Текст книги "Возрождение (СИ)"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Глава 18

На какой-то миг Элиару показалось, что сейчас случится что-то страшное. У Таррэна так жутко изменилось лицо, что Светлый всерьез заопасался – взорвется. Или ударит кого-нибудь. Или же вспыхнет живым Огнем, безрассудно испепеляя все вокруг: себя, отца, друзей и всех тех, кому не повезет оказаться рядом. Но у него только глаза загорелись какими-то болезненными желтыми искрами, да лицо помертвело и застыло, словно восковая маска. Тогда как руки сами собой разжались и позволили Белке спокойно встать на ноги.

Никто не видел ее лица – она стояла спиной, пристально глядя на пошатнувшегося от какой-то страшной мысли мужа. Но ллеру Адоррасу, успевшему понять немного больше, чем Светлому, с лихвой хватило и того выражения, которое появилось на лице у Темного лорда – какая-то обреченность пополам с бессильной ненавистью от острого понимания, что ничего уже не изменишь.

Конечно, они оба знали, ЧТО именно предложила Белка и КТО должен был вызвать униженного Дракона на последний поединок. Понимали, зачем это нужно. И остро сознавали, что вряд ли удастся заинтересовать Драконов чем-то иным. Белке придется вызвать ЕГО, чтобы дать им шанс уцелеть перед лицом смертельной угрозы, как она сделала это сегодня. Вызвать для того, что ОН мог восстановить поруганную честь. Для того, чтобы ЕГО месть или свершилась, наконец, или же не случилась больше никогда. Для того, чтобы выиграть время. И для того, чтобы сам поединок стал тем единственно неоспоримым условием, после которого обозленные Драконы согласились хотя бы выслушать требующих Суда чужаков.

Да... ведь это действительно будет Суд. Самый настоящий. Непогрешимый. Беспристрастный и единственно верный. Суд Богов, на котором станут равны Драконы и созданные одним из Них полукровки. А главными спорщиками, представляющих оба Народа, станут, как и положено, двое: оскорбленный неудачей Дракон и его маленькая, но очень опасная противница.

Белка.

У Элиара аж кровь застыла в жилах, едва он понял эту простую истину. Потому что с целой Стаей им все-таки было не с руки тягаться: Драконы, особенно когда их станет больше, чем один, сомнут и не заметят. А с учетом того, насколько быстро они вспыхивали (совсем как Л'аэртэ! проклятье! совсем как они!), ждать от них терпения не приходилось. Такие сперва сожрут, а потом будут разбираться, за что, и сегодня это видели все. Так что в чем-то Белка, безусловно, права: надо Их чем-то заинтересовать. Надо привлечь внимание, сковать необычным зрелищем, заставить себя уважать, вынудить выслушать... но, боги!.. не так, как она предлагала это сделать! Ведь это будет самоубийством!

– Покажи, что ты видела, – внезапно охрипшим голосом попросил Таррэн, глядя на поразительно спокойную супругу. – Покажи мне, Бел. Пожалуйста. Я должен знать правду прежде чем... решать.

– Хорошо, – тихо согласилась Гончая, а затем приложила руки к его вискам, притянув к себе его бледное лицо и осторожно заглянув в расширенные, полные страшного подозрения зеленые глаза. – Будет немного больно, прости.

Таррэн только сжал зубы.

Элиар не знал и не мог знать, что именно должна была показать ему маленькая Гончая, и понятия не имел, почему это вдруг стало так важно. Но когда у побратима из груди вырвался горестный вздох, а лицо исказила новая гримаса боли, сразу подумал: это плохо. И то, что сумела узнать откуда-то Белка, теперь сильно повлияет на решение друга.

Нет, в то, что побратим согласится на это безумие, Светлый не верил: Таррэн любил жену до безумия и никогда не подверг бы ее такому риску. Скорее уж, он сам выйдет против Стаи Драконов и, возможно, даже погибнет, но ее на растерзание не отдаст. Даже если кто-то потребует. Даже если этого потребует она сама. Быстрее небо рухнет на землю, чем Темный согласится.

Но почему же тогда вдруг так холодно и мерзко стало на душе? Почему на сердце лег такой огромный камень? Почему Таррэн так бледен? Почему Белка так неотвратимо спокойна? И почему ее глаза снова горят этими нечеловеческими огнями, хотя она вроде даже не думает сердиться? Что они видят сейчас друг в друге? Что чувствуют в этот недолгий миг полного Единения? Что за тайна связала их на пороге самой большой из совершаемых глупостей? Что за боль объединила? Чего мы не знаем о вас, дикие и любящие? Что вы прячете за зеленым светом своих открытых глаз? Почему так сжимаются в тревоге ваши сердца? И почему мне так холодно здесь, рядом с вами, когда вы еще живы и только собираетесь дать нам ответ?

Элиар с тревогой посмотрел на старого друга, но тот стоял совершенно неподвижно. С окаменевшим лицом, с бешено искрящимися глазами, со сведенными до боли кулаками и громадным грузом в душе, который некому было снять. У него жутковато вздулись желваки на скулах. Губы побледнели и превратились в одну незаметную линию. Лицо помертвело окончательно, и только глаза какое-то время еще жили. Но потом погасли и они.

Таррэн уронил голову и медленно обнял Белку за плечи.

– Господи...

Она печально улыбнулась.

– Ты же не думал, что все будет так просто? Наша первая встреча, твой брат, руны, Изменение... не думал, что магия крови могла зародиться на Лиаре сама по себе? О том, что не зря даже Старшие Хранители так и не постигли ее сути? Изиар не мог найти это знание просто так. Да, любимый. Все было предопределено. Все это было спланировано: ты, я, мое Изменение. Даже те Девять Кругов, которые были многократно прокляты в веках. Только мы не знали тогда, для чего это было нужно. И не знали, для кого на самом деле ОНО предназначалось.

Таррэн несильно вздрогнул.

– Я все понимаю, – прошептала она, с болью глядя на его мучения. – Но по-другому нельзя. И мне невыносимо видеть, что ты готов уничтожить все, ради чего мы жили. Ради чего прошли через все это... лишь для того, чтобы больше не рисковать.

– Я не хочу тебя потерять, Бел!

– И я не хочу. В компании Ледяной Богини мне будет намного хуже, чем в твоих объятиях.

– Это слишком опасно! Ты можешь не успеть!

– Я всегда себя контролирую, – строго сказала она, словно не замечая сгущающегося в зале напряжения. – И это ты тоже знаешь.

– Ты могла сказать раньше...

– Нет. Я сама увидела всю картину целиком только сегодня. Или ты действительно думал, будто у меня не бывает дурацких снов?

Таррэн устало прикрыл глаза.

– Почему ты, Бел? Почему это должна быть ты?!

– Спроси своего брата. Или отца. Я не знаю. Но Талларен выбрал именно меня, и теперь ты ничего не можешь изменить. Прости. Я знаю, что это больно, но и я по-другому не могу. ЭТО сильнее меня. Я просто должна. Ради нас. Ради детей. Ради Дома и Рода. Должна, понимаешь?

У Темного эльфа опустились плечи.

– Ты не мог знать, – грустно улыбнулась Белка, погладив его по холодной щеке. – Но Изиар не зря был выбран, чтобы начать первое Изменение. А ты – его потомок – не зря встретился именно со мной. Ты – последний в череде Кругов Жизни, Таррэн. Ты – девятый, понимаешь? На тебе закончилось преображение Л'аэртэ, и на тебе начнется новая эпоха для нашего Рода... если, конечно, мы сумеем уцелеть.

– Я не хочу этого, – мертвым голосом уронил Таррэн.

– Я тоже. Но разве нас кто-то спросил, желаем ли мы появиться на свет именно в этот момент, а не в любой другой? Разве по своей воле твои предки отправились в изгнание? По своей воле открыли тот первый Портал? Создали Лабиринт и потом благополучно о нем забыли? До тех пор, пока Изиар не нашел его снова и не спустился в подземелья, чтобы отыскать кровавые надписи на стенах? Думаешь, он пришел туда готовым к правде о своем происхождении? Или думаешь, что он был готов к той истине, которая открылась ему в ЕГО древних залах? – Белка покачала головой. – Лабиринт гораздо старше вашей расы, Его знания просто несоизмеримы с нашими, и под Его влиянием даже Изиар не мог устоять от соблазна. Ты же помнишь, как он хотел власти. Помнишь, каким одержимым он стал после своего возвращения. Ты видел это в памяти Рода. Чувствовал его предвкушение, радость, его стремление обрести невиданное могущество. То самое могущества, о котором он грезил чуть ли не с рождения.

Элиар непонимающе нахмурился, силясь осознать, о чем идет речь, но голос Белки завораживал, выбивал из головы посторонние мысли и заставлял невольно вслушиваться, пропитываться им, поддаваться его очарованию и молчать. Как ни странно, он заставлял молчать даже его. И Тиля. И прильнувших к дверям перевертышей, которых больше никто не посмел отсюда выгнать.

– Изиар начал Первый Круг, – тихо сказала Гончая, глядя в полные боли глаза мужа. – Он стал первым, кто рискнул обратиться к уснувшей в вас крови. И первым, кому повезло остаться после этого в живых. Каким-то чудом он выжил. И сумел родить сына, который продолжил его путь. Правда, ритуал пошел немного не так, как планировалось, но главное было сделано: Род Л'аэртэ все-таки обрел свой Огонь и стал сильнейшим в Темном Лесу. Прослыл жестоким, непримиримым, безумным, но сильнейшим. И он хранил силу Изиара все долгие девять поколений, каждую тысячу лет преумножая ее и постепенно наращивая. С каждым новым наследником. С каждым выжившим мужчиной, в котором раз за разом воплощался один и тот же Огонь. Ты знаешь, для чего наследники всегда рождались по двое. И знаешь, почему всякий раз выживал из них только один. Девять раз, любимый. Именно девять раз, потому что полное перерождение происходит только так – через Девять Кругов, пройдя сквозь которые даже ушедшая душа способна вернуться в мир. И после которых даже простой эльф может обрести силу бога... сказать тебе, кого когда-то боготворили Ушедшие?

Элиар судорожно вздохнул: Драконы! Конечно, Драконы, чтоб им пусто было! Л'аэртэ не зря выбрали себе такого покровителя! И не зря на их флагах уже девять эпох развевает крылья черный ящер, благосклонно взирая с вершины громадного Родового Ясеня! Но, Великая Бездна, о чем она сейчас говорит?!!

– Ты вернулся сюда не зря, – еще тише сказала пошатывающемуся мужу Белка. – Не зря открыл Портал именно в этот мир. Когда-то тебе родной, но нынче ставший лишь малой вехой в череде событий, приведших нас к этому дню. Так должно было случиться, что ты вернулся. И так должно было случиться, что первым вернулся именно ты. Это рок, любимый. Ваш общий рок, который, если мы сегодня отступим, обязательно вернется к нашим детям.

– Но ты погибнешь, – обреченно прошептал Таррэн, измученно опуская плечи. Неожиданно смирившийся, потерявший всякую волю и свое непоколебимое упрямство, которым так славился весь его древний... действительно, ОЧЕНЬ древний Род.

Белка, совсем по-матерински взъерошив его отросшие волосы, снова улыбнулась.

– Я очень постараюсь уцелеть.

– Бел...

– Я все знаю. Но ты сам видел: иного не дано. Никого другого ОНИ не станут слушать.

– А если не получится? – с тоской посмотрел Таррэн. – Если ты ошиблась и не сумеешь удержаться?!

Белка хмыкнула.

– Чтобы я, да ошиблась?

– Это не шутки, Бел!

– А я совершенно серьезна. И уверена, что иного не дано. Я ДОЛЖНА быть там. ДОЛЖНА встать перед ними. Такая, какая есть. И я ДОЛЖНА заставить их слушать. А ты... прости, но ты должен отправить Им Зов и отпустить меня.

– Боже, Бел... ты хочешь, чтобы я подписал тебе смертный приговор! – в отчаянии воскликнул эльф, и ллер Адоррас прикусил губу – столько в его голосе было неподдельной муки. – Ты хочешь, чтобы я своими руками уничтожил все, что мне дорого! Все, что я ценю и ради чего отдам свою собственную жизнь!

– На кону стоит судьба Алиары, – строго ответила она. – И судьба нашего собственного мира. От этого зависят жизни наших детей. Какие тут могут быть колебания? И какое значение имеют наши желания, если ИМ будет грозить гибель? Мне тоже не по душе отсутствие других вариантов, но, Таррэн, этот выбор должен быть сделан. А ты, я знаю, всегда умел выбирать правильно.

На Таррэна стало страшно смотреть. Он медленно попятился, не глядя ни на кого в целом зале. Так же медленно выпрямился, старательно пряча погасшие глаза и пугая даже отца внезапно постаревшим, каким-то безжизненным, но жутковато решительным лицом. Наконец, тяжело посмотрел на супругу и глухо уронил:

– Хорошо. Я отправлю Драконам Зов. И я пошлю им вызов на поединок. Но если ты с него не вернешься, я не стану смиренно ждать исхода. Я уничтожу тех, кто посмеет тебя коснуться. И я не отпущу тебя за грань. Я приду за тобой даже в Нижний Мир. И уведу обратно, чего бы мне это ни стоило.

Гончая слабо улыбнулась.

– Ты всегда бы упрямым.

– Бел, ты спятила?! – не сдержался, наконец, Элиар. – Таррэн, какой Зов?! О чем вы толкуете, ненормальные?!!

– Ты не понимаешь, – так же глухо сказал Темный лорд, даже не повернувшись. – Если мы проиграем сейчас, то потеряем не один, а сразу оба мира, Эл. Потому что Драконы, если мы не сумеем их убедить, сперва не оставят камня на камне от Алиары, а затем пройдут через Портал дальше. В наш Дом. В твой Лес. К твоей жене и детям. Потом пройдут еще дальше – через мой Дом и наш Лабиринт, от которого, я думаю, тоже ничего не останется. А после доберутся до Темных и уничтожат все, что сумеют: горы, леса, людские города, гномьи крепости. Просто потому, что мы не смогли их остановить.

– Но так же нельзя! Брат, нам нельзя ТАК рисковать! Белкой – особенно!

– Только у нее есть шанс, – мертво отозвался Таррэн. – Поверь, я знаю, о чем говорю. Никто другой не сумеет выйти на этот поединок.

– Он прав, Эл, – подтвердила Белка. – Сегодня нам просто повезло. И Дракон был один. К тому же, растерян и здорово ошарашен. Если бы мы встретились при других условиях, он сожрал бы нас за один присест. А очень скоро Драконов тут станет гораздо больше, и вот тогда нам точно не устоять. Если только мы не позовем их раньше и не навяжем свои условия. А условия эти будут таковы, что им сперва придется выслушать нас на Суде, как в прошлый раз... очень и очень давно. Причем, теперь на нем должна будет присутствовать вся Стая... я об этом позабочусь... и лишь только после этого будет принято окончательное решение. На которое я, к слову, тоже постараюсь серьезно повлиять.

– Это безумие, – очень тихо уронила в оглушительной тишине Эланна. – Бел, ты же понимаешь, что это – сущее безумие. Тебе не справиться даже с одним. А с целой Стаей – тем более невозможно.

– А мы и есть безумцы, дорогая. Еще с очень давних времен. Но если мы хотим выжить, надо рискнуть.

– Драконы не станут тебя слушать.

– Станут. Ты удивишься, но я нашла подходящий аргумент, против которого даже они не смогут возразить.

– А если ты погибнешь?

– Я уже умирала, – ровно ответила Гончая, заставив щеку Таррэна нервно дернуться. – И ничего – пока еще топчу эту землю.

Эланна с досадой отвернулась, поняв, что ничего не добьется, и сделала знак решившему вмешаться отцу: оставь. С Бел действительно бесполезно спорить. Если уж даже Таррэн не смог...

– Ты в своем уме? – неожиданно подал голос Тирриниэль. – Сын, ты соображаешь, что делаешь?!

– Да, отец.

– Но Белка...

– Она тоже знает, что делает.

– И ты вот так ее отпустишь?! Сам?!! Так просто?!! Ничего не попытавшись сделать?!

– Если она умрет, я пойду за ней, – неестественно ровно повторил Темный эльф. – Клянусь, что нарушу слово и немедленно воспользуюсь своим правом. В первый и последний раз.

– Но ты же не закончил... – Тиль осекся, проглотив какое-то слово, однако Белка, ничуть не удивившись, только согласно кивнула.

– Закончил, Тиль.

У Владыки Л'аэртэ разом закаменело лицо и что-то умерло в зеленых глазах.

– Когда?

– Давно. Я сама это сделала, когда решила, что потеряла его навсегда. Так что Таррэн имеет полное право требовать.

– И потребую, – так же ровно пообещал Таррэн, а Белка слабо улыбнулась, взглянув на него с нежностью и неподдельной любовью.

– Я на это очень надеюсь, родной. Мы с тобой слишком прочно связаны, чтобы ты не попытался. Так что не волнуйся, Тиль. Если я вдруг уйду, Таррэн меня вернет – вытянет обратно за веревку, как упрямую козу. Но я постараюсь до этого не доводить. Так что отправляйте Зов. И чем скорее, тем лучше. Желательно, до того, как это сделает наш сбежавший Дракон.

Элиар ошалело посмотрел на нее, потом на побратима, на почему-то посеревшего Тиля, который вдруг передумал метаться вокруг сына, как раненый зверь. Затем – на насупленных перевертышей у дверей. Наконец, снова вернулся к Белке, пристально всмотрелся в ее излишне спокойное лицо и неожиданно вздохнул:

– А ты уверена, что сумеешь? Знаешь, без тебя будет мне трудно держать в узде твою бешеную стаю. И собачью, и кошачью.

– Ничего, справишься, – благодарно улыбнулась Белка, оценив потрясающий такт зятя и его невысказанные опасения. – Ты же талантливый Владыка. По крайней мере, Лес тебя уважает, а мои хмеры так и точат на тебя зуб. Нравишься ты им. Очень нравишься. На вкус. И раз ты за столько лет еще им не попался, значит, и правда – талантливый.

Элиар мотнул головой.

– Э, нет. Такой ответ меня совершенно не устраивает.

– Это еще почему?

– Потому, – отрезал эльф. – Я тебе, конечно, друг, но эти проблемы ты на меня, будь добра, не вешай. Мне своих хватает – во! Так что не вздумай там помирать и имей в виду: ежели чего, я первый тому Дракону в глотку вцеплюсь и во весь голос буду орать, чтобы выплюнул тебя обратно. Потому что терпеть тебя всю жизнь – хоть и трудная задача, но не такая невыполнимая, как прожить без храмовника под подушкой. И если с тобой что-нибудь стрясется, я тебя каждую ночь буду вспоминать вас обоих нехорошими словами и делать все, чтобы тебе и на том свете постоянно искалось! Поняла?

– Конечно, Эл. Я всегда знала, что на тебя можно положиться.

– Я буду рядом, малыш, – так же резко сменил тон Элиар и, разом посерьезнев, пристально взглянул на маленькую Гончую, рискнувшую принять его в свою Стаю. Он не обманет ее доверия. Не подведет. И не станет надоедать ненужными расспросами, когда и без них ей так трудно.

Он узнает обо всем потом. Немного позже. А сейчас, сцепив зубы и скрепя сердце, постарается просто помочь. Поддержать. И оказать то понимание, которого она так сейчас ждет.

– Клянусь, что приду за тобой вместе с Таррэном. Хотя бы для того, чтобы кинуть в тебя камень и громко напомнить о твоем обещании. Гончие ведь по-прежнему держат свое слово?

Она странно усмехнулась.

– Еще бы.

– Тогда я приду. И, будь уверена, заставлю тебя его сдержать.

– Я учту. Но и ты имей в виду: если я твой камень вдруг поймаю, то он к тебе сразу вернется. Прямо в лоб, сечешь? И коли увернуться не сумеешь, то я перед Милле оправдываться за твою неуклюжесть не стану.

– Договорились, – спокойно кивнул Светлый и, наконец, отошел от побратима. А затем с показным безразличием отвернулся к Тилю и задал какой-то нелепый вопрос, над которым Владыка Темного Леса с таким же преувеличенным сосредоточением задумался.

Ллер Адоррас неверяще огляделся.

Боги... что они творят?! Зачем?! И почему?! Неужели они решили отпустить ее на поединок с Драконом?! Неужели согласились?! Неужели поверили, что другого выхода нет и не будет?! Ведь можно же подумать еще! Можно сесть, напрячься, пошевелить извилинами и... и выбрать кого-то другого, в конце концов! Если по-другому нельзя, то пусть это будет не Белка! Пусть возьмут любого из воинов! Пусть возьмут и встанут сами! Пусть сделают хоть что-то, но отговорят ее от этого ужаса!

Он бы и сам пошел, но разве они станут слушать?! Тиль только раз глянул и молча посоветовал не вмешиваться! Таррэн вообще посмотрел, когда Владыка Эоллара рискнул предложить (тоже – молча, чтобы дочь не узнала), как на пустое место! Но Белка... боги, только не она! Это просто чудовищно! Неправильно! Этого не должно быть! Так почему же они не протестуют?!! Почему не спорят до хрипоты, не доказывают свое мнение, не ругаются, не кричат и не бьют себя в грудь, обещая выйти на бой... если бой действительно – единственная возможность заставить Драконов слушать... почему не пойдут вместо нее! Почему, Торк возьми, они так легко ЕЕ отпускают?!

– Бел никогда не ошибается, папа, – вдруг очень тихо сказала Эланна. – Поверь, это правда. Они просто привыкли к этому. Да и я такое уже видела: знаешь, когда впереди – полная неизвестность и никто не знает, как лучше, только Бел умеет найти верную дорогу. А они верят ей. И только поэтому отпускают. Это – ее бой. И даже если мы решим ее заменить, Бел никому его не отдаст. Для этого она слишком... Гончая.

– Безумие, – покачал головой Владыка Эоллара. – Ты права: это – настоящее безумие! Но я, к сожалению, ничего не могу с этим поделать.

– И не надо. Когда-то я чувствовала себя точно так же, как ты сейчас. Но лорд Тирриниэль многое мне рассказал, и после этого я стала понимать их гораздо лучше. Поверь: это – единственный выход. И если там будет возможность выжить, будь уверен: Бел непременно выживет. А если нет, то у Таррэна всегда есть шанс успеть это исправить.

– В каком смысле? – опешил Владыка.

Эланна слабо улыбнулась.

– На ней горит его Имя, отец. А у нее в руках его родовой перстень. И это значит, что они будут вместе до самой смерти: ее или его. Действительно вместе, что бы ни произошло. Если с Таррэном что-то случится, Белка пойдет хоть к Ледяной Богине, чтобы его вернуть, и она это уже сделала однажды. А он, если что-то стрясется с ней, всегда может позвать ее, как Хозяин, которому она была предназначена свыше. Всегда вместе. Как одно целое. В горе и в радости. В счастье и в печали. В жизни или в смерти. Это и называется у Л'аэртэ "истинным обручением". А они обручены уже половину эпохи. И именно поэтому у Белки есть хоть какой-то шанс.

Владыка с сомнением покачал головой, однако ничего не ответил. Он уже знал результат недолго спора и отчетливо понимал: его слово тут ничего не решает.

– Тогда зови, – с тяжелым сердцем разрешил, наконец, Тирриниэль, и Таррэн с мрачной решимостью посмотрел на быстро темнеющие небеса.