Текст книги "Мерецков. Мерцающий луч славы"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

   – Заместителем к Жукову.

   – Радуйся, Кирилл! – воскликнул маршал. – Георгий тебя хорошо знает, ценит, и дела пойдут.

   – Нет, Семён Михайлович, мне бы лучше дали армию, и я обрёл бы самостоятельность, – мечтательно проговорил Мерецков. – Не решился сказать об этом Сталину, а следовало бы!

   – А ты, Кирилл, попроси Жукова, – посоветовал Будённый. – Он часто бывает в Ставке и может замолвить за тебя словечко перед Верховным.

   – Это мысль! – обрадовался Мерецков. – Я так и сделаю... А вы куда теперь едете?

   – В Крыму снова вот-вот вспыхнут бои. Керчь да Севастополь – бельмо на глазу у Гитлера. Там будет горячо, в Крыму... Ставка назначила меня главкомом северо-кавказского направления. Такая вот штука получается. И силы немалые мне подчинили: Крымский фронт, Севастопольский оборонительный район, Северо-Кавказский военный округ, Черноморский флот, Азовская военная флотилия…

   – Вы родом с юга, там вам всё знакомо, близко сердцу.

   – Вот-вот, Кирилл, родом я из тех краёв, – согласился Будённый. – Все дороги мною исхожены ещё с тех пор, как Первая конная армия рубила беляков. К тому же на Дону и Кубани проживает немало казаков, из них можно создать новые кавалерийские полки. Сталин мне напомнил об этом. – Маршал передохнул. – Ладно, Кирилл, пойду я. Надо мне с генералом Василевским в Генштабе ещё кое-что согласовать.

Мерецков выехал на фронт ранним апрельским утром. Солнце ещё не взошло, в густо-синем небе холодно мерцали звёзды, по краям горизонта они кое-где уже погасли. Кирилл Афанасьевич, казалось, ничего этого не замечал, хотя после разговора с Будённым у него полегчало на душе. Да, зря упразднили Волховский фронт. Интересно, как на это отреагировал Жуков?

   – Приехали, товарищ генерал армии, – прервал его раздумья голос водителя.

Жуков встретил его крепким рукопожатием.

   – Значит, нашего полку прибыло? – подмигнул он. Хорошо, что тебя ко мне направили, хотя я и не согласен с решением Ставки ликвидировать твой фронт. Я, Кирилл, был против. И не один. Маршал Шапошников тоже возражал. Но Сталин поверил Хозину, что тот снимет блокаду Ленинграда. Я в это не верю.

   – Я тоже. – Мерецков сел.

Жуков прошёлся по комнате, бросил взгляд в тусклое окно, потом обернулся.

   – Хозин – генерал не из робких, – сказал Георгий Константинович, – но порой действует не сжатым кулаком, а растопыренными пальцами. Сколько у него теперь армий? Девять! Да ещё три отдельных корпуса и две группы войск. Сил много, но как бы не сорвался. Ладно, давай, Кирилл, о деле поведём речь. Ты с охотой пришёл ко мне?

Мерецков вздрогнул, словно Жуков уличил его в чём– то плохом.

   – Разве ты кусаешься? – улыбнулся Кирилл Афанасьевич. Он снял шинель, повесил её на вбитый кем-то в стенку гвоздь рядом с шинелью Жукова и присел к столу. – Понимаешь, меня к тебе назначили с повышением, но мне бы хотелось иметь большую самостоятельность. Моя армия, мои солдаты, мои бои... Понимаешь, Георгий, о чём я?

   – Хочешь иметь свою армию?

   – Да! Там я принесу больше пользы. Я всегда был честным перед тобой и таковым останусь. Но у меня такая просьба. Ты не обиделся?

   – Да ты что?! – Голос у Жукова неожиданно потеплел, а глаза заблестели. – Я тебя понимаю, и ты по-своему прав. Но сам решить этот вопрос не могу. Когда буду в Ставке, переговорю с Верховным. Хорошо?

   – Стану ждать с нетерпением.

   – Давай у меня перекусим, а затем поезжай, Кирилл, на Калининский фронт и детально разберись, что там происходит. Если потребуется, принимай решение на месте, потом мне доложишь. У нас здесь беда случилась. Мы потеряли командарма генерала Ефремова...

Мерецков хорошо знал Ефремова, своего ровесника и боевого друга, и слова Жукова больно кольнули его.

   – Как это произошло? – спросил он.

Что-то угрюмое появилось в лице Жукова, оно посерело.

   – Он застрелился, – выдохнул он и пояснил.

33-я армия генерала Ефремова вела бои за Наро-Фоминск и Боровск. Она дошла до Вязьмы, и здесь её остановила 4-я танковая армия гитлеровцев. Сзади линия фронта сомкнулась. Ефремов отдал войскам приказ повернуть на юго-запад, в направлении на Ельню и Дорогобуж. Бойцы с боями выходили из окружения. Ефремова тяжело ранило, его пытались вывезти в тыл, но не смогли. Не желая попасть к немцам в плен, он пустил пулю в себя. Человек воевал за Родину, и воевал геройски, и вот его уже нет. Да, война жестокая штука, сегодня ты на коне, а завтра – с седла на землю. Слушая Жукова, Мерецков притих.

   – Жаль Михаила...

   – А мне, думаешь, его не жаль? – вздохнул Жуков и жёстко добавил: – Ладно, хватит этих разговоров, у меня от них сердце щемит. Поезжай на Калининский фронт, посмотри, как дела у генерала Конева. Человек он цепкий, характером строг. Да ты его хорошо знаешь! И всё же у него есть там проблемы.

Губы Мерецкова тронула лёгкая улыбка.

   – Характер у Ивана Степановича крутой, не любит он, когда ему указываешь на недоработки. Мы с ним одногодки.

   – А ты разве любишь? – усмехнулся Жуков. – Я тоже не люблю, но ради дела стараюсь приглушить в себе самолюбие и делаю всё так, как надо.

   – Скажи, Георгий, какова обстановка на западном направлении?

   – Если коротко, то ситуация такова. – Жуков твёрдыми шагами подошёл к висевшей на стене карте. – Наши войска стремятся перерезать железные дороги Смоленск – Гжатск и Вязьма – Брянск...

   – Чтобы замкнуть кольцо окружения за спиной гитлеровских войск на Ржевско-Вяземском плацдарме, не так ли? – прервал его Мерецков.

   – Твоя мысль верна, – согласился Георгий Константинович. – Но это одна задача. Вторая, не менее важная, – ликвидировать Демянский выступ. А немцы хотят пробиться от Демянска мимо Селигера к Ржеву, чтобы отсечь войска левого крыла Северо-Западного фронта и часть войск Калининского. Конев заявил мне, что у него уже разболелась голова от раздумий, как лучше «усмирить фрицев» на этом направлении. Подскажи ему наиболее разумный удар по врагу.

Мерецков взглянул на карту и заметил, что в предстоящих боях, как ему кажется, особое значение, если не решающее, будут иметь фланговые группировки войск.

   – Факт, Кирилл, именно там развернутся основные бои! – воскликнул Жуков. Он помолчал. – Ну, мне пора в Генштаб, а ты поспешай к Коневу.

У Мерецкова отлегло с души. Жуков согласен с ним, верит ему, а коль так, то наверняка поможет. Так оно и случилось. Когда он ехал к Коневу, Жуков уже был в Ставке. В кабинете Сталина находились Берия и Маленков. Жуков доложил Верховному обстановку на Западном фронте, решил с ним ряд вопросов и хотел было высказать просьбу Мерецкова, но Сталин сам заговорил о нём.

   – Мерецков прибыл?

   – Прибыл, – ответил Жуков. – Я побеседовал с ним, дал задание, он поехал к Коневу на Калининский фронт.

   – А почему мне не сообщили? – Глаза Сталина холодно блеснули.

   – Собирался сделать это позже.

   – А надо было сразу доложить, – подал голос Берия. Сквозь очки он, казалось, обстреливал Жукова.

   – У вас всё? – спросил вождь.

   – Есть вопрос. Мерецков просит дать ему армию.

Сталин рывком повернул к нему голову.

   – Он не хочет быть у вас заместителем?

   – Мерецков просит дать ему армию, чтобы самостоятельно поработать. – Жуков сцепил зубы, чтобы не сказать лишнего. Щёки у него побелели. Он добавил, тщательно подбирая слова: – Мерецков благодарен вам за оказанное доверие, но ему хотелось бы командовать армией, чтобы проверить себя, на что способен.

   – Ваше мнение?

   – Полагаю, просьбу надо удовлетворить.

Сталин ответил не сразу. Он прошёлся по кабинету, затем вернулся к столу, о чём-то размышляя. Наконец взглянул на Жукова.

   – Мы дадим товарищу Мерецкову армию, – усмехнулся он. – 33-ю, что сражалась под Вязьмой, хотя она и позволила немцам окружить себя.

   – Мы дадим Мерецкову пустую армию? – возразил Жуков. – Там и командовать пока некем. Она же вышла из окружения с большими потерями!

   – Мерецков эту армию воссоздаст, у него в этом деле большой опыт, так ему и передайте. Приказ о его назначении сегодня подготовит Маленков, а я подпишу его.

Так генерал армии Мерецков стал командующим 33-й армией. Он заверил Жукова, что не подведёт его.

   – Ты сам говорил, что я человек дела. А воля у меня есть.

   – Одной воли мало, Кирилл, – покосился на него Жуков. – Ты к делу ещё сердце приложи, тогда и пожнёшь плоды. Я вот поторопился и дал промашку. Был уверен, что под Вязьмой мы легко разобьём немцев, но ошибся. Мы переоценили возможности наших войск и недооценили силы противника. Орешек оказался крепче, чем мы предполагали. Теперь же самым беспокойным местом, – продолжал Георгий Константинович, – остаётся неправильный по форме многоугольник Калининского фронта.

Жуков, занятый по горло крупными проблемами, не мог вникать во все детали обстановки на нескольких фронтах сразу. А между тем от этих деталей во многом зависел исход предстоящей летней кампании. «Вот почему я и отправился на правый фланг западного направления», – отмечал Мерецков.

Командующий фронтом генерал Конев, человек не робкого десятка, хорошо знавший Кирилла Афанасьевича, встретил его тепло. А когда зашла речь о ситуации на фронте, он заявил, ничуть не смущаясь:

   – Мои войска готовы к сражению! – Высокий, плечистый, с открытым худощавым лицом и скромным взглядом, он ел глазами своего гостя.

Мерецков тем не менее сдержанно воспринял его заявление.

   – А вот, Иван Степанович, мы проверим. Ты же знаешь Жукова, он весьма строг, на глазок ничего не принимает.

   – С чего начнём? – спросил Конев, стараясь сдержать свои эмоции. – Может, поедем к танкистам?

   – Нет, дружище, давай начнём с правого фланга. Как у вас там налажена оборона? Танки везде могут проложить себе дорогу, а вот пехоте, царице полей, сделать это весьма тяжело...

«Хитёр, однако, Кирилл!» – отметил в душе Конев.

У Мерецкова была теперь своя, 33-я армия, и он, едва вернувшись от Конева, с головой окунулся в её проблемы. Почти два месяца, не зная покоя и отдыха, Кирилл Афанасьевич сколачивал армию. Казалось, у него появилось второе дыхание. Молодых бойцов, не нюхавших пороха, он «обкатывал» в условиях танковых атак противника, командиров учил взаимодействию с фронтовой авиацией и артиллерией, ночные учения проводил с целью прорыва вражеской обороны, форсирования минных полей... За всем этим была усталость, бессонные ночи. Но мысль о том, что армия стала полнокровной и готова решать боевую задачу, радовала его.

   – Знаешь, Георгий, сейчас я могу с полной ответственностью заявить, что армия своё слово скажет! – признался он как-то Жукову. – Будь жив мой друг Миша Ефремов, он не узнал бы свою армию.

Жуков, однако, скептически заметил:

   – Скоро поведёшь её в бой, вот тогда и поглядим, как она будет воевать. Но то, что ты уже сделал, я ценю высоко!..

И вдруг в начале июня, когда Мерецков находился у танкистов, Жуков срочно вызвал его к себе, добавив привычные слова: «Я жду!» Мерецков приехал на «газике» в полевой форме, даже не успев помыть испачканные в глине сапоги. Георгий Константинович облегчённо вздохнул:

   – Наконец-то разыскал тебя. Сюда трижды звонил Сталин, требовал, чтобы ты немедленно прибыл к нему.

   – Зачем? – удивился Мерецков.

   – Сам не знаю, а спрашивать Верховного было неудобно.

Мерецков насторожился. Не затем ли вызывают его в Кремль, чтобы арестовать, как это случилось с ним на второй день после начала войны? От этой мысли у Кирилла Афанасьевича жгучим холодом окатило спину. Жуков увидел, как лицо его отчего-то посерело, стало неживым, цвета воска. Он стоял растерянный.

   – Ты чего? – жёстко спросил Жуков.

Мерецков очнулся от раздумий.

   – Гадаю, зачем меня требует вождь...

   – Такого, как тогда, на второй день войны, с тобой больше не повторится, – твёрдо заявил Георгий Константинович. – Так что гони прочь от себя недобрые мысли, садись в машину и поезжай в Кремль!

В приёмной сидел Поскрёбышев и что-то сосредоточенно писал. Увидев Мерецкова, он едва ли не вскочил с кресла.

   – Вас давно разыскивает товарищ Сталин! – воскликнул он, здороваясь с Мерецковым за руку. – Где вы были? Даже Жуков долго не мог вас найти. Одну минуту, у Хозяина в кабинете заседает Политбюро. Я доложу...

Через минуту Поскрёбышев вышел.

   – Заходите, вас ждут...

Увидев Мерецкова, Сталин встал и окинул его пристальным взглядом.

   – Даже полевую форму не сняли? – усмехнулся он. – На сапогах комья глины, а?

   – Виноват, товарищ Сталин. Проводил с танкистами учения, переодеться не успел, – смутился Мерецков.

   – Сколачиваете 33-ю армию? – спросил Сталин.

   – Она уже готова к сражению.

Но Верховный, казалось, не обратил внимания на его слова, он сел на прежнее место и заговорил о генерале Хозине – жёстко, с неприязнью:

   – Болтун ваш Хозин, а не деловой генерал. Мы допустили большую ошибку, объединив Волховский фронт с Ленинградским. Хозин, хотя и сидел на волховском направлении, дело вёл плохо. Он не выполнил директиву Ставки об отводе 2-й ударной армии. Немцы окружили её. Вы, Кирилл Афанасьевич, хорошо знаете Волховским фронт, – продолжал Сталин, – поэтому мы поручаем вам вместе с товарищем Василевским выехать туда и во что бы то ни стало вызволить 2-ю ударную армию из окружения, даже без тяжёлого оружия и техники. Директиву о восстановлении Волховского фронта получите у товарища Шапошникова. Вам же надлежит по прибытии на место не медленно вступить в командование фронтом...

«Я знал, я чувствовал, что это была ошибка, теперь фронт вновь родился!» – ликовал в душе Кирилл Афанасьевич.

А Сталин продолжал:

   – В Генштабе вас ждёт генерал Василевский, так что не теряйте время.

   – Слушаюсь, товарищ Сталин. Разрешите вопрос?

   – Да.

   – Кому вы отдаёте мою 33-ю армию?

Сталин усмехнулся.

   – Это мы решим с товарищем Жуковым.

9

Мерецков, казалось, не ощущал под ногами земли, не шёл, а летел. Он рванул на себя дверь и буквально влетел в штаб фронта. Жуков, сидевший за столом, вскочил как ужаленный.

   – Что с тобой, Кирилл?

   – Волховский фронт восстановлен, и я назначен его командующим! – выпалил на одном дыхании Кирилл Афанасьевич.

   – Этого следовало ожидать! – Жуков подошёл к нему. – Когда уезжаешь?

   – Немедленно! Лечу с представителем Ставки Василевским. Он ждёт меня в Генштабе... Знаешь, что сказал Сталин? «Мы допустили ошибку...» Не «мы», а сам вождь! Ты был прав: у Хозина ничего не получилось. Верховный ругал его вовсю, хотя виноват не меньше Хозина.

   – Только не вздумай где-то там, на фронте, с кем-либо говорить на эту тему, если не хочешь иметь неприятности, – предупредил Мерецкова Георгий Константинович. – «Сталин виноват...» Вождь не ошибается!.. Ну, ни пуха тебе ни пера. Всё у тебя получится, я уверен. Если что – рядом Василевский, он плохого совета не даст...

Самолёт коснулся бетонки, пробежал немного и замер.

   – Всё небо в чёрных тучах, видно, быть дождю. – Василевский спрыгнул на землю, следом за ним Мерецков.

   – Дороги раскисли, наступать по ним танкам и пехоте будет нелегко, – заметил Кирилл Афанасьевич.

В штабе Ленинградского фронта их встретил новый командующий генерал Говоров. Он обнял Василевского, как старого друга, а Мерецкову, которого знал меньше, тепло пожал руку, поздравив с назначением.

   – Рад вас видеть, друзья! – На лице Говорова сияла улыбка, радость его была открытой и честной, он предложил гостям сесть. – Мне сообщил Верховный о вашем вылете. Потом он спросил о 2-й ударной армии, но ничего утешительного сказать ему я не мог. – Говоров перевёл разговор на другое: – Как долетели?

Василевский ответил и тоже улыбнулся, но улыбка получилась вымученной, и Говоров понял, что Александр Михайлович то ли устал с дороги, то ли не радовали предстоящие дни, связанные со 2-й ударной армией, которая окружена и с которой нет связи.

   – Сейчас нам накроют стол, поужинаете, а затем поедете в свой штаб фронта. – Леонид Александрович тяжело опустился на стул. – Верховный весьма зол на генерала Хозина.

   – Кстати, где он? – спросил Мерецков.

   – Собирается к отъезду, – грустно констатировал Говоров. – Его назначили командующим 33-й армией. Но Жуков не даст ему там разгуляться.

   – На моё место едет Хозин, – огорчённо произнёс Мерецков. – Я много сил отдал, пока не возродил эту армию, а плоды моего труда будет пожинать его величество Миша Хозин. Где неё справедливость?

   – Не ворчи, Кирилл Афанасьевич, – осадил его Василевский. – Все мы делаем одно дело – бьём врага. А награды будем делить после победы.

   – Не в наградах дело, – возразил Мерецков. – Дело в том, как ты исполняешь свой воинский долг, сам ли несёшь или перекладываешь на чужие плечи. Хозин не сумел вывести войска 2-й ударной армии ещё до того, как её окружили гитлеровцы. Теперь мы станем заниматься этим.

   – Спасти армию было нелегко, – с сочувствием заметил генерал Говоров. – Резервов нет. Нужно искать другой выход.

   – Давайте обсудим, с чего начнём, – предложил Василевский. – А уж потом сядем ужинать...

После долгих поисков им удалось высвободить три стрелковые бригады и танковый батальон. Всё это свели в две войсковые группы, и 10 июня на рассвете танки, а следом за ними пехота начали наступление. Продвинулись под огнём врага немного вперёд, но прорвать оборону не смогли.

   – Маловато войск, – с горечью произнёс Василевский. – Но если ударить по немцам сильнее, толк будет!

Мерецков пристально посмотрел на карту. С запада на 2-ю ударную армию наступают две пехотные и одна охранная дивизия, сведённые в группу «Герцог». Пожалуй, сил не так уж много, и на этом рубеже вражескую оборону можно сломить. Об этом он сказал Василевскому.

   – Разумно! – согласился Александр Михайлович.

Всю ночь оба не сомкнули глаз. Вызывали в штаб поочерёдно командиров, вели разговор о том, какими воинскими частями следует усилить танковый батальон. Решили взять 29-ю танковую бригаду и поспешно перебросили её к месту прорыва кольца. На рассвете закипел ожесточённый бой. Немцы упорно оборонялись, но против натиска танковой бригады не устояли – через образовавшийся коридор на Мясной Бор стали выходить бойцы 2-й ударной армии. Враг, однако, бросил на этот участок подкрепление, и ему удалось закрыть коридор. Мерецков находился на КП 59-й армии, оттуда поддерживал связь со штабом 2-й ударной армии, требовал ударить по немцам с тыла, но вскоре связь прервалась. Кирилл Афанасьевич нервничал: где находится Военный совет армии, почему не даёт о себе знать командование штаба, где, наконец, командарм генерал Власов? Под вечер группа наших бойцов вышла из окружения, возглавлявший эту группу капитан доложил Мерецкову, что они видели генерала Власова в районе узкоколейной дороги. В душе Мерецкова вспыхнула надежда, и он предложил Василевскому послать туда танковую роту с десантом пехоты.

Через сутки возглавивший роту капитан Борода сообщил, что они не нашли ни одного человека, хотя люди там были. Куда они ушли – узнать не удалось.

Поиски командарма Власова продолжались.

Кажется, у Сталина лопнуло терпение, и он позвонил по ВЧ генералу Василевскому.

   – Что там у вас делается? – В его голосе слышалась горечь. – Войска 2-й ударной армии спасли?

Василевский доложил, что спасли не все войска, многие погибли в боях, но операция продолжается. Сталин распорядился, чтобы он выезжал в Ставку, Мерецков сам продолжит поиски генерала Власова.

   – Скажите ему, чтобы принял меры, но нашёл командарма!..

Рано утром Василевский прибыл на аэродром. Мерецков провожал его. Небо было хмурое, блёклое, и лишь на востоке пылало багровое зарево – там всходило солнце. Впервые за несколько дней пребывания на Волховском фронте Василевский увидел на лице Кирилла Афанасьевича улыбку.

   – Ну вот, наконец-то повеселел, а то ходишь как убитый, – сказал он.

   – Жаль мне с тобой расставаться, Александр Михайлович, – тихо промолвил Мерецков. – А за помощь спасибо!

Они обнялись на прощание. Василевский поднялся в кабину, и самолёт взмыл в серое небо...

Поздно ночью Мерецков вернулся в штаб фронта и хо тел было лечь отдохнуть, как постучали в дверь. Он снимал китель и не сразу увидел, кто к нему вошёл. А когда обернулся, глазам своим не поверил: у двери стоял начальник разведотдела 2-й ударной армии генерал Рогов. Он был в оборванной одежде, с отросшей бородой.

   – Ты?! – воскликнул Мерецков.

   – Я, товарищ генерал армии, – с трудом разомкнул губы Рогов. – С группой бойцов мне удалось выйти из окружения.

Мерецков обнял его, похлопал по спине, усадил рядом с собой на стул.

   – Как добрался сюда, расскажи...

   – Всё было просто и трагично, – начал Рогов. – Оказавшись в окружении, мы разбили работников штаба на три группы и стали искать место, где легче пробиться. У реки Полнеть попали под сильный миномётный огонь немцем, и люди рассыпались кто куда. – Генерал оживился, казалось, от прежней усталости не осталось и следа. – Когда огонь стих, я снова повёл людей. Хорошо, что ночь стояла тёмная, хоть глаз выколи. У узкоколейки мы и перешли линию фронта.

   – Генерал Власов с вами был? – спросил Кирилл Афанасьевич.

   – Был, когда мы делились на группы, – подтвердил Рогов. – Но он как-то странно вёл себя. Мы горячо обсуждали план выхода из окружения, а Власов молчал, ничего не предлагал. На вопрос генерала Афанасьева, в какой группе он пойдёт, Власов ответил, что ему всё равно. Я просто не узнал командарма, так он изменился.

   – Наверное, он ещё где-то в лесу, – подытожил Мерецков.

В конце июня утром Сталин вызвал Берию. Обычно, здороваясь, он протягивал Лаврентию Павловичу руку, а в этот раз не протянул. С ходу спросил, глядя на него в упор:

   – Слышал о ЧП в Ленинграде? Исчез командующий 2-й ударной армией генерал Власов.

Берия признался, что не знал об этом.

   – Плохо, что не знал, – насмешливо заметил Сталин. – Все в Генштабе знают, что под Ленинградом в районе Мясной Бор немцы окружили армию генерала Власова, а ты ничего не знаешь. Выясните судьбу генерала, – тоном приказа добавил вождь. – Свяжитесь с Ленинградом, подключите к розыску командарма своих людей. Жданов тоже занялся этим делом, так что контактируйте с ним.

   – Я приложу все силы, чтобы выяснить, где генерал Власов и что с ним, – заверил Берия.

Мерецков ни на день не оставлял поиски, и ему повезло. Июльским утром радист штаба фронта принял позывные 2-й ударной армии. Это вышел на связь заместитель командарма Власова генерал Афанасьев, сообщивший о своём местонахождении. Мерецков сразу же послал за ним самолёт, и генерала вывезли из леса. Афанасьев сказал Кириллу Афанасьевичу, что в лесу они встретили Лужский партизанский отряд Дмитриева, он и помог генералу связаться с командиром другого партизанского отряда Оредежского района Сазоновым, у которого была радиостанция.

Прошло ещё несколько тревожных дней. И вдруг ночью в штаб фронта от партизан поступило короткое сообщение: Власов жив, находится в деревне Пятница, он добровольно перешёл к немцам. Мерецкову не хотелось в это верить. Неужели командарм предал Родину? Он ведь не просто генерал, но ещё и коммунист! Мерецков снял трубку с аппарата ВЧ, чтобы позвонить Сталину. Какое-то время держал её в руке, затем положил на место. Нет, пока звонить Верховному он не будет, надо проверить сообщение радиста, а уж после решать, как быть. Кирилл Афанасьевич связался по радио с командиром партизанского отряда, и тот подтвердил: да, генерал Власов предал Родину.

Утром Мерецков вышел на связь с Кремлем. Сталин был в кабинете.

   – Что у вас, товарищ Мерецков? – спросил он.– Нашли Власова?

   – Плохие вести, Иосиф Виссарионович, – едва выдохнул Кирилл Афанасьевич. – Он доложил подробности. – Я этого никак не ожидал. Подлым человеком оказался генерал Власов.

Сталин долго молчал. Мерецков слышал в трубке, как тяжело и неровно дышал он, мучительно о чём-то думая, и от этого молчания Кириллу Афанасьевичу стало не по себе. Наконец вождь громко и отчётливо произнёс:

   – Подлец! Продал врагам свою шкуру. Но от кары он не уйдёт! – После паузы добавил: – Товарищ Василевский доложил мне о ваших действиях по выводу войск армии из вражеского кольца. Я одобряю их. Сколько бойцов спасено?

   – Шестнадцать тысяч! В боях погибло около шести тысяч, пропало без вести восемь тысяч.

   – Большие потери, – выдохнул Сталин. – Сообщите, какие меры собираетесь принять для воссоздания 2-й удар ной армии. Время зря не теряйте, вам предстоит провести новую спасательную операцию, так что укрепляйте свой фронт. Деблокировать Ленинград – вот главная задача нашего и Ленинградского фронтов. Скоро вас и Говорова вызовем в Ставку. До свидания! – Он положил трубку.

«Его сильно потрясла измена Власова», – посочувствовал вождю Мерецков. Позже он писал: «Возникает вопрос: как же всё-таки случилось, что Власов оказался предателем? Ответ, мне кажется, может быть дан только один. Власов был беспринципным карьеристом. Его поведение до этого вполне можно считать маскировкой, за которой скрывалось равнодушие к своей Родине. Его членство в Коммунистической партии не более чем дорожка к высоким постам. Его действия на фронте, например в 1941 году под Киевом и Москвой, – попытка отличиться, чтобы продемонстрировать профессиональные способности и поскорее выдвинуться»...

Сталин устало откинулся на спинку кресла и, глядя на вошедшего к нему Молотова, хмуро бросил:

   – Власов сбежал к фашистам, он предал всех нас.

   – Я бы спросил за это с Жукова, – произнёс Молотов. – Как он, опытный вояка, не распознал в командарме предателя?

«Если спрашивать, то надо начинать с меня, – едва не выговорил вслух Сталин. – Если бы не моё согласие, маршал Шапошников не подписал бы приказ о назначении Власова заместителем командующего Волховским фронтом. Да, тут прежде всего моя вина, не раскусил я этого генерала. И Жуков его проглядел. Теперь гитлеровцы наверняка используют Власова в своих пропагандистских целях».

   – Ты, конечно, прав, – глядя на Молотова, сказал Сталин. – И выводы на этот счёт мною будут сделаны. Нужно лишь узнать все детали предательства, а уж потом решать. Это дело я поручу Лаврентию.

   – Не лучше ли поручить Жукову? – спросил Молотов. – Он давал Власову характеристику, пусть и разберётся.

Сталин, однако, возразил. Жукову сейчас не до Власова. Ситуация на фронтах ещё более обострилась. Недавно создан Сталинградский фронт. Потерян Крым, враг нанёс по нашим войскам весьма ощутимые удары в районе Барвенково, в Донбассе, под Воронежем. Немцы начали продвижение к Волге и на Кавказ. Бои идут в излучине Дона. Жукову есть чем заниматься. А Власов...

   – Струсил, подлец, пустить себе пулю в лоб! – выругался вождь. – Жить ему захотелось, вот и сдался на милость фашистам. Но от сурового суда он не уйдёт!

   – Разрешите? – В кабинет вошёл Берия.

   – У тебя есть новости о Власове? – в упор спросил его Сталин.

   – Есть, Коба! – Берия вынул из папки листки и отдал их Сталину. – Прочти, интересная штука!

Это было обращение Русского комитета к бойцам и командирам Красной Армии, ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза, подписанное председателем Русского комитета генералом Власовым и секретарём этого комитета генералом Малышкиным. «Русский комитет ставит перед собой следующие цели, – читал про себя Сталин, ощущая в душе презрение к предателям, – свержение Сталина и его клики, заключение почётного мира с Германией, создание новой России. Призываем переходить на сторону действующей в союзе с Германией Русской освободительной армии...» Сталин, закончив читать, взглянул на Берию.

   – Значит, Власов всё-таки предал Родину?

   – Предал, Коба! Я бы задушил его собственными руками!

   – Когда Мерецков сообщил мне об этом, я усомнился, подумалось, не фальшивку ли подбросили нам немцы. Делать это они умеют, и неплохо. Теперь вижу, что зря сомневался.

   – Надо казнить Власова за предательство, – сказал Берия. – Но как?

   – Вот именно – как? – усмехнулся Сталин.

   – Поручить нашим агентам выкрасть Власова...

   – Надо ли рисковать нашими разведчиками? – прервал Берию вождь. – Да и не до Власова нам сейчас. Немцы рвутся на Волгу, к Сталинграду. Наступило время суровых испытаний для всех нас, так что не будем распылять силы. Сталин прошёлся вдоль стола. – У немцев сейчас не один Власов. Ты, Лаврентий, не забывай, что там находится генерал Шкуро, которого Семён Будённый бил ещё в Гражданскую войну под Воронежем и Костромой, но так и не добил, генерал Краснов, бывший донской атаман. Это он в 1918 году в своём письме просил германского императора содействовать присоединению к войску Донскому городов Камышина, Царицына, Воронежа и станции Лиски. За эти услуги Краснов обещал «не допускать на свою территорию враждебные германскому народу вооружённые силы», то есть войска Красной Армии. Даже соратники Краснова выразили ему свой протест против предательства в отношении России. А теперь и Власов примкнул к белым генералам. Но от кары никто из них не уйдёт, – повторил вождь.

(В мае 1945 года генерал-лейтенант Власов был взят нашими войсками в плен, когда пытался на машине уехать в штаб американской армии, на самолёте отправлен в Москву. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его за предательство и кровавые злодеяния к смертной казни – он был повешен.

Казалось бы, справедливость восторжествовала, но из уст маршала Мерецкова я услышал нечто другое. В 1965 году в канун Дня Победы, мне, начальнику отдела газеты Северного флота «На страже Заполярья», командующий флотом адмирал Семён Михайлович Лобов поручил взять интервью у маршала Мерецкова, в то время находившегося в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Естественно, он говорил и о том, как воевал на Волховском фронте, будучи его командующим. Зашёл разговор и о предателе генерале Власове.

   – А вы знаете, что предателей-власовцев открыто стал защищать не кто иной, как бывший Главнокомандующий войсками юга России в Гражданскую войну генерал Деникин? – сказал Кирилл Афанасьевич. – И узнал я об этом от Сталина в феврале 1946 года. Деникин даже написал письмо генералу Эйзенхауэру[19]19
  Эйзенхауэр Дуайт Дейвид (1890-1969) – государственный и военный деятель США, генерал армии. С 1922 г. на штабных должностях в войсках. Во время Второй мировой войны командовал американскими войсками в Европе, был верховным главнокомандующим союзными экспедиционными силами в Северной Африке и Средиземноморье. С декабря 1943 г. верховный главнокомандующий экспедиционными силами союзников в Западной Европе. В 1945 г. командующий оккупационными силами США в Германии, начальник штаба армии США. В 1950-1952 гг. верховный главнокомандующий вооружёнными силами НАТО, в 1953-1961 гг. 34-й президент США. Награждён советским орденом Победы.


[Закрыть]. Мне его жаль, – добавил маршал.

   – Кого жаль, генерала Деникина? – спросил я Мерецкова.

   – Да!

   – Почему? Ведь это он, генерал Деникин, пытался задушить советскую власть, и Первая конная армия Будённого, в которой вы служили, сражалась с его конницей!

   – Верно, мы сражались против Деникина на Дону и Кубани. И Деникин, и Врангель – все белые генералы были биты Красной Армией. Многие из них оказались на Западе. Но, когда Гитлер вероломно напал на нашу Родину, Деникин отказался сотрудничать с фашистами, вёл себя безупречно и с достоинством. Попытка немцев использовать его имя в целях пропаганды провалилась. А вот за предателей власовцев Антон Иванович решил заступиться... – А. 3.).