Текст книги "Мерецков. Мерцающий луч славы"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)

Мерецков. Мерцающий луч славы

Из Советской Военной энциклопедии

Москва, Воениздат, 1980

МЕРЕЦКОВ КИРИЛЛ АФАНАСЬЕВИЧ (7.VI. 1897 – 30.XII.1968) – русский, советский полководец, Маршал Советского Союза (1944), Герой Советского Союза (1940). В Советской Армии с 1918 г.

Родился в деревне Назарьево Зарайского уезда Рязанской губернии (ныне Зарайский район Московской области) в семье крестьянина-бедняка. Окончил земскую начальную школу. После Октябрьской революции перешёл на сторону советской власти.

Во время Гражданской войны в 1919 г. Мерецков, будучи начальником штаба 14-й стрелковой дивизии 9-й армии Южного фронта, сражался в боях против войск Деникина. В 1920 г. Мерецков – помощник начальника штаба 4-й кавдивизии Первой конной армии. Участвовал в Житомирском прорыве польского фронта, в боях на Збруче, Стыри, Буге. За время боев трижды был ранен.

В 1921 г. Мерецков окончил Военную академию РККА, а в 1928 г. – курсы усовершенствования высшего начсостава. Энергичного, волевого и целеустремлённого Мерецкова повышают в должности. Сначала он возглавляет штаб Московского военного округа, где трудится под руководством И. П. Уборевича, затем Белорусского военного округа и Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Командарм В. К. Блюхер высоко ценил военное дарование Мерецкова, передавал ему свой опыт, учил его командирскому мышлению, умению в трудных условиях брать верх над противником.

В октябре 1936 г. комдив Мерецков отправился в Испанию в качестве военного советника для оказания помощи республиканскому правительству в борьбе с мятежниками генерала Франко. Напутствуя в дорогу, замнаркома обороны маршал М. Н. Тухачевский проинструктировал его, как надо действовать на фронте. Мерецков блестяще выполнил свои обязанности командира-добровольца; за оборону Мадрида осенью 1936 г. он был награждён орденом Красного Знамени, а за участие в разгроме итальянского корпуса под Гвадалахарой – орденом Ленина.

По возвращении из Испании в 1937 г. комдива Мерецкова, по предложению И. В. Сталина, назначили заместителем начальника Генштаба командарма 1-го ранга Б. М. Шапошникова, по совместительству – секретарём Главного военного совета. А через год Мерецков возглавил Приволжский военный округ, в феврале 1939 г. он стал командующим войсками Ленинградского военного округа. Когда Финляндия спровоцировала войну с Советским Союзом, командарм 2-го ранга Мерецков принял в ней активное участие. Войска 7-й армии, которой он командовал, вместе с другими войсками Северо-Западного фронта разгромили линию Маннергейма, взяли город Выборг. Мерецкову было присвоено звание Героя Советского Союза, а в июне 1940 г. он стал генералом армии.

В августе 1940 г. Мерецков становится начальником Генерального штаба РККА, а в январе 1941 г. – заместителем наркома обороны СССР.

Наиболее ярко полководческий талант Мерецкова раскрылся в годы Великой Отечественной войны. Являясь представителем Ставки Верховного Главнокомандования на Северо-Западном и Карельском фронтах, он проводит большую работу по организации отпора врагу. Когда резко обострилась обстановка на Ладожско-Онежском перешейке, Ставка направила его в 7-ю армию Карельского фронта, которая отступала, с задачей – не допустить прорыва финнов к Волхову на соединение с немецкими войсками, что ещё более осложнило бы положение Ленинграда. Прибыв на место, Мерецков вступает в командование 7-й армией, а бывшего командарма генерала Гореленко по его просьбе назначает своим заместителем. И враг был остановлен. Карельская армия финнов, несмотря на усилия главкома барона Маннергейма, была обескровлена.

В декабре 1941г. Ставка создаёт Волховский фронт и назначает Мерецкова его командующим. Войска фронта совместно с Ленинградским фронтом провели ряд важных наступательных операций – Тихвинскую, Любанскую, Синявинскую, операцию «Искра» по прорыву блокады Ленинграда, Мгинскую и Новгородско-Лужскую. С февраля 1944 г. Мерецков – командующий Карельским фронтом. В октябре он блестяще проводит Петсамо-Киркенесскую наступательную операцию. Войска фронта во взаимодействии с Северным флотом разгромили немецко-фашистские войска на Крайнем Севере, за что Мерецкову было присвоено звание Маршала Советского Союза (26.10.44). Во время проведения Маньчжурской операции на Дальнем Востоке в августе 1945 г. 1-й Дальневосточный фронт, которым руководил Маршал Мерецков, принял активное участие в разгроме японской Квантунской армии, за что был награждён орденом Победы (8.11.45).

После войны маршал Мерецков командовал войсками Приморского, Московского, Беломорского и Северного военных округов, руководил курсами «Выстрел». В 1955-1964 гг. – он помощник министра обороны СССР по вузам. С 1964 г. – в группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР.

Депутат Верховного Совета СССР в 1940-1962 гг. Награждён 7 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, 4 орденами Красного Знамени, двумя орденами Суворова I степени, орденом Кутузова I степени.

Удостоен ордена Победы.

Умер 30 декабря 1968 г.

Урна с прахом в Кремлёвской стене. В Зарайске на площади Победы установлен памятник.

ПРОЛОГ

Скорый поезд с гулом бежал в кромешной тьме, колеса на стыках рельс звонко стучали, вагоны дёргались как в приступе лихорадки. А на рассвете, когда взошло солнце, из окна вагона в сизо-молочном мареве Мерецков увидел пограничный знак СССР. Поезд, в котором он ехал из Франции через Германию и Польшу, пересёк советскую государственную границу!

«Наконец-то я вернулся на Родину», – легко вздохнул Кирилл Афанасьевич. Почти год пробыл он в мятежной Испании и так соскучился по родным краям, что порой слезу из глаз вышибало. Вместе с республиканцами он воевал против генерала Франко. Кровавые бои оставили в душе Мерецкова глубокий след, и даже теперь, когда ехал по родной земле, мысленно он всё ещё был там, в окопах под Мадридом, где под его руководством были наголову разбиты франкисты, пытавшиеся с ходу захватить столицу Испании. Озлобленный поражением генерал Франко бросил в бой Итальянский экспедиционный корпус, чтобы сломить оборону республиканцев. Но разработанный Мерецковым план нанесения удара позволил уничтожить вражеский корпус. После поражения под Гвадалахарой франкисты долго не могли оправиться, а само слово «Гвадалахара» стало нарицательным.

«Жить без нравственного усилия – это сон», – говорил Лев Толстой. Для Мерецкова нравственное усилие означало сражаться с врагом до последней капли крови. Так он действовал на Гражданской войне, где трижды был ранен, так он поступал и в Испании. И когда испанские товарищи провожали его на вокзал, они сказали ему немало тёплых слов. Волонтёра Петровича, как называли там Мерецкова, больше всего тронула мягкая улыбка Пасионарии – Долорес Ибаррури, нежное пожатие её пальцев, объятия друзей по совместной боевой работе. Особую симпатию вызвал в нём Ян Карлович Берзин[1]1
  Берзин (Берзинь, настоящее имя – Кюзис Петерис) Ян Карлович (1889-1938) – армейский комиссар 2-го ранга. В Гражданскую войну начальник политотдела дивизии и начальник особого отдела армии, с 1921 г. в разведуправлении РККА, в 1924-1935 гг. и 1937 г. начальник разведуправления. В 1936-1937 гг. главный военный советник республиканской армии в Испании.


[Закрыть]. Когда осенью 1936 года Мерецков прибыл в Испанию, Берзин с радушием встретил его, обнял как родного брата.

   – Я рад, что вы, Кирилл Афанасьевич, приехали сюда сражаться с фашистами, – растроганно произнёс Берзин. – Тут нужны отчаянные командиры, а вы из их числа!

Мерецков сообщил Берзину о своих полномочиях. Ян Карлович сказал ему, что он заменит генерала Купера, то есть Григория Ивановича Кулика, военного советника при председателе хунты обороны Мадрида генерале Миахе.

   – Мадрид сейчас важнее всего, как-никак столица Испании, – подчеркнул Берзин, – и оставить Мадридский фронт без квалифицированной военной помощи мы не можем! Функции военного советника в Главном штабе, – продолжал Ян Карлович, – я беру на себя, а вы, Кирилл Афанасьевич, займитесь подготовкой специалистов. Нам нужны танкисты, лётчики, артиллеристы, не хватает и общевойсковых офицеров. У республиканцев слабая военная подготовка. Как же их посылать в бой, если многие не умеют обращаться с оружием!

В тот же день Мерецков принял дела у Кулика, которого знал с тех пор, как тот вместе с Ворошиловым и Сталиным в 1919 году оборонял Царицын, командуя артиллерией. Мерецков его уважал, ибо сам служил в Первой конной армии народного героя Семёна Будённого. Кулик был храбр, решителен и как заядлый артиллерист действовал в боях отчаянно. Уезжая, он напутствовал Мерецкова:

   – Держи тут высоко марку советских добровольцев, Кирилл! Пока наши ребята дают жару мятежникам. Уверен, что и ты проявишь себя. А там, на Родине, с твоими соратниками по службе я подниму бокал шампанского и за твою удачу!

Зачем пить дамский напиток, Григорий Иванович? – улыбнулся Мерецков. – Нет, я возражаю. Лучше выпейте рюмку водки, тогда у меня наверняка будут успехи на поле брани!

   – Хорошо, я так и сделаю, – неловко передёрнул плечами Кулик.

Деятельность советских военных советников в Испании сводилась к главному – помочь республиканской армии своими рекомендациями. Так считали в Москве, направляя туда добровольцев. Но пришлось им заниматься и тем, о чём раньше и речи не шло. Они разрабатывали испанскому военному командованию замысел той или иной операции, готовили проекты оперативных приказов и обучали штабной работе ответственных за это лиц. Нередко советники и сами водили в бой республиканских солдат и офицеров, подвергая себя смертельной опасности. Мерецков не раз в критические моменты боя брал на себя командование...

Кирилл Афанасьевич не отрывал глаз от жухлого поля, вдоль которого ехал поезд, выбрасывая из трубы шапки чёрного дыма, и будто наяву увидел другое, огненное поле и окопы в два яруса. Тогда мятежники наступали под Мадридом со стороны Толедо, чтобы на стыке республиканских соединений вклиниться между ними. Следовало задержать врага, и штаб послал туда стрелковую дивизию, а командира вдруг не оказалось. Где он, что с ним? Не убит ли? У Мерецкова от напряжения засосало под ложечкой. А фашисты уже опрокинули передний край и быстро продвигались вперёд.

   – Товарищ Петрович, что будем делать? – подскочил к Мерецкову начальник штаба дивизии.

   – Бить мятежников! – громко произнёс Мерецков. Он подозвал к себе капитана Родимцева и приказал: – Разворачивай дивизию и – в бой!

Родимцев растерялся: шутка ли, целая дивизия, а он ещё и полком не командовал!

   – Капитан Родимцев, вам ясен приказ? – спросил Мерецков.

   – Действую, товарищ Петрович! – наконец пришёл в себя Родимцев.

И всё же, чтобы подстраховаться, вслед за ним Мерецков послал другого офицера проверить, как пойдёт дело, предупредив его, что скоро прибудет на место сам. Однако Родимцев, хотя слегка и нервничал, приказы республиканцам отдавал разумно и чётко. Когда Кирилл Афанасьевич на броневике объехал поле боя, он остался доволен. А в это время на мосту у Мансанареса в Мадриде ситуация сложилась ещё круче. Марокканцы, воевавшие на стороне франкистов, прорвались к окраине города и на рассвете атаковали охрану моста. Пулемётчик, державший переправу под кинжальным огнём, был убит, и по мосту фашисты устремились на другой берег, где оборонялись республиканцы. И тогда капитан Родимцев бросился к пулемёту и открыл огонь по наседавшим мятежникам.

   – Ты, Саша, бьёшь врага дерзко, я это уважаю, но не очень-то озорничай. – Мерецков обнял Родимцева и тихо добавил: – Ты будешь Героем Советского Союза, я этого добьюсь!..

Сколько было подобных атак? Мерецков их не считал, но каждая атака добавляла седины на его висках.

Кирилл Афанасьевич стряхнул с себя воспоминания. Его мятежная душа ещё не оттаяла, в ней был ледок. Радость возвращения глушила горечь потерь своих соратников. Перед самым отъездом на Родину главный военный советник Берзин отвёл его в сторонку и сообщил, что Тухачевский[2]2
  Тухачевский Михаил Николаевич (1893-1937) – Маршал Советского Союза (1935). В Советской армии с 1918 г. В Гражданскую войну командующий 1-й армией, помощник командующего Южным фронтом, командующий 8-й и 5-й армиями, в 1920-1921 гг. командующий Кавказским и Западным фронтами. После войны начальник Военной академии РККА, в 1922-1924 гг. командующий Западным фронтом, в 1925-1928 гг. начальник штаба РККА. С 1931 г. заместитель наркомвоенмора и Председателя РВС СССР, с 1936 г. 1-й заместитель наркома обороны и начальник управления боевой подготовки.


[Закрыть], Уборевич[3]3
  Уборевич Иероним Петрович (1896-1937) – командарм 1-го ранга (1935). В Советской армии с 1918 г. В Гражданскую войну командир Двинской бригады, начальник стрелковой дивизии, командующий 14-й, 9-й и 13-й армиями. После войны помощник командующего Вооружёнными силами Украины и Крыма, командующий 5-й армией, в 1925-1937 гг. командующий рядом военных округов.


[Закрыть], Якир[4]4
  Якир Иона Эммануилович (1896-1937) – командарм 1-го ранга. В Красной Армии с 1918 г. В Гражданскую войну член РВС 8-й армии, в 1919-1920 гг. командовал Южной группой войск 12-й армии, Фастовской, Злочевской и Львовской группами войск и 14-й армией. После войны начальник Главного управления военно-учебных заведений РККА, командовал войсками Украинского военного округа. В 1930-1934 гг. член РВС СССР.


[Закрыть] и другие военачальники арестованы как изменники и враги.

   – Кирилл, меня до боли гнетёт то, что в Союзе идут аресты военачальников Красной Армии, – сказал он. – Я не знаю, на самом ли деле, все они предатели или в верхах идёт борьба за власть, сильные мира сего убирают неугодных им. Но мой тебе совет: когда приедешь в Москву, не бросайся в атаку, хорошо осмотрись, не то, не ровен час, сам угодишь в камеру на Лубянке. У меня на этот счёт больше опыта. Ты до мозга костей предан нашему революционному делу, и жаль будет, если с тобой что-то случится.

   – Хорошо, Ян Карлович, я это учту!

Мысль об аресте тех, кто учил его и у кого он сам учился полководческому искусству, угнетала Мерецкова. Что с ними будет? Уборевич – враг? Нет, в это Мерецкову не хотелось верить. Иеронима Петровича он любил как старшего брата, преклонялся перед его военным талантом.

   – Внимание, внимание! Наш поезд прибывает в столицу Советского государства город Москву! – прозвучал в радиодинамиках голос начальника поезда. – Всем пассажирам приготовиться к выходу на перрон!..

«Ну вот и приехали, через час я буду у себя дома», – отметил Кирилл Афанасьевич.

Поезд, звякнув тормозами, остановился, и люди высыпали из вагонов на перрон. Мерецков, подхватив чемодан, поспешил на стоянку такси. Ехали недолго, и вот уже зелёная «эмка» остановилась у подъезда дома. Расплатившись с водителем, Кирилл Афанасьевич поднялся к своей квартире и, переводя дыхание, постучался.

   – Кто? – услышал он детский голос.

«Сынок!» – пронеслось в голове Мерецкова.

   – Сынок, это я, твой папа! – Мерецков почувствовал, как шевельнулось в груди сердце.

Володя открыл дверь и, увидев отца, бросился ему навстречу, да так и повис на нём. Кирилл Афанасьевич поцеловал тринадцатилетнего сына. Жена метнулась к мужу, обняла. Он прижал её к груди и жарко поцеловал.

   – В Испании ты часто приходила ко мне во сне и всё улыбалась, – прошептал Кирилл Афанасьевич. – Хоть бы слово мне во сне сказала, лишь улыбалась.

Зазвонил телефон, стоявший на тумбочке. Мерецков снял трубку. Звонил адъютант наркома обороны комдив Хмельницкий.

   – С приездом вас, Кирилл Афанасьевич! Давно приехали?

   – Час тому назад. А что случилось?

Вам надо срочно прибыть в наркомат!

   – Что-нибудь серьёзное? – спросил Мерецков.

   – Очень даже серьёзное, – обронил адъютант. – Машину я за вами пошлю. До встречи!

Жена, слушавшая их разговор, неожиданно произнесла:

   – Я боюсь за тебя, Кирилл, а вдруг арестуют?

   – Что тебе пришло в голову?

Она грустно усмехнулась.

   – Разве ты не знаешь, что на Лубянке сидят и ждут приговора военачальники и среди них твой учитель Уборевич? Чего молчишь? Военная тайна, да? Какая же это тайна, если вся Москва уже знает?

Кажется, впервые он метнул на неё взгляд, полный отчаяния.

   – Дуняша, ты в наши командирские дела не лезь! Если кого-то и посадили, значит, так надо было. Троцкого вот не посадили, а разрешили ему выехать за границу, теперь он в буржуазной прессе клевещет на Страну Советов, льёт на нашего вождя товарища Сталина всякую грязь. И зачем только разрешили этому лживому политику уехать из страны!..

Раздался стук. Мерецков открыл дверь. На пороге стоял водитель.

   – Я за вами, Кирилл Афанасьевич!

   – Иду. – Мерецков надел фуражку и, поцеловав жену, вышел.

Пока ехали в Наркомат обороны, Мерецков всё гадал, зачем его вызвали. Наверное, хотят услышать от него рассказ об испанских делах, о войне в Испании. Он был разочарован, когда Хмельницкий сказал, что начальствующий состав ознакомят с материалами относительно ареста маршала Тухачевского, Уборевича, Якира и других военачальников.

   – Видите, что у нас тут произошло, пока вы были в Испании, – с усмешкой произнёс комдив Хмельницкий. – Климент Ефремович страшно огорчён, что предатели и изменники оказались в Наркомате обороны!

   – Я и сам никак не приду в себя, – признался Мерецков.

Информацию о «заговоре» Тухачевского сообщил нарком Ворошилов. Перечислив фамилии арестованных, он заявил, что этот военно-фашистский «заговор» не случаен. Тухачевский в 1926 году возглавлял советскую военную делегацию в Берлине, Якир учился на курсах Генерального штаба в Германии в 1929 году, а Корк был военным атташе. Они встречались там с немецкими генералами и офицерами, были на дипломатических приёмах, участвовали в различных переговорах.

   – Там, видимо, немцы их и завербовали, – подчеркнул Ворошилов. – Следствие ещё не завершилось, но уже сейчас эти людишки разоблачены как изменники и враги...

«Неужели они предали Родину?» – невольно спрашивал себя Кирилл Афанасьевич, но ответа не находил.

Через два дня в Кремле состоялось совещание высшего комсостава, на котором обсуждалось трагическое событие в вооружённых силах страны. У всех, с кем Кирилл Афанасьевич встречался, были мрачные лица. Коллеги поздравляли его с возвращением из пылающей Испании, но он, казалось, жил в другом мире и до конца ещё не осознал, что же произошло на самом деле. А с трибуны уже выступали военные и говорили о том, кого из числа обвиняемых они ранее подозревали и кому не доверяли.

   – А что нам скажет товарищ Мерецков? – вдруг подал голос Сталин, слегка улыбнувшись. – Вам слово, Кирилл Афанасьевич! Должен сказать, товарищи, что ваш коллега только что вернулся из Испании, где сражался против мятежников генерала Франко. И сражался неплохо. За оборону Мадрида его наградили орденом Красного Знамени, а за участие и разгроме Итальянского корпуса под Гвадалахарой – орденом Ленина. Так, Климент Ефремович?

   – Истина! – отчеканил нарком.

Мерецков подошёл к трибуне и стал делиться своими мыслями о войне в Испании, о значении боевого опыта, приобретённого там. В задних рядах послышались реплики:

   – Говорите по существу вопроса!

   – Дайте свою оценку предателям!

   – Правда, что Уборевич ваш крестный?..

Мерецков почувствовал, как его словно обдало горячим миром. Не успел он и рта открыть, как Сталин вновь задал ему вопрос:

   – Что вы можете сказать о тех, кто арестован?

Кириллу Афанасьевичу хотелось ответить что-то хлёсткое тем, кто сыпал репликами, но в последний момент, вспомнив совет Яна Карловича Берзина, сдержался и негромко заявил:

   – Здесь говорили о своих подозрениях и недоверии к арестованным военачальникам. Странно однако это слышать. Почему же раньше вы молчали? Почему не возмутились и не информировали руководство Наркомата обороны? Уборевича я ни в чём не подозревал, верил ему и ничего плохого за ним не замечал.

   – Уборевич был вашим учителем? – спросил молчавший до этого нарком Ежов, ехидно усмехаясь. Он держал в руке отпоют и что-то вносил в него по ходу выступлений.

   – Николай Иванович, вы об этом прекрасно осведомлены, а спрашиваете, – возразил Мерецков. – И всё же отвечу вам: да, Иероним Петрович для меня был учителем, и в том, чего я достиг в военном деле, есть его заслуга. – Мерецков и сам удивился, до чего спокойно прозвучал его голос.

   – Мы тоже им верили, – жёстко произнёс Сталин и бросил взгляд на Мерецкова. – А вас я понял правильно. Вы хорошо проявили себя в Испании и вскоре получите более высокую должность. Мы ценим тех, у кого есть сила воли и кто предан нашему большевистскому делу. Что касается совещания, – подчеркнул вождь, – то все, невзирая на чины, должны для себя сделать выводы о необходимости строжайшей бдительности!..

После совещания Мерецкова долго будоражили возникшие у него мысли, и, хотя ему в лицо никто не бросил упрёка, смятение не покидало его. Утром он прибыл в наркомат: его вызвал Ворошилов. Маршал сидел за столом и что-то читал с карандашом в руке. Увидев Мерецкова, кивнул ему на кресло.

   – Садитесь, Кирилл Афанасьевич! – Голос наркома прозвучал сухо и необычно глухо. – Скажу вам честно, я ожидал большего от вашего выступления на совещании. Но я не вправе требовать от вас, что говорить, а чего не говорить. Совет, однако, могу дать: врагов Отечества надо беспощадно уничтожать, а не жалеть их!

   – Я никого не жалел, товарищ нарком, – возразил Мерецков.

   – А Уборевича?

   – Я сказал, что всегда ему доверял, считал его честным и преданным нашему революционному делу.

   – Смотрите, как бы ваша доброта не подвела вас, – предупредил маршал. – Вы полагаете, что я жестокий человек? Отнюдь нет! Я жесток к предателям и изменникам. Я, к примеру, очень уважал Якира. Теперь ненавижу его, потому что он разоблачён как предатель и изменник. Набрался наглости и прислал мне записку, просит позаботиться о его семье, если с ним что-то случится.

   – Вы ответили ему?

   – Пока нет...

(Слукавил Климент Ефремович. За три дня до расстрела Якир написал наркому записку: «К. Е. Ворошилову. В память многолетней, в прошлом честной работы моей в Красной Армии я прошу Вас поручить посмотреть за моей семьёй и помочь ей, беспомощной и ни в чём не повинной... С такой же просьбой я обратился к Н. И. Ежову. 4 июня 1937 г. Якир». Ворошилов на его записке начертал: «Сомневаюсь в честности бесчестного человека вообще. К. Ворошилов». Как потом оказалось, все расстрелянные были невиновны, их просто оклеветали Ежов и его подручные. Уже после войны Мерецкову стали известны подробности «суда» над военачальниками. Все они в своём последнем слове говорили о своей преданности советской Родине, народу, армии, просили о снисхождении за ошибки и промахи в работе. Никто из них так и не признал обвинения в предательстве и измене. – А.3.).

   – Но вас я пригласил вот зачем, – продолжал Ворошилов. – Решено назначить вас заместителем начальника Генерального штаба Бориса Михайловича Шапошникова. Товарищ Сталин одобрил вашу кандидатуру.

   – Постараюсь оправдать оказанное мне доверие, – ответил Мерецков наркому обороны.

   – Надо постараться, Кирилл Афанасьевич, иначе вы разочаруете нашего вождя, а он такие вещи никому не прощает...

Усталый и разбитый, Мерецков шёл домой не торопясь. Его одолевали тревожные мысли. Не поступит ли с ним вождь так, как поступал с другими? Назначит человека на высокий пост, а вскоре тот исчезает на Лубянке. Якира, например, арестовали прямо в поезде. Но тут же Кирилла Афанасьевича уколола другая мысль. Может, зря он так резко выступил в защиту Уборевича? До сих пор для него оставалось, загадкой, почему вождь не одёрнул его. Возможно, в ту минуту он сам усомнился в виновности Иеронима Петровича? А что будет, если Ворошилов расскажет Сталину о его сомнениях в правильности ареста всей группы военачальников? Не примет ли вождь другое решение?..

Сердце у Кирилла Афанасьевича гулко стучало. Что принесёт ему день грядущий?