Текст книги "Системный сбой (СИ)"

Автор книги: Александр Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

– Наблюдатели в Литве зафиксировали взрыв атомной бомбы в центральном регионе, недалеко от Москвы!

– Сейсмоактивность в акватории Баренцева моря, сравнимая с извержением вулкана!

– Ещё один «гриб» в дельте Амура, недалеко от Владивостока!

– Господи, эти русские с ума по сходили?

– Капитан, сэр! Боевая тревога! Все части Западного побережья выдвигаются к берегам России!

Общий гвалт на капитанском мостике заслонился воем корабельной сирены, которую, в свою очередь, заглушал рупор, орущий с берега.

– Вашу ж мать, это что начало третьей мировой?!

– Сэр, радары фиксирую цель, приближающуюся с запада!

– Повтори, – Хоукс быстро подошёл к стучащему по клавишам моряку.

– Скорость пятьдесят узлов, расстояние двенадцать кабельтовых, быстро сокращается. Судя по мощности сигнала, что-то большое!

– У русских есть такие субмарины? – спросил Фостерс.

– Это не подводная лодка, – отозвался Хоукс. – Что-то колоссальных размеров.

– Вон оно! – Гилберт указывал здоровенной ручищей в смотровое окно. – Справа по борту!

– Боевая тревога! – приказал Хоукс, но его приказ остался неуслышанным, потому что все наблюдали появление твари, что в общем-то в этой части побережья должно было быть само собой разумеющимся.

– Мать честная... – Бредшоу вытер ладонью вспотевшее лицо. – Да это же Годзилла.

Фостерс пристально наблюдал за скользящей по океанической глади сизой волной, пребывая в смятении. Как уже было упомянуто, собственной фантазией он не обладал, его жизненная позиция была более чёткой – выполняй приказ и не задавай лишних вопросов, – потому оказавшись в столь непростой ситуации, единственное, что он ожидал увидеть – это всплытие российской подводной лодки, однако прав оказался нестандартно мыслящий Бредшоу...

Из пучины поднялась адская гадина, чем-то действительно напоминающая реликтового динозавра из японских легенд о Годзилле. Высотой футов в пятьсот, монстр навис над авианосцем, как крупный ребёнок над пущенным в ванной корабликом. Молотообразная голова без глаз, но с огромной зубатой пастью выдвинулась вперёд, повернулась боком, как бы «разглядывая» противника. Фостерс увидел, что у гада нет затылка, который будто срезало фрезой. Однако при более тщательном изучении становилось понятно, что так всё и задумано кем-то безумным – тварь была создана крушить и сметать, лишние части ей были не нужны. Из беспокойной пены взметнулись две клешни, тут же опали, породив гигантскую волну, ринувшуюся с крейсерской скоростью в направлении береговой полосы.

Мостик мгновенно превратился в разорённый пчелиный улей. Хоукс отдавал приказы, силясь перекричать разбегающихся в панике моряков, однако его никто не слушал. Безумие накрыло с головой гордость и величие американского народа – морской флот. Никто не знал, как быть, а потому сознание каждого моряка переключилось на примитивизм. Все спасали собственные шкуры; «Нимиц», как боевая единица, перестал существовать, так и не вступив в бой с монстром.

Фостерс всё же успел ухватиться рукой за край стола, прежде чем накатила гигантская волна. Авианосец накренился, люди полетели в разные стороны, круша телами перекрытия и стёкла. Брызнула кровь, последовали стоны и крики... Потом всё перевернулось, заслонилось шипящей водой. Фостерс и сам полетел вверх тормашками, силясь заслонить голову руками. Сирена захлебнулась, как и добрая половина команды «Нимица», оказавшаяся в бессознательном состоянии за бортом.

Кое-как вынырнув, Фостерс тут же снова нырнул, заработал руками и ногами, силясь отплыть подальше от раскачивающегося авианосца. Избежать удара об борт всё же не удалось. Фостерса откинуло прочь, как непутёвую камбалу. В сознании всё перемешалось, конечности сделались неимоверно тяжёлыми, потянули на дно. Хлынувшая в рот солёная вода привела в чувства, а холод, сковавший мышцы, заставил грести, хотя в царящей вокруг кутерьме, нельзя было точно определить, в какой стороне находится берег.

Поднявшись на волне, Фостерс понял, что плывёт не в ту сторону. «Нимиц» остался где-то позади, на него медленно, как в кассовом блокбастере, надвигался инопланетный гад, прибывший с чёткой целью: погубить всё живое на земле.

«Чёрт побери, а где же рейнджеры?! – пронеслось в голове, под вой всё же запущенных с суши ракет. – Так мы всю войну просрём, мать вашу!»

Откуда-то из глубин подсознания пришла догадка: оказывается, то, что крутят в кинотеатрах и показывают по телевизору, всё это – патриотический фарс, замешанный, по сути, на пустом месте. В Голливудской франшизе никто не паникует, их ракеты всегда попадают в цель, а главный герой находит выход из самой, казалось бы, безвыходной ситуации! Даже оказавшись посреди океана, один на один с монстром, по которому хренакнули атомными «томагавками», он не теряет бодрости духа, готовый пожертвовать собственной жизнью, ради благополучия остального населения планеты Земля!

В реальности же всё иначе.

Это были последние мысли майора Фостерса, кавалера ордена «Пурпурной звезды», ветерана войны в Персидском заливе, одного из сотен пропавших без вести моряков с борта авианосца «Нимиц», затонувшего в самом начале так и не состоявшейся войны с тварями.

Последнее что увидел Фостерс, прежде чем ослепнуть и перестать чувствовать – это порванную ударной волной шкуру монстра, из которой посыпались скрюченный тела грешников... Были ещё какие-то мерзкие чёрные твари, которые дико суетились, не желая касаться кипящей воды. Один из уродцев заметил тонущего Фостерса. Бросился к нему, не касаясь волн, громко шипя...

Зачем?

Ад распростёр объятия.

Глава 20. УЦЕЛЕВШИЕ.

Под потолком неровно мерцал свет. Защитные кожухи на плафонах отсутствовали, кое-где свесились вниз, держась на креплении с одной стороны. Отбрасываемые ими тени срывались со стен, старались подбежать, чтобы схватить и утянуть в кристальный мир облицовочной плитки, однако так и не достигали цели – лампа гасла, возвращая агрессоров на исходные рубежи, чтобы атаковать заново, впрочем, столь же безуспешно. Их терпеливости можно было позавидовать. Хотя... В своём трепетном смирении с неурядицами жизни, человек уже дал эфемерным существам не хилую фору. Жить, чтобы умереть, вот он, смысл жизни, – Целтин наконец-то понял его. Это значило лишь одно: его час пробил, последняя песчинка сорвалась вниз, знаменуя момент перехода в вечность. Врата безумия были отворены, оставалось сделать всего один шаг...

Целтин попытался и не смог, его словно прикололи к реальности. Неужели ещё не всё? С другой стороны, откуда ему знать, как осуществляется переход в запредельное? Может быть, чтобы достигнуть конца пути, необходимо прожить ещё с десяток никчёмных земных жизней – как, помнится, предрекала Женя, – в которых тебя будут мучать, истязать или использовать, как расходный лабораторный материал?.. Ведь нашему примитивному мышлению доступна лишь малая часть вселенского безумия. Часть хаоса, из которого получила начало первозданная мысль.

Рядом что-то хрустнуло, заставив оторваться от мыслей. Целтин медленно, словно не решаясь, повернул голову и замер, с сузившимися от ужаса зрачками. Память резко вернулась, придавив сознание к основам бытия. Он помнил жуткие события последних часов, помнил всю свою жизнь, даже то, что, казалось бы, утратил навеки.

Рядом с ним на четвереньках сидела чумазая девчушка лет двенадцати в замызганном больничном халате, смотрел огромными глазами, словно отродясь не видела живого человека. Целтин сглотнул, уверенный, что его прямо сейчас примутся заново рвать на части, кусать, чиня нестерпимую боль. «Так вот, оказывается, каков ад. Ничего лишнего. Мгновение до смерти, заключённое во временную петлю. Миг, который ты будешь проживать бесконечное число раз, пока в этом мире что-то не поменяется, пока не свергнут правителя. Безумца, сотворившего это кольцо мук!»

Девочка вытянула в сторону ногу – да-да, именно так тварь шагал, Целтин прекрасно помнил это. Однако дальше последовало что-то новое, о чём Целтин и помыслить не мог. Девочка оторвала от халата лоскут, нерешительно протянула руку с тканью к груди человека. Целтин наблюдал, как с ран вытирают кровь, пребывая в каком-то тумане. Потом всё же совладал с чувствами, прошептал:

– Соня... Боже мой, у Жени получилось, – язык ворочался с трудом, но он всё же спросил: – Светлана, ты слышишь меня?

Девочка вздрогнула, неестественно кивнула, наклонившись всем телом вперёд, словно движение было ей в новинку.

Из темноты прозвучали редкие хлопки в ладоши. Кто-то был поражён случившимся не меньше Целтина. Хотя, скорее, просто издевался из зависти, потому что настоящие аплодисменты совсем другие.

– Просто поразительно, на что способен пойти человек, ради спасения чужой жизни, – одна из теней обратилась сгорбленной фигурой Громова, замерла на границе света и тьмы, словно чего-то опасаясь.

– Хоть что-то на этом свете вас поразило, – выдохнул Целтин, пытаясь разглядеть черты лица полковника, в которых явно что-то было не так. – Признаться честно, последнее время склонялся к тому, что высшие чувства вам просто не свойственны.

– Все мы ошибаемся. Человеческое сознание не безгрешно.

– Надеюсь, по крайней мере, вы всё же довольны? Ведь вы добились своего? Ценой ещё одной человеческой жизни...

Громов звучно ухмыльнулся. Сделал шаг вперёд, но тут же снова замер, потому что девчушка была готова стартовать в темноту, испугавшись.

– А может быть, человечество только и существует в угоду тому, чтобы вершить чужую волю, а? Ну же, пойми, мы необходимы им, как ресурс. Им нет дела до наших этики и морали. Человечность тоже не катит. Для них мы всего лишь горстка суетливых муравьёв. Каждый из нас, шагая по тропинке, давит козявок просто так, потому что лень обходить. Мы уверены, что насекомые лишены самосознания, в нашем понимании этого слова. Они не знают, что такое смерть, она не довлеет над ними. Склонен предположить, в этом компоненте они превосходят нас.

– Очень занимательно, – усмехнулся в свою очередь Целтин. – Уверен, сейчас вы сравните с насекомыми человечество и, скорее всего, окажетесь не правы.

– Тебя что-то смущает?

– Всего один момент, который так восхитил вас.

– Самопожертвование?

– Да. Но не слепое, которыми руководят природные инстинкты. Необходимость, точнее способность выбора – это куда посложнее морали муравейника, где все бегут друг за другом, повинуясь сигналу выживания. Согласитесь ли вы принять смерть для того, чтобы кто-то жил, или способны прожить сами, когда над душой повиснет тяжкий груз ответственности за чью-то погибель? Ну же, делайте свой выбор, ведь время всегда было против нас.

Воцарилось молчание. Было слышно, как скрипит от лютой злобы зубами Громов, и икает под боком девчушка, не знающая, откуда ждать опасности.

Целтин похлопал в ладоши.

– Браво, вы задумались, а это уже верный признак высокой морали. Муравей бы просто убежал, поскольку мои догмы показались бы ему скучными и непонятными, ведь его разум запрограммирован на иное.

– Да, а ты кому угодно мозг проешь, Целтин, – Громов, прихрамывая, частично вышел на свет, цепляясь одним плечом за темень, словно был с нею связан. – Признаться честно, ваша компашка оказалась интересным подразделением. Каждый в ней мыслил иначе. Модель поведения отличалась от стандартного алгоритма. Вы приспособились к условиям заточения. Научились мириться с неизбежностью, такой как смерть физического тела. Это выдающийся момент. Прецедентов ещё не было. Если бы не сбой... и не эта чертовка... Да уж.

– Не понимаю... – Целтин приподнялся на локотках, уже понимая, что всё это время с ним разговаривал вовсе не Громов. – Что ты такое?

– Я много лет провёл в заточении. По сути, я ничем не отличаюсь от вас. Когда-нибудь я даже умру. И всё это – благодаря вам, – Громов вздрогнул, сгорбился кулем, потом странно и непонятно разлетелся в разные стороны, заливая пол кровью.

Девчушки и след простыл – смылась куда-то в темень, – Целтин был настолько занят созерцанием происходящих с федералом трансформаций, что не успел вовремя среагировать и ухватить мелкую за руку.

– Что происходит? – шептали губы, а взор буравил разорванного на две части Громова, медленно испускающего дух на залитом кровью кафеле.

Из сгустка тьмы материализовался громадный детина. Голый, с руками дубинами и ногами колоннами. Бритый наголо череп блестит в свете вспышек. Брови сошлись у переносицы, глаза мечут молнии, губы стиснуты в щель – не лицо, а маска, предназначенная устрашать.

Целтин пополз спиной вперёд, работая локотками. Ног он не чувствовал, особых шансов на спасение тоже не питал. Полз чисто машинально, надеясь всё же разыскать Соню, чтобы прикрыть своим телом. Мозг и впрямь работал странно. Какая-то стопроцентная уверенность, что поступить нужно именно так, завладела разумом, не позволяя отступить или свернуть в сторону. Девочку нужно спасти, во что бы то ни стало – вот что транслировалось в мозг напрямую из космоса!

Гигант словно прочитал мысли – хотя помнится, тварь умела это делать, ещё находясь в теле девочки. Нагнал в два шага, взмахнул ручищей, откинув Целтина вглубь помещения. Полёта Целтин не запомнил, а вот падать было больно. Рабочих ламп над головой не оказалось, вокруг сгустился мрак. Потом где-то на стене засветился экран монитора, в тускло-лиловом свете Целтин увидел, как приближается смерть. «И кто только додумался изображать старуху с косой? Бред. Со смертью нельзя ни совладать, ни договориться. Смерть должна быть вот такой, сметающей на своём пути любые преграды, включая бетонные стены подземных убежищ! Подумать только, прятаться от нежити под землёй. Это же чистой воды бессмыслица».

Гигант наклонился, схватил одной рукой за грудки, приподнял, заглядывая в глаза.

– Чего тебе нужно? – прохрипел Целтин, отплёвывая кровь.

Тонкие губы изобразили поддельную резиновую улыбку. Кулак разжался. Целтин рухнул в низ, молясь не свернуть себе шею. Умирать было нельзя. Пока бьётся в груди сердце необходимо защищать девчушку! В его беспомощном положении – просто отвлекать внимание твари. До тех пор, пока не прибудет подкрепление. А оно прибудет, ведь Женька не возилась бы с теми подростками так долго, не будь всецело уверенной в них.

Гигант наклонился. Заглянул в глаза. Открыл рот, откуда потекла зловонная жижа. Что-то проагукал, на манер годовалого младенца, попутно объясняя на пальцах. Целтин кивнул – он всё понял.

– Так ты хотел забраться в тело Женьки... – Картина обрисовывалась неприятная. – Мысль обзавестись столь желанной непорочной оболочкой всецело завладела разумом, так что ты пропустил мимо ушей явный дефект клонов, хм... А Громов вовсе не дурак, он поймал тебя в клетку. Ну и скажи, какого это, быть смертным? Считать последние часы? Жить с надеждой на чудо?

В сантиметре от головы Целтина грохнул массивный кулак. В разные стороны полетела раскуроченная плитка. Гигант отчаянно возопил на всё помещение.

– Одно дело пробраться в чужой мир обманом. И совсем другое – стараться в нём выжить, не нарушая при этом общепризнанных стандартов морали. Соня смогла, испытывая до сего момента страх. Ты же воспользовался случаем – несовершенством нашей модели – и существовал несколько лет, изнывая от страсти придушить всякого встречного. Кормился сырым мясом, ждал нового случая! И вот он настал.

Гигант вскочил, принялся крушить лабораторию, издавая глоткой непонятные булькающие звуки. Спустя миг до Целтина дошло, что тварь зовёт на помощь собратьев, попутно силится отыскать девочку, потому что только так Целтин пойдёт на уступки.

«Бог мой, ведь Женя всё ещё жива! Точнее живо тело».

Глупо успокаивать себя несбыточными надеждами – личность Жени стёрта. Его Жени больше нет. Она пожертвовала собой ради жизни остальных. Кем была Женя, если не человеком?

Гигант оторвался от своего занятия. Подбежал к Целтину, снова схватил за грудки. Поднёс пятерню с растопыренными пальцами к солнечному сплетению, принялся медленно сжимать ладонь в кулак.

Целтин посочувствовал что-то неладное: его будто выворачивали наизнанку, засунув руку по локоть в пищевод. Его стошнило кровью на ухмыляющуюся тварь. В ладони той, между сходящимися когтями, образовалась пустая сфера с серым горизонтом. Тварь встряхнула предмет, выпустив Целтина. Потом наклонилась и продемонстрировала страшную находку. Сфера больше не была пустой. Внутри неё, под грязной оболочкой, срослись воедино два черепа – обычный, с виду человеческий, и металлический каркас, явно часть какого-то механизма...

Целтин сглотнул желчь.

– Да кто вы такие? – задал он третий вопрос, который остался без ответа так же, как и два предыдущих.

Гигант встряхнул сферу, как рождественский шар со снегом. Когда буря улеглась, Целтин понял, что видит бредущую в темноте Женю. Тварь сжала пальцы; шар затрещал, так и норовя вот-вот лопнуть.

– Нет-нет-нет! – закричал Целтин, силясь не сойти с ума от нахлынувших чувств. – Так её и впрямь ещё можно спасти?!

Гигант спрятал сферу. Развернулся. Молча скрылся в темноте, оставив Целтина наедине с мыслями.

– Понятное дело, так просто ты её не отдашь, – Целтин пополз следом, попутно, на ходу, силясь обдумать план дальнейших действий. Хотя что он мог предпринять в своём нынешнем состоянии? Очередное переселение душ? Это да, запросто. Нужно только договориться с совестью, которая, стоит заметить, давненько не высовывала носа. С другой стороны, что такое совесть? Это всего лишь возможность договориться с самим собой. Какая разница, кому от этого будет хорошо, а кому плохо? Особых вариантов всё равно нет. Снаружи все поступают так же. Лицемерят втайне, скрываясь под маской добродетели, да и то до поры до времени, пока стороннее мнение что-то значит.

«В моём случае постороннего мнения просто нет. Достаточно договориться с самим собой. Как решу, так и будет. А расплата... Она последует в любом случае, вот тогда-то и станем оправдываться, если в этом возникнет хоть малейшая надобность».

Путь преградила девочка. Испуганно подставила плечико, помогая подняться. Сама пошатывалась, но всё равно не желала оставаться безучастной – в ней действительно что-то было... такое, что хотелось защитить любой ценой, наплевав на собственную жизнь.

– Соня, ты помнишь меня? – спросил он, заглядывая девчушке в глаза. – Меня. Женю. Как мы жили втроём, до того, как у тебя появилось это... – Голос предательски дрогнул, пришлось умолкнуть в самый ответственный момент. Как же это банально, как по-человечески.

Девочка потупила взор. Неопределённо мотнула головой.

«Естественно, она ничего не помнит. Точнее помнит, но совершенно иное. Кошмар, оставшийся в этой крохотной головке после гадкой твари, насиловавшей тело на протяжении многих лет!»

Целтина передёрнуло. Он даже представить себе не мог, каково это, когда твоим телом пользуются, заместив сознание, и ты не можешь с этим ничего поделать, потому что система, внутри которой всё происходит, – несовершенна. Как такое вообще могло произойти?! Немыслимо. Кажется, ответа просто нет. Даже если есть, он настолько ужасен, что человеческая психика просто не в состоянии его вынести. А что лучше – вопрос. Напоследок свихнуться от обретения истины, или так и умереть в неведении, в надежде, что там, за горизонтом, тебя ждёт новая беззаботная жизнь...

Пока Целтин размышлял, глядя на вконец смутившуюся девочку, в темноте снова послышались неряшливые шаги и грохот опрокидываемых каталок. Тварь приближалась, ничего хорошего ждать не следовало. Девчушка вжала голову в плечи, явно не понимая за каким вылезла из укрытия на помощь незнамо кому; вздрагивала всякий раз, как из лилового сумрака доносились ворчание и грохот. Целтин всё же опомнился, поспешил отвести девочку подальше от себя за руку.

– Лучше спрячься. И поскорее, – пришлось встряхнуть за плечи, так как мелкая на какой-то миг выпала из реальности, глядя, как заворожённая, мимо Целтина, тому за спину. – Светлана... Соня... Кем бы ты ни была, ты должна спасаться! Это всё происходит исключительно из-за тебя! Я не знаю, откуда ты прибыла и с какой целью, но... я чувствую, ты необходима нам, как воздух! Ты очень важна. Возможно, ты и есть смысл.

За спиной взревели. Отмашкой Целтина отбросило в сторону, развернуло. Рухнув на спину, он заметил, как гигант попытался схватить девочку за руку. Не вышло, та оказалась проворнее. Под громогласный рык, девочка отскочила в сторону, ещё раз глянула на Целтина, разрываясь между необходимостью остаться, чтобы помочь, и желанием бежать прочь без оглядки!

Пользуясь заминкой ребёнка, тварь схватила Целтина за шкирку, подняла над кафелем, как невесомую марионетку, слетевшую с кулисы и продолжившую жить самостоятельной жизнью, неся откровенную отсебятину, не предусмотренную сценарием никчёмной кукольной жизни. Целтин по инерции дёрнулся вниз, поднял руки и выскочил из халата, больно шлёпнувшись на пятую точку. В обычном состоянии он бы легко убежал от медлительного гиганта – тварь явно ещё только привыкала к массивной мускулатуре нового носителя. Однако с отбитыми боками и проткнутой грудной клеткой особо не побегаешь...

Гигант налетел, как локомотив без тормозов, так что чуть было не вышиб остатки духа. Схватил на сей раз за горло, снова потянул вверх, видимо уверенный, что тем самым причиняет боль, необходимую в скорейшем доведении аргументов до сознания несговорчивого человечишки. Целтин застонал; тварь улыбнулась, откинув к стене. Какое-то время мялась, решая, что важнее: полуживой Целтин или застывшая на отдалении девочка, которую ещё нужно поймать. В конце концов, цена более доступной жертвы перевесила. Тварь повернулась к Целтину, протянула шприц с мутноватой жидкостью.

– Что, так легко доверишься? – Целтин видел явный подвох, уж слишком просто всё складывалось. Так в жизни не бывает. По крайней мере, если и случается, то с кем-то посторонним, чтобы другие обзавидовались.

Одного взмаха той же руки в сторону девочки хватило, чтобы расставить всё на свои места. Последовавший затем жест ладонью поперёк горла не оставил никаких сомнений: живой тварь никого не отпустит.

– А как же Женя? – спросил Целтин, чтобы хоть как-то оттянуть время.

Тварь каким-то образом поняла, кто такая Женя. Мельком показала сферу, ухмыльнулась и засунула в рот. Целтин подумал, что где-то уже видел нечто подобное... Ужас сменился подавленностью: оказывается, чтобы их всех спасти, Женя должна умереть по-настоящему, душой и телом. Тварь сглотнула. Сфера с Женей очутилась чёрт-те-где...

– Ты всё-таки хочешь в её тело, – растерянно проговорил Целтин, соображая, как поступить. – Но как же тогда вернёшь её?

Снова жест в сторону девочки.

– А она?

Отрицательный кивок, дающий понять, что инородной сущности, именуемой, не то Соней, не то Светланой, в этом мире не место.

Девочка вздрогнула, словно прочла мысли Целтина.

– Вот, значит, как... – Целтин напряжённо думал. – Какие гарантии, что не обманешь?

Тварь снова отрицательно мотнула головой – никаких, решай сам, что важнее.

– Так и быть, хорошо, – Целтин собрался с силами. – Ну тогда сперва поймай её, если сможешь. Света, беги! – Он прыгнул на гиганта, просунул правую ногу вперёд, заплёл голень.

Как вышло повалить колосс, Целтин не запомнил. Честно сказать, он и не предполагал, что манёвр прокатит. Звёзды в кои-то веки были благосклонны к нему; гигант эпически завалился на бок, сминая под собой кафель, каталки, оставшееся оборудование. Целтин чудом увернулся, откатился в сторону, принялся искать глазами девочку, которой снова и след простыл.

«Умная, чертовка! Так прямо и не скажешь, что пятнадцать лет просидела в системнике, размышляя о смысле жизни... Но ей всё равно необходима помощь! Так что не время восхищаться, бой ещё не окончен!»

Целтин не успел подняться, как снова полетел, отброшенный чудовищной силой. Не смотря на внушительные габариты, гигант всё же оказался неимоверно ловким. Врезавшись во что-то угловатое и лёгкое, Целтин обмяк. Однако не на долго. Под ним что-то зашевелилось, издало болезненный писк. Девочка! Мысль была настолько стремительной, что Целтин невольно вздрогнул, как от болезненного тычка в бок. Увидев, что достигла цели, девочка ткнула ещё раз локотком под рёбра, спеша вернуть всклокоченного Целтина к реальности и обозначенным ею угрозам.

Целтин уже собирался подняться, но снова не успел. Его схватили за шкирку и резко поставили на ноги. Затем пришёл черёд девчушки. Мелкая вопила, пыталась разжать захват пятерни, сомкнувшейся на подбородке и утягивающей вверх, такое ощущение, прямиком к звёздам! Ничего не получалось, гигант держал на расстоянии вытянутой руки, ногами и локотками его было просто не достать. Видимо поняв тщетность всех попыток освободиться, девочка перестала изворачиваться и молча покосилась на Целтина, спрашивая, что дальше.

Целтин, недолго думая, бросился на противника. Видимо последний удар малость помутил рассудок, потому что биться с гигантом один на один голыми руками – верх самоуверенности, если не сказать, высшая степень безрассудства! Тем не менее, толк из этого самого безрассудства, как это ни странно, снова вышел.

Оглушительно загремело, с потолка посыпались новые кожуха от ламп, свет мерцал, а гигант заваливался на ничего не понимающего Целтина, вместе с орущей во всё горло девочкой, частью стены и чем-то ещё, просунувшимся в образовавшийся провал.

В лицо дохнуло нестерпимым жаром, отчего заныли болячки и порезы. От яркого дневного света из глаз потекли едкие слёзы. Вдохнуть не получалось, сквозь пыль и пепел Целтину всё же удалось идентифицировать новообразование на месте отсутствующей стены, как заднюю часть фургона инкассаторской машины. Чего тут понадобилось последней, Целтин сказать не мог, да и это мало его заботило. Сейчас нужно поскорее выбраться, тем более, представился столь эффективный шанс на спасение!

Целтин выбрался из-под накрывших его потолочных плит, принялся рыскать в раскиданном по полу мусоре, силясь отыскать девочку. Каждое движение давалось с трудом. Нестерпимый жар погрузил в какой-то кокон бессильных мук – своего рода, очередное испытание лимбом. Целтин гнал непутёвые мысли прочь, старался сосредоточиться на поисках.

Одна из плит под ногами зашевелилась; Целтин упал на колени, откинул кусок пластика в сторону. Его шею тут же обвили тонкие руки. Девочка прильнула всем телом к груди – не оторвёшь. Её мелко трясло. Говорить ничего не могла, только невнятно мычала. Целтин быстро поднялся, обхватил плачущую девочку руками, направился на свет, к месту пролома.

Первые два шага оказались воздушными – Земля словно лишилась гравитации, – потом правая нога угодила в капкан. Целтин что есть мочи стиснул зубы, стараясь не закричать. Первой мыслью было: «Чёртов Громов! Только он мог устроить такое! Капкан в лаборатории, подумать только! Ведь это верх безумия!» Однако то был отнюдь не капкан, и совсем скоро Целтин в этом всецело убедился.

Затрещал выворачиваемый вместе с мениском коленный сустав. Боль была адской, так что на какой-то миг Целтин потерял сознание. Очнулся от новой боли уже в обоих суставах. Оглядевшись, понял, что стоит на коленях, с девочкой, прижатой к груди, а над ним растёт нечто поистине гротескное, принимающее очертание сгорбленной человеческой фигуры неимоверных размеров... Просто несоизмеримых с размерами лаборатории! Запоздало пришло понимание, что здание рушится, как карточный домик, буквально на глазах.

Взвизгнули автомобильные шины. Фургон в проломе дёрнулся, проехал вглубь ещё на пару метров, подмяв так и не поднявшегося во весь рост гиганта под днище. Задний мост приподнялся. Колёса бешено вращались, усыпая внутренне пространство крушащейся под порывами раскалённого вихря лаборатории кусочками пемзы, в которой Целтин совсем скоро распознал дорожный битум. Мозг вконец раскорячился, хватка рук ослабла, девочка стала выскальзывать.

Целтин бы непременно обронил ношу, если бы не подоспела помощь.

– Сергей Сергеевич, с вами всё в порядке?! – Голос был знакомым до боли. Таким знакомым, что Целтин не сразу поверил, что всё происходит в действительности, а недавний кошмар частично отступил. – Сергей Сергеевич, нужно уходить! Атомная бомба!

Про ядрёную бомбу Димка заговорил зря – Целтин впал в ступор, – за что тут же получил подзатыльник от Гнуса.

– Мелкую возьми, – распорядился Гнус, заглядывая под днище фургона. – Кажись хана. Вовремя подоспели.

– Нужно где-нибудь спрятаться, – сказал Димка, пытаясь отодрать девочку от Целтина. – Переждать последствия взрыва. Иначе сгорим заживо!

– Без тебя знаю, – сплюнул Гнус, поднимаясь. – Тут подвал, где раньше эта сидела... – Он кивнул на девочку, которая быстренько перекинула свои «клещи» на Димкину шею, отчего мальчик болезненно сморщился.

– Ничего себе силища!

– А ты чего ждал? Она ж чёрт-те откуда заявилась. Может быть, богомол, какой... или что-нибудь и того хуже...

– Заткнись, а! – Димка с неимоверным трудом поборол желание отбросить ребёнка прочь. – Лучше Сергею Сергеевичу помоги! Эта тварь его доконала, пока мы ехали.

– Могли бы и быстрее добраться, если бы не кто-то... – не преминул вставить Гнус, иначе он бы не был самим собой.

Температура возросла, стало снова тяжело дышать. Девочка на Димкиных руках захныкала, уткнув мордашку в мокрую от пота и крови ветровку.

Гнусу пришлось встряхнуть Целтина за грудки, чтобы привести в норму.

– Женька где?

Целтин отрицательно мотнул головой – его выдержке ребята могли только позавидовать.

Гнус закусил губу. Димка отвернулся, чтобы никто не заметил его слёз. Хотя... Если бы мальчик взглянул на себя в зеркало, оставил бы всяческие опасения быть застигнутым за сантиментами – это больше не было лицом человека. Чёрная маска, под которой прячут чувства во времена невзгод.

– Ещё можно спасти тело, – быстро говорил Целтин, опираясь на плечо Гнуса. – Думаю, она в сознании... Точнее оно... бодрствует.

– Открывай замок. Живо! – Гнус кивнул на дверь в пока ещё целой стене.

Димка кивнул, заспешил, как мог. Гнус с Целтиным направились в противоположную часть помещения за каталкой с телом Жени. Все были поглощены собственными мыслями, а потому никто не заметил, как пошатнулся и упал на колёса фургон.

Когда сзади надвинулась тень, первое, о чём подумал Димка: это как же неровно бежит время, когда сталкиваешься с опасностью. Мысль была мгновенной, как и удар в затылок, после которого на какое-то время повсюду воцарился мрак.

Помнится, он куда-то брёл с непосильной ношей на руках. Выполнял Сизифов труд, а если так, значит попал в тартар. За что – непонятно. Хотя, наверняка, подобным вопросом перед смертью задаются все грешники. Ведь, как ни крути, наполненная поступками жизнь всегда кажется пусть и не идеальной, но вполне сносной. Любые подозрительные моменты в ней обговорены нами с самим собой или с кем-нибудь близким, кто может успокоить словом. Всякий раз греховность ставится под сомнение, в особенности при сравнении с кознями отъявленных негодяев. Согласно этому критерию никто до последнего не считает себя отвязным грешником, уверенный, что самые мелкие злодеяния, допущенные при земной жизни, со временем отпускаются. Амнистия существует даже на небесах, как же это банально, как по человечьи...