Текст книги "Системный сбой (СИ)"

Автор книги: Александр Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

Первым отмер Гнус, обернулся.

Соня застыла позади него, прижав руки к груди, сжав ладошки в кулачки. Взор девчушки был устремлён на умирающего взрослого со страшной поклажей на руках.

– Папочка тоже тебя любит, родная. И мамочка. Но сейчас тебе лучше пойти с братом. У папочки дела. Нужно отмстить за мамочку. Ты ведь меня понимаешь? – Не дожидаясь ответа Самохин протянул мёртвую Иринку, как дар.

– Я понимаю, – сказала Соня; по щекам девочки сбегали слёзные дорожки.

– Тут где-то Звон бродит. Его подберите тоже. Чего твари мучиться...

Димка принял сестру на руки; Самохин-старший сразу обмяк, будто лишился тяжёлой ноши, довлевшей над его бренным существом всё это время, не позволяя испустить дух.

Гнус указал на торчащие из-под обломков шпаклёвки клыки. Звона больше не было, он стал частью бетонного скопления, впитавшего в себя не только страдания людей, но и боль животных.

Они, покачиваясь, брели вниз по крошащемуся гравию, обходя хвостовое оперение подбитого вертолёта, когда Димка вдруг сказал:

– Иринка первой назвала маму мамой. Отец всегда завидовал ей. Хм...

Гнус обернулся на спотыкающуюся позади Соню.

– Это ведь её первые слова? Ну... в своём теле?

– Думаю, да.

– Знаменательно произошло я бы сказал. Как в кино.

Димка молча кивнул.

– Ты почему не послушалась? – спросил Гнус Соню. – Я же сказал не высовываться.

Девочка остановилась. Присела, совсем как животное, готовая бежать при первой же опасности.

– Всё-таки она не человек, – вынес вердикт Гнус, отворачиваясь. – Но всё равно, спасибо. То, что ты сделала, вполне человечно.

– Иринку нужно похоронить здесь, – Димка остановился. – Как думаешь? Мне кажется, не нужно увозить её далеко от родителей.

– Тело нужно сжечь, – твёрдо сказал Гнус.

– Чего?

– Ты же сам видел. Большая часть из того, что на нас сегодня нападало – люди. Их просто переделали и заставили убивать. Если хочешь в дальнейшем избежать неприятных сюрпризов, мой тебе совет: сожги сестру.

Тело Иринки сожгли на месте сквера там, где раньше были качели и карусель. Димка отсчитал шаги от уцелевшей проезжей части, других ориентиров у него не было. Соня следовала по пятам, будто тень. Такое ощущение, девочка чувствовала себя виноватой. Извиниться она не могла, так как ещё не научилась толком общаться. Чувства проявляла по-детски банально, может даже немного навязчиво.

Дорога на Малинищи уцелела. На пути никто не попадался, и Димка вдавил педаль газ в пол, видя, как медленно, но верно угасает Гнус. Друг был не жилец – слишком много хапнул радиации, – что делать с ним в убежище Димка не знал. Однако он всё равно спешил, стараясь выполнить долг дружбы: нельзя допустить чтобы Гнус отдал концы вот так, посреди пути, так и не достигнув поставленной перед ними цели: доставить девочку целой и невредимой.

«Мы ведь даже толком не знаем, действительно ли Соня может помочь... Хочет ли этого она сама? Ведь, вполне возможно, цель её прихода совершенно иная! Так или иначе, она необходимый стимул. В мире, лишённом смысла, девочка стала лучиком новой надежды, ни будь которого, возможно, не было бы всего этого, а отец так и лежал бы с мёртвой Иринкой на груди, дожидаясь прихода тварей...»

Димка старался гнать плохие мысли из головы, заставлял себя сосредоточиться на асфальтированном покрытии и на мелькающих указателях – тех, что ещё сохранились. Раньше он добрался бы до места назначения и с завязанными глазами, сейчас же, после всего случившегося, мог запросто укатить абы куда, толком и не заметив этого.

Лиловая дымка редела, в скором времени с неба полилась красная жижа. Димка включил дворники, но те только разводили грязь по лобовому стеклу, придав реальности оттенок отвратного сюрреализма. Мир действительно сильно изменился за каких-то часов пять-шесть. Выжившие люди вмиг сделались ему чужими. Следовало поскорее убраться восвояси. Зарыться глубоко под землёй. Существовать, подобно паразитам.

Когда на асфальт перед машиной выскочила окровавленная бестия, Димка уже толком не различал проезжую часть. Он всё же среагировал и успел нажать на тормоз. Фургончик занесло, со звучным хлопком наконец-то лопнул резиновый баллон. Димка выругался, схватил подобранный на месте руин штырь арматуры, поскорее выбрался наружу, так как ни на Гнуса, ни на девочку особой надежды не было.

Тварь и не думала атаковать. Смотрела на раскачивающегося Димку и как-то странно менялась в лице. Скорее даже не странно, а узнаваемо... Димка выронил штырь; тот со звоном упал на асфальт. На всякий случай протёр кулаками глаза.

– Мати?

Существо вздрогнуло, словно давно позабыло людскую речь.

– Мати, что случилось? Где Стил и Лобзик?! Они живы?

У Димки больше не было сомнений – перед ним Мати. Изуродованная до неузнаваемости, с головы до ног в крови и отрепьях, но всё же та самая Мати, с которой он когда-то учился на одном курсе в Радике. Как она уцелела в атомном холокосте – немыслимо! Но сейчас не это главное. Перво-наперво, нужно попытаться её разговорить, иначе девчонка как пить-дать деградирует в животное. Судя по выражению лица, части рассудка она уже лишилась. Может быть, даже больше...

Димка медленно подошёл к девочке; та стояла, как вкопанная, причудливо наклонив голову набок, глядя в никуда перед собой. Зачем она выскочила на дорогу перед авто было не совсем понятно. Что ей двигало? Надежда на спасение или голод? Отчаяние или боль? Попытка привлечь внимание или желание напасть?.. Судя по всему, Мати и сама не знала ответа на эти, так и не озвученные вопросы, а среагировала просто на звук мотора. В идеальной тишине, когда не поют даже птицы, он был сродни крику ау в лесной глуши, когда наконец приходит понимание, что тебя всё же ищут, а значит, ты по-прежнему что-то значишь.

Димка влепил подруге пощёчину – ничего более дельного в голову не пришло.

Мати клацнула зубами. Выражение дауна пропало, на лице читалось недоумение. Скорее всего, мысленно девочка осталось где-то далеко, в лесополосе, а сюда выскочила чисто машинально, на угасающих человеческих инстинктах, на уровне подсознания желая снова влиться в социум, где могут защитить. Ещё так бывает в фильмах, когда персонажа долго куда-то тянут с завязанными глазами, не желая показывать дорогу. Потом снимают повязку и вуаля, зритель видит точно такое же выражение недоумения, что застыло на лице Мати, пытающейся одновременно идентифицировать своё местоположение и личность человека, стоящего перед собой, с занесённой для повторного удара рукой.

Реакция была молниеносной, будто всю эту прелюдию Мати разыграла лишь только для наиболее впечатлительных зрителей: бросившись в объятия Димки, девочка расплакалась, потому что никаких других эмоций попросту не осталось...

Нет, просто показалось.

Димка это сам придумал, потому что подобное развитие событий казалось наиболее логичным. Однако на деле всё обстояло иначе: Мати стояла в стороне, улыбалась нездорово, задействовав всю возможную мимику лица, как пациентка из дурдома.

Пока Димка размышлял, чего такого могло случиться, чтобы довести совсем не впечатлительную одногруппницу до подобного состояния, Мати наконец уничтожила резиновую улыбку и заговорила:

– Я думала, больше никто не уцелел. Ты видел взрыв?! Такое только по телику бывает, да?! – Уж лучше бы осталась прежняя улыбка, чем это больное восхищение, с глазами, лезущими из орбит!

Димка отодвинул Мати от себя за плечи. Заглянул в глаза. Да, это больше не прежняя беспечная Мати – в глубине зрачков проросло безумие. Димка не знал, как получилось увидеть паразита. Это вообще невозможно! Но так было, он видел. Видел и не мог ничего поделать, потому что выколоть глаза человеку только потому, что тот частично утратил рассудок – это чистой воды бред!

Сделалось страшно, потому что занесённая рука, так и весела в стороне, не желая опускаться – с ним тоже было что-то не так.

– Где Стил? – спросил Димка, игнорируя вопросы Мати.

Девочка махнула рукой в сторону кювета.

– Я его почти вытянула, немного осталось, – она показала ладони с содранной до костей кожей.

«Даже не додумалась чем-нибудь обмотать...»

– Что с ним?

– Спина. Или шея. Я не знаю, – Мати задумалась, будто это было сейчас настолько важно. – Он двигаться не может. Как кукла на санках. Ты в детстве играл?..

Димка отвернулся, силясь унять рвоту. Видеть друзей такими было превыше его сил. В голове созрел вопрос от третьего лица: чего же такого мерзкого в прошлой жизни совершил ты? Предал друга? Или убил? Может быть, надругался и оставил умирать в лесополосе?..

Жуть.

Он не мог так поступить. Если и было, то этой был другой человек! Не он! Другой!

– Там грязь внизу, не смогла пройти. Вот и ждала, а тут ты...

Понятно всё с ней. Тоже задалась целью кого-то спасти. Своего рода стимул, необходимый для дальнейшего существования, как предназначение у машины, чтобы не быть бесполезной. О себе Мати больше не думала, мозг был испорчен. Слишком много на неё всего свалилось, впрочем, как и на всех. Нервы не выдержали, психика дала сбой, вот и результат. Прежней Мати больше нет и не будет. Как нет прежней жизни, которая ещё бы могла исцелить обыденностью, знакомой средой, душевным теплом близких.

Друзья медленно угасали.

Скоро он останется один.

И будет всё так же яростно спасть маленькую инопланетянку, потому что ничего другого ему больше не остаётся! Лишиться цели, значит лишиться надежды. Когда нет последней, остаётся только мечтать... А мечты – это не материя. Материей может стать только надежда, потому что она всегда приземлённая.

Нужны новые тела. Только так друзей можно будет вернуть, пусть и в новом обличии.

Димка вздрогнул.

Внезапно он понял, что именно так и сделали те, кто прорвался в их мир. Они стали замещать, создавая монстров. А началось всё, по любому, с малого: с гениального учёного, пытавшегося при помощи своего открытия спасти чужую жизнь...

Димка мотнул головой.

– Показать сможешь?

Мати кивнула. Почему Димка один она так и не поинтересовалась. Теперь для неё это было неважно.

Стил был без сознания. Лежал на связанных еловых лапах, укутанный в отрепья, некогда бывшие курткой Мати.

– Я накрыла, чтобы не замёрз, – сказала девочка. – Он ведь выживет?

Димка, не задумываясь, кивнул. Огляделся. Местность, куда ни глянь, была усеяна фрагментами членистоногих тварей, которых по всей видимости разорвало взрывом на части. Деревья лежали ничком, будто причёсанные гигантской гребёнкой. Ахнуло здесь эпически, уцелеть можно было только чудом.

– Как вы выжили? – спросил Димка, впрягаясь в самодельную упряжку.

– В одной из этих тварей, – начала рассказ Мати, как ни в чём не бывало, подталкивая сзади. – У них очень прочная оболочка. Перед взрывом они стали нападать друг на друга. Одна свалилась возле нас уже удачно выпотрошенная. Я только и успела втащить Стила внутрь, как вспыхнул воздух... Ещё грязь помогла, мы почти утонули в ней. Я потом еле корку отбила, чтобы вылезти. Думала, задохнёмся уже...

– Повезло.

Мати кивнула. Сама больше нечего не спрашивала. Вопрос: «Ты видел взрыв?» – видимо, был единственным интересовавшим её моментом. Всего остального больше не было. Оно исчезло, стёртое взрывом. Мир сделался для Мати проще.

Когда они выбрались на дорогу, сил совсем не осталось. Мальчик и девочка попадали на асфальт и какое-то время лежали, омываемые кровавым дождём, силясь восстановить сбившееся при подъёме дыхание.

– Лобанов цел? – спросил Димка, наконец отдышавшись.

– Он в убежище. По любому цел. Мы его «тундру» раздолбали, теперь орать будет, – Мати сокрушённо вздохнула, мысленно смакуя предстоящую склоку.

– Действительно, проблема.

Скользя на мокром, они кое-как погрузили так и не пришедшего в чувства Стила в фургон. Гнус не помогал, видимо, тоже был в отключке. Соня впряглась, не обращая внимания на то, что Мати называет её Иринкой. Димка не стал поправлять – это было превыше его сил.

Лобанов и впрямь был зол. Мати получила в лицо, впрочем, так и не вспомнив, за что. Новый мир был жесток. Ещё в нём было много чёрных туннелей.

«Энн, ты всё ещё хочешь в ад?..»

ВМЕСТО ЭПИЛОГА.

...Вход в огромный туннель остался далеко позади, а оглядываться на сей раз девушка не хотела. Это нельзя было назвать страхом в буквальном смысле слова, потому что чувств, как таковых снова не было. Лишь только некая потаённая в глубинах подсознания уверенность. Осознание того, что нужно продолжать двигаться вперёд. В эту спиральную муть, подсвеченную всполохами зеленоватого света. Несмотря ни на что. Просто двигаться...

Женя брела во мгле. На плечи и волосы ложился серый пепел. Отчётливо пахло серой, а это значило, что она всё ближе к цели. Девушка старалась не говорить и не думать. Она помнила, что к мыслям прислушиваются ангелы, а к словам – бесы. И те и другие – твари, с которыми нужно покончить прямо сейчас. И Женя знала, что именно для этого она и оказалась в этом жутком месте, в сети огромных туннелей, посредством которых и осуществляется сообщение между мирами. Сейчас её первостепенной целью было отнюдь не перемещение с целью бегства, а сорванная с запора решётка, позвякивающая в темноте. Та самая, в которую необходимо ввернуть винт! Тогда гибель целого мира можно будет хоть как-то объяснить. У всего в этом лабиринте есть смысл. Даже у винтика, лежащего в кармане джинсов. Женя чувствовала себя копьём судьбы, оружием в руках непризнанного бога. Соня просто помогла ей попасть в глубинные недра. Соня пришла в мир живых, чтобы возродить из пепла угасшую было надежду. Она пришла, чтобы умереть...

Чем-то они были похожи, и впрямь, как мать и дитя.

Женя усмехнулась во сне.

Нащупала руками в кармане винт.

Она уже близко, она покончит со всем этим безумием. Раз и навсегда... Покончит.

Целтин очнулся от беспамятства. Тупо уставился на руки, расположенные ладонями вверх. На одной – тяжёлый металлический шар, размером со среднее яблоко, в котором он увидел бредущую по пепелищу Женю. На другой – пустой шприц, с выдвинутым поршнем. Своеобразные весы, уравновешивающие на чашах завязанную в кристаллической решётке металла жизнь и неминучую смерть, вес которой в разы превосходит бремя. Потому-то и нужен металл, Целтин только сейчас уяснил это. Ещё то, что его до сих пор терзают сомнения, потому и наличествуют два предмета, хотя... Сомневался он отнюдь не в том, что именно выбрать. Неуверенность была в другом: имеет ли он право отнять чужую жизнь, потому что смысла дальнейшего существования в этой земной оболочке нет ни у него, ни у того, что осталось от Жени? Они медленно угасали, как свечи, израсходовавшие парафин. Он умирал от потери крови, она – от обезвоживания. Рано или поздно наступит конец. Так что необходимо поставить вопрос по-другому: имеет ли он право прервать муки? Или же их нужно терпеть до последнего, и только так получится очиститься, ведь его руки по локоть в крови, потому что он шагнул в запредельное, попытался понять непознанное, сунул нос в запретное, оставленное в сохранности до лучших времён под печатями. Современное человечество не достойно столь сокровенных знаний. Ему рано становиться бессмертным. Каждый индивид сперва должен победить зло в себе, ведь именно изнутри оно и прорастает, подобно сорняку. Жаль мы этого не видим, а всё же заметив, пытаемся скрыть, как что-то неприемлемое, за что могут осудить... Запретный плод упал слишком близко. Его сразу же попытались надкусить. Только вот не просчитали самого главного: металл не так-то просто переварить. Плод – бутафория. Каждый видит в нём что-то своё. Ничего не видят только слепцы, которых на данный момент – большинство.

Целтин вздохнул. Выронил металлический шар, который со звоном исчез в темноте под ногами. Взял освободившейся от груза рукой Женино запястье. Прошептал:

– Женя, прости. К сожалению, смысл пришёл ко мне слишком поздно. Ведь я и есть дьявол. Это моё земное обличье.

Он ввёл иглу в вену, нажал на поршень.

Затем поднялся и вышел наружу.

Умереть просто так он не мог. Сперва нужно было очиститься...

Дети сидели в сумраке, под мерцающей красным лампой в сетчатом кожухе. Девочка вгрызалась в голову пойманной мыши, консервы на столе игнорировала. Мальчик упорно, снова и снова, пересчитывал уцелевшие пальцы на левой руке. Пахло гнилью и трупами. С каждым годом это место всё больше походило на ад.

– Кем были мои родители? – в очередной раз спросила девочка, как ни в чём не бывало, утирая рукавом кровь с подбородка.

Мальчик нехотя оторвался от бессмысленного занятия.

– Они были хорошими людьми.

Девочка удовлетворённо кивнула.

– Я скучаю по ним, хотя и не помню...

– Так бывает, – пожал плечами мальчик, начиная счёт заново. – Но смысл не в этом.

– Тогда в чём же?

– В том, что они подарили тебе жизнь... – Мальчик осёкся, силясь припомнить, что говорил после этих слов. Кажется, что-то про надежду... Слов с каждым разом становилось всё меньше. Однако надежда всё ещё была. Хотя никто уже толком и не помнил, что побудило зарыться так глубоко под землей... и что осталось наверху, где-то там, откуда временами скребли...

КОНЕЦ

Рязань, Россия

2016 – 2018гг.