Текст книги "Вторая Попытка. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Кыштымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 53 страниц)

Кыштымов Александр Владимирович

Вторая Попытка

    Часть первая.

   Вступление.

   – И настанут времена и годы.

   – И придёт пора смерти и небрежения жизнью.

   – И безмолвие падёт на миры и планеты.

   – И лик бедствия заслонит звёзды и солнца.

   – И мрак поглотит свет.

   – И придёт день из дней обычных, но будет он страшней всего, что знал род человеческий.

   – И появится враг неодолимый, беспощадный.

   – И прольёт он свет ослепительный, смертоносный и пройдёт он сквозь землю и воды, торжествуя.

   – И падут люди и государства.

   – И опустеют острова, страны и континенты.

   – И исчезнут деревни, посёлки и города, растаяв без следа.

   – И займут нелюди небеса.

   – И воздвигнут там жилища и вместилища.

   – И продлится это некоторое время.

   – И восстанет из гроба, сбросив прах трёх одежд, рыцарь с обнажённым мечом против нелюдей.

   – И помогут в этом странные и искусственные люди.

   – И в долгих битвах весы удачи будут колебаться, не склоняясь ни на чью сторону.

   – И изопьют борющиеся чашу скорби до дна.

   – И встанут на край гибели.

   – И сплетутся противники в смертельных объятиях.

   – И понесут страшные потери.

   – И, соединившись с кургала, уничтожит рыцарь зло.

   – И пелена одиночества заслонит радость победы.

   – И начнётся всё сызнова.

   – И загорится сердце рыцаря тоской безысходности.

   – И не оставит кургала рыцаря в отчаянии и одиночестве.

   – И падут бессмертия взалкавшие.

   – И проснутся спящие веками.

   – И возгорится надежда в иссохших сердцах.

   – И вернутся все домой.

   – И обустроятся.

   – И появятся вдруг уцелевшие после битвы нелюди.

   – И возопят о помощи.

   – И не отказано им будет.

   – И подарит им мёртвый мир живой дом.

   – И спокойствие поселится в сердцах людских.

   Молодой человек, почти юноша, крепкий розовощёкий, облачённый в просторный, не по росту, чёрный плащ с широкими рукавами, схваченный застёжками в виде бабочек, дописал текст, прицелился было поставить точку, как неожиданно с расщепленного конца гусиного пера сорвалась капля и шлёпнулась на пергамент чуть ниже начертанного, образовав обширную кляксу. Молодой человек досадливо поморщился, смежил круглые, вишнёвого цвета глаза, и некоторое время сидел неподвижно, нехотя размышляя, что делать с чернильным пятном: оставить или удалить. Так ничего и не решив, он скорбно вздохнул, покатал перо меж пальцами, аккуратно вытер об губку и убрал в рукав. Туда же последовала массивная чернильница в виде жука скарабея.

   Юноша отложил в сторону дощечку для письма, поднялся с огромного тёплого камня, свернул пергамент и ещё раз глубоко вздохнул. Он стоял на краю титанического утёса, а вокруг простиралась кромешная тьма с россыпью неисчислимого количества звёзд. Лёгкий ветерок лениво шевелил короткие, слегка вьющиеся каштановые волосы. Молодой человек насупил брови. Взгляд сделался колючим и решительным. Тьма раздалась в стороны, и перед ним появилась голубая планета. Она будто капля росы искрилась и переливалась в лучах невидимого светила. Юноша медленно обернулся и посмотрел вверх. Там, в чёрной, ледяной пустоте, висели многочисленные массивные параллелепипеды. Бледный, неровный свет озарял их изнутри. Молодой человек сокрушённо покачал головой и едва слышно произнёс, чуть шевеля полными, красиво очерченными, губами:

   – Действующие лица уже готовы к представлению. Дело осталось за малым – безумию возобладать над разумом. И это не заставит себя долго ждать! Правда, я до сих пор не понял – удалось ли мне вдохнуть в них искру мою. А, собственно, куда ты запропастилась?

   В тот же миг появилась маленькая, озорная искорка.

   – Ага, вот значит и ты, и как всегда со мной не согласна?

   Конечно, мигнула искорка, я с тобой всегда не согласна. Мало того, нехорошо выглядеть столь легкомысленно перед ликом вечности. Она любит степенных, умудрённых мудростью мудрых старцев.

  – До чего же ты не сговорчивая, – сказал юноша. – Мне никак не удаётся убедить тебя в своей правоте. Почему ты постоянно пытаешься меня учить, когда и как я должен выглядеть? Неужели хоть что-то изменится, если я превращусь в немощную развалину и примусь тебе на радость бряцать на всю округу сколиозным позвоночником. Тебе лучше чем кому-либо известно – не внешность определяет содержание, а совсем наоборот! Впредь не советую испытывать моё терпение...

   Конечно, снова мигнула искорка, у меня и в мыслях не было учить тебя, просто я привыкла иметь своё, отличное от некоторых, мнение по широчайшему спектру вопросов.

   – Каждое существо в моём многообразном, хлопотном хозяйстве, включая тебя, – пояснил молодой человек, – само выбирает свой путь в жизни. И нечего пенять на других! Привыкли валить вину за свою глупость, на кого не попадя...

   Лично я, возбуждённо замигала искорка, никогда не поступаю подоб-ным образом.

   – В ином случае тебя здесь не было бы, – усмехнулся юноша. – Однако мы заболтались. Пора начинать. Да, отнеси на планету предостережение. К сожалению, они его не поймут, ибо уже потеряли разум. Нужно чудо, чтобы произошло чудо. Увы, их не переделать, не перекроить. Тут даже я бессилен. Пьеса должна продолжаться не смотря ни на что! Сколько их сошло в небытие, так и не преодолев даже пятой части пути? Там, между прочим, на пергаменте, клякса случайно образовалась. Ликвидируй. А то неопрятно как-то получается...

   Посланец подхватил свиток и умчался в сторону голубой планеты. Молодой человек повернулся и, по основательно утоптанной тропинке, стал медленно спускаться с утёса прямо в чёрную бездну космоса, из которой и выросла скала, возникнув, словно мираж, в центре Вселенной. Он вошёл в пустоту, будто в воду, погрузился в неё без страха и колебаний пока не исчез полностью. В тот же миг пропал и утёс, словно его никогда и не существовало, что, если говорить честно, соответствовало истине.

  Глава Љ1.

   Германия. Роковые тридцатые годы. Коричневые рубашки. Еврейские погромы. Повальные аресты коммунистов и сочувствующих им. Факельные шествия. Пивные праздники. Горы сожранных сарделек. От нескончаемых парадов во всей Европе шёл гул с многократным эхом. Гинденбург торжественно подарил место рейхсканцлера Адольфу Шикльгруберу. Поджёг Рейхстага. Показательные судебные процессы. Военная машина стремительно набирала обороты. Нацисты запустили пробный шар – Испания умылась кровью. На заводах Крупа день и ночь штамповали тяжёлые орудия. Мессершмит запустил в серию новый истребитель. Со стапелей регулярно сходили под и надводные корабли. Фюрер охрип от многочасовых выступлений, в которых призывал арийскую нацию к тотальному уничтожению и порабощению низших рас.

   В воздухе запахло войной и большой кровью. Прожорливое, кровожадное чудовище медленно поднимало голову, широко зевало клыкастой пастью, лениво скребло скрюченными когтями землю. В животе страшилища призывно бурчало. Близился час обильной трапезы. Скоро, очень скоро в ненасытную утробу посыпятся тысячи трупов, города и страны, а из ноздрей огненным факелом вырвутся, напоённые безумием, воины, переполненные жаждой убивать. Европа судорожно вздохнула, а выдохнуть забыла. Всех пугал и одновременно гипнотизировал, подавляя волю, размах приготовлений к мировой бойне. Мир трепетал. Он верил и не верил в неизбежное...

   Пока накалялись страсти, фюрер с упоением нюхал свою подмышку, и тень чудовища накрывала собой всё больше и больше стран, из Виль-гельмсхофена утлое рыбацкое судёнышко уносило пятерых мужчин. Они не принадлежали к партии национал-социалистов, они не были агентами Канариса или Мюллера, они не числились коммунистами, они просто хотели жить. Ко всему прочему, беглецы являлись прямыми потомками древних, хоть и основательно обнищавших, рыцарских родов и гордились славным прошлым. Дух предков наполнял сердца мужчин гордостью и презрением. Никого из пятёрки не прельщала перспектива встать под ефрейторские знамена и пасть на поле брани во имя бредовых идей вульгарного выскочки. Жизнь слишком хороша, чтобы выкидывать её, словно не нужную вещь, на помойку!

   В Амстердаме пятёрка пересела на океанский лайнер, уходящий в далёкую Америку. На борту пакетбота пятёрка разделилась. Раз и навсегда. Во избежание лишних вопросов и разбирательств со стороны правительственных органов США.

   Так в Соединённые Штаты попал Рудольф Лабер, двадцати лет от роду, холостой, без средств к существованию, без знания языка, но живой, здоровый, энергичный и основательно переполненный оптимизмом.

   Увы, мечтам и надеждам не суждено было сбыться. Туго пришлось Лаберу на чужбине. Рудольф угодил из огня да в полымя. В стране бушевал экономический кризис невиданной силы. Банки, компании, от самых мелких до гигантов, рушились сотнями, тысячами. Миллионы людей оказались выброшенными на улицу и остались без средств к существованию. Все без исключения, пропитанные отчаянием, соглашались на любой труд, лишь бы он хоть немного оплачивался. Поэтому свирепствовала тотальная безработица. Страну лихорадило. Политики, экономисты, бизнесмены судорожно искали пути выхода из тяжкого положения.

   Крошечные запасы денег выветрились из кармана Лабера со скоростью необыкновенной, а восполнить их количество не представлялось возможным. Становилось голодно. Очень... Ситуация усугублялась незнанием языка. Собственно, переезд Лабер представлял себе несколько иначе, но кризис спутал все планы. Требовалось принимать срочные меры к улучшению бедственного положения. Рудольф после непродолжительного раздумья принял, пожалуй, единственно верное решение – ему срочно требовалось уйти в глубину страны в исконно сельскохозяйственные районы. Там могла найтись работа, да и с продуктами было несколько легче. Он не стал откладывать переселение в долгий ящик, обменял единственный костюм на пакет с продуктами и без тени сомнения отправился в путь. Язык он пытался изучать на ходу: по вывескам, рекламе, старым газетам, прислушивался к разговорам... и почти ничего не понимал.

   Странного юношу, изъяснявшегося с чудовищным акцентом старались обойти стороной. Им несколько раз, по заявлению особо бдительных граждан, занималась полиция и один раз ФБР, но, к счастью, без особых последствий. Однако Лабер не унывал. Он твёрдо верил в свою звезду.

   За восемь месяцев бесконечных странствий Рудольф побывал в семна-дцати городах трёх штатов. Передвигаться приходилось в основном на попутках, а то и просто пешком, ночевать, где попало. Молодой человек не брезговал никакой, пусть даже самой тяжёлой и грязной, работой. Расчёт получал, как правило, продуктами. Иногда его выгоняли на улицу с пустыми руками, били чем попадя, если паршивый немец пытался сопротивляться, а иногда травили собаками ради развлечения. Но не смотря ни на что эмигрант стоически переносил все лишения, унижения, с невероятным упорством и несгибаемой верой в удачу продолжал поиски своего счастья. Он нигде не мог осесть основательно и надолго. Везде, где побывал молодой человек, отсутствовало главное – постоянная работа.

   И всё же капризная судьба не оставила юношу. Ему сказочно повезло в Мальсдее – небольшом городке, который располагался в шестистах километрах от западного побережья. До Портленда он не дотянул – сказалась нехватка денег. Как-то так получилось, что именно в тот день, когда Лабер попал в Мальсдей, мяснику понадобился рассыльный. Торговец просто вышел на улицу и остановил первого попавшегося, пусть несколько оборванного и чумазого, крепкого парня. Им оказался Рудольф. С тех пор молодой человек стал разносить филе, вырезку, окорок, ливер, кости и требуху. Хозяин, для начала, разрешил работнику ночевать в одной из кладовок лавки, некоторое время присматривался к нему, а затем, совершенно неожиданно, уступил комнату в своём доме за чисто символическую плату.

   Вскоре кризис пошёл на убыль, и дела у Лабера поправились оконча-тельно. Днём он прилежно трудился, а вечером посещал преподавателя, который помогал молодому человеку овладеть разговорной речью.

   Почти два года, по настоятельной рекомендации работодателя, Лабер откладывал деньги, свирепо экономил, отказывая себе буквально во всём. Зато набранной суммы хватило для внесения половины требуемого взноса, необходимого для приобретения небольшого домика. Рудольф воспрянул духом. Наконец-то жизнь улыбнулась ему по-настоящему!

   * * *

   В Мальсдее, как и в любом провинциальном городке, к пришлым людям всегда относились насторожено, с недоверием, особенно если они являлись иностранцами, а посему разительно отличались от аборигенов: привычками, языком, поведением и могли вольно или невольно нарушить неторопливое течение жизни, не менявшееся веками. А Лабер вообще поражал воображение аборигенов. Немецкая аккуратность, обязательность даже в мелочах, идиотическая пунктуальность до глубины души уязвляли окружающих. Жилище возмутителя спокойствия являлся эталоном чистоты. В комнатах, подвале, чердаке, гараже, кладовках и других помещениях всё лежало, стояло, висело на строго отведённых местах. Везде царил идеальный порядок, и всегда приятно пахло. На дорожках, пересекающих безукоризненно подстриженный газон, нельзя было найти даже песчинку. Кусты, словно солдаты в строю, стояли выровненные по линеечке. В цветнике не было ни одного сорняка. Даже лепестки цветов, не взирая на размер, тщательно убирались. На флагштоке гордо реяло знамя Соединённых Штатов.

   Окружающие никак не могли понять, разве возможно было жить вот так, по расписанию? А как тогда быть со свободой личности и прочими демократическими институтами? Вдруг подобное ведение хозяйства заразно, и их мирной и размерной жизни придёт конец?

   Рудольфу было глубоко и искренне наплевать на бесконечные пересуды, насмешки и косые взгляды. Он никогда не позволял себе отвлекаться на ничего не значащие мелочи. Со временем шероховатости и острые углы несколько сгладились, но неприязнь осталась. С ней ничего сделать было невозможно.

   Хозяин мясной лавки тщательно скрывал от окружающих, что болен раком желудка. Его сильно угнетало сознание того, что некому будет передать дело по причине полного отсутствия наследников и родственников. Только поэтому он позаботился о Лабере. Рудольф напомнил ему его самого много лет назад: брошенного в младенчестве родителями, в полной мере вкусившего все "прелести" бродячей жизни. Перед самой смертью хозяин переписал всё имущество и невеликие сбережения на работника, и с лёгким сердцем отошёл в мир иной. Так Вилли, нежданно-негаданно сделался обладателем солидного, по его понятиям, состояния. Неожиданный взлёт противного эмигрантишки не остался не замеченным широкими кругами общественности Мальсдея, и многократно увеличил подозрения любителей сплетен в том, что пришелец сделал всё, чтобы приблизить кончину владельца мясного бизнеса.

   Рудольфу некогда было выслушивать откровенный вздор местных ку-мушек. Он работал: много, с упоением, самозабвенно, вследствие чего дело несколько расширилось и продолжало это делать с завидным постоянством. Штат предприятия медленно и неукоснительно рос. Вновь принятые в фирму, вначале многого не понимали, роптали, противились полувоенному укладу организации, но вскоре на собственной шкуре убеждались в правильности курса, которым вёл их Лабер, в чём не последнюю роль играл заработок. Чем лучше и слаженнее трудилась команда, тем большие средства оседали в её карманах. Так Рудольф на наглядном примере доказал верность своих принципов в бизнесе.

   Вскоре в судьбе молодого человека произошли серьёзные изменения. Он познакомился с Ольгой – русской по происхождению, потомком эмигрантов, бежавших из России в 1917 году от красного террора. Как они могли сойтись – не знал никто. Скорее всего, это находилось в компетенции Создателя. Следующая новость буквально застрелила наповал всех жителей благословенного Мальсдея! Известие о свадьбе антиподов затмило все прочие сплетни и сенсации. Подумать только, судачили на каждом углу, разве способен складной метр, циркуль, журавль, вышагивающий, словно на нацистском параде на не сгибающихся ногах, жить рядом с трепетной ланью, тонко организованной натурой, ранимой, нежной, несколько жеманной девушкой. За что небеса поступили с ней столь жестоко? Или она оказалась такой глупой, что позволила уговорить себя несуразному созданию, дезертиру из далёкой и злобной Германии! Скандал вселенского масштаба! Но судьбе было угодно, чтобы они соединились, а кто способен устоять против её властного приказа?

   Через две недели совместной жизни с молодой женой сделалась истерика. Ольга взбунтовалась. Ей весьма не хотелось провести остаток дней по строго оговоренному графику, будто в тюрьме. Однако супруг быстро ликвидировал, начавшие было разгораться, страсти. Он посадил Ольгу на диван и спокойно, доходчиво, сдержанно объяснил, что пунктуальность и стремление к порядку во всём, сэкономит её время. Она будет больше успевать, научится правильно распределять силы и сообразит, сколько времени требуется затратить на то или иное дело. У неё появится лишнее время для занятий семьёй, собой, мужем и ещё бог знает чем! Нет! Он ни в коей мере не посягает на её свободу, образ мыслей и желание модно одеваться. Он просто собирается довести до её сведения, до чего ей будет хорошо, если она станет следовать его скромным просьбам и поддерживать идеальный прядок во всём. Долго и убедительно говорил Рудольф. Молодая жена не могла не согласиться с суровой логикой доводов супруга и с тех пор, просто из любопытства, стала подражать мужу. Соседи, старые друзья, немногочисленная родня вначале жалели несчастную – дескать, попалась уточка в силок. Самые сердобольные пробовали помогать, но потихоньку клеймо придурка, которым много лет назад снабдили эмигранта внимательные соседи, перекочевало и на Ольгу. Круг замкнулся.

   Через пять лет после свадьбы, в заранее оговоренный и рассчитанный срок у супругов родилась двойня: мальчик и девочка. Девочка при родах получила инфекцию и прожила всего неделю. И всю любовь родители обратили на маленького Вилли. Мальчик с рождения отличался крепким телосложением, отменным здоровьем, несокрушимым аппетитом и способностью спать сутками напролёт. Лабер, гордо осмотрел горизонты своей непростой жизни и решил, что, наконец-то достиг полного счастья.

  Глава Љ 2.

   Отец всегда говорил, что необходимо уметь добиваться своего. Отец всегда говорил, что порядок, аккуратность, организованность и честность во всём – основа основ. Отец всегда говорил, что пустое времяпрепровождение губит человека в человеке. Отец всегда говорил, что секунда деятельности важнее месяца болтовни. Отец всегда говорил, что ошибка – непременный и обязательный элемент человеческой жизни, её нужно и должно спокойно проанализировать, сделать правильные выводы и уверенно двигаться вперёд. Не ошибается только бездельник и лоботряс, потому, что сам является ошибкой природы. Отец всегда говорил, что гнев и вспыльчивость – удел глупцов, а трезвый анализ, глубоко продуманные действия – достояние настоящего мужчины. Отец всегда говорил, что на таких, как он держится государство и очень важно уметь осознать себя его частицей. Отец всегда говорил, что он есть и с этим необходимо считаться.

   Эти и многие другие наставления и поучения Вилли запомнил с глубокого детства, раз и навсегда. Этому способствовало поведение отца, у которого слова никогда не расходились с делом. Личный пример – сильная штука.

   Наша жизнь – бесконечная череда неприятностей. Для Лабера – младшего они начались с детского сада. Клеймо придурка и к нему приросло навек. Как говорится – яблоко от яблоньки. Некоторые родители настоятельно требовали изолировать своих возлюбленных чад, от более чем странного ребёнка. Неприязнь перекинулась даже на обслуживающий персонал...

   После детского сада Вилли пошёл в школу. Именно там он в полной мере познал всю несправедливость жизни. Его постоянно били старшие. Одноклассники строили всевозможные гадости. Издевались... Мальчишка никому, никогда не жаловался, но и обидчиков не прощал, чем ещё больше раздражал учеников. Вилли всегда дрался до последнего, и ни при каких обстоятельствах не просил пощады. Подобное поведение не способствовало популярности Лабера в школе, а тут ещё учителя... Замкнутый от природы Вилли ещё больше ушёл в себя. Спрятался подобно устрице в скорлупу холодного молчания. Он стал напоминать окружающим затравленного, загнанного, но не сломленного медвежонка. Вот тогда к нему и прилипла кличка – Гриз!

   Несколько раз школьный совет под давлением узких масс общественности пытался вытолкнуть его в заведение для малоразвитых, с психическими отклонениями, детей. К всеобщему удивлению и недоумению комиссия всякий раз убеждалась, после всесторонних тестов, что всеми презираемое существо, оказывалось на порядок умней сверстников. Это только подливало масла в огонь.

   В старших классах бить Вилли уже остерегались. Рост в 197 см, большие кулаки и несгибаемый характер человека, не признающего поражений, ставили на место самых наглых и распоясавшихся. Однако мелкие пакости не прекращались ни на миг. Особенно со стороны девочек.

   У Вилли, как это не парадоксально звучит, никогда не было друзей или подружки. Их с огромным успехом заменяли книги. Он жил, в никому не неведомом мире, не допуская туда посторонних. Временами казалось – юноша просто не нуждается в дружбе и любви. Странный, загадочный человек. Пришелец из неведомых миров и времён, пугающий окружающих непонятной логикой, следующий неведомым принципам, идущий только к одному ему известной цели! Ах! Если бы одноклассники имели возможность прочесть его мысли, они бы непременно лопнули от злобы и досады. А Вилли, чем больше смотрел на них, тем больше удивлялся глупости и бестолковости, неумению распределять силы по дистанции, добиваться желаемого результата с наименьшими потерями. И каждый новый день подтверждал верность отцовских слов, его непоколебимую правоту, и тем упорнее Вилли следовал законам, царящим в семье, доводя тем самым окружающих до белого каления. Он даже стал находить в этом некоторое удовольствие. Если бы Лабер – младший задался целью стать президентом – он стал бы им. Просто Вилли никогда не ставил перед собой подобной задачи.

   Особым предметом для шуток являлись, так называемые, ежедневные вечерние семейные советы. На них планировался следующий день каждого члена семьи, причём в мельчайших подробностях. Отклонение от утверждённого графика считалось крайней степенью расхлябанности. Опоздания были немыслимы, как и досрочное завершение дел. Ели ты сделал работу быстрее, чем рассчитывал, любил говаривать Рудольф, значит сделал всё плохо, не качественно или не в запланированном объёме, не достаточно глубоко разобрался в проблеме. Короче – все сделал спустя рукава. Ну а если провозился дольше запланированного срока, то этому вообще оправдания и прощения не было. Нарушение раз и навсегда установленного порядка не допускалось ни под каким предлогом. Не существовало на свете сколь-нибудь веских причин, способных изменить течение жизни в доме Лабер. Немногие друзья шутили, что если к Рудольфу придёт смерть, то ей придётся подождать семейного совета и только на нём предъявить права на своего избранника, и если основания окажутся не достаточно вескими, то костлявой могли и отказать. Естественно, подобное поведение вызывало праведное негодование сограждан, правда, оно ни коим образом не влияло на странное семейство и это, в свою очередь, подпитывало раз-дражение и раздувало угли недоверия.

   * * *

   После более чем успешного окончания школы Гриз без раздумий подал документы в лётное училище. Его всегда интересовали вертолёты. Медицинскую комиссию и вступительные экзамены преодолел с лёгкостью, сдал все положенные анализы и тесты, пошёл статистический отдел.

   Новоиспечённый курсант с головой окунулся в занятия. Ему не терпе-лось овладеть многочисленными премудростями пилотирования сложной винтокрылой машиной. Вскоре он на много обогнал своих сокурсников. Робкие попытки со стороны курсантов напакостить лично ему, Лабер пресёк решительно и круто, так что ни у кого более не возникало желания ставить ему палки в колёса. С другой стороны преподаватели и инструкторы не могли нарадоваться появлению столь усердного слушателя. Гриз ни перед кем никогда не унижался, не просил снисхождения, чем заслужил уважение преподавательского состава. Вскоре пришло время практических занятий. Первый полёт потряс не только Лабера, но и его наставников, потому, что второй он мог выполнять самостоятельно. Директор училища, по традиции, лично присутствовал при этом. Именно он, ветеран Вьетнама, настоял, чтобы первым в воздух поднялся Вилли. Именно он лично поздравил курсанта с блестящим выполнением поставленной задачи – факт, не имеющий до селе места!

   Время учёбы, практических занятий и тренировок прошло быстро. После окончания лётного училища Вилли, по настоятельному совету отца, завербовался в армию. Так начались бесконечные скитания по миру. Где он только не побывал: Гранада и Африка, "Буря в пустыне" и Югославия. Какие задачи не выполнял: вывозил раненых и кормил голодных, завозил медикаменты и переправлял убитых, забрасывал десанты и эвакуировал спецподразделения. Все эти годы рядом с ним находился его единственный друг – вертолёт " Одинокий скиталец ".

   За годы службы Лабер насмотрелся всякого. Впечатлений могло хватить на десятерых. Кровь, смерть, подлость, героизм, трусость, предательство, верность долгу сплелись в страшный клубок. И вновь, в который раз, Гриз убедился в правоте отцовских слов. Рудольф утверждал, что во всех ситуациях и во все времена необходимо оставаться человеком, а приказ – не повод для убийства. Основа жизни – переговоры, война – удел глупцов, бесполезная трата денег, ресурсов и времени.

   По окончании контракта Вилли выкупил списанный вертолёт, приобрел домик недалеко от родителей и зажил тихо, уединёно, спокойно. Но надолго его не хватило. Гриз чувствовал, что его богатый опыт необходим людям, что он может и обязан многим помочь, уберечь от гибели, протянуть руку помощи. Лаберы всегда презирали праздность, она расхолаживала, усыпляла разум, высасывала силы, делала пустым сердце. Поэтому Вилли нанялся в Службу Спасения. Он находил её цели благородными и возвышенными.

   И тут произошло событие, которое по значимости можно было смело прировнять к пришествию инопланетян в Мальсдей. Гриз имел несчастье смертельно влюбиться и скоропостижно жениться. Он удивлялся сам себе. Но ничего не мог поделать с чувством, захватившим его целиком и полностью. Любовь с первого взгляда! Стихийное бедствие! Кошмар! Хрустальный замок любви рухнул ровно через три дня, придавив и ранив осколками душу молодого человека. Жена не могла и не хотела мириться с жизненными принципами избранника. Она, конечно, слышала, будто их семейка немного не того, но не до такой же степени, заявила она! Любая цивилизованная и самостоятельная, независимая и самодостаточная женщина, коей, кстати, являюсь я, никогда не смирится с попранием личных прав и свобод, заявила она. Накиданные фантики от вкусных конфет в гостиной, нижнее бельё, брошенное на спинку кресла и не помытая посуда – ещё не повод для унизительных замечаний и нравоучений, заявила она. Я не по-корюсь. Я уезжаю к маме, заявила она. И уехала!..

   На их ссору прибежало полюбоваться всё население штата, включая парализованных стариков и грудных младенцев. Никогда Вилли не получал такого удара. Первая и последняя любовь в его жизни промелькнула на небосклоне судьбы, подобно метеориту, и исчезла, оставив в душе кровоточащий рубец. Месяц Гриз ходил, словно в воду опущенный. Всё валилось из рук. Сердце нестерпимо щемило оттого, что возлюбленная даже не попыталась понять его, разобраться во всём. Боже! Как он любил её! Но время, внутренняя самодисциплина, многолетняя привычка стойко переносить боль и удары судьбы, сделали своё дело. Жизнь постепенно вошла в привычное русло.

   Однако история с женитьбой имела продолжение, неожиданное и весьма приятное. Через шестнадцать месяцев экс жена вернулась, всё ещё кипя негодованием, чтобы вручить экс супругу ребёнка, девчушку семи месяцев от роду. Вы все придурки на генетическом уровне, вопила она. Я с этой дрянью извелась окончательно и совершенно, рыдала она. С ней ничего невозможно сделать, она не управляема, поставила точку она. Хлопнула дверью и исчезла уже навсегда. Большое, ни с чем не сравнимое счастье наполнило угрюмую и сумрачную душу Вилли. У него вдруг появился маленький кусочек его самого. Оказывается, это непередаваемо приятно – чувствовать, что ты не один в мире. А кусочек счастья лежал в пелёнках и сладко спал, сложив бантиком розовые губки.

   Внучку забрали к себе дедушка с бабушкой. Самый замечательный ребёнок в мире, констатировала бабушка на следующий день. Наша кровь – подтвердил дед. Гриз с ними полностью согласился.

  Глава Љ 3.

   Утро выдалось тихое, безветренное, солнечное. Гриз проснулся, как всегда разом, с неудовольствием посмотрел на часы. Он проспал лишних пять минут. Включил радио. Нет, всё в порядке, просто часы спешили. Шарлатан ремонтник уже дважды пробовал починить строптивый механизм, но тот продолжал упорно врать, чем напоминал соседского мальчишку. Того сколько не драли за уши – но так и не отучили лгать.

   Вилли встал, энергично покрутил головой и сладко потянулся. Отпуск закончился. Сегодня он выходил на работу. Гриз подошёл к окну, отдёрнул тяжёлую штору. За окном струилась робкая осень. Листья на деревьях ещё не начали желтеть, воздух был чист, свеж, прозрачен. На кустах роз трепетали капельки росы. Соседский кот сидел на каменном столбике забора и что-то высматривал в глубине двора. Где-то тренькала синичка и ссорились воробьи.

   Лабер аккуратно свернул постель, убрал в шкаф, поднял кровать в стену. До автобуса оставалось ровно сорок две минуты. Конечно, можно было поехать на своей машине, но спасатели чтили традиции, а они предписывали добираться на работу на транспорте Службы. Руководство считало, что так укрепляется командный дух.

   Вилли пошёл в душ, по дороге включил кофеварку и насыпал Дракону питания в миску. Дракон – двухлетний, дерзкий сиамский кот, выглянул из коридора и крадучись, словно змей, просочился к кормушке, захрустел едой. Через пять минут Гриз появился на кухне. Кот сосредоточенно жевал, повернувшись к миру спиной.

   – Зачем вчера синиц гонял? – поинтересовался Вилли. – Что это за фокусы? Ещё раз увижу, посажу в клетку на хлеб и воду. Будешь строгим постом искупать прегрешения.