Текст книги "Мой препод Укротитель (СИ)"
Автор книги: Алана Русс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)
– Ой да… – только и фыркнула Оксана, а я её уже не слушала. Обернулась, глядя напоследок, как ковырял ключом расхлябанный замок аудитории аспирант.
Миг, и проходя мимо, он бросил на меня жгучий взгляд. Губы вновь, как во сне опалило, а сердце выдало забористый бит, норовя влезть в горло и перекрыть дыхание.
Я потупилась и спешно отвела взгляд от удаляющегося по коридору Бранова.
Ну и ну… Совсем уже с ума схожу?
Оксанка мой ступор узрела и даже светлый локон на палец накручивать прекратила. Прищурила карие глаза, провожая препода взглядом, и наверняка приготовилась засыпать меня вопросами по дороге домой. А я и против не была. Пусть.
Неуместная улыбка отчего-то сама собой расцвела.
В тот момент мне по наивности казалось, что контакт с Брановым-Барановым наконец налажен. Да и не такой уж он изверг бессердечный, оказывается. Сжалился и даже почти улыбнулся.
Вот только неспроста в народе упорно твердят: людям свойственно ошибаться.
Эх… Как выяснилось, не такая уж я важная птица, чтобы быть исключением.
Глава 2. Труду везде у нас дорога
Разумеется, садиться за выполнение спецзадания я не спешила. Выходные на носу, так ещё и целая неделя в довесок впереди. Успеется как-нибудь.
Поэтому в пятницу, стоя в очереди у буфета, я была немало удивлена, когда Бранище пролетел мимо и выдал:
– Жду ваш доклад на проверку до вечера.
И даже взглядом не удостоил!
– Ты ж сказала, подход к нему нашла, – съязвила Оксана, смерив меня завистливым взглядом.
– Да вроде нашла, – недоумённо нахмурилась я, глядя вслед аспиранту и не спеша перенимать из рук буфетчицы пирожок. – Оксан, а ну, подержи…
Прежде чем надежды, возложенные на замаячившие на горизонте выходные осыпались битым стеклом, я сунула пуховик соседке и, расталкивая ребят, ринулась за преподом.
Может, я что-то не так поняла? Или, быть может, вообще наш разговор с Брановым-Барановым мне приснился?
По правде говоря, аспирант снова навещал меня во сне. Один разок. С четверга на пятницу. Честное слово один разочек! Правда, после нашего «тантрического» свидания проснулась я с ощущением удивительного тепла в груди и ещё долго лежала, боясь спугнуть это удивительное чувство.
Уж непривычно много аспирант улыбался в моём сне и был жутко мил. Правда, стоял всё время поодаль и ничего не говорил. Но молчание его нисколечко не портило.
– Ян Викторович, постойте!
Нагнала я мужчину лишь у дверей кафедры.
– Вознесенская?
– Ага… я. К вам.
– Ну раз ко мне, проходите.
Бранов посторонился и придержал дверь с объявлением «Уважаемые студенты! Гардероб РАБОТАЕТ. Просьба оставлять всю верхнюю одежду там».
Порадовавшись, что сгрузила своё хламьё Оксане, я невозмутимо задрала подбородок и вошла.
Кафедра у историков оказалась небольшой, но уютной. За рабочими столами никого, обедают все. Лишь пара пластиковых окон открыта в режиме проветривания, и зимний воздух уже сполна выхолодил помещение.
Я поёжилась.
– Зачем пожаловали? – как ни в чём не бывало вошёл Бранов следом. – Вопросы появились?
Сдерживая негодование, я отвела взгляд.
Вопросы? О, да их у меня целый товарный поезд. Правда, далеко не все корректные и далеко не все позволено задавать старшему по возрасту и по учёному званию.
– Ян Викторович, – выговорила как можно членораздельнее, чем и зажгла ехидный огонёк в тёмных глазах, – вы пару минут назад попросили меня отправить вам реферат?
– Да. Всё верно.
Значит, и впрямь не слуховая галлюцинация. Я возмущённо взмахнула пирожком в пакете.
– Но как же… наш договор?
– Мы договаривались, что вы отправите мне работу заранее, – вежливо улыбался Бранов, но было в этой улыбке что-то такое, от чего кровь в жилах стыла. – Я помню, что у вашей группы семинар в понедельник, но решил загодя проверить вашу работу, чтобы время на правки осталось. Они ведь явно будут нужны. Тема внеплановая. Не из простых.
Я едва не села. Заранее, значит… Вот ведь благородный какой!
Аспирант тем временем обошёл меня. С невозмутимым видом щёлкнул кнопку электрического чайника на тумбочке и уложил пару купленных печёных сосисок на свой крохотный, заваленный разноцветными папками стол.
Я нахмурилась, провожая его взглядом. Пирожки ест, значит, и правда человек. Хотя, судя по поведению, нелюдь самый настоящий!
– Я знаю, что должна была отправить работу вам по электронке. Но лишь через неделю. Я ведь книжки пишу, помните?
А вот теперь странная ухмылка с лица преподавателя сошла.
– Помню. И даже имел неосторожность ознакомиться.
– Ознакомиться?
По спине пробежал холодок, и прохлада кабинета была вовсе в этом неповинна.
– А вы, кажется, и не слишком-то шифруетесь, – сморщился аспирант, глянув на свою стремительно остывающую печёную снедь. – Так ведь, Мика Вэйв?
Руки у меня затряслись, стоило услышать, как Бранов с насмешкой произнёс мой псевдоним, придуманный на пару с подружкой.
Моё прозвище, приклеившееся с детства: Мика, и фамилия: Вэйв, как wave – волна по-английски. Я даже слоган для своего блога придумала: «На одной волне с любовью».
Не мудрёно, зато коротко и по существу.
Я развела руками. Понять, в чём кроется обман, никак не могла. Я ведь правда пишу. Пусть не совсем об истории, но пишу же!
– Не понимаю, – протянула я, совладав с собой. – Я ведь пишу, а реферат подготовлю к будущей неделе, как и договаривались.
– Нет уж, – хлёстким жестом приказал Бранов умолкнуть, – договор был о том, что я даю вам чуть больше времени, чем остальным, по причине вашей, с позволения сказать, писательской деятельности. Вы сказали, что пишете об истории.
Сердце, отбивая чечётку, куда-то в желудок ухнуло, но я продолжала недоумённо вращать глазами.
– Пишете, – согласился аспирант, видя, что сдаваться я не намерена. – Вот только не исторические романы, как вы смели меня заверять, а полнейшую ерунду.
Сунувшись в ящик стола, Бранов достал тонкую книжечку в мягком переплёте. Дорожное чтиво, но моя гордость. Моя отрада. Питательный субстрат для моих «наполеоновских мечт», как говорила мама.
– Это же моя…
– Ваша, ваша, – откинулся на стуле аспирант, – «Император на ночь», – прочёл он, с насмешливым видом разглядывая деву в объятиях не совсем одетого мужчины на обложке. – Могу сказать одно, Вознесенская, если ваш реферат будет написан в подобном ключе, боюсь, принять его я не смогу. Никогда.
Я сглотнула. Ну кто… кто тянул меня за язык? Зачем я вообще про книжки заикнулась?
– И не стыдно вам? – Бранов смотрел на меня с тем же выражением, что и на обложку секунду назад. – Как за подобное можно ещё и деньги требовать?
– Деньги требовать? А кто вас покупать заставлял?
Грубо, не спорю. Только в тот момент я обо всём позабыла. И о разнице в возрасте, и о социально-лестничной разнице. Обо всём.
В груди лишь обида клокотала, вперемешку с бурлящим потоком солёных слёз.
– Зачем купили? – чуть спокойнее повторила я. – Раз уж вычислили мой псевдоним, то наверняка видели, что в интернете у меня и бесплатные произведения есть.
– Произведения эти я тоже проглядел. По диагонали, – аспирант с хмурой неприязнью глядел на меня. – Если честно, я до конца надеялся, что вы реабилитируетесь, но… увы. Вы меня обманули. Полагаю, чтобы избежать наказания, которое, попрошу заметить, вполне вами заслужено.
Я сглотнула. Вот и коленки плясать пошли, а поджилки затряслись, словно вмиг я до костей продрогла.
Обманула, значит? Он сказал это так, будто я его обокрала, честное слово!
– Вот! – порывшись в сумке, рывком вынула я из кошелька пару мятых купюр. – Сколько я вам должна? Заберите. Мне чужого не надо!
Бранов ухмыляться мигом прекратил.
– Ну что за цирк, Вознесенская?
– Нет, – ткнула я в аспиранта кулаком с зажатыми деньгами. – Заберите! Раз вы потратились на мою бездарную писанину, раз я вас обманула…
– Сию секунду уберите, говорю!
Голос у Бранова дрогнул, а я, отчаянно краснея и словно нутром чуя слабину, настойчивее затрясла купюрами.
Разумеется, это был его выбор. Покупать мою книжку никто аспиранта не вынуждал. Поэтому и деньги возвращать было сущей глупостью.
Однако мне до дрожи хотелось оборвать все возможные связи с этим надменным деятелем науки. А уж тем более после того, как он пару раз невзначай намекнул, что выбросил деньги на ветер.
– Заберите, – твердила я как заведённая, и для пущей важности, шлёпнула ладонью с деньгами по столу. – Обещанный реферат вышлю сегодня вечером, а это, – сцапала я своего горячо любимого «Императора», – я заберу.
«И аривидерчи!» – едва сумела сдержать язвительное.
– Мария, – строго начал аспирант и тоже ухватился за книжонку, но дверь за моей спиной отворилась.
Похоже, мы говорили чересчур громко.
– Ян Викторович, у нас здесь что, пожар?
Ног под собой не чуя, я обернулась. Макар Ефремович Завлинский, заведующий кафедрой истории, вполне живенький для своих лет старичок, не спеша вошёл, дыша морозом.
Стёкла его толстолинзных очков запотели, и теперь мужчина забавно наклонял голову, чтобы разглядеть нас в щель между очками и лбом. Правда, кустистые брови в капельках растаявшего инея значительно усложняли сию задачу.
– Здравствуйте, – нашлась я быстрее аспиранта.
Бранов же лишь переступил с ноги на ногу. Мельком глянул на книжку, а затем и на купюры. Я спешно опустила руку, но Макар Ефремыч уже протёр линзы платком, и мой манёвр не остался незамеченным.
– Уж не дань ли это у вас там, юная леди?
Сдавать назад смысла не было. Мы влипли.
«Зав наверняка решил, что я взятку за допуск к экзамену предлагаю!» – чуть не охнула я и потеснее прижала к бедру кулак с купюрами.
Я видела, как и без того большие глаза аспиранта сделались просто огромными. Видела, как Бранов сжал и разжал кулаки, словно ценой жизни готовился обороняться. На секунду мне даже жаль его стало.
Он ведь молодой ещё совсем и, скорее всего, аспирантура – это первая ступенька к его блистательной карьере. А тут я с дурацкой книжкой и мечтами о писательстве. Нарисовалась, не сотрёшь.
Эх… будь я Гудини, превратила бы деньги в белых голубей. Та была бы шутка!
– Макар Ефремович, странно всё выглядит, понимаю, – вполне уверенно начал аспирант. – Но всё не так. Мария просто книги пишет…
– Пишу-пишу! – подхватила я, глянув на Бранова и едва уловимо кивнув, мол: «Поддержу! Вы только тон задайте».
– Та-ак, – протянул зав. кафедры, отворив дверцу платяного шкафа. Аккуратно повесил на плечики пальто, предварительно стряхнув с него капельки воды.
Я с тоской глянула в окно. Сквозь щёлочки в жалюзи виднелось потемневшее небо. Снегопад. Даже у меня внутри как-то мрачно стало.
Страх, что и мне сейчас по первое число достанется, сковал тело.
Макар Ефремыч тем временем присел за рабочий стол и теперь строго взирал на нас.
– Пишете, значит, – повторил он под мой одобрительный кивок. – И о чём же?
Соображай, Мика! Соображай, родненькая!
– Глупости всякие, – попыталась я отшутиться. Не хватало ещё, чтобы и профессор мои сказочки в пух и прах разнёс! – Но мне очень интересна история, и я хотела бы написать что-то с ней связанное. Что-то… – я помедлила, силясь не глядеть на аспиранта, – что-то толковое. Беда лишь в том, что я в ней не соображаю совсем! В истории этой.
Я отчего-то развеселилась не на шутку, но под серьёзным профессорским взглядом скоро угомонилась.
– И что же, – подпёр Макар Ефремыч подбородок с теми самыми черепашьими складками кожи, – совсем не соображаете?
– Совсем-совсем! – старательно хлопала я ресницами, поддерживая образ недалёкой дурочки с пастельно-розовыми кудрями. – Самой разобраться тяжело, потому и просила Яна Викторовича о дополнительных занятиях. Но он не соглашался. Вот я и…
Я нерешительно приподняла руку с деньгами. Бранов шумно выдохнул.
«Злится Бранище, что ли?» – удивилась я, не сводя наивно-правдивых глаз с зава. Как по мне, история выходила вполне правдоподобная.
– Не соглашается? – покачал головой Макар Ефремович и одарил своего ученика строгим взглядом. – Что же так, Ян Викторович? Нагрузка у вас небольшая. Неплохо было бы в конференции поучаствовать, да и грешно стремление человека к учёбе топить. Labor omnia vincit improbus!
– Всё побеждает упорный труд, – сквозь зубы отчеканил аспирант и снова засопел, а я даже скоситься в его сторону боялась.
– Именно! – кивнул Макар Ефремович. – Труд – единственное оружие против невежества. Желание трудиться у молодых людей следует всеми силами поощрять.
Так, кажется, меня невеждой только что назвали.
– Да ничего страшного, – поспешила я махнуть рукой и попятилась к двери. – Я всё понимаю, Макар Ефремович. У Яна Викторовича и без меня дел невпроворот. Работа – дело святое.
– Вы не подождёте за дверью… э-м-м?.. – зав пытливо уставился на меня.
– Мария Вознесенская, – отчиталась я, вытянувшись в струнку. – Второй курс. Факультет культурологии.
– Ах, культуролог, – заулыбался профессор, словно в голову ему пришла блестящая идея. Такая блестящая, что её блеск, минуя мозг, из мутновато-серых глаз вырвался. – У Евгении Сергеевны учитесь, значит. Хорошо-о… Не сочтите за труд, Мария, подождите за дверью. Буквально пару минут.
Я покорно кивнула и пошагала в коридор, по пути пряча деньги в сумку. Когда прямо поверх тетрадей сунула пирожок и не вспомнила.
«Ничего, – решительно захлопнула я дверь, – и деньги Баранову отдам, и книжку свою заберу, чтобы не издевался больше».
Присев на лавку, следующие несколько минут всё больше и больше убеждала себя, что никому – в том числе и зазнавшемуся аспирантишке – не позволю издеваться. Ни над собой, ни над своим творчеством. Будь он хоть профессор наук, чтоб ему неладно было!
***
Макар Ефремыч слово сдержал. Потряхивая седенькой головой, вышел ко мне довольно скоро. Пару секунд рассматривал всё через ту же щель между очками и лбом, а затем спросил.
– Фамилию мне свою не напомните, Маша?
– Вознесенская.
– Вознесенская, Вознесенская… – повторил он, будто на вкус пробовал. – В роду писатели-поэты?
– Нет, – активно закрутила я головой. – Одна такая… уродилась.
– Я-ясно, – словно огорчившись, скривил сухие губы профессор. – Ясно…
И, чуть прихрамывая, побрёл прочь по коридору. Я же стояла в волнении и не знала, что делать. Тихонько испариться, чтобы «зазнавшийся аспирантишка» и духу моего не почуял, или войти на кафедру с видом Геракла, сразившего Немейского льва?
Как ни странно, вопрос сам собой решился. Темноокий Ян Викторович, всем видом выказывая недовольство, выглянул.
– Мне зайти?
Короткий кивок, и я со вздохом юркнула за дверь. Решимость вновь устроить скандал улетучилась, стоило лишь оказалась на подвластной мужчине территории.
Бранов опять, явно на автомате, щёлкнул кнопку чайника. Молча покопался в столе. Достал пару листов формата А4.
– Что это? – присев на предложенное место, с удивлением разглядывала я список вопросов на листе.
– Хочу выяснить, какой у вас уровень знаний.
Знаний? Вот так новость.
– А… зачем?
– Решайте давайте тест, – аспирант потыкал пальцем в пакетик с пирогами и страдальчески скорчился. Остыл его обед. – И побыстрее, пожалуйста.
Чуя, как лицо наливается краской, я прочла первый вопрос и варианты ответов к нему. Покрутила ручку, сделав вид, будто размышляю, а сама тем временем читала следующий вопрос.
Потом ещё один. Лицо уже совсем нешуточно запылало от стыда. Это был один из тех моментов, когда совершенно искренне жалеешь, что не учился в полную силу.
– У меня занятия ещё сегодня, – не глядя на Бранова, соврала я. – И так опаздываю уже.
– Тогда после занятий придете, – равнодушно пожал плечами аспирант и с явным облегчением подтянул поближе пакетик с едой. – Раз уж вам так не терпится позаниматься со мной… в индивидуальном порядке.
И нехорошо-нехорошо так прищурился.
– Ян Викторович, – решительно отодвинула я от себя страшные тесты, – я не претендую ни на ваше время, ни на занятия с вами. Можете не беспокоиться. Я это специально сказала.
– И зачем же?
Я недоумённо потёрла ладонь об ладонь.
– Выкручивалась, как могла. Уж не обессудьте.
– Обессужу, – нахмурился Бранов. – Может, вам, в силу особых свойств ума, сложно в это поверить, но и я на вас не претендую. Однако так как вы во всеуслышание признались, что не в ладах с предметом, порученным вести мне профессором Завлинским, я вынужден принять меры. Так что жду вас сегодня после занятий, Мария. И в понедельник.
И снова такой… ну очень неприятный прищур.
– И возьмите вот это для общего развития почитать, – со злой ухмылкой аспирант шлёпнул передо мной книжкой в потрёпанном переплёте. – Начнём с детского.
Я поднялась, не чуя ног.
– Герои Эллады, – прочла, скривив губы.
Надо же, какая ирония. Геракл повержен…
– Что вы сказали? Не расслышал.
Я встрепенулась, как зачарованная таращась на препода.
– Говорю, «Герои Эллады». Вы издеваетесь надо мной, что ли?
Аспирант улыбнулся. В магнетически-тёмном взгляде так и читалось: «Ну, разумеется, издеваюсь, глупая. Хотя нет… я лишь начал».
Я сердито сдвинула брови, глядя перед собой.
– Вы это серьёзно?
– Вполне.
– То есть, – я на пару сантиметров отодвинула от себя книжечку, и она податливо заскользила по отполированной поверхности стола, – вы правда считаете, что я этого не читала?
Бранов равнодушно вскинул брови.
– Рискну предположить. Но не тревожьтесь, если начнём уже сейчас, до Нового года я сумею вбить вам в голову хотя бы материал средней школы. А там, – он подцепил со стола книжечку в мягком переплёте, – глядишь, и до вашего рОмана доберёмся. И статью для конференции навояем.
Пиу! Контрольный в голову. И вот я лечу в пустоту. Поверженная, униженная и истекающая кровью.
Хотя нет, не кровью – стыдом и злостью.
– Я вам только что жизнь… нет, не жизнь, карьеру спасла! А вы издеваетесь? Отдайте.
Я рванулась вперёд и ухватила своего «Императора» за уголок.
– Спасла? – Бранов хохотнул, крепко удерживая трофей. – А что значит ваше: «Ой, ла-ла-ла, я совсем не разбираюсь в истории!» Кто вас за язык-то тянул? Какие дополнительные занятия? Не знаешь, что сказать, молчи! С меня зав чуть три шкуры не спустил за неоправданное доверие, некомпетентность и неумение излагать материал!
– И поделом! – упиралась я, чуя, как миллиметр за миллиметром книга выскальзывает из рук. – Отдайте!
– Не отдам. Это теперь моя вещь. Я её купил. А за нахальство я вам сейчас ещё пару рефератов накину. Век не разгребётесь!
Переплёт книги в эту секунду будто бы раскалился.
Опешив, но хватку не ослабив, я уставилась на руки аспиранта. Под его пальцами и впрямь разлилось золотистое свечение.
– С ума сошли? Сжечь её решили?! – завопила я и вцепилась в обложку, не давая ни малейшего шанса вырвать книгу у меня из рук. – Не позволю!
Навалившись на стол, я из последних сил держалась, чтобы на этот самый стол с ногами не залезть. Хотя, если нужда будет, и с ногами заберусь! И станцую! В состоянии аффекта и не такое делают. Простится.
– Отдай, глупая! – зверем рычал аспирант.
Перехватив томик поудобнее, он рывком выхватил его из моих рук и отшвырнул на пол. По обложке уже вовсю танцевали блики. Расползались пятнами и множились так, что вскоре лицо моего любимого «Императора» покрылось золотистой ржавчиной.
– Не позволю! – всхлипнула я, бросаясь к своему детищу.
Однако Бранов пулей рванул ко мне. Ухватил поперёк тела и без труда приподнял над полом.
Намерение в такой неприглядной позе вынести меня в коридор так и отражалось в его глазах, а всё крепче сжимающиеся объятия сей факт лишь подтверждали.
Да что это он себе позволяет? Я ему кто? Мебель, чтобы меня перемещать, куда вздумается?
Я раскорячилась, чтобы вынести меня было как можно сложнее. Цеплялась за столы и стулья, брыкалась и выгибалась, будто одичавшая кошка, но хватка у аспиранта оказалась железная.
Чудом подвернувшиеся мне под руку «Герои Эллады» послужили оружием: угодили Бранову прямо в лоб.
Аспирант, конечно, опешил, но книгу поймал. Одной рукой, правда, зато захват на долю секунды ослаб.
Я сумела вырваться. Но оказалось поздно.
Золотые вспышки, исходящие от моей книжки, как от лампочек на новогодней гирлянде, уже заполнили кафедру. Воздух сделался густым и остро запах озоном.
– Да вашу ж Машу, – обречённо выругался аспирант, таращась на книгу, объятую сиянием на полу.
Затем перевёл взгляд с неё на «Героев» в своих руках, и глаза его засветились решимостью и будто бы теми же золотыми бликами.
– Не подходите, – частила я, отступая от хищно ринувшегося на меня аспиранта. – Не вздумайте… Нет!
Бранов кинулся и рывком прижал меня к себе. Я вскрикнула, но ещё одна вспышка – в сто крат ярче, предыдущих, – и я, объятая пламенем, с визгом ухнула в сияющую бездну.
