Текст книги "Системный сбой (СИ)"

Автор книги: Александр Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

Так, за мыслями, пригород Мерен он даже не заметил. Опомнился только оказавшись в туннеле, когда резко погас свет. Затем свернул на улицу Джона Белла и покатил по тихой загородной улочке, направляясь непосредственно к корпусу административного здания номер 40.

Рутгер и помыслить не мог, что в этот день истинное зло поджидает именно его.

В холле было оживлённо. Хотя в начале дневной смены всегда так. Скрипели по полу подошвы туфель, мелькали оживлённые лица, порхал дурманящий запах парфюма от женщин. Всё выглядело обыденным, не предвещающим трудного дня. Разве что предстоящий пробный пуск коллайдера на мощность тринадцати тераэлектронвольт, чего доселе не случалось. Хотя всё когда-нибудь случается впервые, будь то первый поцелуй или боль от внезапного расставания. Даже взрыв атомной бомбы в Долине Смерти, штат Нью-Мексико, возле отдалённой авиабазы Аламогордо, в июле тысяча девятьсот сорок пятого года, за секунды до детонации, тоже наверняка казался иллюзией. Однако... эта иллюзия, по прошествии всего трёх недель с момента испытаний, стёрла с лица земли два многонаселённых города Японии, заодно унеся с собой в виде пепла и страданий души порядка четырёхсот пятидесяти тысяч человек. Да, жизнь и смерть тоже случаются впервые, когда смотришь на них изнутри кокона под названием «душа» или «биополе» – кому как удобнее, не столь важно. В каждом случае, страшат вовсе не детали эксперимента, а его последствия, которые не так-то просто предсказать. А вначале пути всегда хочется бежать, не отвлекаясь на сопутствующую обыденность; причём не важно, как далеко, сколько преград и что именно ждёт в конце. Главное, что царит именно сейчас, прямо по курсу корабля под названием «Жизнь».

Рутгер отмахнулся от дум, заставив себя сосредоточиться на деталях предстоящего дня. Они не строят ничего страшного, не пытаются что-либо взорвать, не душат людей в газовых камерах. Они просто хотят понять, что там, за ширмой Стандартной модели. Ведь это поможет людям обрести смысл в жизни, возможно даже дарует бессмертие. Они преследуют благую цель, и у них всё обязательно получится.

Он предъявил пропуск на входе и направился к служебным лифтам. Сначала собирался подняться в свой кабинет, но отчего-то передумал, нажав кнопку контрольного зала. Помимо него в лифте было пять человек – двое в служебных комбинезонах, трое одеты «по гражданке». Рутгер ответил на приветствие каждого, после чего отвернулся от подчинённых.

Самовнушение об успехе испытаний самым непостижимым образом заткнуло его в скепсис. И дело было даже не в чём-то конкретном – Рутгер знал, насколько тщательно проверяются детекторы, линейные ускорители, непосредственно сам туннель БАК; техперсонал не вылезает оттуда сутками, а то и месяцами! Сбой просто невозможен. Да даже если и сбой, что с того? Энергия попросту упадёт – как это случалось не раз, – и коллайдер остановится, не причинив никому вреда, только себе. Всех страшит работающий БАК, а БАК умирающий, теряющий энергию разогнанных протонов сойдёт, разве что, за громкую хлопушку, звук взрыва которой никто не услышит, предаваясь праздничному веселью. Ведь каждый день на земле, по сути, праздник. И не важно, какое у тебя настроение. Важно, каково оно у твоих близких. Именно это первостепенный вопрос. Всё остальное – пустое и ушлое.

Внезапно Рутгер осознал, что ему больше не хочется подниматься в контрольный зал. Его тянет в кабинет, усесться в уютное кожаное кресло и любоваться настольной фоторамкой, за стеклом которой – фотография с изображением Хелен и Анны. На прошлое Рождество они выбрались в швейцарские Альпы, именно там он и сделал снимок. Много снимков. И этот, единственный, где дочь и жена были вдвоём, без него. Рутгер не знал почему, но именно эта фотокарточка вызывала в его душе трепет. Трепет, отдающий чем-то леденящим...

«Папочка, а когда мы поедем в «Сад Альпен»? Ты обещал, помнишь?»

Рутгер вздрогнул. Резко обернулся. Пять пар глаз вопросительно уставились на него, ожидая вопроса. Но он ничего не сказал, снова отвернулся.

И тогда накрыло:

«А ты уверен, что не переборщил с клятвой?»

Голос жены прозвучал настолько отчётливо, что Рутгер с трудом удержал себя, чтобы не нажать кнопку «аварийный стоп».

«Это всё перенапряжение. А «Сад Альпен» никуда не денется – он ещё века простоит в пригороде Морен. Он нас дождётся, Анна. Вот только будут эти тринадцать тераэлектронвольт, и я вернусь. Возможно, даже навсегда...»

Но возвращаться было некуда. Тем более навсегда. И он это прекрасно понимал. Пока вес слова «надо» на земле будет стоять на порядок выше слова «хочу» – всё останется неизменным. Какие бы возвышенные клятвы не давались простыми смертными, верящими лишь в собственные идеи.

Думать так было некрасиво, и Рутгер возненавидел себя за это.

Двери лифта разошлись. По барабанным перепонкам ударил неимоверный гвалт: сотни голосов, пытающихся перекричать друг друга, разогнали из головы все мысли. Ещё не успев выйти из лифта, Рутгер услышал свою фамилию, хотя и ничуть не удивился этому.

Хелен и Анна перешли на иной энергетический уровень – более низкий. С ними – вся не касающаяся работы жизнь. Осталась только цель: внятная, логичная, последовательная. Совсем как у машины.

– Доктор Хайнц! – Сквозь мельтешащие тела к нему пробирался Грегуар Арно, один из первых заместителей. – Рутгер!.. Да, что б вас, разойдитесь! Слышите меня?! Уступите дорогу!

На Арно понимающе оглядывались, сторонились, однако это чинило только лишнюю суету.

Рутгер помахал в ответ и указал на нишу у окна. Там взволнованность человеческих тел напоминала лёгкий шторм в ясную погоду, что немало способствовало возможности перекинуться парочкой приветственных слов.

Грегуар совсем скоро понял, что его кроль совершенно не влияет на положение безнадёжного аутсайдера и перешёл на брас, с глубокими нырками. Со стороны выглядело комично. Походило на выкрутасы молодого Пьера Ришара, пытающегося прорваться через толпу статистов, пролезая у тех между ног. Но явно отдавало дилетантством, ввиду нецензурной брани и угроз, вплоть до физической расправы.

Седые кудряшки Арно растрепались, оголив блестящую лысину – ну точно вылитый французский комик, как пить дать! Ещё незабываемая манера цеплять себя нога за ногу... Только, слава богу, без комичных падений, во время которых большая часть аудитории так же оказывается, по той или иной причине, на пятой точке.

Рутгер позволил себе мимолётную улыбку. Вскинул руку с часами. Определить время не успел.

– Доктор Хайнц!

Рутгер обернулся.

Из-за очков в узкой оправе на него смотрели живые раскосые глаза.

– Привет, Широгами, – улыбнулся Рутгер. – Что-то важное?

Аспирантка Широгами Юкки, третий год упорно метящая в кандидаты доктора физика-ядерщика, скользнула пальцами по экрану лэптопа.

– Доктор Хайнц, – заговорила она с явным восточным акцентом, по традиции позабыв про приветствие, – пришли данные из НАСА. Луна пребывает в первой четверти. Доктор Паркер даёт семьдесят восемь процентов в пользу того, что никаких микродеформаций грунтовых пород во время эксперимента не предвидится. Датчики внутри каверн детекторов и по диаметру туннеля БАК также не фиксируют сейсмической активности. Ледовые стены в норме. Всё оборудование работает в штатном режиме... Здравствуйте, доктор Арно.

Рутгер засмеялся. Как-то нервно. Так что оба сотрудника непонимающе уставились на него.

– Доктор Хайнц? – серьёзно переспросила Юкки.

– Рутгер, ты в себе? – Грегуар покачал головой. – Хотя этот дурдом кого угодно из себя выведет. И так – вот уже на протяжении более суток...

– А ты чего ожидал? – усмехнулся Рутгер. – Широгами, всё в порядке. Можешь идти. Спасибо.

– Что-нибудь ещё, доктор Хайнц? – Японка выжидательно захлопала ресницами, как робо-щенок, ждущий, когда ему снова кинут мячик.

– Юкки, – Арно пригладил волосы. – Добудь информацию с датчиков бетонных стяжек.

– А что не так? – забеспокоился Рутгер, когда верной японки и след простыл.

– Тринадцать тераэлектронвольт... Или ты забыл? Мощность будет запредельной! Я уже звонил на криогенную установку – они там задниц от кресел не отрывают. Азот и гелий – вот на что нужно уповать! А вовсе не на лёд в кавернах.

– Ты уже соединялся с аналитическими участками детекторов?

– Пока только с «атласом» и «си-эн-эс».

– И что у них?

– Всё по штату. Ещё раз проводят телеметрию аппаратуры. Сам понимаешь, нервы... Никто не хочет облажаться в самый ответственный момент, – Арно как-то нездорово вздрогнул.

– Хочешь сказать, никаких внештатных ситуаций не предвидится?

Грегуар поменялся в лице. От былого оптимизма и уверенности в себе – не осталось и следа. Полнейшая подавленность, словно БАК встал по неизвестной причине. Встал полностью: от линейных ускорителей, до детекторов внутри 26,7-километрового кольца. Было видно, что он не хочет выдавать причину взволнованности, но вовсе не потому, чтобы скрыть от начальства некий просчёт техников или аналитиков. Дело вовсе не в них. Просто он отказывается верить в недочёт сам. Так значительно легче, когда молчишь о проблеме, и она, вроде как, разрешается сама по себе. Кем-то там или чем-то, но вдали, не касаясь тебя всем своим негативом.

– Грегуар? – медленно проговорил Рутгер.

– Рано утром звонили из Бюже. У них какие-то неполадки на станции...

– Какие-то?! – Рутгер почувствовал, как его эмоции разгоняются, подобно протонам внутри коллайдера. – Грегуар, о чём ты?

– Я... – Арно умолк, и только сейчас Рутгер понял, что зал молчит.

Идеальная тишина. Как в космосе, за бортом МКС. А может и того тише.

Все смотрели на них, напрочь позабыв о делах.

Рутгер понял, что так будет продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь из них всё же не заговорит – он или Грегуар.

– Работайте, – сухо сказал доктор Хайнц, и кивком головы поманил опешившего ото всего случившегося Арно за собой.

Он направлялся к своему рабочему месту. В первые ряды, где и должен находиться полководец во время нелёгких баталий, выпавших на долю его верных соратников. На пути вновь возникла угодливая Юкки, что-то проверещала, однако Рутгер пропустил слова девушки мимо ушей – чего ему до каких-то стяжек, когда эксперимент может провалиться, так и не начавшись! Смысл во всей это кутерьме? В тестах? Испытаниях? Телеметрии?.. Всё летит коту под хвост, и всем известно, чем там пахнет!

– Ты Главному звонил? – спросил Рутгер, плюхаясь в кресло у стола, с последовательностью из четырёх мониторов, поставленных в ряд. Ещё штук семь ЖК-панелей висели на противоположной стене. Хватило одного беглого взгляда, чтобы понять: проблем действительно нет. Тут, на БАКе. Но есть в этом чёртовом Бюже, на их долбанной атомной станции, гори она огнём! И повлиять на неё не в силах никто из здесь присутствующих.

– Недоступен.

– Чего? – Рутгер знал, что Арно говорит правду, но он не знал, как принять эту правду, как к ней отнестись, с чем скушать. – Нарочного на дом посылал?

– Два раза. Как сквозь землю...

– Но этого не может быть! Так не должно быть!

«Так не будет, чтоб вас всех!»

На сей раз зал никак не отреагировал на повышенный голос Рутгера, словно прочёл последние мысли.

Зал знал о царящей проблеме. Он не желал в неё вникать. У них всё было хорошо. Экраны мониторов мерцают голубым, графики строятся как надо, капитан на мостике – а значит ничего внештатного не происходит.

Рутгер почувствовал себя брошенным на краю света со сломанной ногой. Он знает, что никто не придёт на помощь, знает, что нужно выбираться самому, но, чёрт побери, не знает, с чего начать!

Как заново проделать то, чему научился в несмышлёном возрасте – встать на ноги и побежать?!

Прозвучал сигнал зуммера.

Рутгер массировал виски.

– Фотоэлектронный множитель – отпал шлейф, – доложил кто-то из физиков.

Рутгер выдохнул.

Улыбнулся.

Вот он, камень, о который можно размозжить себе голову, когда нет возможности двигаться дальше или хотя бы повернуть назад.

– В норме, – последовал очередной доклад. – Линейные ускорители вышли на номинальную мощность. Инжекция протонов и ионов свинца завершена. Доктор Хайнц?..

Снова тишина.

Но она другая.

Дышащая, а вовсе не затаившая дух, страшась того, что последует дальше... или не последует вовсе.

– Рутгер... – прошептал Арно. – Что будем делать?

Доктор Хайнц сглотнул ком. Сказал шёпотом, обращаясь только к Грегуару:

– Свяжись с Мюлебергом. Нам понадобится поддержка их реактора, если подведёт Бюже.

– Уже!.. – Арно пропал.

Рутгер поднялся. Оглядел зал. Заглянул в глаза каждого из физиков, техников и членов обслуживающего персонала – он так мог.

«Совсем как бог... или дьявол».

– Друзья, работаем в штатном режиме, – как мог уверенно проговорил он. – Набираем планку «двадцать восемь». Разгоняем бустер и протонный синхротрон.

Зал аплодировал стоя.

Ему.

И он знал, что только он может сделать это. Больше никто. Только он. Потому что давно продал душу дьяволу, в стремлении заглянуть за предельный горизонт.

На номинальный режим вышли через полчаса. 28 гигаэлектронвольт – при такой энергии частицы движутся со скоростью, близкой к скорости света. Ещё через два часа суперсинхротрон дал 450 гигаэлектронвольт. Дальше – кольцо. И максимум – 7 тераэлектронвольт. Старый максимум и новый минимум.

Дозвониться до Мюлеберга не удалось, так же, как и до гидрокомплекса Клезон-Диксенс. Связь внутри комплекса ЦЕРН работала с перебоями. Аналитические участки детекторов отвечали с задержкой, но не сообщали ничего противоестественного. Опыт шёл в штатном режиме. БАК работал как слаженный механизм, в котором все шестерёнки смазаны и тщательно подогнаны друг к другу. Внештатных ситуаций не предвиделось. Главный по-прежнему был вне зоны доступа.

Тем не менее, Рутгер понимал, что всё идёт не так. Вроде как и по плану, однако, с другой стороны, всецело отклонятся от классического варианта. От стандартной модели. И не важно, что молчат датчики. Кричат чувства, и мысли носятся в голове, как на шабаше ведьм! А это намного страшнее. Когда вот так: один на один с неопределённостью. И доподлинно неизвестно, во что именно она выльется.

– Рутгер, тебе не кажется, что мы совершаем безумие? – спросил Арно, когда произошло первое столкновение разогнанных пучков.

– Я думаю, мы открываем людям глаза, – сказал голосом пророка Рутгер.

– Глаза на что?

Доктор Хайнц не ответил.

– Есть информация! – воскликнул кто-то из операторов поблизости. – Скорость протонов всего на три метра в секунду меньше скорости света!

Зал оживлённо загудел.

– Не могу дозвониться до Мишель, – сокрушённо жаловался Арно.

– Твоя дочь? – без эмоций спросил Рутгер.

– Да, она сейчас тут, в Женеве.

– Мне нужна информация с «атлас» и «си-эн-эс», – сказал Рутгер.

– Есть, – отозвался оператор. – Вывожу данные на большой экран...

– Доктор Хайнц! – лезла упёртая Юкки. – Они говорят, что визуально наблюдают в тоннеле постоянное свечение!

– Какого чёрта они там делают?! – взорвался Грегуар.

– Они не в самом туннеле, – прошептала испуганная Широгами. – Говорят, засвечены объективы камер в боксах видеонаблюдения.

– Бред, – отозвался Рутгер. – Это из-за радиации. Простое гало.

Боковым зрением он считал информацию с датчиков детектора ATLAS: калориметры, мюонный спектрометр, магниты... Всё в норме. Непрерывная передача данных свидетельствовала о нормальной работе всех слоёв. Далее CNS... Тоже без видимых отклонений. Слой за слоем... Встречно движущиеся пучки протонов сталкивались, взаимодействовали, порождали новые, доселе неизвестные науки элементы, и исчезали в небытие. Им на пятки наступали новые пучки самоотверженных камикадзе, готовых пойти на что угодно, ради науки.

Эксперимент вступил в решающую стадию.

– Продолжаем наращивать мощность, – сухо распорядился Рутгер, не узнавая своего голоса.

– На линии Вашингтон, Белый Дом, – доложил Арно, нервно сглатывая окончания. – Непонятно, как прорвались...

Доктор Хайнц отмахнулся. Хм... Как это смешно и банально. Сверхдержава, которой уготована лишь роль статиста. Стороннего наблюдателя, вынужденного лицезреть его триумф.

– Рутгер, ты пугаешь меня, – прошептал Грегуар. – Что ты творишь? Это диверсия? Саботаж проекта? Ну же... Ответь мне!

– Это обретение смысла, – отозвался Рутгер. – То, ради чего живёт человек.

При выходе на энергетический уровень 10 тераэлектронвольт в зале принялся еле заметно мерцать свет. Поначалу Рутгер не обратил внимания, думая, что это просто у него в глазах рябит от перенапряжения. Однако затем он посмотрел на чёрный квадрат окна и машинально задрал голову. Свет под потолком действительно мерцал, это не было оптическим обманом зрения.

Эксперимент по разгону БАК продолжался уже десятый час. Нервы были натянуты до предела; в сознании, как и внутри кольца, носились стремительные пучки; на внутренних сторонах век, если зажмуриться, проецировались вспышки от далёких столкновений, – а оттого никто из присутствующих не заметил, как стемнело. Подкрался вечер, который постепенно переливался в ночь. Однако никто и не помышлял сказать «стоп», или попросту отлучиться со своего места, ознаменовав тем самым перерыв. Все внимали потокам информации, которой было в избытке. Такого они ещё не видели. Никто не видел. И, возможно, никогда больше не увидит.

Детектор ALICE вот уже битых полчаса регистрировал нестандартное поведение кварк-глюонной плазмы, характеристики которой напрочь отличались от признанных теоретиками. Однако на характеристики мало кто обращал внимания, само существование данного вида плазмы столь продолжительный – можно сказать бесконечный! – промежуток времени уводил прочь, на немыслимые уровни иррациональности.

Однако откровения «Алисы» и рядом не стояли с процессами, протекающими внутри LHCb-детектора. b-кварки сошли с ума. Прослеживалось сильнейшее нарушение СР-инвариантности, что могло означать лишь одно: внутри кольца БАК начали протекать некие «тёмные» процессы, зарегистрировать которые оставалось не в силах даже новейшее оборудование детекторов ATLAS и CNS. Но все, как и Рутгер, были уверены – это всего лишь вопрос времени. А последнее, как и вода, – рано или поздно, найдёт выход даже оттуда, откуда его и вовсе не существует.

На энергетическом уровне 11 и 8 тераэлектронвольт ожил кто-то из операторов:

– Есть данные с «си-эн-эс». Скорость пучков внутри кольца всего на один метр в секунду ниже скорости света. На уровне 11 и 7 была зафиксирована кратковременная аннигиляция протонов. Сотые доли секунды...

– Разгоняем до двенадцати, – распорядился Рутгер. – Провести контрольное столкновение с использованием детектора «атлас». Замерить точное время существования «тёмной материи».

– Передаю данные, – кивнул оператор.

– Рутгер, это же последняя черта, – простонал за спиной Арно, хрустя суставами.

– Я знаю, Грегуар, – как ни в чём не бывало отозвался Рутгер. – Приготовься стать свидетелем запредельного.

– Есть столкновение... – Голос оператора оборвался, так и не закончив предложения.

Здание содрогнулось, как при землетрясении. Кратковременно выключился свет. В момент сгустившейся темноты, разбавленной тусклым светом мониторов, за окнами зала блеснула вспышка молнии.

Хотя все прекрасно понимали, что это была вовсе не молния.

Да и раскатов грома не последовало...

В контрольном зале повисла гнетущая тишина. Все выдохнули, страшась даже мысленно представить истинную причину толчка и вспышки. Вдыхать не решались, словно это обыденное действо – точнее потребность организма – повлечёт за собой что-то и вовсе не поддающееся объяснению. Так страшатся неизвестности. Так страшатся смерти.

Вновь зажегся свет.

– Мы теряем детекторы! – воскликнул оператор, машинально теребя гарнитуру на голове. – Последовательно, как при ударной волне!

– Нужно остановить БАК!.. – пролетел обеспокоенный ропот, однако был тут же подстрелен трелью телефонного аппарата.

Рутгер потянулся к трубке, но внезапно его осенило: пищит не только его интерком. Все телефоны, какие только находятся в стенах помещения, – а скорее и всего здания – трезвонили наперебой, порождая тревожную канонаду неопределённости.

Сердце в груди замерло.

– Мне нужен «атлас», – в полголоса сказал Рутгер. – Выведите информацию.

Непонятно как, но оператор расслышал его слова.

– Шлейф «атласа» отпал. Остался только «си-эн-эс»...

– Что там?

– Звонят из Бюже! – закричал кто-то, срывая голосовые связки. – У нас небывалое потребление энергии!

– Женева обесточена! Весь город погрузился во мрак!

– Да что такое происходит? – выдохнул над ухом Арно. – Рутгер, ты только посмотри на это...

Рутгер обернулся на крайний монитор.

– Что это такое? – не сразу понял он.

– Это туннель в районе детектора «си-эн-эс», – пояснил оператор.

– Почему там свет? – спросил Рутгер, постепенно понимая, что не нуждается в устном ответе.

– Бог мой... – только и смог выговорить Арно. – Это вовсе не фонари. Мне кажется, горит воздух...

– Есть информация с «си-эн-эс», – оживился оператор. – Скорость пучка на ноль целых ноль, ноль, один ниже скорости света!

– Рутгер! – взмолился Грегуар. – Мы должны прекратить это!

– Это? – обернулся оператор и привстал.

Снова погас свет.

Рутгер знал, что надолго. Скорее всего, до утра. А может... Может... Может...

Пытаясь собраться с мыслями, он проследил взгляд оператора; тот смотрел в почерневшие окна. В его глазах играли синие блики от мониторов. Чуть глубже тонул здравый рассудок; вместо него всплывал ужас.

Такое ощущение, что изнутри лезла бездна, разрывая капилляры и выпучивая роговицу.

– Ты знаешь, кто такой Люцифер? – шептал Арно, глядя на сохранившийся в тоннеле свет.

Рутгер, ничего не понимая, уставился в глаза зама.

– Грегуар, ты о чём?

– Люцифер переводится с латыни, как «несущий свет», – Арно вздрогнул. – «Как упал ты с неба, денница, сын зари! Разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своём: «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему»...

Картинка на мониторах заслонилась сизым гало, потом померкла, оставив жирные разводы, словно замазанная сажей.

Вновь тряхнуло.

Где-то в недрах здания возник и ту же принялся затихать, удаляясь, заунывный вой.

– Арно, нет! – воскликнул Рутгер. – Что ты наделал?!

Толпа сгрудилась; напёрли со всех сторон тела любопытных – хотя, скорее, испуганных, доведённых до ручки, – принялись что-то галдеть наперебой.

Рутгер в ужасе смотрел на трясущийся палец Арно, зависший над клавишей «backspace».

– А вы что, собирались продолжать и дальше?! – возник во тьме фальцет кого-то, явно помешавшегося.

– Мы продолжаем, – кивнул оператор, совершая манипуляции с клавиатурой.

– Что ты сказал? – Рутгер с трудом удержал себя, чтобы не схватить сидевшего рядом физика за грудки.

– Я не понимаю... – тёр лоб оператор. – Основные схемы отключены. Нет информации с большинства датчиков. Потеряна связь с «си-эн-эс», но... БАК по-прежнему жив.

– Этого не может быть! – Арно изучал собственные ладони, как что-то бесплотное, нематериальное, призрачное.

– Снова звонят из Бюже! Мощность возросла втрое! Они отрубают реактор!

– Женева настаивает на эвакуации!

– Согласно последним показания, снятых с «си-эн-эс», температура магнитов детектора – существенно выше нормы, – прозвучал невозмутимый голос оператора. – Криогенная установка не справляется.

– Чёрт, да это же ледяные стены!

– Ледяные стены?..

– Каверны детекторов разрушаются от повышенной температуры! Отсюда и толчки!

– Как всё оказывается просто.

– Стоп! Только без паники!

Но было поздно. Зал превратился во встревоженный улей: люди метались из стороны в сторону, сталкивались друг с другом, падали, круша мебель и оборудование. Возобновились толчки. От одного – самого мощного – из рам вынесло стёкла.

Физики, в панике, бросились прочь.

Один только Рутгер сидел, обдумывая странную мысль. Он вспомнил, как описывал свои впечатления после испытания атомной бомбы, невозмутимый Ферми; учёный был настолько поражён увиденным, что на обратном пути в Лос-Аламос не мог вести свою машину. А Оппенгеймер и вовсе процитировал репортёру строки из священной индийской книги «Бхагавадгита»:

«Если блеск тысяч солнц

Разом вспыхнет в небе,

Человек станет Смертью,

Угрозой Земле».

У Рутгера сейчас не было подходящей цитаты содеянному. Он вообще мысленно абстрагировался от реальности, будучи не в состоянии вспомнить даже собственного имени.

Когда тряхнуло по-настоящему, так что разметало по сторонам мебель, вперемешку с человеческими телами, Рутгер вскочил на ноги и, не совсем понимая, что творит, кинулся к служебному проходу.

Тут его настиг очередной толчок: пол выскользнул из-под ног, откуда-то из темноты вынырнула твёрдая стена, выбив из головы остатки мыслей. С потолка посыпалась крошка. Осколки выбитых стёкол въелись в ладони.

Боль мгновенно отрезвила, но подняться Рутгер не смог. Хотя дело было вовсе не в полученных травмах, не в мечущихся повсюду людях, не в подавленности, от осознания того, что эксперимент с треском провалился.

«А так уж и с треском? Ведь БАК по-прежнему работает! Но... Что-то будет, когда в Бюже всё же остановят реактор?..»

От последовавшей догадки, Рутгер вспомнил, куда его понесло... но встать снова не смог. Пол деформировался. Плитки лежали под неудобным углом. Казалось, что от толчков здание покосилось на бок, подобно Пизанской башне.

Рутгер кое-как дополз до лестницы. Обернулся. Попятам вился непроглядный мрак: то ли ЦЕРН и впрямь обесточили, то ли всё дело в последствиях от толчков... Рутгер не знал. Да и не это было сейчас главным. Главным было другое: нужно, во что бы то ни стало, добраться до детектора ATLAS! Добраться, чтобы увидеть всё своими глазами! Вот только что именно поджидает его там, внутри кольца БАК, – Рутгер опять же не знал.

Он спустился по опустевшим этажам.

Прошёл по главному холлу, стараясь не угодить в темневшие на пути завалы. С потолка свешивались кабели электропроводки. Походило на техногенные джунгли. Под ногами скрипело и хрустело. Глаза разъедала пыль. Где-то на отдалении слышались крики людей. Странно, но никто не пожелал воспользоваться личным транспортом – Рутгер мог судить об этом по отсутствию завывания двигателей, сигналам и визгу шин. Все улепётывали на своих двоих, словно так было надёжнее и вернее. А ещё в абсолютной темноте, не найдя ни единого фонарика.

Рутгер машинально сунул пятерню в карман, нащупал мобильный телефон, попытался запустить приложение «карманный фонарь». Ничего. Аппарат был полностью разряжен, даже не включался.

– Чтоб тебя! – выругался Рутгер, выбираясь из здания буквально на ощупь. – Вечером же только заряжал...

На улице было ни зги не видно. Где-то глубоко под ногами недовольно рокотало. Никакого дуновения, даже птицы умолкли. Подобный антураж так походил на предвестие глобальной катастрофы.

Рутгер, как мог скоро, кинулся к машине – он помнил, где находится его парковочное место, при желании мог бы отыскать с закрытыми глазами. Так и вышло, ошибся на пару метров.

Странно, соседним «Опелем» действительно никто не воспользовался. Хотя дверцы открыты, разбиты боковые стёкла и вроде как стоит под углом – явно выкатывали. Видимо, просто не завелась... А старались, будто бежали из пекла! Что ж, не повезло. Так бывает.

Рутгер нажал кнопку на брелоке, попутно отмечая, что ни одна из припаркованных у центрального входа машин не покинула своего места.

Из-за низких туч выглянул серп бледной Луны. Сделалось немного светлее, так что Рутгер увидел парковку целиком. Одна из машин провалилась под землю, наружу торчал только задний бампер с крючком фаркопа. Ещё две или три выкачены со своих парковочных мест, да так и брошены, как соседний «Опель».

Рутгера затерзали навязчивые мысли: а что если неспроста так?

Тревога только стократ возросла, когда «Ниссан» не отреагировал на пятое... десятое... двадцать пятое нажатие кнопки брелока.

Рутгер облизал пересохшие губы. Снял пиджак, обмотал им локоть правой руки, замахнулся. Боли от удара он не почувствовал. Ощутил только, как предплечье, потеряв опору, провалилось внутрь. За шиворот посыпалась стеклянная крошка. Рутгер не обратил внимания. Дёрнул замок, открыл дверцу изнутри, заскочил в салон.

Долго экспериментировать он не стал, поскольку не включалось даже зажигание, – «Нисан» был мёртв, причём отнюдь не ввиду разрядки аккумулятора. Нет, проблема заключалась вовсе не в технике, и Рутгер ясно ощущал присутствие чего-то потустороннего, что не позволяло запустить двигатель внутреннего сгорания.

Рутгер выбрался наружу, какое-то время просто смотрел на небо. Низкие тучи обволокли серп молодой Луны. Сделали из него кокон. Просто сожрали, как ненасытные пауки. Ветра при этом не ощущалось, но Рутгер знал, что это вовсе не повод, чтобы вплетать происки нечистой силы ещё и сюда. Ветер может быть значительно выше, то, что он не ощущается у поверхности земли – ещё ни о чём не говорит.

Он сорвался с места. Побежал наугад, вновь позабыв куда.

Странно, но ноги несли уверенно, словно мозг уже изначально задал чётко построенный маршрут.

Да, ему нужно на ATLAS. На самый ближний из детекторов. Добраться до CNS –точно не получится, хотя последний и работал дольше всех. Именно там произошла аннигиляция протонов, там засветился воздух, а Грегуар назвал это свечение признаком Люцифера...

Рутгер налетел на невидимую стену.

Что-то ударило под дых, сбив мысли в кучу. Вдохнуть не получалось. Перед взором извивались оранжевые кляксы.

Рутгер попытался выпрямиться, но получил в затылок, да так и осел, утратив способность нормально мыслить... точнее вообще ощущать реальный мир.

Сознание вернулось так же внезапно, как и покинуло; Рутгер отполз на четвереньках, прикрывая одной рукой голову. Что на него напало в ночи – он не знал. Да и какой смысл атаковать спятившего от страха человека, несущегося невесть куда? Чтобы добавить беспорядка в и без того кипящий чан с хаосом? Или таким образом лишний раз поразвлечься? Тогда как, спрашивается, выглядит этот шутник, на что он, чёрт побери, похож?!

Рутгер сел на зад. Заморгал ресницами. Потом и вовсе принялся тереть кулаками глаза.

Перед ним плясала многорукая тварь – некий симбионт человека и паука!

Шива!

«А чего ты хотел? – не преминуло вставить реплику шокированное подсознание. – Ты только взгляни, какой бедлам царит кругом и всюду!»

Рутгер сглотнул. Помотал головой. Выдохнул. Только сейчас его настигла догадка: как же глупо, наверное, он выглядит со стороны! Подумать только, испугался жалкую бутафорию. Статуэтку божка, вставленную внутрь обода колеса! Ну не смех ли?

Асфальт назидательно вздрогнул.