Текст книги "Мой препод Укротитель (СИ)"

Автор книги: Алана Русс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Глава 9. Когти, лапы, хвост – жизнь пустят под откос

– Просто поверьте мне, Ян Викторыч! Уходим.

Смесь стона и рыка раздалась вновь, и у меня сердце в пятки ушло. Запотемилось же мне населить сказочный мир кошколюдами!

До жути кровожадные твари, надо признать. Сражения в лесных дебрях доблестных книжных воинов с хвостатыми-ушастыми выглядели внушительно, однако на деле же… У нас ведь ни оружия, ни когтей. Младенцы, ей-богу!

– Кто это? – Бранов продолжал водить мобильником из стороны в сторону, освещая всё вокруг.

Не дыша, я настойчивее потянула аспиранта за рукав.

– Тот, кто освежует нас заживо, если мы сейчас же не исчезнем!

Кошачьи глаза, будто подтверждая мои слова, злобно сверкнули, отражая свет Брановского фонарика.

– Ты уверена, Мика? Оно не выглядит таким уж…

Вопреки моим шипениям и предупреждениям, аспирант отыскал незатопленную тропку и сделал осторожный шаг навстречу зверю.

Напрасно. В тот же миг кустарник разверзся. Отчаянный визг, так похожий на человеческий, дал по перепонкам, и прямо на нас тёмным клубком вылетело нечто круглое и тяжёлое. Врезалось Бранову в живот и обдало всё вокруг липкими брызгами слизи.

Аспирант охнул, согнулся в три погибели, а я что было мочи завизжала:

– Бежим!

Бранов, не раздумывая, сиганул следом.

Ветви хлестали по лицу, поросший мхом валежник, как нарочно, совался под ноги. Заставлял спотыкаться, но я бежала как освежёванная наполовину лань.

– Мика, стой! Остановись!

Бранов нагнал меня. Рывком ухватил под локоть и притянул к себе. Скуля и извиваясь, я остановилась и принялась тереть глаза. Противная слизь, успела размазаться по лицу. Накрепко склеивала ресницы, грозясь лишить зрения.

– Ян Викторыч, Ян…

А что если эта гадость ядовитая? От мысли, что я без глаз могу остаться, совсем поплохело. Чего уж там… я словно наяву ощутила, как подступали боль и жжение!

Руководясь явно не совсем благоразумными идеями, Бранов распустил рукав своей рубахи и утёр им моё лицо.

– Ты чего крик-то подняла?

Боясь открыть глаза и убедиться, что зрение меня на веки вечные покинуло, я застонала.

– Там в кустах был кошкот! Он бы нас за милую душу сожрал!

– Ты не говорила ни о каких кошкотах, Маша, – с укором проговорил аспирант.

Я фыркнула.

– Вы мне тоже о многом не говорите! Да и вы же читали «Императора». Должны знать, какие злодеяния кошкоты творили. Напали на людскую деревню… Главная героиня потому и попала в рабство, что вся её семья оказалась сожрана! Ей лет семь тогда было…

– Я же говорил, что читал по диагонали, – Бранов снова поелозил рукавом по моим щекам, и жжение понемногу унялось. – Как бы то ни было, тому кошкоту сейчас явно не до нас. Кажется, он ранен.

Я судорожно впилась в аспирантские плечи. Только бы зверь не пустился в погоню! Как и любые кошачьи, кошкоты идеальные охотники, а в темноте видят на порядок лучше людей. Так что, и тут мы с Бранищей в пролёте.

– И поделом, – пробубнила, жмурясь и подставляя аспиранту лицо. – Наше счастье, если тот кошкот калека. Иначе живыми не уйдём.

Бранов беззлобно хмыкнул. Аккуратно стёр остатки слизи со щеки ладонью и заправил мне за ухо выбившуюся коротенькую прядь.

– Такая мелкая, а уже злюка. Ай-яй…

Прозвучало до того насмешливо, что я, хмурясь со всем остервенением, какое только возможно изобразить на лице, открыла наконец глаза и уставилась на аспиранта.

Несмотря на связанные лианами в сплошной навес ветви над головой, лунный свет ухитрялся пробиться. Потому Брановский точёный профиль в серебряных отсветах выглядел эпично.

– Думаю, нужно вернуться и помочь зверю, – изрек мой без пяти минут «герой», не выпуская меня из горячих объятий.

– Нет уж! – выбираться из тёплого кольца аспирантских рук совсем не хотелось. Вокруг опасности, а тут… спокойно, как дома. – Кошкот напал на нас! Не знаю, что он там швырнул, но похоже на оружие. Эта слизь…

Проявив наконец самостоятельность, я смахнула остатки вонючей жижи с волос. А заодно попыталась поправить растрепавшееся от бега подобие причёски .

– Если плетёная корзина у этих кошкотов оружие, мне их уже жаль, – аспирант мгновение смотрел на меня сверху, а затем спохватился и отстранился. – Идём. Вернёмся и осмотримся. Другого пути через топь, возможно, всё равно нет. А нам бы побыстрее выйти на контакт с местной «жизнью». Только у них можно узнать, где искать Оксану.

Я только собралась возмутиться, но едва различимый щелчок складного ножа-бабочки, вынутого аспирантом из кармана, вернул самообладание. Какое-никакое, а оружие. Да и может, Бранов мастер рукопашного боя и оттого так спокоен?

В любом случае он прав. Кажется, тварь в кустах была одна. Следом не бросилась, значит, и правда, не может. К тому же коты не живут в топях, а если пойдём в обход, можем на целый выводок тварей натолкнуться. Тогда уж точно… конец пьесе.

Я отступила от аспиранта, попинала трухлявый валежник, разворошила навалы хвороста.

– Идёмте, – решительно кивнула, вооружившись крупной рогатой веткой. – Если что, я вам... спину прикрывать буду.

Бранов вот уже в который раз хмыкнул, сполна оценив мою решимость и экипировку молодого ловчего. Отправился вперёд.

Шли мы долго. Приходилось часто замирать и прислушиваться, не сопят ли кошачьи носы, вынюхивая добычу? Ещё и промокшие джинсы принялись натирать в самых удивительных местах…

Но я не ныла. Шла себе, опираясь на рогатину, как на клюку, и шла. Но, наверное, если бы не аспирант и его умение ориентироваться на местности, мы бы остаток жизни так блуждали.

– Стой! – наконец шёпотом скомандовал Бранов и указал остриём ножа на округлую махину на земле, что ударила его в живот.

Надо же… и впрямь корзина. А я-то думала…

Передав мобильник с фонариком мне, аспирант переложил спичечный коробок в нагрудный карман рубахи и медленно зашёл в воду по икры. Похоже, это и впрямь болотом не было. Просто река подтопила лес.

Подавая одному аспиранту известные сигналы руками, Бранов осторожно двинулся к кусту – кошачьему укрытию. Последний, к слову, был подозрительно тих.

Ни шелеста листьев, ни скрипа ветвей. Старательно укрывал и без того скрытное создание.

Я повыше подняла рогатину, приготовившись отбиваться.

– Ну, что там? – не выдержала первой.

Бранов предостерегающе махнул. Ещё шаг, и аспирант с громким всплеском выбрался из воды на островок. Сомнений в том, что кошкот его передвижения не оставил без внимания, у меня не было. Но отсутствие рыка и шипения выравнивало сердцебиение.

Может, зверь устал сидеть в засаде и давным-давно ушёл?

Осторожно раздвинув широколистные ветви кустарника, аспирант заглянул внутрь.

– Мика, сюда! Скорее!

Ругаясь на чём свет стоит, я нехотя ступила в воду и по коленки ушла в застоявшуюся жижу. Широко шагая и морщась, скоро добралась до островка.

– Оно ушло?

– Нет, – Бранов вынырнул из куста, лихорадочно сверкая глазами в темноте. Прямо как тот самый кошкот. – Помоги мне!

Подобравшись ближе, я нырнула в заросли. За стеной влажных, здоровенных листьев оказалась просторная полянка. Как раз впору, чтобы уместиться нам троим. Мне, Бранову и… самому безжалостному убийце этого мира.

Я так и охнула, глядя на тельце, так напоминающее человеческое, облачённое в набедренную повязку и клочок ткани на груди.

– Что с ним? Умер?

Существо, покрытое тёмной, извалявшейся в грязи шерстью, и впрямь не двигалось. Лапы, как передние, так и задние, неестественно кривились, а хвост казался переломленным в нескольких местах разом.

Кошкот если и издох, то издох в муках. Причём в адских. Виной тому была едва заметная серебристая сеть, которую я даже и не приметила сперва. Она опутывала кота с головы до ног.

От жалости в носу защипало, а страх сам по себе испарился. Уму непостижимо, как при таких увечьях кошкот умудрился ещё корзину в нас швырнуть.

– Мика, поможешь? – отвлёк меня Бранов от созерцания существа, созданного моим явно нездоровым подсознанием. – Нужно оттянуть нить посильнее.

Коснуться мёртвого, но до сих пор тёплого кошачьего тела боялась до дрожи, но делать нечего. Я присела на корточки рядом с аспирантом. Аккуратно поддела ногтем серебристую нить, врезавшуюся в тело до крови, и потянула. На удивление она поддалась без труда. Растянулась, а аспирант принялся с остервенением пилить её ножом, но безуспешно.

– Не шибко-то ножичек у вас острый, – протянула я, следя за потугами.

Бранов с удивлением уставился на лезвие, коснулся большим пальцем. Судя по залёгшей меж бровей складке, крайне простая мысль напрочь отказывалась укладываться у аспиранта в голове.

– Нет, с ножом всё в порядке. Странно… Ладно, попробуем иначе.

Отложив нож, Бранов покопался в кармашке рубахи. Отыскал коробок и чиркнул спичкой. Яркий рыжий огонёк резво вспыхнул на серной головке. Оживил длинные тени.

Я вновь коснулась сети, потянула, а Бранов уже поднёс спичинку. Против огня серебряная ниточка не выдержала. Лопнула, а сама сеть засветилась золотом и издала тонкий звон.

– Ага-а, – протянул аспирант, плавя одну нить за другой, – а мир-то магический, оказывается!

Я фыркнула, дивясь находчивости аспиранта.

– Реала мне и в реале хватает. А тут… Хочется же сказки.

Бранов чиркал и чиркал спичками.

– Сказочница, – проговорил себе под нос едва слышно и… будто бы улыбнулся.

***

Дело спорилось. Одна за другой ячейки сети плавились, с каждым разом сияя ярче и звеня пронзительнее. Скоро почти вся верхняя часть туловища и ушастая голова кошкота оказались свободны, только мощные задние лапы оставались крепко спелёнатыми.

– Спичек мало, – озабоченно покачал головой аспирант. – Как бы так умудриться…

Он склонился над котом, пытаясь изучить плетение сети, и я повыше подняла мобильник, чтобы дать побольше света.

– Ян Викторович, скажите, а зачем мы освобождаем мёртвого кошкота?

На свои замаранные чужой кровью ладони я даже смотреть боялась. Бранов поднял голову.

– А с чего ты решила, что он мёртв?

Я вытаращила глаза, но прежде чем хоть слово успела вымолвить, судорога короткой волной прострелила кошачье тело. Возмущённый рык, а за ним и взметнувшаяся когтистая лапа окончательно лишили меня дара речи.

Глухой удар, и аспирант взвыл не хуже кошкота. Жалкие остатки спичек разлетелись в разные стороны, а мёртвый прежде зверь ожил. Засверкал глазами и осклабился, похвастав клыками размером в полмизинца.

От испуга растеряв способность трезво соображать, я откинулась на спину, перекатилась на живот и поползла прочь с нечеловеческой скоростью. Брановский смартфон тут же предательски выпал из рук.

Судя по шлёпающим и рычащим звукам, кошкот следовал моему примеру. Вот только скованные задние лапы попытку удрать значительно затрудняли.

– Маша, твою ж!..

Перекатившись с карачек на спину, я уставилась на Бранова и окончательно убедилась в его героизме.

Аспирант оседлал… кошачью спину! При свете луны различимы были лишь силуэты, но и без того понятно – битва была жаркой.

Кот рычал и извивался. Бранов тоже рычал и прижимал кота к земле.

Вскочив на ноги, я бросилась на подмогу. Чудом отыскала свою рогатую ветку и приготовилась затыкать кошкота до смерти, если придётся…

– Мика, ветровку!

Я сперва застыла в недоумении. Чем тут моя куртка помочь могла? Бранище сейчас навряд ли ответил бы, отважься я спросить. Но раз надо...

Чтобы развязать узлы на поясе, мне нужна была как минимум ещё пара свободных рук. Недолго думая, я зажала палку между коленками. Терять единственное оружие – глупость несусветная.

Совладав наконец с туго связанными на поясе рукавами ветровки, я ринулась к аспиранту. Кошкот уже потерял много крови и сил, потому сопротивлялся вяло. Всё больше шипел и крутился с боку на бок.

Пара ловких рывков, и аспирант умудрился моей курткой связать передние лапы у зверя за спиной.

– Да! – возликовала я, вскинув кулак в воздух. – Ян Викторыч, ну вы и... С ума сойти! Да вы просто!..

Тяжело дыша и игнорируя мои восклицания, Бранов поднялся на ноги, но тут же пошатнулся.

– Ян Викторович, вы ранены!

На плече у аспиранта и впрямь свежей кровью темнели рваные борозды.

– Пустяки, Мика. Не смертельно.

Бранище по привычке провёл пятернёй по волосам, но я видела, он явно храбрился. Боль, наверное, адская.

Я нахмурилась.

– Перевязать нужно, чтобы кровь остановить.

Не дожидаясь ни указаний, ни протестов, я подняла с земли многострадальный аспирантский мобильник. Отыскала в голубоватом свете вспышки нож и принялась остриём ковырять шов на мужском плече, покалеченном когтями.

Пару минут спустя ткань поддалась. Я ловко разодрала рукав на пару длинных широких полос и принялась перевязывать раны. Благо они и впрямь оказались неглубокими. Кошачья лапа скользом прошла.

Бранов, надо отдать ему должное, стоически сражался с желанием взвыть всякий раз, когда я связывала чересчур крепкий узел. Я ойкала и сыпала извинениями, но аспирант только жмурился, задерживал дыхание на долю секунды и с шумом выдыхал, повторяя:

– Ничего страшного. Ничего…

Наконец раны были перевязаны. Аспирант повёл плечом раз-другой, но импровизированные бинты тест выдержали. Не расползлись.

– Ловко ты, – похвалил Бранов.

– Спасибо передачам про выживание, – отшутилась я неловко и стиснула аспирантский смартфон, надеясь скрыть дрожь, что до сих пор била тело. – Вы бы поменьше двигались, Ян Викторыч. Долго заживать будет. Кошачье… оно всегда так.

– Ничего, – наверное, в сотый раз повторил Бранов и подозрительно скривил губы. – До свадьбы заживёт.

Не успела я налюбоваться улыбкой аспиранта, а блондинистая бестия явила себя в лике луны. Невзначай напомнила о себе. Знай я на все сто, что в тот злополучный вечер Бранище видел меня на парковке, то заподозрила бы, что он нарочно сейчас про свадьбу сказал. Мол, ты уясни, Мика, всё, что происходит здесь, здесь же и останется.

Битвы, перевязки, случайные касания и улыбки для реала равны нулю. Значит, не стоит даже в тайне питать несбыточных надежд.

Что ж, наверное, это правильно. Уж лучше так.

Я поджала губы и отвернулась. Упёрлась невидящим взглядом в связанную на земле зверюгу.

В серебре лунных бликов, так напоминающих удушающие локоны Брановской бестии, кошкот больше не рычал и не дёргался. Лишь изредка жалобно мяукал, будто звал на помощь, но на удачу уже не рассчитывал.

– Что с ним-то делать будем?

– Не знаю, – отозвался Бранов. – Но оставлять так нельзя.

Аспирант поднялся на ноги и, придерживая плечо, сделал пару шагов к шерстяному комку. Склонился над ним, а я решительно кивнула.

Бранище прав. Если оставим кота, его рано или поздно найдут сородичи. Тогда мы и по болоту не убежим. Значит, придётся решать: или мы, или…

Жалобный плач, тот самый, что мы приняли за зов Оксаны, оборвал череду вызывающих дрожь мыслей.

– Пощадите! Не губите! – и снова стон, так похожий на человеческий. И если шерстяное тельце на земле в ту секунду внезапно обрело дар речи, то я оного в одночасье лишилась.

– Ты не говорила, что кошкоты умеют говорить, – попенял Бранов и мигом отступил от зверя.

Кот сразу прекратил молить о пощаде и просто горестно хныкал. Я развела руками.

– Так я и… Ян Викторович, я и сама не знала!

Глава 10. Верь себе

Возмущение, разочарование и страх росли во мне как на дрожжах. Дело в одночасье приняло неожиданный оборот! Кошкот обладал вполне связной речью, а значит, и разум у него должен быть вполне себе…

– Да что за дела?! Такого быть не может, я такого не писала!

Это ж надо! Оказывается, я о своём творении не всё знаю. Получается, я и о себе ничего не знаю, что ли? Мало того, если ещё секунду назад я была уверена, что знаю о мире всё, что нужно, то вдруг тонны подробностей бесцеремонно ломанулись в сознание.

Как наяву я видела песчаные бури в выжженых пустынях и тропические ливни в лесах у реки, питающей целый континент. Тихие заводи, полные желтопузой рыбы, и стеллажи с древними книгами, повествующими о тысячелетней истории людей, безликих богов и диких кошачьих племён.

Моя сказка вмиг раздалась вширь и вглубь! Одна беда – разложить по полочкам новые знания, чтобы они обрели полезность, не выходило. Информации оказалось слишком много. Она изнутри распирала стенки черепа.

Хотя, может, так и должно быть? Быть может, наконец чакра какая открылась, и мне просто нужно время для переосознания?

– Что же с ним теперь делать? – задумчиво протянул аспирант.

Моего ступора он и не заметил. Глаз с кошкота не спускал.

– Это… – начала я, но в горле нещадно пересохло, – это не Он.

Бранов уставился на меня с недоумением.

– Не Он?

Я помотала головой и для порядка ткнула пальцем в излохмаченный передничек на кошачьей груди.

– Не Он, а Она. Это кошечка. Совсем ещё маленькая. Ребёнок, – уточнила для пущей важности. – Маленький кошкот.

Теперь я это знала. Невесть откуда, но знала! Чудеса... Вот только Бранов на столь неожиданные подробности отреагировал неоднозначно. Не то застонал, не то протестующе замычал, баюкая перевязанную руку.

Оба помолчали. Затем аспирант поднял с земли нож, щелчком сложил, убрал в карман и безбоязненно шагнул к вновь захныкавшему от страха котёнку. Присел на корточки.

– Мда… Не думал я, что эти твои кошкоты разумные…

Я робко подступила на шаг.

– Это плохо?

– Не то чтобы очень, – напряжённо хмурился Бранов. – Просто я собирался считать информацию с него, вернее, с неё. Но с разумными у меня такая штука никогда не выходит.

– Считать информацию? – я в страхе прижала ладонь ко влажному лбу. – Погодите… Вы мысли, что ли, читать можете?

Аспирант как был, на корточках, развернулся ко мне и недоумённо вскинул бровь.

– Где в моих словах ты услышала «читать мысли», Мика?

– Да кто вас знает, – насупилась я. – Раньше я и подумать не могла, что вы в книжки телепортируетесь. Так что правы мудрые люди, внешность бессовестно обманчива.

Бранов тихо цокнул и вновь склонился над кошкотом.

– Расслабься, Вознесенская, – проговорил негромко, чтобы не пугать и без того перепуганный насмерть шерстяной комок с ушами. – Мысли я не читаю. Да и сказал же, с разумными подобное не прокатывает. А ты, хочется верить, разумная. Хотя согласен, внешность штука обманчивая.

– Ну вот и хорошо, раз не читаете, – пропустила я колкость мимо ушей. – Мои мысли, только мои. Нечего там… посторонним шастать.

Бранов тем временем повёл головой, и я уверена была, аспирант хитро скосился на меня.

– Неужели ты так плохо обо мне думаешь, Мика, что и мысли свои показать стыдно?

– Я вообще о вас не думаю! – воскликнула запальчиво, и Бранище недоверчиво хмыкнул.

Подумать страшно, если бы аспирант вдруг залез мне в голову. Там такой кавардак! Кентавры табунами, кошкоты, драконы, чернокрылые ангелы, к слову, жутко напоминающие всяких-яких аспирантов…

В общем, точно бы вовек стыда не обралась.

Я с трудом сдержала смешок и надавила на висок пальцами. Голова не на шутку разболелась, а череп словно в тиски взяли. Чую, аукнутся мне все переживания. Как только вернёмся домой, точно на неделю в спячку уйду.

– Так что с кошкотёнком-то делать будем? – поспешила я сменить тему. – Есть идеи?

– Ни одной, – честно признался аспирант, а затем упёрся ладонью в землю и буквально навис над тощим тельцем. – Эй, ты знаешь, где твои сородичи?

Малость пришедший в себя кошкот не ответил. Вновь начал бессвязно молить о пощаде, а заодно пытаться отодвинуться от Бранова на безопасное расстояние. Толкался задними лапами, отчего растревоженная сеть снова зазвенела. Котёнок захныкал от боли.

– Не двигайся! – отпрянул Бранов. – Сеть сжимается и ранит.

Кошкот замер, сопя. Похоже, он столько страданий уже вынес, что болью больше – болью меньше, всё едино. Сказали замереть, значит, замрёт. Что угодно сделает, лишь бы не прирезали.

– Как тебя зовут, ты меня слышишь?

Аспирант снова склонился над котом, но тот лишь стонал и грёб лапами землю. Навряд ли понимал, что происходит. Бал правили инстинкты и желание выжить любой ценой.

– Без толку. Она едва сознание не теряет, – Бранов поднялся и потёр подбородок. – Ладно, идём. Времени и без того слишком много потеряли.

– Уйдём? Бросим котёнка умирать?

Я едва не охнула. В голове такое не укладывалось, но аспирант растерянно развёл руками.

– А какой от него теперь прок? Я надеялся его считать, но теперь не смогу. Да и раны серьёзные. Чем мы поможем?

– Но мы же не можем её бросить! – упёрлась я и гневно воткнула рогатину в землю.

Бранов вздохнул. Поачал головой, но на удивление заговорил спокойным, профессорским тоном.

– Мика, это всего лишь книга. Сказка. Выдумка. Здесь всё не по-настоящему.

Но для меня всё было реальным. Реальным настолько, что оставить безобидную кроху в лесу истекать кровью было выше моих сил.

– Может, попробуем забрать котёнка в наш мир? Там хотя бы антибиотики есть, бинты…

Я с жалостью посмотрела на окровавленные лоскуты на плече аспиранта. Ему тоже йод и перекись водорода не повредили бы.

– Нет, – сказал как отрезал Бранов. – Если заберём кота в реал, откроется тоннель, и всё станет только хуже. Нет, – нервно покусывая губу и морща лоб, повторил аспирант, – потеряем слишком много времени. И не факт, что я за Оксаной вернуться смогу. Не пустят.

Я горестно вздохнула. Выспрашивать подробности про «тоннели», кто эти таинственные, что нас обратно «не пустят», и прочую перемещенческую белиберду времени нет. Без того уже слишком долго стоим на месте. Оксана до сих пор неизвестно где, и чёрт знает, что с ней сейчас происходит!

В висках вновь зашумело. Лоб отяжелел. Хлынул новый поток знаний, и виски заломило с удвоенной силой. В неразберихе слов и образов с трудом удалось вычленить одну-единственную оформленную мысль: кошкоты, вопреки моим представлениям, оказались разумными, а значит…

– Быть может, с ними договориться можно? – негромко предложила я. – Всё равно где Оксану искать, мы понятия не имеем, так, может, хоть они подскажут?

Я неловко умолкла. Идея, мгновение назад горевшая в мозгу, вдруг показалась глупой и безответственной.

Аспирант забубнил что-то, похожее на «может сработать» и «я всё равно брешь отыскать не могу», «не выходит почему-то, а они могут знать».

– Нужно взять кошкота с собой, – подала я голос, прервав поток бессвязных Брановских рассуждений. – Ян Викторыч, оставлять здесь точно нельзя! Умрёт. И пусть это лишь книга, если бросим котёнка, я себе не прощу. Это же живое существо! Это убийству равносильно будет.

Глядеть на аспиранта я боялась, равно как и услышать издевательский смех. Но Бранов не засмеялся. Даже не хмыкнул. Вместо этого вдруг решительно стянул с пояса свитер и расстелил на земле.

– Когда скажу, перетяни свитер под кота, поняла?

Нерешительно отложив палку-рогатку, я кивнула.

Кошкот давно затих. Только тощая грудка прерывисто вздымалась, говоря о том, что жизнь в ней до сих пор отчаянно билась.

Осторожно, стараясь не причинить боль, аспирант подсунул обе ладони под кошачью спинку и приподнял тело. Секунда, и Бранов завернул котёнка, как младенца в свитер. Благо, что ростом малыш был чуть больше метра.

Поднявшись со свёртком в руках и прошептав: «Тише, тише», – Бранов серьёзно поглядел на меня.

– Ну давай, Синица-Сказочница. Веди.

Я растерянно округлила глаза.

– Куда?

– К кошачьему селению или логову. Я не знаю, как у них тут принято называть…

Я с опаской отступила, пожалев, что так опрометчиво отложила рогатину.

– Вы с ума сошли? Идти прямиком в кошачье логово? Жить надоело?

– Ты же сама сказала, раз кошкоты разумны, с ними можно договориться.

Аспирант поморщился и перехватил кота поудобнее, а я за голову схватилась.

– Это же лишь теория! Я не знаю… Точнее, мне просто кажется… Да и с чего вы решили, будто я знаю, где кошкоты живут?

Снова помассировала висок. Очередная идея крупинкой пороха вспыхнула. Осветила кавардак в голове, а мне всё больше казалось, будто я стою перед дверью аудитории и с минуты на минуту придётся сдавать самый сложный экзамен.

Ну, разумеется, я ничего не знаю и ничего не помню! Чего от меня требовать-то?

– Ян Викторыч, нет. Вести я точно не смогу. Что угодно, но такую ответственность на себя я не...

– Верь себе, Мика, – просто сказал Бранов.

Я усмехнулась. Себе верить сложнее всего. Он не в курсе, что ли?

– Ну а если себе не веришь, – без тени улыбки добавил аспирант, видя моё смятение, – мне поверь. Это твоя книга, твои фантазии. Ты справишься. Так что, давай, – аспирант поудобнее перехватил сопящий свёрток, – подрубай внутренний компас.

– А если…

– Без если, – мотнул головой Бранов. – Я в тебя верю, Мика. Веди.

Он сказал это так просто и потому искренне, что я хоть и с трудом, но улыбнулась. Подняла палку-рогатку, стиснула покрепче и воинственно задрала голову.

Бранище прав. Это мой мир. Кто его лучше меня знает?

– Идёмте! – рванув с места, ринулась я в кусты.

Прошла пару метров по хлюпающей влагой земле и остановилась как вкопанная. Бранов ни на шаг не отставал.

– Нет, – покачав головой, крутанулась я на сто восемьдесят градусов. – Лучше сюда пойдём. Не отставайте, Ян Викторыч!

Аспирант что-то пробормотал в ответ, а я принялась освещать фонариком путь и прощупывать рогатиной особо подозрительные лужи. Проверяла глубину. Сама вымокнуть не боялась – за Бранова с кошкотенком беспокоилась. Им ухнуть в болото никак нельзя.

Я обернулась, чтобы глянуть на препода, а в памяти настойчиво повторял бережно записанный аспирантский голос: «Я в тебя верю, Мика».

Странно, но такую уверенность в себе я и сама ощущала впервые. Вера с человеком чудеса творит. Не иначе как по её милости и впрямь стрелка внутреннего компаса во мне в эту секунду дрогнула и выбрала направление.