Текст книги "Свобода в широких пределах, или Современная амазонка"
Автор книги: Александр Бирюков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)
Но даром ли обошлось Вере Васильевне то ликующее парение в теплом муромском небе? Неужто вы забыли, Верочка – я уж вас так назову, раз много знаю и сильно жалею, – что потом-то было?
Не сложилась семейная жизнь у Веры Васильевны. Да и как она с Сереженькой могла сложиться? Когда он на трассе, сердце разрывается – не случилось бы что, уж больно лил да удал, редкий раз без происшествий возвращался. А когда в поселке отгуливает, тоже неспокойно – где он, с кем? Сколько раз говорили Вере Васильевне: «Придержи своего кобеля! А то нарвется». И не парила она больше ни над Аткой, ни над каким-нибудь поселком по соседству – больше корчилась от обиды и боли душевной. Но прощала все-таки, уступая не теперешнему забулдыге, а тому, муромскому, нежно-белому на бронзовом от загоревших тел берегу Оки.
С таким ли мужем ребеночка заводить? А потом и беременеть перестала – от скоблений ли, от переживаний?
Сергея нашли зимой под мостиком речушки, протекавшей через поселок, без шапки, с проломанным черепом. Женщин в те годы на Колыме было мало, стерегли их крепко. Убийцу не нашли.
А больше о прошлом Веры Васильевны и рассказывать нечего. Года через три после смерти Сергея сошлась она – постепенно, после долгих и нескладных ухаживаний с его стороны – с Виктором Степановичем, которого жена бросила из-за занудства – сбежала, сына прихватив, с одним узелочком, правда, через полгода про алименты все-таки вспомнила. И пошли у нее «гадики» да «гадики» со всех сторон. Неплохой вроде человек, да и хорошего в нем мало. Жадный, но не сильно ограничивает. Пьет, но в меру, пьяный редко бывает. По бабам не бегает – и то хорошо. И на работе уважают.
И потянулись эти пятнадцать лег – уже пятнадцать! Сын его год назад в армию пошел. От такой жизни и те далекие завихрения, парения, падения – как хотите их называйте – счастьем могут считаться. Кажется, я соглашусь с Верой Васильевной.
Она позвонила Тоне, но подошла Ленка, племянница Тониного мужа. Она приехала в Магадан поступать в педагогический институт (открыт в 1961 году, имеет три факультета),потому что у себя на Украине боялась не попасть. Но и тут не поступила (в 1972 году конкурс в Магаданский пединститут был такой: на историко-филологическом – 2,3, на физико-математическом – 1,8, на факультете учителей начальных классов – 2,1) – совсем вареная девка. Пошла учиться на продавца.
– Она Павлика моет, – сказала Ленка. – Я передам, что вы звонили.
Тониного звонка Вера Васильевна ждала с нетерпением, словно Тоня ей так сразу эту загадку разгадает. А та, как назло, не звонила – полдесятого, десять. Забыла, что ли, эта дура вареная ей сказать? В начале одиннадцатого Вера Васильевна позвонила еще раз.
– Только уложили, – сказала Тоня. – Развыступался за день, никак не успокоишь. Как здоровье?
– Ничего. Событие тут одно произошло.
– С Виктором поругались?
– Ну его! – сказала Вера Васильевна и, чувствуя, что поступает неправильно, что надо все затаить в себе, спрятать и молчать, все-таки не удержалась: – Открытку я какую-то странную получила.
– От кого?
– В том-то и дело, что не знаю. От какого-то Антона.
– Так уж и не знаешь?
– Сроду такого знакомого не было.
– Интересно, – сказала Топя. – И мне про него никогда не говорила.
– Да не знаю я его!.
– И что он пишет?
– С праздником поздравил. И в конце – «остаюсь всегда Ваш».
– Прыткий. Ты поосторожней. Может, аферист какой-нибудь.
– Сон мне сегодня приснился, – сказала Вера Васильевна, – будто я с кем-то познакомилась. И, представляешь, открытка! У меня весь день предчувствие было.
– Ладно, – сказала Тоня, – завтра покажешь.
– Подожди, – Вера Васильевна боялась, что Тоня сейчас положит трубку. – Может, он еще что-нибудь напишет? Объяснит, кто он и откуда меня знает. А то странно получается – поздравил и пропал.
– А кто их, мужиков, поймет? – сказала Тоня. – Вот чего мой сидит на «Полярном»? (Полярнинское месторождение открыто в 1961 году партией В. Полэ благодаря научному предвидению, специалистов и редкому дару поисковика А. Власенко, нашедшего здесь первые знаки золота еще в 1948 году. Чуть позже рядом было открыто месторождение, названное «Ленинградским» – в честь выпускников Ленинградского горного института, в числе которых был и легендарный Ю. А. Билибин. На базе этих месторождений существует Полярнинский горно-обогатительный комбинат – см.: Чемоданов Н. В двух шагах от Северного полюса. Магадан, 1968.)Все равно всех денег не заработать. И еще думает, что я туда поеду. Буду я город на прииск менять!
– Знаешь, – перебила ее Вера Васильевна, – я думала, что так только в книжках бывает – записки, тайны разные.
– Погоди, еще на свидания бегать будешь.
– Где уж мне на пятом десятке.
– Не говори – тут самые страсти и начинаются.
– Ну ладно, – сказала Вера Васильевна, досадуя на себя, что проявила несдержанность и все разболтала. – Извини, что спать не даю.
– До завтра, – сказала Тоня. – Что-то я тебе даже завидовать начала. Спокойной ночи.
А ночь получилась кошмарной. Этот странный Антон влез ей в голову и добро бы уж хоть приснился, а то ведь, нет – снилась всякая ерунда, и Вера Васильевна, чтобы прогнать ее, то и дело просыпалась и говорила себе: «Ну вот сейчас увижу!», но Антон (она теперь так называла человека из вчерашнего сна) так и не появился.
Вдобавок ко всем волнениям под утро снова разболелась печень. Пришлось опять ставить чайник. Но и грелка не очень помогла. И она еле дождалась сменщицу – черт бы побрал эту праздничную десятку, стоит из-за нее так мучиться!
По дороге домой Вера Васильевна уже в который раз думала о том, что давно могла бы бросить работу, Виктор, слава богу, зарабатывает неплохо, да и следить за ним нужно получше, шестой десяток как-никак. И можно было бы сидеть дома. Что ее сто пятьдесят рублей значат?
Но ведь тоже деньги. Тем более что Виктор Степанович никогда не требовал у нее отчета – трать как хочешь. А потом, что она будет делать без работы? Подушечки вышивать? Это Тоне хорошо, у нее Павлик есть. Хотя уж ей-то ребенок совсем ни к чему, ей бы только шастать где-нибудь, молода еще. Ей Павлик только мешает.
А у Веры Васильевны что? Только Белочка, нежная и доверчивая. Хотя тоже мозги крутить любит. Попробуй отогнать от нее женихов осенью или весной. Это ужас какой-то, когда за маленькой, нежной Белочкой целая свора увязывается, а та бежит впереди, довольная, и еще оглядывается, рассматривает своих ухажеров, словно выбирает. Прибила бы Вера Васильевна эту потаскушку, хотя, конечно, выкинуть теперь уже жалко.
Виктора Степановича дома не было.
«Куда это он с утра? – подумала Вера Васильевна. – Сегодня ведь тоже выходной. Неужели пить куда-нибудь побежал?»
Но так она устала, что даже рассердиться не было сил – сразу повалилась. И спала без снов, словно в какой-то глубокой темной яме сидела. И про Антона ни разу не подумала.
Она проснулась во втором часу, потому что солнце стало светить прямо в лицо, и услышала запах щей. Вот он, оказывается, куда бегал с утра – в магазин. Она еще подремала с полчаса. И было ей хорошо – мягко, тепло и радостно, хотя, если подумать, ничего особенного не произошло. Готовить Виктор Степанович умеет и раза два в месяц потчует ее щами или еще чем-нибудь. При этом он как бы невзначай выпытывает: «Мясо ничего? А то гадики подсунут», – и совсем расплывается, если Вера Васильевна хвалит. Он сейчас, наверное, извелся, что она до сих пор не встает, так не терпится ему похвастать этими щами. И даже с Белочкой, наверное, в порядке исключения погулял, потому что она не скулит.
Перед обедом забежала Тоня за томатной пастой.
– Там у тебя в ящике что-то лежит, – сказала она тихонько, чтобы Виктор Степанович не услыхал. – Ты бы сама посмотрела.
Это было письмо от Антона. Первый раз Вера Васильевна прочитала его наскоро, привалившись спиной к двери кухни, чтобы Виктор Степанович не вошел. Потом, через полчаса, выскочив из-за стола, в уборной прочитала во второй раз – уже не так быстро. И еще через час, когда он, пьяненький, захрапел на кушетке, прочитала в третий раз. Тут уж никто не мешал.
Читая и перечитывая эти прекрасные слова, Вера Васильевна была счастлива. Она и за столом вела себя как девочка – смеялась чему-то, вскакивала, обнимала Виктора Степановича и говорила ему: «Ах, какой ты милый и славненький! Как я раньше этого не замечала!» В эти минуты ей плакать хотелось. Виктор Степанович даже сердиться стал, потому что все эти фокусы мешали ему, нарушали установленный порядок, согласно которому в золотых с эмалью стопках на серванте как будто нет ничего и не увидишь, сколько ни гляди, а потом вдруг оказывается, что Хаз-Булат удалой, бедна сакля твоя-а, а все остальные – гадики.
И вдруг тоска навалилась, такая тоска, что места не найдешь. Ну чему, дура; обрадовалась? Ведь смеется над тобой кто-то вместе со слониками индийской ручной работы. Дураку ясно, что смеется. Станет научный работник, да еще старший, вахтершей интересоваться! Добро бы ей лет тридцать было, а то ведь и смотреть не на что. На покойную жену похожа! Ничего себе – сравненьице нашел. Вот именно на покойницу. Хотя бы уж соврал что-нибудь покрасивее. А если уж так понравилась – отчего не подошел, не сказал это? А то письма, открытки – неизвестный Вам Антон на белый дом любуется. Смеется кто-то над ней, а она и обрадовалась, дура нескладная.
Но были и другие мысли. И шли они вместе с этими» то перебивая их, то куда-то отступая: «А почему бы и нет? Не страшилище же она какое-нибудь. Он человек немолодой, зачем ему девчонка? Если у него серьезные чувства, то такая как раз и нужна. А уж любить я тебя буду, Антоша, – на свете еще такого не было. Ты поймешь, что не ошибся».
Тогда особенно тревожило, что не все она письма получила (того, что с видами Нью-Йорка, например, – нет). А сколько еще пропало? И кто взял? То, что не Виктор, – это ясно, он бы не утаил, все бы ей пьяный выложил. Значит, из соседей кто-то ворует? Или на почте потеряли? Глотки бы она перегрызла всем, кто на ее письма позарился. Слышите?
А ведь могло так случиться, что Виктор вчера бы И открытку из ящика достал. Стоило ей с первой почтой прийти, а не со второй – ведь за первой Виктор сам спускался. Еще и не было ничего, а уже чуть-чуть не попалась. Устроил бы ей Виктор Степанович праздничек!!
Вечером, перед тем как лечь спать, она никак не могла решить, куда спрятать письмо, не ложиться же с ним в постель. Все места казались ненадежными – и в книгах, и в кастрюле, и за ковром. Сунула, наконец, в чемодан с вещами и подумала; «Ну и задал же ты мне работы, Антоша. Вот ведь ты какой беспокойный, право!»
А письмо было такое:
Здравствуйте, уважаемая Вера Васильевна!
Вероятно, вам будет очень интересно узнать, кто я. Я открою вам свою тайну, только прошу вас держать это в секрете, потому что я живу в Магадане по литеру «С», что значит «совершенно секретно». Я старший научный работник исследовательского института. Я уже не молод, мне 42 года, был женат, но десять лет назад похоронил ее.
И вот теперь в мою жизнь являетесь вы, как две капли воды похожая на нее, и жизнь для меня снова начинается вновь. Когда я увидел вас в первый раз в кино днем, я чуть не обнял вас. Вы были, вероятно, с отцом или близким, и я хотел при нем подойти и поцеловать вашу руку. Не знаю, чем бы это кончилось, но моя сугубо большая выдержка не позволила. Тогда я купил билет, дал одному молодому человеку пятьдесят рублей за его место и сидел сзади вас. И когда вы вышли с этим пожилым человеком (супруг?), я проводил вас до входа в парк.
Я не мог, мучился, страдал, тлел, и письма, которые я вам писал, были от души написаны. Если бы я не уезжал, я бы не открыл эту тайну, что я не могу жить без вас.
И теперь вы как призрак преследуете меня. Или я вас? Я вас настолько изучил, что могу все ваши приметы описать. У вас на лице три родинки. В области бровей одна, и две ниже – на подбородке и ниже щеки на левой стороне. Это вам интересно, не правда ли?
Сегодня специально проехал четыре раза мимо ваших окон, и у меня в машине спустила камера. Я долго стоял, думал, что вы со своей прелестной собачкой пройдете мимо. Но не удалось, А я вижу вас часто, когда вы идете в свою поликлинику. Дважды я пошел за вами, но вы, вероятно, пошли на прием, и я больше вас не видал.
Если бы вы знали, сколько трудов и денег мне стоило добыть эти сведения о вас, в том числе и адрес. Но я ни перед чем не остановился.
Я очень занят по работе. Здесь у нас два НИИ, нужно обслуживать их научными темами. Больше я, к сожалению, ничего сказать не могу, так как литер «С». По долгу работы я часто отсутствую, бываю за пределами границы. Написал вам более десяти писем. К седьмому ноября послал вам видики Нью-Йорка, и если вы их получили, то у фонтана это я. Сижу и любуюсь на Белый дом. В Индии купил вам двенадцать индийских слоников ручной работы – совсем таких, как на открытке, которую вы, вероятно, тоже получили. Жду случая, чтобы вручить их вам лично.
Но сейчас дела зовут меня в Сан-Франциско, где я должен быть, уже в середине марта. Но, наверное, задержусь в Ленинграде, где надеюсь получить от вас наконец весточку. Но если и не ответите, то мне будет достаточно того, что я вам пишу, а вы получите.
Не осуждайте меня за эти письма.
Жду вашего письма в Ленинграде по адресу: ул. Нахимова, д. 12, кв. 3.
Крафту Антону Бельяминовичу.
Ваш Антон.
П. С. Если будете мне писать, то не указывайте обратный (свой) адрес – на свете немало любопытных людей, и я боюсь за вас, если наша тайна раскроется.
3
Вера Васильевна утром, когда пошла гулять с Белочкой, заглянула в почтовый ящик. Письма не было.
«Что же он, каждый день будет писать? – подумала она. – Сильно много хочешь. Почтальонок не наберешь столько писем носить».
И вдруг одна мысль ударила ее, и словно дрогнуло все вокруг, как при землетрясении. (По данным лаборатории геофизики Северо-Восточного комплексного научно-исследовательского института, тоже находящегося в Магадане, один-два раза в год здесь регистрируются подземные толчки силой около трех баллов. Сильнейшее из наблюдавшихся в районе нынешнего Магадана за сто лет землетрясение в четыре балла произошло в 1871 году. За этот же период не зарегистрировано ни одного землетрясения, эпицентр которого был бы удален от Магадана менее чем на 100 километров. Однако, по воспоминаниям исследователя Севера И. В. Мушкетова, в 1851 году в Оле, в 43 километрах от Магадана, случилось землетрясение, от которого попадали на избах трубы – это примерно семь баллов. В целом тектоническая деятельность на территории Магаданской области, вероятно, постепенно затихает и является менее яркой, чем на соседней Камчатке. 10 марта 1973 года подземных толчков в Магадане зарегистрировано не было. Ближайшее по времени землетрясение состоится здесь лишь 15 июня).Паразитка Белочка крутилась вокруг, и не думая приниматься за свои дела. На искрящийся снег больно было смотреть.
«Это потому что тепло уже, – подумала Вера Васильевна, чувствуя, что под полушубком халат прилип к плечам, да и лицо горит. – Скоро с крыш капать начнет. Но пока еще не тает».
– Будешь ты садиться или нет? – крикнула она на Белочку, но та отскочила и оскалилась. Наверное, подумала, что хозяйка с ней играет. А потом понеслась – боком, боком, боком по сугробам, и тонюсенький лай ее, как колокольчик, зазвенел над улицей Чубарова. – Не дождешься тебя сегодня.
Виктор Степанович мотался по квартире как неприкаянный – третий день праздник, одуреть можно от безделья, кто только эти праздники придумал. Марии Гавриловне за что такая честь? Она гайку от шайбы до сих пор отличить не может, сидела бы сейчас, практиковалась, так нет ведь, наверное, тоже отдыхает на законном основании с газеткой в руках.
– Есть давай! – накинулся он на Веру Васильевну, словно она эти праздники придумала. – Мне на базу нужно.
– Это в праздники-то? – спросила Вера Васильевна. – Что там делать?
А сама подумала: «Скорее бы он уходил. При нем как я за письмами полезу? Но неужели все это обман? Не может быть!»
Позавтракал Виктор Степанович в полном расстройстве и даже применять свои ухищрения, чтобы выпить, не стал. Только когда одевался, забурчал: «Ландыши, ландыши, нежного мая привет…» Это означало, что настроение стало поправляться.
Письмо Вера Васильевна нашла сразу – где и положила, в чемодане. Правильно говорят: подальше положишь – поближе возьмешь. А где же открытка? В сумке нет. В карманах нет. А она на туалетном столике в передней, около которого только что Виктор Степанович топтался! Как после дежурства вчера бросила, так и валяется. Он, наверное, сто раз мимо проходил. Вот бы завалилась!
Но это все ладно, ладно – пронесло. А что пронесло? Ведь ни на открытке, ни на конверте ни одной печати нет. Штампов нету. Как же они могли без штампов прийти? Об этом Вера Васильевна и подумала, когда гуляла с Белочкой. И точно – нету. Вот вам и Антон Крафт, старший научный работник по литере «С», очень секретный, значит. Есть отчего земле под ногами закачаться.
Как в бреду она делала потом домашние дела. Покормила Белочку. Поставила варить мясо. Прибрала постель. А сил совсем нет. Словно она сутки дежурила. Одна радость была, и даже не была, а появилась только, замерцала, как в небе звездочка, – и той, оказывается, нет, и все это надувательство и срам один. За что же так бьет ее жизнь окаянная? Чем она хуже других? Другие живут в свое удовольствие – семья, дети или хоть любовник есть, подарки к праздникам делает. Та же Тонька как сыр в масле катается. А у нее все наперекосяк. Так и нужно дуре муромской, владимирской. Так все завихрения и кончаются – мордой об стол.
Она накинула пальто и пошла, обжигая голые ноги о сугробы, в соседний дом, к Тоне, – не с Белочкой же горевать. Что она, глупышка ласковая, в людских мучениях понимает?
А у Тони, конечно, с утра гулянка. У Пети-соседа дверь настежь и Высоцкий надрывается. Ленка, пухлая как булка, в коротеньком, школьном еще платьице (того и гляди резинки выглянут), в коридоре с Павликом крутится: «Смотри, тетя Верочка пришла! Помашем ей ручкой!», но из гостей только Петя – с утра в галстуке и белой рубашке – из кухни выглядывает: «Штрафную Вере Васильевне! С праздником!»
Вот такие они – в Магадане гости, без выпивки никак не обойдешься. Может, кто и правда собирается Бетховена слушать – видела она эти пластинки в «Восходе», около отдела женской одежды. Только пластинки все стоят на витрине, а за вином сегодня, наверное, уже с утра очередь. А водку вообще продавать не будут, раз завтра на работу.
– Нельзя мне, – сказала Вера Васильевна, а сама чувствует, что настроение такое – только и напиться с горя, хотя никогда она раньше себе такого но позволяла. А почему? Виктору Степановичу можно, а ей нет? К тому же, разве хорошие мужья так поступают? Убежал в праздник на работу, оказал ей уважение в выходной день; А на печень наплевать. Черт с ней, если жизнь такая. Вот только в халате она. Ну да ладно, люди свои.
– Да вы раздевайтесь, раздевайтесь! – суетился Петя и тянул руки, чтобы взять у нее пальто.
Тут и Тоня из комнаты вышла:
– А, невеста пожаловала!
Так прямо и заявила! А рядом Петя, Ленка с Павликом крутится. Вера Васильевна ей моргнула – мол, ты чего при людях-то? А Тоня только рукой махнула – ерунда все это, не поймут. Петю действительно чего стесняться – мальчик еще, техником во ВНИИ-1 работает, но умненький, в заочном институте учится, хороший парень кому-то достанется, а Ленка, сразу видно, что женщина – ушки топориком, как будто с Пашкой возится, а сама слушать нацелилась.
– Ты иди в комнату, – сказала ей Тоня, – дует тут от двери. Рано тебе еще с большими. И так я тебя раз» баловала, Сергей приедет – даст мне разгон.
– А он и не собирается приезжать, – обиделась Ленка. – сами говорили.
– Много ты знаешь! Иди, кому сказала!
Сели втроем на кухне. Петя дверь в свою комнату оставил открытой, чтобы магнитофон было слышно. Ленка от огорчения, что ее выставили, с Пашкой что-то сделала, потому что он через минуту заревел.
– Ладно, – сказала Тоня, – она свое получит. Давайте выпьем – и рассказывай.
– С праздником, дорогие, уважаемые женщины! – сказал Петя. Он давно поднялся и стоял теперь перед ними – торжественный, словно речь говорить собрался. – За женщин только стоя!
Вера Васильевна тоже выпила кисленького. И стало ей хорошо, хотя она и знала, что это вино для ее печени самое опасное. Но, с другой стороны, имеет она право хоть на какой-то праздник? Или ей только слушать про гадиков, а потом подушку подсовывать, когда он захрапит? Праздник у нее сегодня. И так хорошо солнце светит в окно. И сидят они очень хорошо – пусть и стол не шибко праздничный, ведь третий день уже. Но Петя – умница, хорошо сказал и даже встал, чтобы за них выпить. Чем не праздник?
И почему она должна про свои беды рассказывать? Разве ей уже совсем не может повезти? Везет же людям! Вон как Высоцкий про кого-то поет: «Дом хрустальный на горе для нее. Та-ра-ра-рам, так и рос в цепи. Рудники твои серебряные, золотые твои россыпи. Рудники твои серебряные…»
Действительно, а почему бы и не ее? Недра в нашей стране, как известно, были национализированы сразу же после революции. И, живя на Колыме, Вера Васильевна может с полным основанием считать себя совладелицей всех имеющихся здесь золотых и прочих кладовых. Так почему же она должна считать себя несчастной?
Воспользуемся этим моментом для небольшого Исторического экскурса. Первое колымское золото нашли в долине реки Среднекан в 1915 году два предприимчивых и упрямых татарина Бари Шафигуллин (вошедший в историю под именем Бориски) и Сафи Гайфуллин, бежавшие с сибирского прииска Меле Ленского расстрела (см.: Б. Русанов. Повесть о Бориске, его друге Сафи и первом колымском золоте. Магадан, 1971). Однако понадобилось еще десять лет, чтобы обнаруженное ими золото стали добывать старатели-одиночки.
В 1928–1929 годах геологические экспедиции прошли здесь первые маршруты, и их руководитель – блестящий советский геолог, впоследствии лауреат Государственной премии и член-корреспондент Академии наук СССР, а тогда совсем юный Юрий Александрович Билибин выдал вексель на огромное количество золота. Под этот вексель, оформленный в виде обстоятельного отчета, в 1931 году Совет Труда и Обороны и ЦК ВКП(б) создали трест «Дальстрой», вручив ему всю полноту политической, административной и хозяйственной власти над громадной территорией и тысячами людей.
Ныне в Магаданской области около пятидесяти крупных горных предприятий, добывающих золото, олово и вольфрам.
«А у нее ведь тоже с ним что-то может быть, – подумала Вера Васильевна, глядя на Тоню и Петю. – А что? Даже очень свободно. Дождется Сергей со своими деньгами».
– Ну что? – спросила Тоня. – Письмо-то небось получила?
– А как же! – сказала Вера Васильевна, и сама удивилась, что даже Петю не стесняется – такая легкость на нее нашла. Впрочем, она еще ничего предосудительного не сказала. Письма ведь никому получать не запрещается. Мало ли, от кого это письмо. Петя пока опять наливал.
– И что пишет? – спросила Топя. – Что из тебя каждое слово вытягивать приходится?
– А пишет, что уже давно знает. Очень солидный человек. Сейчас в Ленинград уехал. А вообще и за границей бывает.
«На тебе! – торжествовала про себя Вера Васильевна. – А то думаешь, что я уже совсем ни на что не гожусь».
– Это кто? – спросил Петя.
– И вещей здесь у него много, – продолжала она, не обращая внимания на вопрос, – автомашина «Волга», рояль немецкий. Мебель полированную может в любую минуту достать. Только она ему не нужна.
– Да ты что! – изумилась Тоня. – Ты ему намекни – пусть мне сделает, мы ведь с тобой не чужие.
– Выпьем, – сказал Петя традиционный магаданский тост, – это еще больше сближает.
– За полированную мебель, – сказала Тоня и ехидно так на нее посмотрела. – Только ты не забудь.
– Сейчас нельзя, – сказала Вера Васильевна. – Он из Ленинграда в Сан-Франциско уезжает. Это в Америке, кажется. Или в Испании? Может, потом попрошу.
А Высоцкий в это время как раз к месту пел: «Тара-ра-ра-рам, она уже в Париже, тара-ра-ра-ра-рам, тара-ра-ра-ра-рам», – везде его девушка путешествовала, он за ней никак угнаться не мог. А у Веры Васильевны наоборот получается.
– Павлик какать хочет, – сказала Ленка, появляясь в дверях.
– Ну и что ты докладываешь? – разозлилась Тоня. – Не знаешь, где горшок?
– Он хочет, чтобы вы его посадили.
– Тьфу на вас! – Тоня встала из-за стола. – Ни минуты покоя.
«А ведь проверить можно, – вдруг подумала Вера Васильевна. – Попросить тетку, чтобы она сходила на улицу Нахимова и посмотрела, там ли ом? Нужно дать ей телеграмму: «Срочно сходите по такому-то адресу, спросите Антона Крафта, скажите ему…» А вот что сказать ему? Что она его письмо получила? Это тете знать совершенно не нужно. А что тогда спросить, чтобы он понял, что это она им интересуется? То есть как раз наоборот – ему это понимать совсем не нужно, а то подумает, что она его проверяет, обидится и больше не напишет. Значит, нужно так спросить, чтобы и тетка ничего не поняла, и Антон Бельяминович не догадался, – ерунду какую-нибудь. Например: «Скажите ему, в Магадане яблоки появились». И еще нужно сказать, чтобы меня ни в коем случае не называла. А вдруг у него там охрана? Сразу под подозрение попадешь. Но что со старухой-то сделают? Проверят и отпустят. Она ведь не шпионка какая-нибудь. Но все-таки могут быть неприятности».
– Вера Васильевна! – закричал Петя, сложив ладони рупором.
– А? – очнулась она.
– Я вас пятый раз зову. Может, вы скажете своему знакомому, чтобы он в Америке пластинку купил – «Иисус Христос – сверхзвезда». Сейчас самая модная. Я ему деньги вышлю.
– Да-да, конечно, – сказала Вера Васильевна. – Только позднее. А сейчас мне нужно идти.
Тоня кричала ей из комнаты: «Подожди, еще не все рассказала!», но Вера Васильевна уже жалела, что дала волю языку. Всегда с ней так бывает: сначала сболтнет что-нибудь, а потом ругает себя. И с телеграммой нужно было решать – посылать или нет. Так что спасибо за угощение, дома мясо варится (она и забыла совсем!), скоро Виктор Степанович придет, нужно с обедом успеть.
Телеграмму она все-таки дала – с оплаченным ответом и до востребования, чтобы тетку в расход не вводить и самой ответ получить, потому что на следующий день уходить должна с утра и вернется только в десятом часу вечера.
Днем на работе (было уже 11 марта) Вера Васильевна старалась не думать об этой телеграмме, потому что все равно тетка, хотя она и шустрая, не успеет сегодня съездить, все узнать и ответить, да и Вера Васильевна не успеет на почтамт, раз ей до девяти сидеть. Но она все-таки не выдержала и после шести, когда на базе стало тихо, позвонила на почтамт – нет ли ей телеграммы.
– Таких справок не даем, – ответили ей, – приходите с документом.
«Правильно, – одобрила она, – а то всякий кому не лень узнать может».
Так что насчет сохранности можно не беспокоиться – тут ее телеграмму в чужие руки не отдадут. Волновало другое: а вдруг и правда ее теткой заинтересуются, если Антон Бельяминович такой секретный. А тетка что скажет? Она, конечно, если припрут, сразу на Веру Васильевну покажет. А тут еще и текст дурацкий: «ПЕРЕДАЙТЕ ЯБЛОКИ МАГАДАНЕ ЕСТЬ», «Какие, – скажут, – яблоки? А может, вы что-нибудь другое имели в виду?» И начнут Веру Васильевну проверять. А у нее первого мужа убили при неизвестных обстоятельствах (может, он шпион был, потому что деньгами сорил и женщинами интересовался очень), а у второго две судимости, тоже фрукт порядочный. Да и сама Вера Васильевна находится в должности, дающей право на доступ к оружию. Может, она нарочно строго секретного работника обольщает, чтобы потом устроить на него покушение или даже выкрасть за пределы страны? И эта телеграмма – какой-нибудь условный шифр? Ведь все бывает.
К тому же знакомства у нее подозрительные. Та же Тоня, например. Не поймешь, как живет, – не холостая и не замужняя. Каждое воскресенье на толкучке бывает. Не то чтобы спекулянтка. Но ведь и просто так туда тоже часто ездить не будешь. Значит, имеет что-то от этих поездок. К тому же племянница у нее в торговле работает. А сосед и вовсе американскую пластинку про Христа просит. Разве этим должен интересоваться молодой советский человек, которого государство бесплатно учит?
Вот и получается, что сплетается вокруг большого специалиста Антона Крафта грязная сеть. И в центре этой паутины сидит она, Вера Васильевна, с неизвестными яблоками за пазухой, которые вроде бы хочет послать в Ленинград. А если они отравленные?!
Значит, нужно от всех этих лиц поскорее избавляться. Как говорит Виктор Степанович, каждому фрукту – свой овощ. Вот вы и живите без нее, а она должна себя блюсти, если такой человек обратил на нее свое внимание. Только Белочка и остается. К ней-то уж никаких претензий не будет.
Но это же страшно тяжело – остаться совсем одной, без друзей, и даже посоветоваться не с кем.
«А как же наши разведчики? – подумала Вера Васильевна. – Разве им легче во вражеском окружении? Но ведь живут и дело свое делают, если надо».
Потом она спохватилась – ерунда какая-то, это только в книгах – и любовь загадочная, и разведчики, и шифры разные. Выбросить все это надо из головы. Но когда шла с работы домой, то и дело оглядывалась – не следит ли за ней кто-нибудь. Не следили.
За ужином Виктор Степанович вспомнил наконец то, что собирался спросить еще три дня назад, но этот праздник совсем голову заморочил.
– Ты Игорю что-нибудь на двадцать третье послала?
– А ты не послал?
– Если бы послал – не спрашивал.
– А что ему послать? – спросила Вера Васильевна. – Может, яблоки?
– Скажешь тоже. На кой они ему нужны? Переведи лучше рублей двадцать. Солдату деньги всегда нужны. Или еще что-нибудь.
По тому, как Виктор Степанович отмахнулся от яблок, читатель может заключить, что в Магадане с этим проблемы нет. И правильно сделает, потому что фруктами, овощами и тому подобным Крайний Север снабжается хорошо. Судите сами: еще в 1970 году житель Магаданской области потребил 122 килограмма овощей и бахчевых культур – почти на 50 процентов больше, чем средний житель РСФСР (82 килограмма).
И, коль скоро речь зашла о продуктах питания, сообщим, что магаданец по потреблению многих из Них занимает одно из первых мест в стране. Так, мяса он (средний) съел в том же 1970 году 90 килограммов (среднее потребление в РСФСР – 50), выпил молока и молочных продуктов 489 килограммов (среднее по РСФСР – 331), съел 307 яиц (среднее по РСФСР – 182). Только по потреблению хлебных продуктов и картофеля магаданцы отстают от остальных жителей России (потребление хлебопродуктов в РСФСР в 1970 году составило 156 килограммов на душу населения, в Магаданской области – 118,4, потребление картофеля – 144 килограмма в РСФСР и 116 в Магаданской области). Но это свидетельствует не столько о недостатках в снабжении (картофеля, правда, иногда не хватает), сколько о правильно построенном рационе питания большинства магаданцев – в экстремальных условиях растут энергозатраты организма, он более нуждается в высококалорийных продуктах (Магаданская область в цифрах в 1965–1971 гг. Магадан, 1972. С. 53).
