Текст книги "Работа для оборотня (СИ)"
Автор книги: Зола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 40 страниц)
Бёрдок (англ. «burdock») – «репей».
====== Часть 12 ======
4 ноября 1981 года. 00:45
Под вечер Кевин Мур не выдержал и уснул. Весь день он провёл в тревоге, ожидая, когда проснётся Долохов. Но тот по-прежнему лежал без сознания на продавленной софе. Обычно спал он шумно – храпел, ворочался. А сейчас лежал неподвижно, почти не дыша, его пульс едва прощупывался.
Пока было светло, Мур иногда подходил к окну, тоскливо глядел на серый от дождя пейзаж. Дом, служивший им убежищем, находился на самом краю торфяного болота. Место было пустынное и печальное. Хватало одного резкого крика дикой цапли, одного взгляда на унылый торфяник, протянувшийся до самого горизонта, чтобы впасть в отчаяние. А Мур и без того был в отчаянии.
В убежище жило три совы, но когда Мур аппарировал сюда ночью, таща за собой бесчувственного Долохова, все они охотились – ведь их редко удавалось покормить. Пришлось ждать, когда они вернутся и передохнут, и только тогда Мур смог отправить письма с просьбой о помощи. Одно – Люциусу Малфою, второе – супругам Лейстрейндж, третье – Яксли. Никто пока не ответил. Больше Мур ничего сделать не мог: он не умел лечить раны, у него не осталось сил на вторую аппарацию или на полёт на метле, Летучий порох закончился. Даже отправить кому-то Патронус он не мог – ведь он до сих пор так и не научился создавать его. У него не было хороших воспоминаний.
Всхрапнув во сне, он повернулся на другой бок. Ему снился дурной сон.
Пухлый рыжий мальчишка лежал в кровати, натянув одеяло до самых глаз. Он следил за стрелкой на часах. Если маленькая успеет коснуться двенадцати – значит, всё нормально. Отец никогда не ложится спать после двенадцати, ведь ему рано вставать на работу. Он кормит всю семью, и все должны его слушаться, делать всё, что он скажет.
Маленькая стрелка задержалась между одиннадцатью и двенадцатью. Большая застыла на пятёрке. Осталось подождать полчаса. Надежда заплескалась в сердце мальчика. Может, сегодня ничего не случится? Тянулись минуты. Большая стрелка передвинулась с пятёрки на шестёрку, потом на семёрку… Надежда становилась сильнее, разгоралась, как огонёк на конце спички…
Щёлкнул выключатель. Зажёгся свет в коридоре. Мальчик замер, еле сдержав испуганный вздох. Шаги. Всё ближе и ближе. Кого он выберет сегодня – его или сестру?.. Не надо об этом думать. Пожалуйста, не надо… Пожалуйста!
Шаги остановились перед его дверью. Две тени от ног прорезали светлую полоску. Пожалуйста, нет… Выбери её, её…
Ручка двери повернулась. Отец стоял на пороге, шатаясь. Его глаза маслянисто блестели в темноте. Рука уже расстёгивала ремень. Кевин зажмурился. Только бы в этот раз не заплакать. Он не любит, когда плачут…
Мур проснулся. В груди ледяным осколком засел страх. Ему понадобилось время, чтобы убедить себя, что это был всего лишь кошмар, и он снова закрыл глаза, но сон не приходил. Вместо него пришли воспоминания.
Ему было девять лет, когда его старшая сестра убила отца. Её приговорили к пяти годам в Азкабане. Могли дать больше, но учли насилие со стороны отца и юный возраст убийцы – ей ещё не исполнилось семнадцати. Мур остался с матерью, толстой, рыжей, неопрятной женщиной, которая при жизни отца смотрела сквозь пальцы на его забавы с детьми. Словно стараясь искупить своё равнодушие, она закармливала и баловала Кевина, внушая ему, что он лучше остальных детей, особенно «этой неблагодарной сучки Эмили, убийцы твоего папы». Он испытывал к ней странную смесь злости, отвращения и любви.
В Хогвартсе он поступил на Слизерин. Одноклассники издевались над его полнотой и неуверенностью. Чтобы защититься, он подружился с Яксли и Малфоем, угождал им, делал за них уроки. Они относились к нему снисходительно, не по-дружески, но благодаря их покровительству остальные перестали над ним издеваться. Мать умерла, когда он учился на шестом курсе, и он только один раз побывал на её могиле.
После школы он вступил в Пожиратели смерти. Его грызла злость за всё, что он пережил, и эта злость порождала бессмысленную, изощрённую жестокость. Ему нравилось быть Пожирателем, нравилось убивать и пытать, но больше всего ему нравилось насиловать. В каждой своей жертве он видел отца или мать, и снова и снова мстил за поруганное детство женщинам и мужчинам, которые ему ничего не сделали. Он был бы полностью счастлив, если бы не одно «но»: остальные Пожиратели не относились к нему, как к равному.
Как и в школе, его презирали и не считали ровней. С одной стороны, Мур это понимал: он никогда не был мастером магии, и хотя он мог сколько угодно издеваться над пленниками, в настоящем бою от него было мало толку. Но если бы дело было только в этом! Он чувствовал: ещё одна причина лежит в его семье. Он происходил из семьи чистокровных волшебников, которые опустились до пьянства и насилия, его сестра, убив отца и рассказав правду о том, что он вытворял с детьми, покрыла семью несмываемым позором. Как будто бы все эти Лестрейнджи, Блэки, Розье и Малфои были лучше! Как будто бы за стенами их роскошных поместий не творились ещё более мерзкие вещи, только скрытые от глаз других волшебников! В глубине души Мур затаил злобу на всех этих заносчивых аристократишек, и особенно – на Долохова. С тех пор, как Тёмный Лорд велел ему стать фамильяром Долохова, тот только и делал, что унижал его, запугивал, помыкал им, как домовым эльфом.
Несколько месяцев назад в рядах Пожирателей смерти появился новичок. Совсем ещё сопляк, толстый, низкорослый, с испуганными голубыми глазами. Почему-то Мур сразу проникся к нему симпатией: этот Питер чем-то напомнил ему себя самого, только помоложе. Симпатия закончилась в первый же вечер, когда на глазах Питера допрашивали пленника: в тот раз за дело взялась сама Беллатрикс, а Мур тихо сидел в сторонке. Питер вопил не хуже пойманного аврора, а в конце концов от вида пыток его вывернуло наизнанку. Наконец-то у Пожирателей появился кто-то, кого они презирали сильнее, чем Мура. Потом Питер погиб, и погиб скверно. Заклинание Сириуса Блэка разорвало его на клочки. Эта новость не впечатлила ни Мура, ни кого-либо ещё. Все Пожиратели в тот день оплакивали куда более страшную потерю.
Тёмный Лорд исчез. «Умер», сказал Макнейр, и Беллатрикс пригрозила вырвать ему язык, если он не возьмёт свои слова обратно. Снейп тут же переметнулся на сторону Ордена Феникса, Руквуд сбежал в Министерство. Прошла всего пара дней, а нескольких Пожирателей уже схватили. Мур знал: если его поймают, а его обязательно поймают, то отправят в Азкабан. Его сестра не вышла из Азкабана. Матери объявили, что Эмили Мур сошла с ума и перестала есть, но Кевин был уверен: сестра сделала это специально. Дементоры не выпускали её из ужасных воспоминаний, они держали её вечно запертой в одной комнате с её мучителем, и она не вынесла. Кевин знал, что он этого тоже не вынесет.
За окном снова крикнула цапля, и Мур открыл глаза. Вокруг было темно. Шумел дождь. Откашлявшись, Мур прохрипел: «Люмос». Огонёк палочки выхватил из темноты старую, запылённую мебель, грязное окно. Он сел на кровати, и тут услышал тихий стон со стороны софы, на которой лежал Долохов. Мура одновременно охватили радость и испуг. Он склонился над Долоховым, подложил подушку ему под голову.
– Задержать, – прохрипел Долохов. – Задержать их…
– Сэр…
– Это ты, Мур? Почему так темно? Где девчонка и Хуперс?
– Ушли, сэр, – обмирая от ужаса, проговорил Мур. – Стив Томас предал нас. Он ударил вас Оглушающим одновременно с Хуперсом. Я боялся, что вы погибли.
– Идиот! – прорычал Долохов и поморщился от боли в голове. – Пары Оглушающих недостаточно, чтобы убить меня. Недостаточно, понял? Дай воды.
Мур налил в чашку тёплой воды из чайника и поднёс её к губам Долохова. Пока Пожиратель Смерти, стуча зубами, пил воду, Мур бросил быстрый взгляд к окну. Вот бы увидеть сквозь пелену дождя приближающихся сов, или ещё лучше – других Пожирателей, прибывших спасти его и Долохова!
Но вместо этого он увидел такое, от чего у него кровь застыла в жилах.
В темноте застыл бледный вытянутый силуэт. Тощий, едва различимый призрак уставился в лицо Мура тёмными глазами. Раздался резкий, жуткий вопль, от которого Мур подскочил на месте.
– Цапля, – выдохнул он, – просто цапля… Напугала, проклятая…
– Где моя палочка? – хрипло спросил Долохов. – Надо убираться отсюда.
– Сэр, может, лучше подождать? На метле в такой ливень далеко не улетишь.
– Я не собираюсь лететь, придурок. Я аппарирую.
– Тогда возьмите меня с собой, я один не справлюсь…
– Обойдёшься. Я не смогу тащить ещё и тебя. Переночуешь здесь, утром улетишь на метле.
Снаружи вновь прозвучал резкий крик, и Мур вздрогнул.
– Да что ей надо! – зло воскликнул он. – Весь день здесь околачивается, чёртова птица! Разве цапли охотятся ночью?
Он замолчал, напуганный собственными словами. Долохов тоже насторожился. Приподнявшись на подушке, он поднял волшебную палочку и огляделся.
Внезапно снаружи прозвучал громкий хлопок. Кто-то аппарировал на торфяник перед домом. Мур бросился к окну, но застыл на месте: в окно стремительно летела цапля. Шум крыльев смешался с оглушительным звоном, и птица закрутилась в вихре осколков стекла и магических искр, в одно мгновение превратившись в высокую женщину в алой форме аврора.
– Анимаг! – взвыл Мур, бросаясь в сторону и закрывая лицо от разлетающихся во все стороны осколков. Некоторые из них всё-таки оцарапали его руку, и, судя по яростному воплю, Долохову тоже досталось.
В следующую секунду всё вокруг наполнилось криками и сполохами магии. Взмахивая длинными белесыми волосами, похожими на перья цапли, женщина уворачивалась от заклинаний Долохова, но и он ловко уходил в сторону, не давая ей оглушить себя. Держась поближе к стене, Мур подполз к окну и выглянул в него. К дому со всех ног бежали мракоборцы. Один из них, увидев бледное лицо Мура, выпалил в него Оглушающим, Мур в последний момент увернулся, и заклинание пробило дыру в стене. Старый дом, и так уже изрешеченный заклинаниями, натужно заскрипел.
– Трое! – крикнул Мур. Он знал эту хитрую тактику мракоборцев – использовать групповую аппарацию вместо одиночной, чтобы противник до конца не знал, сколько их прибыло. Пожиратели Смерти обычно аппарировали одновременно, но поодиночке, чтобы сразу окружить жертву и сбить её с толку шумом.
– Прикончи их! – рявкнул Долохов. Его палочка рассекла воздух, как плетью, но женщина упала, откатилась в сторону, и убийственное проклятие пролетело мимо. Фиолетовый огонь наискосок полоснул по стене, и та пошла трещинами.
– Осторожно! – закричал Мур, но было поздно – захваченные азартом сражения противники не поняли, что дом рушится. Мур побежал в соседнюю комнату. За его спиной в дом прорывались авроры, разрушая заклинаниями уцелевшие стены. В последний момент Долохов прыгнул следом за Муром, а потом пол ушёл у них из-под ног.
Оглушительный грохот сменился не менее оглушительной тишиной. Приоткрыв слезящиеся от пыли глаза, Мур увидел, как Долохов, кривя от боли и без того скрученное лицо, пытается выбраться из-под стены, обрушившейся ему на ноги. Мур видел, как сыпятся и падают обломки стены, как красные лучи прорезают пыльный воздух, но не слышал ни стука кирпичей, ни стонов Долохова, ни криков авроров. Мир превратился в мутную картинку из телевизора, у которого отключили звук.
Потом звук вернулся, медленно, не сразу. Издалека донёсся крик Долохова. Мужчина ругался на чём свет стоит, дёргаясь под горой кирпичей, неловко сталкивая их с себя левой рукой. «Почему он не поднимет их палочкой? – вяло подумал Мур, и тут его взгляд упал на правую руку Долохова. Она всё ещё сжимала переломанную пополам, бесполезную волшебную палочку, кончик которой слабо искрил зловещим фиолетовым светом.
Поняв, что Мур очнулся, Долохов посмотрел на него. Его глаза сверкали от злобы и страха, оскаленные зубы покрылись алой кровью. Сквозь пелену до Мура донеслось чьё-то звонкое: «Редукто! Редукто!!!», и часть камней, заваливших проход между комнатами, разлетелась в стороны – Мур едва увернулся от обломка кирпича.
– Мур, – прохрипел Долохов, – дай мне свою палочку.
Мур посмотрел на него. Прижатый к полу, заваленный кирпичами по пояс, беспомощный и безоружный, Долохов впервые не внушал ему ужаса.
– Дай мне палочку, Мур! – рявкнул он и выплюнул кровь. Слегка улыбнувшись, Мур покачал головой. Внезапно он почувствовал, как к нему возвращаются силы. Пожалуй, сейчас он сможет аппарировать. Пусть и недалеко.
– МУР!!! – заорал Долохов. Голоса авроров звучали всё громче. Мур уже мог видеть их тени сквозь завесу пыли. Крепко сжав палочку в руке, он закрыл глаза и сосредоточился. За секунду до того, как в комнату ворвались авроры, он аппарировал, и, летя сквозь пространство, всё ещё улыбался.
Пожалуй, теперь у него появилось счастливое воспоминание.
4 ноября 1981 года. 5:38
Ремус проснулся от того, что кто-то зажал ему рот. Паника захлестнула его холодной волной, он забился на кровати. Чьи-то губы приблизились к его уху и прошептали:
– Тихо, это я.
– Бобби? – выдохнул Ремус сразу после того, как она убрала руку.
– Тихо, – она села рядом с ним на кровать. – В этом доме отличная слышимость.
– Я знаю, – прошептал Ремус и рассказал о том, что увидел на втором этаже. Бобби слушала молча, её глаза мерцали в темноте. Помолчав, она прошептала:
– Да, она его любовница, это все знают.
– Мне кажется, это было насилие.
– Здесь повсюду насилие, привыкай. Ты пока что на самой низкой ступеньке лестницы, а Гвилт на вершине. Поэтому он не тронул тебя, Ремус. Не думай, что тебе удалось обмануть его своей выдумкой про Финна. Просто то, что ты увидел – ни для кого не секрет. Но если хочешь выжить, вот тебе мой совет: никогда больше ему не лги.
– Записка, – вдруг произнёс Ремус. – Я получил от тебя записку.
Бобби с лёгкой тревогой взглянула на него:
– Ты ведь её уничтожил?
– Нет… В смысле, да… Ох, чёрт, мы говорим о разных вещах. Эмбер передала мне записку от тебя. В книжке Стейнбека. Но я её не прочитал, забыл совсем, и только сейчас вспомнил.
Бобби смотрела на него всё так же тревожно.
– Ремус, – нервным голосом произнесла она, – когда я приходила в последний раз к Джуду, я в самом деле попросила Эмбер передать тебе книжку. Но я не помню никакой записки.
Она вздохнула, провела рукой по волосам.
– Если честно, я вообще очень мало помню о том, что случилось месяц назад. Помню, как пришла к Джуду за дозой. Как вернулась домой. Как легла спать. А потом – ничего, как отрезало. Очнулась уже здесь.
– Джуд сказал мне, что ты умерла. Твоя сестра прислала ему письмо. А Квентин был на похоронах, и рассказал, что гроб был закрыт.
– Что? – потрясённо прошептала Бобби.
В темноте Ремус нашёл её ладонь, сжал. Ладонь была холодной.
– Бобби, расскажи мне всё. Всё, что помнишь.
– Мне надо покурить, – хрипло сказала Бобби. – Только не здесь. Он может почуять дым, хоть после охоты и дрыхнет без задних ног.
Быстро натянув огромный, не по размеру, серый свитер и куртку, которые вечером откуда-то принёс для него Камал, Ремус выскочил на улицу следом за Бобби. Снаружи было тихо, даже ветер успокоился. Сквозь рваные облака просвечивали звёзды. Бобби отошла подальше от дома, к краю леса, достала из кармана измятую пачку сигарет, закурила и выдохнула дым. В свете сигареты её лицо казалось измождённым, постаревшим. Щёки запали так сильно, что, когда она затягивалась, под скулами появлялись густые тени.
– Последнее, что я помню, – проговорила она, – это как легла спать. В тот день я ужасно устала, хотя почти ничего не делала – ну, ты знаешь, как это бывает, когда приближается полнолуние. А когда я открыла глаза, то поняла, что я не дома. Был день. Я лежала на кровати в незнакомой комнате. Сперва я не испугалась, просто не могла ничего понять. Голова была как каменная… Я ничего не помнила и совсем ничего не соображала. А потом появился он. Гвилт.
Она снова затянулась. Ремус вспомнил самокрутку, которой угостил его Квентин, и ему вдруг страшно захотелось курить.
– Дай мне тоже, – попросил он. Прикурив от её палочки, он спросил:
– Почему у тебя не отобрали палочку?
– Отобрали, – усмехнулась Бобби. – И вернули не сразу. Меня похитили за пять дней до полнолуния. Я превратилась здесь. Вместе с остальными отправилась на Большую Охоту – так Гвилт называет то, что они творят в полнолуние. А на другой день мы с Гвилтом снова остались наедине. Он наложил на меня Империус… и заставил рассказать всё.
Она нервно затянулась, жутко втянув ввалившиеся щёки, и хрипло продолжила:
– Я рассказала, как ходила к Джуду за зельем. Кого встречала, с кем общалась. Рассказала про Квентина, про Джин… про тебя. И про свою сестру. Мы с ней не очень-то близки, виделись раз в месяц, если не реже. Но я всё равно знаю, где она живёт. И Гвилт знает. Теперь.
Ремус поднёс сигарету к губам. Она была не такой, как та, которую ему дал Квентин. Дым был не сладковатый, а горький, кусающий горло. И чувства лёгкости и эйфории она не вызывала. Наоборот, от неё всё вокруг казалось ещё мрачнее.
– Думаю, в ту ночь он был у меня в доме, – продолжала Бобби. – Наложил на меня Империус во сне и заставил прийти сюда. Поэтому я ничего не помню. Так или иначе, мне отсюда не выбраться. Если я попытаюсь сбежать, Гвилт найдёт мою сестру. Он убьёт её и всю её семью, как уже сделал с той семьёй летом…
«Она говорит про МакКиннонов», – с волнением подумал Ремус.
– Я знаю, о ком ты, – хрипло сказал он. – Марлин МакКиннон была моей подругой. Урсула носит её одежду…
– Она была членом Ордена Феникса, кажется, – проговорила Бобби.
– Как и я, – Ремус посмотрел ей прямо в глаза. Бобби тихо выдохнула:
– Вот так поворот!.. Я не знала. Я бы никогда не подумала.
– Понимаю. Я же оборотень. Кто бы мог подумать, что Дамблдор возьмёт в Орден оборотня?
– Теперь уже это не важно, – Бобби затушила сигарету о подошву своего ботинка. – Сам-Знаешь-Кто умер, я слышала, как оборотни говорили об этом. Война окончена.
– Ещё нет. Пожиратели Смерти на свободе, они убивают, пытают и сеют хаос, как раньше. Мы продолжаем бороться, Бобби. Я продолжаю бороться. Дамблдор отправил меня сюда.
– Он отправил тебя на смерть, – покачала головой Бобби. – Ремус, скоро полнолуние, и с тобой сделают то же, что со мной. Ради всех близких, которые у тебя ещё остались, не дожидайся его, беги сейчас.
Она огляделась по сторонам.
– Оборотни здесь живут по определённым правилам. У каждого есть задание. Каждую ночь проходит охота, на неё ходят самые сильные. Остальные остаются в деревне, и часть из них охраняет подступы к ней. Когда я не работаю на кухне или где-нибудь ещё, меня отправляют в патруль. Потому я и не пришла сегодня, Ремус. Лосось должен был выйти в патруль, но его избили, и вместо него Адам велел идти мне.
Она махнула рукой в темноту:
– Мой пост вон там. Я одна на своей точке, и никто не заметил, как я уходила. Сейчас мы пойдём туда вместе. Ты ударишь меня, заберёшь палочку и аппарируешь.
– Я не могу.
– Послушай меня. Ты не представляешь, что тебе грозит. Тебе кажется, что ты можешь справиться со своим заданием, каким бы оно ни было, но это не так! Только дай Грегору немного времени, и он тебя сломает, ты станешь одним из его волков, и назад дороги не будет, Ремус, поверь мне! А теперь идём. Они вернулись с охоты не так давно, сейчас у них самый глубокий сон. Идём!
– Нет, Бобби. Я не хочу, чтобы тебя наказали, это во-первых. А во-вторых, у меня есть задание, и я его выполню. И когда выполню, мы убежим отсюда вместе. Тебе больше ничего не будет угрожать.
– Чёрт, – глухо произнесла Бобби, глядя куда-то в темноту. Проследив за её взглядом, Ремус увидел что-то в лесу. Высокая фигура покачнулась и скрылась за деревом, и он не успел её разглядеть. Сердце у него упало: кто бы это ни был, он наверняка услышал достаточно. Бобби шагнула вперёд, выставив палочку, Ремус крался следом за ней, пока она не остановилась и не произнесла громко, с еле заметным оттенком облегчения:
– Хантер!
Скорчившаяся у корней дерева фигура выпрямилась. Хантер прислонился к дереву спиной и пьяно ухмыльнулся.
– Бобби, лапочка, я что, зашёл на твой пост? Извиняюсь…
С жутким хрипом он наклонился вперёд, Бобби поспешно отскочила, но Хантер сдержал рвоту и вновь прислонился к дереву:
– Фух, отпустило… Мне жаль. Мне очень-очень жаль, Бобби. Не убивай меня. Я не хотел пересекать границу, честно. Я… я уже иду.
Говорил он всё это монотонно и с ухмылкой, явно не соображая, где он находится и что происходит. Бобби подавила вздох:
– Иди спать, Хантер. Сейчас слишком поздно… или, вернее, слишком рано.
Хантер вновь наклонился, и, пока он боролся с тошнотой, Бобби стрельнула глазами в сторону Ремуса, взглядом веля ему уходить. Тихо, стараясь не хрустнуть ни одной веточкой, он попятился обратно к дому.
Значит, у него осталось время до полнолуния. Потом Гвилт наложит на него Империус и выведает всё: про Орден Феникса, про Дамблдора, про кинжал… Выйдя на открытое место, Ремус поднял голову. Облака расступились, и на небе показалась чистая, сияющая, почти совсем круглая Луна.
Захрустели ломающиеся ветки. Из зарослей слева от Ремуса выбрался Хантер. Поймав взгляд Ремуса, он молча улыбнулся ему и подмигнул жутким бледным глазом. А потом проворной, вполне твёрдой походкой зашагал в сторону деревни. Ремус остался на месте, глядя ему вслед с отвисшей челюстью. Похоже, Хантер не так пьян, как хочет казаться. И Ремусу оставалось лишь гадать, как долго он следил за ним и Бобби и как много успел услышать.
====== Часть 13 ======
4 ноября 1981 года. 8:00
Над южным побережьем Британии бушевала непогода. С яростью оголодавшего хищника она набросилась на маленький город Рай*; ветер выкручивал ветки деревьев, швырял горсти воды в окна, хлопал незакрытыми ставнями. По узенькой, вымощенной камнями улочке Минт-стрит ручьём струилась дождевая вода.
Старый городок Рай видел на своём веку немало штормов. Задолго до того, как на британский берег высадился со своими рыцарями Вильгельм Завоеватель, рыбаки из Рая уже выходили в море на своих маленьких, но надёжных лодках. До сих пор над черепичными крышами возвышались толстые башни замка, который был совсем немного моложе Хогвартса, и год за годом штормовые ветра бесполезно бились в его стены. И сегодня жители города не стушевались перед непогодой; обходя лужи, перешагивая через потоки, стряхивая капли воды с зонтиков, жители Рая с истинно британским спокойствием спешили по своим делам. И никто из них не замечал среди магазинчиков, кафе и гостиниц на Минт-стрит старинную, позеленевшую бронзовую вывеску с надписью «Морской змей», а прямо под ней – приколоченную к стене дощечку с гордой надписью: «Открыто для всех волшебников, ведьм и волшебных созданий с 1691 года».
Трактир «Морской змей» и впрямь открывал свои двери всем, кто нуждался в ночлеге и был готов мириться с тесными неуютными комнатами, чересчур жирной едой и странными, а порой и зловещими, постояльцами. Нынешний хозяин «Морского змея», Большой Сэм, верно следовал традициям, заложенным всеми предыдущими содержателями трактира: не задавать лишних вопросов, никому не рассказывать о постояльцах и требовать оплату вперёд. Когда вчера в его заведение ввалились двое смертельно уставших, промокших до нитки молодых оборотней, Большой Сэм без лишней болтовни предоставил им комнату, а его подручный, повар Маленький Сэм – две порции горячей, истекающей жиром жареной картошки.
Квентин Хуперс стоял перед окном и тоскливо смотрел на дождь. Было непохоже, что погода скоро изменится. Квентин услышал, как за его спиной из кровати тихо выбралась Джин. Подойдя к нему, она обняла его сзади и прижалась щекой к его плечу.
– В такую погоду лететь нельзя, – проговорил Квентин. Девушка только вздохнула.
– Зато можем отдохнуть, – пробормотала она. Вчера они весь день летели над Англией, на всём пути от Хогвартса до Рая сделав лишь несколько кратких остановок. Даже Квентин, привыкший к изнурительным тренировкам по квиддичу, и тот под конец путешествия чуть не падал с метлы, а Джин вымоталась ещё сильнее. И всё же её слова прозвучали неискренне. Она понимала: в Англии задерживаться опасно.
Квентин не привык долго унывать. Он повернулся к любимой и лукаво улыбнулся:
– А я не хочу отдыхать.
– А что ты хочешь? – поневоле Джин тоже улыбнулась.
Вместо ответа Квентин обхватил её за талию, поднял в воздух и начал покрывать лицо быстрыми поцелуями. Джин засмеялась и обняла его за шею…
Только спустя час они нашли время, чтобы одеться, умыться и спуститься на первый этаж. В это раннее время народу в трактире было немного. В углу, зябко кутаясь в клетчатую мантию, сидела худая ведьма в очках; руки у неё были сплошь замотаны бинтами, и она тянула дымящийся напиток через соломинку. У противоположной стены, подальше от дневного света, устроился за столиком вампир; он медленно, с плохо скрываемым отвращением отправлял в клыкастый рот кровоточащие ломтики сырого говяжьего сердца. Большой Сэм стоял за барной стойкой и протирал стаканы, далеко не такие блестящие, как его свирепый правый глаз, которым он то и дело оглядывал зал. Левый глаз Сэма был закрыт красной повязкой, и если у кого-то и возникал вопрос, как именно он его потерял, этот вопрос задавать не стоило.
Джин и Квентин уселись за столик подальше от окна. И минуты не прошло, как к ним подошёл Маленький Сэм. Этот парень был куда более приветливым и разговорчивым, чем Большой Сэм, и был готов рассказывать всем и каждому, как много лет назад соперник на дуэли пытался превратить его в опоссума, но заклинание сработало лишь наполовину – Сэм остался человеком, но утратил пару футов роста и приобрёл маленькие, пугающе острые зубки.
– Доброе утро, – подмигнул он. – Что будем заказывать? Яичницу или яичницу? – и захихикал над своими словами.
– Две яичницы, пожалуйста, – заказал Квентин и тут же подпрыгнул на стуле: Джин под столом ощутимо пихнула его ногой. – В смысле, яичницу и омлет.
Несколько минут Маленький Сэм вернулся и, сияя жутковатой улыбкой опоссума, водрузил на стол две тарелки с завтраком и две чашки с кофе. Джин с лёгким испугом поглядела на гору жареного бекона с грибами, из-под которой робко выглядывал краешек жёлтого омлета.
– Надеюсь, мы не застрянем здесь надолго, – шепнула она парню, когда Маленький Сэм отошёл к другому столику, – а то малыш родится ужасно толстым.
– Ешь, а то тебя сдует с метлы, – Квентин потрепал девушку по коротким волосам, та шутливо нахмурилась, уворачиваясь от его руки.
Метеллически звякнула медная рында у дверей – в трактир вбежал взъерошенный молодой волшебник. Смахивая воду с зелёной мантии и безнадёжно изломанного зонтика, он подбежал к барной стойке, плюхнулся на стул и прокричал:
– Сэм! Кофе!
Большой Сэм, не отрываясь от стакана, пробуравил нахала стальным взглядом, но тот не стушевался:
– Сегодня «Берег Ведьм» выходит с моей новой статьёй! На первой полосе!
– Тогда, может, лучше огневиски, а Девен? – буркнул Большой Сэм.
– Два года! – Девен сияющими глазами обвёл всех постояльцев: – Два года я работал, как лошадь, ради этого! Это победа, господа! Сэм, налей всем за мой счёт!
– Ой, нет, – пробормотала Джин, опуская голову так, что чёлка упала ей на глаза. Но все остальные явно были не прочь отпраздновать вместе с Девеном. Забинтованная ведьма залихватски ему подмигнула, вампир отодвинул блюдо с сердцем и вежливо зааплодировал.
– Так, сейчас четверть десятого, – Девен вытащил из кармана помятые бронзовые часы, откинул крышку, сверяясь со временем. – Газета прибудет с минуты на минуту… Вот, кажется, уже!
За окном мелькнула пушистая тень совы. Девен слетел с места и кинулся открывать. Несчастная, вся вымокшая сова буквально свалилась с подоконника на пол, жалобно ухнув. Препоручив птицу заботам Маленького Сэма, Девен торжествующе развернул газету… и замер на месте, беспомощно открыв рот.
– Девен, дружище, ты что? – изумился Маленький Сэм. Девен молча рухнул на стул и дрожащими руками отшвырнул газету в сторону. Квентин ловко, как подобает игроку в квиддич, поймал «Берег Ведьм» в воздухе и развернул.
– «Срочный материал от нашей корреспондентки в Корнуолле Орианы Фрейзер: Долохов арестован», – прочитал он. Сердце радостно встрепенулось. Квентин почувствовал, как ему становится тепло, даже жарко, от охватившего его торжества. Повернувшись к Джин, он увидел на её лице такой же восторг, как у него. Сдерживая радостный смех, Джин закусила губу.
Издав торжествующий визгливый вопль, Маленький Сэм подбросил в воздух мокрую сову. Забинтованная ведьма рассмеялась. Даже Большой Сэм позволил улыбке тронуть его губы. Только Девену было совсем невесело.
– Моя статья! – простонал он. – Моя статья на четвёртой странице! Подвинули! Редактор обещал же первую полосу… Чёрт побери!
Пока Маленький Сэм заботился о сове и утешал Девена (в ход пошли и кофе, и огневиски), Квентин и Джин, сталкиваясь головами, читали статью о том, как был пойман Долохов. Материал был внушительный: почти всю первую полосу занимала колдография, на которой Долохов, скаля зубы и кривя лицо, тряс решётку. Журналистка упомянула, что Пожиратель Смерти испытывает трудности с речью и координацией, и предположила, что его незадолго до ареста поразили несколькими Оглушающими Заклинаниями. Джин и Квентин переглянулись, ехидно улыбаясь. С интересом они рассмотрели колдографию, с которой спокойно улыбалась женщина с длинными светлыми волосами и вытянутым лицом. «Аврор А. Дж. Гёрн**, анимаг» – гласила подпись. А вот следующая страница заставила ребят побледнеть: с маленькой, размытой колдографии на них трусливо и злобно уставился Мур. «Кевин Мур, известный прислужник Долохова, виновный во многих преступлениях против маглов, сумел сбежать, – писала корреспондентка Фрейзер.
– Скользкая проныра эта Фрейзер! – жаловался Девен. – Не удивлюсь, если уже тиснула свой репортаж в «Ежедневный Пророк»… Она мечтает работать в крупной газете – что ей наш «Берег Ведьм»! Так, мелочь…
– Ну, если её после такого возьмут в «Пророк» – тебе же лучше, Девен! – успокаивающе говорил Маленький Сэм. – Когда она уйдёт, ты точно станешь лучшим и попадёшь на первую полосу!
Девен обалдело уставился на него, явно не зная, стоит ли радоваться такому сомнительному комплименту.
Тем временем Квентин и Джин продолжали читать «Берег Ведьм» и постепенно их радость улетучивалась. Прогноз погоды, который они, пролистав до конца, обнаружили на последней странице, обещал, что шторм затянется до ночи, и не рекомендовал совершать полётов на метле раньше завтрашнего утра. Вернувшись в начало, они обнаружили статью Девена – и вот тут им стало совсем нехорошо.
