Текст книги "Системный сбой (СИ)"

Автор книги: Александр Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Не хотите поменять свою точку зрения? – с лёгкой иронией, какая только была позволительна при таком разговоре, спросила Ратникова, обращаясь к Скороходову; тот поскорее отвёл взор.

– В тяжёлых случаях больной прикован к постели, производит хаотические движения конечностями, напоминающие гиперкинезы. Могут обнаруживаться ответные реакции на болевые раздражители в виде общих или местных двигательных реакций, нередко с выкрикиванием нечленораздельных звуков. При этом основные вегетативные функции (дыхание, деятельности сердечно-сосудистой системы, сосание, глотание, выделение мочи и кала) у больного сохраняются.

– Но вегетативное состояние, насколько мне не изменяет память, – это отдельное заболевание.

– Скорее состояние, – поправила Ситникова, останавливаясь у нужной двери. – Да, вы правы. При вегетативном состоянии происходит поражение подкорковых структур, при апаллическом синдроме – лишь частичная утрата функций.

– То есть, надежда на выздоровление есть, – заметил Скороходов, однако без былого оптимизма.

– Да, но... – Ситникова осеклась.

– Что-то не так? – спросила Ратникова.

– Видите ли, синдром Светланы – непонятен. У девочки не было травм, она не болела ничем, относящимся к зоне риска, как здоровы и её биологические родители. Анализы ничего не выявили. Стационарные наблюдения тоже... Возможно, неэффективны методы нашего лечения. Или же мы столкнулись с чем-то новым, что до сих пор неизвестно современной науке.

– Но как такое может быть? – поразился Скороходов.

– Если честно, у меня нет ответа на ваш вопрос, – Ситникова отвернулась, нажала ручку, отошла в сторону, пропуская членов общественного совета в палату. – Знакомьтесь. Светлана Фёдорова. Предварительный диагноз на протяжении двенадцати лет жизни: бодрствующая кома. Причины неизвестны, состояние стабильное, курс лечения не назначен.

Зотова пропустила всех и вошла в палату последней. Она смотрела на мерно поднимающиеся и оседающие простыни. На бледные запястья. На раскачивающиеся спины попутчиков... Куда угодно, но только не на лицо девочки. В груди ныло так, словно Зотова была виновата, что со Светланой всё так. Виновата в лице всего человечества. Но только непонятно, в чём именно заключалась их вина...

– Она слышит нас? – почему-то шёпотом спросила Ратникова.

– Да, но вряд ли понимает, – так же шёпотом отозвалась Татьяна Владимировна.

Ратникова приблизилась к кровати, наклонилась над недвижимой пациенткой, погладила по прозрачной ладони.

«Бог мой, ведь этой кожи никогда не касались солнечные лучи!» – Зотова с трудом стряхнула с плеч оцепенение.

– Вы хотите сказать, что с момента рождения девочка прикована к постели? – спросил Скороходов. – Совершенно не двигается и ни на что не реагирует?

Ситникова кивнула.

– Да. И мы не в силах что-либо поделать. Только наблюдать.

– А в остальном девочка совершенно здорова, – медленно проговорила Ратникова. – Как же нелепо.

– Абсолютно здоровый ребёнок – томограф не показал отклонений, – кивнула Ситникова. – Если бы не синдром, ничем бы не отличалась от остальных детей. Но умственная активность – ноль. На энцефалограмме ничего нет... как будто сознание девочки просто стёрли.

– Кошмар, – вздохнула Ратникова, смотря в широко открытые глаза пациентки, взгляд которых терялся в пустоте над кроватью.

Скороходов провёл ладонью перед лицом девочки.

– Зрачки. Она следит.

– Всего лишь рефлекс, – сказала Ситникова, подходя ближе и доставая из кармана халата миниатюрный фонарик. – Зрачки реагируют на свет. Так и должно быть.

– А как же питание? – спросила Тамара Владимировна.

– Приходится применять зонд. Можно, конечно, вводить внутривенно, при помощи катетера, но это пагубно скажется на системе пищеварения... особенно, если девочка очнётся.

Ратникова отошла от кровати, посмотрела в глаза Зотовой.

– Значит Сергей Александрович пытается найти для девочки новую клинику... А есть хоть что-нибудь на примете?

– Да, – Сазонова не дала Екатерине Владимировне и рта раскрыть, за что Зотова была ей несказанно благодарна. – Через одного нашего спонсора – крупную IT-корпорацию – удалось найти специалиста. Он проживает в Рязани. Связаться с ним пока не удалось, но Сергей Александрович обязательно справится. В крайнем случае, навестит лично.

– А кто этот человек? – уточнила Ратникова.

– Какой-то бывший нейрохирург. Оставил профессиональную деятельность и сейчас изучает искусственные нейросети.

– И чем же он может помочь? – влез Скороходов.

Сазонова оглянулась – в глазах презрение.

– Анатолий Иванович, вы сами рассуждали о пределе, выходить за который не в праве ни один человек. Но в определённых условиях, эту черту всё же необходимо преодолеть, потому что за ней может оказаться последний, а возможно, и единственный шанс на спасение! Я думаю, Сергей Александрович руководствуется именно этим принципом. Нам сейчас не важно, кто и как. Первостепенно – принесёт ли результат и, если да, то как скоро.

– Сдаюсь, – Скороходов бочком вышел из палаты.

– Что ж, остаётся только пожелать Сергею Александровичу удачи, а Светлане... – Ратникова вздохнула. – Поправляйся, малышка, нам всем тебя тут очень не хватает, – она обвела присутствующих странным взглядом. – Ведь, возможно, ей уготована на Земле важная миссия, которая наложит отпечаток на всё человечество.

Зотова испытала озноб; она испуганно глянула на коллег.

Все молча смотрели на недвижимую Светлану, на спящую принцессу, ожидающую своего принца. Только принц остался в сказке. Верному коню было не под силу прорваться сквозь грани. Чудодейственному поцелую – не суждено случиться в реальности.

«Но и впрямь, как же это прекрасно: очнувшаяся после десятилетий забвения девочка, совершающая какой-нибудь очень значимый поступок. Пускай и не для всего человечества, а, например, для группы отчаявшихся лиц. Это уже бы значило многое. Значило, что смысл всё же есть!»

Зотова поймала себя на мысли, что хочет воплощения именно такого сценария, какой предсказала мудрая Тамара Владимировна...

Этого хотели все, но глубоко в душе всё же испытывали сомнения. Однако Ратникова оказалась права. На все сто. Только никто из присутствующих так и не узнал об этом. Не узнал по банальной причине: все они были на тот момент уже мертвы.

Когда в палату захлопнулась дверь, а шаги в коридоре затихли, Светлана вздрогнула всем телом и резко поднялась, приняв сидячее положение. Захрустели сухожилия и позвонки. Растрепались нечёсаные волосы. Захрипели голосовые связки. Зрачки сфокусировались на закреплённой у противоположной стены камере видеонаблюдения. Бледные губы растянулись в зловещей ухмылке.

Дрогнула, поднимаясь, левая рука...

Никто не видел, как девочка поднесла к губам запястье и вцепилась зубами в собственную плоть.

Брызнула кровь. С подбородка закапали капли. В глазах вращалась болотная муть.

Батюшка Михаил как обычно помолился перед сном. Перекрестился над настольным образком. Собирался уже выключить светильник, но в коридоре зазвонил телефон. Подобное случалось нечасто, а потому в груди сразу же затаилась тревога.

Священнослужитель поднялся, шаркая, вышел из комнаты. Свет он включать не стал, лишь оставил за собой приоткрытую дверь. Скорее всего, ничего серьёзного, просто ошиблись номером, такое ведь бывает.

Но номером не ошиблись.

– Батюшка Михаил? – Дрожащий женский голос, а это значит, что стряслось что-то страшное.

– Да, слушаю вас.

– Здравствуйте. Моя фамилия Зотова. Екатерина Владимировна, заместитель директора по учебно-воспитательной работе Сергиевского пансионата.

– Здравствуйте, Екатерина. Чем могу помочь?

– У нас в пансионате... Господи, у меня нет подходящих слов!

Батюшка Михаил ощутил лёгкую дрожь.

– Екатерина, успокойтесь, – сказал он, по обыкновению, ровным голосом. – Что случилось?

– Я... Я... Я не знаю, как объясниться, чтобы не сойти за сумасшедшую! Это дико! Это не поддаётся здравой логике!

– Екатерина, я не смогу вам помочь, если не буду знать, в чём суть случившегося.

– Суть?.. – Женщина нервно сглотнула. – Мне нужно вам кое-что показать! Иначе вы не поверите! Никто не верил, пока... Пока...

– Что вы хотите показать?

– Можно я приеду?!

– Сейчас?

– Да!

Батюшка Михаил взглянул на часы.

– Хорошо, если дело действительно настолько важное, приезжайте.

– Спасибо! – В трубке зазвучали гудки.

Батюшка Михаил смотрелся в зеркало и степенно разглаживал бороду; он ничего не понимал, а от этого становилось вдвойне не по себе.

Зотова примчалась через десять минут. К тому моменту батюшка Михаил заварил чаю и тщательно обдумал, чего такого ужасного могло случиться в пансионате для детей-инвалидов, раз потребовалась его помощь. Однако ответ так и не пришёл.

Екатерина Владимировна ещё раз поздоровалась, воспользовалась приглашением войти и замерла напротив зеркала.

При свете абажура батюшка Михаил увидел, что на женщине лица нет: вокруг глаз синяки, свидетельствующие об не одной бессонной ночи, губы трясутся, причёска на голове всклокочена. Пальцы рук мнут ручку дамской сумочки; вторая обвисла на уровне колен, содержимое вот-вот вывалится к ногам, но женщина этого даже не замечает. Лишь смотрит на себя в зеркало и как-то странно раскачивается.

Батюшка Михаил не был силён в познаниях различных нервных заболеваний, но с женщиной явно что-то было не так. Подобное поведение было признаком чего-то серьёзного, запавшего в душу, способного свести с ума, если вовремя не помочь такому человеку хотя бы словом.

– Не хотите чаю? – спросил батюшка Михаил, мысленно понимая, что гостье нужна передышка.

Зотова вздрогнула, уставилась на хозяина дома, не узнавая того. Возможно, она даже на какое-то время позабыла о цели своего визита. Правда спустя уже несколько секунд шок прошёл, губы женщины дрогнули, и она спросила:

– У вас есть компьютер?

Батюшка Михаил машинально кивнул.

– Может быть чаю? – повторил он свой вопрос.

Зотова отрицательно затрясла головой.

– Нет, спасибо. Где компьютер? Я должна вам это показать!

Батюшка Михаил жестом пригласил следовать за собой.

Как только зажегся свет, Екатерина Владимировна вспомнила о сумочке, и, недолго думая, вытряхнула её содержимое на журнальный столик. На опешившего хозяина дома она не обратила внимания; принялась рыться в вещах, роняя их на пол, поднимая вновь, вертя в руках, потом убирая обратно в сумочку. Со стороны походило на то, что у женщины серьёзные проблемы с психикой. Настолько серьёзные, что простым словом уже не помочь.

Зотова всё же отыскала нужную вещь и сразу протянула батюшке Михаилу, словно опасаясь, что та вновь завалится невесть куда, а повторные поиски не принесут результата.

Батюшка Михаил принял из трясущихся пальцев женщины обычную флэшку и направился прочь из комнаты.

– Вы куда?! – Зотова невольно сорвалась на крик.

– Сейчас вернусь.

Он вернулся спустя минуту, обнаружив Зотову уткнувшейся носом в платок; по щекам женщины текли слёзы.

– Возьмите, – батюшка Михаил протянул стакан и две таблетки.

– Что это?

– Всего лишь валерьянка. Выпейте.

– Спасибо, – кивнула Зотова, шмыгая носом. – Только вряд ли они мне помогут. Я уже давно принимаю куда более мощные.

Батюшка Михаил ничего не ответил. Подошёл к столу, включил системный блок. Флэшка была зажата в его руке. Ладонь вспотела от перенапряжения.

– Что я должен посмотреть?

– Давайте я сама, а то там много всего... – Зотова отложила таблетки, выпила стакан залпом и взялась трясущимися пальцами за мышку. – Вот эта видеозапись.

Женщина два раза кликнула по файлу и поспешила удалиться от монитора.

Батюшка Михаил присел в кресло, силясь разглядеть тёмную картинку.

Зернистое гало серого цвета было недвижимо. Похоже на запись со стационарной камеры видеонаблюдения. Да, так оно есть: внизу экрана дата и время. Чуть больше месяца назад.

Больничная палата. Расправленная постель, в стороне тумбочка и тщательно занавешенное окно. Никакого присутствия людей.

Внезапно батюшку Михаила осенило:

«А что если эта женщина действительно не в себе? Назвалась вымышленным именем, принесла пустую запись – не по злому умыслу, а повинуясь тому беспорядку, что скопился в её голове!»

Додумать он не успел. На объектив камеры легла тень. С потолка что-то свесилось. Батюшка Михаил понял, что сошёл с ума он сам, а вовсе не женщина.

На него смотрело нечто, и вряд ли оно было человеком.

– Что это такое? – спросил священнослужитель, не в силах оторваться от экрана монитора. – Монтаж?

– Если бы, – женщина сгорбилась у незанавешенного окна. – Это одна из пациенток нашего пансионата.

– Но... – Батюшка Михаил наблюдал за тем, как тень, выгнув спину и раскорячив коленки, медленно ползает по потолку, неестественно вывернув локотки из суставов. – Я думал, умственно отсталые дети так себя не ведут.

– Конечно не ведут! – Зотова резко обернулась. – Я была уверена, что такое можно только по телевизору увидеть в фантастических фильмах! Но, оказывается, нет. В реальности тоже можно.

– Что с ней не так?

– Это я у вас хотела спросить! Простите.

Батюшка Михаил вновь уставился в монитор.

– Как такое возможно? Это точно не розыгрыш? А то, знаете ли...

– Да я бы полжизни отдала за то, чтобы эта запись оказалась подделкой! Но я видела! Своими глазами, понимаете?! Видела это существо! – Женщина поднесла руки к губам, отвернулась, пряча слёзы.

Батюшка Михаил не знал, что сказать.

– Вы назвали это... существом... Почему?

– Да разве людям такое под силу? Вообще живым организмам?! Ползать по потолку, нарушая при этом все мыслимые законы природы?! Пить кровь? Боятся дневного света?..

– Пить кровь? – батюшка Михаил невольно сжал нательный крест.

Существо на экране словно уловило этот жест: резко приблизилось, заглянуло в объектив и беззвучно открыло рот.

Священник отдёрнулся, читая про себя молитву.

– Нет, это что-то не от мира сего, – шептала Зотова, уставившись в чёрное окно. – Оно прибыло оттуда, из вечного мрака – я уверена.

– Минуту назад вы не были ни в чём уверены...

– Да. Просто слишком сложно в это поверить.

Существо отбежало в сторону, ловко спустилось по стене и шнырнуло под кровать. Там затихло, чего-то выжидая.

Спустя пару секунд в палату отварилась дверь. Показалась голова девушки. Выражения на лице было не разглядеть, но по замедленным движениям было понятно: она до безумия боится этого места. Но деваться не куда, нужно выполнять свои обязанности, и девушка ступила внутрь. Как только за её спиной беззвучно закрылась дверь, в такой же идеальной тишине взлетела кровать. Ударилась о потолок, отлетела в сторону, рухнула вниз, чуть было не накрыв сжавшуюся от страха бедолагу.

Батюшка Михаил попытался отыскать взглядом существо, однако того и след простыл.

Девушка тоже озиралась по сторонам, позабыв про оброненные ведро и швабру, – и кто только додумался послать её туда одну?

– До того дня оно оставалось безвредным, – Зотова словно прочла мысли, хотя скорее просто знала хронометраж записи. – Кусало только себя. И лишь в тот вечер впервые накинулось на человека. На нянечку Оксану...

– И вы держали всё в тайне? – Батюшка Михаил наблюдал за тем, как бедная девушка кружит по палате, не зная, откуда ждать нападения.

– Хм... – Зотова всё же обернулась, пересилила себя и подошла к столу. – А как бы вы это всё объяснили? И кого звать на помощь? Ведь его увезут изучать – а что оно такое, доподлинно неизвестно. Может быть, это дитя тьмы, пришедшее чинить расправу над всем человечеством.

– И вы решили обратиться ко мне...

Существо свалилось откуда-то сверху позади Оксаны. Молниеносно вскочило на спину девушке и припало головой к шее.

– О, Господи... – Батюшка Михаил почувствовал, как по всему телу высыпали мурашки.

Запись оборвалась. Точнее просто остановилась. Картинка на экране «поплыла», раздробилась на пиксели, померкла.

– Я не помню, когда последний раз спала, – медленно говорила Зотова. – Как только закрою глаза, вижу это... Малейший шорох и хочется без оглядки бежать прочь из дома, как будто меня и там тоже что-то караулит. На работе – и вовсе кромешный ад. Словами не передать.

– Как оно у вас появилось?

– Я не знаю.

Батюшка Михаил недоумённо посмотрел на женщину.

Зотова заломила кисти рук.

– Простите, я сейчас объясню. У нас лечилась девочка... Точнее не лечилась, просто лежала в стационаре, потому что от неё отказались родители. Понимаю, звучит ужасно, но так иногда случается. У девочки... у Светланы Фёдоровой – так её звали – был диагностирован апаллический синдром, который мы, к глубочайшему сожалению, так и не смогли вылечить. Да хотя бы вообще сдвинуться с мёртвой точки!

– Что это такое?

– Бодрствующая кома. Человек жив, но не воспринимает реальности – не знаю, как точнее объяснить, чтобы вы меня поняли... Контакт с таким пациентом невозможен.

– Понятно.

– Чуть больше месяца назад в пансионат приезжала для проверки комиссия. После их отъезда всё и началось.

– Что именно?

– Как, вы не понимаете?! – Зотова указала на существо. – Светлана очнулась... но только это была уже не она... а оно.

Батюшка Михаил промокнул пальцами уголки губ.

– А до этого за девочкой ничего странного не замечалось?

– Она с рождения в коме.

– Разве такое бывает?

– Нет. Но в случае со Светланой, всё обстояло именно так! Это не поддаётся объяснению! Мы даже пытались перевести её в другую клинику, или привлечь к наблюдениям знающих специалистов, но... К сожалению, мы так и не успели. Появилось это существо и, такое ощущение, завладело телом девочки.

– А как же координация, быстрота движений? Такое ведь невозможно после длительного пребывания в коме.

– Хм... Мне кажется это меньшее, что не поддаётся объяснению. По сравнению со всем остальным.

Батюшка Михаил закрыл глаза.

– С вами всё хорошо? – забеспокоилась Зотова.

– Да-да, конечно. Просто размышляю... А что сталось с той девушкой на видео... с Оксаной, на которую напали?

– Лежит в психоневрологической клинике в Самаре. Сильнейший психоз. Боится оставаться в палате одна, не позволяет тушить свет. На контакт не идёт, только постоянно смотрит в потолок. Скорее всего, ей кажется, будто на неё оттуда снова что-то бросится.

– Кто ещё в курсе происходящего?

– Я. Сергей Александрович, наш директор. И заведующая медицинским блоком – Ситникова Татьяна Владимировна.

– А как же запись?

– За камерами нет постоянного наблюдения. Стали смотреть только после того, как начался этот кошмар.

– Медперсонал?

– После инцидента с Оксаной в палату никого не пускаем.

– Разумно, – батюшка Михаил снова о чём-то задумался. – А как же кормление?

– Я... – Зотова ухватилась за подбородок. – Знаю, прозвучит жутко, но... Мы не знали, что ещё делать, потому что иначе оно может сбежать или снова на кого-нибудь напасть, – женщина внезапно умолкла.

Батюшка Михаил терпеливо ждал.

Тикали старинные ходики на стене. Мерцала подсветка монитора. Жужжал системный блок – казалось, всё как всегда и ничто не предвещает кошмара.

«Просто очередной мирянин со своими жизненными проблемами – а у кого их нет? – Но священник прекрасно понимал, что всё иначе, и как прежде больше не будет. Никогда. – Вот она, кара. Похоже, человечество всё же доигралось. Что-то теперь будет?..»

– Однажды Сергей Александрович купил сырое мясо. Жена попросила. А это существо принялось шуметь, бросаться на стены, скрести в дверь... Господи, я не могу. Не могу этого вспоминать! В общем, мы накормили его этим мясом, потому что обычную пищу – оно есть отказывается.

– То есть, хотите сказать, что на протяжении месяца кормили ребёнка сырым мясом?

– А что ещё делать?! Мы не знаем, как поведёт себя существо, когда сильно оголодает! А в приюте больше ста пятидесяти детей-инвалидов! Вы это понимаете?!

– Пожалуйста, тише, – попросил батюшка Михаил, пытаясь переварить услышанное. – Держите себя в руках.

– Это всё из-за лекарств, простите, – Зотова полезла в сумочку. – Можно ещё воды?

– Да. Конечно, – священник поднялся, вышел из комнаты.

Екатерина Владимировна огляделась. Заприметила в углу образок, перекрестилась. Потом обхватила себя руками за плечи и заплакала. Она не знала, как со всем этим быть. Почему именно она? И что за существо находится сейчас в палате.

Мысли в голове давно перемешались. Здравый рассудок заслонился страхом. В груди зияла дыра, внутри которой тонули чувства.

Из кухни вернулся батюшка Михаил со стаканом воды в руках. Подошёл к обессилившей от отчаяния женщине, положил руку на плечо.

– Успокойтесь. Всё будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем.

– Вы обещаете?

– Бог никогда не насылал на людей испытаний, которые были бы им не по плечу. Со всем в этом мире можно совладать... даже со столь безумным.

– И что мы будем делать? – Зотова застучала зубами по граням стакана.

– Для начала, мне нужно увидеть это своими глазами.

– Конечно. Когда вам будет удобно?

– Сейчас.

– Что?! – Зотова выронила стакан.

Звякнуло. По комнате разлетелись осколки.

– Ничего страшного, – успокоил батюшка Михаил. – Вы на машине?

Зотова походила на человека, которого силком тащат на погост к разрытым могилам, из которых разбежались мертвяки.

– Вы действительно хотите ехать прямо сейчас? Ночью?..

– Откладывать нельзя, – спокойно сказал священник, отходя к комоду. – Если это действительно то, о чём я сейчас думаю, тогда нужно спешить.

– Хорошо, – кивнула Екатерина Владимировна. – Только осколки соберу.

– Оставьте. Это не столь важно и... Подождите меня снаружи. Прошу.

«Киа-Сид» Зотовой остановился у центральных ворот.

На улице было тихо – батюшка Михаил сразу отметил это. Деревья застыли, как древние языческие жрецы, ожидающие кровавого ритуала. Небо заслонилось мглой. Звёзд видно не было – они словно испугались происходящего в стенах пансионата, бежали прочь, на недоступные человеческому взору горизонты, остались там навечно, не в силах унять первобытный страх.

Зотова заметила ступор, в который впал священник.

– Не обращайте внимания, – сухо сказала она. – Здесь теперь всегда так.

– Как?

– Как под колпаком, – вздрогнув, ответила женщина. – Солнца не видно уже больше месяца... только эти опостылевшие тучи. Птицы куда-то подевались. Сохнут на корню деревья.

– А дети как себя чувствуют?

– У всех поголовно – обострение. Ночные кошмары, отсутствие аппетита, а то, что они рисуют... Я покажу, если желаете.

– Да, конечно.

– Тогда идёмте скорее.

Они прошли к входу, поднялись по ступенькам. Зотова достала из кармана плаща ключи.

– А как же охрана? – вдруг дошло до батюшки Михаила.

– С вами пропустят, – кивнула Зотова, но без особой уверенности. – Думаю, проблем возникнуть не должно.

Замок открылся, дверь поддалась, и они ступили внутрь.

Со своего места поднялся заспанный сторож. Дедок в отрепьях, больше похожий на бомжа.

– Екатерина Владимировна, это вы. А я думаю, кого это принесло в такой-то час...

– Здравствуй, Аркаша, – Зотова неумело изобразила улыбку. – Мы тут по делу.

– Батюшка Михаил? – Сторож явно обеспокоился. – Здравствуйте. А что случилось-то? Нездоровится кому? Или...

– Здравствуй, Аркадий, – взял инициативу в свои руки священник. – Всё хорошо, не беспокойся. Бог хранит вашу обитель, потому что она вершит благое дело.

– Дело-то может быть и благое, – зашамкал Аркаша. – Только вот что-то неладное творится последний месяц. Я тут неподалёку живу с матушкой больной. Так была у нас коровка, кормилица, хвори не знала. А этой осенью всё же того... сначала есть отказываться стала, потом молоко пропало, да и забили её, чтоб не мучилась, горемычная, – сторож смахнул скупую слезу. – И с детишками не то что-то...

– Аркаша, – снова попыталась улыбнуться Зотова. – Наши дети – больны. Просто осеннее обострение. Так всегда.

– Хоть бы так, Екатерина Владимировна... Хоть бы так, – Аркаша странно прищурился. – Так что вас привело на работу так поздно?

Зотова стиснула зубы, не зная, что сказать – в голове было пусто. А там, где всё же что-то валялось, ползало жуткое существо, совсем недавно бывшее Светланой Фёдоровой.

– Иконку я вам привёз чудотворную, – батюшка Михаил продемонстрировал толстый чемодан. – С ней полегче станет всем.

– Хорошее дело, – закивал Аркаша. – А то и мне не по себе тут ночами сидеть. Так и кажется, будто скребёт кто-то наверху...

Зотова медленно глянула на тёмный потолок.

Следом и батюшка Михаил посмотрел.

– Вы чего это? – засмеялся Аркаша. – Знамо дело это чего...

– Что? – шёпотом спросила Зотова.

– Сила нечистая, – на полном серьёзе заявил сторож. – Ей ведь только и надо чего...

– Чего? – в один голос спросили женщина и священник.

– Хм... Душ детских, незапятнанных грехами. Потому и темень такая битый месяц стоит. А вы мне про обострение...

Зотова сглотнула.

– Аркаша, а кто в медицинском блоке сегодня дежурит?

– Дак, – сторож выпятил грудь колесом: мол, кому знать, как не мне. – Татьяна Владимировна, кто же ещё. Она тут и днюет и ночует, все смены на себя переписала, а Сергей Александрович лично утвердил такой график. Говорю вам, не всё тут чисто. Нюх у меня на всякую нежить.

– Спасибо, Аркаша, – засуетилась Зотова, хватая заслушавшегося батюшку Михаила под руку. – Мы к Татьяне Владимировне. Закроешь за нами?

– А отчего же не закрыть? – Аркаша поправил съехавшие штаны. – Для того я тут и поставлен, чтобы охранять, закрывать и жизнь на ус мотать.

Только оказавшись в тёмном коридоре, Зотова снова отважилась заговорить:

– Здешний воспитанник. Не обращайте внимания. Терапия была безуспешной.

– Вы так думаете, Катерина?

– Что? – Зотова невольно затормозила.

– Хм... Признаться честно, я бы не поверил вам до просмотра видеозаписи и оказался бы не прав, как были бы не правы и вы. Однако... Как вы думаете, действительно ли он был болен?

– Вне всяких сомнений, – пробубнила Екатерина Владимировна, возобновляя шаг.

– Тогда выходит, что и мы с вами тоже больны, раз верим во всё это, как верит до сих пор Аркадий. А ведь он не видел доказательств.

Зотова тряхнула головой, припоминая бред каждого из ста пятидесяти пяти детей, находящихся внутри здания пансионата.

«А что если больны вовсе не дети?! Больны мы сами. И именно поэтому отвергаем плоды нашего воображения, которые не можем объяснить!»

Зотова ощутила озноб.

Скорее полезла в карман плаща за таблетками... Но было поздно – вот, она, дверь, за которой заточено непонятное существо, ранее бывшее недвижимой двенадцатилетней девочкой со страшным диагнозом – бодрствующая кома.

Вместо таблеток пальцы нащупали связку ключей.

Дальнейшие события Екатерина Владимировна запомнила клочками.

Вот они по очереди смотрят в крохотное окошечко на двери. Красные лампы ночного освещения уродуют обстановку внутри комнаты. Такое ощущение, с той стороны раскинулось легендарное Инферно, сжатое до размеров больничной палаты. Зотова видит это – Светлану? – лежащей на кровати. Оно не двигается, но женщина знает, что это не спит. Сон ему больше не нужен, необходима лишь плоть. Именно она даёт силы.

Дверь заплясала перед взором. Слышен звон ключей.

«Какой же тот самый?»

Вот он. Под номером тринадцать – и как только она этого раньше не замечала?

Хруст в замочной скважине. Щелчок. Дверь отлетает в сторону, словно с той стороны бушует ураган! Косяк бьёт Зотову в скулу, отчего женщина отлетает к противоположной стене. В голове – распускается букет из лезвий. Перед взором – оранжевая пелена. Внутри этой пелены фигура человека – батюшка Михаил! Он замер, смотрит внутрь палаты, никак не реагируя на произошедшее. Потом совершает шаг вперёд. Сгибается пополам. Рвёт на себе рясу.

Зотова силится подняться. Получается раза с третьего. Коридор вращается: где стены, где потолок – не разобрать!

Обдаёт жаром.

Екатерина Владимировна медленно сползает по стене.

Последнее, что она видит, прежде чем провалиться во мрак, это объятую пламенем человеческую фигуру.

Глава 4. Наши дни. Рязань, Россия. СЕРЬЁЗНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ.

Пели соловьи. По городу неспешно плелось душное июльское утро. Тенистый сквер утопал в зелени.

– Сергей Сергеевич, здравствуйте!

Целтин обернулся.

– А, Дима, здравствуй! А это кто у нас такая ряженая?

Ирка спряталась за брата, оставив напоказ только волшебную палочку из фольги.

– Фея, – усмехнулся Димка. – У них бал в садике.

– Малышка, – странно отреагировал Целтин. – О чём думаешь?

Иринка выглянула, сощурилась.

– Мороженное хочу!

– Как, и ты?! – изумился Целтин.

– Сластёна, – улыбнулся Димка. – Сергей Сергеевич, отец хотел с вами увидеться.

– Что-нибудь случилось?

– Не думаю. Наверное, снова к себе позовёт. Соглашайтесь. Видеться будем чаще. Да и зарплата...

Целтин кивнул.

– Хорошо. Я зайду вечером. Спасибо, Дима.

– С мороженным? – оживилась Иринка.

– Попрошайка, – погрозил пальцем Димка.

Девчушка показала фиолетовый язык.

– Уже захомячила чего?

– Ладно, не буду вас задерживать, – улыбнулся Целтин. – До вечера.

– Ага. Не прощаемся! Что нужно сказать?

– До свидания, – мелкая отважилась на реверанс.

– Выкрутаса!

Женя сидела за рабочим столом в лаборатории. Комкала в пальцах очередной больничный рецепт. Потом тщательно разглаживала бумагу, чтобы снова скрутить бесформенный шарик. За десять лет так ничего и не изменилось. Ночи, пропитанные страхами от кошмаров, сменялась блеклыми днями, внутри которых не было ничего, кроме нудной работы и воспоминаний. В связке они остались с Целтиным вдвоём. Скудного финансирования не хватало даже на скромный штат сотрудников. Толик ушёл первым. Затем наступил черёд Антона. До последнего держался Гречкин, буквально одержимый идеей создания искусственного интеллекта! Но прошлой зимой его не стало – к сожалению, в мире людей так случается.

Были второстепенные элементы, с шапкозакидательскими настроениями; сменялись скептически настроенные индивиды; мельтешили простые статисты – круговорот людей в природе так же никто не отменял. Но команда так и не собралась. В конце концов, Целтин плюнул на идею со сплоченным коллективом. Снял крохотную квартиру-студию на окраине города, буквально вдавленную в цокольный этаж многоквартирного дома, так что через расположенные под потолком окна можно было смотреть только на ноги прохожих – как у одного знаменитого классика. Обустроил лабораторию, которая стала домом для их растущей крохи.

Соня не походила на остальных девочек. Точнее походила всем, за исключением одного: у неё не было физического тела. Она была искусственным интеллектом, над которым до последнего пёкся Гречкин.

После его смерти Соня молчала неделю. Привязалась. Думали, не заговорит. Но «девочка» сумела перенести утрату. Смирилась. Наладила жизнь заново, но уже без дорогого человека. Целтин был в шоке – такого в мире искусственного интеллекта ещё не происходило! Они были первыми. Соня была первой! Жаль этого так и не увидел Гречкин... Но он ведь знал! Наверняка знал, что Соне свойственна человечность!