Текст книги "Возрождение (СИ)"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Лисина Александра.

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Эпилог

Лисина Александра.

Время надежды 2

Возрождение 

Пролог

...Море. Бескрайнее синее море, блестящее под утренним солнцем, словно посыпанное мелким золотым песком. Бьющий в лицо ветер, полный соленых брызг и дивного аромата немыслимой свежести. Чистые небеса, поражающие своей насыщенной синевой. Вольный воздух, который так и хочется вдохнуть полной грудью... этим утром распахнутый настежь мир, как никогда, выглядел прекрасным и нетронутым. И он действительно был бы таким, если бы к чистому запаху свободы не примешивался едкий привкус гари, а понизу не стелился густыми клубами длинный шлейф густого черного дыма.

Он знает, что должен спешить, потому что чувствует, что где-то недалеко творится нечто ужасное. Понимает, что не успевает это предотвратить, но отчаянно надеется, что сможет хотя бы исправить свою ошибку. Успеет закрыть собой младших. Сумеет все правильно объяснить братьям и показать, что их общие дети давно выросли, а потому имеют право стать Равными.

Он рискнул когда-то, это правда. Рискнул силой своей, мощью и положением в Стае. Преступил Закон, но сделал это не ради тщеславия и не из-за глупой гордыни, а лишь во имя гармонии и процветания лучшего из миров.

Могучие крылья торопливо вспарывают вязкий, густой, как кисель, воздух. Ветер натужно гудит за его шипастой спиной. Широкая грудь вздымается часто, взволнованно. Дыхание оттуда вырывается жаркое, с огненными искрами. Громадные ноздри с шумом втягивают в себя запахи далекой битвы. А огромное сердце сжимается от недоброго предчувствия, словно откуда-то уже знает правду и смутно подозревает, что изменить ничего не удастся.

Он спешит. Он очень спешит, стремясь вперед гигантской черной птицей. Его глаза уже различают знакомые очертания родного Гнезда, неровную линию береговых скал, за которые нет ходу ни пешему, ни конному, и которые способен преодолеть лишь крылатый. Он с болью видит, что именно оттуда тянутся прочь клубы черного дыма. И с горечью понимает, что все-таки недооценил гнев сородичей, потому что они, как выяснилось, успели прийти сюда раньше.

Гигантский остров посреди бескрайнего синего моря вырастает быстро. Невероятно быстро, потому что теперь летящего подгоняет не ветер, а тревога. Его подгоняет страх – странное, неведомое прежде чувство, а еще – мучительное осознание совершенной ошибки, расплатой за которую станет полное уничтожение его вновь образованной Ветви.

Отступник... вот как они его называли... тщеславный глупец. Неразумный творец, отдавший свою кровь на откуп малодушным двуногим. Дерзкий выскочка. Нарушитель. Преступник... и лишь Великая Мать смотрела на него тогда с печальной, всепонимающей и всепрощающей улыбкой.

Она знала.

Знала, на что он решился во имя нового и светлого. Знала, потому что он первым пришел к Ней за советом. И без утайки рассказал о том, что намеревается сделать. Она ответила: «Пробуй, сын мой». Сказала, что понимает его устремления. И пообещала, что поддержит его младших детей, если в том возникнет необходимость.

А теперь Гнездо, куда он рискнул привести своих юных птенцов, стремительно рушилось. Сгорало в неистовом Огне взаимного раздражения и ярости. Оно плавилось от чужого гнева. Рвалось на части от кипящей там ненависти – ненависти низвергнутых богов, которых вдруг перестали почитать, как непреложных идолов.

Он с горестным криком видит издалека, как из-за кольца высоких скал вдруг вырывается к небесам чудовищно длинный язык яркого Огня. С ужасом следит за тем, как от страшного пламени с болезненным стоном оседают многовековые горы. В панике понимает, что опоздал и родное Гнездо уже уничтожено. А потом с неистовым ревом бросается вперед, обшаривая полубезумным взглядом изуродованное плато в поисках уцелевших.

И он находит их – маленькие, поразительно крохотные фигурки, в руках которых жалкими тростинками посверкивают стальные клинки. Они кажутся такими слабыми рядом с десятками извергающих яростное пламя братьев! Их непрочные, хоть и долгоживущие тела, буквально горят от чужого гнева, лица закопчены, окровавлены, измучены... но они не сдаются. Оставшись один на один против бессмертных Повелителей Неба, все равно не сдаются. И упорно держат непрочную защитную пленку между собой и разъяренными крылатыми тенями, которые коршунами возмездия кружат над своей разрушенной колыбелью.

– Нет... – шепчут его онемевшие от ужаса губы. – Нет... только не так... не они... братья мои, как же вы не видите?!

А потом его глаза, блистающие опасными огнями, вдруг замечают что-то новое и испуганно расширяются. Потому что отыскивают перед отчаянно сопротивляющимися двуногими другую тень – могучую и величественную. Такую же крылатую, как и те, что с бешеной скоростью проносятся в небесах. С длинной узкой мордой, предупреждающе оскалившейся, гибким хвостом, раздраженно сметающим с оголившегося дна громадные осколки разрушенных скал, раскосыми изумрудными глазами, в которых разгорается настоящий гнев и нешуточная угроза, и острыми треугольными зубами в приоткрытой пасти, способными раскрошить даже земную твердь.

– Великая Мать...

Он горестно стонет от неожиданного прозрения и невыносимого стыда: Она не забыла своего обещания! Два века прошло с того далекого дня, но Она ничего не забыла и теперь закрывает младших детей... тех, для кого он сердце надвое разорвал, чтобы напоить своей горящей кровью... защищает от своих собственных сыновей! Его братьев! И тщетно пытается образумить гневно рычащие тени, чтобы уберечь двуногих от их неистовой ярости.

Он не понимает, что же случается потом. Плохо видит, потому что находится слишком далеко и не различает подробностей за густым дымом. Его глаза слезятся от встречного ветра, в груди судорожно сжимается неистово колотящееся сердце... но поздно. Слишком поздно он понял, для чего старшие братья заставили его покинуть Гнездо в этот страшный день. И слишком поздно осознал, что его слова не достигли их разумов. Они не поверили, что его создания когда-нибудь смогут достичь такого же величия. Не поверили, что у них хватит мудрости правильно использовать дарованную силу. И, придя на Суд, решили исправить ошибку юного сородича. Да только не учли, что Великая Мать вдруг примет сторону любимого сына, и того, что она окажется неоправданно благосклонной к одному из тех, кто посмел провозгласить себя высшими.

Всего за один удар сердца над Гнездом воцаряется полнейший хаос. Всего на один вдох там становится видимой неясная картинка. Всего на один стон удается продлить это страшное видение, а затем кто-то неосторожно сцеживает с острых драконьих зубов опасное заклятье, и внутри громадных скал с ужасающей скоростью раскрывается громадный огненный цветок.

Он с мукой видит, как исчезает в нем Великая Мать, до последнего защищая собой слабых двуногих. С отчаянным криком понимает, что это – конец. В панике бросается вперед, надеясь спасти хотя бы Ее, но гигантский огненный язык так же неожиданно опадает, оставляя после себя лишь неимоверных размеров дымящуюся воронку, жалкую горку праха и статую... невыразимо прекрасную статую с распахнутыми в защитном жесте крыльями. Из-под каменной чешуи которой, словно из-под нелепой маски, на миг проступает невыносимо прекрасное женское лицо. Мягкое, до боли знакомое, родное и очень печальное, в неповторимых зеленых которого глазах стремительно гаснут последние искорки жизни...

Глава 1

– БЕЛ! – вскрикнул Таррэн и резко сел, лихорадочно оглядывая погруженную во мрак комнату. Но почти сразу согнулся, обхватил руками мокрые от пота виски и глухо застонал: все-таки заснул... проклятье! Опять! Ведь не собирался же! Слово себе дал, что на этот раз глаз не сомкнет, пока не увидит ее снова или пока не ответят разорванные узы. Поклялся, что больше не вернется в зал Совещаний, пока не отыщет ее и не вымолит прощение. А вместо этого...

Таррэн снова застонал.

Будь неладна эта Алиара, этот дурацкий Дворец, его настойчивый Владыка, упрямый до безумия Совет, проклятый Договор, ради которого ему приходилось каждый день нарушать данное себе обещание! Непримиримый отец с его наставлениями, Эл с его нелепыми советами, весь этот ненужный мир, из-за которого Белка до сих пор не вернулась!

Уже неделя прошла с тех пор, как он сглупил и посмел обидеть ее своим недоверием. Целая неделя, в который каждый день тянется, как год, а ночь – как настоящая вечность. Одна кошмарная неделя, на протяжении которой он каждое утро неохотно вставал, еще неохотнее тащился на Совет, вяло обсуждал какие-то глупости. А потом так же вяло, все время ощущая на себе сочувствующие взгляды отца и побратима, тащился обратно. Чтобы, придя в свою комнату, упасть в глубокое кресло и, закрыв глаза, целиком отдаться на волю кровных уз, у которых сейчас и всегда была лишь одна важная задача – найти ЕЕ. Во что бы то ни стало, где бы то ни было... найти. Любой ценой. На любом расстоянии. Каких бы сил это ни потребовало.

Таррэн с глубоким отвращением посмотрел на холодную постель, которая уже неделю оставалась несмятой. Невольно вспомнил о том, как совсем недавно на этих простынях умиротворенно спала Белка. Затем резко отвернулся, не намереваясь к ним прикасаться, пока она не вернется, поднялся с сиротливо приютившейся в углу кушетки и, плеснув в лицо холодной воды из кувшина, с тоской уставился в пустоту.

"Бел... где же ты? – невеселая мысль в который раз облетела спящий Дворец, но так же, как и всегда, вернулась без ответа. – Куда пропала? Почему разорвала узы? И почему не отвечаешь на мой Зов? Неужели я обидел тебя так сильно, что ты больше не хочешь меня видеть? Неужели я был настолько зол, что снова сделал тебе больно? Прости меня, Бел... я не сдержался и сожалею об этом... прости и возвращайся, любовь моя. Я тебя очень жду..."

Какое-то время Таррэн стоял неподвижно, с надеждой прислушиваясь к царящей вокруг тишине, но потом с горечью понял, что ОНА и сегодня не ответит. После чего расправил помятую рубаху, в которой так и уснул, не раздеваясь, рывком поднял с подушки свои ножны и, чувствуя, что проклятый сон упорно пытается свалить с ног, бесшумно вышел в коридор. Где его тоже встретила темнота, тишина и... массивная тень с недобро горящими волчьими глазами, от одного вида которых у несведущего человека сердце мигом сбежало бы в пятки.

– Хозяин? – вопросительно рыкнул Таш, находясь на грани трансформации.

Таррэн раздраженно дернул щекой, но не ответил – знаком показав, что все в порядке, уверенно направился в сторону каменной клетки, в которую добровольно запирал себя уже которую ночь и где до изнеможения занимался со своими родовыми клинками. Где бешеным зверем носился по лабиринту из каменных колонн, сражался с невидимым противником, неистово рубил воздух, соревновался в скорости с ветром... что угодно делал, лишь бы ни о чем не думать и не дать растущему отчаянию завладеть собой целиком.

– Хозяин, вам помочь? – бесшумно выступил из темноты, блестя такими же желтыми, как у брата, глазами, Нэш.

Таррэн молча покачал головой.

Перевертыши понимающе переглянулись и так же молча отошли, сочувственно косясь ему в спину. А когда за молодым лордом закрылась тяжелая каменная дверь, с тихим вздохом присели возле стены – Хозяин не любил, когда ему мешали. И, хоть поначалу позволял Элиару составить себе компанию, внешнее спокойствие давалось ему нелегко. А после того, как он, забывшись, едва не спустил с ладоней свой Огонь, который стал в последние дни крайне агрессивным, и едва не спалил Светлому пышную шевелюру, тренировался исключительно в одиночестве.

Перевертыши каждое утро находили на полигоне следы его черного отчаяния. Несмотря на то, что молодой лорд возвращался оттуда лишь тогда, когда израненные им стены успевали восстановиться почти полностью, разрушенные колонны вырастали заново, глубокие проплешины в полу снова заполнялись мягкой травой, а едкий запах гари рассеивался и почти не тревожил чуткие носы Охотников.

Правда, причина нежелания Хозяина видеть их рядом с собой заключалась не только в этом: кажется, он был недоволен их безусловной преданностью и тем, что они отказались ее искать. Еще тогда, когда сразу после ее ухода он сгоряча рявкнул: "Найдите!"

И почему-то не встретил понимания.

– Простите, Хозяин, – ровно отозвался тогда оставленный за старшего Таш. – Наша первоочередная задача – охранять Вас.

– Меня не нужно охранять!

– Еще раз прошу прощения, но у нас приказ.

Таррэн глухо выругался и повернулся к Черному.

– Шир!

– Да, мой лорд? – тихо отозвался от стены перевертыш.

– Найди Бел и немедленно верни!

– Я больше не нужен моему лорду? – неестественно спокойно осведомился Шир, даже не подумав дернуться к дверям.

Таррэн от ярости едва не вспыхнул живым Огнем, при этом посмотрев на упрямца так, что даже бесстрашные Охотники едва не отступили на шаг. Не говоря уж о том, что эльфы Эланны опасливо попятились, Тирриниэль всерьез озаботился проблемой сохранения Дворца, Элиар начал потихоньку плести магический Щит, а Владыка Адоррас беспокойно привстал на своем троне. Но, к счастью, это быстро прошло: пытаться остановить или, еще хуже, заставлять Белку делать что бы то ни было, грозило решившемуся на эту дурость повреждениями, несовместимыми с жизнью. Даже перевертышам. Так что опасения Шира были вполне оправданы, и Таррэн не мог этого не знать. Поэтому, оставив в покое ни в чем не повинного Охотника, он в последней надежде обратился к единственному существу, к которому Белка испытывала гораздо более теплые чувства, чем ко всем остальным, и к которому даже в состоянии крайнего раздражения могла прислушаться.

– Стрегон?

Полуэльф только тяжело вздохнул.

– Я могу найти Бел, мой лорд... при удаче. И если никто не помешает. Но вернуть назад – вряд ли. Вы же знаете: это никому не под силу.

"Кроме тебя", – молча добавили его пожелтевшие глаза.

И вот тогда у Таррэна опустились руки: перевертыши были совершенно правы – нарушить приказ Вожака они не могли, это у них в крови. А Белка, судя по всему, приказала держаться от нее подальше и ни на шаг не отходить от него, глупца, забывшего о том, какой вспыльчивый и взрывоопасный у нее нрав. Стрегон тут не при чем. Шир тоже. Они не сумеют вернуть ее обратно, испрашивая прощения за своего лорда. И уж конечно, не рискнут нарушать ЕЕ приказ и не оставят его без защиты. Сам виноват, что они в глаза смеют ему отказывать – в этой стае его слово не значит ничего, если оно противоречит приказу Вожака. Сам виноват, что все так вышло. И сам виноват, что она ушла. Только сам.

– Найди Бел, – устало вздохнул Таррэн, отводя погасшие глаза и убирая вокруг себя яростный ореол бешеного пламени. – Просто найди и скажи, что...

– Да, мой лорд, – грустно улыбнулся Стрегон, после чего, не желая вынуждать гордого эльфа показывать свою боль перед посторонними, быстро ушел.

Таррэн проводил его долгим взором, лишь сейчас неожиданно осознав, что именно натворил. Окончательно погасил пылающий пол, отряхнул дымящуюся куртку. Ожег ледяным взглядом пришедшего в себя хрониста, из-за которого глупо рассорился с Белкой, и, перехватив тревожный взгляд отца, вернулся на место. Чтобы продолжить ставший бессмысленный разговор и дослушать дурацкую песню, окончание которой, благодаря необъяснимой откровенности Владычицы и коварной уловке Гончей, уже отлично знал...

– Доброе утро. Как дела? – настороженно поинтересовался Элиар, наткнувшись на побратима в коридоре вскоре после рассвета.

Таррэн криво усмехнулся.

– А ты не видишь?

Светлый внимательно изучил его уставшее лицо с темными кругами под глазами, правильно расценил тлеющие в глубине зрачков алые огоньки недавнего бешенства. Покосился на дымящуюся дверь, за которой Дворец уже спешно восстанавливал царящие там руины, на тускло светящиеся родовые клинки, которые Темный еще не успел убрать в ножны, и неодобрительно покачал головой.

– Скоро совсем себя изведешь. Опять ночь не спал?

– Почему? Подремал немного.

– Сколько: минуту? две?! – негодующе фыркнул Элиар. – Или пару мгновений, когда сил совсем не осталось?!

– Отстань, – раздраженно отвернулся Таррэн.

– Не отстану! – неожиданно заупрямился побратим. – Ты себя хоть в зеркале видел? За целую неделю ни разу нормально не поспал! Носишься, как бешеный, со своими железками и слышать ничего не желаешь! Еще день-два, и вообще с ног свалишься! И что нам с тобой тогда делать? Упаковывать в куль и домой отправлять в черном мешке? Может, замуровать в камне и поставить у дверей вместо вешалки? Или собирать оставшиеся от тебя угольки, чтобы растапливать ими очаг?! А потом оправдываться перед детьми за то, что не уберегли?!! У тебя ж резерв скоро выгорит! Свои шарахаться начнут! Ты хоть подумал, что со мной сделает Милле, если узнает?! А Тир? И Тебр! А Тору я что скажу?!!

Таррэн, не выдержав пристального взгляда побратима, в котором горела нешуточная тревога, отвел глаза.

– Прости, брат. Я не могу иначе. Когда ее нет, мне... тревожно.

– Бел вернется, – настойчиво сказал Элиар, ободряюще сжав его плечо. – Она вернется, поверь. Как только остынет, сразу придет и, как водится, надает нам всем по ушам. Тебе – за то, что языком мелешь, где ни попадя, мне – просто так, за компанию... сам знаешь, от такого удовольствия она никогда не откажется, хотя я до сих пор не понимаю, что она нашла в таком дураке, как ты.

Темный эльф, наконец, слабо улыбнулся.

– Я сам иногда не понимаю.

– Ты пробовал ее позвать? – вдруг строго осведомился Элиар.

– Каждый день зову, – прошептал Таррэн.

– И как? Что с узами?

– Ничего: Бел разорвала их сразу же и с тех пор больше не отзывается.

– Ты ее чувствуешь?

– Нет.

– А Стрегон?

– Он ее не нашел. Вернее, нашел, но Бел не пожелала вернуться. Сказала, что хочет побыть одна и никому не советует мешать ее планам.

Элиар недоверчиво покосился.

– И все?

– Да, – Таррэн тяжело вздохнул. – Мы и раньше иногда не сходились во мнениях. Она бурчала, бросала все дела и сбегала к своим кошкам. Иногда ворчал я. Когда-то мы оба были неправы... на день... час... или пару минут... но потом все становилось, как раньше, потому что Бел, как ни странно, быстро отходит. И она, что удивительно, всегда умела прощать. Но впервые за все время она ушла от меня надолго и так далеко, что я не могу ее почувствовать. Неделя... целая проклятая неделя, за которую я не могу даже выкроить время, чтобы найти ее и вернуть! Наверное, я слишком привык, что она рядом? Без нее мне... трудно. Эл, если бы ты знал, как мне трудно! Да еще эти сны...

– Бел вернется, – твердо повторил Элиар. – Подумает, остынет и непременно вернется: ей без тебя тоже нелегко. Поверь, я знаю, что говорю.

– Это-то меня и пугает, – Таррэн медленно поднял горящие глаза, и Светлый вздрогнул, на мгновение окунувшись в море тревоги, плескающейся там до самого горизонта. – Я боюсь, что ей больно из-за меня. И боюсь... очень боюсь, что она может снова сорваться. Пять лет назад я едва успел. Она была на грани. Если бы не Эланна и Траш, Бел могла стать... другой. И мне страшно подумать, что тогда ее не остановила бы ни стая, ни я, ни дети. А сейчас... это может повториться. И я проклинаю себя за то, что подверг ее такому риску.

Эл до боли прикусил губу, но возразить было нечего: Таррэн совершенно прав. Особенно в том, что боится за нее. Для такой, как Бел... для ее крови и наклонностей Траш любое потрясение может стать опасным. Слишком мало времени прошло с тех пор, как их сознания разделились. Слишком много лет она провела, держа на плечах эту трудную ношу. Слишком много труда потребовалось, чтобы удержать Белку от окончательного превращения в зверя. И слишком велика вероятность, что угроза полного Единения... несмотря на проведенный ритуал... все еще остается в силе.

Владыка Золотого Леса все последние годы упорно гнал от себя нехорошую мысль о том, что они все-таки могли опоздать с эликсиром. Старался не замечать, как быстро порой вспыхивает Белка из-за каких-то пустяков. Пытался уверить себя в том, что это – всего лишь последствия, которые с годами сойдут на нет. Но при этом каждый раз с холодком слышал нехорошие рычащие нотки в ее голосе, следил за неправдоподобно плавными шагами Гончей, не раз подмечал неуловимые изменения в ее красивом лице и тщетно убеждал себя, что это пройдет. Что все это – слабые отголоски прошлого. Что они все правильно сделали, вовремя вернули ей мужа, и наследие хмеры больше не заставит Бел вести себя, как дикий зверь. Но червячок сомнения все равно подтачивал его душу, упрямо шептал на ухо, что многие из повадок Траш слишком глубоко въелись в ее плоть и кровь. Не желают оставлять ее даже после возвращения Таррэна. И настойчиво говорил о том, что Бел действительно здорово изменилась за эти годы: стала резче, непримиримее, жестче, чем обычно, но при этом гораздо сильнее. Настолько, что целая стая перевертышей порой не могла удержаться на колоннах, вступая в тренировочную схватку со своим Вожаком. И раз уж он, Светлый, видящий ее далеко не так часто, как хотелось бы, заметил эти перемены, то Таррэн наверняка отыскал их гораздо больше. И именно поэтому теперь опасается. Поэтому места себе не находит. Поэтому ночами не спит, неустанно тревожа разорванные узы, и поэтому же так страшится последствий. А помочь ему, увы, ни он, ни Тирриниэль, были не в силах.

Элиар прикрыл глаза.

– Я... если хочешь, давай сегодня попробуем вдвоем. Я прикрою тебя, а ты воспользуешься моим Венцом. Или у Тиля возьмем – не думаю, что он откажет.

Таррэн покачал головой.

– Не поможет. Я уже пробовал.

– Когда?!

– Вчера. И сегодня. Но Бел не отзывается. Мне порой даже начинает казаться, что ее вообще здесь нет.

Светлый несильно вздрогнул.

– А Портал?

– На месте, – отвернулся Таррэн. – Я проверил сразу, но Бел его не трогала. Не подходила даже. Она все еще на Алиаре. Все еще где-то в этом мире. Но или так далеко, что не слышит даже Зова, или...

"Не может его услышать, – с тревожным холодком подумал Элиар. – А услышать она не может только в одном случае: если то, чего мы боялись, все же произошло, и Белка сейчас... не совсем Белка. Вернее, не совсем человек. Или уже СОВСЕМ не человек".

Он в тревоге посмотрел на побратима, но по его виду мгновенно понял: Таррэн об этом тоже думал. И тоже боялся, что эта мысль окажется верной. Более того: наверняка немалую часть сил постоянно тратит на то, чтобы поддерживать хоть какую-то связь с пропавшей супругой, а ночью отдает ей столько, сколько способно отдать его уставшее тело. Для того чтобы поутру опять с горечью не увидеть никакого результата. Затем потратить бесконечно долгий день на какие-то пустяки, а потом со страхом ждать наступления следующей ночи, в которой каждый час превращается в настоящую вечность, а каждая неудача – в маленькую смерть. Просто потому, что без нее ему не нужна жизнь. И потому, что если она не вернется, Таррэн тоже останется здесь. Настолько, насколько потребуется. И там, где она только пожелает. Несмотря на время, брошенный Дом, забытые мечты и родичей, которые посмели намедни в ярости топать ногами и обвинять его в чрезмерной мягкотелости.

У Элиара вытянулось лицо, когда он вспомнил, как всего два дня назад они с Тилем пытались образумить отрешившегося от всего мира Таррэна. Как тормошили его, напоминали о Договоре, говорили о том, что нельзя весь сидеть день с неподвижным лицом, таращиться в никуда и ни слова не сказать Совету в защиту своих интересов... болваны! Да нет у него здесь больше никаких интересов! Таррэну не нужен мир, если в нем не станет Белки! Не нужны никакие выгоды, возможность безнаказанно пройти в Священную Рощу, чтобы окунуться в ее чудодейственный Источник! Вообще ничего больше не нужно! И если он все еще здесь, то лишь потому, что уважает мнение отца. И потому, что ему по-прежнему небезразличны его чувства. Хотя, конечно, с некоторого времени исход этих трудных переговоров стал для него совершенно неважным.

– Прости, – Светлый поджал губы, а Таррэн слабо кивнул. – Прости, брат. Я не подумал. Возьми мой резерв...

– Нет, – качнул головой Темный. – Не нужно. Мы с тобой все еще слишком разные. Да и моя аура тогда изменится, а мне бы не хотелось никаких... неожиданностей.

– Может, тебе остаться сегодня здесь, под защитой крыла, и не ходить на Совет?

– Нет, – снова вздохнул Таррэн. – Для отца это важно. Я обещал помочь.

– Но ты уже неделю на ногах!

– Ничего, бывало и хуже.

– Таррэн! – окончательно растерялся Элиар, но побратим лишь невесело посмотрел.

– Пойми: мне просто больше ничего не остается, Эл, кроме как сидеть и ждать. Меня никто не отпустит свободно разгуливать по Эоллару. Даже если я смогу покинуть Дворец незамеченным, мне не скрыть свою ауру. Меня опознает любой маг, любой эльф – по лицу, по мечам, по магии... и никакая личина тут не поможет. Я – не Бел, брат. Мне не поможет ни один амулет, чтобы изменить цвет ауры. Да и Владыка не позволит свободно разгуливать по своему миру потомку Изиара. А если наплевать на его мнение и уйти вопреки всему... тогда мы вообще зря сюда пришли. И зря тратим время на Договор. Так что нет, Эл. Мне просто некуда деваться. Отцу – тоже. За тобой и Охотниками следят. Все Южное крыло находится под неусыпным надзором. Даже рыжему не под силу удрать отсюда так, чтобы никто не услышал. По крайней мере, на двух ногах. А опускать его на четырех... сам знаешь: только Стрегон чувствует Бел достаточно хорошо. Но она не велела ему оставлять меня, поэтому он не уйдет. Даже если я попрошу. И нам остается только ждать, а это всегда тяжело.

Элиар на мгновение прикрыл глаза.

– Что с Истаэром? Он еще здесь?

– Уехал в тот же день, как закончил петь свои песни, – невесело хмыкнул Таррэн.

– Стрегон не сказал, зачем Бел вдруг попыталась его коснуться?

– Нет.

– А сам что думаешь?

– Ничего, – вздохнул Темный. – Кроме того, что я – идиот и испортил ей какой-то план. Если бы она только сказала заранее... но я представить не могу, зачем он ей понадобился!

– Может, дело в оружии?

– Да брось, какое оружие? У нас дома его столько, что можно оснастить целую армию: Крикун еще когда-то делал, затем Стражи, твои эльфы, да и я сам немало ковал... там собрано лучшее, что только есть на Лиаре. Лучшее, что мы смогли для нее создать. Разве что ее могли заинтересовать Хроники, о которых этот кузнец знает лучше всех? Но он уже уехал. И уехал один – я проверил. А отыскать его жилище на Алиаре не под силу даже Владыке – Истаэр слишком ценит независимость, чтобы позволять кому-то нарушать свое уединение. Поэтому найти его можно только через Остров Трех Отшельников. А туда, кроме как через порталы и по воздуху, не доберешься. И то: можно лишь оставить послание в приметном месте, а уж когда Истаэр изволит его забрать – одному Торку известно. К тому же, Белка не успела его зацепить. Так что Истаэр ушел без объяснений и, судя по всему, в бешенстве оттого, что мы наплевали на его Хроники. Точнее, что я наплевал и пнул его при всех по физиономии.

– Угу. После того, как ты один раз его уже скрутил, во второй он нарываться поостерегся.

Таррэн поморщился.

– Он все же не дурак, хоть и упрям, как осел. Огонь Жизни ему не зубам: Истаэр – не маг. Так что связываться с нами для него равносильно самоубийству.

– Особенно после того, как ты наглядно это продемонстрировал, – хмыкнул Элиар. – Ладно, пойдем. Но учти: вечером я к тебе все равно приду, и мы попробуем отправить Зов вместе.

Таррэн удивленно обернулся, но Светлый лишь кивнул.

– Да-да, ты не ослышался: мы действительно попробуем. Несмотря на твои сомнения и мои невеликие способности к вашему дурацкому Огню. Видно, мне на роду написано слать вам Зов Торк знает откуда. Сперва тебе, теперь вот – Бел... и даже не вздумай возражать! Все равно не выйдет. Потому что, знаешь ли, я довольно сильно привязан к вам обоим. И Милле мне все уши оборвет, если только узнает, что мы потеряли Бел. Так что я сегодня же беру твоего отца за руку и мы делаем это втроем. Вместе, что бы ты ни говорил. И сидим в твоей комнате до тех пор, пока не получим внятного ответа... или подзатыльника от твоей нахальной пары, у которой никогда не было почтения к нашим бессмертным шкурам. Все ясно?

Таррэн мгновение растерянно смотрел на решительное лицо побратима, но потом вздохнул и, наконец, слабо улыбнулся.

– Спасибо, Эл. Конечно, приходи.

– Мой лорд, можно мне тоже? – неожиданно тихо спросили со спины.

Эльфы изумленно обернулись, но неслышно подошедший Стрегон смотрел спокойно, твердо. А видя их общее непонимание, так же спокойно пояснил:

– Я могу дать вам след. И запах. Я помню его и слышу почти постоянно.

– Тебе же запретили, – прищурился Элиар.

– Да. Но запретили искать самому. Тогда как запрета на помощь вам пока не поступало.

Таррэн недоверчиво оглядел перевертыша с ног до головы.

– Ты хочешь помочь?

– Мне это тоже не нравится, – тихо сказал Стрегон, бестрепетно выдержав его внимательный взгляд. – Очень не нравится. Я видел ее сны – они тревожны и неизменно связаны с Изиаром. Я слышал ее сомнения. Я говорил с ней. И, как мне кажется, Бел еще сама не знает точно, зачем ушла.

– Она рядом? – спросил так же бесшумно подошедший к сыну Тиль, запахивая длинный плащ.

– Нет, Seille. Ее запах очень слаб. Вряд ли вы сможете ее отыскать без моей помощи.

– Она с тобой говорила?

– Нет, мой лорд.

– Связаться пыталась?

– Больше нет, – покачал головой Стрегон. – Но стая волнуется не меньше вашего. А из них только мне удается почуять Бел достаточно хорошо, чтобы указать вам направление.

– Хорошо, – медленно наклонил голову Таррэн. – Мы попробуем. Сперва одни, потом – с тобой, если ничего не получится.

– Лучше наоборот, – не согласился Элиар.

– Он может дать нам след, – поддержал его Тирриниэль, и Таррэн на мгновение задумался.

– Я почти не поддаюсь магии, – напомнил на всякий случай Стрегон, видя, что он колеблется. – К тому же, Бел назвала меня кровным братом и вряд ли расстроилась настолько, что решила...

– Братом?! – ошарашено крякнул Элиар, неверяще повернувшись. – Когда?!

– Вчера.

– Сама?!!

– Да, – спокойно подтвердил перевертыш. – Она сказала, что для меня это – лучший вариант. И я с этим полностью согласен.

– Таррэн, ты знал?!!

– Знал, конечно, – хмуро кивнул эльф. – Со вчерашнего дня. Только думал... впрочем, какая разница, кто кого водил за нос? К тому же, раз он согласился, то это – действительно лучший вариант. Для всех нас. Особенно, для меня...