Текст книги "Возрождение (СИ)"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Глава 7

– Впусти, – коротко велел ллер Адоррас, когда его уединение грубо нарушили, и Ортэ, которому только и дозволялась подобная наглость, лаконично доложил о приходе важного гостя.

Страж, молча поклонившись, бесшумно исчез. Но буквально через секунду двери в личные покои Владыки снова отворились, и в комнату быстрым шагом зашел необычный посетитель.

Невежливым пинком захлопнув за собой деревянные двери, он быстро огляделся, словно ища какой-то подвох. Но покои повелителя, как и триста лет назад, остались все такими же аскетичными, строгими и совсем не соответствующими высокому статусу хозяина. Просто четыре стены, свитые из ветвей эльфийской лозы и усыпанные густой листвой. Четыре мраморные колонны по углам, отгородившие собой куцее пространство десять на десять шагов. Ровный мраморный пол. Два плетеных кресла. Невысокий столик с кувшином легкого вина. И небрежно брошенная на ковер роскошная туника, которую Владыка раздраженно сорвал с плеч, отшвырнув прочь, как кичливую, до смерти надоевшую тряпку.

Ллер Адоррас сидел в одном из кресел абсолютно неподвижно. Спиной к двери, вперив тяжелый взгляд в пустоту и находясь в напряженном раздумье. Его чеканный профиль был ровным, как срез столетнего дерева, резким и таким же твердым. Синие глаза потемнели, усталые веки уже с трудом прятали их неестественную глубину. На благородном лбу пролегли несвойственные Перворожденным морщины, а красиво очерченные губы едва заметно шевелились, будто он разговаривал с кем-то неизмеримо далеким, испрашивая совета или помощи.

Незваный гость некоторое время постоял, внимательно изучая седой затылок повелителя, однако тот и не подумал повернуться, чтобы соблюсти хотя бы видимость приличий. Впрочем, его поведение не было чем-то из ряда вон выходящим: эти двое уже давно отошли от церемоний, когда оставались наедине, а потому вошедший без всякого смущения подвинул к себе второе кресло, по-хозяйски рухнул на жалобно пискнувшее сиденье и выжидательно уставился на Владыку.

– Что? Тяжко? – хмыкнул он, когда ллер Адоррас не пошевелился. Спросил то ли сочувственно, то ли, напротив, с насмешкой.

Царственный эльф, очнувшись от дум, тихо вздохнул и потер гудящие виски.

– Вот уж не ждал тебя сегодня увидеть.

– Да я... гм... и не собирался оставаться в стороне. Когда горит Эоллар, глупо продолжать ловить рыбу, надеясь, что начавшийся пожар не доберется в мою тихую заводь.

– Поэт, – усмехнулся Владыка. – Мне казалось, после недавнего разговора с чужаками ты еще три года не сунешься во Дворец. Неужто замыслил отыграться за поруганные Хроники? Или не так, Ис?

Рен Истаэр ал Истаэрр, давным-давно не испытывающий трепета перед своим Владыкой, раздраженно дернул щекой.

– Представь себе, нет.

– Почему же тогда ты ушел?

– У тебя во Дворце стало неуютно, а я вдруг захотел просмотреть память Рода.

– Что? И ты тоже? – удивленно повернулся ллер Адоррас.

– Что значит "тоже"?

– Да так... зачем тебе память?

Летописец, хронист, поэт и, одновременно, кузнец странно повел широкими плечами.

– Хотелось проверить записи отца и сравнить со своими ощущениями.

– Зачем? Полагаешь, он передал тебе не все?

– Эти чужаки не идут у меня из головы, – признался рен Истаэр. – В отличие от тебя, я не застал той войны. Поэтому все, что мне известно, известно лишь по памяти отца. А он, если помнишь, с трудом пережил Катастрофу и, в конце концов, утратил ясность ума.

– Да. Война многим повредила разумы.

– Мы – не воины, – горько усмехнулся кузнец. – К несчастью, большинству из нас чужда даже мысль об отнятии чужой жизни. Многих она приводит в священный ужас, а те, кто еще хранит в себе память о войнах, вряд ли сумеют заставить себя снова увидеть этот кошмар. Слишком сильно ОНИ прошлись по Эоллару. Слишком много жизней отняли. И слишком много боли принесли, чтобы ее можно было спокойно вынести. Если уж даже отец не смог... увы, многие предпочли забыть прошлое, как страшный сон, и до сих пор стараются не думать о том, что все это может повториться.

– Мы с тобой думаем, – сухо напомнил повелитель. – И уже не раз отнимали чужие жизни.

– Да, но какие? И какой ценой?

– Большое начинается с малого. Несмотря даже на то, что моим подданным простая охота, которой увлекался еще мой дед, уже кажется кощунством, если не святотатством.

– Звери, – криво улыбнулся кузнец. – Мы убиваем всего лишь зверей, а нас с тобой клеймят и за спиной называют чуть ли не кровожадными чудовищами. Монстрами. Дикарями, потерявшими гармонию с миром.

– С чего-то же надо было начинать, – вздохнул ллер Адоррас. – Какой же я правитель, если начну обрекать своих воинов на то, цену чему не знаю сам? Пришлось учиться, как дитю. А потом учить их. Заново.

– Твои эвитарэ хороши, не спорю. Но их слишком мало: что такое две сотни против настоящего врага? А маги? Ты ведь понимаешь разницу?

– Других у нас нет, Ис. Война уничтожила слишком многих. Весь цвет. Всю ударную силу. А те, кого она не уничтожила, к несчастью, остались по другую сторону нашего противостояния с Ищущими.

– И теперь они снова здесь...

Владыка Эоллара снова помрачнел.

– Я не знаю, что мне делать, Ис. Как сохранить свой Народ? Как не допустить новой войны? Как уберечь этот мир от крови? Раньше мы искренне считали, что этот кошмар больше не повторится. Считали, что Ищущих больше нет, надежно похоронили саму память о них, вычеркнули из Хроник, забыли, успокоились, решив, что от гнева Создателей никто из них не ушел... а зря. Кажется, мы слишком верили в непогрешимость Драконов. Слишком уповали на Их могущество. И слишком верили Их словам о том, что никто из посягнувших на Закон не уцелел. И ведь это я Им поверил, Ис! Ты понимаешь?! Я! – ллер Адоррас прикрыл глаза рукой.

– Решение принимал Совет и лишь потом – Владыка.

– Отец был слаб после той Войны, – глухо отозвался повелитель. – Слаб, ошеломлен и растерян. Он считал это своей ошибкой: сотни тысяч погибших, лавина извержений вулканов, бесконечные цунами, шторма... и новые жертвы... ты же видел в памяти Рода, что творилось на Алиаре. Атторас считал, что это только его вина и что гибель двух третей Народа лежит на нем. Он видел исход. Видел, как горят наши леса. Чувствовал боль нашего мира. Всю, до последней капли. Он взял эту боль на себя – единственное, чем мог тогда помочь. Но это не рана его убила, Ис. Нет. Его убила вина за совершенную ошибку. И я должен был это предвидеть. Должен был настоять на сохранении Союза и должен был отменить запрет на убийства хотя бы для мужчин. Хотя бы для магов. Должен был...

– Ты не мог знать, – тихо сказал кузнец. – Никто не мог. Ты прав: мы слишком уповали на Создателей. К тому же, Атторас издал Закон, против которого ты никак не мог пойти.

Владыка сгорбился в своем кресле.

– Боюсь, он уже не ведал, что творил, Ис. Боль Алиары ударила по нему слишком сильно, и он просто... не смог ее больше выносить. Она терзала его день и ночь, год за годом, пока мы восстанавливали свой мир. Он не хотел, чтобы смерть сеяла разрушения дальше, поэтому и пошел на введение закона о непричинении. Вместо того чтобы растить новых воинов и укреплять нашу ослабевшую армию.

Рен Истаэр опустил глаза: он тоже считал, что это было ошибкой. И отец его считал именно так, за что и был когда-то удален от Дворца вместе со своими Хрониками, летописями и гордостью прошедшего войну бойца. Он уехал с Эоллара. Уехал в полную неизвестность – один, раздавленный и смятенный, страшащийся за судьбу своего Народа, но не имеющий возможности ее изменить. Лишь спустя три тысячелетия, когда глаза старого Владыки окончательно закрылись и трон занял Владыка новый, старший Истаэр рискнул ненадолго вернуться. А вернувшись, пришел в настоящий ужас, когда увидел, во что превратила эльфов воля прежнего повелителя: от искусных лучников и непревзойденных мечников славного Народа эльфов не осталось практически ничего! Выжившие в Войне оказались сосланы подальше от благостно-гармоничного Дворца. В умах молодых, не заставших кошмары битв, царила нелепая идея о непричинении смерти любому живому существу. Охота запрещена. Дуэли исключены. Веками оттачиваемые воинами умения были полностью вычеркнуты из обучения молодых эльфов. Дамы стали похожи на пресыщенных и ленивых домашних кошек. Кавалеры превратились в болтливых щеголей, главным занятием которых стали словесные изыски и вычурные конструкции ничего не значащих фраз, которыми эти разодетые петухи пытались поразить одуревших от безделья красоток.

У старого воина выступили слезы на глазах, когда он увидел, как стремительно деградировали Перворожденные. Всего за три с половиной тысячи лет! Из ничего! Из-за какого-то закона... ни охотников не стало, ни кузнецов, ни доблестных воинов. Только утратившие искру Искусства бездари, которые искренне гордились тем, что превратились в жалкое подобие самих себя. Даже у смертных была своя гордость, были свои Великие, свои таланты, смелость, стремление к новому и совершенному! Реформаторы-гномы трепетно хранили свое наследие, передавая из поколения в поколения рунные умения! А здесь – ничего. Ничего, кроме пустозвонства, бахвальных речей, возведенных в ранг Божественного Искусства, и праздного, абсолютно бессмысленного существования.

Когда старик Истаэр, впервые в жизни опьянев от безмерного количества выпитого вина, ураганом ворвался в Тронный зал, по пути играючи расшвыривая так называемую "охрану", Адоррас был очень молод и откровенно оглушен свалившейся на него властью. Но залитый слезами седой ветеран, на лице которого багровыми огнем пылал старый шрам, изуродовавший его до неузнаваемости, произвел на повелителя впечатление вылитого за шиворот ведра ледяной воды. Истаэр кричал, не стесняясь испуганно пятящихся придворных. Обвинял. Укорял. Проклинал. Плакал... ллер Адоррас до сих пор не мог забыть, сколько боли тогда горело в глазах старого воина. И сколько муки было в его срывающемся голосе, описывавшем скорое угасание эльфийской расы.

Вопреки ожиданиям двора, новый Владыка не оттолкнул израненного ветерана и не приказал выставил грубияна вон. Напротив, увел в дальние покои, дал успокоиться и за бокалом терпкого вина терпеливо выслушал, стараясь не выдать собственных сомнений и больно колющего внутри чувства безмерного стыда. Именно тогда он понял, что старик был прав. Сто раз прав: если ничего не сделать, всего через пару поколений это увядание будет не остановить. Целая раса погибнет, выродившись в уродливых пустоцветов. Все их знания бесславно пропадут. Сама память выветрится, и не останется на Алиаре ничего, чем когда-то так гордились Перворожденные.

Но так резко менять каноны... а новый закон до горечи быстро стал каноном и незыблемой традицией... было нельзя. Его бы не поняли и не поддержали. Слишком инертно праздное общество. Слишком ленивы и беспечны стали эльфы. Слишком удобно им было в этой обманчиво милой розовой сказке, в которой все прекрасно и весело, где нет смерти, нет крови, нет боли и разочарований. И где только редкие безумцы пытались плести вялые интриги, но и то большей частью лишь для того, чтобы хоть как-то развеять бесконечно долгую скуку.

Адоррас потратил много лет, чтобы отыскать среди этого блаженствующего стада редких единомышленников. Еще больше времени он потратил на то, чтобы осторожно и постепенно подвести их к мысли о переменах. Несколько сотен лет специально вылавливал в развращенных бесконечной негой Родах молодых эльфов, еще не проникшихся мыслью о праздности и способных стать опорой его нового строя. Он год за годом привлекал их к своим делам. Терпеливо выманивал из Домов, словно пугливых бабочек – к огню. Настойчиво отсылал на границы, на Бравегон, в королевства смертных, в бескрайние воды Островной Империи... куда угодно, лишь бы держать подальше от двора. Он взращивал их, как заботливый садовник растит любимый огород. Поощрял, привлекал, объяснял, исподволь приучая к мысли о том, что нужно многое менять на Эолларе. Он возился с ними, как с малыми детьми, стараясь вложить в ветреные головы хоть немного рассудительности. Потихоньку забирал под свое крыло. И, в конце концов, через годы долгого и упорного труда сумел убедить Совет в необходимости создания не просто своей личной стражи, но и личной сотни, в которой властвовали бы несколько иные ценности. И в которой ничто не имело бы значения, кроме верности долгу и безусловной преданности своему сюзерену.

Они до хрипоты спорили со стариком Истаэрром, придумывая новый кодекс взамен запрещенного Владыкой Атторасом. Искали лазейки в законах, искусно лавировали в обнаруженных брешах, до рези в глазах пересматривали старые Хроники в попытке обмануть бдительных Старейшин. Были бы они теми, прежними, вряд ли за несколько сотен лет удалось бы провернуть это трудоемкое дело. Однако прежний Совет, к счастью, не пережил Войны – большая часть Родов осталась без своих глав едва ли не в самый первый день, когда разъяренные Ищущие впервые выпустили свой Огонь из-под контроля. Впрочем, был бы жив старый Совет, ничего бы этого не потребовалось: древние эльфы не допустили бы беды. А так – Владыке пришлось восстанавливать все с нуля. Учить, растить, пояснять, принимать клятву верности...

И, как ни странно, у них получилось.

Как ни странно, на исходе первого тысячелетия своего правления Адоррас обзавелся, наконец, по-настоящему преданными сторонниками. С помощью Истаэра, еще не утратившего старых навыков, он воспитал первых воинов взамен погибших в эпоху Войны. Обрел надежную опору. Верных стражей, рядом с которыми мог чувствовать себя спокойно. Он создал и закрепил среди них новые традиции. Вернул из забвения полузабытое искусство воинов. Окружил его ореолом почета. Бросил все силы на восстановление магии, едва не скатившейся до уровня ярмарочных фокусов. Увидел, наконец, что его Народу можно и нужно жить по-другому. Зажег в себе, наконец, смутную надежду на будущее и каждый раз, глядя на своих суровых эвитарэ, чуждых развлечениям и праздной лености, тайком ото всех улыбался, где-то глубоко внутри чувствуя, что сделал что-то действительно важное.

Когда на Алиару пришел Изараэль, это стало для Владыки как гром среди ясного неба. Его сперва не узнали, не поняли, не сообразили, наконец – слишком уж невероятным было предположение! Его приняли как гостя, открыли сокровищницу, окружили вниманием и почетом. Ему не побоялись даже показать сердце Эоллара – Священную Рощу с благословенными Создателями зарослями этиары и редчайшими видами животных, которых после Катастрофы нигде больше нельзя было встретить. Благородные эолларские львы, быстрокрылые стерэи, изящные цапли, венценосные змеи, дающие редкий яд, от которого исцелялись болезни. Плачущие камни Териолы, поющие пески, голубой шиповник, чьи плоды умели забирать печали... Эоллар хранил еще много чудес, несмотря на пережитое потрясение. И Перворожденные приложили все усилия для того, чтобы Алиара снова зацвела.

Но кто же знал, что чужеземный Владыка, прозванный на своей земле Проклятым, совсем не тот, за кого себя выдает? Кто знал, что пылающий в его ауре Огонь – на самом деле не Огонь Создателей, а сам он – вовсе не один из мудрых Повелителей небес? И пришел не за тем, чтобы вернуть своим потерявшимся созданиям веру, но для того, чтобы ввергнуть их в пучину нового отчаяния? Высокий, прекрасный, как бог, черноволосый, с несомненными чертами Великих, с Их аурой, с Их огромной силой... кто мог заподозрить подвох?! Кто мог узнать в нем одного их проклятых Ищущих? И что недобрые изменения в аурах, а затем и во внешнем виде удивительных созданий Рощи самым прямым образом связаны с его появлением?

Кто знал, что Изараэль уже отравил их души своим ядом? Кто мог хотя бы представить, что они так быстро изменятся? И кто мог предсказать, что в один прекрасный день некогда мирные существа вдруг превратятся в кровожадных тварей, готовых рвать живые тела и давиться податливой плотью – не для насыщения, но ради удовольствия и поистине безумной жажды убийства?

Изараэль жестоко обманул своих прародителей. Явившись незваным гостем, он изуродовал и выжег прекрасную Рощу, непостижимым образом искорежив, а затем забрав с собой чудовищно изменившихся созданий, которых больше язык не поворачивался назвать зверьми. Он предал и убил ничего не подозревавших эльфов, рискнувших в тот день приблизиться к месту открытия его Портала. Его Огонь уничтожил многие тысячи деревьев, опалил вскрикнувшее от такого предательство небо. Выбросил вверх столбы густого черного дыма. Умыкнул в никуда последние оставшиеся от Создателей артефакты и бесследно исчез, оставив после себя покореженные, оплавленные стволы, обугленные трупы, горы пепла, чувство едкой горечи и пугающе ясное осознание того, что страшные времена Катастрофы снова вернулись.

Адоррас помнил первый шок, когда стало ясно, откуда черпал свою силу жуткий пришелец. Помнил собственную растерянность от осознания ужасающей силы его дикой магии. Помнил, как гнал от себя единственно верную мысль и как с тихим стоном осматривал разграбленное святилище своей расы: Дракон не мог натворить такого. Дракон не мог предать своих младших детей. Дракону не нужно было все это, чтобы доказать свою силу. Чтобы заполучить обратно Камни Бездны, ему достаточно лишь было попросить... но чужак этого не знал. И он убил охраняющих их стражей. Убил безжалостно, мгновенно, не побоявшись оставить после себя жутковатый знак: черного змея, держащего в пасти крупный зеленый камень и тесно обвивающего какое-то незнакомое дерево.

И вот тогда Эоллар по-настоящему испугался.

Вот тогда Совет всполошился.

Вот тогда и стало ясно, что старик Истаэрр, ставший тайным советником Владыки, вовсе не был безумцем, помешанным на войне. Когда случилась беда, его немедленно отыскали и привели во Дворец, да не одного, а вместе с возмужавшим сыном, в котором каким-то невероятным образом вдруг смешалась кровь эльфийского и подгорного народов. Но тогда уже было не до выяснения причин и не до распрей: Дворец гудел, как растревоженный улей, маги метались по материку в панике, силясь познать природу пришедшей в мир силы. Личная стража Адорраса прочесала весь континент, но тщетно – предатель бесследно исчез. И пообещать, что он уже не вернется, никто не мог.

За годы, прошедшие с того кошмарного дня, Владыка успел сделать немало. Оставив Эоллар на подросшую дочь, он побывал на Брадоване, испросив совета и согласия на помощь у гномов. Он втайне от Совета навестил королей людей, напомнив о давнем союзе и заручившись их поддержкой в случае общей беды. Он без устали гонял крылатого Леинара, облетев Скальные Берега в поисках ответов на свои вопросы. Побывал на всех материках, сообщив живущим там об угрозе возвращения Ищущих. Отговорившись внезапно проснувшейся страстью к охоте, он велел Истаэру и наиболее близким соратникам начать натаскивать молодых эльфов, приучая их убивать. Хотя бы зверей. Хотя бы так. Чтобы в будущем... которого так не хотелось видеть... они смогли бы без трепета защищать свои дома, своих родных и свои леса.

И вот это время пришло...

Адоррас и сейчас со смешанным чувством думал о том, что было бы, если первой Таррэна встретила не Эланна, а он сам. Была ли хоть крохотная возможность, что чужака удалось бы уничтожить силами Стражей, хранящих покой восстановленной Священной Рощи, и немногочисленных магов, приданных им в помощь? И как бы сложилась судьба Алиары, если бы разгневанный наследник Изиара... а разгневаться ему было бы отчего в этой непростой ситуации... обратил свою силу против алиарцев?

Владыка Эоллара и сейчас боялся об этом думать. Потому что не мог не понимать, что носитель таких чудовищных сил с легкостью уничтожил бы и Стражей, и юную повелительницу, оказавшейся совершенно неготовой к такому визиту, и весь Совет. А то, что он все-таки не сделал этого и вполне благосклонно принял сбивчивые извинения, вовсе не означает, что он перестал быть опасен. Особенно теперь, когда с ним пришли еще несколько магов неменьшей силы, и ситуация стала еще более шаткой.

Конечно, Адоррас много времени провел в беседах с непредсказуемым гостем, силясь представить последствия его прихода. В результате осторожной проверки он с холодком понял, что сравнительно молодой Темный абсолютно неподвластен его чарам. Пристально изучая собеседника, повелитель, к собственным мрачным прогнозам, увидел перед собой не только мага, но и воина – одного из тех сильных духом и крепких телом бойцов, возродить которых пытался на Алиаре без малого три тысячелетия. А потом увидел возможный результат и едва не пал духом: одной-единственной тренировки гостя, проведенной по просьбе Владыки в присутствии свидетелей, с лихвой хватило чтобы понять, насколько велика разница между хвалеными эвитарэ и неоспоримым мастерством великолепного бойца, совершенствующего свое искусство с младых ногтей.

Продемонстрированный Таррэном Огонь, силу которого он даже попытался преуменьшить, произвел на Совет эффект продолжительного ступора. Даже рен Роинэ до тех пор не представлял, с какой силой им довелось столкнуться. Не говоря уж о том, что глава Рода Аверон, слывший наиболее опытным в искусстве управления огненной стихией, не сумел противопоставить чужаку абсолютно ничего. Сравнивать его с Темным лордом было все равно, что сравнивать детский кинжальчик из легкого дерева с искусно выкованным клинком настоящего мастера. Или надеяться остановить горную реку заслоном из нескольких легких соломинок. А когда стало ясно, что странный гость, в отличие от Ушедших, себя неплохо контролирует, только глупцы вздохнули с облегчением: умелый враг во сто крат опасней, чем неразумный ребенок с факелом в сарае с сухим сеном. Тогда как Таррэн ребенком отнюдь не был.

Когда он покинул Дворец, Адоррас надолго погрузился в размышления. Опасный гость слишком сильно отличался от своего безумного прародителя. Слишком был терпелив, внимателен, осторожен и безупречно вежлив. Он не кичился своей силой. Не порывался ее доказывать. Когда просили, охотно делился знаниями. Когда чувствовал, что его пытаются запутать в дебрях многословных диспутов, деликатно, но твердо настаивал на своем... он не производил впечатления охваченного низменными страстями монстра. Умелый маг, суровый воин, интересный собеседник, невероятно привлекательный мужчина... но, быть может, это всего лишь искусные маски? Кто знает, до чего дошли в своей ненависти Ищущие? И кто знает, был ли на самом деле чужак до конца откровенен? Быть может, ОНИ в действительности не забыли о мести? Быть может, только и ждут, когда свершится возмездие? Быть может, Алиара уже качается на острие ножа, готовясь рухнуть в черную бездну?

Владыка до сих пор не мог избавиться от сомнений. А слова старого друга заставили его сомневаться еще больше.

– Что ты решил? – наконец, нарушил тяжелое молчание Истаэр.

Ллер Адоррас покачал головой.

– Не знаю.

– Уже отправил Зов?

– Нет, – после минутной паузы неохотно отозвался правитель. – Пока еще нет.

Кузнец с любопытством покосился.

– Надеешься, что обойдется?

– Просто боюсь, что если сделаю это, то Алиара уже не устоит. Может, для кого-то мой Зов и будет спасением, но второй Катастрофы наш мир не переживет. И ты, если разбудил память Рода, должен это понимать.

– Поэтому и пришел, – кивнул Истаэр. – Признаться, я рад, что ты не поспешил с решением: будь уверен – эта война станет для нас последней. В прошлый раз нам хватило нескольких месяцев, чтобы оказаться на краю пропасти, а теперь... не знаю, друг. Я понимаю твои чувства и, если честно, очень рад, что ты сомневаешься.

Ллер Адоррас криво усмехнулся.

– Недавно я узнал от наших гостей, что Камни Бездны уничтожены. И неосторожно спросил, как именно и по какой причине это произошло.

– Кого спросил? Таррэна?

– Нет. Его отца. Он сказал, что сделал это лично.

– И что же? – хмыкнул Истаэр. – Ты поверил?

– Он не лгал.

– Тебе, наконец, удалось пробить его щит?

– Нет. Он сам его снял.

– Что-о?!

– Да, – вздохнул Владыка. – Я ждал чего угодно, кроме того, что этот... Тирриниэль... откроет мне свою память.

Кузнец нетерпеливо подался вперед.

– Что ты видел?! Камни действительно уничтожены?!

– Да, – снова вздохнул повелитель, в который раз за вечер возвращаясь к увиденному. – Совсем недавно. И уничтожены действительно им – не скажу, что легко, но довольно... грубо.

– В каком смысле?

– В прямом, – сухо отозвался ллер Адоррас. – Этот Темный накачал их силой так, что они расплавились прямо на шее его врага. Заметь, все двенадцать уничтожил. Вместе с чужой головой. И мне бы, к примеру, ОЧЕНЬ хотелось бы знать: откуда он взял ТАКОЙ Источник, который может в пару мгновений уничтожить артефакт самих Создателей? Ни одному магу такое не под силу в одиночку – физическое тело просто не выдержит.

– У Тирриниэля есть Огонь Жизни, – неуверенно возразил Истаэр.

– Да. Но он все-таки эльф. Причем, эльф, почти потерявший бессмертие.

– Ты о чем?

Владыка пристально взглянул на собеседника.

– Они живут не больше трех тысяч лет, Ис. По крайней мере, в последние девять эпох. Те, кто принял Огонь Жизни, еще меньше – до двух эпох. Понимаешь?

Истаэр пораженно замер.

– Думаешь, это из-за магии Создателей?!

– Они полагают, что так.

– И... и что?!

– Ничего, – ллер Адоррас отвернулся. – Они считают это нормальным и чуть ли не правильным. Как сказал нам сегодня Таррэн перед уходом, они воспринимают это как плату за полученную силу: дескать, Огонь не способен ужиться с их внутренней магией. Он или убивает носителя, или со временем сводит его с ума. И так было испокон веков. Попав на Лиару, они со временем научились разделять эти две силы и заключать одну из них во внешний источник...

– Перстни!

– Верно. Родовые перстни, которые хранят данную им при рождении силу. Вместе с бессмертием.

– Но это же... – кузнец аж замер от диковатой догадки. – Это же значит, что они уязвимы! Значит, с ними все-таки можно бороться! НУЖНО бороться, Ад! Стоит только добыть такой перстень...

– Не спеши, друг мой, – усмехнулся Владыка. – Неужто ты решил, что они не позаботились о своей душе?

Истаэр нерешительно поднял голову.

– Эти перстни нелегко уничтожить, – подтвердил его догадку повелитель. – Для нас с нашей силой – вовсе невозможно. Когда я просматривал память Тирриниэля, мне удалось узнать, ЧТО для этого потребуется, и, могу тебе сказать, никто из наших магов на такое не способен. Это – уровень Создателей. Или самих чужаков, если они решат начать уничтожать себе подобных направо и налево.

– Они что там... все такие?!

– Нет. Только маги. С остальными все намного проще, хотя я не совсем уловил, в чем именно состоит разница по перстням. Однако такого мага, будь уверен, убить невероятно трудно: для этого надо или сразу уничтожить перстень, или сперва пробить сердце, а потом, пока он не успел нанести ответный удар, разрушить кольцо. И это при том, что одолеть наложенную там защиту не под силу даже мне – она основана на магии крови.

Рен Истаэр прикусил губу.

– Значит, они подчинили себе исконную магию Драконов...

– И магию рун, – кивнул Владыка, устало откинувшись в кресле. – Ту, которой мы с тобой, к счастью или к сожалению, не владеем.

– Поганое сочетание, – сокрушенно вздохнул кузнец. – Сравнительно небольшая продолжительность жизни и сумасшедшая сила, в придачу... что ты узнал еще?

Владыка Эоллара задумчиво прикрыл веки.

– Насчет женщин – сущая правда, Ис: у них действительно сложности с наследниками. Мужчины способны зачать ребенка не позже, чем к концу второй-третьей эпохи... это у Темных... у Светлых есть немного больше времени. Но, максимум, лет до пятисот. После этого – провал, какой-то выверт природы, который они сами называют вторым совершеннолетием. Если не успеют с ребенком до него, даже правящий Род может угаснуть.

– Создатель... и они с этим живут?! – непритворно ужаснулся Истаэр.

– Жили, – невесело хмыкнул лерр Адоррас. – До недавнего времени. Потому что, насколько я успел уловить, Темные и здесь отыскали какой-то необычный выход. Подробностей я не уловил – Тирриниэль очень хорошо закрыл эту тему, но, полагаю, и тут вмешалась магия рун или магия крови, которой они поразительно хорошо овладели. Более того, до последних лет Темные теряли женщин так быстро, что неуклонно двигались к вымиранию, потому что на каждого наследника правящей Ветви приходилась, как минимум, одна материнская смерть, о чем они нам сегодня сами же и заявили. Но потом... такое впечатление, что Темные многого не договаривают. Потому что ЭТУ тему от меня закрыли еще более тщательно, чем предыдущие. Единственное, что мне удалось уловить, так это то, Светлые этому року не подвластны.

– Хочешь сказать: нет Огня – нет и смертей?

– Да. До некоторых пор Огонь Жизни выкашивал их, как сорную траву. И Темных, и Светлых. Потом Светлые решили, что не желают погибать и отказались от этого проклятого дара, что продлило им ненадолго жизнь, отсрочило второе совершеннолетие, сохранило женщин и помогло увеличить численность. Тогда как Темные...

– Твоя дочь сказала, что Таррэн обошел это проклятие.

– Сказала, – медленно наклонил голову Владыка. – Однако память мне не открыла.

– Эланна?!

– Сама она не смогла бы мне сопротивляться, – так же медленно произнес повелитель, вертя в руках пустой бокал. – Я слишком хорошо ее знаю. И слишком хорошо знаю ее возможности. Но сейчас на ней стоит такой ментальный щит, который я не смог одолеть даже пока она спала.

Рен Истаэр ошарашенно замер.

– Думаешь, ее заставили?

– Нет. Она призналась, что знает о защите. Но кто ее ставил, мне не сообщила.

– Наверняка Таррэн!

– Я бы не был так в этом уверен...

– Ты на его отца намекаешь? – недоверчиво покосился кузнец. – Полагаешь, Эланна так наивна, чтобы позволить незнакомому эльфу, да еще наследнику Изараэля, невозбранно копаться в своей голове?!

Владыка осторожно поставил бокал на стол.

– Мне кажется, Ис, что щит наложили ДО ТОГО, как она о нем узнала.

– Это невозможно! Навести на мага ее уровня щит такой силы... Эланна достаточно опытна в подобных делах!

– А ты заметил, какой щит у Элиара? – словно между прочим заметил Адоррас.

– Нет. Откуда? Я ж не маг, – буркнул летописец.

– А я обратил внимание. И полагаю, что щит, висящей на моей дочери, именно его работа. Слишком уж тонкая и сложная. Правда, свой щит у него намного проще... но лишь от того, что за ним есть второй и, возможно, даже третий.

Рен Истаэр нахмурился.

– Этот хлыщ? Ты уверен?

– Нет, – усмехнулся Владыка. – По крайней мере, не был уверен до сегодняшнего вечера. Однако в воспоминаниях Тирриниэля я нашел один интересный факт: оказывается, примерно с пол-эпохи назад, когда Светлые и Темные были далеки от союза и устраивали совместные Походы по велению Изараэля... этот, как ты выразился, хлыщ, сумел вылечиться от одного весьма неприятного заклятия, смутно напоминающего наш Лиственный Вихрь. Только раз в десять сильнее. Причем, вылечился он сам, без чьей-либо помощи. А до этого энное количество лет носил звание Хранителя Трона. Тебе это о чем-нибудь говорит?