Текст книги "XIRTAM. Забыть Агренду"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 56 страниц)

4. Строительство исторической Агренды

Над руинами Порт-Роал висело плотное облако пыли. Восточный ветер, в основном, утаскивал пыль на запад, в море, но облако, все-таки расползалось по всему берегу, накрывая своим северным краем Стадион Крикета и временный административный квартал – первый небольшой комплекс сооружений нового Порт-Роал (уже в шутку названный «Крикет-таун»). А руины старого города исчезали под ковшами 70-тонных бульдозеров «Caterpillar» – из-за чего, собственно и поднималось столько пыли.

Крикет-таун за несколько дней стал маленьким, но вполне функциональным городком, имеющим спальный район (картонные сборные домики для гаитянских строителей-контрактников), административный центр (где уже расположилась временная мэрия, полицейский участок и маленький фермерский маркет) и деловой центр (состоящий в настоящее время только из офиса управления строительством). На маркете спонтанно появился бар и танцплощадка (такова карибская традиция). Бар в таком бойком месте – прежде всего точка общественной коммуникации, и любой толковый журналист знает: именно в такой точке можно быстрее всего узнать, чем живет город.

Несси Бушрут, репортер канадского телеканала «E!» прилетев утром на Агренду, сразу отправилась в бар на маркете. Местная публика узнала ее в первую же минуту: Несси совсем недавно уже была на Агренде – в группе наблюдателей на выборах президента.

Обычный обмен короткими репликами, шутками, и намеками на флирт (опять же такова карибская традиция). И только потом (когда перед гостьей уже появился высокий стакан с местной разновидностью коктейля «мохито») – вопрос, всегда задаваемый репортеру:

– Несси, про что ты в этот раз будешь снимать TV?

– Про новые агрендские танцы, – ответила она, – в интернет появилась куча любительских клипов на тему «афро-меренге». Говорят, это может стать хитом уличного танца.

– А! – произнес бармен, наливая ей чашечку кофе в дополнение к коктейлю, – на планете живут смешные люди! Они только сейчас разглядели, что у нас на Агренде лучше всех танцуют меренге. Для этого, что ли, понадобилась война? Без нее рекламы не было а?

– Про войну не знаю, – сказала Несси, – а с рекламой странно как-то. Может, кто-нибудь объяснит мне: что за проблема с названием «Агренда»?

– А что за проблема? – удивился бармен.

– Не знаю, амиго, в чем проблема, но меня несколько раз просили, чтобы в репортаже поменьше звучало это название. Мне даже предлагали вообще не называть Агренду – Агрендой, а говорить «Гористый остров чуть севернее Венесуэлы».

– А почему? – удивленно спросил кто-то из сидящих за стойкой.

– Это я у вас хотела спросить: почему? Еще неделю назад этого не было.

– Несси, а что ты на это ответила?

– Ну, я ответила, что это привлечет внимание и вызовет вопросы. Со мной согласились, однако, попросили все-таки пореже упоминать слово «Агренда» и не вдаваться в.

– Не вдаваться в? Это как?

– Ну, это значит, не слишком детализировать, что такое Агренда.

Бармен недоуменно повертел головой и помассировал монументальный затылок.

– Что-то я не пойму. Наш остров не хуже других. Про него даже в энциклопедии есть.

– Я сама не понимаю, – канадка махнула рукой, – это как-то связано с неформальными рекомендациями Канадской комиссии по радио– и телевизионному вещанию.

– Политкорректность! – прогудел знакомый бас у нее над ухом, а потом здоровенная черная ручища легла ей на плечо.

– Эй! – возмутилась канадка, – Что за на фиг…

– Это не на фиг, это бейлиф Гдегу! Он всегда так делает, – весело поправила молодая креолка, упакованная в новенькую офицерскую униформу, шлепаясь за стойку.

– Вау! Каури Селлэ! – воскликнула Несси, – Классно! Эй, Гдегу, прекрати меня лапать!

– Я уже не лапаю, – ответил конголезец, тоже усаживаясь за стойку, – я просто привлек внимание, чтобы объяснить тебе про Агренду и политкорректность.

– Ну, и…? – спросила она.

– И вот! – объявил Гдегу, хватая со стойки кружку темного пива, оперативно налитую барменом, – «Агренда», это слово, нарушающее политкорректность. Как слово «негр». Понимаешь, здесь ты меня можешь назвать негром. Никто не удивится. Я и есть негр, понимаешь? Ты – белая, я – негр, а тот парень за столиком, он желтый. И что?

– Я не желтый, а светло-коричневый, – возразил некий мужчина в белых шортах и белой рубашке с орнаментом, – Ты, бейлиф, прочти про индейцев Амазонки и Ориноко. Везде черным по белому написано: цвет кожи – от коричневого до светло-коричневого.

– Извини, Марко, но «светло-коричневый» это слишком длинно. И вообще, иди сюда! Я познакомлю тебя с канадским TV… Несси, это Марко Бастос, компаньон Тито Витоло.

– Тито Витоло, – пояснила Каури, – это босс фирмы, взявшей подряд на строительство нового Порт-Роал.

– Тито это сила! – авторитетно добавил бармен, – Он был активистом доминиканского профсоюза, а там это серьезное дело. Там вопросы решаются жестко. Поэтому, у Тито шрам через всю правую бровь и нос всмятку, не говоря уже о всяких мелочах. Короче, Тито настоящий боец!

– А главное, – добавил подошедший Марко Бастос, – у Тито светлая голова. Я бы с такой головой не занимался бы самим строительством, а создал бы архитектурный центр типа университета. Строить кварталы может просто хороший инженер. А у Тито – талант!

– У Тито светлая голова, но по колеру он негр, как и я, – уточнил Гдегу, – это я говорю в смысле, что мы начали про политкорректность.

Несси Бушрут сделала глоток мохито и энергично кивнула.

– Да. Ты начал с того, что слово «Агренда» неполиткорректное, как слово «негр».

– Вот-вот! – конголезец постучал тяжелым кулаком по стойке бара, – угадай-ка, Несси, почему слово «негр» стало неполиткорректным?

– Тут нечего гадать, – ответила она, – в период рабовладения, и позже, в период расовой дискриминации, слово «негр» стало четко ассоциироваться с унижением человеческого достоинства, поэтому, сейчас считается более корректным говорить «афроамериканец».

– А в Европе? – спросил кто-то.

– Афроевропеец, – не задумываясь, ответила она.

– А в Африке?

– Афро… – начала было она, и поняв, что «афроафриканец» звучит явно неадекватно. махнула рукой, – не знаю. Наверное, в Африке можно называть по этносу. Вот, Гдегу – конголезец, банту, а кто-нибудь другой – гереро, или свази, или химба, или масаи.

– Выкрутилась, – весело сказала Каури Селлэ.

– Да, я такая хитрая. А теперь объясните, при чем тут слово «Агренда»?

– Тут нечего гадать, – сказал Гдегу, по-дружески пародируя недавний ответ – В период международной миссии «Моральный аргумент», и позже, в период террористической вспышки, слово «Агренда» стало четко ассоциироваться с унижением какого-то там достоинства зажравшейся верхушки «Первого мира». Их здесь поимели, понимаешь?

– Это как сказать, – возразил бармен, – их ооновская орда все-таки захватила Агренду.

– Ну, и где эта орда теперь? – парировал бейлиф.

– Верно, – согласился бармен, – Они захватили, пожгли, но ни хрена тут не получили.

– Ха! – воскликнул кто-то, – их орда уже месяц занята важным делом: убирает нефть и дохлую рыбу с пляжей Восточного побережья, от Флориды до Каролины.

– …И отмазывается перед своей публикой за жуткие потери, – добавил кто-то другой.

– …И отстирывает штаны после ракетной атаки на Лондон, – продолжил третий.

– …И ищет деньги, чтобы восстановить аэропорт на Мальте.

– …И супердорогие отели острова Сен-Барт.

– …И нефтепромыслы в Арафурском и Андаманском морях.

– …И прощается с рудниками в гвинейском Казамансе.

– …И на ново-гвинейском востоке, у Соломоновых островов.

– …Зато, они получили вдоволь колумбийской «фито-коки»…

Последняя фраза сорвала бурные аплодисменты. Когда шум утих, Каури Селлэ звонко постучала ложечкой по кофейной чашке и выдала резюме.

– Боссы «Первого мира» надорвались. Еще одну такую войну им не потянуть.

– Но, – заметил бармен, – острова Сан-Томе и Принсипи они хапнут. На это сил хватит.

– На это хватит, – согласился Гдегу, – но только потому, что те ребята сами по себе. А в коллективной сети сантомейцы бы отбились от гангстеров.

– Уф, – произнес Марко Бастос, – Они думают договориться с хозяевами в Нью-Йорке.

– С колорадским жуком и то проще договориться, – проворчал бармен.

– Я не поняла, что такое коллективная сеть? – вмешалась Несси Бушрут.

– Есть такая штука вроде самообороны, – пояснил бейлиф-конголезец.

– Мм… А против кого?

– Это же ясно, – заметила Каури, – кто нападет, против того и самооборона.

Канадка хотела задать уточняющие вопросы, но тут с площади раздались выкрики: «Кентавр! Классно! Наш кентавр цел! Обалдеть! Тито и Нэрис молодцы! Банзай!».

– Ух, ты! – обрадовался бармен, – Тито и Нэрис нашли-таки нашего кентавра.

– Кентавра? – удивилась Несси.

– Пошли, это надо видеть, – сказала Каури Селлэ, хлопнув канадку по плечу.

*** E! Canada ***

Общий привет! Это канал «E!». Современный взгляд на мир, и на нас самих! С вами я, Несси Бушрут, с антильского острова немного севернее Венесуэлы. Остров называется Агренда, он зеленый, и красивый, но, к сожалению, сильно разрушен недавней войной. Сейчас жизнь тут налаживается и, хотя столица острова, город Порт-Роал, еще лежит в руинах, и его только начали восстанавливать, но! Внимание! Слушайте! Здесь изобрели «афро-меренге» – новый, заводной стиль уличного танца! Вот, я держу в видоискателе площадь, на которой как раз сейчас танцуют «афро-меренге». Сегодня я тоже попробую поучаствовать. Не зря же я целый день тренировалась перед тем, как лететь сюда. Но в начале, я поговорю вот с этими колоритным персонами. Дядьку, похожего на гладиатора, зовут Тито Витоло, он не здешний, а из Доминиканы, страны на востоке острова Гаити. Девушка, с которой он танцует, Нэрис Форд, местная, она референт мэрии. Сейчас они пошли к стойке бара, не иначе, как выпить какого-нибудь коктейля, и я их поймаю…

Несси Бушрут: Hi! Я – Несси, репортер канала «E!» из Канады. Можно вас отвлечь?

Тито Витоло: Нэрис, можно нас отвлечь?

Нэрис Форд: Можно! Несси, ты не пробовала коктейль «био-водородная бомба»?

Несси: Не пробовала, но звучит круто! А меня не снесет с копыт этой бомбой?

Нэрис: Нет, он не очень крепкий. Правда, в нем есть ромовая перцовка.

Несси: Нормально, перец я люблю. Ну… Была – не была!

(Пауза на дегустацию)

Несси: Ого! Перца в бомбу не пожалели… А теперь я все-таки задам вопрос. Что это за бронзовый кентавр, которого привезли сюда, на маркет-плэйс?

Нэрис: Понимаешь, у нас в Порт-Роал было три площади: Ратушная – где была старая ратуша с часами, танковая – где стоял маленький танк, память о второй войне с NATO, случившейся чуть больше 8-и лет назад, и Музыкальная – где стоял этот кентавр. Его сделали студенты из двух обычных невыразительных бронзовых парковых фигур, и он получился такой очаровательный, что все наши фестивали танцев проходили с тех пор около этого кентавра. А в этом году, во время третьей войны с NATO, город оказался разрушен полностью. Ты видишь. Его приходится сносить и строить заново. Но, мы не хотим отказываться от трех площадей, к которым привыкли, поэтому, они останутся.

Тито: Они включены в утвержденный проект, и мы их построим на старых местах.

Нэрис: Да! Ратушу можно построить. Танк стоит, где стоял. Он оказался прочнее, чем окружающие здания. А кентавр исчез. Мы его искали со вчерашнего дня.

Тито: Я приостановил работы на этом участке, чтобы бульдозер случайно не переехал кентавра. Скульптурная бронза не очень прочный материал.

Нэрис: И мы пошли искать кентавра. Мы не могли понять: куда он мог деться? Он же весит больше тонны! Кое-кто шутил, что кентавр, мол, ожил и ускакал.

Несси: А что оказалось?

Нэрис: Взрывом одной из ракет «Tomahawk», кентавра сорвало с постамента и бросило через площадь в широкое окно старой церкви. Потом, при следующих взрывах, церковь обрушилась, и кентавра завалило толстым слоем кирпича. Мы нашли его индукционным сканером-детектором металла. Повреждений почти нет. Только несколько вмятин.

Несси: Я рада за вашего кентавра. Он чудесный! И горожане, как я вижу, действительно любят его. А скажите, когда можно ждать первого фестиваля афро-меренги?

Тито: Исторический центр мы построим через два месяца. Наверное, тогда и можно.

Несси: Ого! Очень быстро! А почему ты говоришь «исторический», если он новый?

Тито: У меня в контракте так сказано: «строительство исторического центра города».

…

Вечер. Горный район Агренды.

Поселок у озера Энотанг.

Закат солнца – лучшее время, чтобы пригласить соседей на пунш «раз-два-три-четыре» (такой старый антильский рецепт: одна часть лимонного сока, две части тростникового сиропа, три части рома и четыре части воды). Соседом Нэрис Форд был Хекко Роэр (в недавнем прошлом – лидер прогрессивных фермерских партизан, а в более давнем, уже «забытом» прошлом – капитан Ксеркс, шеф спецназа полиции режима Лерадо). Также, соседями Нэрис была парочка: Каури Селлэ и Бонито Ожео. Каури была лейтенантом контрразведки при Лерадо, и сохранила эту должность при Гуарани. Бонито был при Лерадо «темной лошадкой» (неизвестно, из какой спецслужбы), а теперь он считался фермером с горной плантацией корицы. Кроме соседей, на пунш был приглашен Тито Витоло, бизнесмен – строитель из Доминиканы. Формально, он арендовал мансарду в коттедже Нэрис Форд, а фактически… На Агренде в таких случаях говорят: «красивая женщина, видный мужчина, каких объяснений вы еще хотите?».

Пунш полагается пить на веранде, разливая ковшиком из большой стеклянной миски с дольками фруктов. При этом, желательно не включать яркий свет, чтобы не отпугнуть летучих мышей, вылетающих искать пропитание как раз на закате солнца. Эти милые грациозные существа придают особый колорит общению за чашкой пунша.

Тито Витоло потянулся в скрипучем плетеном кресле, потом взял стеклянную чашку, посмотрел сквозь пунш на верхушку солнечного диска над горизонтом и произнес:

– Последнее время мне мерещится, будто мы живем внутри кукольного театра.

– Почему кукольного? – спросил Хекко, – по-моему, у нас театр с актерами-людьми.

– Я тоже так думал, – ответил Тито, – но теперь я убедился на своей шкуре, как легко из одного человека сделать совсем другого, так что все вокруг в это поверят…

– Актеры-люди тоже меняют роли и маски, – заметила Нэрис.

– Все люди меняют роли и маски, – уточнила Каури.

– Люди вообще не столько живут, сколько играют разные роли, – добавил Бонито, – это психологический факт из теории транзакций Эрика Берна.

– Это не факт, и теория эта не научная, а околонаучная, – поправила Нэрис.

– Тогда, – заметила Каури, – вообще вся психология, это не наука, а что-то около.

Нэрис утвердительно кивнула.

– Именно так. Психология, это примерно как тактика игры в покер. Несколько приемов манипулирования противником, и несколько приемов защиты от его манипуляций.

– Ну и что? – спросил Бонито, – если придумать свою систематику, то можно объявить покерные приемы наукой. Как Юл Фоске объявил, что занимается наукой: социальной экологией, хотя на деле, у него там тот же покер, только политэкономический.

– Док Фоске хитрый лис, – сказала Нэрис, – он выбрал именно «социальную экологию» потому, что есть несколько совершенно разных вещей, называемых этой парой слов.

Бывший шеф спецназа полиции глотнул пунша и пожал плечами.

– Главное: Фоске придумал работающий метод. По-моему, что работает, то и наука.

– Хекко, ты интеллектуальный анархист, – пошутила Каури, – ты ведь и в колдовство веришь, как я слышала.

– В серьезное колдовство я верю, – подтвердил он, – поскольку оно работает. Конечно, колдовство штука тонкая, и часто дает сбои, но иногда бывают отличные результаты.

– Пластическая хирургия, – заметил Тито Витоло, – это типичное колдовство.

– Тебе это только кажется, – возразила Нэрис, – а там все по науке. У человека на лице существует некоторый набор линий для опознания другим человеком. Два эксперта – британца, Дэйкин и Уатт, в 2009-м году назвали это: «штрих-код лица». У них четкая логика: почему персонажа карикатуры или шаржа легко узнать, хотя нарисовано всего несколько ломаных или кривых линий? А потому, что штрих код. Алгоритм Дэйкина и Уатта для маскирующей пластики состоит в том, чтобы устранить черты, которые бы выделил художник-карикатурист. Для преобразующей пластики, надо сформировать на лице те черты, которые карикатурист выделил бы у персоны-оригинала.

– Раз пошел такой разговор… – медленно произнес Тито Витоло, – у меня вопрос: кому, помимо присутствующих за столом, точно известно, что мой оригинал мертв?

– Двум фигурантам, которые застрелили его три года назад, – ответил Хекко, – больше никто не мог знать это точно, поскольку от тела они избавились грамотно.

– Так. И что с этими двумя фигурантами?

– С ними, Тито, случилась неприятность, – Хекко вздохнул, – они возвращались поздно вечером из бара и наткнулись на ребят из бывшей «армии каннибалов». Такую версию выдвинула доминиканская полиция, поскольку тела расчленены ударами мачете.

– Ох-ох-ох, – Бонито покачал головой из стороны в сторону, – каннибализм, это…

– Мальчишки! – возмущенно перебила Каури, – это не лучшая тема за столом!

– Действительно, – согласилась с ней Нэрис, – к чертям эти жуткие истории! Давайте о позитивном! Тито, ты еще не знаешь, и вообще, пока мало кто знает. Но в ближайших выпусках новостей это пройдет по всем TV-каналам.

– Что – это? – спросил бизнесмен-строитель.

– Давайте включим TV, – предложил Хекко, – наверное, сейчас это уже появилось.

– ОК, – сказала Нэрис, и ткнула кнопку на пульте…

*** Military Extreme Monitor (MEM-agency) ***

*** Йотун Йотсон – о новом билле ООН ***

Сегодня Генеральная Ассамблея ООН на специальной сессии большинством голосов приняла билль «Нулевая толерантность к рабовладению», внесенный представителем Тувалу. Билль не только похоронил рескрипт OAR-513 к резолюции Совета ООН по правам человека HRC-16/6 от 24-3-2011 «Поощрение прав человека и основных свобод благодаря более глубокому пониманию традиционных ценностей человечества», но и урезал саму резолюцию HRC-16/6. Билль усилил Статью 4 Всеобщей декларации прав человека, гласящую, что «никто не должен содержаться в рабстве или в подневольном состоянии, рабство и работорговля запрещаются во всех их видах», одним лаконичным дополнением: «Любой, кто содержит человека в рабстве, лишается правовой защиты, независимо от традиционных, культурных или религиозных мотивов рабовладения».

Юристы говорят, что это возврат к эре начала борьбы с работорговлей (когда капитан фрегата мог повесить на рее весь экипаж пойманного судна работорговцев). По букве билля, та же мера, может применяться к субъекту, содержащему членов своей семьи в подневольном состоянии. Теперь резолюция HRC-16/6 урезана, и ссылка на «глубокое понимание традиционных ценностей» (исламских, например) не спасет от виселицы.

Практически, конечно, это не значит, что «традиционно-ценностных рабовладельцев» немедленно начнут линчевать, но такая опасность для них возникла. Понятно, почему делегаты из некоторых ближневосточных и центрально-азиатских стран возмущались биллем, но при голосовании, очень немногие из них подняли карточку «против».

Странно, не так ли? Но, вспомним, что инициатором отмены рескрипт OAR-513 была экстремистская группа «Аврора-Фронда», куда, в частности, входят тонтон-макуты и андаманские пираты. Лидер группы, пиратский адмирал Асур-Сингх, недавно объявил отмену рескрипта OAR-513 политическим завещанием Хубо Лерадо, отца-основателя «Аврора-Фронда», и пригрозил (дословно) «немыслимым шквалом террора» любому правительству, которое тормозит соответствующее решение Генеральной Ассамблеи.

***

Четыре человека за столом на веранде повернулись к пятому и поаплодировали. Пятый непонимающе развел руками.

– Я тут, фактически, не при чем.

– ТАМ ты не при чем, – уточнил Хекко, – мы аплодируем не той политической ерунде, а твоим дневным успехам. Мы все сегодня по-настоящему поверили, что в историческом центре Порт-Роал снова будут три площади: Ратушная, Музыкальная и Танковая.

– А Хубо Лерадо… – добавил Бонито, – он тоже уже история. Как тот маленький танк на танковой площади. Символ пиррова поражения, которое мы одержали.

– Как ты сказал? – удивился пятый.

– Так и сказал. Если есть пиррова победа, то есть и пиррово поражение. Логично?

– И еще вот, – добавила Каури, – те, кто считают, будто Хубо Лерадо не погиб во время центрально-африканской военной кампании в Ог-Ндэле, а просто спрятался, изменив внешность, скоро будут иметь очень-очень интересный сюрприз.

– Представляешь, – продолжил Хекко, – какие-то жулики поменяли имена под фото из интернет-журнала, под репортажем о встрече Хубо Лерадо с овамбским сенатором Нге Динко. Кое-какое сходство, кстати, есть. Возраст, комплекция, расовый тип… Короче, картинку только что отправили в Интерпол, с припиской: Хубо Лерадо встретится с террористом Рене-Гюи Паларе на Мадагаскаре, в аэропорту Анкифи.

Пятый, (когда-то звавшийся Хубо Лерадо, а теперь – Тито Витоло), нахмурился.

– Черт! А вы уверены, что дружище Нге при этом не подвергнется риску?

– Ну, что ты! – Хекко улыбнулся, – Динко в курсе и его парни наготове. Кстати, идея возникла именно у его парней. Понимаешь, Динко искал железный повод, чтобы по-взрослому вмешаться в разборки вокруг трона Монако. А это просто праздник…

– Точно! – Каури тоже улыбнулась, – Там, в Анкифи праздник. Конференция по миди-экономике с фестивалем малобюджетной техники. Многие гости фестиваля, это очень крепкие ребята из команд, союзных с Намиб-Овамбо. Угадай, что будет?