Текст книги "Формула Жизни"

Автор книги: Александр Жаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

– Дэн, нам действительно есть что обсудить, давай пойдём прогуляемся, на свежем воздухе как-то лучше думается.

– Хорошо. Сейчас Билл со Стивом пригонят наш вездеход, там все вместе и поговорим.

Мы выпили по стакану яблочного сока и спустились вниз. На совершенно пустынных улицах стояла мертвая тишина. Город ещё спал.

Наслаждаясь утренней прохладой, мы с Дэном болтали на отвлеченные темы, делились впечатлениями от увиденного в городе будущего. Незаметно быстро пролетел час – наших друзей всё ещё не было.

Я знал, что ничего серьёзного с ними не могло случиться. Тридцать минут назад звонил Билл. Он сказал, что они уже едут и через четверть часа будут здесь. Дэн попробовал еще раз с ними связаться, но безрезультатно.

– Наверно, внутри броневика слишком большие помехи, – предположил он. Но от меня не ускользнуло, как Дэн вдруг напрягся. Тревога читалась в его глазах.

Прошло ещё пятнадцать минут. Несомненно, что-то случилось. Скорее всего, сломалась наша древняя машина.

И тут на противоположной стороне улицы над невзрачной дверью я заметил слегка потускневшую вывеску. Надпись показалась мне несколько странной, – там было написано "Музей-камера. Вход свободный". Я предложил Дэну посетить, пока есть еще немного времени, сие заведение, но он отказался, сказав, что будет ждать на улице.

– Потом расскажешь, что там было, – бросил он, всматриваясь вдаль.

Войдя внутрь, я недоуменно застыл. Двери позади меня бесшумно сдвинулись, как бы предлагая следовать вперед. А впереди был только тускло подсвеченный широкий коридор, полого уходящий куда-то вниз. То, что вокруг не было ни души, не удивило меня, всё-таки довольно ранний час для посещения музеев. А вот слишком уж спартанская отделка тоннеля – обычные бетонные плиты без каких-либо излишеств и мрачноватое освещение – вызвали легкую тревогу и сомнения. Смутное чувство беспокойства охватило меня.

Постояв пару секунд в раздумье, я всё же решил пройти дальше – любопытство зачастую пересиливает осторожность. "В конце концов, ничто не сможет помешать мне вернуться обратно или просто взорвать этот так называемый "музей" к чёртовой матери", – думал я, постепенно спускаясь всё ниже. Метров через двадцать коридор повернул в сторону. Я прошел еще немного и вдруг почувствовал, что пол подо мной провалился. Причем провалился так резко и неожиданно, что я просто ничего не успел сделать.

Через несколько ужасных секунд мне почудилось, что под ногами постепенно обозначилась опора, потом от собственной тяжести, увеличенной перегрузкой, я осел и завалился набок. Только встав и отряхнувшись, я догадался – последняя каменная плита, на которую ступили мои ноги, представляет собой замаскированный сверхскоростной лифт в подземелье.

Здесь царил точно такой же сумрак, только воздух стал ещё прохладнее, чувствовалась сырость.

Я огляделся. От просторной круглой площадки впереди меня в разные стороны отходили восемь тоннелей. Мне стало по настоящему тревожно – готовился всего лишь прогуляться пару минут по музею, а оказался в ловушке-лабиринте.

Однако это случилось, как могло случиться и с другими. Надо как можно быстрее что-то придумать. Должен же быть какой-то выход – ведь не от нечего делать и не просто так кто-то построил этот лабиринт.

Включив свой коммутатор, я убедился в том, в чём почти не сомневался: отсюда сигнал не ловится. Следующим моим шагом стала попытка определить направления воздушных потоков и сквозняков с помощью пламени зажигалки. Никакого эффекта – похоже, воздух здесь стоит неподвижно, а обогащается кислородом и обедняется углекислым газом за счет специального оборудования, которое расположено, скорее всего, равномерно по тоннелям.

Справа, в полумраке, вдруг что-то зашевелилось.

– А... Еще один новенький, – из свёртка толстой материи показалась голова тщедушной старушки.

Я сразу прикинул, что по здешним меркам, ей уже, наверно, никак не менее пятисот, а может быть, и тысячи лет. Вся красота, очевидно, некогда бывшая у неё, теперь погребена под слоем морщин, под провисшей дряблой кожей и неухоженными волосами серебристо-стального оттенка.

– Скажите, что это за заведение и как отсюда выбраться? – я подошел к ней поближе.

– Ты что, сдурел? Откуда ты такой взялся? – старушенция удивленно вытаращила глаза. – Одет не по-нашему, говоришь, чёрт знает как и чёрт знает что...

– Послушайте, у меня очень мало времени. Я турист с далекого маленького острова. Сюда попал случайно. Помогите мне выбраться.

Что-то недовольно пробурчав по поводу идиотов туристов в военное время, старуха принялась своим скрипучим голосом объяснять мне положение, в которое я попал.

Оказалось, что этот так называемый "музей-камера" является своего рода аттракционом не для слабонервных. В особенности для приезжих туристов. Подземелье, камеры пыток – всё сделано как в древнем мире, на заре развития человечества. Выйти отсюда можно только двумя способами: первое – найти выход из лабиринта, второе – найти и нажать кнопку вызова эвакуаторов, которые помогут оказаться на поверхности.

– Где эта кнопка, мамаша? – торопливо спросил я.

Она прожгла меня язвительным взглядом:

– Где, где, – передразнила старуха. – Не торопись, милок! Спешить тебе некуда. Всё равно раньше чем через двое суток выбраться отсюда тебе не светит. Во-первых, хотя этих кнопок и много – хотя бы одну надо ещё найти... – она замолчала, беззвучно шевеля высохшими губами. – Во-вторых, все они срабатывают с задержкой в два дня, чтобы такие туристы, как ты, могли вкусить все "радости" застенков, а также не прекращали борьбы с лабиринтом в поисках выхода, – злорадно улыбнувшись, продолжила старая развалина. – И, наконец, в-третьих, эвакуация стоит довольно дорого – 200 экю. Вон, почитай правила, они висят на стене справа.

– Но на вывеске было написано, что музей бесплатный, – я удивленно поднял брови.

– Там было написано – вход бесплатный, впрочем, выход тоже, если ты его сам найдешь. А вот ваша эвакуация – это уже определенные затраты. Это коммерческое предприятие: бизнес есть бизнес! – проскрипела она, радуясь произведенному эффекту.

– Меня отсюда вытащат. Думаю, самое позднее через час. А вот вы что тут делаете?

Она с недоверием улыбнулась и, видимо, опять укладываясь спать, пробормотала:

– Известно чего. Вчера взяла концентрированной пищи на три месяца и сюда. Воды здесь вдоволь, так что поживу пока. Наверху война, а здесь тихо и безопасно. Нас тут таких много... – последние слова старуха произнесла едва слышно, видимо, уже в полусне.

– Если обо мне будут спрашивать, скажите, что я пошел туда, – я махнул в сторону ближайшего тоннеля. – Меня зовут Майкл.

Нелепо было стоять тут, в идиотском состоянии нерешительности и ожидания. Ведь и помощь может запоздать, и интересно всё же взглянуть на камеры и ходы. Для того чтобы меня быстро нашли, я решил на поворотах и расхождениях тоннелей рисовать стрелки, указывающие мой путь. Для этой цели прекрасно подойдет чёрная резиновая подошва моих ботинок.

Я шёл по небольшой, холодной как погреб галерее. Шершавые серые стены в некоторых местах были покрыты каплями сырости, словно холодным потом. Мало-помалу я спускался всё ниже – проход плавно уходил вниз. Вереница тусклых огней озаряла каменные стены почти до самого верха, где они соединялись в виде свода на высоте метров шести. Этот тоннель был не шире трех-четырех метров. Кое-где и влево, и вправо от него ответвлялись боковые узкие и широкие ходы. Рисуя стрелку после каждого ответвления, я попробовал несколько раз свернуть. В одном месте проход закончился тупиком с массивной бетонной дверью. Сквозь решетчатое окошко в ней, я увидел трёх спящих в тряпье прямо на полу людей. В углу, не страдающей от избытка обстановки камеры, стекала струйка родниковой воды. Воздух, исходящий изнутри, был зловонен. В следующий раз я наткнулся, по всей видимости, на камеру пыток – приспособления, не вызывающие сомнений по поводу своего предназначения, были аккуратно расставлены по углам, некоторые висели на стенах. Один раз я увидел впереди какую-то промелькнувшую тёмную фигуру – она быстро исчезла в боковом проходе.

"Музей-камера" представлял собой не что иное, как обширный лабиринт извилистых и кривых коридоров, сходившихся и снова расходившихся, тупиков, кончавшихся камерами пыток или иными "увеселительными" заведениями.

Довольно быстро я понял, что в этой путанице мрачных тоннелей и галерей можно бродить дни и ночи и всё же не найти выхода. Подземелье наскучило мне, и я повернул назад.

– Майкл?

– Билл?

Мое сердце глухо стукнуло о грудную кость, словно кулак изнутри, когда после очередного поворота я нос к носу столкнулся со своим заместителем.

– Быстро я тебя нашел! – воскликнул он и широко усмехнулся, сверкнув белыми зубами.

Билл рассказал, что они со Стивом задержались из-за неисправности вездехода. После моего исчезновения прошло уже около получаса, и пока Дэн связывался с Тейлой, Билл решил осмотреть "Музей-камеру" самостоятельно. Так он очутился здесь.

– Напрасно, Билл, ты сюда полез, – я угрюмо похлопал по холодной каменной стене. – Найти здесь выход, пожалуй, нереально. Наверное, помочь нам сможет только Тейла.

– Если сможет – хорошо. А если нет? Если хозяева и обслуживающий персонал этого "музея" разбежались, уехали, попрятались? Может потребоваться время – часы, даже дни, чтобы разобраться с этим и вытащить нас отсюда. – Билл, ободряя меня, положил руку на моё плечо. – А времени нет: на счету каждый день, каждый час. Нам надо рассчитывать на свои силы. Угораздило же тебя влипнуть в это дерьмо!

Он вытащил свой нож и тупой стороной его острия приставил к стене справа от себя.

– Пошли! – бросил он, направляясь в обратную сторону. Рука с ножом при этом царапала стену, издавая неприятный скрежет.

– Зачем ты портишь нож? – удивился я. – Если для того, чтобы оставить линию, то её и заметить труднее, чем мои стрелки, да и возни больше.

– Вовсе не для этого. Я говорил тебе, что прошел спецподготовку в разведке. Так вот, одно из боевых заданий было похоже: найти выход из лабиринта в подземных пещерах. Это можно сделать, если всё время идти, поворачивая строго в одну какую-нибудь сторону, ну допустим, всегда только направо. Чтобы не ошибиться, лучше даже взять какую-нибудь палку или нож, – он улыбнулся, – и идти, не отрывая её, например, от правой стены. Тогда рано или поздно выход будет найден. Вопрос только во времени, которое зависит от протяженности пещер и наличия соответствующего запаса воды и продовольствия, чтобы не умереть от истощения. Без воды человек живет около недели, без еды – месяц. Так что не дрейфь, не пропадем, – пошутил он. – След от ножа – дополнительная гарантия: если всё же окажется, что мы блуждаем по кругу, я просто приставлю его к другой стене, и опять вперёд!

– Не думаю, что этот лабиринт настолько велик, – сказал я. – А метод оригинален, вряд ли я бы сам догадался. Пошли быстрее! Если Тейла сможет помочь, думаю, она отыщет нас раньше, чем мы найдем выход.

Мы шли скорым шагом, поворачивая и обходя все правые коридоры, тупики. Глубокая тишина нарушалась только скрежетанием ножа да звуками наших шагов. В одном месте мы наткнулись на огромный зал, в центре которого чернело подземное озеро. Изумленные, мы остановились, и тотчас давящая тишина охватила нас своими ватными щупальцами.

– Может, искупнемся? – Билл улыбнулся.

Голос его долго отдавался зловещим эхом под пустыми сводами и замер вдали слабым звуком, похожим на чей-то насмешливый хохот. На миг меня охватил леденящий страх. Как будто в тёмной воде обитают жуткие кровожадные монстры, только и ждущие появления добычи.

Быстро летели минуты, мы углублялись всё дальше в подземный лабиринт. В какой-то момент в боковом проходе, всего в двадцати метрах, я заметил приближающуюся девушку!

– Марианн? Как вы здесь оказались? – не скрывая радости, удивился я.

– Ищу вас. Тейла заполучила два электронных плана лабиринта, на которых отражаются и все находящиеся в нём живые объекты, – она лучезарно улыбнулась. – Мы разделились, чтобы быстрее найти вас.

Было видно, что прогулка по подземелью ей даже  интересна.

Я представил Биллу помощницу Тейлы. Метод поиска выхода, предложенный им, Марианн понравился. Что-то беззаботно щебеча, она повела нас на поверхность самым коротким путем. Неожиданно Марианн нагнулась, изучая какой-то прямоугольный предмет, лежащий на полу. Я присмотрелся – кажется, это дамская сумочка.

Пока она осматривала содержимое находки, мы молчали, не отрывая глаз от её туго обтянутых мини-юбкой упругих бёдер.  Остаётся только поражаться, какой эффект способна произвести на мужчину короткая юбка, даже в самом неподходящем месте!

– Что-нибудь интересное? – спросил Билл, не спуская жадных глаз с девушки и пытаясь унять дрожь в голосе. Шумно сглотнув, он обнял её за талию. Его можно понять. Слишком давно мой друг не знал женщин.

Сначала Марианн не обратила никакого внимания на прикосновение Билла. Потом вздохнула и, повернувшись к нему лицом, мягко, но решительно сказала:

– Послушайте, Билл, не надо меня поддерживать – я не упаду, –  и, тем не менее, одарила его чарующей улыбкой.

Билл от волнения не нашёлся с ответом и убрал руку.

– Всем привет! – раздался голос Тейлы.

Я невольно вздрогнул, кровь прихлынула к щекам и вискам.

Её появление было как нельзя кстати – все тут же забыли о неловком эпизоде. С типично женским любопытством Тейла взяла найденную сумочку и принялась в ней копаться.

В нашей находке не оказалось ничего достойного внимания, и мы продолжили путь к выходу. Как-то само собой получилось, что незаметно мы разделились на пары и отстали друг от друга.

– Стоп! – Тейла резко остановилась. – Где моя сумка?

Она не на шутку встревожилась. Её лицо исказил  страх. Сумки не было...

– Надо немедленно вернуться – там были очень важные секретные документы, коды. Кажется, я забыла ее на месте нашей встречи. Она внимательно посмотрела на светящуюся электронную карту:

– Вот эти две красные точки – это мы. Здесь выход, – Тейла ткнула в голубой квадрат. – А вот тут, кажется, мы встретились, – беспокойно сказала она, указывая почти на самую середину лабиринта.

– Похоже. Пошли быстрее, на месте сориентируемся!

Мы почти бежали по извилистым коридорам, вглядываясь в каждый переход, не окажется ли он тем самым; но нет, это были не те места. Сумки нигде не было. Каждый раз, когда Тейла осматривала новый ход, я старался не замечать, как на её лице надежда, жажда найти хоть какой-нибудь утешительный признак сменяется разочарованием и ужасом.

И почти каждый раз я беззаботно твердил ей:

– Это, наверное, не то место, но ты не волнуйся, пожалуйста, рано или поздно мы отыщем его.

– Майкл! Ты не знаешь! Если мы не найдем сумку – это будет стоить нам жизни. Не только нам, но ещё многим другим хорошим людям, – почти кричала она.

Е состояние невольно передалось и мне. С каждой новой неудачей мы всё больше падали духом и вскоре, задыхаясь от безумного бега, начали сворачивать направо и налево наобум, как попало, в отчаянной надежде найти, наконец, тот тоннель, который нам нужен.

Я по-прежнему успокаивал её: "всё нормально",  но на сердце появилась такая свинцовая тяжесть, что задыхающийся голос утратил беспечность, как будто я говорил, не веря в успех.

– Вот она! – вдруг радостно взвизгнула Тейла.

Но уже спустя секунду она горестно вскрикнула. Это была та, найденная нами, чужая сумка. Без сомнений, место было то самое, где мы встретились. Но того, что мы искали, здесь уже не было. В смертельном страхе она прижалась ко мне, всеми силами стараясь удержать слезы, но они текли и текли.

– Теперь мы пропали! Пропали! – всхлипывая, бормотала Тейла.

Пряча лицо на моей груди, она изливала в слезах весь свой ужас, все свои страхи, а далёкое эхо превращало её рыдания в язвительный хохот.

Я умолял её собраться духом, успокоиться. Наконец, когда она изобразила слабую улыбку, я сказал:

– Милая, надо осмотреть соседние проходы, может, сумка валяется там.

Опять бег по лабиринту, опять призрачная надежда, похоже, воскресла в наших сердцах. Так уж устроен человек: пока он жив, вера в лучшее снова и снова возрождается в нём.

Вконец утомлённые, мы уже перешли на шаг, когда я заорал:

– Смотри!

Мы рванулись к небольшому предмету, валявшемуся сбоку от прохода.

– Это она! Она! – в исступлённой радости вскрикивала Тейла, обхватив сумку руками и осыпая её поцелуями. Я радовался не меньше, обнимая и целуя девушку. Слезы счастья текли по её щекам.

Желая поскорее увидеть, что будет там, я быстро раскрыл сумку. Глазам нашим открылась прекрасная блестящая обивка. Внутри лежала расческа. Но больше ничего там не содержалось. Я машинально достал расческу и тупо застыл.

– Здесь ничего нет? Этого не может быть! – Тейла была в полуобмороке. – Не может быть! – изо всех сил дико крикнула она ещё раз. Гулкое обезумевшее эхо заметалось по галереям и проходам.

В этом "не может быть" было столько леденящего ужаса, столько отчаянья и страха, что беспощадная истина – ВСЁ ПРОПАЛО, МЫ ПОГИБЛИ – мёртвым холодом проникла в самую мою душу.

Я одеревенел. Всё вокруг задрожало и расплылось.

...Проснулся я от страха. Привычного уже, нудного, тошнотворного, который часто посещал меня в последние дни. С недоумением осмотрелся. Очередной кошмарный сон... Нет, с этим надо срочно что-то делать, иначе можно свихнуться!

Было уже почти светло. Я валялся в постели и пока не испытывал ни малейшего желания встать. Громадные окна серели в свете подступающего утра. Расставшись вчера с Тейлой, я пошёл к себе. Но скоро понял, что никак не могу заснуть. Вновь и вновь проигрывал я в мозгу наше прощание: и этот изучающий, серьёзный взгляд любимых глаз, и её жгучий поцелуй. Ворочался с боку на бок, иногда вставал и подолгу смотрел в тёмное небо, совершенно не тяготясь бессонницей: в эти минуты на душе было светло от пьянящей любовной лихорадки, примерно такое состояние бывает, когда выпадает необыкновенная, исключительная удача. Вся жизнь представлялась в новом свете, в те мгновения я верил в возможность счастья.

Но сейчас, ранним утром, мне было не по себе. Что означает этот сон? Он встревожил меня сильнее обыкновенного кошмара. Значение снов, которое зачастую приписывают им разного рода мистические толкователи, не имеет ничего общего с их действительной сущностью. Чтобы делать правильные выводы, необходимо понимать истинную природу сна, знать принципы взаимодействия сознания и подсознания. Условно говоря, эти два последних понятия по своей роли и значению соответствуют верхушке и подводной части айсберга. Личность идентифицирует себя только в рамках сознания; гораздо большая часть мозга, которая отвечает за подсознание, существует автономно и недоступна. В подсознание складируется вся полученная и обработанная информация; эта скрытая от прямого воздействия собственного "я" часть мозга самостоятельно управляет пульсом, давлением, иммунной системой и многими другими функциями организма.

Я напряг память, вспоминая всё, что когда-либо изучал и слышал о природе сна. И хотя, для человека проспавшего 200 тысяч лет, мои знания казались достаточно скудными, кое-что мне было известно. Во-первых, это не только отдых, но и работа, осуществляемая в основном подсознанием, направленная на переработку самой различной информации, накопленной за день, с тем чтобы мозг мог быть готов для её восприятия и на следующий день. Сон – сложное неоднородное явление, состоящее их двух чередующихся фаз: спокойной – без сновидений, и активной – со сновидениями. В течение ночи нормальный человек видит 4-5 сновидений со средней длительностью 10-20 минут. Но помнит сон только в случае, если он проснулся  не более чем, спустя десять минут после его окончания, или во время сновидения.

Значение спокойной и активной фаз сна – в количественной и качественной обработке информации. Основная её часть обрабатывается в спокойной фазе сна, а разнохарактерная несовместимая, конфликтная информация, являющаяся частью общего потока информации – сначала в активной фазе сна, а затем, уже в переработанном виде, сортируется в спокойной фазе.

Взаимодействие между спокойной и активной фазами сна приводит к их многократному последовательному чередованию.

Некоторые считают сон путешествием "души" в другом мире или её контактом с потусторонними силами. Это полная чушь. Слепые и глухие от рождения не имеют снов с видением или слышанием. Факт, который, если задуматься, говорит об очень многом. Да и вообще, для того, чтобы их "душа" вообще хоть как-то сформировалась, необходимо соответствующее обучение. Его начинают с попытки научить малыша тянуться губами вслед за соской.

Сны видят и высшие животные. Ученым даже удалось "подглядеть" их – в основном они связаны с едой и охотой.

Я попытался осмыслить значение своего сновидения, вспоминая подробности. Если попробовать разобрать его с точки зрения психоанализа, то можно предположить следующее: Тейла действительно мне небезразлична; она многое от меня скрывает; нашим жизням грозит опасность; по мировоззрению, в последнее время, ближе ко мне становится Билл, а старый друг Дэн смотрит на окружающее несколько по-другому.

Пока я, лёжа в постели, рассуждал подобным образом, спокойствие и уверенность в себе возвращались. Психоанализ – великая вещь, жаль только, что я недостаточно владею сей наукой.

А что значит эта старуха и где я мог её видеть? Я закрыл глаза и попытался вспомнить её во всех подробностях. Сразу в моём сознании возник её образ. Она стояла передо мной, почему-то в одежде XXI века, держа перед собой маленькую старинную сумочку. Черты лица кого-то напоминали. Что-то очень родное... Голова готова была разорваться от усилий вспомнить. Это казалось мне необыкновенно важным. Я неожиданно понял, на кого она похожа – на мою маму!

Образ казался очень живым и вполне достоверным. Очевидно, мои воспоминания примешались ко сну. В подсознании притаилось чувство вины перед матерью. Я сделал ей больно, оставив её навсегда без поддержки и помощи. Наверное, до самой смерти она грустила и тревожилась о своём сыне, всё же не теряя надежды увидеться с ним. И во сне мой мозг постарался сам себе нанести удар, этим своеобразным наказанием как бы компенсируя возникшее чувство вины.

Но прошлого не вернуть... Я отогнал эти мысли подальше и постарался сосредоточиться на вчерашнем вечере в исследовательской лаборатории, ощущении при отключении образного, а затем логическо-словесного полушария мозга.

Неожиданно вспомнил о гипнозе. Подумал, что ведь это тоже как бы сон наполовину. В гипнозе у человека резко повышаются способности, за которые отвечает правое полушарие: он может хорошо танцевать, рисовать, петь. Слова теряют для него предметную отнесенность. Люди в состоянии гипноза не обращают внимания ни на какие логические противоречия (так называемая "логика абсурда"). Тут меня осенило: а что если при гипнозе происходит как бы отключение, "сон" левого полушария или, возможно, части левого и правого полушария, и их функцию берет на себя гипнотизер? В этом случае  уже он становится "частью мозга" загипнотизированного человека и поддерживает контакт с оставшейся частью через речь. Тогда становится ясно, почему в состоянии гипноза люди так послушны, но послушны только гипнотизеру!

Окончательно взбодренный этим открытием, я резко встал и занялся своим обычным комплексом тренировки. Это и подтягивание, отжимание, качание пресса и еще куча других, уже вошедших за многие годы в привычку, упражнений.

...Тренировочный лагерь Билл расположил рядом с лесом, в пригороде Луисвилла.

– Ну и как тебе наши новобранцы? – поинтересовался я, подсев к нему. Через десять минут было намечено построение и вводный инструктаж. Тридцать головорезов, отобранных накануне моим заместителем лично, в ожидании сидели на склоне холма.

В командирской палатке собрался весь наш экипаж почти в полном составе, за исключением, естественно, Фрэнсиса. Несмотря на мрачное настроение, в котором мы пребывали со вчерашнего дня, парни горели желанием скорее приступить к занятиям со своими новыми подчиненными.

– Пока – они полные засранцы! – нахмурился Билл. – Вчера мы почти полдня убили, пытаясь отобрать хоть что-то поприличней.

– Эти-то ещё ничего, – вмешался Дэн. – Там такие типчики были!.. Слюнтяи, наркоманы... Среди этой гнили наши знакомые из "Эскадрона Ада" просто лучшие экземпляры. Кстати, один из них, тот самый Мальчик Смерть сидит там, на холме, – он махнул рукой, указывая предполагаемое направление. – Можешь полюбоваться. Его Билл отобрал!..

– Ерунда, Майкл!  Я из него сделаю человека, – Билл покачал своим на первый взгляд вполне обычным кулаком.

– У этого громилы кулаки-то покруче будут, – включился в разговор Стив. – Впрочем, не сомневаюсь, против тебя он действительно мальчик!

Мы вышли на свежий воздух, и Билл приказал новобранцам построиться в шеренгу.

Заложив руки за спину, он медленно, не говоря ни слова, прошёлся вдоль ряда, внимательно осматривая каждого, иногда ненадолго останавливаясь. Будущие спецназовцы, хотя уже и облачились в защитного цвета пятнистую амуницию (ту самую – "умную", о которой говорила Тейла), выглядели довольно разношёрстно. Прежде всего, благодаря немыслимым разноцветным причёскам и отсутствию единой натренированной выправки. Они пока даже не представляли себе, ЧТО значит стоять в строю по стойке смирно.

Закончив осмотр, командир спецназа сразу перешел к делу. Представив нас, он довёл до сведения личного состава распорядок дня учебно-тренировочных сборов и прочие необходимые сведения.

– А мне не нужны ваши занятия, – сказал кто-то из строя. – С автоматом я уже разобрался, да и драться умею.

– Молчать! – гаркнул Билл. – Первое правило: в строю разговоры, вопросы запрещены! Только если командир сам спросит вас об этом. Тренироваться будут все и до седьмого пота! Вы ещё не знаете, куда попали, но скоро узнаете!

– Догадываемся, не дети уже, – опять обронил тот же голос.

– Выйти из строя!

Нехотя, вразвалочку, от шеренги отделился здоровенный детина. Билл отобрал довольно крупных парней, но этого можно было назвать просто великаном. Немного выше Мальчика Смерти, он, кроме всего прочего, имел широкие квадратные плечи и увесистые, с полголовы, кулаки. Виски его были бриты, а яркие оранжевые волосы высокой шапкой стояли на макушке.

– Как зовут?

– Машина, – флегматично ответил он, не переставая что-то жевать.

– Ну и прозвища у вас! – Билл поморщился. – Ладно, чёрт с вами, называйтесь, как хотите. А вот причёски у всех будут одинаковые – приказываю сегодня же побриться наголо!

Недовольный ропот прошелестел по шеренге.

– А если мы не согласимся? – спокойно поинтересовался Машина. Видимо, он уже  почувствовал себя неформальным лидером.

– К завтрашнему утру несогласных не будет! – Билл криво усмехнулся. – Это я вам обещаю. А тебя, Машина, как особо активного, ждёт специфическая программа закалки. В моём лагере жизнь мёдом не покажется. Предупреждаю: будет тяжело, очень тяжело. Временно вы отупеете от сверхнагрузок, перестанете соображать, кто вы и зачем вы. Главная задача – довести все новые приемы и знания до автоматизма, чтобы в деле голова была свободная. В конце концов, вы будете меня благодарить. Пройдет год-другой, и на Земле вам не найдётся равных. Впрочем, первые сдвиги вы ощутите уже через пару недель. А через какое-то время вы станете самыми крутыми парнями. Один наш диверсионный взвод специального назначения сможет справиться с целой армией. Я научу вас жрать гвозди и задницей метать молнии, вы сможете высосать глаза противника через нос! Правда... прежде кое-кто может оказаться на больничной койке... или на том свете... Вопросы есть? Вопросов нет! – Ответил он сам себе. – А теперь вольно, прошу садиться вот здесь, по склону. Сейчас перед вами выступит заместитель главы Сил Сопротивления Майкл Пирсон.

Я обрисовал "курсантам" цели и задачи спецподразделения. Объяснил, что в подготовку, кроме общей физической тренировки и рукопашного боя, войдут специфические учебные программы: диверсионное дело, включая приёмы и методы маскировки и конспирации в городе противника, ориентирование и выживание в естественных природных условиях, техника рейдов по тылам противника, минно-подрывное дело, техника владения холодным и огнестрельным оружием, поведение на допросах и в плену, специфика и способы побега, и ещё много чего разного. Большую часть перечисленных разделов военно-диверсионного искусства я и сам недостаточно хорошо знал, хотя и проходил в своё время упрощенный курс спецподготовки. Здесь все карты в руки Биллу – по роду своей профессии он до тонкостей изучал эти премудрости в разведшколе.

– Самое важное для спецназовца – это умение действовать в экстремальной ситуации и несгибаемая воля, боевой дух, – напутствовал я в заключение. – И ещё. Любой приказ каждого из нас, – я обвёл взглядом свой экипаж, – должен стать для вас неукоснительно выполняемым законом. Даже если командир сойдёт с ума, и ни с того ни с сего, отдаст приказ застрелиться!

Слегка ошарашенные такой концовкой, новобранцы сидели молча.

– А теперь я хочу продемонстрировать, что должен уметь делать голыми руками подготовленный диверсант, – сказал Билл. – Есть добровольцы, желающие со мной немного размяться?

Поднялся Машина и ещё четверо бугаев. Видимо, помня о преподнесённом недавно уроке, Мальчик Смерть тихо сидел в стороне.

– Ты и ты, – Билл ткнул пальцем в Машину и Мальчика. – Разрешены любые приемы: никаких правил. Начали!

Двоё громил принялись осторожно обступать Билла. Он был на голову ниже каждого из них. "Курсанты" с улыбками перешёптывались, все они не сомневались в преимуществе своих собратьев и недоумевали по поводу поведения командира.

Но, вопреки их ожиданиям, началось невообразимое. Билл заметался в невероятных прыжках и пируэтах, нанося удары ногами и руками в голову, грудь, живот, пах своих противников. Он то бросался на одного, то налетал на другого, перекатывался через спину и вновь вскакивал. Они просто ничего не успевали сделать. Неповоротливые и флегматичные здоровяки только месили руками воздух и стойко принимали всеми возможными местами такие удары, какие давно бы уложили любого среднего человека. Уследить за всеми подробностями схватки оказалось нереально. Просто спустя некоторое время рухнул Мальчик, а ещё через несколько секунд – Машина.

Среди воцарившейся гробовой тишины кто-то смачно выругался. Случившееся стало настоящим потрясением для новобранцев. Казалось, лица у всех побледнели, вытянулись. Билл распорядился оказать первую помощь пострадавшим. На них плеснули воды, поднесли к носу ватку с нашатырем, и оба пришли в себя.