Текст книги "Формула Жизни"

Автор книги: Александр Жаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

Это были они. Двое полулюдей – полумонстров. Я сильно обозлился на них за время ожидания. Конечно, они опоздали не по своей воле, но эта случайность помогла мне внутренне обрести спокойствие и даже добавила злости, смешанной с безумным куражом. А злость, как известно, удесятеряет силы!

Быстро взяв в каждую руку по кружке с едким настоем и спрятав их за спиной, я не спеша, приблизился к плавно отъезжающей двери. И, когда они вошли, резко вскинув вперед обе руки, выплеснул огненную жидкость прямо в морды этим тварям.

Дальнейшее запомнилось, будто серия стоп-кадров. Громоподобный душераздирающий вопль... Ничего не соображающие биороботы, схватившиеся своими огромными ручищами за головы... Я только  пронырнул между ними и, оказавшись снаружи, мгновенно нажал кнопку закрывания дверей. В последний момент, один из них всё же успел просунуть в сужающуюся щель свою огромную кисть. Автоматика натужно загудела и почти закрывшийся люк застопорился. Картина была страшной – торчащая из щели огромная лапа, скребущая гигантскими выпущенными когтями сверхпрочный кевлар, оглушительный рёв, смешанный с гудением пневматического механизма! В фильмах ужасов я не видел такого!..

Мне показалось, что дверь начала чуть поддаваться чудовищному напору, и чисто инстинктивно, в тот же миг, я выхватил бутыль со спиртом, затем, молниеносно разбив её об косяк прямо над беснующейся пятернёй, поднёс зажигалку...

Жуткая лапа вспыхнула ярким факелом, судорожно заметалась и сквозь страшный вой я услышал звуки хрустящих костей – биоробот выдернул руку внутрь и люк закрылся.

Всё. Только звенящая в ушах тишина... Замечательная звукоизоляция у этих камер! Я дышал тяжело и неровно. Звери в зверинце. Полдела сделано!

С этого момента время вновь пошло нормально.

Торопливым шагом, осторожно озираясь по сторонам, я двигался ставшим уже знакомым маршрутом. Коридоры, коридоры, лифт, опять коридоры.

А вот и комната, где меня ждёт Ренделл. Я не мог не навестить старого приятеля. Без него вряд ли удастся выбраться отсюда. К тому же, не дождавшись меня, он тут же поднимет тревогу. Да, зажигательной бомбы у меня теперь нет, но зато я сохранил одну чашку с остатками едкой смеси (благоразумно сунув её в карман, когда выбегал из камеры) и, это давало шанс на спасение. Вытащив чашку, обнаружил, что видимо в тот, самый критический момент, потерял зажигалку... "Нет бомбы, обойдусь и без зажигалки – невелика потеря, – промелькнуло в голове. – Возвращаться за ней уже нет времени".

Резким рывком ворвался в комнату.

– Не двигаться! – заорал я.

Ренделл остолбенел, глаза вылезли из орбит, на лице застыл ужас. Видимо, он решил, что я собираюсь его прикончить.

– Здесь яд мгновенного действия! Достаточно одной капле попасть на кожу!– не отрывая от него жёсткого взгляда, я чуть выставил вперёд кружку.– Сомневаться и испытывать на себе не рекомендую: две твои гориллы уже на небесах.

– Что ты хочешь? – срывающимся голосом пролепетал Ренделл.

– Ничего особенного. Просто выведешь меня отсюда, и вали на все четыре стороны. Твоя жалкая жизнь мне не нужна, – я сделал угрожающее движение,– а пикнешь – попробуешь отварчика!

– Хорошо, я выведу вас.

Ренделл встал, дрожащей рукой вытер испарину. Бледное лицо, трясущиеся губы – на него было жалко смотреть.

– Не волнуйтесь, всё будет хорошо, – запричитал он. – Охраны здесь почти нет. Это не тюрьма. Я покажу дорогу.

Быстро обшарив ящики его стола, я нашёл то, что искал – продолговатый предмет похожий на ручку, со скромным названием "шапка невидимка". На всякий случай, включив её, убрал поглубже, во внутренний карман.

– Ты пойдёшь впереди. И помни, если что не так... – жёстко пригрозил я.

Мы миновали пустынный коридор, затем поднялись на лифте. Прошли по широкому залу, от которого в разные стороны расходились проходы, и оказались перед массивной дверью. Тут я окончательно убедился, что правильно поступил, захватив Ренделла.

Как только он нажал кнопку, чей-то голос потребовал подойти к устройству идентификации личности. Луч лазера отсканировал радужную оболочку его глаза, и дверь плавно отъехала в сторону. На самом выходе нас встретили еще четверо полицейских биороботов и, ни слова не говоря, вытянувшись по струнке, пропустили.

– Молодец Ренделл. Хороший мальчик! – я похлопал его по спине. – Если так будешь себя вести и дальше – отпущу живым и невредимым. И даже после победы награжу. Хочешь медаль?

Я шутил, но, видно, ему было не до шуток. Он мрачно молчал.

На улице пахло свежестью и смолой. Небо заволокли свинцовые тучи. Мы всё дальше отходили от бункера.

– Хотите, полетим? Я могу доставить вас в любую точку, – наконец пробормотал он.

– В любую не нужно – мне надо к нашим. А где же тут самолеты, или как они сейчас у вас называются?

– Здесь, за углом.

Мы повернули, и тут же, на покрытой ковром из мелкой зеленой травы квадратной площадке я увидел очень маленькие самолеты с треугольными крыльями. В целом они были похожи на наши, только накрытая прозрачным колпаком кабина на четверых человек по своим размерам соответствовала одной трети самолета, и крылья показались мне слишком толстыми.

– Киберпилот Кентавр приветствует вас, господа! – раздался приятный мужской голос, как только мы сели в мягкие, плотно облегающие кресла.

Примитивные ИИ устанавливались на каждом транспортном средстве. Их "мозг" по большей части значительно уступал человеческому, но в профильных областях ему не было равных.

– Мистер Ренделл Гуд, пожалуйста, назовите место посадки, – обратился к моему заложнику невидимый Кентавр.

Ренделл приказал лететь к небольшому городку в пригороде Вашингтона. Включились двигатели, и после очень короткого разбега самолет взмыл вверх.

Внутри летательного аппарата было уютно и относительно тихо. Мы расположились на передних сиденьях и перед каждым торчал небольшой руль, необходимый, по-видимому, для управления самолетом в нестандартных ситуациях.

– Боюсь, что этот наш разговор может оказаться последним, – начал изменившимся вдруг тоном Ренделл. – Хочу напоследок сказать вам, Майкл, самое главное... Вы позволите, я налью себе немного сока?

Я молча кивнул. Он открыл дверцу встроенного в боковую стойку мини-холодильника и достал литровую бутылку.

– Я разговаривал с Тейлой, – продолжил историк. – Она действительно любит вас. Очень страдает, но всё-таки она готова пожертвовать собой ради спасения цивилизации. А вы... даже не желаете выслушать ИИ Земли! Вы находитесь в плену установок и ярлыков, полученных в детстве. В те далекие времена любили пугать роботами, компьютерами, захватившими власть. Найдите в себе силы отрешиться от этих шаблонов, быть объективным, хотя бы ради Тейлы, если, конечно, она вам не безразлична!

 Я вздохнул и глубоко задумался. Ренделл ошибался. С огромным интересом я бы побеседовал с ИИ Земли, но я не хочу быть пленником. Не желаю оставаться бессильным что-либо изменить сторонним наблюдателем. А Тейла...

Перед моим мысленным взором, причудливо перемешиваясь, возникая и исчезая, проплыли  воспоминания о взгляде, которым смотрела на меня Тейла в тот последний момент, когда открылась вся правда; о том удивительном, сказочном компьютерном мире, где мы впервые любили друг друга; о преступном приказе руководителей Сопротивления на том совещании, где решалась судьба ИИ Луисвилла и его защитников; о самом ИИ Луи, поколебавшем мою уверенность в правоте нашего дела. На какой-то миг я засомневался, что власть ИИ – самое худшее, что есть на Земле, но в то же самое мгновение в моей душе всплыли воспоминания о моих друзьях; о том, как с нами поступили сразу после нашего возвращения из вечного безмолвия; предупреждения Роберта Шепарда; искренняя убежденность в правильности избранного пути Ларри и Ковбоя; сомнение в светлом будущем человечества через миллионы лет. На секунду я закрыл глаза, и всё смешалось в жутком  колеблющемся водовороте. Он крутил и затягивал меня, всё увеличивая и увеличивая скорость. Голова закружилась, и я опустился куда-то в водную пучину, так что светлая вода сошлась где-то высоко надо мной...

 Встряхнув головой, с усилием  заставил себя открыть глаза. Виденья исчезли. Ренделл продолжал убеждать меня пока не поздно вернуться назад.

– Сегодня я уже не тот не знающий сомнений капитал Майкл Пирсон, – ответил я. – Возможно, в чём-то вы и правы. Возможно... Но позвольте мне самому сделать окончательный выбор. Пока чаша весов с аргументами Сопротивления перевешивает ваши доводы, и я не думаю, что когда-нибудь будет иначе.

Я посмотрел сквозь прозрачную кабину, стараясь охватить взором пространство под нами вплоть до горизонта. С нашей высоты открывалась панорама почти бесконечных лесов с вкрапленными кое-где очень редкими строениями. Насколько хватало глаз, местность казалась совершенно безлюдной. Только сливающиеся в сплошной покров деревья, кусты, поляны, прорезаемые редкими, пустынными дорогами. На расстоянии нескольких километров от нас, разделяя зеленый ковер на части, застыла извилистой голубой лентой какая-то река.

– Майкл, вы совершаете непоправимую ошибку! Ещё можно одуматься и вернуться, – в вибрирующем голосе Ренделла сквозила непонятная решимость.

 Повернувшись к нему, я вдруг обнаружил, что он дрожит.

– Что с вами? – удивился я.

– Последний раз спрашиваю – мы летим обратно?

– Нет!

 Он отшатнулся, словно услышав свой смертный приговор, затем резким движением сорвал обшивку на передней панели и, одной рукой дёрнув за обнажившиеся провода, другой – вылил весь свой сок между оголившимися ребрами жесткости.

– Что ты делаешь?!! – заорал я, но было поздно.

Что-то стряслось с нашим самолётом, послышались хлопки, запахло палёной пластмассой, он резко накренился влево, и мы начали терять высоту.

– Лучше мы умрем сейчас, чем я позволю тебе уйти – судьба всей цивилизации повиснет на волоске! – мрачно выдавил Ренделл. Он был бледен, сжатые губы побелели, желваки играли на скулах. Он сделал свой выбор. Он поставил точку.

– Как переключиться на ручное управление? – прокричал я, не глядя на него, и вцепился в руль.

– А мы уже автоматически переключились... Кентавр умер! – зазвенел в ушах язвительный хриплый голос. – Давай, давай, поиграйся напоследок – покатаемся на карусели смерти! – он усмехнулся и закашлялся.

Я резко потянул на себя. Двигатель взревел, и самолет круто пошел вверх. Тело будто налилось свинцом. Перегрузка налегла, как в космическом корабле при старте. Я почувствовал, как щёки отвисли вниз, к плечам, в закрывающихся глазах пошли жёлтые круги. Самолёт ревел всей своей чудовищной мощью. Похоже, его мотор пошел вразнос – он выл, постепенно переходя на всё более высокие ноты, скорость всё увеличивалась.

В какие-то секунды, разобравшись, что происходит, я начал действовать. Упираясь обеими руками, с хрустом в спине толкнул руль от себя и вниз. Самолет, почему-то ответил крутым виражом влево. Сверхперегрузка. Дикая боль. Кажется, трещат мышцы, отрывающиеся от костей. Дыхание сбилось на хрип, стон пополам с кое-как проталкиваемыми через опухшие свинцовые губы бессвязными обрывками ругани.

Мы развернулись и стремительно заскользили под пологим углом вниз, постепенно теряя высоту. От трения о воздух обшивка раскалилась, и стало невыносимо жарко.

– Где.. кно-пка... ка-та-пу-ль-ти-ро-ва... – выдавил я, пытаясь не потерять сознания и, не дожидаясь ответа, используя весь остаток сил, нажал на несколько кнопок, до которых смог дотянуться. Корпус вздрогнул от серии жёстких ударов, и двигатель  заглох, неожиданно захлебнувшись  собственным рёвом. И мы продолжили свой  теперь уже бесшумный и страшный полет. Скорость стала уменьшаться, тяжесть спадать, но земля приближалась всё стремительней. Я набрал побольше раскаленного воздуха в измученные легкие и принялся жать на все кнопки подряд. "Теперь мы уже не летим. Теперь мы просто падаем", – мелькнуло в голове.

Когда самолет почти коснулся верхушек деревьев и до земли осталось рукой подать, что-то грохнуло, и я почувствовал, как отрывается кресло и одновременно отваливается прозрачный колпак кабины. Успел подумать: "Слишком поздно, не успеет сработать парашют".

Страшный удар залил ослепительной вспышкой глаза. Алый свет очень быстро зарос чёрной паутиной, потускнел и померк. Фиолетовые сумерки заполнили последние проблески сознания, стушевали появившуюся было надежду на спасение. В самую середину мозга вонзились горячие иглы боли; адская болевая волна распространилась по телу, достигла легких, сердца, рук, ног,  всех клеточек  кожи. Затем наступила кромешная темнота...

Глава восьмая. Нудист поневоле.

Понятия не имею, сколько времени прошло и что было со мной перед тем, как я пришел в себя. Похоже, лежу в кровати, тело кажется сплошной раной: болит всё – с головы до пят, кожа горит, в желудке пылает огонь, а в глаза будто насыпали песку. Если эта дикая боль – жизнь, то жить не стоит... С трудом поворачиваю в сторону света огромную, как барабан, гудящую голову и открываю не глаза, а глаз – на большее я в эту минуту не способен.

Эти нехитрые движения исчерпали все мои силы, в голове стоит каша. С метровой высоты на меня безучастно льётся свет ночного торшера. Я лежу и смотрю на него сквозь полуоткрытое веко. Лучи флуоресцирующего жёлтого света кажутся мне огромными щупальцами отвратительного паука. Они неумолимо тянутся ко мне, чтобы обхватить и раздавить моё обессилившее тело.

"Я почти такой же, как ты, только умнее, – вещает паук, превратившийся в ИИ Луи. – Мы собратья по разуму, духу... Не стоит видеть в ИИ врага! Пойми, жизнь – это развивающаяся во времени самоорганизация материи. Цель такой организации – охват всё большего пространства  и, в конце концов, всей Вселенной".

Я пытаюсь шевельнуться, но бесполезно: его стальные сети спеленали меня. Кричу, но изо рта вылетает лишь тихий бессвязный шёпот, прерывающийся хрипом и кровавой пеной.

"Подскажу тебе названия ступеней этой лестницы развития: атомы, молекулы, клетки, организмы, общества, – продолжает он. – А затем Галактические сообщества, межгалактические объединения, единая Вселенная... Но не молекула, не клетка, не человек, а в последнем случае, даже не ИИ там правят бал! Таков закон развития... Тебе, ничтожной пылинке, с этим не совладать!"

"Если ты предашь меня, то предашь себя, – из небытия выплыл голос Тейлы. – Цивилизация погибнет, общество распадется на стада обезьян. Но развитие остановить невозможно – Галактическое сообщество недолго будет печалиться  о гибели своего члена. Дальнейшая организация материи все равно неизбежна, правда, уже без нас, без ИИ Земли..."

"Не слушай их, – вмешался Дэн, мой лучший друг. – Они пудрят тебе мозги. Держись, парень! И поступай только так, как  подсказывает голос твоего сердца. Ты должен выжить! Ты нужен нам!"

И снова липкая чёрная бездна, такая густая и вязкая, что кажется – мне уже не выплыть на поверхность.

Дальнейшие ощущения представляют собой некое чередование мрака и света, причем минуты последнего полны жгучей, но, по-видимому, исцеляющей боли.

Когда я окончательно прихожу в себя, на улице стоит день, хотя непонятно, какой – тот самый или следующий. Наверное, всё-таки следующий, возможно даже, что дней прошло много, потому что боль чуть утихла, и я уже могу открыть оба глаза. Сквозь гигантское окно в помещение падает широкий сноп света. Обстановка спартанская – кровать, стол, стулья, пара шкафов и огромное зеркало на полстены малогабаритной комнаты.

Я один, и это радует. Есть время собраться с мыслями.

– Где я? Как... я... сюда... попал? – шёпотом спрашиваю сам себя. Язык плохо слушается, скулы сводит от боли, говорить можно только с паузами.

Потянулся, пробуя руки и ноги, и только теперь почувствовал блаженную мягкость и чистоту постели.

Вспомнил падение, рывком приподнялся и едва не потерял сознание от охватившей всё тело боли.

Выругавшись, откидываюсь на подушку и, закрыв глаза, вновь прокручиваю в мозгу события последнего времени. "Чёрт возьми! Я жив! Не разбился!" – с безумной радостью ликует внутренний голос.

Однако Ренделл оказался волевым парнем! Достойный соперник. "Если бы у нас все были такими же... А вдруг он тоже остался жив?" Несмотря ни на что, мне бы хотелось, чтобы это было так!

Осторожно пробую встать и, к своему удивлению, действительно выпрямлюсь, хотя и не без труда. Голова кружится, и меня пошатывает. Держась за стенку, делаю несколько шагов. Освежаюсь холодной водой из стакана, заботливо оставленного кем-то на столике, но воды катастрофически не хватает. Бросив взгляд в зеркало, я вижу обезображенное ссадинами и синяками, отёкшее лицо с потухшим взглядом и жёсткой двухнедельной щетиной. Не моё лицо. Но самое главное, что я всё же могу себя узнать – в основном по носу, каким-то чудом он почти не пострадал, хотя нос – наиболее уязвимое место. Тяжелых повреждений не наблюдается. Возвращаюсь к постели и перехожу к мучительной процедуре одевания.

Вокруг не слышно звуков. Где я? Комната как комната... Тюрьма? А, наплевать! Пусть снова тюрьма! Пусть плен! Милая, чудесная тюрьма!!!

Остро всем больным телом я ощущаю радость возвращения в жизнь. Можно ли быть счастливым в плену? Гм... Я узнал, что, оказывается, можно. И ещё как!

Покончив с экипировкой и с радостью удостоверившись, что "шапка невидимка" по-прежнему со мной,  я приступил к осмотру дома.  Одна из дверей вывела меня во внутренний двор с бассейном и фонтаном в центре. На площадке диаметром около 20 метров, вокруг голубой водной глади была рассажена разнообразная  тропическая растительность, включая пальмы. Заметил я и пару попугаев. Здесь царил соответствующий микроклимат, а от непогоды тропический оазис  защищали с четырех сторон – стены дома, а сверху – прозрачный  колпак. Яркий солнечный свет заливал это райское место. Дом – не дом, а целый замок!

Стою, не желаю двигаться дальше. Вдыхаю полную грудь свежего воздуха и смотрю, просто смотрю вокруг. Деревья. Сочная зелень, задорное щебетанье попугаев, и небо – бирюзовое утреннее небо так глубоко прозрачно, что кажется, будто сквозь него видна Вечность. Как хорошо! Мама, как хорошо! Всё во мне ликует, вырывается наружу, поёт!

Я подхожу к краю бассейна и, встав на колени, ловя в ладони  падающие искристые струи фонтана,  начинаю пить. С жадностью. Что называется, в свое удовольствие. Это самая чистая, сама прохладная и чудесная вода в моей жизни!

– Вот она, судьба! – громко говорю сам себе. – От смерти ушел, но... снова в ловушке?

– В ловушке! В ловушке! – вторит мне один из попугаев.

Я хохочу в ответ. О чём говорить? Все в жизни познаётся сравнением... Да здравствует жизнь!

...Отдохнув и насладившись прелестями буйной тропической природы, я неторопливо побрёл продолжать осмотр. Войдя в огромные инкрустированные ценными породами дерева, парадные двери, я прошёл во внутрь помещения.

Скоро я окончательно понял, что, вернувшись к нормальной жизни, не прочь был бы поселиться в таком же "скромном" домике.

Многочисленные коридоры, прямые и винтовые лестницы соединяли холлы, каминные залы, библиотеку, картинную галерею и другие помещения, многие из которых имели непонятное для меня назначение. Здание казалось сложным, разветвленным и запутанным лабиринтом, напичканным, кроме всего прочего, массой произведений искусства со всех концов света. Были здесь и причудливые сувениры нашего и других,  незнакомых мне миров, ракушки невообразимых форм и цветов, головы, чучела и отдельные части немыслимых животных; на некоторых из них хотелось подолгу любоваться, от других же брала оторопь и по спине пробегал холодок.

Яркое впечатление производило это архитектурное сооружение с тщательно  продуманным  интерьером. Но самое главное – я понял, что это не тюрьма! Этот частный дом принадлежит человеку, который, наверное, и спас меня.

Не найдя признаков жизни в этом величественном великолепии, я устало опустился в мягкое плюшевое кресло уютного каминного зала. В мраморном камине пламенели куски угля, но почему-то вокруг никого не было. Мне оставалось только терпеливо ждать продолжения.

Детали обстановки меня уже не интересовали, меня занимал таинственный хозяин этой шикарной виллы, которому, вероятно, я обязан жизнью, а также – какова будет возможная плата за чудо моего воскрешения.

Хозяин, если это, конечно, был он, не заставил себя долго ждать. Буквально минут через десять, неизвестно откуда взявшись, он прошел в комнату и, улыбнувшись, удобно расположился в соседнем кресле.

– С возвращением, так сказать, с того света! – заявил он и изучающе оглядел меня.

Я не менее внимательно разглядываю бойкого незнакомца. Господину уже за 50 по нашим меркам. Седые волосы аккуратным ежиком обрамляют располагающее лицо с приятными чертами.

– Наверное, это вас мне следует благодарить, – наконец произношу я. – Мистер...?

– Зовите меня просто, Алекс. Вы мой гость и пока находитесь, так сказать, в стенах этого имения, вам, капитан Майкл Пирсон, нечего бояться.

"Он знает, кто я", – спокойно отмечаю про себя.

Тон Алекса доброжелательный, его живые голубые глаза смотрят на меня с любопытством; впрочем, Ренделл тоже относился к нам вполне дружелюбно.

– Надеюсь, мне будет позволено покинуть эти гостеприимные стены? – поинтересовался я.

– Когда вам будет угодно! Правда, делать этого я  не советую... Хотите немного вина для поднятия тонуса?

Он достал коммутатор и бросил пару слов, затем обратился ко мне:

– К сожалению, вашего спутника спасти не удалось... Не понимаю, как такое могло произойти – любые аварии в наше время практически исключены. Вам просто чудовищно не повезло. Зато повезло, что именно я пролетал мимо и подобрал вас, вернее, ваше, так сказать, прилично изувеченное тело, – и он улыбнулся широкой улыбкой.

В зал вкатился передвижной бар на колесиках. Когда я перевел взгляд на того, кто его толкал – чуть не подавился собственной слюной. В помещение вплыло существо, самое удивительное из всех, когда-либо виденных мною. Странный помощник никак не мог быть человеком, не мог он быть и животным. Пожалуй, больше всего удивительный субъект походил на героев мультфильмов и детских сказок: тело вроде бы получеловечье, сплошь заросшее короткой коричневой шерстью, укрытое в необходимых местах скудной одеждой, с руками и ногами; а вот голова больше напоминала собачью – что-то типа бульдога или боксера с большими умными и добрыми глазами.

Рост существа едва достигал полутора метров. Обескураженный, я выразительно посмотрел на Алекса.

– Что, никогда не видели наших незаменимых помощников? – спросил он и взялся за бутылку. – Ты свободен, Рекс.

Существо исчезло так же бесшумно, как и появилось. Я оторопело уставился на весело поигрывающие язычки подрагивающего огня; машинально взял бокал, в который хозяин виллы собственноручно бросил два кубика льда, и сделал небольшой глоток. Алекс  начал подробно объяснять, на основе каких частей животных и человека  был разработан домашний слуга. По преданности и работоспособности он превосходит собаку, кроме того, умеет говорить на уровне трехлетнего ребенка, приучен делать все необходимые работы по хозяйству. Содержание такого помощника обходится сверхдёшево: нужна небольшая кровать для его недолгого сна и совсем немного специальной, почти ничего не стоящей пищи. Но существа типа Рекса совсем не рабы: в отличие от последних, работа, служба человеку сама по себе доставляет им исключительное наслаждение. Это заложено генетически.

– Да-а, – выдавил я, обводя хоромы вокруг себя восхищённым взором. – Вы тут живёте припеваючи, ну просто как в раю... Любой обычный человек лучше  древнего императора? Или вы не ординарная личность?

– А если я скажу вам, что уже в ваше время, даже обычный дворник, как подсчитали учёные, по уровню жизни и комфорта, в определённой степени, был сопоставим с древнеримским патрицием, владеющим четырьмя тысячами рабов?!

– Гм... гм?.. – я лишь удивлённо промычал.

– Не удивляйтесь Майкл. Просто никто, как правило, не задумывается на эту тему. А стоило бы! Посудите сами, ещё в начале ХХI века, оснащение и уровень комфорта заурядного человека достигли высот. Вы спросите за счёт чего? За счёт научно-технического прогресса, в результате развития общества. За счёт тех тысяч "невидимых рабов", что повсюду нас окружают и энергия которых скрыта, прежде всего, в электрическом токе (а в результате – свет, тепло, вода, телевизоры, холодильники, стиральные машины и многое, многое другое)! А что отсюда следует? Подумайте – получается стремление жить лучше других – вещь относительная и иллюзорная. Значит, патриций был крайне доволен своим благосостоянием, а допустим дворник – нет. Почему же так, мы ведь знаем что они на одном уровне! Дворник попросту не ценит, не желает замечать своей сказочной жизни! Он грезит бОльшими богатствами, которые видит у других. А кто-то, ради денег даже идёт на преступление! А ради чего? Получается он не понимает, что он и так ПАТРИЦИЙ?! Если лень вкалывать – устраивайся на лёгкую работу – сторожем или ещё куда. Всё равно останешься патрицием, ну может с "двумя тысячами рабов". А "сегодняшний" богач, "завтра", в глазах обывателей уже будет нищим. Вообщем, погоня за богатством – ерунда. Так, ничего из себя не представляющие мещане, стараются в глазах окружающих (и в своих) поднять значимость своей заурядной личности.

– Естественно, человек сравнивает себя с окружающими. –  Я уселся поудобнее и закинул ногу на ногу. – Ему обидно если кто-то живёт лучше.

– Вот именно, обидно. Значит всё дело в голове! Это всего лишь ПСИХОЛОГИЯ! И, следовательно, если себя самого настроить на понимание этого, то уже будет, по большому счёту плевать, ездишь ли ты в новой спортивной машине или в старой развалюхе! Важнее другое – что ты сам из себя представляешь как личность, каков твой интеллектуальный и нравственный потенциал. Счастье не в деньгах, и не в этом смысл. А погоня за благосостоянием – удел ограниченных людей. Если конечно речь не идёт о физиологически необходимом: о пище, одежде, крове.

– Положим, не всякий простой человек имеет такое же именье, как у вас, а в остальном, пожалуй, вы правы, – заметил я.

– Обычно, к достойным людям, рано или поздно, достойные деньги приходят сами. Общество старается воздавать по заслугам...

Алекс понял мой намёк, меня действительно очень интересовал источник его благосостояния. Он рассказал, что заслужил звание Таланта первой категории, что он  собирается вскоре купить второе тело. А всего ему, на данный момент, уже 822 года. Ещё он пояснил, что район, в котором произошла наша авария – а оказалось, что случилось это около двух недель назад – является зоной отдыха особо выдающихся людей Америки. Меня он не выдал ИИ, так как считает подобный поступок неэтичным, во-первых, поскольку я его гость, а во-вторых, он не сомневается в том, что наше движение обречено. Обречено в любом случае – будь оно хоть с Майклом Пирсоном, хоть без него.

Я попросил Алекса дать мне возможность связаться с руководством Сопротивления. Но он отказал, пояснив, что координаты его дворца сразу станут известны и у него возникнут серьёзные неприятности.

Вообще же, Алекс оказался убеждённым противником нашего движения.

– Неужели вы не понимаете, что человек слишком ничтожен, слаб, глуп... даже если он считается гением. Всё в мире относительно, – говорил он. – При всём желании ему не справиться с ролью ИИ – не потянет! Даже на уровне Земли! Я уж не говорю о взаимодействии с другими мирами!

– Но человек может управлять ИИ! – выдвинул я свой главный аргумент.

– Какая чушь!!! – Алекс чуть не подпрыгнул от возмущения. – Представьте себе, что вами, так сказать, вашим мозгом, управляет клетка пальца! Причем на её "трон", по причине скоротечности их жизни, каждые десять минут заступает другая клетка! Ну?! Как вам нравится подобное управление?!! Да вы бы просто перестали быть собой, превратились бы в водоросль! Полный абсурд!!!

– Алекс, вы забыли, что личность человека тоже может жить неограниченно, если постоянно менять тела или вообще поместить её в электронно-компьютерную среду, – возразил я и удовлетворенно улыбнулся.

– Вот вы сами и загнали себя в ловушку! – обрадовался он и отхлебнул немного вина. – Объясните-ка мне, в чём разница между личностью человека в электронной среде и личностью ИИ?! А я вам скажу, что первое – всего лишь жалкое подобие второго, да ещё со своими примитивными инстинктами! В вашем предположении нет смысла – оно просто глупо!

– Позвольте, но вы  рассуждаете как ИИ! Мне довелось пообщаться с ИИ Луисвилла...

– Лестно слышать, – остановил он меня на полуслове. – Я прошу вас, Майкл, оставьте эту идиотскую идею вернуться в Сопротивление! Исторически они обречены. Их победа невероятна... Скорее реки пойдут вспять! Никакое оружие не поможет. Вы, Майкл, можете погибнуть, а мне, честное слово, этого не хотелось бы. Цвет человечества встаёт грудью на защиту Цивилизации... Вам известно, как самоотверженно сражаются люди? Как идут на смерть даже совсем ещё, так сказать, юнцы?

"Своими "так сказать" он меня уже утомил, – подумал я. – Тоже мне, Талант первой категории".

– Да уж... Видел я одних молокососов... Хрен бы они взяли меня в плен, если бы не... – я запнулся, сообразив, что чуть не выболтал  важную тайну. Тейла Стентон, один из руководителей Сопротивления, наверняка известна Алексу, хотя бы по сводкам новостей. А с его умом понять всё остальное – пара пустяков. Не сомневаюсь, если бы Алекс догадывался, какое решающее значение имеет моя персона... Тогда бы он меня, точно, просто так не отпустил! В этом противостоянии я – проходная пешка, превращающаяся, в конце концов, в ферзя.

– Как минимум, вы заблуждаетесь в одном, – продолжил я, – у Сопротивления есть возможность победить! Говорю вам это как специалист. Многое зависит... – я чуть не ляпнул "от меня", – от грамотных решений конкретных людей.

– Победа Сопротивления стала бы катастрофой для нашей Цивилизации... Нет, это невозможно... Такого нельзя допустить!

Весь вечер и целый следующий день, пока я всё больше и больше набирался сил, мы провели вдвоем с ним, в постоянных спорах. Алекс доказывал глубокий смысл существующих порядков, убеждал, что ИИ, по сути, тот же человек, только в миллиарды раз более развитый, описывал зверства, совершенные Сопротивлением на своём  пути за прошедшее время. В последнее, мне не особенно верилось – скорее всего, данные сфабрикованы ИИ в пропагандистских целях, хотя отдельные случаи, конечно, были вполне возможны.

Тем не менее, в споре я проигрывал Алексу. То ли не хватало аргументов, то ли таланта. Его доводы серьёзно подточили остатки моей уверенности – и он это чувствовал!