Текст книги "Мерецков. Мерцающий луч славы"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

Кто-то постучал в дверь.

   – Да! – отрывисто бросил Блюхер.

Это был администратор гостиницы.

   – Вы, наверное, ждёте своего коллегу Мерецкова? Его увезла в госпиталь «скорая помощь».

   – Вот как! – забеспокоился Блюхер. – А что с ним?

   – Наверное, отравился, его тошнило, температура высокая.

Блюхер решил позвонить в госпиталь. Ему сообщили, что у Мерецкова тяжёлая форма простуды.

Уехал в Хабаровск Блюхер один.

Прошёл месяц, но Мерецкова по-прежнему не было, и это тревожило Василия Константиновича. Он позвонил наркому. Климент Ефремович был на месте. Доложив ему обстановку на Дальнем Востоке, Блюхер спросил о Мерецкове.

   – Он к вам больше не вернётся, – вдруг заявил Ворошилов. – Пока он ещё на больничном, а когда совсем выздоровеет, ему будет дано специальное задание. Пришлём вам другого начальника штаба.

   – Жаль, товарищ нарком, я к нему уже привык...

Мерецков тяжело переживал свою болезнь. «Надо же было в такое время захворать! – казнил он себя. – В Хабаровске у меня столько дел, а я лежу тут балластом...»

Не зря говорят, что время – мудрый лекарь. Поправился и Кирилл Афанасьевич. Не зная о звонке Блюхера наркому, он пришёл к нему на приём. Ворошилов весело спросил:

   – Ну как, врачи уничтожили все микробы в твоём организме?

   – Выходит, что уничтожили, Климент Ефремович. Мерецков сел в кресло. – А простыл я ещё весной, когда в Хабаровске резко менялась погода, но, бывало, попью горячего чаю или молока, и горло переставало болеть. – Он вздохнул. – Запустил я свою болячку и угодил в госпиталь. Теперь поеду в Хабаровск и сразу окунусь в работу.

   – На Дальний Восток вы не поедете, товарищ Мерецков, – серьёзно сказал Ворошилов. – Решено послать вас в Испанию.

   – Сражаться с мятежниками генерала Франко? – Мерецков напружинился.

   – Не чай пить, разумеется, – усмехнулся Ворошилов.

   – Кем я туда еду?

   – Советником. Видимо, вам придётся сменить там Григория Ивановича Кулика, нашего главного артиллериста. Приедете в Испанию и представитесь нашему главному военному советнику Яну Карловичу Берзину, он вам на месте всё и объяснит. Но пока никому об этом не говорите.

   – Когда я поеду?

   – Вам скажут, наверное, дня через два-три. – Нарком помолчал, что-то осмысливая, и с нарочитой небрежностью спросил: – Как вам служилось у Блюхера? Только коротко и самое главное.

«Почему он спрашивает о Блюхере? Выходит, чем-то недоволен?» – молнией пронеслось в голове Кирилла Афанасьевича. Такого вопроса от наркома он не ожидал, его даже слегка покоробило.

   – Хорошо служилось, – раздумчиво произнёс Мерецков. – Как военачальник Блюхер во многом напоминал мне Иеронима Петровича Уборевича. Я имею в виду прежде всего их методы и приёмы обучения войск. Василий Константинович в общении более доступен, он размашистый, открытый и быстрый, как ветер в поле. Но обоим им присуще такое важное качество полководца, как широта и глубина мышления. Я сожалею, что не смог завершить на деле всё, что задумал.

Нарком, как успел заметить Мерецков, нахмурился.

   – В Испании вам представится полная возможность проявить свои знания на деле, – сухо подчеркнул Ворошилов. – Я надеюсь на вас...

Его прервала «кремлёвка». Он рывком снял трубку.

   – Да!

   – Что – да? – грубо отозвалась трубка.

   – Нарком Ворошилов слушает вас!

   – Это уже лучше! – усмехнулся Сталин. – Чем вы сейчас заняты, Климент Ефремович?

   – Беседую с товарищем Мерецковым. Объяснил ему, что решено послать его в Испанию на смену Кулику.

   – Только собираетесь его послать? – удивился Сталин. – Я полагал, что товарищ Мерецков уже там. Почему задержался? Надо было его туда отправить сразу после совещания в наркомате.

Ворошилов объяснил, что Мерецков в Москве заболел тяжёлой формой простуды и почти два месяца пробыл в госпитале, теперь он вполне здоров.

Сталин помолчал, покашливая в трубку, потом отозвался:

   – Когда освободитесь, приезжайте в Кремль. И, пожалуйста, захватите с собой начальника Генерального штаба товарища Егорова. Речь пойдёт о численности войск Красной Армии. Возьмите нужные документы, я хочу их посмотреть.

Переговорив, Ворошилов положил трубку.

   – Товарищ Сталин спрашивал, почему вы до сих пор не в Испании, – произнёс Климент Ефремович. – Вот так-то, Кирилл Афанасьевич. Как видите, и надо мной есть начальник, и начальник суровый. – Он раза два затянулся папиросой «Казбек», глотнул дым. – С желанием едете на новый фронт? Ведь оттуда можно и не вернуться!

   – Так точно, с желанием! – Мерецков встал. – Извините, есть вопрос. Могу ли я сказать своей жене, куда еду в командировку?

   – Только ей и больше никому! У вас, кажется, есть ещё сын?

   – Да, его зовут Владимиром, ему двенадцать лет, он учится в пятом классе.

   – Так вот сыну о своей поездке в Испанию ни слова! И жену предупредите, чтобы никому не говорила, где вы и чем занимаетесь. Ясно?..

13

Постучавшись, Мерецков вошёл в кабинет начальника Генерального штаба.

   – Наконец-то я вижу своего заместителя! – Шапошников встал из-за массивного стола и пошёл ему навстречу. Поздоровавшись, пригласил сесть. – Где-то вы, голубчик, подзадержались! Мне ещё с утра позвонил Климент Ефремович и сообщил о вашем назначении.

   – Я дважды приходил к вам, Борис Михайлович, но адъютант говорил, что вы очень заняты, – начал было объяснять Кирилл Афанасьевич, но Шапошников прервал его, улыбаясь.

   – Ах вот как, я и не знал! Извини, голубчик, но я и вправду был весьма занят, и вообще у меня дел по самое горло. Я же патриарх штабной службы, а у таких людей кризис времени. Да-с, вот уже почти двадцать лет проработал в Генштабе на разных должностях. И знаете, что выше всего я ценю в своей работе?

   – Интересно, что же, товарищ командарм первого ранга? – мягко улыбнулся Мерецков. Он опустился в кожаное кресло, положив ногу на ногу, и напружинился, словно ждал бог знает чего.

В глазах начальника Генштаба мелькнул едва заметный вызов, но Кирилл Афанасьевич не придал этому значения. Взгляд Шапошникова смягчился, и он сказал:

   – Больше всего я ценю два момента – полное выполнение штабами своих функций и культуру штабной работы. Я весьма уважал и ценил Михаила Фрунзе, так вот он призывал нас создать «могучий и гибкий военно-теоретический штаб пролетарского государства». Считаю для себя честью работать в этом направлении, – подчеркнул Шапошников. – Но, прежде чем объяснить, чем вы займётесь как мой заместитель, хотел бы услышать вкратце, что вам удалось сделать в далёкой и мятежной Испании.

   – В двух словах об этом не расскажешь, – заметно смутился Мерецков, – но на главных моментах, пожалуй, стоит заострить ваше внимание. – Кирилл Афанасьевич полистал свою записную книжку. – В нашу задачу входило помочь Республике наладить формирование бригад регулярной армии и нести функции военных советников при испанских командирах. А мне ещё досталось учить уму-разуму начальника нескольких воинских колонн Буэнавентура Дуррути. Он уверял меня, что все генералы на свете враждебны народу и что все они одинаковы.

   – Ну и вояка, как же он мог так рассуждать? – возмутился Шапошников. – Я бы с ним долго не цацкался.

   – А что делать, если он был заядлым анархистом? – усмехнулся Мерецков. – Я пристыдил его: мол, как это он, известный политический деятель, не знает, что советские генералы совсем другие. Они служат верой и правдой своему народу. Я рассказал ему о нашем наркоме Климе Ворошилове. «А разве Ворошилов из рабочих?» – спросил Дуррути. «Да, – говорю ему, – он в прошлом луганский слесарь...»

Мерецков искренне поведал начальнику Генштаба, чем он занимался в Испании, разве что умолчал о том, как сам порой водил в атаку испанцев, не раз был на волоске от смерти. Борис Михайлович слушал его внимательно, а когда Мерецков умолк, заметил:

   – Выходит, голубчик, вы трудились на два фронта: испанцев учили, как бить врага, а анархистов – железной воинской дисциплине?

   – Можно сказать и так, Борис Михайлович.

   – Как вас там называли?

   – Волонтёр Петрович! – После паузы Кирилл Афанасьевич добавил: – Я был советником председателя хунты обороны Мадрида генерала Миахи. В нём жили два человека – военный и политик, и работать с ним было очень тяжело. К тому же Миаха раньше дружил с генералом Франко, а затем сражался против него.

   – А воевал Миаха хорошо?

   – Да. Другое меня настораживало...

   – Что же?

   – Он не желал сотрудничать с коммунистами, и я боялся, как бы он не перебежал к генералу Франко...

(В 1939 году генерал Миаха всё же перешёл на сторону мятежников, генерал Франко даже расцеловал его за столь «мудрое» решение. – А. 3.).

Беседа Мерецкова и Шапошникова была недолгой, но предметной, и работали они дружно. Борис Михайлович полностью доверял своему заместителю и всякий раз, давая ему задания, убеждался в его способностях. Но он не знал, как тяжело было нести эту ношу Мерецкову! Кроме своей должности в Генштабе, нарком Ворошилов с одобрения Сталина назначил Кирилла Афанасьевича секретарём Главного военного совета – ГВС, заседания которого проходили дважды, а то и трижды в неделю. Нередко на них присутствовал Сталин, и, если на ГВС заслушивались командующие военными округами и вождь задавал им вопросы, работали допоздна. А на другой день с утра Мерецков занимался оформлением протоколов заседаний ГВС, и ему было трудно потом браться за решение штабных вопросов. Видимо, Сталин догадывался, как нелегко Мерецкову справляться с двумя должностями. К тому же он удостоился чести быть избранным в депутаты Верховного Совета СССР первого созыва. Как-то Сталин вызвал его к себе, уточнил несколько вопросов по линии Генерального штаба и спросил:

   – Вам не тяжело работать?

Мерецков никогда не хитрил и признался: да, ему тяжело исполнять две должности, но зато он хорошо понял, что такое государственная работа, его познания и кругозор необычайно расширились.

   – И всё же скажу, что на таких постах одному человеку трудно, – подчеркнул Кирилл Афанасьевич.

Сталин заговорил не сразу. Он о чём-то размышлял, и это было видно по его хмурому, сосредоточенному лицу.

   – Пожалуй, вы правы, – наконец произнёс он. – Вот что, Кирилл Афанасьевич. Вы поработайте ещё немного, а потом пойдёте командовать военным округом. Надо вам освоить и эту должность.

Мерецков был озадачен таким быстрым, как ему казалось, перемещением по службе, но возразить вождю не мог, только и сказал:

   – Я к этому готов, Иосиф Виссарионович.

Вскоре Мерецков действительно получил назначение на пост командующего войсками Приволжского военного округа.

В декабре Кирилла Афанасьевича вызвали в Наркомат обороны на совещание руководящего состава, которое проводил нарком маршал Ворошилов. Перед совещанием Мерецков зашёл в Генеральный штаб и встретил Георгия Жукова.

   – Привет, дружище! – Мерецков обнял его за плечи. – Давно тебя не видел. Как служба?

   – Хорошо, Кирилл. – Жуков молодцевато улыбнулся. – Ты тоже прибыл на совещание?

   – Нарком вызвал телеграммой.

   – А я только что был у него на приёме, – сообщил Жуков. – Нарком предложил мне должность заместителя командующего войсками Белорусского военного округа, и я дал согласие.

   – Ты меняешь Иосифа Родионовича Апанасенко?

   – Да, он переходит заместителем к Семёну Тимошенко в Киевский военный округ.

   – А кому ты передаёшь свой 6-й казачий корпус?

   – Комбригу Александру Ерёменко. Ты, Кирилл, как прокурор допрашиваешь меня! – добродушно улыбнулся Жуков. – Что, небось тебе уже надоел Приволжский военный округ?

Мерецков едва не поднял его на смех.

   – Ты, Георгий, не шутишь ли? Округом я командую четвёртый месяц. Ничего кардинального сделать ещё не успел. Округ очень велик, и дел у меня невпроворот. Я даже боюсь, справлюсь ли?

   – Не хитри, Кирилл! Кто-кто, а ты подкован по военной части на обе ноги. Я и то не могу за тобой угнаться. Что улыбаешься? Не я же разгромил под Мадридом войска мятежников генерала Франко, которые пытались с ходу взять столицу Испании, а под Гвадалахарой ты организовал разгром Итальянского экспедиционного корпуса. Я, брат, за тобой наблюдал, хоть и был ты от нас за тысячи километров!

   – Что было, то было, Георгий. – Мерецкову польстило то, что Жуков высоко оценил сделанное в Испании. – Иногда мне кажется, я случайно там выжил. Мне ведь приходилось не только учить испанцев, как надо воевать, но и самому водить их в бой. И не раз, Георгий. А поди ты, пуля-дура так и не зацепила меня.

   – Что – тебя! – усмехнулся Георгий Константинович. – Ты был на войне, там всё могло случиться. А Тухачевский, Уборевич, Корк, Якир и ещё десятки им подобных погибли не на войне, а от рук Ежова и его подручных.

   – Ты уверен, что они не изменники? – спросил Мерецков.

Жуков, как ему показалось, зло усмехнулся.

   – Будь они врагами, Кирилл, разве стали бы учить наших командиров, да и нас с тобой, как бить неприятеля?..

Разговор с Жуковым не выходил из памяти Мерецкова, пока он находился в Москве. Но и вернувшись в Куйбышев, Кирилл Афанасьевич помнил о нём, хотя с головой окунулся в служебные дела. Трудился он в полную силу. Но командовать округом ему пришлось недолго. Провёл ряд сложных учений, и вдруг звонок из Москвы. И звонил не нарком и даже не его заместитель, а начальник управления кадров! Он-то и сообщил Мерецкову о его назначении командующим войсками Ленинградского военного округа. Для Кирилла Афанасьевича оно было столь неожиданным, что поначалу он растерялся и не знал, что ответить кадровику. А в трубке звучал его громкий голос:

   – Дела сдайте своему заместителю и срочно выезжайте в Москву. С вами будет беседовать товарищ Ворошилов!

Странно, однако, получается, усмехнулся в душе Мерецков. Когда уезжал в Куйбышев командовать войсками военного округа, Сталин дважды беседовал с ним, а нарком, пожимая ему руку, советовал «крепко» взяться задело. Теперь же, когда его назначили в Ленинград, высокое начальство ему об этом не сообщило. Отчего так? Не сравнить же Ленинградский военный округ с Приволжским! «Видно, Сталин и Ворошилов так заняты, что им не до меня», – решил Кирилл Афанасьевич.

На третий день утром Мерецков уже находился в кабинете наркома обороны. У Ворошилова, как он успел заметить, было хорошее настроение. Нарком встал из-за стола, неторопливо заходил по кабинету, пожимая пальцы рук.

   – Ну что, Кирилл Афанасьевич, как дела? О чём ваши думы?

   – О чём? – с усмешкой переспросил Мерецков, глядя на маршала. – Я ведь и года не пробыл в Куйбышеве. Почему вдруг меня так срочно перебросили в Ленинград?

Лицо у наркома обороны вмиг стало хмурым, брови задвигались. Кажется, вопрос задел его за живое, и, чтобы хоть как-то скрасить это впечатление, Мерецков поспешно произнёс:

   – Я хочу, чтобы вы, Климент Ефремович, правильно меня поняли. Я не жалуюсь, просто мне интересно, чем это вызвано. К тому же в Красной Армии, как сами вы говорили на совещании, есть немало талантливых командиров и командовать Ленинградским военным округом мог бы кто-либо другой, а я бы пока обживался в Куйбышеве, наводил в округе должный порядок...

Неожиданно заголосила «кремлёвка». Аппарат стоял на краю стола, и трубку снял Ворошилов.

   – Нарком слушает вас!.. Ах, это вы, товарищ Сталин. Сразу вас не узнал, голос какой-то чужой... Вы не простыли?.. С кем беседую? С Мерецковым!.. Есть, понял, передаю ему трубку.

Мерецков вытянулся в струнку, словно вождь был рядом.

   – Слушаю вас, товарищ Сталин!

   – Здравствуйте, товарищ Мерецков. Как вы доехали? Хорошо?.. Так и должно быть! – Наступила пауза, потом вождь откашлялся, и в трубке снова послышался его голос. – Товарищ Ворошилов сказал, куда вам надо переезжать? Ну вот и хорошо, что он уже всё вам объяснил. Это я предложил послать вас в Ленинград. Так надо было. – Сталин пояснил, что в том регионе резко обострилась обстановка, там запахло порохом и нужна теперь же твёрдая рука. – Северо-Западный район вам не в новинку, вы неплохо его знаете, вам, как говорится, и карты в руки. Что вы мне на это скажете?

   – Я готов сделать всё, что надо, – на одном дыхании выпалил Кирилл Афанасьевич.

   – Желаю вам успехов! – Вождь положил трубку.

Мерецков сел в кресло. Ворошилов бросил на него укоряющий взгляд.

   – Сейчас вам всё ясно? – И после паузы добавил: – У нас под боком объявились недруги...

   – Вы имеете в виду финнов? – осведомился Мерецков.

   – Не японцев, разумеется, – съязвил нарком, – так что беритесь за дело. Вам будет нелегко, но у вас всё получится. Должно получиться!

   – Благодарю за доверие! – Мерецков встал, полагая, что приём окончен, но нарком небрежно, едва ли не с обидой и голосе остановил его.

Он заговорил о том, что важно сделать в первую очередь: тщательно изучить театр военных действий округа, тем более зимой; детально проанализировать состояние войск округа и их готовность на случай военного конфликта; выявить, чего и какого оружия не хватает в войсках.

   – Опасность в связи с резким обострением международной обстановки быстро нарастает, – подчеркнул Ворошилов. – Вы это и сами видите. Политбюро ЦК партии, лично товарищ Сталин следят за ситуацией на нашей северо-западной границе. Их, да и меня как наркома особенно беспокоит сближение Финляндии с империалистическими державами, и прежде всего с фашистской Германией. Словом, округ, куда вы идёте, весьма специфичный и сложный. Ещё не ясно, кем вы должны быть прежде всего – командующим или политиком. Скорее, и тем и другим.

   – Я об этом уже подумал, – заметил Мерецков. – Такая перспектива работы мне по душе, она настраивает меня на добрые дела. И в то же время я буду насторожен: вдруг финны станут проводить вооружённые провокации на нашей границе?

Ворошилов вскинул голову и уверенно заявил:

   – Красная Армия разобьёт их в пух и прах, она быстро приведёт их в чувство.

Мерецков осторожно заметил:

   – Я бы так не сказал...

   – Отчего вдруг? – усмехнулся маршал. – Вы что, не верите в силу Красной Армии?

   – Вы же сами говорили, что за спиной у финнов крупные империалистические государства и они могут оказать военную помощь финнам. Тут важно всё предусмотреть.

«Однако умён, глядит далеко вперёд», – невольно подумал нарком и, чтобы не заострять вопрос, добродушно произнёс:

   – Всё это так, Кирилл Афанасьевич, но и мы не лыком шиты!

   – Потому-то я и хотел бы знать состояние финской армии, её численность, как и чем она вооружена, – продолжал Мерецков. – Я был в разведуправлении, но полных данных о финской армии у него, к сожалению, нет. Может быть, есть что-то в штабе округа, а если тоже нет, будем с помощью разведки добывать эти сведения. И ещё один момент: хочу в деталях изучить финские военные сооружения на Карельском перешейке, известные под названием линия Маннергейма.

   – Делайте всё, что сочтёте нужным, я готов поддержать вас во всём! – заверил его нарком.

От Ворошилова Мерецков уходил с двойственным чувством: с одной стороны, нарком прост и доступен в разговоре, не задирал нос, с другой – в военных вопросах он был слаб и ничего существенного предложить ему не мог, хотя и пытался. Как ни странно, но он всё ещё считал конницу чуть ли не главной ударной силой в предстоящих сражениях. Так или иначе, но Мерецков из этой беседы вынес одно: в Ленинградском военном округе не всё ладно. Последнее напутствие наркома – «Беритесь за дело засучив рукава» – тому свидетельство.

Кто был рад переезду в Ленинград, так это жена Кирилла Афанасьевича. Едва узнав о переезде, Дуня заявила, что наконец-то его посылают на службу в прекрасный город. Мерецков брился перед зеркалом, слушал её, но не комментировал. Он почему-то подумал о вожде... Направляя его в такой ответственный округ, Сталин так и не пригласил его на беседу, хотя по телефону кое-что сказал.

Позво1шл первый секретарь Куйбышевского обкома партии Игнатов и попросил передать письмо первому секретарю Ленинградского обкома партии Жданову.

   – Я готов выполнить ваше поручение, Николай Григорьевич, – ответил Мерецков. – Приезжайте в Ленинград, я встречу вас, погостите у меня, посмотрите, как я устроился. Жду!

С первым секретарём Куйбышевского обкома партии Игнатовым у Мерецкова сложились дружеские отношения, когда он был командующим войсками Приволжского военного округа. Николай Григорьевич откликался на все его просьбы, бывал на заседаниях Военного совета округа и помогал решать многие вопросы, особенно по обеспечению квартирами офицеров округа.

   – Я очень жалею, что ты уезжаешь в Питер, – грустно сказал ему Игнатов. – Мало ты пробыл в округе, но что поделаешь, товарищу Сталину лучше знать, куда направлять на службу будущего полководца! Я-то тебя, Кирилл, не забуду. А ты?

   – Я тоже, Николай Григорьевич, – отозвался Мерецков. – Человек вы душевный, а душевность сродни истинной храбрости. Я это ценю...

(Друг друга они не забывали. В 1961 году Игнатов стал Героем Социалистического Труда, и одним из первых его поздравил Кирилл Афанасьевич, в ту пору помощник министра обороны СССР по вузам. Поблагодарив Мерецкова за поздравление, Игнатов шутливо заметил: «Ты. Кирилл, маршал, и как бы я ни трудился, такое звание мне никто не присвоит!» На что Мерецков тоже в шутливом тоне ответил: «А зачем тебе, Николка, ждать, кто о тебе позаботится? Ты же Председатель Верховного Совета РСФСР, неужто не можешь себя наградить, так, в порядке исключения?..» – А. 3.).

Приняв военный округ, Мерецков доложил об этом шифровкой наркому обороны, а на другой день навестил первого секретаря Ленинградского обкома партии Жданова, который занял этот пост после трагической гибели Кирова. К тому же Жданов одновременно являлся и секретарём ЦК ВКП(б), а с марта 1939 года – членом Политбюро. Жданов играл большую роль в повседневной жизни северо-запада, и Мерецков не мог это не учитывать. Беседа у них состоялась тёплая и дружеская. Андрей Александрович ценил военный талант Кирилла Афанасьевича и надеялся, что с его приездом в Ленинград военный округ будет в надёжных руках.

   – Кроме всех моих должностей, я член Военного совета округа, так что рассчитывайте на мою помощь, Кирилл Афанасьевич, – улыбнулся Жданов, ущипнув свои ухоженные усы. – Я часто езжу в Москву, так что, если меня не будет на месте, решайте неотложные вопросы с секретарём горкома партии Александром Кузнецовым и вторым секретарём обкома партии Терентием Штыковым. У меня сегодня в семь вечера совещание с ними, приходите, и я вас познакомлю.

   – Добро, Андрей Александрович. – Мерецков встал. – Товарищ Сталин говорил мне, чтобы я держал контакт с вами, поэтому очень надеюсь на вашу помощь. У меня ещё дело к вам. – Он вынул из папки запечатанный конверт. – Первый секретарь Куйбышевского обкома партии Игнатов попросил вручить его вам лично. – Кирилл Афанасьевич отдал письмо Жданову.

   – Что же так волнует Николая Григорьевича? – усмехнулся Андрей Александрович, надрывая конверт. Он вынул листок и прочёл про себя. – Ясно. Дело касается судостроительного завода. Если он вам позвонит, скажите, что я положительно решу его просьбу. Обмен строителями-корабелами – нужное дело, и мы заинтересованы в обмене опытом...

Пять суток на вездеходе Мерецков колесил по Карельскому перешейку, где уже выпал снег и намело большие сугробы. В этих местах он уже бывал в двадцатых годах, когда инспектировал местные органы рабоче-крестьянской милиции. С тех пор утекло немало воды, но природа этих таёжных мест как была суровой, так и осталась. Государственная граница проходила совсем недалеко. «Ощущение было такое, что в самое сердце Ленинградского военного округа упёрся ствол вражеского орудия», – записал в рабочем блокноте Мерецков, когда объезжал пограничные заставы. На Ладожско-Онежском перешейке стояли плотной стеной густые леса и лежавшие под снегом, незамерзающие озера и болота, крутые холмы.

   – Воевать тут будет ох как нелегко, если финны всё же рискнут спровоцировать войну, – подал реплику начальник штаба округа, сопровождавший командующего. Увидев, как Кирилл Афанасьевич нахмурился, весело добавил: – Не беда, наши ребята, как горные олени, пройдут любыми тропами, но врага настигнут!..

   – А ты сомневаешься? – усмехнулся Мерецков, закуривая. – Я уверен, что воевать нам придётся, а силы округа на данном участке слабы. На польском направлении лишь одна горнострелковая дивизия неполного состава, да?

Начальник штаба ответил, что уже обратил на это внимание.

   – А что мы имеем на Кандалакшском направлении? – продолжал подсчитывать Мерецков. – Горнострелковый полк с одной батареей. Правда, неподалёку отсюда расположена стрелковая дивизия Щербакова, но, хотя она неплохо подготовлена, одна погоды тут не сделает.

Вернулся из поездки командующий округом разочарованным, если не больше. Он тут же послал наркому донесение, разложил на столе рабочую карту округа, с полчаса думал над ней, затем свернул её и поехал в Смольный к Жданову. Тот весело воскликнул:

   – Долго вы, однако, ездили по местам дислокации войск!

   – Вы так считаете? – спросил Мерецков и присел к столу. – А между тем я не везде побывал. Хотелось бы съездить и к военным морякам Балтфлота, я уж не говорю о Северном флоте.

   – Ещё успеете и там побывать, Кирилл Афанасьевич. Командующий флотом Трибуц недавно принял флот под свою опеку. Мне он понравился здравым мышлением, энергичный, волевой моряк! Ладно, говорите, что вас беспокоит, не чай же вы пришли ко мне пить!

Мерецков напрямую заявил, что обстановка в войсках округа «недостаточно благоприятная».

   – В каком смысле? – небрежно прервал его Жданов. По его сдвинутым бровям и плотно сжатым губам Мерецков понял, что тот настороженно воспринял его слова, и, чтобы не быть голословным, добавил, что хороших дорог почти нет, связь ненадёжная, в казармах плохие бытовые условия, отсутствуют нужные склады, а в тех, что есть, хранить оружие и боеприпасы нельзя. Быт у бойцов и пограничников устроен плохо, даже бань нет. Радиоточек – единицы. Словом, материальная база округа очень слаба. Предстоит многое отстроить.

   – Теребите своего наркома Ворошилова, – усмехнулся в усы Жданов. – Я с ним уже говорил на эту тему, но Климент Ефремович не очень-то торопится решать эти проблемы.

Мерецков сказал, что послал ему донесение, где изложил все подобные вопросы.

   – Зря ему послали, надо было товарищу Сталину, – упрекнул Жданов.

   – Через голову наркома обороны? – удивился Мерецков.

   – Да, через голову наркома, но не как командующий военным округом, а как кандидат в члены ЦК. На этот счёт у вас есть полное право. К тому же вы ещё и депутат Верховного Совета СССР. Зря скромничаете, Кирилл Афанасьевич.

«Верно, так и следовало сделать», – огорчился в душе Мерецков.

Жданов обнадёжил, заметив, что на днях поедет в Москву на Политбюро и всё, о чём ему рассказал Мерецков, доложит Сталину.

   – Это было бы кстати, – одобрил Мерецков. – Но не рассердится ли на меня нарком Ворошилов?

   – Не думаю. Ведь он тоже хочет, чтобы Ленинградский военный округ был крепким. – Жданов закурил. – Что у вас ещё?

Мерецков пожал плечами.

Жданову хотелось как-то поддержать нового командующего: не только выразить сочувствие, но и что-то сделать.

   – Дней через пять заходите ко мне, у меня уже будет результат беседы с Иосифом Виссарионовичем, – заверил он Мерецкова.

Кирилл Афанасьевич вернулся в штаб окрылённый, но едва обсудил с начальником штаба характер предстоящих учений, как позвонил Жданов. Он был взволнован, но сказал кратко:

   – Вы мне срочно нужны, Кирилл Афанасьевич. Приезжайте!..

«Что у него случилось?» – невольно подумал Мерецков, тут же оделся, попросил начальника штаба никуда не отлучаться и, сев в машину, поехал в Смольный.

   – Вы уж извините, что я вас потревожил, но дело требует этого. – Жданов попросил Мерецкова сесть. – Мне только что звонил товарищ Сталин, и, когда он спросил, был ли у меня новый командующий военным округом, я поведал ему о нашей беседе. Я коротко выразил ему вашу тревогу: пока гарантия безопасности СССР на нашем северо-западе отсутствует. Ведь так?

   – Да, я так вам и доложил, – подтвердил Кирилл Афанасьевич.

   – Тогда Иосиф Виссарионович сказал, чтобы я вместе с вами объехал войска округа и убедился в правдивости ваших слов, а потом позвонил ему. Завтра с утра мы с вами отправимся в поездку. Не возражаете?

   – Это то, что надо, Андрей Александрович! – воскликнул Мерецков.

Поездка по Карельскому перешейку, по погранзаставам, встречи с бойцами и командирами убедили Жданова в правоте Мерецкова. Теперь он сам развил бурную деятельность, чтобы помочь командованию округа решить назревшие проблемы. Когда они вернулись и Андрей Александрович проинформировал вождя по ВЧ, тот заявил:

   – Делайте в округе всё, что считаете нужным. Деньги и необходимые материалы Мерецков получит. Так и скажите ему.

Весной и летом Жданов вместе с Мерецковым вновь обследовали южную часть округа. Что же их обеспокоило? Юго-восточнее и восточнее Чудского озера – совершенно открытая местность, нет никаких укреплений, что даёт возможность противнику нанести удар по СССР через прибалтийские буржуазные республики. Мерецков объяснил Жданову, что крайне важно создать укреплённые районы на псковском и островском направлениях, а на севере уже сейчас заняться дорогами.

Работа закипела. Мерецков не раз выезжал на стройки и был доволен тем, как трудились инженеры, которых лично подобрал второй секретарь обкома Штыков, в тесном содружестве с военными специалистами. Хотя у командующего время было рассчитано по минутам, он не забывал о главном – изучить противника, его силы и средства. Прежде всего его интересовало, какие войска финнов находятся вблизи нашей границы, их состав, численность, как они вооружены. И когда в конце июля его вызвал Сталин, он смог доложить ему подробности. Как выяснила наша разведка, на границе было сосредоточено пять финских оперативных войсковых объединений. К концу 1939 года их слили в Лапландскую группу генерала Валениуса (мурманское направление), Северную группу генерала Туомпо и Шведскую добровольческую бригаду генерала Линдера (Кандалакшское направление), 4-й флотский корпус генерала Хеглунда (беломорское направление). На петрозаводском направлении находилась группа генерала Талвела, а 5-ю армию генерала Эстермана и Аландскую группу нацелили на Ленинград. Характерно, что по замыслу финского военного руководства 5-я армия, опираясь на линию Маниергейма, должна была измотать войска Красной Армии в боях на Карельском перешейке, а затем нанести удар по Ленинграду.

   – Сколько у финнов всего дивизий? – спросил Сталин.