Текст книги "Следователь и Колдун (СИ)"

Автор книги: Александр Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Но ведь вы можете просто взломать дверь…

– На двери – сложнейшая система сигнализации. Настолько сложная, что даже я не рискну в ней копаться – если уж малый, создавший подобное заклинание умеет так прятать концы… Вы, кстати, написали в своем отчете об этом… хм… походе в недра Академии?

– Нет, – следователь озадаченно почесал затылок, – даже не упомянул… Хотя, по уму…

– Вот видите! – Восторгу призрака не было предела. – Во какой ментальный блок! Мощный, легкий, и легко портируется в любую башку! Красотища!

– Вы, кажется, очень довольны происходящим…

– Доволен? – Артур на секунду замер у люстры. – Черт возьми, да! Меня это забавляет. Я, похоже, наконец, столкнулся с кем-то равным себе и вы даже не представляете, насколько это меня бодрит, Фигаро! Это вам не драугиров по болотам ловить, это настоящая битва интеллектов!

– Да? – Фигаро тяжело вздохнул. – А вот меня, простого следователя ДДД, это пугает… Древние артефакты плюющиеся золотом, гениальные колдуны… Кстати, что это за штуковина? Ну, этот «Исполнитель Желаний»?

И тут призрак в очередной раз удивил следователя. Он перестал метаться по комнате как подстреленная утка, мягко опустился на диван и, немного помолчав, сказал:

– Я не знаю.

– Что значит, вы не знаете? – Фигаро дернулся. – Вы, мать вашу, самый старый и опытный колдун в мире! Вы – Мерлин! Как вы можете чего-то не знать?!

– Надеюсь, «старый» – это не намек на мой возможный маразм. – Артур флегматично расправил бороду на груди и принялся заплетать в ней косички. – Но вы, похоже, понятия не имеете, что такое артефакты, Фигаро. Так вот, позвольте краткий ликбез: неучам, называющим «артефактом» любой старинный меч с заклятьем от ржавчины, нужно бить веслом по голове. Артефакт как есть это зачарованный предмет, использующий сложные, неклассические, и, зачастую, невоспроизводимые колдовские техники. Очень часто такие штуки получаются чисто случайно, в результате экспериментов, целью которых было вообще что-то другое… Этот ваш «Исполнитель Желаний», скорее всего, артефакт. И для того чтобы в нем разобраться, мне необходимо затащить его в Орб и провести серию тестов – это как минимум. А, скорее всего, его вообще придется разобрать по винтику и даже в этом случае не факт, что я что-то пойму… Золото из воздуха – фи, чушь, ерунда. Но этот шар… Он что-то сделал с вашим приятелем. Какие-то тонкие, почти незаметные изменения в ауре. Скорее всего, на глубинных эфирных уровнях. И это меня пугает, Фигаро, очень пугает. Я слышал столько историй про артефакты, что если их записать, то понадобиться грузовик бумаги. Но историй со счастливым концом среди них почти не было.

– Но как выяснить…

– Как? Взять этого Конрада, связать, затолкать в Орб, разобрать на эфирные слои и провести тонкий анализ… Ну, не смотрите на меня так – я потом все соберу обратно. В общем, следите за ним, Фигаро. Следите внимательно… Эх, какой же хитрый черт: «…я никогда не потребую передавшего мне секрет рассказать о том, кто связал обещанием его самого и никому никогда не расскажу о том, кто передал секрет мне..». Вот же зараза… Ну, ничего, будем думать… А пока… Стоп, что это у вас?

– Где?.. А, это тестовое задание для подтверждения квалификации старшего следователя ДДД. Двести вопросов, прошу заметить! Из них половина – задачи по квазиматематике.

– Давайте сюда! – Артур решительно подлетел к столу, засучивая рукава. – Все равно вас никто не уволит, а мне нужно разгрузить башку. Люблю головоломки, хе-хе… А вы ложитесь спать – время позднее…

Два-сорок-«цэ». Галатея Фенрир, история колдовства. Шкафы, стеллажи, комоды с сотнями ящиков, лампы в зеленых абажурах на письменных столах. Алхимические светильники под потолком – тусклый свет едва касается красивых резных панелей темного дуба. Толстенные монографии и доска, густо исписанная датами.

– Откройте учебники на сто пятой странице, пожалуйста. – Глаза госпожи Фенрир строго смотрели из-за тонких стекол очков. – Период становления, Первый совет преподавателей Академии… Так, хорошо. Кто расскажет мне о характерных чертах этого периода? В общем и целом – я не требую деталей… пока… Нет, госпожа Шанталье, я знаю, что вы знаете… Спасибо… А, вот у нас тут новенький… Фигаро, кажется… Вот его мы и послушаем. Прошу!

Следователь тяжело вздохнул, закрыл тяжелый том и, не поднимаясь с места, стал рассказывать:

– Периодом становления, или же Малой реформацией Мерлина называется временной отрезок между окончательным поражением Старой Церкви в гражданской войне и полной передачей власти Первому Квадриптиху. Принято считать, что Период становления длился с… с…

«С 1270-го по 1282-ой, – буркнул в его голове Артур. Двоечник хренов…»

– …с 1270-го года по 1282-ой. Главным событием тех лет было, конечно же, основание Академии во главе с первым ректором, Жансултаном Алиевым и создание Отборочного комитета – специальной комиссии задачей которой был поиск одаренных детей, способных к колдовскому обучению.

– Все так, – Галатея кивнула, – только не «колдовскому обучению», а, все же, «обучению колдовству». Учились они так же, как и вы, штудируя манускрипты и практикуясь. Разве что процент несчастных случаев был тогда запредельно высок – до Общей теории оставалось еще тридцать лет… Хорошо, хорошо… А кто входил в состав первого ректората?

– Эм-м-м…

– Ну, Фигаро, это же так просто! Там всего три фамилии!

– А, точно… Ну, во-первых, конечно же, Моргана Благая. Потом Седрик Брунэ …тот самый. И… И… Этот, как его… Кроули.

– Уильям Кроули, Фигаро, да. Знаменитый Кроули, соавтор Общей теории, автор трехсот фундаментальных работ по метафизике, создатель базовой шкалы эфирных нагрузок и разработчик всех пятидесяти низкоуровневых заклятий, которые мы изучаем на первом и втором курсах… Ладно, в принципе, сойдет.

Она подошла к доске (ее хрупкая, токая как тростинка фигурка на секунду показалась следователю просто мазком белой краски на черной деревянной панели), поправила свои коротко стриженные светлые волосы, сухие и ломкие, легким движением руки очистила часть доски, взяла тонкими пальцами мел и сказала:

– Принято считать, что первым ректором Академии был господин Алиев. Но это не совсем верно. Он исполнял, скорее, обязанности почетного ректора, а на деле Академией управляли двое: Кроули и Брунэ. Потом Кроули погиб во время одного из своих экспериментов и власть Брунэ стала абсолютной… к тому же, ему благоволил Мерлин. Моргана же больше занималась политикой, до Академии ей не было особого дела…

«Это точно, – Артур хихикнул, – Брунэ был нормальным мужиком. Мы водки с ним выпили – океан! Работяга! А Кроули, сбереги его душу горний эфир, был той еще скотиной. Гений, не отягощенный моральными принципами. Его разнесло на кусочки во время опыта… Впрочем, не будем об этом. А Моргана…»

Дверь аудитории распахнулась, и через порог перелетел первокурсник в желтой мании: коротко стриженый, высокий и запыхавшийся.

– Кто тут Фигаро?! – возопил «первачок». – Ой, госпожа Фенрир! Простите! – Он изо всех сил замолотил кулаком по двери, очевидно, имея в виду вежливый стук. – Можно войти?!

– Можно, Роу. – Галатея возвела очи горе и тяжело вздохнула. – И не орите так.

– Спасибо, госпожа Фенрир!! Фигаро!! Тебя к замректору! Там какая-то путаница с бумагами… Ой! Извините! Я уже ухожу!…

Комиссар Пфуй, развалившись в своем гигантском кресле, хмуро посмотрел на Фигаро и пальцем подтолкнул к нему большой картонный конверт с клапаном-застежкой (многоразовый, для официальной корреспонденции).

– Читай.

Следователь присел на небольшой диванчик напротив стола, поджал под себя ноги и, взяв конверт, достал письмо – листок дрянной серой бумаги в косую линейку. Похоже, это была просто вырванная страница школьной тетради. Зато сам текст был написан очень тонким автоматическим пером специальными сверхустойчивыми алхимическими чернилами. Ароматизированными чернилами – Фигаро различил явственный запах лаванды и розового масла.

Каллиграфическим почерком, испещренным вычурными завитушками, на листке бумаги было написано следующее:

«Зам. ректора Академии Других Наук, господину А. Пфую.

Довожу до Вашего сведения, что студенту второго курса (группа ООП-22) Штайнеру Конраду грозит смертельная опасность. Завтра на его жизнь может быть совершено покушение тем же лицом, которое уже лишило жизни нескольких студентов Вашей Академии. Прошу принять незамедлительные меры.

Я сама в опасности. Помогите, пожалуйста! Поверьте, все очень серьезно!

Прошу прощения за анонимность»

– Ну и что? – Фигаро пожал плечами. – Такое впечатление, что вы никогда не получали подобных писем от барышень, которым не доставало внимания.

Комиссар встал с кресла и прошелся по кабинету, заложив большие пальцы рук за широкий ремень. Огромный стол, два шкафа, большое окно, в которое лился поток солнечного света, тумбочка. И гора оружия, закрепленного на стенах: сабли, револьверы, палаши, автоматические винтовки… Похоже, Пфуй чувствовал себя некомфортно, если рядом не было более-менее приличного арсенала.

– Получал, – признал он, наконец, – но, как правило, такие письма это здоровенные полотнища на пять листов, в которых описываются всякие ужасы. Демоны в подвалах Академии, алхимики-отравители, Легкий вампир в столовой… А это очень короткая и лаконичная анонимка. К тому же в ней прямо указано имя студента, которому угрожает опасность. Что тоже нетипично.

– А кто доставил вам письмо?

– Почтальон. Который достал его из ящика для срочной корреспонденции. Знаете, эти коробки на перекрестках: опускаешь серебряк, открывается щель для писем, а тебе выдают талончик, где указан номер почтового ящика и время? Ну, вот через такой ящик его и отправили.

– Так. – Фигаро еще раз перечитал письмо и, зачем-то, понюхал бумагу. – И что вы выяснили.

– Письмо отправлено сегодня около семи утра. На конверте и самом письме куча отпечатков. Которые, понятно, нам ничего не дают.

– А отпечатки ауры?

– Сколько угодно. Но очень смазанные. Сам понимаешь, Столица. Куча народа вокруг. Можно лишь сказать, что письмо писал точно не студент Академии, что это девушка, что она – не девственница и любит фруктовое мороженое.

– Негусто.

– А я о чем говорю, – согласился комиссар, – информация, что называется, ни о чем… Итак, Фигаро, что ты сам можешь сказать об этом письме?

– Ну, – следователь взял из коробки на столе комиссара сигару и прикурил «от пальца», – во-первых, лично мне показалось странным это «Штайнеру Конраду». Не «Конраду Штайнеру», а именно «Штайнеру Конраду». У писавшего в голове явно какая-то конторская закавыка.

– Так, хорошо, – кивнул Пфуй, – продолжай.

– Во-вторых, адрес на конверте, который, за каким-то чертом, дублируется в самом письме. Не «Проспект Науки 1», а «Зам. ректора…» и так далее. Письмо адресовано не абстрактному «руководству Академии» – в этом случае, оно бы оказалось на столе у Анны – а лично вам.

– Еще лучше. Молодец.

– Ну и это вот «Вашей академии». Иными словами, писал не студент АДН. Который, тем не менее, знает о происходящем в ее стенах больше чем я и вы. Ума не приложу, откуда автору письма вообще известно обо всех этих смертях. Вы же говорили, что все это не предавалось широкой огласке.

– Даже если бы и предавалось, – комиссар задумчиво потер нос, – это мало на что повлияло бы. Все эти смерти – несчастные случаи. Кроме одного, которое, по сути, убийство, но там преступник уже давно уехал на каторгу… Я бы сказал, что письмо, возможно, написано… – он внимательно посмотрел на Фигаро и нахмурился.

– Преподавателем Академии. – Следователь кивнул. – Вам не кажется, комиссар, что мы постоянно возвращаемся к этой версии?

– Кажется. Но возможны и другие варианты.

– Понимаю. Допустим, письмо написано самим убийцей, который хочет отвести от себя подозрение. Но зачем оставлять отпечатки ауры? Для правдоподобности? Чушь. Послал бы письмо через обычный ящик, так там бы и отпечатки пальцев затерли.

– Допустим, кому-то нужно было прислать письмо срочно.

– Чтобы предупредить? – Фигаро пыхнул сигарой. – Хорошо, но тогда зачем убийце…

– Подставляться? Причины могут быть самыми разными. Во-первых, как тебе известно, маньяки часто сами желают быть пойманными. Вот только не похоже, что письмо написано маньяком. И в отпечатках ауры нет следов психической патологии.

– Может, убийца действует не один.

– Фи-и-ига-а-аро-о-о! – простонал Пфуй, заламывая руки, – да он пока что такой же убийца как мы с тобой! Все. Эти. Смерти. Несчастные. Случаи. И останутся таковыми, пока мы не докажем чей-то злой умысел… Но твоя идея хороша. Да, преступников может быть двое. Или даже больше.

– Колдовская банда в Академии. – Фигаро поежился. – Как-то неспокойно у вас тут стало за эти годы, господин комиссар.

– …конечно, возможна и такая ситуация, – продолжал рассуждать Пфуй, – допустим, действует группа. И одного из преступников начинают терзать муки совести… Нет, к черту пустые предположения… Но ты не закончил.

– Не понял? – Фигаро выпустил изо рта колечко дыма и вопросительно посмотрел на комиссара.

– Мы говорили о письме. Что еще кажется тебе странным?

– Хм… – следователь пожал плечами. – Признаться…

– Конрад Штайнер. В АДН полно студентов. Этот Конрад – один из немногих, кого ты знаешь. Фактически, один из четверки твоих новых приятелей. И тут – бабах! – кто-то пишет, что ему угрожает смертельная опасность. Ты не находишь это странным?

– Да, есть такое, – признал следователь. – Скажите, комиссар, а кто вообще может узнать, что я это я? Ну, в смысле, следователь Фигаро под действием трансформационной компрессии?

– Точно это известно только мне, Целесте и Качке. Качка вне подозрений – на время расследования он согласился не вылезать из своей лаборатории… ему, похоже, это и в радость. К тому же я ему доверяю. Он мой сокурсник, мы вместе прошли войну. Еще есть мы с Целестой… Ну, можешь подозревать нас, если хочешь.

– Не думаю, что это вы, комиссар, – вздохнул Фигаро. – За каким чертом тогда вам понадобилось бы тащить меня сюда из Нижнего Тудыма? И даже если это и вы, то для меня эта нить следствия все равно тупик.

– «Подозревай начальство превыше всего», – процитировал Пфуй. – Идем дальше: мог ли кто-то посторонний узнать, что на тебе заклинание трансформации? Технически – да, мог. Но для этого понадобилась бы специальная лаборатория с навороченными сканерами. И даже в этом случае сделать все необходимые замеры мог бы только о-о-чень хороший специалист. И не просто хороший, а уровня Качки или Целесты. Я, например, вообще бы ничего не понял. Для того чтобы правильно прочитать сигнатуры слабейших эфирных искажений которые вызывает трансформация нужно заниматься этим всю жизнь.

– …что опять возвращает нас к преподавательскому составу.

– Ты имеешь в виду Академию? Да, средствами АДН вполне можно провести такое сканирование. Но, опять-таки, результат нужно уметь интерпретировать. Единственный специалист такого уровня, имеющий доступ к защитным и аналитическим чарам Академии – Целеста. Которому, опять же, я доверяю целиком и полностью.

– Хорошо, но что вы предлагаете?

– В письме сказано, что покушение на жизнь Конрада Штайнера будет завтра. А завтра, как я понимаю, вы с ним будете пьянствовать?

– Откуда вы знаете? – Фигаро с подозрением уставился на Пфуя. – Мы же…

– Да успокойся ты, Фигаро, завтра вся Академия пьянствует! – расхохотался комиссар. – Праздник же! Твоя задача – не напиваться в дрова и внимательно следить за этим Конрадом. Будешь его телохранителем и, одновременно, очень внимательно наблюдай за всем, что будет происходить вокруг. И не дрейфь, мы с Целестой постоянно будем рядом.

– А если покушение случится сегодня?

– Во-о-о-от! Вот теперь я вижу следователя ДДД! Параноика и перестраховщика. Так держать, Фигаро!.. И, конечно же, я уже отправил Целесту следить за Конрадом. Поэтому сопромага сегодня не будет, можешь собирать свои учебники и отправляться домой. Выспись перед завтрашним днем хорошенько и прими с утра «Настойку Пзельцера». А то нажрешься как скотина еще до вечера…

– …Артур!

– М-м-м?

– Вы спите?

– М-м-м… Вы же знаете, что мне не нужен сон… Я читаю.

– А, какой-нибудь научный труд…

– Фу ты, нет! Откуда столько стереотипов?!. Я читаю Норрингтона, его «Покорителей льдов». Шикарная книга, по-моему!

– Так это ж подростковая литература…

– И что?! Какая разница?! Норрингтон – профессиональный путешественник. И пишет страсть как хорошо. Я тут добрался до места, где они застряли во льдах и решили добираться до Пика надежды на собаках, потому их механик случайно сломал паровой вездеход. А на улице днем – минус тридцать… Фигаро, а, это… Эта докторша… ну, Оливия… она выживет?

– Что?.. А, да, выживет.

– Класс! А продолжение есть?

– Есть. У Норрингтона сорок книг только на полярную тематику.

– Круто!.. Здорово!.. Но вы, кажется, хотели что-то спросить?

– Да. Я по поводу этого письма… Что вы об этом думаете?

– Вы видели эти вычурные завитушки? Это профаническая ванильная каллиграфия. Письмо, скорее всего, было надиктовано в каком-то фотоателье. Так что отпечатки ауры вам ничего не дадут от слова вообще.

– Черт… А ведь верно… Мне такой вариант даже в голову не приходил… А что значит «ванильная»?

– Не суть… Тут другое интересно: похоже, кто-то покопался в настройках администратора Анны и специально распределил вас именно в эту группу на факультете.

– О, дьявол!.. Но ведь это означает…Преподаватель… Значит, теперь точно…

– Нет, Фигаро, нет. Все гораздо хуже. Понимаете, преподаватели не имеют доступа к Анне. Никто даже не знает, как ей управлять.

– Но можно выяснить…

– Нельзя. Это красный уровень доступа. Он остался только у меня.

– …

– …и этот кто-то знает о вас все. Поэтому вся эта операция «засвечена» с самого начала.

– …

– У вас что, зуб болит?

– У меня мозг болит… Кто мог такое провернуть? Вот чисто теоретически?

– Я, Моргана, кое-кто из старых ректоров. Все они мертвы очень давно. Крутой программист на «ИИ-нитро». У вас такие не водятся. Очень крутой хакер нейросетевых систем. Был один – я привез – умер счастливым лет пятьсот назад на острове в Тихом океане… И, предвосхищая ваш следующий вопрос: нет, это не сама Академия. Она не разумна и Дух АДН здесь сформироваться не может – защита… Все, я иссяк. Не могу даже представить, кто это мог бы быть.

– Это плохо.

– Зато интересно!.. И не переживайте так: завтра я буду следить за этим вашим Конрадом пуще, чем Большой Брат за накалом патриотизма, хе-хе…

– Вы пытаетесь меня ободрить.

– Ну, честно говоря, да, пытаюсь. И себя тоже. Это тот редкий случай, когда я, Мерлин Первый, нифига не понимаю, что меня откровенно бесит… Не бойтесь, Фигаро. Этот таинственный тип знает о вас, но вряд ли знает обо мне. Сделаем ему сюрприз. Развлекайтесь завтра на здоровье, а послезавтра, когда в Академии никого не будет, мы отправимся к этому «Исполнителю Желаний». Думаю, самое время познакомиться с этой хреновиной поближе…

…Мотоколяска у молодого графа Сильвер-Понча, действительно, была замечательная.

Керосиновый «Гоббит-DC» легко тащил в гору не только самого Пончика, телосложением не уступавшего молодому быку, но и пассажирский прицеп на шесть мест: узкую, похожую на стол с установленными на нем кожаными сиденьями платформу. В «Гоббите», похоже, покопались умелые механики, и теперь трехколесная коляска, похожая на закрытую дополнительными фронтальными обтекателями пулю, догоняла по мощности небольшой паровой тягач. Медные заклепки сверкали на солнце, выхлопные трубы извергали струи керосинового чада, а шипованые немецкие покрышки вгрызались в траву и гравий, унося коляску все дальше от города, в сторону Западных холмов.

Жара стояла совершенно не мартовская, и следователь, расстегнув куртку, с наслаждением подставлял лицо теплому ветру, в котором запахи влажной земли смешивались с ароматами талого снега. На заднем сиденье Конрад, смеясь и ругаясь одновременно, одной рукой хватался за ручку безопасности, а другой придерживал длинный широкий мангал на пятнадцать шампуров. Таккер, отплевываясь (он сидел спереди, и вся пыль летела ему в лицо – пассажирская платформа была открытой), прижимал ногами ящики с пивом, то и дело норовившие выскользнуть из ременных крепежей. Сам Фигаро трясся посередке; на руках у следователя подпрыгивала здоровенная кастрюля, в которой, в недрах маринадного озера, томились куски нежнейшей молодой баранины. Шэн командовала.

– …Пончик, да не гони ты так! Еще часу нет, успеем!.. Нет, давай следующий поворот! На озерах сейчас людей как перьев в курятнике – праздник же!.. Что? Песчаные склоны? Да там уже, небось, последний прутик подобрали! Из чего костер разводить – из камней? Жми на Скалы, туда даже велосипедисты не добираются! И там лес… Осторожно, справа!

…Они обогнали старенький тарахтящий «Херц-8» (из фургона доносилось пение и хлопки пробок), затем оставили позади похожий на колесный самовар «Голубой Дунай» – паровой внедорожник, славившийся своей абсолютной проходимостью и черепашьими скоростями и нагнали «Королевского туриста» – коляску с мускульным приводом (эдакий велосипед-переросток). В «Туристе» потели, нажимая на рычаги, четверо студентов Технического колледжа (они, согласно традиции, цепляли свои бляхи с шестеренкой даже на банные трусы). «Техники», увидев «Гоббита», переглянулись, и еще сильнее налегли на рычаги и педали, так что на некоторое время скорости сравнялись. Завязался разговор:

– …почем брал свою таратайку? – красномордый детина на переднем сиденье «Туриста», отплевываясь и потея, давил на рычаги как бывалый кузнец на меха.

– По деньгам, – веско отвечал Понч, поддавая газу. – А у вас, гляжу, добавочная передача? С ручным усилителем?

– Нравится? – красномордый, на секунду оторвавшись от рычага, смахнул с лица пот. – Тебя, как видишь, на пятой уделываем!

– Конечно, нравится. – Пончик восторженно закивал. – Машинка у вас – прямо песня: задницы едут, а ноги идут! Не перетрудитесь, вам еще пить да жрать – тоже спорт, мать его ити!

Под дружное ржание пассажиров «Туриста» мотоколяска вырвалась вперед и, наконец, выехала на более-менее сносную дорогу – хорошо укатанную грунтовку. Теперь до нужного места оставалось совсем немного.

…Глядя на проплывающие мимо каменистые пустыри, заставленные строительной техникой (год-два и тут будут сплошные мануфактуры) Фигаро думал, что сейчас покуситься на жизнь Конрада мог разве что снайпер. Вокруг было безлюдно и тихо; единственным звуком, кроме стрекотания мотора «Гоббита» было далекое буханье забойщика свай – строители работали без перерывов и выходных (профсоюзы профсоюзами, а двойная праздничная ставка, все-таки, штука хорошая).

Вся еда и выпивка, которую они везли с собой, была давно проверена Артуром: ни ядов, ни взрывчатки, ни вредоносных заклятий. Сейчас призрак усиленно сканировал эфирное поле в радиусе ста верст, отмечая все, вплоть до икоты престарелого домового в избушке лесника у Тихих озер. Следователю, такими образом, оставалась более чем тривиальная задача: следить за тем, чтобы Конрад банально не свалился на дорогу и не сломал себе шею.

Все было хорошо. И все же странный легкий зуд в кончиках пальцев Фигаро то и дело возвращался, напоминая о себе. Словно кто-то, время от времени, дергал тонкую тревожную струнку в душе: смотри в оба, брат, смотри в оба…

Следователь смотрел. Вот только не вполне понимал, на что именно смотреть стоит.

– …Эх, хорошо! Просто одуреть как хорошо!.. Все, Фигаро, с этого дня ты официально назначаешься нашим Мастером шашлыка!

Мясо (мариновал Артур) буквально таяло во рту. Пиво, температура которого регулировалась простейшим заклятьем, было вкусным и холодным, привезенный Таккером индийский табак – ароматным и крепким. Жизнь была прекрасна.

Они сидели на вершине высокого холма, поросшего старым дубовым лесом. С западной стороны был высокий каменистый обрыв (в самом низу шумела небольшая быстрая речушка), с восточной – пологий подъем, по которому едва забрался их «Гоббит». До города было далеко и запахи стали и фабричных дымов здесь совсем не чувствовались.

Маленький костерок, из которого Фигаро уже добыл угли для мангала, тихо потрескивал посреди маленькой поляны. Давным-давно кто-то уже соорудил здесь импровизированные скамейки из сухих бревен сложенных «колодцем», ну а разборной походный стол притащил с собой Таккер. Все уже наелись и теперь пили пиво, предвкушая момент, когда дело дойдет до чего-нибудь покрепче. Здоровенная шестиместная палатка уже стояла чуть поодаль, окопанная по всем правилам фортификации (дождя, правда, не ожидалось; погодный дирижабль над столицей уже неделю не опускал синий флажок).

– …ты, Таккер, у нас умный, вот ты и скажи, почему стипендия за пятьдесят лет выросла всего на два империала?! У Королевства что, денег нет?

– Деньги-то есть, – Таккер, усмехаясь, откупорил бутылку «Пьяного чародея», – да только ты, Конрад, сам подумай. Взять, к примеру, господина Муравицкого, у которого ты пиво покупаешь. Муравицкий толкает тебе «Чародея» по четыре медяка, не учитывая стоимость тары, а сам имеет навару медяк с кварты – после уплаты налогов, конечно. Задирать цену ему смысла нет, потому как ты тогда пойдешь к господину Плюму за «Черной собакой». Ее, правда, пить можно только опосля водки зажав нос, но то такое. А вот если Муравицкий узнает, что у тебя стипендия выросла, так он цену сразу поднимет. И, получается, что накинули тебе империал, что нет – один хрен.

– А Гильдия ему – по башке! По башке! И Ценовой комитет!

– Ага. И все фабриканты разом от Западных кресов до Дальней Хляби сразу вой поднимут: ручное регулирование экономики, понимаешь! Гильдия, она-то, конечно, за ценами следит. Но для нее поперед всего барыш. И если сотня таких Муравицких ручку позолотит, то будет тебе «Чародей» по серебряку за кварту как пить дать – Комитет и вякнуть не успеет.

– А конкуренция?!

– Конкуренция бывает между селянами Дулей и Булей, которые репой торгуют. Все большие дяди давно друг с другом договорились, потому как сотрудничать оно куда выгоднее, чем враждовать.

– Ха! А Лютеция возьмет да и завалит рынок своим товаром за полцены! И прости-прощай родной наш жулик-фабрикант!

– Ну да. Если Гильдия перед этим пошлины на лютецианские товары не задерет до потолка. Поэтому-то у нас пачка «Флёра» стоит два серебряка, хотя в самой Лютеции – три франка. Сиречь, три медяка. Вкурил, деревня?

– Лучше я буду кизяк сушеный курить, чем этот «Флёр»…

– Зато у них наш «Уралтабак» – заморская диковинка. Из-под полы идет за сто франков пачка.

– Это дерьмо?!

– Угу. Хотя, заметь, на ввоз – сумасшедшая пошлина. А на кое-какой товар и вообще запрет…

«Артур! – Следователь отхлебнул пива и достал трубку. – Что на горизонте?»

«Горизонт чист, как помыслы монашки. – Призрак разве что не зевал. – Самый сильный колдун в радиусе двадцати верст – вы. Самый страшный Другой – древесный дух во-о-он в том дубе… Отдыхайте, Фигаро, отдыхайте. Если что, я немедленно отреагирую»

– …и вообще я больше индийский табак люблю. Пусть и британская колония, а продукт все равно страсть как хорош… Эй, Конрад, не спи! Вот тебе шампур, насаживай еще порцию.

– Это что, водка? А вино?

– Не взял я вина. От него похмелье… А где ветки?! Кто все дрова спалил?! Ночью хотите по буеракам лазать?! А ну, давайте все за валежником!

– А сам?!

– А я не могу, я руковожу… Эй! Больно! И где ты шишку-то взяла?!.

…Ночь, такая, что бывает лишь за городом, на окраинах. Искры костра, летящие к звездам, далекое зарево над городом. Миллионы огней над головами и миллионы огней над горизонтом. Небо во все поля.

– …так, за дам уже пили. Теперь давайте за науку.

– За науку тоже пили…

– За науку и повторить не грех! Видите, во-о-он там, почти у самого дальнего холма? Там где красные огоньки?

– Ну, стройка…

– Это, балда ты темная, не просто стройка. Это новая электростанция. Газовая! Новое… хик! Нового поколения! К ней все окрестные мануфактуры присосутся. И еще таких пять штук построят только в этом году.

– Растем!..

– А то! Я ж и говорю: за науку!

– За науку! Ура-а-а-а!..

Костры внизу, костры на соседних холмах. Запахи дыма и жареного мяса. Сизый туман поднимается с реки – холодный и зябкий, но здесь, у костра, тепло и уютно. Где-то шумят паровые экскаваторы – ни днем ни ночью не прекращается стройка.

Под походным столом уже собралась небольшая горка пустых бутылок, но гораздо больше полных сосудов зеленого стекла стояло на столешнице: огненная перцовка, холодная как арктический лед «Мятная», веселая «Портовая» от которой ноги сами идут в пляс, «Алхимик и колба» приглашающая к вдумчивой беседе, «Черт в бутылке» – розовое, ароматное зелье, настраивающее на романтический лад, «Демон»… И березовый сок в жбане.

Затем Пончик достал гитару и все сразу притихли, точно перед бурей. И точно: графский сынок рванул струны и запел:

– …когда я на стройке служил колдуном,

Ко мне постучался один инквизитор…

И – все, долой тишину. Подпевали все: ревел быком Конрад, закатив от переизбытка чувств глаза, пела Шэн, внезапно оказавшаяся у Фигаро на коленях, пел, посмеиваясь, Таккер (и, надо сказать, пел замечательно), но, конечно, никто из них не мог превзойти самого Сильвер-Понча, голос которого бархатистым раскатом гремел над холмами:

– …облака в небо спрятались,

Звезды пьяные смотрят ввысь…

…Сыграли «Сказочную тайгу», потом «Куклу колдуна», затем «Куплеты двоечника», «Студента», «Дыми, мой котел», «По барабану», и, конечно, «Последний корабль» – разухабистую песенку про фрегат набитый душами погибших студентов, который плыл в Ад, но так и не добрался до цели:

– …черт-штурман, совсем окосев,

Блюет с рулевым с полубака,

Еще по одной! Еще по одной!

Еще по одной, собака!

Затем Пончик попросил паузу – промочить горло. Конрад, извинившись, отправился «до ветру-с, прошу-мс, прощения у дам-с…» и Фигаро, памятуя о своей миссии, увязался следом (к тому же, ему самому уже давно хотелось отлучиться).

…Остановившись у невысокого деревца, следователь расстегнул штаны и, облегченно вздохнув, приступил к делу, краем глаза посматривая за Конрадом, отошедшим к склону обрыва. Фигаро не очень-то переживал: до края пропасти оставалась еще почти сажень, а Конрад был не то чтобы очень пьян. Но…

Фигаро увидел, как это произошло.

Вековой каменный пласт под ногами Конрада внезапно поплыл. Земля, со зловещим шуршанием, двинулась к склону обрыва – медленно, обманчиво медленно, но неотвратимо, точно выскочивший из-за поворота грузовик.

Если бы Конрад был один, то менее чем через минуту он был бы уже мертв, лежал внизу у подножья холма изломанный о камни и приваленный несколькими тоннами земли сброшенной оползнем. Но Фигаро успел: судорожно выбросив вперед руку, он подхватил увальня простым кинетиком и отбросил назад.