Текст книги "XIRTAM. Забыть Агренду"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 56 страниц)
– Я не понял на счет университетов, – сказал Стэн.
– Это метод распределенных оценок, – пояснил Мурена, – по нашей просьбе, сегодня в четырех университетах проведут конкурс экспромт – рефератов «Фондовая биржа при катастрофах: землетрясение, цунами, локальная атомная война, падение астероида».
– Студенты любят такие темы, – добавил Гуарани, – это весело. Но, я думаю, нам важно выяснить реакции официальных властей в процессе катастрофы. Вы, док Зауэр, знаете регламенты национальных и международных служб в экстремальных ситуациях.
– …Биржа, – добавил консильери, – отреагирует на ракетную атаку трижды за короткий интервал времени. Первая реакция будет, когда…
4. Спецслужбы и «летающие тарелки»
Овамбо, Юго-Западная Намибия.
Берег Скелетов. От полуночи до полудня.
Пока Стэн проводил тайный консалтинговый рейд Овамбо (Намибия) – Челленджер (Бермуды) – Овамбо (Намибия), его спутниковый телефон отдыхал в режиме «звонок выключен» на столике около дивана в студио, в мини-отеле Анхелы Кларион. Когда незадолго до полуночи, Стэн вернулся, и глянул входящие вызовы, то даже удивился количеству: 22 штуки, причем все от одного абонента: «I2S». Иначе говоря, от шефа. Интервалы между звонками указывали на то, что первые несколько раз шеф пытался вызвать Стэна «вручную», а затем установил программный вызов с интервалом 1 час. Какое трогательное внимание к своему сотруднику, оказавшемуся в одиночестве на территории, контролируемой «недружественным радикальным режимом». Сам Стэн последний раз выходил на связь с шефом позавчера вечером, перед тем, как лететь на Челлендер-Бермуды. Просто, текущий рапорт: «Клаус остается в госпитале, медики оценивают состояние, как умеренно-тяжелое с позитивной динамикой, я устроился на месте, под прусским университетским именем, занимаюсь оценкой обстановки, жду инструкций, имею проблемы из-за неполной стабильности спутниковой связи».
Шеф выслушал это, поинтересовался: почему выбрана «прусская легенда»? И получил резонный ответ: «Потому, что здесь старые знакомые». Далее, шеф спросил: «С какой целью вы рылись в персональном файле Клауса?». И получил ответ: «Потому, что врач просил сообщить родственникам Клауса, и мой отказ выглядел бы подозрительно». На такое объяснение шеф отреагировал претензией: «Вы стали слишком часто нарушать инструкции, вот что выглядит подозрительно», на что Стэн ответил: «По инструкции, получалось неправильно, и мне пришлось действовать на свой риск. Я готов подробно объяснить перед комиссией, что необходимость нарушения инструкции диктовалась интересами службы, это был единственный путь избежать потерь личного состава».
Услышав такой ответ, шеф буркнул «ладно, поговорим позже», и прервал связь. Стэн обозначил альтернативу: «либо нарушение инструкции, либо потери личного состава», намекая, что инструкция требовала в некоторых случаях «использовать крайние меры, чтобы не допустить попадания тайного агента в руки экстремистской организации».
Этот разговор состоялся (повторим) позавчера вечером. С того момента шеф сделал 22 безуспешные попытки связаться со Стэном. 23-я попытка (если автоматический вызов продолжает работать) должна была последовать в 00:40. До этого момента, Стэн успел принять душ и выпить кружку кофе со сливками из термоса (заботливо оставленного в студио Анхелой Кларион). Параллельно с этим, Стэн продумывал сценарий разговора.
В 00:40 звякнул вызов. Стэн взял трубку.
– Доктор Зауэр слушает.
– Стэн, – строго произнес шеф, – Я констатирую грубое нарушение инструкции с вашей стороны. Вы пропали со связи, как минимум, на сутки.
– Я действовал точно по инструкции, – спокойно ответил Стэн, – Я обязан был избежать встречи с некоторыми персонами, которые задали бы мне ненадлежащие вопросы в той форме, в которой от ответа нельзя уклониться. Поэтому, согласно инструкции я сменил точку дислокации, оставив спутниковый телефон, который демаскировал бы меня, как радиоэлектронный объект с индивидуальным опознаваемым сигналом.
– Вы ОЧЕНЬ ХОРОШО изучили инструкции? – спросил шеф.
На неформальном эзоповом языке спецслужб, это значило: «Ты, что намерен устроить итальянскую стачку, чтобы добиться увольнения с денежным пособием?».
– Нет, но я РАБОТАЮ НАД ИХ ИЗУЧЕНИЕМ, – ответил Стэн (и это значило: «меня не устраивают некоторые условия работы, и я торгуюсь, чтобы условия были изменены»).
– Ладно, это позиция, – проворчал шеф, – я свяжусь с вами утром. Будьте на связи.
Вот такой разговор. Стэн аккуратно положил трубку на столик, шлепнулся на кровать, почти мгновенно заснул, и проснулся ранним утром от звонка. Это снова был шеф.
– Стэн, вы спали, я правильно понял?
– Да, а что? – Стэн посмотрел на часы, было 5:35, – …Рабочий день еще не начался.
– У вас не начался, – уточнил шеф, – а я вынужден был объясняться с председателем дисциплинарной комиссии вышестоящей службы относительно вашего поведения.
– Я сочувствую, но вряд ли я мог бы вам помочь.
– Вряд ли… – шеф сделала паузу, – впрочем, я обошелся без вашей помощи, хотя, мне стоило больших усилий убедить председателя комиссии, что, для продолжения вашей работы, ваш статус надо сделать понятным для локальных властей. Поскольку вы ПРАКТИЧЕСКИ работаете над природоохранной тематикой, решено ОХЛАДИТЬ пыл некоторых очень внимательных бюрократов с их «теориями заговора». Вы согласны?
– Я понимаю, – ответил Стэн (на эзоповом языке, сообщение шефа выглядело так: «ты засвечен, и принято решение законсервировать тебя на месте, и сделать вид, что ты не занимался и не занимаешься ничем, кроме охраны цветочков и бабочек»). В коротких комментариях (тоже эзоповых) это называют: «положить агента НА ХОЛОД».
– Ясно, что вы поняли, – сказал шеф, – а я вас спросил: согласны ли вы?
– Э… К сожалению, я не расслышал название статуса или должности.
– Комиссар Интерпола-2 по биосфере Тропической Африки. Ваш ответ?
– Я согласен, – сказал Стэн, оценив эти условия «лежания на холоде», как неплохие.
– Должностные инструкции вы получите по почте, – заключил шеф, – Всего доброго.
Стэн зевнул, положил телефон на подушку, и подумал: «а не поспать ли еще?». Потом, придя к выводу, что заснуть не получится, он встал и отправился в душ. Письменного приказа и должностной инструкции пока нет, а значит (решил Стэн) можно спокойно пройтись по пляжу Берега Скелетов, посмотреть на остовы старых кораблей, немного поплавать в знаменитом здешнем прибое, в общем – со вкусом побездельничать.
Сказано – сделано. Стэн надел майку, шорты и штормовку (в карманы которой чисто автоматически побросал привычные нужные вещи), вышел во двор и оседлал тот из гостевых мотороллеров «Vespa», на корме которого имелся стикер с яркой надписью: «Стэн Зауэр, Пруссия». Стикер на втором, стоявшем рядом, сообщал: «Беата Мидгем, Голландия». Вообще (подумал Стэн) Анхела хорошо придумала такой транспортный сервис под кино-ретро. Удобно и трогательно. «Римские каникулы», 1953 год…
Вдоволь покатавшись по пляжу, над которым в этот ранний час висела дымка тумана, придававшая останкам погибших кораблей особенную таинственность, Стэн выбрал в качестве ориентира старый пароход, который утонул кормой в песке, и высоко задрал ржавый нос, будто глиссировал. Припарковав мотороллер около его кормы, и сложив рядом одежду, Стэн выполнил четверть-часовой комплекс физзарядки для десантных подразделений, а потом, побежал купаться. На первый взгляд – бесшабашно, а на самом деле – четко по правилам техники безопасности для берегов с сильными океанскими волнами, способными в полосе прибоя бросить вас на скалы, а в некоторых точках на удалении от берега сформировать «разрывное течение», которое утащит вас в океан. Некоторые не знают, что разрывное течение всегда локально, и попав в него, надо не пытаться выгрести к берегу, а плыть параллельно, до области нормальной воды…
Впрочем, океан сегодня был спокоен, и Стэн с удовольствием поплавал, хотя вода у Берега Скелетов, даже в самой северной его части, на 17-й широте, около границы с Анголой прохладнее, чем, казалось бы, должна быть при такой близости к Экватору.
Выбегая из прибоя на песок (в хорошем спринтерском темпе, чтобы не получить от догоняющей волны пинок под зад), Стэн увидел, что его мотороллер, припаркованный рядом с кормой ржавого парохода, как будто раздвоился. Уже выбравшись на твердый грунт, Стэн обратил внимание на фигуру за обоими мотороллерами. Эта фигурка была женская, некрупная, тонкая, одетая в легкое платье (или скорее саронг), цвета песка в темную крапинку. Загорелая кожа и соломенные волосы тоже оказывались в условиях песчаного пляжа отличной цветовой маскировкой. Цепочка несложных рассуждений привела к тому, что девушка на берегу с вероятностью 99.9 процентов – сестра Клауса. «…Симпатичная, – подумал Стэн, – но недокормленная, и нахальная. Так подкатить и специально устроиться около чужой одежды, это бестактно. А вдруг, я застенчивый, и просто не могу подойти в голом виде к персоне противоположного пола? Что тогда?».
Застенчивости у офицера Интерпола-2 было не больше, чем у среднего болотного аллигатора. Он подошел к своему мотороллеру, взял заранее повешенное на руль полотенце, а потом, уже вытираясь, буркнул:
– Доброе утро, мисс Мидгем.
– Доброе утро, доктор Зауэр. Я вас не смущаю?
– С какой целью вы этим интересуетесь, мисс Мидгем?
– Мало ли, – она пожала плечами, – вдруг, вы предпочитаете, чтобы я отвернулась.
– Нет, что вы. Я мари-аридный гетеро-ювенальный эксгибиционист.
– Как вы сказали, доктор Зауэр?
– В переводе с латыни, мисс Мидгем, это человек, который реализует эротизм путем демонстрации своего обнаженного тела юным персонам противоположного пола, в засушливо-пустынной местности, около моря.
– Понятно, – сказала девушка, и после паузы добавила, – вы знаете, доктор Зауэр, вас довольно трудно выследить. Я пыталась с вами встретиться позавчера и вчера, и все говорили мне: «док Зауэр где-то тут», но вас не было. Я думаю, если бы я сегодня не выследила вас, то снова упустила бы шанс поговорить. Возможно, я поступила не по канонам этики, но… Мне действительно необходимо поговорить с вами о Клаусе.
– Говорите, – лаконично предложил Стэн.
– ОК, – Беата кивнула, – я скажу прямо: Клаусу надо уходить с этой службы. Мой брат нормальный парень, а у вас из него упорно делают психопата, смертника, камикадзе с промытыми мозгами. Короче: или вы сами его уволите, или я добьюсь вмешательства депутатов парламента, и вам все равно придется уволить Клауса, но получив в начале неприятности в виде огласки того дерьма, которым занимается Интерпол-2. Я уважаю лично вас, доктор Зауэр, я благодарна вам за то, что вы тащили Клауса через болота в Казамансе до партизанской базы, наплевав на все инструкции. Но я глубоко презираю ваших генералов и ненавижу принципы вашей конторы. Вы понимаете?
Стэн кивнул головой и, начав одеваться, ответил:
– Мне понятно, что вы сказали, но я не могу уволить Клауса. Этим занимается отдел персонала, а не оперативно-аналитические отделы.
– Но, – сказала она, – вы могли бы передать мои слова чиновникам этого отдела.
– Нет проблем. Вы хотите, чтобы я дословно изложил это в рапорте, или как-то иначе?
– Я хочу, доктор Зауэр, чтобы был результат.
– Тогда это не метод, – сказал он, – Я вам скажу, что произойдет после моего рапорта. Офицер отдела персонала пригласит Клауса… Разумеется, после выздоровления… И начнет задавать разные вопросы об отношениях с сестрой. В смысле, с вами, Беата. В какой-то момент, он покажет Клаусу мой рапорт, и спросит…
– Достаточно, – перебила девушка, – я поняла. Клаус ответит, что у нас замечательные отношения, но он не разделяет моих лево-зеленых анархистских взглядов. Я была еще слишком маленькой, когда он записался в армию, а когда я стала достаточно взрослой, оказалось поздно: люди в погонах промыли моему брату мозги. Он не слышит, когда я привожу доводы разума, он… Ладно, я слишком много болтаю. Доктор Зауэр, вы для Клауса авторитет. Авторитеты – это сейчас единственное, чему он верит. Если вы ему скажете, что эта работа не для него, он вас послушает.
– Я уже ему это говорил, – осветил Стэн.
– Вы это говорили Клаусу? – большие светло-серые глаза Беаты стали огромными от удивления, – когда?
– Перед вылетом в Сенегал. И по дороге тоже. И когда мы прибыли на место.
– Минутку… – девушка сжала виски ладонями, – Вы ему это говорили всерьез, или для муштры, как сержанты и офицеры в учебном лагере? Вы, конечно, знаете эту дрянную манеру, которую наши слизали у американцев. Курсанту говорят: «ты сопляк, слабак и дерьмо, ты ни на что не годен, пиши рапорт об увольнении и беги домой к мамочке»…
– Беата, я знаю этот стиль, но я никогда так не делаю. Если мне приходится работать с курсантами, то я говорю им о конкретных пробелах в их подготовке. А если я говорю курсанту: «парень, эта работа не для тебя», значит, я действительно так считаю.
– Док Зауэр, а Клаус знает, что вы не пользуетесь тем американским стилем?
– Мм… – протянул Стэн.
– Мне все ясно, – подвела итог Беата, – мой брат думал, что вы его испытываете. Но, я теперь знаю, что вы сказали мне правду. Когда Клаус вчера вечером пришел в себя и рассказал о вас, то промелькнула фраза: «Стэн начал учить меня по настоящему…».
– Эх… – Стэн покачал головой, – я не сообразил, что так может получиться. Значит, вы считаете, что Клаус думал, будто я беру его «на слабо?».
Беата Мидгем утвердительно кивнула.
– Боюсь, братик так и подумал. Клаус проходил стажировку у полковника Кэмерона Нарбона, который часто применял этот прием. Жирный самодовольный дегенерат.
– Беата, – негромко сказал Стэн, – полковник Нарбон погиб на Агренде в самом начале силовой операции, при химической атаке. Там погиб весь миротворческий корпус. И, знаете, Беата, по-моему, Нарбон был отличный дядька. Мне его очень жаль. Правда.
– Он один из тех, кто искалечил мозги моему брату, – жестко ответила она.
– Что ж… – Стэн вздохнул, – пусть каждый останется при своем мнении.
– Ладно, – согласилась девушка, – оставим это. Так, вы поможете уговорить Клауса?
– Да. Если вы объясните мне, как это сделать.
– Если бы я знала, док Зауэр… О черт! Багира! Брось эту тварь!
Выпалив эти три реплики, Беата резко метнулась к ничем не примечательному изгибу берега. Стэн, не понимая, что случилось, на всякий случай рванул вслед за ней… Так. Понятно. Маленькая черная кошка как-то сцапала в волнах прибоя рыбу, похожую на уродливого головастика – динозавра, и теперь тащила добычу подальше на берег. Очередная волна помогла кошечке, отбросив ее на несколько метров в нужную сторону. Багира чихала, отфыркивалась, но не выпустила добычу из когтей.
– Это просто колючий бычок! – крикнул Стэн, – нормальная рыба, не ядовитая.
– И то хорошо, – сказала Беата, подхватывая свою маленькую любимицу на руки, – Ну, Багира, немедленно убери когти… Я говорю: убери! Зачем тебе это колючее чудище?
– Момент, – сказал Стэн, аккуратно снял рыбу с кошачьих когтей, и швырнул в волны.
– Шш! – обиженно отреагировала Багира, прижав уши к голове и оскалившись.
– Ну, не надо капризничать… – Беата погладила кошку по мокрой спине, – Ты отлично охотишься, но… Ох, черт! Ты опять поцарапала нос о рыбьи колючки!
– Мя! – ответила кошка, видимо, желая объяснить хозяйке, что поцарапанный нос, это мелочь, не заслуживающая внимания, на фоне азарта от рыбалки.
Стэн протянул руку, почесал Багиру за ухом, и сказал Беате.
– Вы можете взять аптечку в левом кармане моей штормовки. Там хороший армейский наружный антисептик, он вполне подходит для кошки.
– Спасибо, док Зауэр, но у меня с собой, видимо, такая же аптечка. Подарок Клауса. Он периодически дарит мне всякие армейские штучки… А, знаете: Багира вам доверяет. Можно вас попросить об одной очень интимной услуге, док Зауэр?
– Я понимаю, – он улыбнулся, – речь о том, чтобы отвезти Багиру в отель, чтобы вам не делать крюк по дороге в госпиталь.
– Вы очень проницательны, – констатировала Беата, – так, я могу на вас рассчитывать?
– Можете, – подтвердил он.
…
Остров Банаба. 300 км к востоку от Науру.
Формально – Территория Республики Кирибати.
Банаба похож на 3-километровый круглый пирожок, немного помятый и укушенный с южного берега неким великаном. Дальше великан не стал кушать пирожок, потому что невкусно: под тонким слоем плодородной почвы – сплошные фосфаты. Но британским колонизаторам в XIX веке такое блюдо очень понравилось. Они обратили туземцев (которых тогда было около 4000) в христианство, запретили все проявления язычества (т. е. весь сложившийся образ жизни), и занялись разработкой фосфатов. На разрушение почвы и немногочисленных пресных водоемов, британцам было плевать.
Чтобы все было честно, туземных старейшин привезли на корабль, и подписали ими (старейшинами) договор, разрешающий «The Pacific Phosphate Company» добывать на Банаба фосфаты «везде, где только возможно». Добыча велась три четверти XX века с коротким перерывом на Вторую мировую войну (во время которой Банаба оказался сначала под бомбежками, а потом под японской оккупацией). В итоге, на Банаба не осталось НИ ОДНОГО жителя. Кто не умер от голода и жажды вследствие действий британских колонизаторов, тех добили японские милитаристы (так, на всякий случай). Некоторое количество банаба выжили в эвакуации в основном, на Науру (там тоже добывались фосфаты, но площадь Науру больше, и британское предприятие не успело уничтожить там всю почву и все источники воды). В 1976-м банаба, надеясь, что мир изменился к лучшему, заявили в британский суд иск о компенсации. Какая наивность. Судьи подняли договор с «Pacific Phosphate Company» (помните?) и вынесли вердикт: остров Банаба превращен в пустыню, а население уничтожено абсолютно законно.
Поняв, что правду искать бесполезно, три сотни банаба вернулись на остров и стали обрабатывать мизерные участки, где за полвека успел образоваться гумус, и возникла возможность выращивать что-то съедобное. Кроме того, с прекращением фосфатных разработок, вокруг острова вновь появилась рыба. Туземцы надеялись, что теперь их оставят в покое. Опять же: какая наивность. Правительства Британского содружества подготовили подарок на миллениум: проект добычи оставшихся фосфатов. Туземцы вознегодовали и в 2001-м потребовали полной независимости от Кирибати, и от всех правительств Британского содружества (включая австралийское и новозеландское). Разумеется, им было отказано, и потянулись долгие годы заведомо неравной борьбы.
Уже успело подрасти первое поколение банаба, родившихся на родном острове, когда внезапно на горизонте возникла науруанская фирма «Takido Domo». Не обращаясь к властям Кирибати (на атолле Тарава, в 500 км северо-востоку), эта фирма предложила сделку непосредственно старейшинам банаба. Речь шла о двух квадратных километрах территории, опустошенной старыми разработками фосфатов, к тому же планируемых Британским содружеством в качестве места для очередного цикла этих разработок. Не смущаясь этими обстоятельствами, «Takido Domo» предлагало полновесную сумму за аренду этой территории, причем с оплатой за каждый месяц авансом.
Старейшины согласились, и договор был заключен прямо на торговой площади самой большой деревни Оома. Едва старейшины поставили подписи под простым понятным текстом в 20 строк, как пачка 100-долларовых купюр перешла из рук в руки. Процесс платежа повторился через месяц, и через два. А, на месте фосфоритной пустоши, тем временем, возникло нечто вроде авиагородка с взлетной полосой, сделанной из трассы старой узкоколейки для вагонеток. В авиагородке, помимо сооружений, типичных для аэродрома появилась фабрика, делающая био-фюэл из водорослей, и башня водяного конденсатора, около которой, в огромном брошенном фосфатном карьере стало расти искусственное озеро с пресной водой. Туземцев это не интересовало (люди платят, и пускай занимаются, чем хотят), но вскоре фирма объявила, что озеро общественное, и жители могут брать оттуда воду бесплатно. И отношения сразу изменились. На сухих островах в океане пресной водой делятся только друзья, значит… Сотрудники фирмы стали желанными гостями на вечеринках с деревенскими плясками (которыми, кстати, славится Банаба), а туземцы теперь запросто заходили в авиагородок на чашку чая…
Авиагородок, как оказалось, обслуживал некие «специальные экологические рейсы», протянувшиеся по всему тропическому поясу Тихого океана, почти до Америки. Эти экологические рейсы были связаны с метеорологическими исследованиями, которые проводились таким интересным способом, что туземные юниоры теперь собирались маленькой толпой на каждый очередной старт исследовательских стратопланов.
Стратопланы напоминали авиамодели реактивных гоночных самолетов чуть больше человеческого роста, и центнер весом. Их поднимали на дельтаплане на километр, и сбрасывали. В пикировании включался реактивный движок, игрушка взмывала вверх, исчезала из виду, а потом высоко в небе возникало призрачное пятнышко серебряного тумана: стратоплан преодолевал звуковой барьер в средней стратосфере… Красота!
Разумеется, слухи об этих упражнениях дошли до Таравы (но власти Кирибати этим не заинтересовались, они были увлечены получением нового кредита Мирового банка для последующей дележки) и до Канберры, где нашлись люди, в чьи обязанности входила проверка таких слухов. И вот, на Банаба явился австралийский офицер с предписанием, оформленном согласно «праву правительств Австралии и Новой Зеландии водить свои войска на территорию других государств-членов Форума Тихоокеанских Островов для поддержания порядка и стабильности» (см. Декларацию ФТО, 31/10-2000). Такое право несовместимо с признанной независимостью Кирибати и иных малых островных стран, «добровольно» вошедших в ФТО, но правительствам «Первого мира» на это плевать.
Сначала австралийский офицер с изумлением смотрел на башню, которая прокачивала воздух через рефрижератор, и извергала в искусственное озеро маленькую Ниагару из сконденсированной воды. Понаблюдав, офицер решил: затопленный карьер это не его проблема, пусть разбирается фосфатный концерн. А вот стратосферные летательные аппараты– это подозрительно… Но, оказалось, что этот авиагородок принадлежит тихоокеанскому отделению международной экологической организации «BirdLife», защищающей мигрирующих птиц и борющейся против выбросов парниковых газов и аэрозолей, которые (якобы) разрушают привычные для птиц воздушных потоки.
Что австралийскому военному департаменту даром было не надо, так это очередной конфликт с «зелеными». Тем не менее, офицер внимательно осмотрел всю технику. Стратопланы оказались безобидными любительскими реактивными авиамоделями,
способными забросить небольшой блок метеорологических приборов на полсотни километров вверх. Вся остальная техника авиа-парка экологов не стоила внимания: бипланы-кукурузники и дельтапланы… Офицер отбыл, составив скучный протокол осмотра. Больше никто не проверял авиагородок, лишь из Таравы (столицы Кирибати) пришло письмо «О незаконной заливке озера, в перспективный карьер фосфатов». А «метеорологические исследования» (точнее, испытания аппаратов с прямоточным воздушно-реактивным двигателем, запатентованным еще в 1913-м году), без помех продолжались, пока «стратопланы» не были доведены до рабочей кондиции.
…
Время сразу после истечения срока ультиматума «Аврора-Фронда».
Атолл Эпоон – самый южный из Маршалловых островов. Ночь.
Эпоон – это типичное коралловое кольцо вокруг лагуны диаметром дюжина километров. Сухопутная часть кольца, это двадцать островков «моту» площадью примерно четверть квадратного километра каждый. Жителей на атолле Эпоон около семисот. Деррик Шарп, репортер канала «Globe-Outlook» (Бостон), находился сейчас в лагуне Эпоона на борту традиционного маршалльского катамарана «korkor», и в прямом эфире рассказывал зрителям утренней программы (в Бостоне было 8 утра) о загадочной системе звездной навигации древних маршалльцев. Небо было чистое, и звезды видны идеально.
В 1:10 в кармане у гида – маршалльца зазвонил сотовый телефон.
– Извини, Деррик, – гид улыбнулся, доставая трубку, – это звонит парень, астроном – любитель, он, видимо, хочет сказать что-то интересное. В прошлый раз он сказал про красивую комету, которую можно было увидеть простым глазом…
– О! – Шарп тоже улыбнулся, – Уважаемые зрители, кажется, нас ждет сюрприз…
– …Вот так черт! – произнес тем временем гид, реагируя на сообщение «астронома – любителя»… Деррик! Внимание! Надо прямо сейчас навести камеру на тот большой треугольник звезд, который я тебе показывал, и который называется «Румпель».
– Ясно. Я навел. А что там будет? Тоже комета?
– Нет, там… Это странная штука…
– UFO? – не веря в такую удачу, предположил Шарп.
– Ну… Это странная штука, про которую было в кино «The Day After».
– Мм… «The Day After»? Про термоядерную войну?
– Ну… – гид пожал плечами и…
…В этот момент в небе вспыхнули четыре лазурные звезды с оранжевыми ореолами.
– О, боже, – произнес Шарп, – что это?
– Это ракеты террористов, – пояснил гид, – тому парню, астроному, позвонил другой астроном, с атолла Уджеланг, и сказал, что король отдал приказ разбомбить Лондон.
– Какой король?!
– Оуа-Аи-Ликэле, король Эненкио. Тот парень говорит: это из-за ультиматума.
– …О, боже, – повторил бостонский репортер, – Уважаемые зрители! Мне кажется, мы наблюдаем событие чрезвычайной важности. Я думаю: те из вас, у кого есть прямые телефоны офицеров министерства обороны, должны немедленно сообщить…
