Текст книги "Возрождение (СИ)"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Глава 19

На каменистом плато, окруженном со всех сторон неприступными черными скалами, было пусто и тоскливо. Ни ветерок не взъерошит ласково макушку, ни птица не запоет, приветствуя новое утро. Ни голоса, ни звука не слышалось над скорбно молчащими камнями. Набухшие с вечера тучи по-прежнему закрывали собой тусклое солнце. Воздух был влажным и промозглым. Серая пелена тумана неприятно клубилась под ногами. Даже зеленой травы нигде не видать. Только пустота. Неестественная угрюмая тишина. И древнее изваяние, раскинув далеко в стороны, как и шесть тысячелетий назад, свои широкие крылья, с молчаливым вопросом смотрело на незваных гостей.

Медленно шагнув сквозь портал, Таррэн со смешанным чувством взглянул на каменную Драконицу. Да, это была она – Великая Мать из его странных снов. Совсем как живая. С матово блестящей чешуей, покрытой мелкими капельками холодной росы. С мощным бронированным телом, в котором даже сейчас угадывалась неимоверная сила и нечеловеческая грация. С широко раскрытыми, словно в защитном жесте, крыльями. Могучим хвостом, чуть приподнятом в предупреждающем жесте. И узкой вытянутой мордой, на которой удивительно живо поблескивали умытые утренним дождем крупные раскосые глаза. Те самые глаза, которые так долго не давали ему покоя.

– Она? – негромко спросил Элиар, пристально изучая громадную статую. Таррэн молча кивнул. – Большая. И, кажется, где-то я ее уже видел.

Тирриниэль, остановившись рядом с сыном, бросил на Светлого острый взгляд. Ого. Неужто вспомнил? Видел ее во сне, который затем почему-то забыл? Может, даже разговаривал, как все они, а потом долго не мог понять, почему же ему все время кажется, что она на самом деле живая?

Кто знает, что с ним теперь происходит? Светлые, хоть и отказались когда-то от Огня Жизни, свое родство с Ушедшими все-таки не отрицают. А Элиар, к тому же, носит в себе частицу Л'аэртэ. Соответственно, и частичка Огня в нем все еще жива. Все еще теплится, заставляя хозяина быть гораздо вспыльчивее других Светлых, опаснее и, конечно же, сильнее.

– Когда Они придут? – Белка, как всегда, подошла совершенно бесшумно и, равнодушно покосившись на Драконицу, тронула мужа за плечо.

У Таррэна нервно дернулся уголок рта.

– Скоро.

– Чувствуешь их?

– Пока нет.

Гончая сосредоточенно кивнула.

– Ладно. Мне надо осмотреться. Скажи, чтоб не мешали.

Таррэн только вздохнул. А когда она бесшумно отошла, проводил долгим взглядом, в котором плескалась настоящая мука и еле сдерживаемое отчаяние.

– Останови ее, – тихо попросил Тирриниэль. Так, чтобы не услышал даже настороженно озирающийся ллер Адоррас, который, вопреки всем доводам, решил во что бы то ни стало присутствовать на Суде. Вместе с телохранителем и главой своего Совета. Хорошо хоть, Эланну не взял. Вернее, буквально приказал ей сидеть во Дворце. А то Тиль не знал бы, как разорваться надвое, чтобы и ее прикрыть от возможного гнева Драконов, и невестку не потерять. – Я знаю, ты можешь. Останови Бел. Прошу тебя.

Таррэн только сжал челюсти.

– Прости, отец.

– Она не настолько сильная, – тоскливо прошептал Темный Владыка. – И это не ее бой. Это нам надо стоять на этом Суде, как прямым потомкам. Возможно, вместе с Элиаром. Но никак не ей.

– Она – Л'аэртэ.

– Она – наполовину человек!

Таррэн устало прикрыл глаза, пряча бушующие внутри чувства, а когда открыл их снова, Тиль едва не отшатнулся: там было столько боли и страдания, что сердце едва не рвалось на части. Но при этом Владыка видел и другое: Таррэн не сделает сейчас ничего, чтобы остановить супругу, потому что твердо уверен – есть нечто выше его чувств к ней, нечто сложнее, чем древний спор двух различных Народов. Нечто важнее даже его собственной жизни. Нечто, чего даже повелитель Проклятого Леса был не в силах изменить. Какой-то рок. Проклятие. Ужасающая закономерность. Неотвратимость приближающейся развязки. Просто сама Судьба. И это так отчетливо горело в глазах Таррэна, что у Тирриниэля впервые в жизни опустились руки.

– Что случилось? – похолодел он. – Таррэн, что с вами? Что с вами обоими?!

– Прости, – глухо повторил Таррэн, опустив голову. – Я не могу объяснить.

Тиль осторожно коснулся его плеча, а потом вдруг ощутил, как на его собственном предплечье с силой сжались чужие пальцы, и внутренне содрогнулся. Он не знал, что творилось у Таррэна на душе. Не знал, что за тайна объединила его и Белку. Понятия не имел, почему сын вдруг так легко согласился ее отпустить. Но неожиданно почувствовал, чего ему это в действительности стоило.

Таррэн всегда был невероятно сдержанным. Он всегда умел держать свои чувства в узде. Его железная воля всегда приводила отца в восхищение. Его уверенность в себе была поистине несгибаемой. Настойчивость, с которой он неизменно добивался своих целей, была сродни одержимости, а умение отделять первостепенное от незначимого никогда его не подводило. Но сейчас у Таррэна больше не было той стойкости и той уверенности, за которую он когда-то держался. Сейчас он был готов просить помощи и поддержки у кого угодно. И сейчас он, как никогда в жизни, испытывал невыносимое, невероятно острое желание уткнуться лицом в плечо отца и хотя бы на один миг избавиться от безумно тяжелого груза ответственности. Хотя бы на долю мгновения почувствовать, что рядом есть кто-то более мудрый, более сильный, более умелый. Кто-то, кто примет за него трудное решение и кто подскажет, что именно так – правильно.

Тирриниэль без лишних слов крепко обнял сына, ощутив, как при этом закаменело его тело. Уверенно ломая слабое сопротивление, привлек к себе, заставил посмотреть в глаза. Мысленно попытался отдать ему всю уверенность, которой обладал сам. Ту стойкость, которой Таррэну сейчас так не хватало. Свою силу. Знания. Свою память. И веру – хотя бы ту ее часть, что еще оставалась. Благие пожелания, которые так трудно оказалось отыскать. И молчаливую поддержку, которая была так нужна им обоим.

Несколько долгих мгновений они стояли неподвижно, пристально глядя друг другу в глаза. За почти полтора тысячелетия ни один, ни второй не позволяли себе ничего подобного. У Темных не принято открыто выражать свои чувства. Не принято выставлять их напоказ. Не принято при посторонних выказывать эмоции. И когда-то давно они оба искренне верили, что так и должно быть. Однако в тот момент, когда угроза потерять друг друга стала по-настоящему реальной, у Таррэна не нашлось слов, чтобы возразить, а Тирриниэль неожиданно почувствовал, что им надо было сделать это раньше. Еще в тот далекий день, когда они впервые смогли посмотреть друг на друга без прежней неприязни.

– Спасибо, – наконец, хрипло сказал Таррэн, безошибочно уловив мысли отца. – Спасибо тебе... за все.

– Ты не один, сын. Что бы ни случилось, знай: ты не один.

– Я запомню.

Какое-то время они еще смотрели друг на друга, понимая и чувствуя то, что не всегда выразишь словами. Но потом сзади послышались легкие шаги, зашуршали мелкие камешки, и эльфы медленно отступили назад.

– Эй, а где Бел? – с наигранной бодростью поинтересовался приблизившийся Элиар, внимательно осматривая голые скалы. – Вы что, ее потеряли? Или она сама сбежала, завидев ваши смурные физиономии?

– Да здесь я, здесь, – отозвалась откуда-то сверху Гончая, и эльфы дружно задрали головы: Белка усмехнулась им откуда-то с холки каменной Драконицы и легко спрыгнула вниз. – Таррэн, как там наши летающие друзья? Идут или нам ждать их до посинения? С кем ты говорил, когда отсылал Зов?

Таррэн поджал губы.

– Не знаю, он не представился.

– О том, втором, которому я хвост едва не оторвала, ничего не сказал?

– Нет. Возможно, они еще не знают.

– Или знают, но так удивились твоей наглости, что даже позабыли про ментальный удар.

– Надавить пытались, – со вздохом признался эльф. – Однако не смогли: мне показалось, что они ушли слишком далеко.

– Ага, – кивнула Белка. – Зато теперь на всех парах мчатся сюда, чтобы надавать тебе по шее.

– По шее они будут давать тебе, – хмуро напомнил Элиар.

– Да. Но они-то про это еще не знают!

– А если тот, второй, уже все рассказал?

– А зачем ему трепаться? – резонно возразила Гончая. – Признаваться своим, что сбежал от каких-то двуногих? Говорить о том, что едва не лишился чешуи на пузе? Рассказывать про свое поражение всем желающим? Нет, Эл. Вряд ли он станет болтать. Так что когда Драконы явятся, у меня будет неоспоримый аргумент, чтобы заиметь себе в противниках именно этого конкретного ящера. А про него мы с вами уже кое-что знаем, и это дает нам шанс на успешный исход сего безумного мероприятия.

Элиар с сомнением на нее посмотрел.

– С чего ты уверена, что они примут вызов?

– С того, что одного из них я прилюдно оскорбила и унизила. С того, что по моей вине у него не хватает одного клыка в пасти. С того, что его прилюдно обозвали нехорошими словами и не дали смыть эту грязь моей горячей кровушкой. Такое не прощают, Элиар. И не забывают, поверь мне. Но если же он все-таки успел забыть, то я охотно напомню. В подробностях. И еще более изысканным слогом – так, чтобы сомнений ни у кого не осталось. А поскольку тут им не балаган, а грядущий Суд над потомками Ушедших, то отказать в поединке мне никто не посмеет. Закон все-таки. Порядок. Вряд ли он сильно поменялся за эти годы.

– Ты рискуешь, – скупо заметил Светлый, изучающе рассматривая маленькую Гончую.

Она пожала плечами.

– Не больше, чем всегда.

– Как надеешься победить?

– А никак, – хладнокровно ответила она, заставила Таррэна дернуться, а Тиля – болезненно поморщиться.

Элиар ошарашено моргнул.

– Что?!

– Что слышал, – ровно отозвалась Белка, рассеянно разглядывая далекий горизонт. – Я все-таки не дура: понимаю разницу между нами. И вполне отдаю себе отчет, насколько Дракон сильнее. Еще лучше понимаю, что мои полвека вряд ли сумеют сравниться с его Торковой прорвой прожитых лет. Так что Тиль прав – в прямом столкновении шансов у меня нет. Тем более, Дракон уже знает, на что я способна. И знает мои слабые стороны. А также то, что Огонь на меня практически не действует – только чистая сила. Но вот этой-то силы у него осталось – тьма. И уже поэтому я не выиграю.

У Элиара расширились глаза.

– Но тогда зачем?!..

– Надо! – отрезала Гончая, сверкнув позеленевшими радужками. – Надо, чтобы Драконы отвлеклись от мысли о вашем немедленном убийстве. Надо, чтобы они не начали думать о том, каким образом вы сюда пришли. Надо, чтобы никто из них не вспомнил о существовании Лиары. И надо, чтобы все они до одного были прикованы к этому месту. До тех пор, пока мы не докажем, что невиновны. Или же до той минуты, пока в живых не останется никого из здесь присутствующих. Если на бой выйдет кто-то из вас, велика вероятность того, что ваш Огонь вырвется из-под контроля – ты ведь уже чувствуешь, что его с каждым днем все труднее держать в узде? Так вот, ты – Светлый. Ты оживил его сравнительно недавно. Тогда как Таррэн и Тиль способны взорваться от малейшей искры. А если это случиться, кого-то из Драконов может ранить. Их же оружием. И вот тогда они не оставят нам ни единого шанса. И вот тогда уже никто не сумеет нас оправдать. Хотя бы на то время, чтобы вы, трое, смогли по-настоящему обратиться к своей силе.

Элиар озадаченно нахмурился.

– Какой еще силе?

– Потом поймешь. Главное, не упусти момент.

– Но ведь...

– Потом, – тут же отреагировала Белка и быстро отвернулась. – Все потом, Эл. Если я ошибаюсь, ты первым на меня накричишь и обидишься. Если же нет... прости, пока мне больше нечего тебе сказать. Когда придет время, сам все узнаешь.

Эльфы странно переглянулись, но на лице Таррэна отразилось такое же непонимание, как и у остальных. Подошедший ближе лер Адоррас тоже задумался. Рен Роинэ, которому надоело все время озираться, незаметно притулился под каменным боком Драконицы. А Ортэ – единственный из стражи, кого взял с собой Владыка – тут же навострил уши.

– Бел, о чем ты говоришь? – осторожно спросил Тирриниэль в наступившей тишине.

– О вас, – слабо улыбнулась Гончая. – И о том, что если у меня все получится, вы станете действительно... великими. Одно плохо – Лану пришлось остаться во Дворце. И Вернэлю с Картисом тоже. Но ради безопасности Эланны их стоило оставить даже в такое время. А сохранность нашего Портала вообще не имеет цены. Так что с ними придется разбираться чуть позже. Если, конечно, будет, кому разбираться.

Тиль сжал челюсти.

– Я велел им убираться домой, если почувствуют опасность.

– Они закроют Портал, – кивнула Гончая. – Ты правильно распорядился: пусть лучше заберут с собой всех, кого смогут, и уходят на Лиару. А Портал Тир запечатает уже с той стороны, чтобы больше никогда не открывать. Но, надеюсь, до этого не дойдет. Мне вообще сегодня почему-то хочется надеяться на лучшее.

Эльфы переглянулись во второй раз.

– Э-э... Бел? – впервые за утро рискнул подать голос ллер Адоррас. – А ты уверена, что поступаешь правильно?

– А ты? – вместо ответа усмехнулась Гончая, и Владыка Эоллара странно кашлянул. – Тебя ж никто не заставлял сюда идти. Никто не просил рисковать своей шкурой. Ничего не требовал, не угрожал, не понукал... ты сам зачем-то напросился. Так что я вправе тоже поинтересоваться: а ты уверен в том, что поступаешь правильно, эльф?

Владыка тяжко вздохнул.

– Нет. Но я хочу знать, почему те, кого мы много эпох почитали за мудрых и справедливых, вдруг перестали подчиняться Законам, которые передали нам сами. И почему вместо того, чтобы разобраться в причинах, они готовы уничтожить весь материк вместе с моим Народом, когда никакой вины за нами нет. А еще я хочу знать, что в действительности произошло на этом месте шесть тысячелетий назад. И почему вы так уверены, что Великая Мать не погибла от рук ваших предков.

– Значит, ты все еще сомневаешься, – со странным удовлетворением протянула Белка. – Но на твоем месте я бы тоже колебалась и до последнего не верила таким гостям, как мы. Тем не менее, ты все-таки пришел сюда. Сам, без уговоров. И ты хочешь разобраться, что само по себе приятно. Кажется, мне надо было открыться тебе слегка пораньше.

Ллер Адоррас снова кашлянул.

– Это... было бы неплохо. К слову, я все хотел узнать: что ты сказала Ису, что он вдруг передумал и остался во Дворце?

– Сказку, – невинно улыбнулась Гончая.

– Почему именно сказку? И о чем?

– О своем прошлом. А почему сказку... знаешь, это так невероятно, что на правду не слишком похоже. Но Ис поверил. А поверив, перестал обзывать меня нехорошими словами и даже пожелал удачи.

– Он не наделает глупостей? – беспокойно повел плечами Таррэн.

– Не думаю, – снова улыбнулась Белка. – К тому же, была у меня к нему одна просьба... надеюсь, она займет его надолго. А мы к тому времени успеем разобраться с делами и спокойненько вернемся домой. Или же еще что-нибудь придумаем, чтобы бедняга Ис поменьше волновался и не вздумал интересоваться, зачем это его старый друг вдруг стряхнул несколько капелек его крови в уснувший Источник.

Таррэн и Тирриниэль одновременно вздрогнули и резко повернулись к Владыке Эоллара.

– ЧТО?!

Ллер Адоррас кинул на Белку недовольный взгляд: о начатом ритуале Передачи он сказал только рену Роинэ. А тот, в свою очередь, предупредил остальной Совет о возможном переходе власти к регенту – до момента воцарения на троне Эланны.

– Ты-то откуда знаешь?

– Глазастик подсказал, – хмыкнула она, и эльф вполголоса ругнулся.

– Вот шельма... надеюсь, Истаэру ты не сказала?

– Нет. Даже волков своих с ним оставила, если ты не заметил.

– Я-то заметил, – буркнул правитель, с неудовольствием вспомнив, что на Скальные Берега они явились всемером. Трое чужаков, Белка и он сам с телохранителем и первым советником. Семеро безумцев против целой Стаи разозленных Драконов. Каково, а? – А вот он, боюсь, не увидит твоих подопечных до тех пор, пока не станет слишком поздно.

Гончая пожала плечами.

– Тебе-то чего переживать? Перевертыши у меня послушные: сказано остаться, и они останутся рядом с охраняемым объектом. Велено сидеть молча и изображать из себя кустики – изобразят так, что мама родная не признает. Тащить их сюда было глупо – с Драконами им не управиться. Тогда как на материке, вдалеке, когда и вмешаться не получится... не думай, что я забыла про их выкрутасы во Дворце. Просто смерти их не хочу, вот и велела остаться. Они, конечно, надулись, но против прямого приказа не пойдут.

– Хорошие воины, – с искренним сожалением согласился ллер Адоррас.

– Хорошие. Жаль, что вернуть их домой не получится: без нас они Портал не пройдут. Поэтому пусть хоть тебе пользу приносят. Ну, и мне под ногами не мешаются. Верные они у меня... порой, даже слишком.

Владыка хотел было поинтересоваться, где Белка отыскала себе таких бойцов, но тут пространство над Берегами неожиданно поплыло, а затем прямо над скалами начали открываться многочисленные воронки порталов.

Драконов оказалось неожиданно много: около трех десятков. Все рослые, широкогрудые, страшноватые в своей естественной броне. Могучие настолько, что рядом с ними становилось неуютно. Зубастые пасти у всех были слегка приоткрыты, будто уже готовые сделать огненный выдох, из плоских ноздрей потихоньку сочился едкий дымок. Янтарно-желтые глаза, наскоро обежав плато, безошибочно отыскали виновников переполоха, после чего появившееся в них выражение было трудно назвать доброжелательным.

Буквально за минуту каменная площадка с замершими на ней эльфами оказалась окружена со всех сторон. Вспышки от порталов замелькали так часто, что стало больно глазам. А когда они угасли, оказалось, что Драконы уже здесь. Пришли на настойчивый Зов. И теперь неотрывно смотрели со скал на нарушителей, как беспристрастные судьи со своей трибуны. Молчаливые, настороженные, слегка раздраженные. Но и недоумевающие тоже. И эта растерянность хорошо просматривалась в нервном подергивании их шипастых хвостов, в редком шипении, вырывающегося из широких глоток, и тому, как время от времени самые нетерпеливые из Драконов привставали с камней, выразительно расправляя огромные крылья.

Ллер Адоррас завороженно замер: никогда не думал, что удостоится такого великолепного зрелища. Кажется, сюда пришла вся древняя Стая. Те самые великие существа, некогда создавшие и оживившие Алиару. Могучие Творцы. Милосердные Создатели. Хранители жизни. Владетели Драконьего Огня, почитаемые Перворожденные, как боги. Само их присутствие заставляло трепетать от восторга. Бьющая из них сила вынуждала склонять гордую голову. Ощущение нечеловеческой мощи, обрушивающееся сверху, буквально давило. Но тлеющее в глубине души воспоминание о разрушенном Дворце как-то помогало удержаться на ногах.

Таррэн, Тирриниэль и Элиар, инстинктивно сойдясь спина к спине, настороженно огляделись: Драконы окружили их так плотно, что нечего было и думать отсюда сбежать. Да и высокие скалы сжимались вокруг каменного пятачка настолько тесно, что стоящие в его центре эльфы смотрелись, как на ладони. Вот уж действительно – Судная площадь. Вот уж действительно Судный День. Вопрос только в том, для кого он станет по-настоящему таковым?

– Ну, и что теперь? – вполголоса поинтересовался Светлый, когда молчание стало откровенно зловещим.

Таррэн неопределенно дернул плечом.

– Постоим. Посмотрим.

– Зов-то отправили мы.

– А они на него ответили. Вот пусть и начинают первыми.

– Хрен им, – хладнокровно сказала Белка, появившись словно из пустоты и внимательно оглядев замерших на своих насестах ящеров. – Может, они тут до ночи ничего не решат. Пойду-ка, потороплю их, а то они нам все кости успеют перемыть или, чего доброго, решат, что нас и без Суда можно спокойно прихлопнуть.

– Бел, стой! – в голос воскликнули эльфы, но она уже выскользнула из-за их спин и бесстрашно вышла из тени, отбрасываемой каменной Драконицей.

Завидев Гончую, Драконы дружно опустили головы, следя за ней крупными желтыми глазами. Однако ни один не слетел со своего места, чтобы наказать дерзкую козявку, посмевшую вмешаться в их молчаливый разговор.

То, что они уже давно обсуждали чужаков на мыслеречи, Белка догадалась верно. И так же безошибочно угадала, что большинство голосов было отдано за мгновенную и жестокую расправу над обнаглевшими чужаками. Правда, были и протестующие, но мало. Очень мало: смерть Матери Стая не могла оставить безнаказанной. Даже сейчас. Даже спустя столько времени в них клокотала нерастраченная ярость. И даже сейчас при взгляде на неподвижное изваяние старой Драконицы молодые Драконы испытывали жгучий стыд, смешанный с острым чувством потери. Не уберегли Ее. Не отстояли. Не заметили предательского удара. Не закрыли собой. Просто не успели. И от этого осознания становилось еще тяжелее. Особенно когда виновники той трагедии по доброй воле явились за наказанием и при этом обезумели настолько, что рискнули отправить самый настоящий Зов своим будущим палачам.

– Эй, крылатые! – гаркнула Белка, оказавшись шагах в сорока от Матери и дерзко уперев руки в бока. – Где-то среди вас находится гад, который посмел испортить мою любимую броньку! Который не соизволил представиться и который не следовал Закону, когда вызывал меня на поединок! Гад, который добровольно принял вызов со стороны Ушедших, не посоветовавшись с вами! Который посмел разорвать Круг Чести и ушел от моего гнева! Этот мерзавец, узнав о нашем возвращении, первым сказал Слово Воина, начал Равный Бой и вспомнил о мести! Он начал Суд от лица всей Стаи! Но не довел его до конца и, тем самым, поставил ее Стаю под сомнения! Я требую у него окончания поединка! И требую, чтобы Суд свершился по древнему закону! Пусть покажется, наглая морда, посмевшая оскорбить меня своей трусостью! И путь докажет, что его право Судить имеет под собой хоть какие-то основания!

Элиар аж поперхнулся от такого заявления, а у Тиля вырвался прерывистый вздох.

– Бездна... – прошептал позеленевший ллер Адоррас. – Она сошла с ума!

– Отличный вызов, – дрогнувшим голосом согласился Светлый. – По всем правилам. Думаю, после него нас просто испепелят на месте.

Таррэн до боли сжал челюсти, а Белка, игнорируя ошеломленное молчание Драконов, снова крикнула:

– Ваш собрат оскорбил мою Стаю, крылатые! Но он представляет здесь всех вас! Следовательно, именно ваша Стая нанесла оскорбление моей! И я требую законного Суда! Здесь! Сейчас! Один на один!

Вот теперь Драконы заволновались: закон поединка непреложен уже много веков – прямой вызов Стаи приравнивается к войне. И неважно, кем он был брошен: самой Стаей, ее Матерью или любым из ее детей. Исход всегда один: Круг Чести, если обе Стаи согласны на поединок. Или кровавая схватка всех ее членов до полной победы или же смерти одной из сторон. Правда, Драконы почти никогда не использовали второй вариант, довольствуясь результатами одиночной схватки, однако такая возможность была. И этот странный, дерзкий сверх меры человечек откуда-то о ней знал. Более того, самым настоящим образом угрожал, будто имел на это какое-то право. Несмотря даже на то, что его, так называемая, "стая" насчитывала всего нескольких остроухих.

– Я жду! – дерзко напомнила о себе Гончая, когда ящеры с недоумением переглянулись. – Если его нет среди вас, пусть в Круг выйдет адекватная замена!

Волнение среди Драконов стало заметнее: замена приравнивалась к постыдному бегству! И выставлялась лишь в том случае, когда боец находился при смерти, не имея возможности не то, что встать, а даже поднять оружие. Но такого на их долгой памяти еще не было, так что предложение о замене, исходящее от двуногого червяка, было просто неслыханным оскорблением! Более того, никто не знал, кто из Стаи повел себя столь неподобающим образом! О приходе незваных гостей Драконы узнали лишь вчера, после неожиданно прозвучавшего Зова крови, за которым стояло предложение Круга Чести! Поняв, от кого пришел этот Зов, они сперва так растерялись, что просто многие отказывались верить в невозможное. Но вызов был, и его подкрепили недвусмысленными интонациями, оформили по всем правилам и теперь требовали ответа.

И вот сегодня Стая послушно собралась. Недоумевая о причинах, явилась в назначенное место. Озадаченно чесала затылки, изучая каких-то шмакодявок, которые пришли в их старое Гнездо вместо могучей Стаи, пославший тот странный вызов. А теперь одна из этих козявок кричит о нарушении закона. Обвиняет одного из братьев, ни много ни мало, в предательстве и еще требует удовлетворения! Требует Суда!

Невероятно!

И что за Ушедшие, которых она все время поминает? Почему от троих эльфов за ее спиной тянет чем-то смутно знакомым? Что они вообще тут делают, не боясь потревожить прах погибшей Матери? И как понимать их неслыханную дерзость?

– Та-а-к... – протянула Белка, не дождавшись внятного ответа. – Мне что, самолично вас в морду тыкать, чтобы узнать, кому мы оттрепали холку? Персонально за хвосты дергать, чтобы определить по голосу нужного гада? Дык вас тут много – до ночи, небось, провозимся... Тиль, может, их малость подогреть, чтоб зашевелились?

– Боюсь, ты и так их уже подогрела, – сглотнул Владыка Тирриниэль. – Сейчас загорятся.

И верно: едва меж скалами отгремело последнее эхо унизительных слов, с одного из горных пиков сорвалась стремительная тень и спланировала прямо напротив усмехнувшейся Белки. От поднявшегося ветра над камнями взвилась густая пыль. Эльфам дружно растрепало волосы, в горло забился мелкий песок, а глаза защипало от впившихся в них невидимых осколков. Дракон же словно не заметил – сложив огромные крылья, внимательно уставился на маленькую Гончую, нависнув над ней, как утес над мелкой песчинкой.

– Чего так долго, болван? – спокойно осведомилась она в оглушительной тишине.

Дракон удивленно дрогнул, но почему-то промолчал. И остальная Стая молчала тоже – была слишком удивлена случившимся и тем, что кто-то из них действительно принял этот безумный вызов. Таррэн также не двигался, оставляя за супругой право действовать на ее усмотрение, однако по судорожно сжатым кулакам было видно, чего ему это стоило.

– Что уставился, чешуйчатый? – недобро прищурилась Гончая, поняв, что противник не спешит ввязываться в бой. – Я тебя, между прочим, по этой морде не узнаю. Так что сперва прими нормальный вид, а уж потом говорить станем. Или хоронить, если тебе вдруг не повезет.

Стая раздраженно зашипела, однако в начавшийся поединок никто не посмел вмешаться: Суд есть Суд. И вызов есть вызов. Раз один из братьев его принял, значит, хотя бы в чем-то слова козявки были правдивы. А что касается оскорблений, то брат сам на них ответит. И сам решит, что делать с двуногим безумцем, рискнувшим облить его грязью в присутствии всей Стаи. Впрочем, словесный поединок – тоже часть Суда. Если брат считает нужным игнорировать выкрутасы козявки, то это его право. И его выбор, в который никому не позволено вмешиваться, потому что вмешаться сейчас – значит, нарушить Закон. И значит заработать себе второй поединок со смертельно обиженным родичем.

– Морду покажь, – хладнокровно велела Белка, когда Дракон, вопреки ожиданиям, без единого слова принял человеческий облик – в знакомых голубоватых доспехах из прочной драконьей чешуи, в глухом шлеме, но, что странно, без всякого оружия. Поленился, наверное. Или же решил, что еще не время – позже расквитается. Может, у них не принято говорить с врагом накануне смертного боя. Кто знает этих ящеров? Правда, пару дней назад его это не смущало – шипел и плевался, как миленький. Тогда как сегодня на грубое предложение почему-то даже не взвился. А затем, беспокойно дернув уголком безупречного рта, так же послушно поднял закованные в металл руки и без возражений сорвал с себя шлем.

Раннее утреннее солнце, будто только того и ждало, радостно заиграло в его длинных волосах цвета воронова крыла, рассыпавшихся по сильным плечам. С азартом осветило его со спины. Победно заискрилось в раскосых изумрудных глазах и охотно высветило ошеломительно правильное лицо, в которых так четко прослеживались удивительно знакомые черты Рода Л'аэртэ. И в которых так невыносимо просматривалось сходство с одним из его наследников – Таллареном Илле Л'аэртэ.

При виде Дракона – почти точной копии своего кровного врага – Гончая растянула губы в зловещем оскале.

– И правда – ты. Готов к бою, ящер?

Но Дракон почему-то опять не ответил. Только неподвижно стоял напротив нее и неотрывно смотрел – странным, долгим, удивительно спокойным и, вместе с тем, пронзительным взглядом, в котором тесно переплелись понимание и непонятная обреченность. А потом он, наконец, разлепил губы и охрипшим, каким-то изломанным голосом уронил:

– Нет. Я не стану с тобой биться.

– Это еще почему? – искренне опешила Белка, уже приготовившаяся к атаке.

– Это против закона и этому противится голос крови, – глухо ответил Дракон, а затем внезапно опустился на одно колено и склонил гордую голову. – Мое Имя – Тоаркан Черные Крылья, Несущая Жизнь. Я приношу извинения твоей Стае за свое поведение и готов принять любое наказание, которое Ты мне отмеришь. Аилле. Пусть да свершится Суд.