Текст книги "Мерецков. Мерцающий луч славы"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

Мерецков не страдал честолюбием, но то, что ему удалось сделать на фронте по разгрому линии Маннергейма, вызывало в нём чувство удовлетворённости. Однако, размышляя о прошедших тяжёлых боях, он видел и те огрехи, которые были допущены в сражении. Это его огорчало, но в другой раз, если придётся вести войска в бой, он будет действовать более рационально, а главное – лучше готовить их, не зря же говорят: кто приготовился к бою, тот его наполовину выиграл. Освобождение маршала Ворошилова от должности наркома за серьёзные пробелы в подготовке войск Красной Армии к суровым испытаниям на случай войны, что вскрыла советско-финляндская война, Мерецков воспринял как должное, хотя ему было жаль Климента Ефремовича, человека, безусловно до мозга костей преданного революционному делу.

Вскоре после первомайских праздников Мерецкову позвонил назначенный 8 мая 1940 года наркомом обороны маршал Тимошенко, сменивший на этом посту Ворошилова. Он спросил Кирилла Афанасьевича, чем тот сейчас занимается. В его слегка скрипучем голосе Мерецков уловил не то насмешку, не то зависть. Вполне возможно, что он ошибался.

   – Войну с финнами закончили, но забот у меня не убавилось, а прибавилось, – усмехнулся в трубку Мерецков. – Граница наша в ряде мест изменилась, вот и думаю со своими коллегами, как её укрепить. К тому же ряд соединений надо передислоцировать на новые места, а они не совсем обжитые, в них надо вдохнуть жизнь.

   – На Северном флоте у адмирала Головко ещё не был? – спросил нарком. – Как он начал осваивать полуострова Рыбачий и Средний западнее Мурманска? Трибуц на Балтике уже кое-что сделал – я имею в виду полуостров Ханко в Финском заливе у архипелага Або. Тебе ещё надо заняться пограничниками в Карелии, на Кольском полуострове и на Карельском перешейке – граница ведь сдвинулась на запад.

Кирилл Афанасьевич хотя и посетовал на обилие нерешённых проблем, но заверил наркома, что все эти вопросы у него на первом плане.

   – Андрей Александрович Жданов был членом Военного совета Северо-Западного фронта, которым вы командовали, ему всё это хорошо знакомо, и он обещал мне помочь.

   – Он-то поможет, но и сам не плошай! – весело отозвался нарком. – Я чего звоню? Тебе присвоено звание Героя Советского Союза за умелое командование войсками 7-й армии по разгрому финнов. Сердечно тебя поздравляю, Кирилл! Бой короток, но закалка от него остаётся на всю жизнь. Так что, дружище, не возгордись, а укрепляй свои новые рубежи!

У Мерецкова от этой новости защемило сердце. Он так растерялся, что не стал ждать, когда нарком кончит говорить, и гаркнул в трубку:

   – Служу Советскому Союзу!

   – Я ещё не всё сказал, Кирилл Афанасьевич, – продолжал нарком. – В мае в Выборг приедет Михаил Иванович Калинин, и на Суворовской площади у Крепостной улицы будет вручать боевые награды тем, кто отличился в советско-финляндской войне. Тебе надо там быть!

   – А вы приедете, Семён Константинович? Хотел бы обсудить с вами некоторые вопросы...

   – Ты скоро приедешь в Москву, и у нас будет на это время, – на весёлой ноте закончил разговор маршал Тимошенко.

«Ты скоро приедешь в Москву...» – повторил про себя Кирилл Афанасьевич слова наркома. На что тот намекнул? «Возможно, мне предстоит перемещение по службе. Впрочем, стоит ли гадать? Что будет, то и будет».

Жданов сидел в своём кабинете. Перед ним лежала кипа бумаг, он что-то писал. Появление Мерецкова вызвало на его усталом лице добродушную улыбку.

   – Садитесь, пожалуйста, – кивнул он на кресло. – Слышали новость?

   – Какая ещё новость? – усмехнулся Кирилл Афанасьевич. – Их сейчас так много, разных новостей, растут как грибы.

   – Вашего бывшего коллегу Георгия Жукова назначили командующим Киевским Особым военным округом. – Жданов отодвинул бумаги на край стола. – Я как раз был в кабинете Сталина, когда он беседовал с ним. И знаете, о чём его спросил вождь, когда речь зашла о боях на Халхин-Голе?

   – Трудно угадать, – смутился Мерецков.

   – Сталин умница, он в любом деле сразу берёт быка за рога. – Жданов открыл пачку папирос и закурил. – Так вот Иосиф Виссарионович спросил Жукова, как он оценивает японскую армию. Я подумал, что Георгий Константинович сейчас прочтёт нам целую лекцию, но Жуков коротко изложил свою мысль. Японский солдат, отметил он, подготовлен хорошо, особенно для ближнего боя. Младший комсостав дрался с фанатическим упорством, сдаче в плен японцы предпочитали харакири. Офицеры, наоборот, подготовлены слабо, действовали по шаблону. По техническому состоянию Жуков считает японскую армию отсталой.

   – У нас не лучше с техникой. – Мерецков посмотрел на Жданова, но Андрей Александрович, казалось, не обратил внимания на его слова.

   – Я слушал Жукова и думал: «Будь он на нашем месте во время боев с финнами, как бы он оценил их армию?»

   – Разве это имеет сейчас какое-то значение? – спросил Кирилл Афанасьевич.

   – Сопоставлять силы врага со своими силами всегда полезно. – Жданов хитровато сощурил глаза. – Это не мои слова, это ваши слова, товарищ полководец! А произнесли вы их в марте, когда сидели мы втроём вот за этим столом и вместе с командующим Северо-Западным фронтом Тимошенко обсуждали, как ощутимее нанести удар 7-й армией по финнам.

   – Да? – удивился Мерецков. – Возможно, я это говорил, разве всё упомнишь? К тому же в тот день мы пылко беседовали. В Испании, где смерть ходила за мной по пятам, я так скверно себя не чувствовал, как в боях с белофиннами. Одна линия Маннергейма чего мне стоила!

   – Есть ещё один интересный момент в беседе Сталина и Жукова, – вновь заговорил Жданов. – Иосиф Виссарионович спросил, как помогали Жукову Кулик, Павлов и Воронов. Жуков высоко оценил действия Воронова и Павлова, который поделился боевым опытом с нашими танкистами на примере мятежной Испании. А о Кулике сказал, что не может отметить какую-либо полезную работу с его стороны.

   – Наверное, Сталин возразил Жукову насчёт Кулика?

   – Нет. А почему он должен был возразить? – не понял Жданов.

   – Сталин в Гражданскую войну выдвинул Кулика на передний край как знатока артиллерии и всё время шефствовал над ним, – сообщил Кирилл Афанасьевич. – Я это не придумал, сам Иосиф Виссарионович как-то говорил. А Воронов крепко помог нам разбить линию Маннергейма.

Жданов спросил, не звонил ли вчера Сталин Мерецкову.

   – Нет. А что?

   – Странно, однако, и всё же я вам скажу. – Андрей Александрович загасил окурок. – Когда я был в Москве, Сталин на Политбюро предложил назначить вас заместителем наркома обороны. Я поддержал его предложение, хотя вас и так поощрили, присвоив звание Героя Советского Союза. И всё же, отметил Иосиф Виссарионович, война с финнами вскрыла слабую подготовку войск Красной Армии, а Мерецков знает, как готовить войска к тому, что потребуется на войне, он и займётся вопросами боевой подготовки. Детали вам, наверное, расскажет Тимошенко. Не сегодня-завтра вас вызовут в Москву. А округ у вас примет военачальник.

   – Кто, Андрей Александрович?

   – Не спешите, со временем узнаете... – Жданов зашёл в комнату отдыха и вышел из неё с бутылкой боржоми. Налил себе в стакан и предложил Кириллу Афанасьевичу, но тот отказался.

В эту минуту Жданову позвонил Сталин. Разговор был недолгим, но Мерецков не слышал, что вождь сказал Жданову.

   – Вас понял, Иосиф Виссарионович, – бросил в трубку Андрей Александрович. – Нам быть у вас к десяти вечера? Через час мы с ним вылетаем! – Жданов положил трубку на аппарат и взглянул на Мерецкова. – Хорошо, что вы здесь. Нас вызывает в Кремль товарищ Сталин. Как там на дворе, погода лётная?

Мерецков ответил, что, когда он ехал в Смольный, в небе ярко горели звёзды, было безветренно и тепло, правда, западная часть неба плотно закрыта чёрными тучами.

   – Вам надо заехать домой? – спросил Жданов. – Нет? Это уже хорошо.

15

Самолёт взмыл в тёмное небо.

«А я так и не предупредил жену, что улетаю в Москву», – грустно подумал Мерецков. Жданов ушёл в кабину и о чём-то беседовал с лётчиком, а Кирилл Афанасьевич под гул моторов размышлял о том, как пройдёт совещание в Кремле и объявит ли ему Сталин о новом назначении.

Долетели до Москвы быстро, и, хотя всё небо было в черно-бурых тучах и над аэродромом лил дождь, лётчик умело посадил самолёт.

   – Наверное, часа через два будем возвращаться в Ленинград, так что экипажу быть на месте! – предупредил лётчика Жданов.

Когда они вошли в приёмную, Поскрёбышев, поздоровавшись с ними, сказал:

   – Вас ждёт Иосиф Виссарионович!

В кабинете вождя Мерецков увидел Молотова, Калинина, Тимошенко и Шапошникова. Сталин, зажав зажжённую трубку в правой руке, медленно прохаживался вдоль стола и говорил о том, как сложна сейчас международная обстановка и как важно Советскому Союзу быть начеку. Заметив у двери Жданова и Мерецкова, он кивком поздоровался с ними и пригласил сесть, потом и сам сел в кресло. Недовольным тоном он заговорил о том, что война с финнами преподнесла немало сюрпризов, о которых уже шла речь на мартовском Пленуме ЦК партии. Один из этих сюрпризов – слабая подготовка войск Красной Армии. Но война выявила и другое – умение наших военачальников успешно бить врага. Если на Халхин-Голе это продемонстрировал генерал армии Жуков, то на финской войне проявил себя генерал армии Мерецков. Неплохо потрудился и командующий Северо-Западным фронтом маршал Тимошенко.

   – Мы высоко ценим таких людей, – подчеркнул Сталин. – Награждаем их орденами и медалями, повышаем по службе. Так, Георгий Жуков возглавил войска Киевского Особого военного округа, маршал Тимошенко стал наркомом обороны, а генерала армии Мерецкова решено назначить заместителем наркома обороны по боевой подготовке...

«Истину сказал мне Жданов», – пронеслось в голове Кирилла Афанасьевича.

   – Правда, я не знаю, согласен ли с нашим решением маршал Тимошенко, – продолжал вождь. – Это было моё предложение – о назначении Мерецкова к нему заместителем. Как вы на это смотрите, Семён Константинович?

Маршал встал.

   – Это хорошее и правильное решение, Иосиф Виссарионович! – Он вытер платком заблестевшее от пота лицо. – Генерал армии Мерецков весьма зрелый и подготовленный в военном отношении человек. Я знаю его давно и всецело ему доверяю.

   – Ну вот, товарищи, как видите, я не ошибся, – усмехнулся Сталин.

   – У вас на талантливых и верных людей, Иосиф Виссарионович, глаз намётан, – подал голос Берия, сидевший рядом с Калининым.

Молотов добавил, что в Испании Кирилл Афанасьевич действовал не только как военный советник, но и как политик и он, нарком, за это ему благодарен.

   – Надеюсь, что и на посту замнаркома он нас не подведёт, – заключил Вячеслав Михайлович.

Мерецков почувствовал, как к его лицу прилила кровь.

   – Я хотел бы ещё раз напомнить, что назначение на новую, более высокую должность требует от каждого максимальной отдачи в работе, – подчеркнул вождь. – Случись что-нибудь не так, спрос будет весьма строгий и без скидок на былые заслуги.

   – Товарищ Сталин, то же самое я сказал своим военачальникам, – сообщил нарком Тимошенко. – Правда, есть у нас серьёзные претензии к военной промышленности...

   – Я всё знаю, Семён Константинович, – прервал наркома вождь. – Меня, как и вас, военных, беспокоит, что у нас очень мало произведено новейшего оружия. Когда наши военные были в Германии, они увидели, что немецкая армия вооружена автоматическим оружием, а у нас его единицы. Так, Борис Михайлович?

Начальник Генштаба Шапошников встал. Видимо, он не ожидал, что ему зададут вопрос, поэтому заметно смутился.

   – Беда у нас не только с автоматами, – наконец сказал он. – В войсках до обидного мало танков, самолётов, орудий. Кое-кто всецело полагается на заключённый в прошлом году с Германией Пакт о ненападении. Но надолго ли эта передышка? Теперь все видят, что фашистская Германия расширяет свою агрессию. Ей на руку то, что правительства Англии и Франции не захотели объединить свои военные силы с силами Советского Союза против агрессора, как им предлагали. Где сейчас находится французская армия? Северная Франция оккупирована гитлеровцами, её армия деморализована и подавлена. Пока Советский Союз вне мировой войны, но долго ли такое продлится, никто не знает. Лично я уверен, что Гитлер и на нас пойдёт войной...

   – Борис Михайлович, надо ли нагнетать страсти? – с укором спросил начальника Генштаба Сталин. – То, что ситуация в мире резко обострилась, факт, но для паники нет оснований. Безусловно, Красную Армию нужно укреплять и хорошо вооружать. Всё ли для этого делает Генштаб? Я не уверен, товарищ Шапошников...

После совещания, когда все ушли, Сталин оставил у себя Жданова и Мерецкова. Вождь попросил Кирилла Афанасьевича коротко рассказать, как в Ленинградском военном округе передаётся боевой опыт, приобретённый в ходе боевых действий, другим округам.

   – У меня с собой целая программа, я привёз её начальнику Генштаба, – поспешил сообщить Мерецков. – Что мы уже делаем? Снабжаем миноискателями Белорусский и Киевский военные округа, даём им часть тяжёлых танков «КВ», автоматы, миномёты.

   – Наш Кировский завод много чего производит для Красной Армии, – заметил Жданов. – Я уж не говорю о военных кораблях. И Балтика, и Северный флот наполовину обеспечиваются всем необходимым.

   – Я распорядился, чтобы нарком Тимошенко подготовил для ЦК справку, что требуется дать Красной Армии и Военному Флоту в первую очередь, – сказал Сталин. – Вы лично переговорите с наркомом ВМФ Кузнецовым, что необходимо флотам, и включите в общую справку. – Вождь загасил трубку и встал. – Если у вас нет вопросов, можете оба возвращаться в Ленинград. Военный округ, Кирилл Афанасьевич, сдавайте товарищу Кирпоносу и поскорее переезжайте в Москву. Дел в Наркомате обороны по вашей части непочатый край. Надо в каждом военном округе провести тактические учения с боевой стрельбой. Первое проведём в Московском военном округе, в Гороховецких лагерях. Возможно, и мне удастся побывать на этих учениях. Затем в Ленинграде. Ты как, Андрей Александрович, не возражаешь? – В глазах Сталина блеснула лукавинка.

Жданов передёрнул крутыми плечами, засмеялся, потом сказал, что учения с боевой стрельбой у них ещё не проводились, поэтому возражать нет оснований.

   – А вы, Иосиф Виссарионович, не собираетесь к нам приехать? – спросил он.

   – Пока нет. Вся власть в твоих руках, рули, но так, чтобы наш большевистский корабль не посадить на мель!

Вернулись в Ленинград на рассвете. Самолёт совершил посадку, когда из-за горизонта брызнули косые лучи солнца. Было безветренно, в синем небе кое-где чернели островки туч. Погода стояла точь-в-точь, как в тот день, когда они вылетали в Москву. Жданов сказал Мерецкову, чтобы он ехал домой, отоспался как следует, а к шести вечера прибыл в Смольный.

   – Перед твоим отъездом в столицу я бы хотел решить ряд вопросов по округу. Возьми с собой своего заместителя генерала Кирпоноса, которому будешь передавать округ. У меня и к нему есть вопросы...

Первым, кто принял Мерецкова в Наркомате обороны, был маршал Тимошенко.

   – Ну вот, Кирилл Афанасьевич, мы снова оказались с тобой в одной упряжке! – сказал он просто и как-то по-будничному. – Твоя епархия в наркомате – руководство боевой подготовкой войск и забота о командных кадрах. Ты, как видишь, моя правая рука.

   – Хорошо, что не левая, – добродушно усмехнулся Мерецков.

   – Теперь же садись, дружище, и мы поговорим конкретно...

Новый высокий пост обязывал Мерецкова ко многому, и он с головой окунулся в работу. Дело, которое ему поручили, не было для него в новинку. И всё же к летним учениям с боевой стрельбой, о которых говорил Сталин, Кирилл Афанасьевич тщательно готовился, принимал в них активное участие. А когда проводил их разбор, был строг ко всему, что было сделано не так, как следовало. Из каждого учения, на котором он присутствовал, делал серьёзные выводы, вносил наркому обороны предложения, внедрение которых в практику войск повышало их боеспособность. В конце лета вместе с маршалом Тимошенко Мерецков докладывал Председателю Совета Народных Комиссаров итоги учёбы по всем военным округам. О роли танковых войск ему даже пришлось кое с кем поспорить. Он предлагал увеличить количество танковых дивизий и корпусов, однако нарком обороны возражал.

   – Ты же воевал в Испании, Кирилл Афанасьевич, там высшей организационной единицей была танковая бригада, – говорил ему маршал Тимошенко. – Эта бригада действовала, как правило, мелкими подразделениями совместно со стрелковыми частями.

   – У меня такое впечатление, что над вами довлеет кавалерия, – возражал ему Мерецков, когда они дружески беседовали после учений в Гороховецких лагерях. – Прошли времена Гражданской войны, и Красная Армия сильна не конницей, а танками и самолётами.

   – Ты прав, Кирилл, эта самая кавалерия живёт в моём сердце, – признался Семён Константинович. – И не меня одного она волнует – всех, кто вырос в её рядах. Это не страшно, Кирилл, страшно другое – смотреть себе под ноги и не видеть того, как на западе стремятся любой ценой механизировать свои вооружённые силы. Я согласен с тобой, что пришло время сдавать кавалерию в архив. И нам бы нужно это сделать, но чем мы её заменим? Пока наша военная промышленность не может дать нам много танков и самолётов. Скажу больше, – горячо продолжал Тимошенко. – Маршал Ворошилов многие годы был у руля наркомата, но сделал очень мало для перевода Красной Армии на механизированные рельсы. Да и Семён Будённый всё ещё ратует за конницу. У него по этому вопросу даже был конфликт с маршалом Тухачевским.

   – А вы, Семён Константинович, разве не грешны в этом деле?

   – Грешен, Кирилл, но, когда в тридцать девятом я командовал войсками Украинского фронта по освобождению Западной Украины, понял, как мало у нас боевой техники. А когда принял Северо-Западный фронт и мы с тобой сражались против финнов, убедился в том, что все наши неудачи первого периода войны с финнами заключались в нехватке танков и орудий крупного калибра. А как плохо была подготовлена к боям кавалерия! Надо идти в бой, а лошади по льду скользят и падают. И атака сорвалась. Позор!

   – У меня в 7-й армии тоже оказалось неподкованным целое кавалерийское соединение! – загорячился Мерецков. – Кто был виноват? Командир дивизии! Пришлось свою власть употребить... А вообще-то я прозрел по вопросу кавалерии в боях в Испании. Если бы не наши танки, которые с большим трудом нам туда поставляли, я бы не смог разбить франкистов под Мадридом, а итальянцев под Гвадалахарой. Уже там я понял, как важно иметь в армии танки.

Маршал Тимошенко сказал, что на следующей неделе пойдёт на доклад к Сталину и поставит вопрос о резком увеличении выпуска танков новейших образцов. Он поручил Мерецкову подготовить справку, но прежде переговорить с начальником Генштаба Шапошниковым: у него светлая голова и он даст дельные советы.

   – Я всё сделаю, Семён Константинович, – заверил его Мерецков. – У меня уже был на эту тему разговор с Борисом Михайловичем.

И ещё одна проблема насторожила Кирилла Афанасьевича. В Белоруссии он проводил штабные учения в двух танковых корпусах. При обсуждении итогов пришёл к выводу, что это направление близ границы очень опасное, что отсюда танковые корпуса перебрасывать нельзя, хотя кое-кто из руководства округом предлагал заменить их стрелковыми и кавалерийскими частями. Командующий округом генерал Павлов поддержал Мерецкова.

   – Лошадь, хоть она быстра и поворотлива, танк никогда не заменит! Если кто-то думает по-другому, я весьма сожалею. Но, пока командую округом, танки будут играть решающую роль в войсках! Кстати, – продолжал Павлов, – как я понял, ваш начальник, Кирилл Афанасьевич, недооценивает роль танков. Видно, крепко засели в его голове лошадки. Но, увы, время лошадок уходит в прошлое, на смену им пришли стальные кони.

   – Водится такой грешок за Семёном Константиновичем, – без всякого лукавства сказал Мерецков, – хотя мы уже беседовали на эту тему.

Упрёк генерала Павлова в адрес наркома обороны нашёл своё подтверждение. Когда итоги учёбы по военным округам подвели в Москве и проинформировали о них Председателя Совета Народных Комиссаров, было признано, что подготовка стрелковых соединений и авиации поставлена удовлетворительно, а операции артиллерии и её умение взаимодействовать с пехотой – хорошо. Не сложилось единого мнения о танковых войсках. «Я старался внимательно следить за новой ролью танковых войск, вытекающей из нашего опыта и опыта операций германской армии в Западной Европе, – вспоминал Мерецков, – и считал, что у нас танковых соединений и корпусов ещё мало и подготовка их недостаточная. Нарком придерживался более оптимистического мнения. Расхождения во взглядах между нами по данному вопросу позднее углубились».

После того как все вопросы по учениям были обсуждены, Сталин пригласил участников заседания на ужин к себе на квартиру в Кремле. Там вновь стали дискутировать по военным вопросам.

   – Нам нужен сейчас более молодой начальник Генерального штаба, – вдруг сказал Сталин. – Товарищ Шапошников начал частенько прихварывать. Кроме того, возникла необходимость использовать его на другой работе – строительстве укрепрайонов. Борис Михайлович мог бы стать заместителем наркома. Как думаете, товарищи, кого можно назначить на пост начальника Генерального штаба? – Вождь почему-то пристально посмотрел на Мерецкова.

Тот уплетал котлеты как ни в чём не бывало.

   – Может быть, генерала армии товарища Мерецкова? предложил Молотов. – Почему я так считаю? Кирилл Афанасьевич имеет специальную подготовку, участвовал во многих боях, был командующим военными округами и ранее работал в Генштабе, и работал неплохо.

   – Я могу это подтвердить, – подал голос Жданов, сидевший рядом с вождём.

Все ждали, что скажет Сталин. А тот вскинул глаза на Мерецкова.

   – Кирилл Афанасьевич, ваше мнение?

Мерецков быстро встал из-за стола, опрокинув на пол пустой стакан, из которого только что пил чай. Стакан с треском разбился.

   – Извините, Иосиф Виссарионович, – покраснел Кирилл Афанасьевич.

Сталин, не обращая внимания на случившееся, вновь спросил:

   – Так что вы скажете о предложении Вячеслава Михайловича?

   – Я не могу принять эту должность, товарищ Сталин, – твёрдо заявил Мерецков. – Опыта у меня всё же недостаточно, и я не уверен, что оправдаю ваше доверие.

Сталин неторопливо закурил трубку и посмотрел на маршала Тимошенко, который почему-то отмалчивался, хотя его мнение имело определённый вес.

   – Семён Константинович, почему вы молчите? – Лукавая усмешка скользнула по губам вождя. – Речь идёт о начальнике Генерального штаба, с коим вам работать на пару, а вы ни слова!

По голосу Сталина Тимошенко понял, что тот обиделся. Он встал, на его худощавом лице появилась добродушная улыбка.

   – Но ведь и так ясно, что лучшего кандидата на пост начальника Генерального штаба, чем генерал армии Мерецков, мы не найдём! – Он перевёл взгляд на Кирилла Афанасьевича. – На сегодня он и царь, и бог в штабной деятельности.

   – А раньше вы говорили, что я бог! – усмехнулся Сталин. – Или то была злая шутка?

   – Шутка, Иосиф Виссарионович, но, разумеется, не злая. – Семён Константинович сделал паузу. – А если говорить серьёзно, то вы наш вождь и учитель.

   – Я не об этом, – серьёзно прервал его Сталин. – Я говорю о товарище Мерецкове.

   – Кирилл Афанасьевич не станет идти против четырёх – вас, Вячеслава Михайловича, Андрея Александровича и меня. Он, наверное, в душе уже согласен. Не так ли?

   – Не скажите, Семён Константинович. – Мерецков качнул головой. Он хотел сказать ещё что-то, но его опередил вождь.

   – Вот что, Кирилл Афанасьевич. – Сталин поднялся с места, положил трубку на пепельницу. – Давайте условимся с вами так: вы приступайте немедленно к работе, а как только мы подберём другую кандидатуру, заменим вас. Согласны?

Что оставалось делать Мерецкову? Он принял предложение вождя, хотя на душе у него кошки скребли.

   – Хорошо, Иосиф Виссарионович, я буду трудиться в новой должности и верю, что своё обещание вы исполните.

   – Вы напомните мне, если я о нём забуду, – усмехнулся вождь. – Так что поезжайте сейчас в Генштаб и принимайте дела у Бориса Михайловича.

Мерецков, однако, замешкался.

   – У вас есть вопросы? – В гулкой тишине кабинета голос Сталина прозвучал глухо, с надрывом.

Кирилл Афанасьевич понял, что вождя он начинает раздражать, и всё же спросил:

   – Куда теперь пойдёт Борис Михайлович? Ведь у него богатый опыт штабной работы!

Сталин подтвердил своё решение направить Шапошникова заместителем наркома обороны по строительству укрепрайонов.

   – Ему будет присвоено звание маршала, и из Наркомата обороны Борис Михайлович никуда не уйдёт. Он будет рядом с вами, и вы всегда можете с ним посоветоваться по работе, если возникнет такая необходимость.

   – Об этом я как раз и подумал, – покраснел Мерецков.

Как и следовало ожидать, Шапошников был на месте. Когда Кирилл Афанасьевич вошёл к нему, он грузно поднялся из-за стола, и на его слегка уставшем лице появилась улыбка.

   – Я давно вас жду, голубчик! – сказал он, тепло пожимая ему руку. – Наверное, вас задержал Иосиф Виссарионович? Утром, перед вашим приходом, я был у него...

   – И куда вас переводят? – напружинился Кирилл Афанасьевич.

   – Я иду в заместители к наркому Тимошенко. – Борис Михайлович сел на прежнее место. – Такова воля вождя, разве я могу возражать? Хотя умные люди и говорят, что каждый человек творец своей судьбы, но это далеко не так. Вожди, коих мы уважаем и ценим, в один миг могут изменить твою судьбу...

   – Тот, кто делает людям добро, не может быть злым человеком, – философски заметил Мерецков. – А вы, Борис Михайлович, воспитали целую плеяду штабных работников. И, пожалуйста, не возражайте. Кстати, вы не только становитесь заместителем наркома, вам будет присвоено звание маршала.

Шапошников едва не поднял Мерецкова на смех.

   – Что вы, голубчик, для маршальского звания найдут человека помоложе!

   – О том, что вам дадут звание маршала, мне сказал товарищ Сталин, и я верю, что так оно и будет! – возразил Мерецков. – Быть вам маршалом! – добавил он.

Шапошников, казалось, растерялся.

   – Ну что же, вождю виднее, – наконец вымолвил он. После недолгой паузы спросил: – Что, начнём передачу дел?..

В кабинет без стука вошёл начальник Оперативного управления Генштаба Ватутин. Молодой, энергичный, он вытянулся в струнку. На лице его застыла озабоченность: видимо, он хотел о чём-то доложить своему начальнику, но, увидев Мерецкова, смутился.

   – Что у тебя, Николай Фёдорович?

   – Мне и моему заместителю Василевскому вы поручили внести ваши замечания в план стратегического развёртывания войск на случай войны. Я хотел кое-что уточнить.

Шапошников кивнул на Мерецкова.

   – После обеда все неясные вопросы согласуете с новым начальником Генштаба. Отныне он ваш кумир, – шутливо добавил Борис Михайлович.

Высокий, стройный, с открытым приветливым лицом и карими улыбчивыми глазами, Ватутин передёрнул плечами.

   – Как прикажете. – Он шагнул к двери, но Мерецков задержал его.

   – Прошу вас и Василевского быть у меня к пяти вечера, – сказал он. – Возьмите, пожалуйста, с собой и тот документ, который вы дорабатываете. Я тоже хочу его посмотреть.

   – Слушаюсь, товарищ генерал армии!

Ватутин вышел, а Шапошников откинулся на спинку кресла, его белёсые брови подёргивались.

   – Ты, голубчик, побереги Ватутина и Василевского, – тихо промолвил он. – Они штабники от бога, зрелые, инициативные, я им полностью доверял. Особо талантлив Василевский, с мая он работает у Ватутина заместителем начальника Оперативного управления Генштаба. Я хотел сделать его своим заместителем, но не успел. Кстати, Александр Михайлович уже бывал на докладах у товарища Сталина и произвёл на него хорошее впечатление.

   – Понял, Борис Михайлович, я это учту!

   – Поберечь достойных людей для Генерального штаба – дело принципа, Кирилл Афанасьевич, а вовсе не моя прихоть, прошу иметь это в виду. Ну, на чём мы остановились?

   – Вы говорили об отделе оперативных перевозок, без которого операторы, что называется, и дыхнуть не могут. Кто возглавляет этот отдел, не Ткаченко ли?

   – Он самый. Энергичный и очень трудолюбивый полковник!

«Видно, Борису Михайловичу жаль уходить с поста начальника Генштаба, – подумал Мерецков. – Людей он изучил хорошо, знает, кто и на что способен. Мне тоже надо начать свою работу со знакомства с людьми».

В пять вечера, как и было намечено, Василевский прибыл к начальнику Генштаба Мерецкову с планом стратегического развёртывания войск. Вместе с Ватутиным он внёс замечания, которые были высказаны по ходу обсуждения документа. Теперь его пожелал посмотреть Кирилл Афанасьевич.

   – А почему не прибыл Ватутин? – спросил Мерецков.

   – Его вызвал в поликлинику Генштаба хирург, и он задержался, – объяснил Василевский.

   – Я не был на Главном военном совете и не в курсе замечаний, высказанных при обсуждении документа, – сказал Кирилл Афанасьевич. – Этот план мы с вами доложим товарищу Сталину, так что в нём не должно быть пробелов. Нарком Тимошенко смотрел документ?

   – Нет, он всецело положился на Генштаб, – ответил Василевский.

   – Так дело не пойдёт! – возразил Мерецков. – Когда документ будет перепечатан, я сам дам ему прочесть.

   – Как быть с направлением главного удара? – спросил Василевский. – Исправить?

   – Не надо! – возразил Мерецков. – Шапошников считает, что противник на юго-запад не пойдёт, а нанесёт удар в центре. – Про себя Кирилл Афанасьевич отметил, что Сталин возражать против мнения трёх «китов» – Шапошникова, Тимошенко и его, Мерецкова, – не станет.

Но всё обернулось не так, как он рассчитывал. При обсуждении документа в Кремле Сталин подверг трёх «китов» резкой критике. Глядя на наркома обороны, он, распалившись, заговорил:

   – Вы считаете, что вероятный противник нанесёт главный удар на западном направлении. А я так не считаю! Гитлер сразу же бросит свои войска на юго-западное направление, где находятся наши богатые промышленные и сырьевые районы, где выращивается хлеб. Неужели вам, Семён Константинович, это не ясно? – Вождь посмотрел на Мерецкова. – Вы, Кирилл Афанасьевич, подвели себя и наркома. Так что переработайте документ!

   – Будет сделано, – тихо произнёс Мерецков, хотя в душе с вождём согласен не был.

Тимошенко и Мерецков вошли в кабинет наркома грустные. Маршал сел за стол, закурил.

   – Что, первый блин комом? – усмехнулся он, глядя на раскрасневшегося начальника Генштаба.