Текст книги "Мой препод Укротитель (СИ)"

Автор книги: Алана Русс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

***

– Не паникуй, не паникуй… – шёпотом повторяла я.

Положительные установки и прочие психологические штуки всегда помогали, но на сейчас…

– Спокойно, Мика, – Бранов тяжело выдохнул и привалился спиной к дереву. Приподнял колено и подпёр свёрток с кошкотом. – Расслабься и доверься чутью.

Я с жалостью поглядела на аспиранта. Вот уж кому расслабиться точно бы не помешало.

– Может, хоть отдохнёте немного?

– Я в норме – Бранов уверенно ухватил котёнка и распрямился, приняв бравый вид. – Идём дальше.

Потупив взгляд, я крепче стиснула мобильник – наш единственный источник света. Признаться, что я, собственно, уже и не знаю, куда идти, не могла.

Благо аспирант не терзал расспросами. Шёл следом и бубнил себе под нос всякий раз, когда я, повинуясь внутреннему зову, вдруг резко меняла направление.

Хотя о каком зове речь? Я уже около получаса ничего не чувствовала. Никаких трепыханий в груди.

То ли внутренний ориентир накрылся, то ли это изначально был самообман, и никакого скрытого механизма во мне отродясь не водилось… Не знаю. Я отчаянно продиралась сквозь разлапистые кустарники и чувствовала, как во мне толстели и ширились сомнения.

К тому же призрачная тропа, наверняка оставленная зверьём, истончалась, а воды вокруг поприбавилось. Если так и дальше пойдёт, скоро вплавь пускаться придётся, а плаваю я неважно.

Прошагав ещё несколько минут в полном молчании, я наконец остановилась. Сдалась.

– Ян Викторович, простите. Не знаю я, куда дальше.

Бранов подошёл, старательно держась незатопленных участков. Говорил аспирант с трудом, но на удивление мягко.

– Тебе это только кажется, Мика. Ты не сомневайся, веди.

В негодовании я фыркнула и выпалила многим резче, чем собиралась:

– Да что вы заладили-то? Не сомневайся, Мика, веди, Мика… Не знаю я, куда идти, ясно?! Не-зна-ю!

Ещё немного, и я точно ляпнула бы, что последние полчаса мы вообще строго наугад топали.

– Спокойно, – завел шарманку аспирант, словно его словарный запас так некстати сузился до пары ободряющих фраз. Но я без того была «спокойна», как никогда.

Мобильник, будто в насмешку над моей беспомощностью, в сотый раз оповестил о стремительно иссякающем заряде батареи, и я дала волю злости. Взвыла и со всего размаху швырнула свою рогатую клюку в темноту.

Обняла себя за плечи и привалилась плечом к стволу, мягкому от моховой подушки. Устало прикрыла глаза.

Страх, до сих пор запертый в самом отдалённом уголке души вальяжно растянулся. Раскинул руки-плети и сковал грудь так, что и дышать сил не оставил. А вслед за страхом и отчаяние подтянулось. Оскалилось счастливо и заставило каждый мускул окаменеть, а голову стремительно опустеть.

И верно, какой из меня проводник? Какие к чёрту внутренние инстинкты? Выдумала себе сказочку, поиграла в героя и хватит. Пора вспомнить, кто я есть на самом деле.

– Ян Викторович, – взяв себя в руки, нашла силы развернуться к аспиранту, – я и правда не понимаю, куда идти. Серьёзно. Кошкоты в песках живут, – я с сожалением поглядела на свёрток в руках Бранова, – а мы, похоже, вот-вот под воду уйдём. Так что… зря вы в меня поверили.

Бранов вздохнул. Спорить не стал. Наверняка и впрямь был разочарован, да и руки от тяжести кошкотёнка уже отнимались.

С минуту мы постояли в тишине. Мобильник, издав предсмертный *курлык*, сдох. Фонарик погас, и темнота обступила со всех сторон. Даже очертания аспиранта теперь разглядеть с трудом удавалось.

– Надо же, в какую глушь забрались, – задрала я голову, силясь разглядеть сквозь намертво переплетённые ветви лунные проблески. – И тихо-то как.

– И правда, – чуть слышно отозвался Бранов. – Чересчур тихо.

– Слишком…

Не сказала, просто воздух из лёгких весь до конца вышел, превращая слова в шелест.

Может, так тихо и должно быть? Кто ж в чащобе жить станет? Однако воздух, вопреки моим попыткам убедить себя в обратном, тревожно вибрировал. Кровь мигом ударила в голову и ноги.

– Ян…

– Тшш!

Шорох раздался совсем рядом. Переломилась сухая веточка. В кустах явно кто-то был! И не один...

Закусив губу, я уставилась в темноту. В ушах гудело так, будто тишина разрасталась и давила на барабанные перепонки. Кажется, даже при встрече с гидрой я не боялась так сильно.

Нет, тогда всё тогда случилось наскоком. Я и понять толком ничего не успела. А уж после того, как Бранов вытащил нас в реальный мир, и вовсе испытала кайф. Никому об этом не говорила, но удовольствие и впрямь оказалось невероятным.

Адреналин бил каждую клетку, руки тряслись, ноги ходуном ходили, но это было ни с чем не сравнимое удовольствие. Удовольствие от пережитого смертельно опасного приключения из которого вышел победителем.

Потому я и прилипла пиявкой к Бранову. Надеялась добыть «дозу» невероятных приключений. Вот только на сей раз чутьё упорно твердило: победителем мне не выйти. Не в этот раз.

– Ян Вик...

В горле до того пересохло, что казалось, будто издашь ещё хоть писк – и оно трещинами покроется изнутри, как земля в пустыне!

Бранов завозился. Судя по чавкающему звуку, опустил на землю кошкота. Тот, похоже, пришёл в себя. Слабенько закряхтел.

– Мика, уходим.

Ума не приложу как, но я поняла, что значило это короткое «уходим». Мы возвращаемся в наш мир. Безопасный. Тот мир, где человек – царь, а не кусок сочного мяса.

– Ты же обратно вернуться не сможешь!

Сама не заметила, как на «ты» перешла.

– Ну и чёрт с ним!

А Оксана? Как же… бросить её?

Я снова попыталась сглотнуть и крутанула головой. Каждую секунду ожидала нападения! Прислушалась.

Тишина. Затем хлюпающая под ногами аспиранта слякоть.

Слишком громко. Слишком заметно.

И снова гнетущая тишина, а я вмиг осознала, что чувствует тонконогая газель, которой вот-вот ударом мощной лапы перебьёт хребет лев. Узнала, что такое страх неизвестности. Пропускала через себя ощущение безысходности, когда из темноты за тобой следит не то бесчувственное дуло ружья, не то глаза хищника, стоящего выше тебя в пищевой цепочке.

Сердце долбилось о рёбра сильнее и сильнее. Мысли метались стаями так быстро, что ухватить хотя бы одну за хвост было выше моих сил. Лишь одно я понимала абсолютно ясно.

Мы спасём Оксану. Обязательно спасём! Но если погибнем сейчас, помочь ей будет уже некому.

В отчаянии я вытянула обе руки навстречу аспиранту и растопырила пальцы, хватая воздух. Ещё чуть-чуть, и я ухватила бы Бранова за руку! Чувствовала его в темноте, знала, что он рядом. Совсем рядом!

Однако короткий, будто сигнальный, мявк, и всё вокруг озарила огненная вспышка. Мгновение, и меня сбило с ног, придавив к земле тяжёлым «блином».

Мяуканье котёнка, путающегося в шерстяном свитере, оглушало, а глаза после лесных потёмок никак не могли привыкнуть к яркому свету огня.

– Мика! – голос у Бранова звучал сдавленно, будто его тоже «блином» накрыло. – Мика, тянись ко мне! Тянись!

С трудом развернув голову так, чтобы не захлебнуться в луже грязной воды, я увидела аспиранта. Он лежал, как и я, на животе, прижатый распластанной на кольях сетью.

Одна лишь мысль о том, что сеть не сверкала серебром и не звенела, утешала. Обыкновенная, крупного плетения. Сжиматься, разрезая тело, точно не станет, а значит, шевелиться можно.

Подтверждая мою теорию, в одну из ячеек аспирант-то и просунул руку и теперь изо всех сил тянулся ко мне.

Повошкавшись, я тоже втиснула ладонь в прореху.

– Тянись. Тянись! – пыхтел Бранов, но сеть держала крепко. Даже на пару сантиметров сдвинуться не давала.

Но я старалась. Ещё немного, и рука у меня точно оторвалась бы!

На мгновение кончики пальцев аспиранта скользнули по моим. Золотые огоньки, словно искорки бенгальских огней, обожгли подушечки, но победный Брановский возглас заглушило чавканье ног по сырой земле.

– Лежать, лысые! Не двигаться!

Остриё копья сверкнуло и, судя по звуку, с размаху вонзилось в землю. Я с визгом одёрнула руку и зажмурилась. Но самое страшное – Бранов.

Аспирант вдруг охнул и затих.

Глава 11. Раз кошкот, два кошкот

Позабыв, как дышать, я открыла глаза. Отчаянно надеялась, что копьё не пронзило аспиранта насквозь. Ведь если так… да я же я от разрыва сердца умру на месте!

Обошлось. Бранов по-прежнему же лежал на земле, прижатый сетью, а между растопыренными пальцами протянутой ко мне руки аспиранта как раз и расположилось копьё. Причём воткнуто оно было с такой силой, что едва ли не по самую кромку бандажа ушло в сырую землю.

Я с трудом скосилась на фигуру грозного метателя копья, бьющего себя по бокам не то от раздражения, не то от возбуждения длинным гибким хвостом.

Хвостом?! Так, погодите…

Шея у меня от неудобного положения успела порядком закостенеть. Оттого голова, приподнятая над лужей, тряслась, будто меня нехило контузило. Причём пару-тройку раз.

– Маду, сюда!

Сверкнув кошачьими глазами, наш надсмотрщик ринулся на зов. Копьё предусмотрительно выдернул. Бранов облегчённо выдохнул и аккуратно подтянул руку к себе. От беды подальше.

– Яфа… милая!

Прозвучало с такой нежностью, что я снова попыталась приподняться, чтобы разглядеть побольше.

Найденного нами кошкотенка уже достали из шерстяного плена Брановского свитера, развязали передние лапы, и теперь кошкот, тот самый, который метал копьё, прижимал кроху к себе.

– Маду, погоди, нужно её освободить.

Ещё один кот, чуть покрупнее, выряженный в кожаный нагрудник, принялся аккуратно ощупывать задние лапы котёнка, а на поляну все прибывали и прибывали коты с факелами. Зверюги злобно сверкали миндалевидными глазами и подходили поближе, чтобы убедиться, что котёнок и впрямь жив.

– Джахо, быстрее давай!

Маду нервно дёрнул хвостом. Точь-в-точь как мамина кошка, когда недовольна кормом в миске.

– Погоди, – здоровенный Джахо замер и отпрянул. – Пощади нас, Великий Кот, это же серебряная сеть!

«Серебряная, серебряная…» – зашептали голоса, урчание и крики раздались отовсюду, а Маду взревел и с копьём наперевес вновь бросился к аспиранту.

– Ах ты… Да я тебя сам!

Я сжалась в страхе, ухнув щекой в грязь. Бог мой! Сейчас этот монстр аспиранта порешит, а за ним и меня!

Но пара собратьев ловко повисла на спине и плечах Маду и прервала самосуд. Кот отчаянно вырывался, но Джахо, тот, что  в нагруднике, сумел его убедить. Рыкнул пару раз, как настоящий лев.

Похоже, этот здоровяк у них тут за главного.

– Угомонись, брат! – крепкий толчок лапой в грудь будто отрезвил Маду. – Это же большая удача! Люди поодиночке не ходят, тебе ли не знать? Уведём обоих в деревню. Вызнаем что сможем, а потом, – Джахо особенно злобно зыркнул на Бранова, – сделаешь с ними, что должен.

– Слово? – щерясь от гнева и дёргая хвостом, уставился на кота Маду.

– Слово, – тряхнул ушастой головой Джахо. – Возвращаемся! – рыкнул он, оглядев стаю. – Глаз с лысых не спускать! Связать!

Пара кошкотов тут же ринулась к нам.

– Ну вот, – протянул Бранов, встревоженно глядя на меня, едва острые колья, крепящие сеть к земле, выдернули, а нас поставили на ноги и крепко-накрепко связали руки за спиной. – Кошкотов мы нашли. А ты говорила: «Не знаю, куда идти».

– Ага, – оглядывала я огромных зверюг, головы на две-три выше меня. – Уж лучше бы не знала.

– Не болтать!

Кот оттолкнул меня и навешал затрещин аспиранту. Тёплые лапы с грубыми, будто куски пемзы подушечками обхватили меня за бёдра и с лёгкостью закинули на плечо.

Я со страхом глядела, как Бранова уводят в конец кошачьей колонны, выстроившейся в считаные секунды и беспрестанно стригущей длинными ушами.

Беда! Аспирант слишком далеко. Переместиться в наш мир у нас теперь не выйдет. Для этого, как я уже успела понять, обязательно нужен физический контакт.

Я обречённо уткнулась лбом в кошачью спину, отвратительно воняющую мокрой шерстью. Оставалось только ждать, пока Бранов-Баранов либо ещё какими своими потаёнными способностями блеснёт и спасёт нас, либо рванёт из этого треклятого книжного мира прочь.

Без меня.

***

Вода. Вода. Кругом вода.

Лёжа кульком на дне хлипкой лодчонки, я молилась лишь об одном: чтобы чёртово кошачье каноэ не перевернулось. Спасать меня никто не бросится, а связанная по рукам и ногам я в одночасье пловцовские навыки навряд ли обрету.

Кошкот, возвышаясь надо мной будто Колосс Родосский в одной набедренной замызганной повязке, мерно грёб длиннющим деревянным веслом. Молчал.

Я тоже молчала. Теперь молчала. Пока к реке не вышли, и без того вопила почём зря, а теперь копила силы. Когда доберёмся до звериного селения, молить о пощаде, похоже, придётся долго, громко и… убедительно.

Густая трава, растущая вдоль «судоходного» коридора, шуршала от каждого прикосновения. Воздух полнился шорохами, потому я справедливо полагала, что за нами и перед нами скользило не меньше десятка лодчонок, а значит, Бранов где-то там. Да и золотого сияния я не видела, а оно наверняка наделало бы немало шума.

Может, аспиранту свобода рук нужна, чтобы сотворить переход?

Пытаясь углядеть знакомую взъерошенную макушку, я приподняла голову и вмиг удостоилась злобного кошачьего прищура. Лодка ходуном заходила. Одно неверное движение, и низкий борт черпнул бы мутной воды! А кот явно не горел желанием искупаться. Даже пригрозил многозначительно поднятым над водой веслом, чтобы не ёрзала.

Пришлось со вздохом вернуться на положенное место. Не хватало для полного счастья ещё по макушке огрести.

Плыли ещё долго, но наконец лодка шаркнула по дну. За звуком последовал и лёгкий толчок. Кот проворно перемахнул через бортик, ухватил каноэ на нос и, не напрягаясь, выволок на берег вместе со мной. Затем невозмутимо обхватил меня обеими лапами и забросил себе на плечо.

Я охнула. Дыхание от тычка под дых перехватило. К голове стремительно прилила кровь.

Приподнявшись, я вновь пыталась отыскать аспиранта.

Другие кошкоты тоже причаливали и ловко заволакивали лодки на сушу. Хотя, если уж честно, не сушу, а округлый обрывочек земли, спрятавшийся средь болотных трав и освещённый парой высоких факелов. Тонкие огоньки, отражаясь в воде, сверкали в ночи повсюду, куда взгляд ни кинь.

Выходит, островок здесь не один и не два. Неплохо коты устроились.

Кошкот тем временем бесцеремонно прихлопнул меня лапой по бедру. Грозно приказал не возиться, и я послушно повисла, будто завяла. Отчаяние и впрямь лишало сил.

Что делать? Как быть? Всё наперекосяк пошло, а я, как утверждал Бранов, единственная, кто знает этот мир, внезапно оказалась не у дел.

Кто бы мог подумать, что теплолюбивые зверолюды-убийцы окажутся разумными существами? Еще и жизни в сухих песках предпочтут путешествия на лодках по узким, поросшим травой тропам в дельте реки.

В том, что мы именно у реки, сомневаться было глупо. И навряд ли я удивилась бы, узнай, что коты ещё и сельским хозяйством на плодородных, сдобренных илом землях удумали заниматься. Хотя вот была бы забава.

У них ведь лапки. Лапки! Как же они ими?..

Я затряслась от истерического хохота, за что получила очередной шлепок.

Преодолев по хлипкому верёвочному мосту небольшой островок, служащий причалом, кошкот, а вместе с ним и я, перебрался на островок побольше. Бесцеремонно сгрузил меня на землю.

Несмотря на то что я вымокла с головы до ног, холода не ощущала. Ночь была тёплой. Однако я всё равно инстинктивно сжалась в комок, пытаясь оказаться поближе к огромному, пылающему пунцовыми угольями костру.

Пара внушительных стволов шлёпнулась в очаг, подняв тучу искр. Пламя жадно объяло поленья, и света стало в разы больше. Появилась прекрасная возможность оглядеться и оценить обстановку.

Здесь же, на острове, поодаль от костра, на невысоких столбах-сваях расселся шалаш. Он величественно чернел острой, напоминающей пагоду крышей, и занимал едва ли не половину островка. А раз так, то и важность должен был иметь стратегическую.

Со всех сторон и впрямь уже вовсю скрипели мостки. Непомерно длинные кошачьи когти цокали по деревянным настилам, а громкие выкрики объявляли общий сбор. Значит, я оказалась права – у зверья здесь лобное место или… столовая.

Я с опаской скосилась на внушительное кострище. Только бы нас с аспирантом без суда и следствия не изжарили, нанизав на вертел, как кабанчиков.

Пару минут спустя рядом усадили и Бранова. Руки аспиранта были туго стянуты за спиной, но в отличие от меня, весь путь он прошёл сам. На плече его никто не нёс. Потому и вид у аспиранта был порядком измотанный.

Однако едва сопровождавший Бранова кошкот отошёл, аспирант оживился и уставился на меня.

«Три, два…» – беззвучно начал отсчитывать он, многозначительно тараща глаза, и я кивнула. Поняла к чему дело шло. Пора покидать сцену.

– Яфа, доченька!

Тонкая как веточка кошечка, завёрнутая в кусок светлой ткани на манер туники, бросилась из толпы. Обняла котёнка, а вместе с ним и Маду, и зачастила.

– Ты нашёл её! Нашёл! Она ранена?

Маду стриганул ушами и зыркнул на собрата с копьём. Тот и ещё пара кошкотов без лишних слов ринулись к нам с явно недобрыми намерениями.

Вот ведь телепаты, ей-богу! Знай себе кивают да хвостами трусят.

Бранов совсем разволновался.

– Времени нет, Мика, – будто извиняясь, выдохнул он и рванул ко мне, а я инстинктивно подалась навстречу.

Столкнулись мы с силой ни на йоту не меньшей, чем частицы в адронном коллайдере. И если аспирант старался нанести мне поменьше увечий, я вышибла из его, а заодно и из своих лёгких, весь воздух подчистую. Ещё и затылком беднягу к земле приложила.

– О-ох… – только и выдал Бранище, зажмурившись, а коты уже засуетились, зашипели.

– Не смейте! Не трогайте! Я свободный человек! – меня, как ту самую репу из сказки, семеро тянули. Но я визжала и, обхватив аспиранта ногами поперёк талии, стояла насмерть. – Переносись! Переносись, скорее!

Но, увы, телепортационными навыками Бранов блистать не спешил. Поэтому вскоре меня, брыкающуюся и орущую, оттащили от аспиранта поближе к шалашу.

Обозвали дикой, стянули ноги покрепче и для верности навязали ещё пару узлов на запястьях. А затем и вовсе прижали спиной к одной из плохо обтёсанных шалашных свай и обкрутили грубой верёвкой. Так что теперь всё, что мне оставалось – это сидеть, будто злобная гусеница в коконе, и зыркать на всех, кто решался приблизиться.

Аспиранта тоже не преминули приковать к соседней свае, а кошка всё причитала и обнимала детёныша, спасённого сперва нами от верной смерти, ну а затем от нас сородичами.

– Маду, нужно снять с Яфы сеть! Снять сеть! Как её снять?

Малышка захныкала от боли, ведь кошка попыталась просто-напросто стянуть серебряные оковы.

– Шани, не тронь! – Маду отгородил Яфу от взволнованной кошки-матери. – Это человечьи силки, ты только хуже сделаешь!

Удивительно, но даже оттянуть нить, как это делала я, у кошки не получалось. Обрывки сети тут же начинали предупреждающе звенеть. Шани подступала то с одной, то с другой стороны, но сделать ничего не могла и оттого горестно выла.

– Позовите Мут! – заголосила она, бросая дикие взгляды на столпившихся сородичей. – Она снимет, она…

Подхватив подол своего нехитрого одеяния, Шани бросилась к мосткам. Но убитый горем голос Маду её остановил.

– Родная, – он глядел на кошку, опустившую лапы в предчувствии самого страшного, – серебряную сеть нельзя снять. Ты знаешь. Даже Мут не сможет.

Шани затряслась от ужаса. Хвостик взметнулся вверх, вниз и понуро повис. Все собравшиеся молчали и даже ушами не стригли.

Ну, вот. Теперь я знаю, как выглядит кошачий траур.

– Прошу… прощения, –  проговоила я совсем тихо, будто мышь пискнула.

Но коты на то и коты. Они разом уставились на меня так, будто я чудо-юдо рыба-кит и по определению говорить не должна. Собственно, даже Бранов с удивлением вытаращился.

Я же, вытянув шею, пыталась приветливо улыбаться зверюгам, а заодно говорить как можно членораздельнее.

– Господин… Маду, – ничего лучше, чем обратиться к кошкоту так, как-то не придумалось. – Если я правильно понимаю, серебряную сеть вам с Яфы не снять.

Джахо, тот самый, что казался мне вожаком, предостерегающе положил лапу на плечо Маду. Глаза у последнего, к слову, недобро сверкнули. Нужно было продолжать говорить, пока меня слушали. Другого случая наверняка не представится.

– Если её не снять, Яфа погибнет, поэтому…

– До тех пор, пока моя дочь не отправится в загробное странствие, – зашипел Маду, прижимая уши к голове, – я буду разрезать каждый клочок твоего тела, отвратительное создание. Ты будешь истекать кровью вместе с ней!

Подавив вздох ужаса, я замотала головой. Возможности жестикулировать не хватало как никогда в жизни.

– Минуточку! Я не договорила. Мы можем помочь!

– Зажарим её на костре, Джахо! – зашептал худой кот с облезшими боками, маниакально сверкая глазами навыкате. – А мужчину допросим и тоже зажарим! Вкус-с-сно!

Я приоткрыла рот, готовясь возмущаться, молить и снова возмущаться, но Шани выступила вперёд, приложив лапку к груди, рывками вздымающейся от волнения.

– Ты… можешь спасти Яфу?

Я осторожно кивнула.

– Не я, – повела головой на аспиранта, – он. У вас в кармане хоть пара спичинок не завалялась, Ян Викторыч?

Бранов удивлённо покачал головой. Так и думала. Поди, и нож отобрали.

– Шани! Не говори с ними, – зарычал Маду. – Лысым веры нет!

Но кошка уже шагнула ко мне. Ради котёнка она, похоже, на всё готова была.

– Слово?

Что означает этот вопрос, я поняла давно. Ещё когда Маду с Джахо говорили на болоте.

– Слово! – чересчур помпезно выдала я.

Немедля Шани подскочила и бросилась к Бранову на всех четырёх лапах. Вытянувшись, как ищейка, кошка потянула носом, следуя от груди аспиранта к горлу.

Бранище зажмурился и вжался в сваю спиной.

– Твоя женщина говорит, ты поможеш-шь, – шёпотом, будто Бранов и сам не слышал нашего разговора, сказала Шани.

– Помогу. Если отпустите. Обоих.

Коты мужского пола закричали, прижимая уши к голове и потрясая оружием. Отпускать нас не желали. Того и гляди, начнутся беспорядки, и нас точно кто-нибудь прирежет. Хотя бы тот самый плешивый чёрный кот, который снова зашептал нечто нелицеприятное Джахо на ухо.

Вожак же отчего-то не сводил хмурого раскосого взгляда с меня.

– Шани! – стараясь перекрыть гвалт, рыкнул Маду, расправив плечи, – Вернись на место!

– Лысым нельзя верить, Ша-ани, – облезлый двинулся в обход кошки, приседая и будто к прыжку готовясь. – А если ты им веришь, то и нашего доверия не жди.

Но Шани скачком развернулась к сородичам и прикрыла аспиранта собой. Ощерилась. И если до этих пор она в некоторых чертах напоминала человека, то теперь зверь всецело овладел ей.

– Только рискните. Рискните! Я всякому глотку перегрызу, кто попробует навредить человеку! Яфа будет жить! Даже ценой моей жизни. Я сражусь с любым! Если победа за мной, людям дадут свободу!

Толпа снова возбуждённо загалдела. Похоже, я поспешила с выводами. В кошкотах куда больше звериного, чем человеческого, а решающий аргумент в любом споре – сила.

И сейчас между нами и верной смертью стояла лишь хрупкая кошечка, в этой самой силе явно уступающая доброй половине собравшихся.

– Я тебя затопчу, с-самка! – зашипел облезлый и обножил когти. – С-сама напросилась.

– Чори! – грохотнул Джахо на всю округу. – Не забывай, последнее слово здесь за мной!

Я вздрогнула и уставилась на вожака. Его голос будто враз успокоил котов. Сам же Чори замер, будто его хозяин за пакостным делом застукал.

Я хохотнула. Этот Джахо мне определённо нравился!

– Шани, успокойся, – начал вожак, выступив вперёд. – Маду мне брата роднее, а Яфа как дочь. Ты знаешь. Но разве могу я обменять её жизнь на жизнь всей стаи?

Шани чуть распрямилась, безотрывно глядя на Джахо. Слушала. Вот только бдительности не теряла. Ухо с пуховой кисточкой на конце то и дело в тревоге дёргалось, отслеживая каждое движение Чори.

– Эти люди принесут беду, – продолжал убеждать кошкот. – Если отпустим, они приведут остальных, и тогда…

– Джахо!

Вожак вмиг смолк и обернулся.

Тяжело ступая и опираясь на корявую клюку, к Маду с Яфой в лапах вышел кот. Он горбился, а глубокий капюшон надёжно скрывал морду, так что определить пол было невозможно. За спиной у кота с неестественным громким шелестом волокся подол плаща.

Кошкоты при виде старца почтительно кланялись и расступались. Благоговейные шепотки и урчание гуляли по рядам. Я прищурилась, вглядываясь в силуэт незнакомца.

Так-так... а вот и местная знаменитость. Может, тоже вожак? Или шаман какой?

Я судорожно пыталась припомнить сюжет своей книги, а заодно и выяснить, кто же этот старик. Но о кошкотах история была совсем короткой. Второстепенные персонажи. Зло, которое нужно было победить, чтобы люди наконец вздохнули спокойно.

Да и чего уж греха таить... основная часть повествования «Императора» была занята историей любви девушки-простолюдинки и полубога, правителя пустынь.

Эх, голова моя глупая! От досады я едва не заревела.

Шани тем временем распрямилась и в мгновение ока обратилась в кошечку, будто бы неспособную нашинковать всех и каждого в мелкий винегрет.

– Мут, ты услышала мой зов, – склонилась она в поклоне и выгнула спинку. – Молю! Помоги спасти Яфу!

Таинственная Мут – оказавшаяся женщиной, – подошла ближе и встала аккурат между кошачьим народом и нами. Уверенно впечатала длинный посох в землю.

– Яфе я помочь не в силах, – проскрипела будто несмазанная телега Мут. – Но у меня было видение.

– Говори, мудрейшая, – Джахо в почтении приложил лапищу к груди, и коты все как один застыли. Будто мухи в смоле.

Мут развернулась к нам с аспирантом. Молчала, а мне стало зябко. Тёмная дыра капюшона скрывала глаза шаманки, но и без того понятно: взглядом в эту секунду сверлила она именно меня.

– У меня было видение, – наконец повторила кошка. – Сияя золотом, в мир спустилась богиня.

– Великая Кошка? – огромные зелёные глаза Шани сделались ещё больше. – Прародительница?

Мут отрицательно покачала головой и, вызвав всеобщее благоговейное «ох», произнесла:

– Нет. Эта богиня многим выше Прародительницы. Она способна перемещаться из мира в мир вне времени и пространства, а её сила вольна разрушать любые оковы.

Мут замолчала, подогревая любопытство. А может, просто пытаясь припомнить, что сказать хотела. Лет-то ей, судя по дребезжащему голосу, немало.

– Имя ей Мать, – наконец разродилась шаманка. – И она сейчас здесь.

«Здесь? Здесь!» – раздалось со всех сторон, а затем вновь тишина.

Медленно развернув голову, я уставилась на аспиранта. Тот смотрел с ответным недоумением и напряжённо хмурился в раздумье. Одинокий сверчок необдуманно цвиркнул неподалёку и мигом смолк.

И вдруг меня осенило.

– Ян Викторович, – прошептала я одними губами. – Получается… Это вы кошачья богиня, что ли? Мать?

Отчего-то сердце заколотилось, как сумасшедшее. Бранов тоже взволновался. Приоткрыл рот. Затем закрыл. Потом снова приоткрыл. А затем как рявкнет:

– Ты с дуба рухнула, Вознесенская?!

Если бы могла, плечами в ту секунду пожала. А так, только губу закусить смогла.

– Ну, вы же перемещаетесь между мирами. Светитесь золотом и умеете пережигать магические сети.

Коты внимательно вслушивались в каждое слово, а старуха в капюшоне внимала будто бы с удвоенным интересом.

– Совсем двинулась... – простонал аспирант, качая головой. – Речь идёт о богине! И если ты до сих пор не заметила, – Бранов зачем-то пытался подбородком указать себе на грудь. – Я мужик!

– Это непроверенный факт, – невозмутимо сощурилась я. – А вдруг…

– Есть только один способ узнать наверняка, – не дыша прошептала Шани и перевела вопросительный взгляд на Мут. – Освободить Яфу. Разрушить человечьи силки.

Старуха пристукнула клюкой. Согласно тряхнула головой, и в ту же секунду Джахо махнул лапой.

– Освободить лысых.

Шани повернулась к вмиг развязанному Бранову, тщательно следя, чтобы никто не смел его и когтем тронуть. А затем и за моим освобождением проследила.

Те девятнадцать шагов до кострища показались мне вечностью, возведённой в квадрат.

А что если это ошибка? Если не получится разрушить сети? Нас изжарят нас и съедят? Облезлый уж точно наметился закусить человечинкой.

К счастью Бранов всё время шёл рядом. Едва касался плечом моего плеча и, подойдя к Маду с Яфой в лапах, повёл головой. Предлагал мне первой попробовать снять силки. Но я только затараторила в страхе.

– Нет уж! Сперва вы!

Под всеобщее напряжённое молчание аспирант подошёл к костру, ткнул в угли первой попавшейся под руку хворостиной. Поджёг.

Яфу тем временем уложили на землю, и Бранов, будто самому себе решительно кивнув, присел на корточки. Я затаила дыхание, но едва аспирант коснулся сети, та предупреждающе зазвенела комариным писком.

Внутри у меня вмиг всё обмерло.

Словно во сне я опустилась на колени перед котёнком. Руки не слушались, ладони вспотели. Воздуха катастрофически не хватало.

– Давай, Мика, – ободряюще шепнул аспирант.

На секунду задержавшись над слипшейся, окровавленной шёрсткой, я коснулась серебряной нити. Как и прежде, без труда поддела её пальцем и потянула на себя. Бранов тут же поднёс горящую хворостину, и нить человечьих силков засияла и лопнула.

Шани зашептала что-то, сложив обе лапы на груди, а старуха наконец откинула капюшон. Под ним не обнаружилось ни кошачьих ушей, ни влажного треугольного носа. Только привычное человеческое лицо, испещрённое глубокими бороздами морщин.

– Приветствуем тебя, о, Сотворительница всего сущего, – склонилась предо мной Мут, а за ней и остальные коты попадали ниц, отбрасывая копья и луки.

«Создательница... Создательница!» – раздавались благоговейные шепотки со всех сторон. И даже воинственный гордый вожак Джахо до того крепко упёрся лбом в сложенные перед мордой лапы, что длинные уши лопухами расстелились по земле.