Текст книги "Следователь и Колдун (СИ)"

Автор книги: Александр Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

– Хорошо, – Таккер пожал плечами и сосредоточился. В воздухе над его ладонью сгустился светящийся шар, который, спустя несколько мгновений, мигнул и стал нежно-салатным, а затем с треском взорвался.

…Если бы Таккер попробовал провести подобный опыт где-нибудь за пределами Академии, его бы пришлось смывать со стен при помощи шланга. Однако здесь, в стенах, напичканных защитными экранами, взрыв шаровой молнии перед носом белобрысого закончился лишь легким испугом и слегка подпаленными бровями.

– Видите? – профессор усмехнулся, потирая руки, – Одно неизбежно тянет за собой другое. Все элементы в любом заклятии связаны между собой и любое, даже мельчайшее изменение одного из них требует корректировки всех остальных… Вашему курсу, к счастью, не придется этим заниматься – вы практики. А вот если бы вы пошли в цифровики, вы бы столкнулись с такой математикой, что – уй! Это безумно интересно, но требует определенного склада ума… М-м-да-а… Надеюсь, теперь вы понимаете, почему подобные эксперименты запрещены за пределами Академии. Напоминаю: если о таком станет известно – и если вы останетесь живы – отчисление без права восстановления! Хотите тренироваться – эти залы ждут вас. Но только здесь!.. О, отлично, госпожа Фин! Просто отлично! Еще день-два и можно подавать на первый боевой разряд!

– …Ф-ф-фу-у-ух, черт дери! – Конрад, морщась, поскреб пятерней затылок, – Башка сейчас треснет. И плечи ломит, будто уголь разгружал… Фигаро, это, часом, не контузия?

– Нет, – следователь, против воли, улыбнулся, – не контузия. При контузии ты бы уже лежал на полу и не мог даже «мама» сказать. Это просто отдача. Скоро пройдет… Слушай, а ты не помнишь, что у нас после практики?

– Математика. – Конрад скривился. – Две пары. Если переживу, то ловим наших на выходе и сразу в «Три на три»… Хорошо хоть здесь недалеко – пять остановок…

– … не понимаю, – Елена Шанталье, староста группы, тряхнула головой, отбрасывая с глаз непослушную челку, – почему ты, Конрад, вечно ноешь, что не любишь математику? У тебя же по «квази» сплошные «идеально».

– Так я ее со страху всегда на три темы вперед учу, – Конрад тяжело вздохнул. – И вот его нагибаю помогать, – он кивнул на Таккера, развалившегося на широком деревянном сиденье у окна вагона и с ехидной улыбкой пускающего клубы сигаретного дыма в сторону таблички «Не курить!»

… «Подвеска» – электрический поезд прицепленный к протянутому над улицами контактному рельсу, скрежетал и плевался искрами, плавно входя в очередной поворот. Вагоны были не то чтобы битком, но даже большинство стоячих мест были уже заняты – приближался вечерний час пик.

Следователь впервые ехал на «подвеске» – она была новшеством, подаренным Их Величествами Столице три года назад. Новые линии постоянно строились и достраивались; горожанам очень понравился новый вид транспорта, которому было плевать на погоду и дорожные пробки. Приятно удивила Фигаро и стоимость поездки: заплатив серебряк и получив из рук усатого кондуктора зеленую картонку билета можно было ездить по городу, сменяя поезда, хоть целый день.

Но больше всего поражало то, что для студентов проезд на «подвеске» вообще ничего не стоил. Они просто показали свои студенческие билеты, и кондуктор тут же потерял к веселой компании всякий интерес. Это немного нервировало.

– Да ты расслабься, – Пончик – Петр Сильвер-Понч, сын графа Понча – со смехом хлопнул Фигаро по спине, – тут ведь какая петрушка: частные перевозчики задрали цены так, что народец стал скупать велосипеды. Английские «Стэн-байк» дорогие как черт, поэтому все покупали наши, королевские. Ну, знаешь, все эти «Ветерок», «Ласточка»… А эти дуры, похоже, из списанных танков делают; «Ласточку» чтобы с места сдвинуть вдвоем подтолкнуть нужно. В общем, горожане себе мышцы накачали, заматерели и принялись потихоньку бить господ из городской управы. А как самому заммэра, почтенному господину Сальникову бока намяли, так и отправился к Их Величествам новый план развития городской инфраструктуры… И вот теперь, как видишь, катаемся над городом в муниципальной электричке… Тузику страсть как «подвеска» понравилась; он там что-то посчитал и вышло, что через год эти поезда будут в городскую казну по миллиону в год приносить… Миллион, Фигаро! Это ж, итить, какие деньжищи!

…За окнами вагона быстро темнело. Ветер поменял направление и теперь дул с западных окраин, со стороны мануфактур. Небо заволокло тяжелыми коричневыми облаками; в воздухе ощутимо запахло гарью и металлом. Зажглись уличные фонари, и яркий дуговой свет разорвал полотно городского пейзажа на тысячи черно-белых фрагментов: клубы, ресторации, лавки, ночные забегаловки, игорные дома, висячие сады, в жестяных «клетках» которых слабо пульсировали древние фонтаны и догнивали в тени домов чахлые яблони. В небе огромными черными рыбами повисли патрульные дирижабли дорожной службы и их прожектора, отражаясь от низких облаков, бликами мутных зарниц хмуро бродили по темным неприветливым переулкам.

Приближалась она – ночь в большом городе, время темных дел и безудержного веселья.

… «Три на три» была одной из тех рестораций, которую давно и плотно оккупировало студенческое братство. Но, поскольку и братства и студенты бывают разные, «Три на три» подмяли под себя первые и вторые курсы трех учебных заведений: Академии других наук, Машиностроительного института и Алхимакадемии имени Серуса Сервантуса. Каждому из этих столичных гигантов достался свой этаж: алхимики сидели на первом (в «Три на три» первый этаж находился на уровне земли, а два других – под ним, в обширных подвалах), механики – на втором, а в самом низу располагалось царство колдунов. Такое соседство, особенно после добрых попоек, часто заканчивалось массовыми драками, откуда, собственно, и взялось название ресторации (раньше «Три на три» называлась «Винный погребок»). Драк, впрочем, старались не допускать: способность колдунов-студиозусов разносить все вокруг в мелкую щепу была известна всем.

…В «зале колдунов», или, как его еще называли, «биллиардный зал» (два года назад колдуны, разгромив в пух и прах алхимиков, утащили сюда оба стола для бильярда) яблоку было негде упасть и, хотя большие часы под потолком показывали только половину седьмого вечера, все столики и кабинки у стен были уже заняты. Фигаро показал талончик на бронь и компанию тут же проводили к одной из кабинок: широкому столу, вокруг которого стояли мягкие диванчики, за которыми возвышалось нечто вроде невысоких ширм-загородок.

– Так, – сказал следователь похожему на бандита официанту с набриолиненным пробором, – нам, пожалуйста, две бутылки сливянки, две «Лимонных», один «Самопал», два сифона содовой и ведро со льдом.

– Сей момент! – официант подправил отклеивающийся ус, что-то черкнул в своей книжечке и поднял бровь. – А кушать что изволите? «Студенческий», как понимаю?

– Угу. – Фигаро кивнул и покосился на остальную компанию. – Если ни у кого нет возражений…

Возражений не было и официант, поклонившись, тут же убежал на кухню (следователь успел заметить торчавшую у него из-за пояса рукоять револьвера), а появившийся на его месте дюжий детина в красной шапке-колпаке и широкой цветастой рубахе бухнул на стол поднос с пивными кружками и огромный жбан, источавший умопомрачительный солодовый дух, после чего как сквозь землю провалился – следователь был готов поклясться, что детину к чертовой матери «блицнули».

…Да-а-а! – Конрад сдул пену с кружки и широко улыбнулся. – Вечер задался!.. Ну, за Фигаро! Приемная комиссия начинает процедуру зачисления!

– Неплохо! – Шэн, одним махом проглотившая половину содержимого пивной кружки, откинулась на спинку диванчика и с наслаждением потянулась, точно сытая кошка. – Ну, расскажи нам, Фигаро, как ты учился в своем Старгороде.

Следователь кивнул, сделал добрый глоток, и принялся рассказывать. Ему даже не пришлось врать; он просто заменял «Академию других наук» на «Старгородский колледж», а имена преподавателей на первое, что приходило в голову.

– …и вот, швыряю я этот декокт в окно, а оно зачаровано – кабинет алхимии же! – и летит эта бутыль обратно. Гляжу: весь класс уже под партами, алхимик наш залез в шкаф и что-то орет, в общем, караул! Бросаю в эту бутыль «Азы алхимии» Брэма, попадаю, она летит к двери, я кричу «Ложись!», бутыль разбивается, и… И – ничего! Ни-че-го! Вообще! Только пшикнуло что-то и дымок сизый пошел. Выбирается из шкафа почтенный господин Кэрроу, подходит к пятну, что мой декокт на полу оставил, нюхает и говорит: «За декокт – «отлично», Фигаро, а по технике безопасности – «неуд»… А, да, – норматив по метанию гранаты вы тоже сдали…»

– А-ха-ха, ну ты просто… – Петр Сильвер-Понч, закончив в восторге лупить кулачищем по столешнице, разлил остатки пива из жбана по кружкам и сказал:

– Весело у вас там было, что и говорить. Но у нас тоже ничего. Скоро убедишься. А пока что выпьем за… О, наш ужин несут! Сдвинь все на край!

Ужин «студенческий» в «Три на три» представлял собой огромную (действительно, прямо-таки невероятных размеров) сковороду жаркого, вазочку с квашеной капустой (немного меньшего размера) и полведра малосольных огурчиков. Стоило все это дело серебряк и, похоже, дорожать не собиралось – у руководства ресторации были свои принципы.

Вскоре на столе появились также и бутылки с рюмками и остатки льда между Фигаро и остальными были, наконец, растоплены окончательно.

– …а теперь за добрейшего господина Целесту! – Таккер, взъерошив свою молочную шевелюру, потрясал полной рюмкой, – За препода, который нас, по ходу, сожрет живьем и не подавиться. Здоровья ему и долгие лета!

–..за Фигаро! – Шэн отсалютовала следователю полупустой бутылью «Лимонной». – За новенького, у которого я теперь буду списывать историю!

– …господа, господа, а кому анисовой?! Только что с ледника! Сегодня – скидка от заведения!

– Эх, раздери тебя слепой черт, давай свою анисовую! Проставляюсь! – на стол летели пригоршни меди. – Гулять так гулять! Когда мы еще в «Трешке» соберемся?!

Зал гудел. Под потолком медленно проплывали разноцветные шары сияющего эфира – первокурсники хвастались своими первыми удачными заклятьями – все места вокруг столиков были забиты и сизый дым – трубочный и сигаретный – кружил вокруг, завиваясь хитрыми кольцами. На эстраде в углу, обливаясь потом, маленький оркестр играл модный фокстрот (даже колдовские усилители звука не могли перебить шум гуляющей толпы), в зоне для драк четверо раздетых до пояса молодцев уже тузили друг дружку, наминая бока для пущего аппетиту (их предшественники, изрядно помятые, уже сидели за барной стойкой, выпивая мировую), а на вывешенной на стену простыне демонстрировали новейшее чудо английской механики – синематографические движущиеся картинки, а конкретно – знаменитое «Прибытие дирижабля-бомбовоза в Рейх».

– И почему у них солдаты Вермахта опять похожи на клоунов? – Конрад вздохнул и опрокинул рюмку, смачно захрумтев огурчиком. – Вон, гляньте – это ж семейные трусы, мамой клянусь!

– Не тревожь мощи покойницы, – покачал головой Таккер, прикуривая от свечи настольного канделябра, – примета плохая… А что до «Прибытия» – так то ж чистой воды пропаганда. Бриташки хотят нарваться, но так, чтобы канцлер не на них полез, а на Королевство. Видишь, дирижабль-то наш, с орлом.

– А канцлер что, дурак? – Шэн хмыкнула. – Он что, не понимает, откуда ветер дует?

– Он-то понимает, – ухмыльнулся Пончик, наворачивая салат, – да только есть канцлер, а есть общественное мнение. И канцлер вместе с ним поворачивает, чисто как поезд за рельсами. К тому же, к Соединенному у Рейха претензий, вроде как, и нет – отсиделись бритиши за морем. Так, разве что поотстрелливались чуток. Хотя, по уму, большая война – их рук дело, потому что нефиг было старого канцлера подзуживать. А мы, с одной стороны, с Рейхом сейчас друзья: торговля, культурный обмен, все такое. А с другой – мы ведь, получается, Рейху и наваляли. Тамошний народ репарации еще хорошо-о-о помнит… Вот и снимают всякую муть, типа «Бравых королевских мушкетеров» или «Капитуляции».

– Ой, чую, война будет… – пригорюнился Конрад. – Таккер, ты как думаешь?

– Не будет, – отрезал Таккер. – Потому как Его Величество Тузик недавно прямо заявили: если вдруг чего, так никаких больше оккупационных зон. Будет Королевство аж до самого океана и точка.

– Ну, к черту политику! – Шэн звонко шлепнула пустой стопкой по столу. – Давайте танцевать! Фигаро, а ну-ка, идем к оркестру!

– Э-э-э… – следователь даже не успел ничего сказать, а его уже тащили, крепко схватив под руку – хватка у старосты, надо сказать, была железная.

Перед сценой уже вовсю щелкали каблуки: не менее двадцати студентов кое-как разместившиеся на маленьком «танцевальном пятачке», выдавали на-гора «Солнечный поворот» – жутко сложный танец с кучей замысловатых элементов и почти что акробатических па. Фигаро заметил, что большинство танцует, как умеет, из-за чего «Солнечный поворот» больше напоминал «Лунную трясучку» или что-то около того.

…Странное дело: Фигаро не любил танцевать и уже давно отбрехивался своим дежурным «…сударыня, когда-то я плясал как бог, но потом мне прострелили колено», но то ли водка была очень хороша, то ли его омоложенная кровь перенасыщенная тем, что Артур с ехидной ухмылкой называл «гормонами» ударила в голову, но следователь вдруг решительно обхватил Шэн за талию и одним рывком втащил на «пятачок».

Танцевать он умел; Фигаро еще застал те времена, когда фехтование было обязательной частью военной подготовки, а танцы – неотъемлемым элементом обучения молодого фехтовальщика. Поэтому он, привычным движением (мышцы так и не забыли былых навыков) крутанул девушку вокруг себя, чуть склонил голову в ироничном полупоклоне и дал жару.

Поворот. Па. Мягкий, почти воздушный полуповорот. Бросок, перехват и тут же – шаг назад. Они кружились в вихре танца, и Фигаро внезапно с удивлением понял, что народ вокруг расступается, освобождая место.

Он мельком окинул взглядом восторженные лица танцующих пар, увидел горящие восхищением глаза Шэн, вдохнул побольше воздуха и ударил каблуками так, что подкованные подошвы высекли искры. Зал летел вокруг, музыка исступленным каскадом вздымалась к потолку… а затем все закончилось.

– Ну, Фигаро! – староста, тяжело дыша, смахнула с глаз мокрую от пота челку, – Ну, ты и даешь! Просто нет слов! Идем, идем скорее! Выпьем! На брудершафт!

…А ночь была полна дыма, света и гомона, спиртное лилось рекой, память затуманивалась, изредка возвращаясь короткими вспышками, и большие часы на городской башне показывали лишь половину одиннадцатого, а это значило лишь одно: все только начинается и впереди – вечность.

…Они сидели на крыше «Берлоги», точнее, на одной из ее многочисленных крыш, пили вино и смотрели на город, простирающийся внизу морем разноцветных огней. Где-то поблизости гуляло еще несколько шумных компаний: то и дело слышались взрывы смеха, звон стекла и свист запускаемых в небо алхимических фейерверков.

Зеленая комета, искрясь, взлетела, хлопнула и рассыпалась миллионами искры, которые, опадая, сложились на мгновение в тонкий девичий профиль. Ветер хлопнул чердачным окном, налетел, сдувая пепел с сигарет, и умчался, оставив в воздухе запахи жженого керосина, жареного мяса и духов. Где-то внизу хором пели «Молодого колдуна»; расстроенная вдрызг балалайка истерически дребезжала.

– … а это что, портвейн? – Конрад схватился руками за голову. – Да это ж смерть – портвейн после водки!

– Да мы же вино пьем! – Таккер хохотнул. – Какая уж разница. Но если ты не будешь…

– Дай сюда, – дуболом перехватил бутылку и сделал большой глоток. – Ух, крут, крут! Из чего его делают? Настаивают на спирту старые покрышки?

– Слушай, Фигаро, – Шэн, сидевшая на самом краю крыши и болтавшая ногами над бездной двора-колодца хитро посмотрела на следователя, – а ты не боишься? Ну, ты слышал, что у нас в Академии люди мрут как мухи?

– Слышал, – Фигаро прикурил, пряча сигарету от ветра в ладонях, – но я так понимаю, что это все – несчастные случаи? Мы же колдовство изучаем. Опасная штука.

– Да, – согласилась девушка, – опасная. Вот только народ, почему-то, дает дуба именно сейчас. И безо всякого колдовства.

– А что в Академии говорят? – следователь сделал невинно-заинтересованную мину. – Может, просто случайность?

– В Академии говорят, – в разговор вмешался Конрад, – что кто-то с Другими намутил. Заключил какой-то старшеклассник договор с демоном и – ага.

– Фу ты, – скривился Таккер, – какой, к черту, «договор»? Ты хоть знаешь, что Другим в Академию путь заказан? Там такая защита…

– А он все сделал за пределами Академии, сечешь? – Пончик щелкнул белобрысого по носу и засмеялся. – Хотя нет, тогда как тогда тот парень погиб прямо в тренировочном зале?.. А вообще говорят, что даже и не колдовство все это, а просто какая-то сволочь специально подстраивает. Ведь ты пойми, если было бы колдовство, так уже давно бы поняли что к чему. Колдовство оставляет следы.

– Это точно, – кивнула Шэн. – Кто-то из преподов точно что-нибудь заметил бы. У нас такие мэтры – закачаешься… Да и паника началась бы. Расследования, все такое. А у нас – тишь да гладь.

– Тишь, гладь и пять трупов, – скривился Конрад. – И половина Академии говорит, что это все – Песочный Человек. Тьфу…

– А если… – Таккер прикусил губу, – что если… Вам никогда не приходило в голову, что рассказы про Песочного Человека могут быть правдой?

– Приходило, – согласился Фигаро, – да только бред это все. Я сам его вызывал раз двадцать. Не ритуал это. И даже не похоже. Да и к тому же не работает. Потому как если бы работало, у меня в карманах уже звенела бы половина королевской казны.

– А я как-то раз вызывал Матюгливого Гномика, – пробурчал Конрад, допивая остатки портвейна. – Того, который, как говорят, удачу приносит. Только ритуал подкорректировал чуток: взял кое-какие выкладки из Ортьерна, ну и…

– И что, – заинтересовался Таккер, – вызвал?

– Ага, как же… Явился домовой и надавал мне зачеткой по носу. – Дуболом тяжело вздохнул. – Не мое это – прикладная ритуалистика.

– Это почему – надавал? – развеселился Пончик. – Ты как формулу построил?

Конрад процитировал по памяти. Надо сказать, некоторых ругательств следователь не слышал даже в отделении младшего дежурного персонала ДДД.

– Ах-ха-ха-ха! – Шэн, закончив кататься по крыше (следователь с опаской следил за девушкой, готовясь в любой момент перехватить ее кинетиком у кромки), утерла слезы и пригрозила Конраду пальцем. – Я бы тебя на месте домового за такой «вызов» вообще бы кочергой отделала. Куда, говоришь, его мамке мочу пожилого зайца?

– Ну, будет, – дуболом покраснел как вареный рак. – Было и было. Чего уж тут. Скажи лучше, у нас еще портвейн есть?

– А то! У Таккера полный баул.

– Храни его горний Эфир! Ну, давайте за нас!

– За на-а-а-а-ас!..

– …а, черт! Фигаро, это что… ик! Ступеньки?

– А-а-а… Э-э-э… Да, кажись, ступеньки…

– Слушай, а давай проползем? Круто тут…

– Давай, только пока никто… х-х-хик! Пока никто не видит… Блин, Конрад, ты мне на руку наступил!

– «Наступил» это когда ногой.

– Далеко еще до твоей комнаты?

– Да пришли уже почти… Вон, сразу за этой лестницей… Где же ключи…

…Потом они стояли на маленькой лестничной площадке, курили, стряхивая пепел в пролет, и шептались.

– А остальные как домой доберутся? Я думал, они все из «Берлоги»…

– Не-е-е, Пончику папаня снимает комнату на Королевском проезде – он повозку поймает и дома. Шэн… хик! Шэн живет у матери – тут всего пара кварталов. Дойдет, куда она денется… Колдунов никто не трогает – себе дороже. У Таккера вообще своя квартира в «Седьмом небе», так что остались только мы с тобой… Ишь ты – в «Золотом Гусе» устроился! Денег, видно, куры не клюют.

– Да нет, – Фигаро потер онемевшее лицо ладонью, – что ты. Это так, презент от папаши. С деньгами не то чтобы совсем плохо, но… В общем, действительно, хоть Песочного Человека вызывай.

– Фигаро, – Конрад внезапно резко схватил следователя за плечо, – слушай… Я вижу, ты свой парень, не то, что эти… – он махнул рукой куда-то в сторону. – Ты пойми, мне Таккер друг. И Пончик друг, и Шэн… Но деньги между нами пропастью, понимаешь? Я живу на стипендию, а это три империала в месяц. И рядом с ними чувствую себя… Эх, как бы тебе так сказать…

– Не надо ничего говорить, – покачал головой следователь, – я тебя отлично понимаю… Вот только как ты тогда снимаешь в «Гусе»? Ночами, что ли, вагоны разгружаешь?

Лицо Конрада исказилось. Было видно, что увалень что-то очень хочет сказать, но терзается сомнениями – а стоит ли?

– Вот что, – произнес он наконец, – ты это… Если хочешь узнать как заработать – на ровном месте, вот разрази меня Эфир! – задержись завтра после пар. Жди меня возле стойки Анны – так никто ничего эдакого не подумает… Придешь?

– Приду. – Следователь решительно кивнул. – А что значит «на ровном месте»?

– Узнаешь, – Конрад улыбнулся. – Я человек простой, Фигаро. И людей по золоту в карманах не сужу. Зато себя – да. Хорошо знаю, как оно бывает, когда из жратвы дома – банка хрену и пук луку. Поэтому уж если найду утку, что золотые яйца несет, так не зажилю. Но Таккеру с Пончиком – оно им не надо.

– А Шэн?

Конрад, к удивлению Фигаро, внезапно покраснел.

– Шэн я это… Побаиваюсь. В компании еще ничего, а вот сам даже подойти боюсь… Нравится она мне… Но если кому проболтаешься – все зубы выбью, ясно?

– Да куда уж яснее… – Фигаро почесал затылок. – Но ты не думал…

– Оставим эту тему, ладно? – попросил дуболом. – Просто оставим – не хочу… И вообще спать пора. А то завтра весь день дрыхнуть будешь. Прямо на парте. Хорошо хоть ко второй смене…

– …Хреново! Очень хреново, Фигаро!

…Башенные часы за окном пробили три раза. Гомон за стенами постепенно стих; «Берлога» укладывалась спать, и даже самые шумные компании гуляк уже разбредались по комнатам – отсыпаться.

Перед кроватью Фигаро на ночном столике горела одинокая свеча – следователь не стал включать резкий электрический свет. В голове слегка шумело; накрахмаленные простыни приятно холодили спину и дежурный стакан воды уже стоял у изголовья на тот случай если среди ночи Фигаро вдруг захочется пить.

– Что «хреново»? – спросил он у Артура, который, по обыкновению, развалился прямо в воздухе чуть в стороне от кровати. – Сам знаю, нельзя так нажираться. Но…

– Да хоть упейтесь, – призрак скривился, – Орб вам печень починит даже после стрихнина… Не в том дело. Пока вы сегодня пулялись шаровыми молниями по деревянным болванчикам, я, между прочим, работал. Вскрыл систему безопасности Академии и проверил что к чему.

– Так-так, – заинтересовался следователь, – интересно. И что вы нашли?

– Ничего хорошего. – Артур вздохнул. – В защитные системы вмешивались. Это раз. А еще кто-то потер логи. Это два. Все данные о том происшествии с шаровой молнией убившей студента полностью удалены. Более того: есть еще несколько лакун – пять в прошлом месяце и три в этом. Из чего следует…

– Что это кто-то из преподавателей… – Фигаро почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. – Но это же очень плохо, Артур. Надо немедленно известить Пфуя и…

– И что вы им скажете? – перебил призрак. – «Дорогой комиссар, я тут покопался в настройках Академии и спешу донести до вас неприятнейшее известие…» Думайте головой, в конце концов!.. К тому же, это не так уж и плохо, на самом деле.

– Да, – кивнул следователь задумчиво. – Неплохо в том смысле, что резко сужает круг подозреваемых. Преподавателей в АДН всего двадцать. И только двое из них имеют доступ… Вот же черт!

– А я о чем, – призрак кисло усмехнулся. – Либо Пфуй, либо Целеста. Но тогда выходит полный бред.

– Это еще почему?

– Ну, подумайте сами: допустим, Пфуй или Целеста – либо они вместе – как-то убили всех этих студентов, подчистили логи, а потом их начальство потребовало провести расследование. Зачем весь этот цирк с вашим перевоплощением, тайной операцией и внедрением под прикрытием? Какой смысл? Ну, походили бы по Академии, потыкали туда-сюда приборчиками и развели бы руками: пардоньте-с, ничего не знаем. И точка. К тому же, остается еще кое что…

– Мотив.

– Вот именно. Какой смысл убивать студентов? Да и как сделать, чтобы это выглядело как несчастные случаи? Нет, я, конечно, могу себе представить ситуацию, когда к Целесте приходят люди из секретной королевской службы и говорят: «…господин Целеста, а давайте вы будете выпиливать неугодные нам лица, а мы вам за то – медаль и сто тыщ золотом». Но это тоже бред. Потому что, опять же, зачем тогда все это расследование?

– Так, – Фигаро напряженно думал, – а эту вашу систему защиты… Ее можно… Ну… Взломать?

– Отлично, просто замечательно! – призрак довольно закивал. – Думаете в верном направлении. Но мой ответ – нет. Академия абсолютно криптоустойчива. Единственный способ получить ключи управления это прямо делегировать полномочия. Иными словами, привести кандидата в Академию, произнести нужную формулу и прямо сказать: вот этот господин отныне получает такие-то и такие-то права доступа.

– А если Целеста под псионическим воздействием…

– Фигаро! Ну почему вы меня опять за идиота держите! – Артур поморщился. – Академия сразу же это поймет, там двести слоев защиты и куча аналитических эвристик… К тому же ни Пфуй ни Целеста не передавали никому полномочий. Информация о таких передачах записывается и хранится вечно. Ее невозможно удалить.

– Я запутался, – признался следователь. – Вообще ничего не понимаю: это могли быть только Пфуй с магистром, но они этого не делали. Все, приехали.

– Вообще-то я не говорил, что они этого не делали, – призрак хитро прищурился. – Я говорю лишь, что их мотивы нам пока не ясны. А это, согласитесь, не алиби. Но все это очень странно, да. Это ваше «внедрение», эта кретинская телепортация из вагона, вообще все это расследование… Ладно, будем думать дальше… А, кстати, еще кое-что. Этот ваш новый приятель-собутыльник. Который Конрад. Помните, он хотел вам сегодня что-то сказать, но не смог?

– Я бы сказал, «не захотел»… А что с ним?

– Он под действием заклятья. Очень простого, вроде «Типун-на-язык», но мощного и исключительно качественно сплетенного. Оно не дает ему сообщить вам некоторую информацию кроме как в строго определенной ситуации. Забавно, да?

Фигаро почесал затылок. «Типун-на-язык» был примитивным, почти детским колдовством. Это было, своего рода, подкрепленное несложным заклятьем обещание хранить некий секрет, принудительно затыкавшее болтуну рот. Его было совсем просто обойти – достаточно лишь усилия воли – но тогда «Типун» делал какую-нибудь пакость, например, окрашивал уши болтуна в зеленый цвет или рвал ремень на брюках. Вредная, но безопасная штука.

– Ну и что, – сказал он Артуру, – может, у него какой-то договор о котором не нужно болтать. Я сам под «Типуном» ходил да и вешал его на других неоднократно. Он не опасный.

– Так-то так, – Артур пожал плечами, – но этот «Типун» – особенный. Он самокопирующийся. С элементами рекурсивной установки, подкачкой и очень сложной обратной связью. Я, например, таких еще не видел… Ну, черт с ним. Ложитесь спать, а то завтра реально мордой в парту падать будете…

Два-сорок-«дэ» Марина Меримайнд, астральная подготовка. Синий бархат на стенах, темный ворс ковра. Мозаика на потолке – пузатое солнце хитро подмигивает тощему, похожему на престарелого городового месяцу в ночном колпаке.

– …сложите руки на животе… Нет-нет, не сплетайте пальцы!.. Так, хорошо. Расслабьтесь и почувствуйте Эфир. Почувствуйте, как он течет через вас… Откройтесь ему, дайте пройти сквозь вас. Уберите все препятствия на пути этого потока… А теперь идите с Эфиром, позвольте стать ему вашими глазами и попробуйте увидеть, что лежит в черном ящике…

– Уголь?

– Нет, госпожа Шанталье, не уголь. Но вы на верном пути… Господин Таккер?

– Э-э-э… Козьи… хм… шарики?

– Фу! Но тоже ничего так… Фигаро?

– Жареные семечки?

– Отлично! А что лежит под семечками?

– Э-э-э…

Три-десять-«вэ». Нерон Фрикассо, квазиматематика. Строгие желтые портьеры, высокие стены с фальш-колонами, шахматные плитки пола, гулко звучащие под каблуками. Огромная черная доска и широкие, словно верстаки, парты.

– …и при указанных лямбда-цэ график, при переходе в евклидово пространство, стремится… Стремится… Господин Вердан?

– М-м-м… Ну-у-у…

– Господин Штайнер?

Хриплый, испуганный голос Конрада:

– Эхм… К минус бесконечности?

– Ну конечно! Это же э-ле-мен-тар-но!! А теперь посмотрим, хорошо ли вы помните, как вычислять простейшие эфирные нагрузки. Предположим, что из точки «А» – для простоты представим себе, что она бесконечно мала и находится в вакууме – в точку «Б» вылетел базовый кинетик имеющий заряд двадцать «эф» по Мерлину-Брунэ. Чему будет равна…

Три-одиннадцать-«эр». Антон Юдковский. Алхимия. Колбы, стекло, газовые горелки, реторты, мерно попыхивающие паром из-под крышек свинцовые цилиндры, парты прожженные кислотами и опаленные огнем. Прорезиненные робы, тяжелые краги до локтей. Колпаки, под которые тщательно убраны волосы. Дыхательные маски в желтых коробках у каждой скамьи (угольные фильтры похожи на винные бутылки). Запахи – не передать словами.

– Му-ха-ха! Фигаро, аккуратнее с катализатором! И что-то вы слишком часто смотрите на манометр. Помню, был у меня один Фигаро на потоке, так тоже дергался от каждого «бульк!» Алхимия – наука смелых, дамы и господа! Но выживают только внимательные… Так!! Госпожа Куницына! Вы как нюхаете декокт?! Вы туда еще голову засуньте! Все, считайте, вы уже умерли. Но я, так и быть, вас воскрешаю и оставляю сегодня после пар на отработки. Двух часов, думаю, вам хватит для полного просветления… Таккер!!. А, нет, все нормально. И не нужен вам инжектор, там нечему взрываться. Просто снимаете крышку и льете прямо в раствор… А пока что моя любимая «Лабораторная перекличка!» Поехали: «Почему в ушах звенит? Почему в глазах рябит? Почему я умираю? Что я слопал?…»

– Цианид.

– Вот именно, госпожа Шанталье. Продолжим. «Почему так путаются мысли? Почему так часто меркнет свет?…»

– Киноварь!

– Конрад! Я не закончил!.. Но да, вы правы. Переходим к взрывчатым веществам: «Мы помчимся в заоблачную даль, мимо ласковых звезд на небосклоне…»

Три-двадцать пять-«эм». Андреа Пфуй, политология.

– Добрый день, дамы и господа. – Голос комиссара, безо всяких колдовских усилителей, звучал, перекатываясь гулким эхом в самых дальних углах аудитории. – Вижу, вы неплохо отдохнули, так что, думаю, пришло время проверить, сколько времени вы уделяли своим домашним работам. Прошу всех, кроме Фигаро – он, как вам известно, новенький – выложить на столы папки с докладами.