Текст книги "Мой препод Укротитель (СИ)"

Автор книги: Алана Русс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

Глава 3. Одна голова хорошо, но десять – жуют быстрее

Пока летела, орала я до того пронзительно, что горло теперь сотни когтистых кошачьих лапок драло.

Плюхнувшись на что-то мягкое, я хрипло пискнула. И только наметилась дать волю остаткам голоса, как настойчивый горячий шёпот, а вместе с ним и ладонь прочно запечатали рот.

– Молчи! Тихо!

Что происходит? Тараканы в голове пустились в пляс. Сновали туда-сюда, лихо подкидывая догадки одну невероятнее другой.

Я замерла, пытаясь разобраться, что к чему.

Мягко. Очень мягко. Тишина и темнота. Вот только запах… Смрадный дух доставлял такой дискомфорт, что даже приятное тепло, расползающееся по спине от прижавшегося ко мне мужчины, не в силах было его компенсировать.

– Тише, Маша, – повторил некто, и я во вспышке прозрения осознала – аспирант! – Я тебя сейчас отпущу, но ты пообещаешь слушаться, идёт?

Ещё чего! Но безопасности ради, покивала. Пусть думает, что я буду паинькой, а едва представится момент…

Думаю, удар в пах любого обезоружить способен.

– Что за фигня? – выдохнула, едва обрела относительную свободу. – Где я? Куда вы меня?..

Руки своей жизнью зажили. Я пыталась ощупать всё вокруг, чтобы понять хоть что-то, но неизменно натыкалась то на пучки влажной, острой по краям травы, то на препода.

– Да прекрати ты! – возмутился тот, когда я в сотый раз ухватила его не то за руку, не то за ногу. – И замолчи. Тихо!

Я послушно замерла, прислушиваясь и таращась в темноту. Вдалеке раздалось не то кваканье, не то птичья песня. Едва слышное журчание воды, шелест, всплеск и ещё бог знает что.

Боязливо задрав голову, я с удивлением отметила, что тёмное небо вкривь и вкось пересекали корявые линии ветвей.

Постойте. Мы в лесу, что ли?

– Ян Викторыч…

Аспирант возился неподалёку. Я позвала снова. Затем снова и ещё разок. Но с каждой новой попыткой мой голос становился всё тише и тоньше да так и сошёл на нет. Словно у меня батарейки сели.

Я встала на четвереньки, пытаясь подняться.

Уму непостижимо! Как такое могло произойти? Ещё секунду назад были почти в центре города-миллионника, а теперь здесь, в непролазной темноте среди травы, воды и смрада!

Может, это был террористический акт? Помню лишь вспышку света. Лежит моё тело по кусочкам теперь где-то там…

Всхлипнув и осознав, что даже холода как такого не чувствую, я забеспокоилась ещё пуще. За окном, вообще-то, почти зима была. Снег! Середина ноября, етить-колотить! А тут мхи-лишайники повсюду.

– Ян Викторович, мы с вами что… умерли?

Аспирант недовольно засопел, завозился. Если и впрямь умерли, то его это, похоже, ни капли не огорчало.

Зато я безмолвно затряслась. Слёзы хлынули из глаз, а повторить страшное слово, знаменующее конец жизни, конец всего и вся, даже в мыслях не выходило.

– Тише, тише, – аккуратно взял меня под локоть Бранов, хотя в голосе его скользило ясно различимое раздражение. – Живы мы. Не паникуй, Маша. Успокойся.

От сердца отлегло, а холод, сковавший тело и ошибочно принятый за холод загробного мира, вмиг отступил.

– Мика, – поправила я, умудрившись вставить слово в перерывах между теперь уже слезами облегчения. – Не Маша. Мика.

– Хорошо, – беспрекословно согласился Бранов. – Всё будет хорошо, Мика. Ты только слушай меня и делай, что скажу, окей?

Я потрясла головой в знак согласия.

– Вот и отлично. Тогда давай, шагай за мной и свети под ноги. У тебя же мобильник есть?

– Он в сумке остался, – я покрутилась на месте, но темнота вокруг хоть глаз коли. – А я не знаю, где сумка.

– Так, – Бранов пошарил по карманам. – Тогда держи мой.

Послушно взяв смартфон, я провела пальцем по сенсорному экрану. На заставке величественный еловый лес и дорога, уходящая за горизонт. Стандартненько, но хоть не обнажённая девушка или, что ещё хуже, фото подружки.

У Бранищи наверняка ведь есть подружка. Или нет? Странно, но мне вдруг стало жутко интересно.

Я осветила широкую мужскую спину, словно она могла прояснить ситуацию, как тут же ругнулась сквозь зубы.

О чём я думаю вообще? Вокруг какая-то чертовщина творится, а я как…Голубоватый луч, источаемый дисплеем, мигом послушно уткнулся мне в ноги.

Меж кочек шли мы совсем недолго. Покачнувшись и едва не оступившись, я выругалась, а звучный всплеск воды раздался совсем рядом. Божечки, пусть это будет рыба! Безобидная, глупая...

– Что... Что это было?!

Я заметалась, освещая всё вокруг, когда аспирант выхватил у меня свой гаджет и погасил экран.

Воцарилась тишина. Неестественная, жуткая. И если до сих про всё вокруг дышало, пусть и не совсем активной, но жизнью, то в эту секунду все обитатели этого странного места словно враз испарились.

Сказать, что страшно стало, значит, ничего не сказать.

– Тш-ш…тш-ш-ш…

– Да я и так молчу! – возмутилась я, гневно вглядываясь в черноту, в которой секунду назад пропал аспирант.

– Я ничего не говорил, – мгновенно отозвался он.

Тш-ш-ш…

– Эй! Вы почему меня лапаете?!

– Тихо!

– Ах, ты извращенец!

Вцепившись ногтями в схватившую меня руку, я сдавленно пискнула и мигом разжала хватку. Холодное, склизкое… Это что угодно, но не человек!

– Ян Викторови-ич, Ян… Йа-а-ан!

На секунду вспыхнувший огонёк мобильника осветил встающие одна за другой и торчащие теперь из воды, будто головки сушёных цветов, змеиные морды. Они разевали рты и поочерёдно издавали то самое «тшшшш… тшшшш». Кто погромче и понастойчивее, а кто будто бы сонно и чуть удивлённо.

Одна из конечностей существа, полагаю хвост, крепко-накрепко обвился вокруг моей талии и сжимал её похлеще, чем аспирантские ручищи запястья.

Мгновение, и я, цепляясь за клочья травы на болотных кочках, оказалась на земле. Как выяснилось, до сих пор я познала далеко не все возможности своего голоса. Визг вышел такой, что любая оперная дива от зависти удавилась бы.

Бранов отчаянно пытался вытянуть меня из змеиных объятий, но мне, находящейся на грани забвения, было ясно одно. Меня либо целиком сожрёт змеюка, либо я разорвусь пополам. Но тогда мои ноги всё равно сожрёт змеюка.

Как ни крути, а тварь голодной не останется. Ликуй, Гринпис!

– Йа-а-а-ан Ви-икторы-ы-ыч!

Аспирант рванулся и одним прыжком приземлился на змеиный хвост. Каблуки туфель смачно чавкнули, врезаясь в тело, и чудище зашипело с удвоенной силой. Всеми ртами разом.

Оскорблённая бесцеремонным поведением обеда одна из голов ринулась в атаку.

***

Я слышала, как тупой, покрытый чешуёй нос врезался в землю. Пасть клацнула, сомкнувшись на болотной кочке, но аспирант успел увернуться.

– Мика, держись!

Бранов с прежним упорством вцепился в мои запястья. Я же как ошалевшая молотила по воде ногами, орала как резаная и снова молотила болотную змею.

О чудо, но хвост ослабил хватку. Рывок, и я пробкой вылетела из вонючей воды. Хрипло визжа, вскочила с охающего от тяжести моего веса аспиранта и бросилась наутёк. Но снова оказалась поймана.

Бранов ухватил меня за лодыжку.

– Стой, ёлки-палки! – заорал он, повалив меня в густую траву и прижав к земле. – Утонешь в болоте, глупая!

Судя по чавкающим звукам под моими кулаками, лупящими воздух, аспиранта и всё подряд, под толстым слоем дернины и вправду вода, а значит, мы в ловушке. На единственно-безопасном островке.

Кругом топь. Зыбкая, вонючая. И, возможно, полная такими вот чудищами.

Отчаявшись, я обмякла и прекратила сопротивляться. Прижалась к аспиранту, что навис надо мной в недвусмысленной позе, а тот уже вновь чудом отыскал мобильник и щёлкнул клавишей блокировки.

– Твою мать, – уже привычно выругался он.

Электрический свет от фотовспышки озарил поле битвы целиком.

Змея и впрямь имела с десяток, а может, и больше, голов. Они медленно поднимались из воды. К чему спешка? Даже столь крохотный мозг в каждой из черепушек зверюги явно соображал: бежать нам с аспирантом некуда, а значит, она сегодня-таки отобедает человечинкой.

– Давай же, – шептал Бранов, оглядываясь по сторонам, словно подзадоривая чудище. – Давай!

Первый бросок. Аспирант оттолкнул меня, и змеиная челюсть сомкнулась на пучке травы. Откинувшись, тварь снова принялась шипеть и раскачивать головами.

Расстелившись на земле и оцепенев от ужаса, я наблюдала, как головы устремляются то ко мне, то к преподу, но бросаться не решаются. Не то тварь просто развлекалась, не то ждала, когда каждую клеточку тела её жертв заполнит страх.

Может, мясо, пропитанное страхом, вкуснее?

Никогда об этом не думала.

– Маша, замри! Замри на месте!

Но тело напрочь отказалось меня слушаться. Я пятилась и пятилась, елозя задом по земле, а часть голов на длиннющих шеях угрожающе замерла, целясь.

Тварь выбирала жертву, а значит, и впрямь стоило замереть, чтобы не привлекать внимание. Вот только страх во мне драл глотку в разы громче голоса рассудка, едва шепчущего увещевания.

Жалобно скуля и толкаясь ногами, я сдавала назад до тех пор, пока рука, угодив меж кочек, не погрязла в жиже до самого плеча. Себя не помня, я с визгом вскочила и тут же под гневные ругательства препода застыла в полусогнутом положении.

Бесчисленное множество глаз, так похожих на теннисные шары, уставилось на меня. Змеиные рты больше не разевались. Лишь раздвоенные язычки трепетали все с тем же «тш-ш-ш» и пробовали воздух, пропитанный моим страхом, на вкус.

Аспирант рыкнул и вскочил следом.  Принялся орать и размахивать сияющим телефоном, чтобы дать мне время. Хоть немножечко времени, чтобы улизнуть!

Но тварь учуяла, что я наконец промариновалась, а значит… Bon Appetit!

Хотелось в обморок грохнуться, чтобы не знать, насколько это больно, когда в тебя вонзаются сотни зубов разом. Вот только провалами в сознании меня жизнь не баловала.

В обмороке я ни разу не была и, похоже, возможности попробовать подобное дамское развлечение больше и не представится.

– Нет, нет, – зажмурилась я, молясь всем богам, когда раздался пронзительный свист, а за ним и возмущённое шипение.

Я открыла глаза и уставилась на нервно дёргающуюся всем телом змею.

– Маша! – Бранов подскочил ко мне, ощупывая онемевшие руки-ноги. – Живая?

Живая ли? Сама не знала. Однако если раньше и были некоторые сомнения, что от страха можно концы отдать, то теперь…

Да у меня едва сердце в груди не встало!

Вновь свист, а за ним и сияющая, будто угли, лента пронеслась мимо и угодила в болото. Шипело это нечто в воде, издавая клубы пара, похлеще змеи.

– Ещё немного, Маша, – причитал аспирант, размахивая перед собой рукой. – Сейчас найду… Уже чуть-чуть!

Очередная порция огня и свиста, и змея зло завизжала, аки сирена. Взметнувшаяся волна окатила нас с аспирантом с головы до ног, а нехило разозлённая тварь уже устремилась прочь, готовясь напасть на обидчика куда серьёзнее, чем мы.

– Да ладно… – выпучилась я на огромного плечистого мужика поодаль. – Да ладно! Да быть такого…

Факельное пламя с лихвой освещало метателя светящихся стрел. Он был огромен и до того мускулист, что сравнение с греческим богом само собой пришло на ум. На плечах у «бога» расположилась львиная шкура.

Правда, образ мужчины то и дело словно в потоке горячего воздуха трепетал. Будто бы нас с ним разделяла едва осязаемая стена, похожая на целлофановую плёнку.

– Да! Наконец-то!

Аспирант сгрёб меня в охапку и бросился прямиком к той самой чудной полупрозрачной перегородке. Полный ликования Брановский крик заглушил и воинственный вопль мужчины в львиной шкуре, и звук падения первой из множества голов болотного чудовища.

Жар уже знакомого золотистого сияния, и я вцепилась в Бранова. Секунда, и мы оба вповалку лежим на полу кафедры истории в нашем родном универе.

Аспирант в момент перекатился на колени и принялся ощупывать мои руки-ноги.

– Ты не ранена? Ничего не сломано? Мика, слышишь меня?

Ну и глазищи у него! От волнения они казались ещё огромнее и чернее. Затягивали, как болото…

– Нет, – как оглушённая, помотала я головой. – Цела, кажется.

Бранов издал стон облегчения и ободряюще потрепал меня по плечу. Тяжело поднялся и огляделся.

Как и прежде, на кафедре ни души. Убедившись, что свидетелей нет, аспирант протяжно застонал и плюхнулся на стул. Улыбка впервые на моей памяти поползла по его резко очерченным губам.

Я же, ошеломлённо моргая, продолжала сидеть на полу в луже болотной воды, льющейся с меня в три ручья. Сомнений в том, что сейчас произошло, не было ни грамма.

– Это что… – тупо уставилась я на «Героев Эллады», как по волшебству возникших в руках аспиранта, – это был он? Это…

Я перевела взгляд на свою книжицу, поднятую кем-то с пола и теперь сиротливо лежащую на краешке стола. Обложка была целой. Никаких следов огня.

Да что за чертовщина?

– Что с нами произошло?

Улыбка на губах Бранова медленно сменилась целым брейк-дансом эмоций на лице: осознание, тревога, ярость.

Я поёрзала. Раз ответа не последовало, значит, задам ещё вопрос.

– Ян Викторыч, неужели мы с вами только что… того?

Я нервно засмеялась. Попыталась подняться, но коленки тряслись, и оторвать зад от пола получилось не с первой и даже не со второй попытки.

Бранов тоже поднялся.

Нащупав стул, я уселась и снова засмеялась. Нужно прекращать, иначе смех перейдёт в неконтролируемую истерику, а там и до слёз рукой подать.

– Мы что, в книге побывали? Это был Геракл? Точно. Чёрт побери! Это же был…

– Встала и вышла вон.

Прозвучало до того холодно, что у меня мурашки по спине побежали и все волоски на руках встали дыбом.

Хохотнув, я уставилась на аспиранта. Шутит? Нет. Какой уж там. Лицо до того серьёзное… разве что кирпича не просит.

– Что с вами, Ян..?

– Встала-и-вышла. Уходи прочь!

Бранов рывком отшвырнул «Героев Эллады», а лицо его при этом исказила злобно-маньячья гримаса.

– Ладно, ладно… не нужно кипятиться!

Опасаясь, как бы меня вновь не отправили на съедение змеюке, цепляясь за мебель, я подобрала сумку и как во сне покинула кафедру.

Вот только насквозь вымокшая одежда и обувь настойчиво твердили: всё случившееся сном даже не пахнёт. Пахнёт болотом, зловонным дыханием многоглавой змеи и чудом прошедшей стороной смертушкой.

Глава 4. Докопаться до истины за два с половиной лайка

Мокрая, грязная. Коленки трясутся, зуб на зуб не попадает, голова кругом идёт.

Прежде чем в таком неприглядном виде предстать перед общественностью, я решила заскочить в уборную. Благо, что за окнами вечерело, и студентов в корпусе значительно поубавилось. Поэтому я могла позволить себе смыть со всех открытых частей тела болотную вонь и стоять под горячими воздушными потоками сушилки сколько душе угодно. А заодно и думать, думать, думать.

– О-бал-деть. О-бал-де-е...

В том, что героем, метавшим раскалённые стрелы в болотную тварь, был Геракл, я не сомневалась. Другой вопрос: как? Как это вообще возможно?

Мы побывали в книге. В книге, где Гераклу по сюжету вот-вот предстояло упокоить многоглавую Лернейскую гидру.

– О-бал... – вновь с сумасшедшей улыбкой монотонно завела я, как встрепенулась.

Разве может это быть правдой? Разве возможно...

Ответом на мой немой вопрос послужило хлюпанье в ботинках, стоило только с ноги на ногу переступить.

Мокро. А раз мокро, значит, это самая что ни на есть реальная реальность. С ума я не сошла и уж точно не сплю. Недаром ведь говорят, что сырая тряпка на полу вмиг отрезвляет лунатика.

Но раз всё взаправду… Вот так аспирантище! Вот так… стоп.

А кто же он, в самом деле?

Я до боли закусила губу. В том, что всея интернет даст хоть один вразумительный ответ, горячо сомневалась. Но попробовать навести справки собиралась решительно.

– Вдруг повезёт, – зайдя в туалетную кабинку, разулась я и принялась выливать болотную жижу из обуви в унитаз.

***

Спустя полчаса волосы высушить удалось. Тоненькая блузка тоже подсохла, сменив в отместку приятный цвет мяты на серо-бурый. Но я ловко прикрыла грязные разводы широким шарфом, очень кстати свёрнутым в рулет у меня в сумке.

Вот только джинсы синели мокротой, но это ничего. Пустяк. Если не трогать, и не поймёшь, что сырые, а до общежития рукой подать. Доковыляю и так, не околею.

Оставалось лишь найти свою верхнюю одежду и Бранову при этом не попасться. А то мало ли...

– Оксанка! – спохватилась я и со всех ног кинулась на первый этаж. – Точно! Она ж меня ждёт ещё, наверное!

Оксана, надо отдать ей должное, ждала. Правда, терпение её давным-давно иссякло.

– Да ты совсем обалдела!

Подруга всецело оправдала ожидания. Едва завидев меня в холле, бросилась навстречу и с такой силой сунула в руки куль моей одежды, что ещё немного, и я точно со своим пуховиком сроднилась бы на молекулярном уровне.

Я виновато сморщилась, комкая своё добро.

– Я тебя тут больше часа жду. Больше часа! Ты совсем уже? Фу-у... – вдруг скривилась подруга, заозиравшись по сторонам, – что за вонь?

Я сжалась, подозревая, кто именно являлся источником зловонного амбре.

– Окса-ан…

– Что, Оксан? Ты почему трубку не брала? Я тебе миллиард раз звонила!

– Да не слышала я, – принялась виновато копаться в сумке в поисках смартфона.

Надо же, так своими мыслями занята была, что обо всём на свете забыла. Не каждый день меня по книжкам путешествовать заставляют.

– Не ругайся и прости, бога ради! Надо было не ждать... Оставила бы вещи в гардеробе.

Оксана нервно поправила очки-нулевки на переносице и вдруг выдала совершенно спокойно.

– Ты же за Брановым побежала.

– Угу.

– И как, – соседка прищурилась, – догнала?

Я в очередной раз угукнула. Совершенно не представляла, что и как рассказывать. Оксана – убеждённый реалист-прагматик, явно мне не поверит и, что совсем плохо, сочтёт сумасшедшей. А лишаться её пусть и неблизкой, но какой-никакой дружбы, совсем не хотелось.

– Так-так, – протянула подруга, сложив руки на груди. – А пирожок-то с сюрпризом оказался!

Я сморщилась. Есть хотелось до жути.

– Никаких сюрпризов, – буркнула, напяливая пуховик. Ширкнула молнией, чуть подбородок не прищемив. – Выдумываешь вечно, что попало.

– Ну да, как же, – хихикнула Оксана, уперев руки в боки. – Мик, я заходила на кафедру. Вас там не было.

– И что?

– Улика номер один! – торжественно провозгласила подруга, подняв палец вверх.

– Улика чего?

Беспечность и непонятность её изъяснений начинали раздражать.

– Недогадливая ты моя, капусточка! – Оксана с особым энтузиазмом принялась тискать меня за бока, на счастье, прикрытые толстым слоем пуховичного синтепона. – Всё сходится! Смотри, ты пропала с Брановым на целый час. Так? Прибавить то, что ты не брала трубку, помножить на твою жутко смущённую физиономию…

– Вычесть здравый смысл, – съязвила я. – Прекрати! Фигню городишь.

– А ты чего так нервничаешь, Мика? – толкнула меня плечом Оксана. – Есть отчего нервничать? М-м?

– Меня, вообще, сегодня чуть не сожрали! – выдала я, потеряв осторожность. – Мне априори нервничать полагается!

Оксанка совсем развеселилась.

– Чуть не сожрали? О-о...Так это теперь так называется?

От прежней сердитости соседки и следа не осталось. Хотя нет, Оксана мне явно мстит. И будет мстить, подтрунивая при каждом удобном случае.

Причина столь стоической выдержки подруги вдруг всплыла на поверхность.

– Так вот почему ты меня дожидалась! Нарочно, чтобы вызнать про Бранова?

Перекинув сумку через плечо, полыхая злостью и смущением, я пошагала прочь. Оксанка едва ли не вприпрыжку поспешила следом.

– А вот и нет, – с невозмутимым видом накинула она шарф на голову и ловко обмотала шею. – Я просто очень хорошая подруга. А хорошей подруге не грех и подробности рассказать. Колись давай уже, – ухватила меня за капюшон Оксана. – Какой он, а? Классный?

– Да ну тебя, – вырвалась я и зашагала прочь от института.

Всю дорогу до общежития позади меня раздавались возмущённые возгласы, призывы подождать и скрип снега под тонкими каблучками соседки, но я не оборачивалась. Сырые джинсы в момент пристыли к ногам, и единственное желание, которое билось во мне наравне с надеждой узнать, что же произошло там, на кафедре – оказаться наконец в тепле.

– Мика, блин! – взмыленная Оксана следом за мной влетела в кабинку лифта. – Зря ты отпираешься! Всё и так как день ясно.

– Не знаю, что там тебе ясно, – прогнусавила я, нажав на кнопку с циферкой «семь». – Мне ясно одно: ты сошла с ума.

Оксана фыркнула.

– Не хочешь говорить, что на кафедре, было? Ладно, – подруга с тяжёлым дыханием откинулась на хлипкую стенку лифта. Бег не её стихия, как бы она ни старалась. – Я сама вызнаю. Ты недооцениваешь мощь моей дедукции.

Я совсем сникла. Оксанкину мощь, и правда, недооценивать не стоило. Похоже, мне придётся придушить соседку ночью, чтобы наутро она не разболтала всем и вся о случившемся.

Вернее, в её больной фантазии случившимся.