Текст книги "Мерецков. Мерцающий луч славы"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

   – Я не причастен к вашему перемещению по службе, но одобряю ваш отъезд, – сдержанно произнёс Корк. – Иероним Петрович вас ценит и уверен, что вы добьётесь желаемых успехов!

Видимо, Корк догадался, что Кирилл Афанасьевич просил наркомвоенмора перевести его в другой округ, и поэтому выглядел несколько озадаченным. Мерецков, однако, сделал вид, что ничего не заметил, только и промолвил:

   – Спасибо, Август Иванович!

Мерецков был несказанно рад уехать в Белоруссию, где он уже служил, а жена, узнав о переводе, грустно заметила:

   – Мне бы не хотелось уезжать из Москвы, Кирюша, столица всё-таки.

   – Не горюй, Дуняша, мы ещё сюда вернёмся, – успокоил её Кирилл Афанасьевич.

Неожиданно позвонил Будённый и спросил, когда Мерецков уезжает в Минск.

   – Видимо, послезавтра, Семён Михайлович, – ответил Кирилл Афанасьевич. – Я очень рад, что снова буду служить под началом Уборевича. Вы хотите дать мне какое– то поручение?

   – Поручение одно, Кирилл, – раздался в трубке бас бывшего командарма, даже Дуня услышала его голос, – чтобы ты как начальник штаба округа во всю ширь проявил свои способности. Сам же говорил, что не чураешься самой тяжёлой работы. Ну, а звоню тебе вот почему. В Белоруссии находится 4-я кавдивизия, которая была ядром Первой конной армии. Раньше она дислоцировалась в Ленинградском военном округе, но в этом году её спешно перебросили в Белоруссию, в город Слуцк, а там для неё нет ни кола ни двора. Теперь конники сами строят себе казармы, конюшни, штабы, жилые дома. На днях я хотел туда съездить, но Ворошилов посылает меня на Северный Кавказ. Так что при случае посмотри, как там идут дела, помоги начдиву, если что. Понял, да? Ну вот и хорошо.

   – Всё, что будет в моих силах, сделаю, Семён Михайлович! – заверил Мерецков.

Однако вскоре история с кавдивизией приняла новый оборот. Весной 1933 года командарм 1-го ранга Уборевич после инспектирования частей кавдивизии, теперь уже именуемой 4-й Донской казачьей дивизией, нашёл её в состоянии крайнего упадка. Об этом он срочно доложил Ворошилову, чьё имя носила кавдивизия, и поставил вопрос о снятии начдива с должности. Климент Ефремович в свою очередь проинформировал Будённого о звонке Иеронима Петровича и просил подыскать нового начдива. Семён Михайлович предложил назначить туда Георгия Жукова, что и было сделано. За два года тот вывел дивизию в передовые в округе. Она была награждена орденом Ленина. Орден Ленина получил и Георгий Константинович, и вручил эти высокие награды дивизии и её начдиву Жукову Будённый.

Не оставаясь больше ни дня в Москве, Мерецков с семьёй прибыл в Минск и с первого же дня, без раскачки вступил в новую должность.

   – Видите, Кирилл Афанасьевич, мы снова с вами вместе трудимся, – сказал ему командарм 1-го ранга Уборевич. – Ваш стиль штабной работы мне по душе, и я уверен, что нам удастся ещё выше поднять боеготовность войск округа.

От слов командующего у Кирилла Афанасьевича гулко забилось сердце, он так разволновался, что у него повлажнели глаза.

   – Иероним Петрович, я же вас люблю и бьюсь об заклад, что никогда вас не подведу! – не по-уставному произнёс Мерецков. – Дело-то у нас с вами святое – крепить мощь Красной Армии, и делать его надо чистыми руками и по совести.

   – Мысли у вас хорошие, спасибо, Кирилл Афанасьевич. Ладно, устраивайтесь с семьёй, а потом поговорим о деталях.

Служба в новом округе всецело овладела Мерецковым, у него словно появилось второе дыхание. А работы было достаточно, и работы интересной, от которой порой захватывало дух. В 1932 году впервые в Красной Армии создавались механизированные корпуса, каждый из которых имел в своём составе до пятисот танков и до двухсот автомобилей.

   – Эти корпуса послужат хорошей базой для дальнейшего развития теории широкого применения механизированных войск, – заметил как-то Уборевич. – И вам, Кирилл Афанасьевич, как начальнику штаба есть где проявить свои данные, чтобы сделать механизированные соединения мобильными и боеспособными.

12

   – У нас в округе служит немало талантливых командиров, – сказал Мерецков командующему Уборевичу, когда поездил по соединениям, знакомясь с их руководителями на местах. – Их, наверное, специально подбирали?

Иероним Петрович ответил, что подбор руководящего состава штаба округа и войск, разумеется, не случаен, рядом западная граница и, если начнётся война, противник наверняка двинет сюда свои войска. Что беспокоит командующего? В округе ведутся большие работы по строительству укреплённых районов, аэродромов и дорог. Чтобы контролировать эти работы, а также определять главные направления дальнейшего развития и подготовки территории округа, надлежит проводить оперативные рекогносцировки. К ним надо привлечь побольше, если не всех, штабных работников и обязательно людей из оперативного отдела.

   – Так что прошу это учесть, Кирилл Афанасьевич, – подчеркнул Уборевич. Он взглянул на сидевших за столом заместителей начальника штаба Чернова и Клочко. – Вас это тоже касается. Тут уж надо в полную силу помочь Мерецкову, как новому человеку, вникнуть в суть наших проблем.

   – Я бы посоветовал Кириллу Афанасьевичу задействовать в этих целях начальника оперативного отдела штаба Матвея Захарова, весьма опытного и эрудированного штабиста, – подал голос заместитель командующего округом Лапин.

А член Военного совета Аронштам добавил:

   – У Захарова в отделе есть ещё один способный оперативник – Родион Малиновский.

   – Я уже с ним познакомился, – сказал Мерецков.

   – А вас, Альберт Янович, – вновь заговорил Уборевич, глядя на своего заместителя Лапина, – прошу помочь Кириллу Афанасьевичу подготовиться к проведению учений...

   – Само собой, Иероним Петрович, я готов хоть завтра сесть с ним за один стол и сделать первые намётки, а затем мы познакомим с ними вас.

«Вот какая здесь дружная семья, да мы горы свернём ради нашего общего дела! – с воодушевлением подумал Мерецков. – И запевалой тут Иероним Петрович, человек долга и чести!»

   – И ещё одна важная проблема для округа – подготовка дорог для продвижения войск, – продолжал командующий. – Тут уж вы, Кирилл Афанасьевич, действуйте по своему усмотрению. Дорогами вы занимались и в Московском военном округе, у вас хорошо получалось. Ну а насчёт проведения учений особый разговор, и мы начнём его завтра с утра. Вам тоже надо быть, Альберт Янович.

   – Но вчера вы поручили мне с начальником бронетанковых войск округа Шаумяном и начальником отдела боевой подготовки Шумовичем проработать вопрос о применении на учениях крупных танковых войск и артиллерии. Как быть?

   – Хорошо, действуйте по ранее намеченному плану, я сам побеседую с начальником штаба, – распорядился Уборевич.

Мерецкову было интересно общаться с опытными командирами, служившими в округе и прошедшими огненные дороги Гражданской войны. А таких в войсках было немало. Во главе корпусов стояли бывший начдив Мерецкова по Первой конной армии Семён Тимошенко, герой Таманского похода Епифан Ковтюх (писатель А. С. Серафимович вывел его в романе «Железный поток» под именем Кожуха), отважный авиатор Александр Локтионов. Дивизиями в округе командовали Георгий Жуков, с которым со временем у Кирилла Афанасьевича сложились дружеские отношения, бывший комиссар на Восточном фронте Иван Конев, талантливый генштабист Василий Соколовский и другие. Штабы корпусов возглавляли Владимир Колпакчи, Алексей Новиков, выросший в главного маршала авиации, в одном из штабов служил Иван Баграмян. Многие из них стали маршалами Советского Союза, генералами армии. А пока Мерецков по долгу службы часто встречался с ними, решал проблемы подготовки войск, учился у них сам, углубляя свои знания в вопросах стратегии и тактики войск.

   – Чем думаете заняться завтра? – спросил Мерецкова Уборевич, когда тот проинформировал командующего о плане боевой подготовки на очередную неделю.

   – Хотел бы подумать над разработкой вопроса теории глубокого боя и глубокой операции, – ответил Кирилл Афанасьевич. – Я давно тружусь над этой темой. В ближайшее время желал бы обсудить с командным составом создание и применение крупных соединений танковых войск, которые могли бы действовать и самостоятельно, и во взаимодействии со стрелковыми и кавалерийскими соединениями. И ещё одна тема меня привлекает, – продолжал Мерецков. – Хочу вплотную заняться разработкой учений, связанных с проверкой теории глубокой операции. К этому делу я привлеку в первую очередь оперативный отдел во главе с Захаровым. У меня с ним был предварительный разговор, и он горит желанием включиться в эту работу.

   – Да, планы у вас большие, – улыбнулся Уборевич. – Надо только осуществлять их последовательно, иначе толку не будет. И тут я готов вам помочь. Вы ещё не забыли, что я занимаюсь теоретической разработкой стратегии и тактики войск?

   – Как можно забыть, если ваши книги у меня на рабочем столе? – Мерецков повёл плечами. – Я бы не хотел утруждать вас своими вопросами, но, если что-либо сам не осилю, попрошу вашей помощи, Иероним Петрович!

Уборевич одобрил все задумки начальника штаба, однако предложил сразу же разработать инструкцию по глубокому бою.

   – Хорошо бы подготовить её к проведению в округе крупных манёвров. И ещё, – спохватился он. – Не старайтесь всё делать сами, привлекайте к решению этих и других вопросов все отделы штаба и особенно оперативников во главе с Захаровым. У Матвея Васильевича есть свежие мысли, я вчера беседовал с ним и в очередной раз убедился в этом.

   – Мне тоже нравится Захаров. У него всегда имеется свой взгляд на внедрение принципов обучения и подготовки войск...

Мерецков готовил документ для командующего, когда к нему вошёл Захаров. У него было широкое и добродушное лицо, серые глаза смотрели доверчиво и пытливо.

   – Что вас волнует, Матвей Васильевич? – взглянул на него Мерецков. – Кстати, мы только что говорили с командующим о вас. Он сказал, что у вас всегда по любому вопросу рождаются свежие мысли. Я с ним согласился.

   – А вот я с вами согласиться не могу, Кирилл Афанасьевич, – возразил Захаров. – В том смысле, что не один я делаю погоду, а все мои сотрудники. У каждого есть что предложить, а в конечном счёте появляется нужная идея. Особенно инициативен в отделе Родион Малиновский.

   – Так это же здорово, Матвей Васильевич! – воскликнул Мерецков. – И всё же за вами остаётся последнее слово, так?

   – Разумеется. Я же начальник отдела, – слегка смутился Захаров.

   – И что у вас ко мне? Я слушаю...

Лишь только ушёл Захаров, прибыли начальник бронетанковых войск округа Шаумян и командир бригады Тылин. Всю прошедшую неделю они занимались вождением танков под водой и теперь хотели доложить о результатах.

   – Если вы очень заняты, мы придём позже, – смутился Шаумян, увидев, как нахмурился начальник штаба.

   – А если скажете коротко? – усмехнулся Мерецков. – 11ам надо по этому вопросу дать свои рекомендации, а также подготовить заказ для промышленности на изготовление необходимого оборудования для вождения танков под водой.

   – Кирилл Афанасьевич, я лично трижды водил танк под водой, а вот он, – Шаумян кивнул на комбрига Тылина, – раз семь пересёк речку, правда, один раз мотор заглох.

   – Причина? – насторожился Мерецков.

   – Вода попала в бензин, – подал голос комбриг. – Я сразу это обнаружил: резиновая прокладка полетела.

   – Тогда готовьте заказ на изготовление оборудования – и мне на стол! – распорядился Мерецков.

Шаумян хитро подмигнул комбригу, достал из своей папки документ и вручил его начальнику штаба.

   – Это заказ, – пояснил Шаумян. – Мы подготовили его вместе. А это, – он протянул Мерецкову лист бумаги, – заявка на капитальный ремонт десяти танков.

   – Не много ли?

   – А что делать, если они выработали положенный моторесурс?

   – Хорошо. Я просмотрю ваши документы, подпишу, потом отправлю куда надо спецпочтой. Через пару недель у нас, как вы знаете, учения – проходимость танков по болоту и под водой, – напомнил Шаумяну Мерецков. – На учения приедет Михаил Тухачевский, так что поскорее выбирайте слабину, если она есть...

Тухачевский, в то время заместитель Председателя РВС СССР и начальник вооружений Красной Армии, прибыл в Минск под вечер. Его встречал начальник штаба округа Мерецков. Как и полагалось, он отдал рапорт по всей форме. Тухачевский, поздоровавшись с ним, спросил:

   – А где командующий округом Уборевич?

   – Он болен, у него высокая температура, – объяснил Кирилл Афанасьевич. – Иероним Петрович просил извинить его. Как только ему станет лучше, он явится в штаб.

Тухачевский воспринял это как должное, на его красивом, резко очерченном лице появилась скупая улыбка, и он не то в шутку, не то всерьёз спросил:

   – Учения, надеюсь, в связи с этим не отменили?

   – Как можно отменить, да и зачем? – возразил Мерецков.

Тухачевский засмеялся колючим смехом.

   – Я вспомнил один забавный случай, – заговорил он. – В одном южном округе как-то проводилась инспекция. Приезжаю и вдруг узнаю, что командующий округом заболел. Тоже простыл, поднялась температура. Ну, думаю, проведёт учения начальник штаба. Но у начальника штаба неожиданно заболел живот, и он слег. Что делать? Кто будет руководить учениями? Вызвался сделать это командир одной из дивизий. Ладно, говорю, пусть проводит, а сам в душе отметил: мол, это будут не учения, а что-то вроде сбора людей в поле. Но я ошибся: учения командир дивизии провёл блестяще! Я решил как-то поощрить его, и знаете, что сделал?

   – Не догадываюсь.

   – По моему представлению нарком обороны назначил этого командира стрелковой дивизии начальником штаба округа, а того, у которого срочно «заболел» живот, мы уволили.

   – Он обманул вас?

   – Да! Испугался, что не сможет сделать всё как надо, и сказался больным, а как только учения прошли, он появился в штабе. Но на его месте уже сидел другой человек. Так-то, Кирилл Афанасьевич. У вас, надеюсь, не бывает медвежьей болезни?

   – Я скорее сам сяду в танк и форсирую на нём речку, чем скажусь больным! – отрезал Мерецков.

   – Когда начинаются учения? – спросил Тухачевский.

   – Завтра с рассветом.

   – Ну что ж, будем считать, что мне повезло...

Каково же было его удивление, когда на учения прибыл командарм 1-го ранга Уборевич! Он представился замнаркому и, словно извиняясь, тихо сказал:

   – Я чувствую себя лучше, потому и прибыл в поле. А вчера, когда надо было вас встречать, лежал дома пластом.

   – Не переживай, Иероним Петрович, все мы люди, – усмехнулся Тухачевский. – Учения проведёт начальник штаба Мерецков. Поглядим, чего он стоит, твой протеже.

Почти весь день Тухачевский пробыл на учениях. Обычно он был скуп на похвалу, а тут вдруг громко воскликнул:

   – Молодцы танкисты! Вот она, удаль русская!..

Было отчего воскликнуть. Танки быстро и без суеты преодолели болото и, выскочив из него, ринулись к реке. Машины одна за другой ныряли в воду и через некоторое время выскакивали на противоположный берег, заросший осокой и березняком, на ходу ведя огонь из орудий по противнику.

   – Впервые вижу, что ни один танк не застрял в болоте, а в воде они плыли, как огромные чёрные лебеди, – сказал замнаркома, глядя на Уборевича. – Твоя работа, Иероним Петрович?

   – В основном вот его, – командующий весело кивнул на Мерецкова.

После окончания учений Уборевич пригласил Тухачевского и Мерецкова к себе домой на ужин. Был выходной день, и сам бог велел им посидеть за столом. Кирилл Афанасьевич заметил, что замнаркома в разговоре был прост и доступен. Чувствовалось, что он высоко ценил полководческий талант Уборевича, потому что лестно отозвался о Белорусском военном округе, где соединения возглавляли опытные, прошедшие Гражданскую войну командиры.

   – Это мой живой клад! – бойко откликнулся Уборевич. – Предлагаю выпить за этот клад коньяку!

   – У вас, Иероним Петрович, как я понял из беседы с начальником штаба округа, большое внимание обращается на изыскание путей повышения ударной мощи стрелковых и артиллерийских частей, – сказал Тухачевский. – Это очень важно.

Лицо у командующего Уборевича от выпитого коньяка покраснело, он повеселел, ему захотелось поведать Тухачевскому о том, что удалось сделать в округе и что ещё предстоит сделать.

   – Михаил Николаевич, недавно мы провели учения в одной стрелковой дивизии, в штат которой ввели батальоны танков, – заговорил Уборевич. – Всё прошло очень удачно, и мы сделали такой вывод: включить в штаты стрелковых полков танковые подразделения. Вы нашу инициативу поддержите?

   – На все сто процентов! – почти торжественно произнёс Михаил Николаевич. Он взглянул на сидевшего напротив Мерецкова. Его рюмка была наполнена коньяком. – А вы что, голубчик, не пьёте?

Кирилл Афанасьевич молча взял рюмку и вмиг опорожнил её.

   – Вот теперь я вижу, Иероним Петрович, что у тебя начальник штаба не только умеет проводить учения, но и не прочь выпить! – засмеялся Тухачевский.

   – Он человек воспитанный, соблюдает субординацию: увидел, что замнаркома опорожнил рюмку, тогда и свою выпил, – усмехнулся Уборевич.

   – Своего рода тактика, но не на поле брани! – пошутил Тухачевский. – Так вот о вашей идее насчёт включения танков в штат стрелковых полков, – весело продолжал он. – В Красной Армии ещё маловато танков, но мы будем форсировать их производство, ибо война будущего – это война моторов! Правда, Клим Ворошилов, мой теперешний нарком, с этим не согласен, и ему вторит его боевой друг Семён Будённый, до мозга костей преданный лошадям. Но я стою на своём. Да, Варшаву в двадцатом году я не взял, тому было немало причин, но кто мне запретит ратовать за танки и моторы для Красной Армии?

«В нём уже заговорил коньяк, – подумал Мерецков, наблюдая за Тухачевским. – И всё же он сам признает, что Варшава на его совести».

   – У тебя, Михаил Николаевич, немало боевых заслуг, Варшава была на закуску, но проглотить её не удалось, – промолвил Уборевич. – Ну и к чёрту её, Варшаву! Уже за то, что в марте двадцать первого года ты подавил Кронштадтский мятеж, командуя 7-й армией, тебе надо при жизни поставить памятник. Что, разве я не прав? А ещё раньше ты дал жару адмиралу Колчаку[13]13
  Колчак Александр Васильевич (1873-1920) – один из руководителей российской контрреволюции, адмирал. Участник Русско– японской войны 1904-1905 гг. и Первой мировой войны. В 1916-1917 гг,– командующий Черноморским флотом, в 1918– 1919 гг. «верховный правитель Российского государства», провозгласил себя верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами России. После разгрома бежал из Омска в Иркутск, где был арестован и расстрелян.


[Закрыть]... Нет, у тебя заслуг столько, сколько волос на моей голове.

   – Иероним Петрович, чего ты, голубчик, прибедняешься? – добродушно упрекнул Уборевича замнаркома. – У самого-то не меньше заслуг. Ты вот лучше ему, Мерецкову, помоги осилить науку побеждать.

   – Он её уже осилил, а когда начнётся война, на деле покажет, как надо бить врага! – весело ответил Иероним Петрович.

Мерецков предложил наполнить рюмки.

   – А за что выпьем? – спросил Уборевич.

   – За то, чтобы в каждом из нас жило высшее искусство! – едва не продекламировал Тухачевский.

Когда все опорожнили рюмки, Мерецков спросил:

   – Михаил Николаевич, что значит высшее искусство и в чём его корень?

Тухачевский снисходительно улыбнулся, поведя бровями.

   – А то, Мерецков, почаще заглядывай в книги, – сказал он без укора. – Читал Монтескье? Так вот сей гений советует убеждать человека, когда не следует принуждать, руководить, когда не следует повелевать, – это и есть высшее искусство!

   – Кажется, Монтескье сказал, что законы воспитания – это первые законы, которые встречает человек в своей жизни? – спросил Кирилл Афанасьевич, хитро прищурив глаза.

   – А ты, Мерецков, не так прост, как я думал! – добродушно чертыхнулся замнаркома. – И всё же ты знаешь в военной науке меньше, чем я!

   – Потому-то и слушаю вас, Михаил Николаевич, чтобы знать больше, учусь понимать военную науку, чтобы, как вы говорили, быть не Наполеоном, а хотя бы чем-то похожим на него.

Тухачевский пристально посмотрел на начальника штаба, и в его глазах тот увидел огоньки.

   – Запомни, Мерецков, будущее – за танками и авиацией, плюс к тому артиллерия! Надобно лишь уметь ими распорядиться на поле брани. – Он попросил Уборевича дать ему закурить. – У меня кончились папиросы. Ещё махнём по рюмашке, и мне пора, друзья, в гостиницу. А завтра с утра на поезд!

На другой день перед отъездом в Москву Тухачевский зашёл в штаб в сопровождении Уборевича. Увидев его, Мерецков вскочил с места и собрался было отдать рапорт, но замнаркома остановил его жестом:

   – Не надо рапортовать, Кирилл Афанасьевич. Скажите, как вам тут служится?

   – Хорошо, Михаил Николаевич, – улыбнулся Мерецков.

   – Мне кто-то говорил, что вам хочется послужить на Дальнем Востоке. Это правда?

   – Я готов служить в любом месте, куда меня сочтут нужным послать! – Лёгкая тень набежала на лицо Кирилла Афанасьевича. – А вообще-то хорошо, когда начальника или командира переводят из одного района в другой: есть возможность изучить различные театры военных действий на случай войны.

   – Что верно, то верно, – согласился Тухачевский.

По лицу Уборевича скользнула улыбка.

   – У меня, Михаил Николаевич, медвежьей болезнью никто не страдает, а тем более Мерецков, – сказал он. – Будь моя воля, я бы давно назначил его командующим округом.

   – А ты напиши об этом в аттестации, Иероним Петрович, мы с наркомом Ворошиловым рассмотрим твоё предложение. – Тухачевский взглянул на Мерецкова. – Сколько вам лет?

   – Тридцать восемь!

   – Зрелый возраст, так что, Иероним Петрович, подумай о своём кандидате. – Михаил Николаевич подошёл к Мерецкову и пожал ему руку. – Учения вы провели отлично!

   – Старался, товарищ замнаркома! – растрогался Кирилл Афанасьевич.

Пожалуй, не меньше Мерецков волновался, когда узнал, что к ним на учения, связанные с теорией глубокого боя, едут начальник Генштаба Красной Армии Егоров и поенные делегации некоторых соседних государств.

   – Что, поджилки трясутся? – усмехнулся Уборевич.

   – Есть немного, – признался Кирилл Афанасьевич.

Но учения прошли, как говорится, без сучка и задоринки. Войска действовали слаженно, чётко. Огонь по противнику умело вели и пехота, и артиллерия, и танки. Авиация метко бомбила передний край. Егорова так захватило зрелище «боя», что ему захотелось покинуть укрытие, чтобы ощутить дыхание «войны».

   – Ну, что я могу тебе сказать, Иероним Петрович, – улыбнулся Александр Ильич Егоров. – Начальник штаба у тебя весьма подготовлен. Пожалуй, я охотно взял бы его к себе в Генеральный штаб.

Мерецков отчего-то залился краской.

Когда этот разговор шёл в Минске, в Москве, в Наркомате обороны, уже была решена судьба Кирилла Афанасьевича: нарком Ворошилов назначил его начальником штаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии – ОКДВА. Наверное, тут не обошлось без вмешательства Тухачевского. Поехал Мерецков на Дальний Восток в январе 1935 года не один, а с группой командиров. Он не знал, чем это было вызвано, да и не интересовался. Когда из Минска прибыл проездом в Москву, то поспешил в Наркомат обороны, чтобы ему оформили билет на прямой поезд до Хабаровска. Пока делали это, он зашёл в буфет и увидел Будённого, который пригласил его к своему столику. Мерецков не отказался.

   – Что, едешь на Дальний Восток? – спросил Семён Михайлович.

   – Еду, – подтвердил Мерецков.

   – Тебе повезло, Кирилл: армией там с двадцать девятого года командует Василий Блюхер[14]14
  Блюхер Василий Константинович (1889-1938) – Маршал Советского Союза (1935). В Красной Армии с 1918 г. В Гражданскую войну командовал отрядами Красной гвардии. В 1921-1922 гг. военный министр и главком Народно-революционной армии Дальневосточной Республики, затем главный военный советник при китайском революционном правительстве. Летом 1938 г. командовал Дальневосточным фронтом.


[Закрыть], – сообщил Будённый. – Ты с ним знаком?

   – Лично нет, но слышал о нём ещё в Гражданскую войну.

   – Блюхер – человек легендарный. Кто первым в восемнадцатом году получил орден Красного Знамени? Блюхер! Кто дал отпор гоминдановцам во время заварухи на КВЖД? Блюхер! Кто в тридцатом году получил орден Красной Звезды? Блюхер! А чуть позже к его наградам прибавилась и самая главная – орден Ленина. Ты знаешь, Кирилл, я славой не обделён, но по-хорошему завидую Блюхеру. Так что кое-чему по части военной науки ты у него научишься.

Мерецков всё порывался спросить у Семёна Михайловича, откуда тот узнал о его поездке на Дальний Восток, да всё не мог, пока говорил Будённый. Вот он умолк, и Кирилл Афанасьевич задал ему этот щекотливый вопрос.

   – Откуда? – переспросил Семён Михайлович. – Нарком Ворошилов сказал на совещании о перемещении по службе лиц начальствующего состава Красной Армии в те районы, где запахло порохом. Это западная граница и Дальний Восток, где бряцают оружием япошки. У меня на них тоже зуб ещё с тех пор, как воевал там в Русско-японскую войну, но меня туда нарком не пошлёт: годы не те... И потом, есть уже приказ о твоём назначении к Блюхеру. Но ты скоро снова вернёшься в Москву.

   – Нет уж, спешить не стану, я хочу побольше набраться боевого опыта, – возразил Кирилл Афанасьевич. В его словах не было ни бравады, ни лести в адрес своего бывшего командарма, ни зависти, ни лукавства: с Семёном Михайловичем он всегда был прям и честен и не обижался, когда тот за что-нибудь его критиковал.

Служба на Дальнем Востоке в 1935-1936 годах оказалась для Мерецкова весьма полезной. Смена впечатлений расширила его кругозор, выдвинула новые проблемы, которые ему, а не кому-либо другому, пришлось там решать. А когда он послушал рассказ Блюхера об основных вехах его военного и государственного пути, то подумал, как много ему ещё предстоит сделать, чтобы стать достойным военачальником. Свою службу под началом Блюхера Мерецков охарактеризовал так: «Он доверял мне безоговорочно, почти никогда не проверял и, надеюсь, никогда об этом не пожалел. До сих пор у меня перед глазами стоит его крупный разборчивый почерк, чёткая подпись, до сих пор слышится его бодрый голос: «Ну, Кирилл Афанасьевич, с чего мы начнём новый месяц нашей жизни?..»

Однажды утром, когда Мерецков работал над планом дивизионных учений, к нему в кабинет вошёл Блюхер.

   – Я еду сейчас к военным морякам. Надо согласовать с ними кое-какие вопросы по взаимодействию на учениях, посему остаёшься на рейде, как говорят моряки, старшим. Если что – сам принимай решение.

   – Вас понял, Василий Константинович!

А через час после того, как уехал Блюхер, по ВЧ позвонил нарком Ворошилов.

   – Кто у телефона? – спросил он. – Мерецков? А где твой командир? У военных моряков? Жаль... Вот что, начальник штаба: передай Блюхеру, что ему в числе других присвоено звание Маршала Советского Союза...

   – А ещё кому, Климент Ефремович? – вырвалось у Мерецкова.

   – Тебе ещё рано, Кирилл Афанасьевич, ты ещё молод, – пошутил нарком. – Хочешь знать, кому ещё? Мне, Будённому, Тухачевскому и Егорову. Так что передай Блюхеру эту приятную весть и поздравь его.

Мерецков неровными шагами ходил по кабинету. Когда же вернётся Блюхер? Уже поздно, а его всё нет. Наконец резко скрипнула дверь, и в кабинет вошёл раскрасневшийся Блюхер.

   – Ну как ты тут, справился? – весело спросил он.

   – Вам присвоено звание Маршала Советского Союза! – на одном дыхании выпалил Мерецков.

Блюхер растерялся, даже побелел.

   – Что... что ты сказал, шутник этакий?

   – Я не умею шутить, если дело весьма серьёзное, товарищ Блюхер, вы меня обижаете...

   – Так это правда?! – воскликнул Блюхер. – Ну, спасибо тебе, уважил меня, старика. А кто звонил?

   – Ворошилов!

   – Жаль, что не товарищ Сталин. Ему я доверяю больше... Ладно, одевайся и со мной в машину. Поедем ко мне отмечать моё звание. – Блюхер шагнул к двери, но тут же остановился. – Я думаю, что надо позвонить Сталину и поблагодарить его. Как ты считаешь?

   – Не помешало бы!

Связь Блюхеру дали сразу, и он услышал знакомый голос:

   – Я слушаю вас!

   – Товарищ Сталин, Блюхер докладывает...

   – Блюхер? – прервал его Сталин. – Есть Маршал Советского Союза товарищ Блюхер, а вы кто такой?

   – Я маршал, товарищ Сталин. Спасибо вам, что оценили мою преданность Красной Армии. Я до конца своих дней буду служить Советской Родине честно и бескорыстно, как подобает большевику!

   – Вот теперь я верю, что вы Маршал Блюхер. А спасибо не мне, товарищ Блюхер, а нашему советскому народу. Это он оценивает наши дела и наши поступки. Как там у вас на границе, всё спокойно?

   – Так точно!

   – Желаю вам новых успехов в службе! – Сталин положил трубку.

Какое-то время Блюхер молчал. Он вынул из кармана платок и вытер вспотевшее лицо. Потом вскинул глаза на Мерецкова.

   – Ну что, поехали?

Много нового узнал Мерецков, работая с легендарным Блюхером, в деталях изучил все стороны деятельности Квантунской армии, которая была нацелена на Дальний Восток. С целью расширения и углубления своих военных знаний Кирилл Афанасьевич осуществил ряд поездок, произвёл рекогносцировку сухопутной и морской части дальневосточного театра военных действий.

Необычной была у него первая встреча с Блюхером. В Хабаровске, куда прибыл поезд, группу командиров на вокзале приветствовал Василий Константинович. Со всеми он поздоровался за руку. Мерецкову, как старшему в группе, Блюхер сказал:

   – Мне позвонили из Наркомата обороны и спросили, согласен ли я взять вас к себе начальником штаба. Я спросил, как оценивают товарища Мерецкова в качестве военачальника. Мне ответили: мол, он штабист, каких в армии мало. «Тогда, – говорю, – назначайте. Я посмотрю, как он работает и сам дам ему оценку». Вы поняли меня? – мягко улыбнулся Василий Константинович.

   – Как не понять! – весело отозвался Кирилл Афанасьевич. – С первого же дня я крепко возьмусь за дело!

   – А ты, вижу, догадливый, – хитро повёл бровью Блюхер.

На другой день Мерецков заявил командующему, что хотел бы съездить в ряд частей, чтобы ознакомиться с обстановкой.

   – Чему я должен уделить особое внимание? – спросил Мерецков. – Вам, командующему, это лучше знать.

К его удивлению, Блюхер сказал:

   – Поручите вести штабные дела своему заместителю, а сами возьмитесь за детальное изучение всего театра военных действий, включая военных моряков, для чего рекомендую составить план и показать его мне.

Мерецков так и сделал. Блюхер просмотрел его «творение», внёс некоторые поправки и в целом одобрил.

   – В некоторые соединения войск я с вами тоже поеду, – предупредил командующий.

Мерецков словно попал в необжитый край, работая начальником штаба армии. Учения, строительство новых казарм и реконструкция старых, оборудование причалов, сооружение новых дорог и магистралей... Неизвестно, сколько бы ещё времени Мерецков служил на Дальнем Востоке, если бы не заболел тяжело. Его вызвали в Москву на совещание руководящего состава Красной Армии, созванное наркомом обороны маршалом Ворошиловым. Речь шла о важнейших направлениях совершенствования Красной Армии в осложнившейся международной обстановке. Главный упор был сделан на овладение современной боевой техникой.

Приехав в Москву, Блюхер и Мерецков остановились в гостинице. Когда совещание закончилось, Василий Константинович к вечеру вернулся, а Мерецкова ещё не было. Они собирались на следующий день уехать в Хабаровск, но Блюхер хотел обсудить некоторые вопросы в Генштабе и, если удастся, попасть на приём к наркому. Он намеревался предупредить об этом Кирилла Афанасьевича, но того всё не было.