Текст книги "Следователь и Колдун (СИ)"

Автор книги: Александр Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

За дверью начинался широкий длинный коридор, залитый ярким солнечным светом. В груди следователя что-то сжалось; воспоминания оказались чересчур свежи.

…Он любил этот коридор больше всего: скрипящие дощатые полы, окрашенные темно-красной краской и посыпанные парафином – чтобы не скользили подошвы, ряды одинаковых белых дверей с табличками по правую руку и ряд высоких чисто вымытых окон по левую. Здесь всегда было светло, всегда пахло рассохшимся деревом и влажной пылью и легкая, гулкая тишина всегда чутко дремала под высокими потолками покрытыми белой штукатуркой, готовая немедля упорхнуть при звуках звонка невидимых часов отмеряющих время учебных пар. Даже пыльные белые шторы свернутые в трубки и перехваченные витыми желтыми шнурами по сторонам оконных проемов не изменились, как и бесчисленные надписи на белой краске подоконников: надписи вырезанные перочинными ножами, чернильные надписи, отметины алхимических карандашей и даже переливающиеся радужными блестками колдовские гравировки – все было тут.

Фигаро остановился у окна и, чуть прищурившись, посмотрел во двор, туда, где на легком ветру мерно покачивались ветви старых кленов. Эти клены росли по периметру большой квадратной площадки, покрытой чем-то вроде залитой в битуме мелкой гранитной крошки и расчерченной широкими белыми полосами на квадратные сектора. Совсем рядом возвышалось четырехэтажное здание из белого кирпича – сплошной камень и стекло – и следователь знал, что вскоре оттуда хлынет детский поток: мальчики и девочки в одинаковых коричневых костюмчиках и со странными алыми повязками на шеях. Девочки упорхнут куда-то, а мальчишки – их всегда было четверо – встанут по углам белого квадрата и станут перебрасывать друг другу большой мяч.

В этих окнах всегда было одно и то же: вечный майский день, полный солнца, зелени и какого-то странного, золотого умиротворения, далекого дыхания чьего-то бесконечного детства. Никто не знал, где на самом деле находится место, что простиралось за окнами – их стекло было неразрушимым. Оно не было зацикленной иллюзией – каждый раз дети за окнами были чуть другими и занимались своими делами чуть иначе. Оно не было проекцией колдовского дальновизора – нигде в мире не существовало ничего подобного.

Тогда чем все это было? Фигаро подумал, что может узнать у Артура, но потом решил не делать этого. Не потому что старый колдун не знал ответа, а как раз потому что он бы, скорее всего, дал исчерпывающий ответ, который оказался бы сух и пресен, как и любая окончательная истина. А Фигаро всегда нравилось думать, что эти окна на самом деле двери. Двери в место золотого покоя, где всегда царит пыльный зеленый май и откуда один шаг в чье-то бесконечное лето…

…Он дошел до двери с номером «40» на сверкающей лаком синей табличке, толкну ее, и оказался в другом коридоре, очень похожем на предыдущий, но чуть поуже и без окон, освещенном длинными плафонами, под прозрачными колпаками которых мерно гудели длинные флуоресцирующие трубки (их секрет был давно разгадан алхимиками – пары ртути и люминофор, но в производство они так и не пошли: психов, готовых продавать налево и направо светящиеся колбы с ядом не нашлось).

Это был коридор два-сорок: вторая дверь в Изменчивом Зале, дверь с номером сорок в коридоре за ним. Такова была система ориентирования в Академии: не очень-то и сложно, но, все равно, рано или поздно, запутываешься. Особенно когда тебе нужно, например, в два-сорок-А-пять-Е-Эс семнадцать-пятьдесят три.

…Когда Фигаро был первокурсником его, как и многих других студентов, до одури пугали ряды запечатанных дверей в коридорах Академии. Это были обычные двери, но только запертые на огромные навесные замки и с табличками: «Не входить! Опечатано дирекцией!» Об этих дверях рассказывали сотни навевающих ужас историй: кто-то говорил, что за ними Академия скрывает результаты ужасающих экспериментов (демоны, некромантия и все такое прочее), кто-то божился, что за запечатанными дверями – секретные лаборатории Коллегии, кто-то упоминал военные склады («неплохая идея», – подумал в свое время следователь) а циники, ухмыляясь, рассказывали о подпольных цехах производящих «синюю пыль», «порошок оракула» и прочую запрещенную химию.

Короче говоря, теорий было так много, что сразу становилось ясно: все они гроша ломаного не стоят. Но ведь не спросишь же, скажем, господина Целесту – сразу же отправит на дополнительные. «…вижу, молодой человек, ваша голова забита явно не формулами Мерлина-Матье, а какой-то неведомой чертовщиной… Ну-ну, а останьтесь-ка после занятий еще часика на три – побеседуем с вами о десяти способах компенсации нагрузочных искажений…».

Зато можно было спросить Артура. Что Фигаро и сделал, причем еще вчера, когда старый колдун, удобно устроившись в воздухе над кроватью следователя, изучал выданные Фигаро библиотечные учебники, шурша страницами и одобрительно фыркая: «…да-да, конечно… Линейные, нелинейные… графики Лоренца… так вас и надо, бездельники!.. а это что? Расчеты для каскадных заклятий? На втором курсе? Уважаю!..»

«Закрытые двери? – Артур удивленно поднял брови. – А, понимаю: университетские легенды… Но там ничего нет, Фигаро. Просто лабиринты пустых коридоров, аудиторий и кабинетов, забитых всяким хламом. Понимаете, когда Академия только строилась, возник вопрос о расширении: сколько дополнительных кабинетов нам понадобится ежегодно. Мы сошлись на пяти, загрузили данные и запустили установку. Но Моргана напортачила с логическим условием в цикле, скрипт пошел вразнос и теперь никто даже приблизительно не может сказать, сколько там этих комнат. Может, миллион. А, может, десять миллиардов»

«Но зачем?! – ошарашенный следователь выпучил глаза, – Зачем так много?! Неужели нельзя было все поправить?! Такие ресурсы…»

«Ресурсы! – Артур презрительно махнул рукой, – Ресурсы, ха! Академия использует технологии Белой Башни. Она сама себе создает ресурсы, время, пространство… да все что угодно!»

«Но энергия для всего этого…»

«Энергию она тоже создает»

«Но законы термодинамики…»

«Их она создает по мере необходимости»

…Следователь толкнул пахнущую свежей краской белую дверь с синей буквой «Ц» и оказался в аудитории.

Это была самая обычная типовая аудитория, коих в Академии был миллион (с учетом вчерашних объяснений Артура «миллион» вполне мог оказаться даже не фигурой речи): просторное помещение, формой напоминающее веер, в широкой части которого нисходящими рядами стояли полукольца деревянных столов и широких лавочек, а в узкой рассупонился колченогий учительский стол под огромным квадратом заляпанной мелом доски. На столах стояли пузатые чернильницы с государственными орлами и криво выпаянными на боках инвентарными номерами, подставки для перьев и тяжелые валики-промокашки, обычно используемые для того, чтобы бить сидящего впереди (и, соответственно, ниже) однокашника по затылку.

За столами уже сидело человек двадцать в зеленых робах – довольно много. Обычно, на всем факультете училось не более сорока учеников (многие из которых вылетали из Академии еще на первом курсе). Фигаро молча продефилировал мимо Стефана Целесты, сосредоточенно копавшегося в недрах письменного стола (по традиции до звонка на пару его можно было игнорировать), поднялся по узкой лестничке разделявшей ряды парт на широкие сегменты и плюхнулся на лавку между белобрысым веснушчатым красавчиком в модных очках без оправы у которого под робой нежно зеленел бархат дорогого французского костюма и рыжим дуболомом с совершенно уголовной рожей, хмуро уставившимся во второе издание Кунта (судя по выражению лица дуболома его мозг только что был зверски изнасилован).

– Привет, – дуболом, не глядя, протянул Фигаро руку, – ты, типа, новенький? Переводом? – Голос у него был – хоть чертей пугать.

– Угу. – Следователь выдержал стальное рукопожатие без проблем; его тело, не так давно измененное духом Тудымской Пружинной Фабрики, таило в себе много приятных сюрпризов. – Переводом. Из Старгорода. Я Фигаро.

– А я Конрад… Слышь, Фигаро, ты в этом что-то понимаешь вообще? – Дуболом сунул следователю под нос своего Кунта открытого на главе «Уровни вложенности заклятий, рекурсия и паттерн «Фрактал». – А то я что-то совсем тугой.

– А ты этого Кунта вообще выбрось, – посоветовал Фигаро, – и возьми вместо него Зандастру. Его «Шаблоны проектирования». Там хоть все по-человечески. А будешь Кунта читать – в дурдом уедешь.

– Новенький дело говорит, Кони, – белобрысый красавчик повернулся к ним; его светло-серые, быстрые как ртуть глаза с интересом изучали следователя, поблескивая из-за тонких линз очков. – Реально, возьми Зандастру или Миллера. А то Кунт пишет, как будто его в детстве арифмометром по голове ударили.

– «…лямбда-потоки с мерностью «эн», где «эн» – общая результирующая по формуле Брандта-Шеера-Моргана можно считать когерентными лишь в том случае, когда эписилон-отклонения не превышают…» – загробным голосом прочел дуболом-Конрад и безнадежно вздохнул. – Да, Пыж, ты прав. Но если еще раз назовешь меня «Кони»…

…Легкая звонкая трель невидимого колокольчика разорвала полную шепотов тишину, заставив их умолкнуть и дружно повернуться в сторону учительского стола. Казалось, звонок упал на чашу неких невидимых весов, опустив аудиторию в воздушную яму полной тишины а Целесту, наоборот, подключивший к невидимой электрической сети.

– Добрый день, – голос магистра был спокойным и звонким, – не подскажете, кто у вас староста?.. Вы? – Он коротко кивнул привставшей с лавки девушке лет двадцати (курносой и очень красивой) – Отлично. Не подскажете, все ли в сборе?

– Сафонова нет, – девушка нервно дернула себя за рукав и опустила глаза. – Он в больнице.

– А, – кивнул Целеста, – помню-помню… Тот молодой человек, что на спор спрыгнул с крыши ресторации «Крыса и котел»?.. Передайте ему конспекты и список тем для изучения, я потом его проверю… Ну, хорошо, думаю, можно приступать.

Магистр встал, и, сложив руки на груди, обвел аудиторию взглядом своих едких внимательных глаз. На его тонких губах играла неизменная полуулыбка и Фигаро, невольно, вздрогнул – Целеста внушал студентам страх одним своим видом и за столько лет следователь так и не смог побороть в себе эту реакцию, ставшую уже почти инстинктивной.

– Итак, – магистр хрустнул костяшками тонких пальцев, – сегодня у нас общая пара для метафизиков и полевых практикантов (так вот оно в чем дело, понял Фигаро). С метафизиками я уже знаком, всем остальным хочу представиться: Стефан Целеста, магистр. С сегодняшнего дня и вплоть до выпуска я буду читать вам сопромаг. Я также буду возглавлять экзаменационную комиссию и, уверяю, спрошу с вас втрое строже любого другого преподавателя университета. Я выпускаю либо специалистов, либо никого вообще – случаи полного отсева групп у меня уже были.

Он выдержал паузу, позволяя студентам пережевать эту мысль, улыбнулся и продолжил, как ни в чем не бывало:

– Сегодняшняя пара – вводная. Поэтому перья и учебники можете спрятать – они вам пока не понадобятся… Кстати, на будущее запомните: я никогда не проверяю конспекты и не снижаю баллы за их отсутствие. Меня интересуют только ваши практические навыки, и сейчас я объясню, почему именно.

Целеста медленно обошел стол, встал рядом с одним из манекенов для практики – деревянным болванчиком-чушкой на прочной треноге, положил руку на «плечи» манекена и уставился куда-то в потолок.

– Мой предмет называется «сопромаг». Его полное название в реестре звучит так: «колдовская самооборона; практическое применение защитных и атакующих заклятий в условиях приближенным к полевым». На практике это означает следующее: вы должны не просто выучить некий обязательный список приемов самообороны, но и уметь применять заклинания из этого списка – быстро, уверенно, а, главное, своевременно. Иными словами…

…Движение руки магистра было быстрым и неуловимым, однако шаровая молния, соскочившая с пальца Целесты была весьма заметной, яркой и имела довольно внушительные размеры. Плазменный шар за долю секунды преодолел расстояние между магистром и одной из парт в первом ряду и взорвался, разнеся несчастный предмет мебели в клочья.

Полыхнуло, в воздух в грохотом взлетели фонтаны горящей щепы. Аудитория задушено вздохнула; кто-то вскрикнул. Фигаро даже ухом не повел – манера преподавания Целесты была ему слишком знакома, чтобы следователь реагировал на подобные мелочи.

– …иными словами, вы должны понять одну простую вещь: рядом с человеком, способным испарить вас движением руки вы обязаны быть готовы применить ваши знания сопромага буквально на уровне рефлексов… Если бы на этой парте сидел кто-то из вас, его бы уже можно было высыпать в стакан.

Магистр повернулся к аудитории и уголки его губ дрогнули.

– К концу этого года вы будете отражать такие штуки запущенные в вас.

Он что-то прошептал, и дымящиеся обломки парты с легким шипением начали обратную трансформацию. Секунда-другая и единственными следами недавнего катаклизма остались только парившие в воздухе клочья гари и запах паленого дерева.

Девушка, представившаяся как староста, подняла руку.

– Да, госпожа Шанталье? – магистр был – сама любезность.

Девушка встала – ее руки заметно тряслись – и дрожащим голосом произнесла:

– Можно вопрос?

– Можно, – Целеста кивнул. – Даже нужно. Вставать, кстати, не обязательно; спрашивать и отвечать можете прямо с места. Кстати, на втором курсе я разрешаю задавать любые вопросы. Далее – только умные. Так что пользуйтесь, пока есть возможность.

– Спасибо, – девушка мотнула головой, стряхивая с длинных русых волос крупные клочья пепла. – Вопрос такой: только что вы швырнули шаровую молнию. Это мощное заклятье, но в бою оно малоэффективно. От него можно увернуться, им нужно прицельно попадать, от него можно укрыться за прочной преградой. Но, самое главное, оно имеет, так сказать, визуальное оформление. Трудно не заметить летящий в вас раскаленный шар. Но, как пишет в своих работах Алистар Метлби, лишь десять процентов боевых заклинаний можно заметить невооруженным глазом. Самые эффективные – и самые смертоносные – атакующие заклятья невидимы. Как быть с ними?.. Спасибо. – Девушка села и сжала руки на коленях, пытаясь унять дрожь.

– Отличный вопрос, – Целеста хлопнул в ладоши, – браво, госпожа Шанталье. Пять баллов. – Он что-то черкнул в журнале. – Я, конечно, на него отвечу, но, для начала… Есть ли у вас самой какое-либо мнение на это счет?.. Давайте-давайте, ваш вопрос настолько хорош, что я готов простить вам даже откровенную глупость.

Девушка-староста потупилась.

– Ну… – сказала она неуверенно, – к примеру, если вы боитесь снайперов, то носите специальный жилет с броневыми пластинами. Значит, получается, что мы должны поддерживать ряд… хм… определенных контрзаклинаний? Я, правда, не знаю, есть ли такие, что защищают от всего сразу…

– Хорошо, очень хорошо, – магистр благожелательно кивнул. – На самом деле есть всего-навсего три основных щита – базовые щиты сопромага – которых вполне достаточно для того чтобы защитить вас от девяноста восьми вражеских заклятий из ста. Эти щиты легки в изучении, их довольно просто поддерживать и они очень быстро активируются. Так что сравнение с бронежилетом более чем корректно. Я скажу больше: есть колдуны, которые даже спать не ложатся без полного набора Высших щитов – а их около двадцати. Но есть одна проблема. Догадываетесь, какая?

– Не думаю, что… – девушка нахмурилась. – А, кажется, поняла: колдуны-убийцы тоже знают про эти щиты, да?

– Во-о-от! – Целеста зааплодировал. – Вот именно! Такое простое логическое умозаключение, а додумываются до него, почему-то, только двое из ста. «Сэр, но как вообще кто-либо мог застрелить господина Пупса? Он же всегда носил с собой пистолет!.. Похоже, сэр, убийца носил с собой два пистолета»… Будете хорошо учиться, юная леди, дам вам рекомендацию в Ударный отряд инквизиции… И не краснейте. Учитесь принимать заслуженную похвалу, а еще пуще – заслуженную критику…

Он поднял перед собой руку и сжал пальцы в кулак, словно хватая за горло невидимого оппонента. Улыбка на лице магистра стала шире.

– Те, кто будут вас убивать – а я думаю, таковые найдутся, если, конечно, вы не выберете стезю лекаря или заводского колдуна – они, разумеется, будут людьми разного толка. И разного же уровня профессионализма. Самые умные из них будут атаковать вас чем-нибудь весьма нестандартным, хитрым и, по их мнению, неотразимым. Это старая добрая борьба брони и снаряда, ничего нового. Но помните: броня, в конечном счете, всегда проигрывает снаряду. Уничтожить можно все. Поэтому ваша основная задача в колдовской схватке – как можно быстрее уничтожить противника. Это как в шахматах: идеальной защиты нет и тот, кто решил отсидеться за своими пешками рано или поздно обязательно получает мат, если не переходит в наступление – коварное и решительное. Поэтому…

Целеста сделал широкий пригласительный жест и хитро подмигнул.

– …Поэтому – прошу вас к доске. Сейчас мы проверим, чему вы научились на первом курсе. Из атакующих заклятий вы сейчас должны уметь «Апперкот» и «Щелбан». Проверим-с… Новенький!

Фигаро вздрогнул. Но раньше, чем он открыл рот, с места поднялся белобрысый красавчик.

– Я уже не «новенький», господин Целеста, – проворчал он. – Зачетку брать?

– Берите, – магистр кивнул. – Хотя, вообще-то, я имел в виду господина Фигаро. Теперь «новенький» – он. Но, раз уж вы вызвались, господин Таккер…

Белобрысый кивнул, взял зачетку и спустился к доске, где занял позицию в центре красного круга, нарисованного на полу облупившейся масляной краской. Легким элегантным движением парень сбросил с плеч робу и театрально поклонился.

– Начинать?

– Минутку. – Целеста полистал журнал. – Ага, вот: Пьер Таккер… Так… Сплошные «отлично» и «идеально»… Что ж, господин Таккер, покажите-ка мне… ну, допустим… «Кулак корчмаря».

В аудитории раздались отчаянные шепотки – это заклятье не входило в учебную программу первого курса, и Фигаро мог зуб дать, что никто из присутствующих не знает даже базовых компонентов «Кулака». Это была подлая подстава, но… Таков уж был Стефан Целеста. Следователь возблагодарил Небо, что ему нет нужды привыкать ко всему этому заново.

Однако белобрысый Таккер ничем не выказал своего смущения. Он просто кивнул и, выбросив вперед руку в классическом Открывающем жесте, сплел пальцы в хитрый «замок».

Эфир чуть вздрогнул и с пальцев белобрысого слетела яркая алая искра, которая с огромной скоростью рванула к Целесте.

Но магистр, даже не поведя ухом, элегантно выхватил заклятье прямо из воздуха и, поднеся шипящий комок колдовства к глазам, степенно кивнул.

– Хорошо. Очень хорошо. Я поставил бы «отлично». Но, поскольку вы не использовали мнемонических компонентов, ставлю «идеально»… «Дрожащий свет» можете показать?

– Могу, – Таккер кивнул. – Но только с мнемоникой.

– Замечательно. А «Нокдаун»?

– Нет, – белобрысый потупился, – там много вариативных элементов, а до «Квазиалгебры» Брунэ я пока не добрался.

– И хорошо, что не добрались. – Целеста пригрозил Таккеру пальцем. – Такие штуки будете практиковать только в стенах Академии и только в присутствии преподавателей или кого-нибудь из старшекурсников. А то спалите к чертовой матери какой-нибудь кабак, а нам опять жалобы разгребать… Хорошо, садитесь.

Он опять повернулся к аудитории и, хитро улыбаясь, обвел взглядом притихших студентов.

– Кто еще может продемонстрировать то же, что и господин Таккер?

Ответом была напряженная тишина. Затем девушка-староста неуверенно подняла руку.

– Я… Я могла бы показать «Кулак». Но только с мнемоническими компонентами… Извините, – она потупилась.

– Ничего, – Целеста чуть качнул головой, – это не страшно. На втором курсе никто не требует от вас отказа от мнемоники. Даже я. Однако…

Он опять уставился в потолок, словно выискивая там нечто, видимое ему одному, а затем медленно, делая большие паузы, начал говорить:

– Способность продемонстрировать больше, чем от вас ожидают, в принципе, очень хорошая черта характера – а я лично считаю это именно чертой характера. Но более всего она актуальна в бою. Очень хорошо, когда противник считает вас маленьким и слабым, но лишь в том случае, когда у вас в рукаве действительно есть пара тузов. А лучше – больше. Есть всего два точки на шкале профессионализма, где вы находитесь в относительной безопасности: матерый профи и зеленый новичок. В первую вам еще только предстоит попасть. И не у всех получится. А в первой вы уже находитесь. Воспользуйтесь же всеми преимуществами своего положения… – Он немного помолчал, а затем очень тихо добавил:

– Хотя вряд ли вы сумеете… Юность не длится долго, но все, почему-то, уверенны, что в их кошельках еще полно золотых дней…

Он вдруг резко хлопнул в ладоши.

– Но это не повод отлынивать от демонстрации, дамы и господа! Прошу к доске… а, черт с ним, давайте в алфавитном порядке. Господин Абалкин!..

…Минут через тридцать Фигаро с удивлением понял, что группа, в которую он попал, довольно сильна. Проблем со «Щелбаном» не возникло ни у кого вообще, причем пятеро смогли запустить этот элементарный импульсный кинетик не применяя мнемонику. Одним из этой пятерки, вообще-то, был он сам – орать «Туше!» бросая такую элементарщину как «Щелбан» было ниже его достоинства, пусть даже Пфуй с Целестой и просили его не выпендриваться.

Даже «Апперкот» – первое условно-боевое заклятье, способное, при удачном попадании, поставить фингал под глазом, удалось почти у всех без сучка и задоринки. Да, у некоторых вышло не с первого раза, но, вспоминая свою старую группу, Фигаро только качал головой: похоже, кто-то в администрации плюнул, и решил собрать всех отличников в одном месте. Даже невидимый Артур, наблюдавший за происходящим из своей филактерии, одобрительно крякал и отпускал комментарии типа «…давай, давай, малый!» или «…моя школа! Так их, так их, шантрапу мелкую!» – сегодня обычная язвительность призрака, похоже, куда-то испарилась.

–… Эй, Фигаро, – Конрад, «отстрелявшись» на «хорошо», отдуваясь, плюхнулся на лавку рядом со следователем, – ты, кстати, в курсе, что новички…

– Сегодня после пар в «Три на три», – перебил следователь, аккуратно елозя промокашкой по «отлично» в зачетке. – Приводи всех, кого надо, «вступительные» накрою, не боись.

– Э-э-э… – Конрад неожиданно смутился, – я, вообще, думал, что ты со стипендии…

– А зачем кота за хвост тянуть? – Фигаро пожал плечами. – Деньги есть, приходите.

– Ну… – Конрад, улыбнувшись, развел руками, – коли так… Только с «Три на три» ты, брат, хватил – там за день столик заказывать надо.

– Уже все заказано. – Следователь подмигнул и спрятал зачетку в карман. – Пять мест, больше не смог. Зато на третьем этаже, рядом с биллиардной. Кого пригласишь?

– Ну, сам приду, понятное дело, – Конрад уважительно посмотрел на следователя; похоже, способность того заказать столик в «Три на три» произвела на дуболома впечатление. – Потом Шэн позовем – ну, старосту. Ты не думай, она нормальная, пусть и немного зануда. Это у нее после второй рюмки проходит, ха-ха!.. Таккера возьмем… Так, уже четверо… А, ну и Пончика. Вот тебе и полный комплект.

– А Пончик это…

– Петр Сильвер-Понч, графский сынок. Вон он сидит, справа от рыжего пацана с параллельного потока… Он хоть из графьев, но струны дерет как боженька и вообще свой парень в доску… А еще у него есть мотоколяска – поедем на Обрывы песни орать!

– На Обрывы – это хорошо, – следователь кивнул. – На Обрывы мы обязательно поедем… А сам-то ты что за фрукт, Конрад? Приезжий?

– Не, – Конрад шмыгнул носом и вытащил из кармана яблоко, – столичные мы. Мой папаня, храни Эфир его печень, мастером в алхимических мануфактурах Берта и Курицына пашет. А я… Я, вот, в колдуны пошел.

– Отец не против?

– Не, – Конрад засмеялся и одним махом откусил от яблока добрую половину. – Папаня как узнал что у меня способности, сразу в Академию отправил. Он колдунов любит; у меня мамка колдуньей была… Ну да ладно, то дела давние, – вдруг резко прервался он, – ты про себя расскажи. Старгород – это ж, почитай, неделя на поезде. Почему не в Зареченскую академию? Почему в Столицу?

– А зачем? – Фигаро пожал плечами. – У меня тут, почитай, все семейство: мать, батя, сестры-братья… Дядька родной за городом экипажи ремонтирует, квартира у него на окружной. Сказал: «будешь тут жить – организую тебе какое-никакое содержание, потому как стипендия, она, сам понимаешь…»

– Это да, – Конрад погрустнел, – на стипендию шибко не разгуляешься. Хотя студент, ежели человек хороший да с мозгами, даже с медяком в кармане всегда будет и сыт, пьян и барышнями любим… Ух, Фигаро, – он толкнул следователя в бок локтем, – знаешь, какой на колдунов спрос у барышень?!

– Знаю, – следователь серьезно кивнул. – Ты, кстати, тише будь, а то Целеста на нас уже поглядывает.

– …Итак, дамы и господа! – Магистр, наконец, закончил писать в журнале и вновь переключился на аудиторию, – Резюмирую: в среднем, температура по палате в пределах нормы. С радостью констатирую факт, что группа вы – сильная. А это значит…

Фигаро тяжело вздохнул про себя – он отлично знал, что это значит.

– …это значит, что мы как можно быстрее должны выйти на подобающий для вас уровень. Запишите домашнее задание: «Сопромаг» Борна – с двадцатой по пятидесятую страницы, «Метафизика» для второго курса: параграфы три, пять и шесть…

Аудитория застонала.

– … и «Общая теория» – последняя глава. На следующем занятии устрою вам по этим материалам контрольную, а потом быстренько переходим к «Теории Щитов»… И не пищать! Большому кораблю – большая торпеда, хе-хе…

– …ну, орхенеть вообще!

В голосе Конрада сквозило нескрываемое восхищение; глаза дуболома сияли как фонари над разливочной. Он выставил вперед правую руку, сделал указательным пальцем классический Начинающий жест (следователь почувствовал дрожание эфира) и прошептал формулу.

Шаровая молния – довольно-таки большая, с куриное яйцо – с треском сорвалась с пальцев Конрада и, разбрасывая искры пополам с клочьями экто-пыли, устремилась к тренировочному манекену. Бабах! – несчастная деревяшка подвешенная к потолку на стальном тросе отчаянно скрипнула и закачалась как маятник. На «груди» манекена появилась большая обугленная дыра, из которой валил дым, быстро тающий под воздействием вентилирующего заклятья.

– Ну, вообще чума! – Конрад с восторгом осмотрел свои руки, словно увидел их впервые в жизни.

Фигаро отлично его понимал. Простота этого заклятья и его разрушительная сила на первых порах буквально очаровывали студентов. Это было боевое колдовство как оно есть: взмах руки, слова формулы и вихрь разрушительного огня. То, что всегда с тобой, то, чего не отнимешь.

– Неплохо, неплохо, – Артемий Пакля, профессор метафизики и преподаватель прикладного колдовства одобрительно хмыкнул. – Даже пыли не так уж много. Делаете успехи, молодой человек. – Он легонько похлопал Конрада по спине и направился в другой конец тренировочного зала, где рыжая девушка с короткой стрижкой отправила в сторону тренировочного манекена не шаровую молнию, а фонтан жидкого пламени – распространенная ошибка у новичков.

– Нет! – кричал Пакля, – нет, и еще раз нет! Замкнутый контур! Замк-ну-тый! Это же так просто…

За все эти годы профессор не изменился: он носил тот же самый зеленый сюртук с высоким воротником, такие же зеленые брюки с огромными карманами, охотничьи сапоги и берет с кисточкой, который делал Паклю немного похожим на престарелого художника. Сходство усиливала длинная широкая роба, испещренная разноцветными пятнами и подпалинами, которую профессор носил, небрежно накинув на плечи, точно дуэлянт – плащ.

Ростом Пакля был даже ниже Фигаро: макушка профессора едва доставала следователю до подбородка. Он также был толстеньким, румяным, носил на лице аккуратные усики, которыми очень гордился, никогда не повышал на студентов голос и вообще излучал добродушие в невиданных объемах.

…Если бы Фигаро пришлось столкнуться с Паклей в открытом колдовском поединке, то первым что сделал бы следователь, был бы позорный побег. Причем очень-очень быстрый.

Фигаро вздохнул, тихонько выругался и, сформировав небольшую шаровую молнию, швырнул ее в манекен.

Взрыв. Несчастная деревяшка, не выдержав надругательства, наконец, развалилась пополам. Конрад зааплодировал.

– Обалдеть! Фигаро, ну ты зверь!

Следователь, изобразив на лице предельный энтузиазм, сделал вид, что переводит дух. Он мог бы разнести чертову деревянную куклу в пыль, но инструкции есть инструкции.

– …та-а-ак, уже лучше! Тренируемся, тренируемся!.. Если нужно сменить манекен – дергайте за шнурок! Не стесняйтесь!.. О, юная леди, да вы делаете успехи!

– Голова болит, – это была девушка-староста, которую Конрад называл «Шэн». – И запястья ломит.

– Это нормально, – кивнул Пакля, – не переживайте. Отдача. Сиречь компенсирующий импульс. Заклятье создает в своем источнике – в вас – нечто вроде зоны пониженного давления в которую устремляется окружающий эфир. Со временем ваше тело привыкнет.

– Но разве это не опасно?

– Опасно, – согласился профессор, – но не в случае шаровой молнии. Это не особо энергоемкое заклятье. Однако, вы правы в том смысле, что колдовство более мощное требует учитывать эффект отдачи. У нас в программе этой теме уделено сто двадцать часов – более чем достаточно. Так что не переживайте.

– Но, – девушка тяжело дышала, – ведь есть специальные устройства…

– Да-да, – перебил Пакля, – есть распределяющие реверсоры, которые нивелируют эффект отдачи. Очень хорошо, что вы о них знаете, юная леди. А теперь забудьте о их существовании навсегда… Понимаете, ваше тело учится реагировать на эфирную перегрузку и, со временем, вы инстинктивно будете чувствовать приближающуюся эфирную контузию. А с реверсорами… С этими компенсаторами вы не научитесь такому никогда. И если вдруг их не будет под рукой, вполне можете погибнуть… Боль в мышцах пройдет. Голова тоже. Зато очень скоро вы почувствуете что стали сильнее… Та-а-ак, руки держим прямо…Накачка… Очень хорошо! А теперь объективация и… бросок!

Вспышка. Грохот. Запах паленого дерева.

– Хорошо, хорошо… Тренируемся… О, господин Таккер! Великолепная шаровая! «Идеально» с занесением!

– Так это и не сложно, вроде… – белобрысый Таккер задумчиво рассматривал падающие с потолка ошметки тренировочного манекена. – Раз, два, три – бабах. Но красиво.

– Вот и хорошо, что несложно. Вам это заклятье, кстати, сдавать милейшему господину Нерону Фрикассо, который ныне преподает у нас квазиматематику. Раз у вас все так хорошо получается, попробуйте поэкспериментировать с переменными внешнего окружения… Например, сделайте молнию зеленой.