Текст книги "Работа для оборотня (СИ)"
Автор книги: Зола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)
– Бери.
Джин с трудом оторвала взгляд от раненого, посмотрела на палочку затуманенными, словно ничего не видящими, глазами.
– Но… но ты сказал, что вернёшь её только после полнолуния…
– А теперь я говорю: бери! Ты справишься лучше меня. Вылечи его. Сделай всё, что в твоих силах.
Ремус и Финн отошли в сторону, уступая место Джин. Девушка опустилась на колени рядом с Бьорном, провела палочкой над его грудью, шепча тихие, певучие заклинания. Бьорн продолжал стонать, теперь уже тихо и жалобно. Джин продолжала колдовать, его ожоги медленно затягивались, но едва девушка остановилась и перевела дыхание, как Бьорн дёрнулся и протяжно взвыл от боли – его кожа вновь лопнула в нескольких местах, края ран задымились, в воздухе запахло горящим мясом.
– Чёрт! – ахнула Джин. Стиснув палочку в пальцах, она склонилась над Бьорном: – Держись, не сдавайся! Кто-нибудь, дайте ему успокоительное и обезболивающее, быстро!
– Сейчас!.. – Жирный Стю засуетился, роясь в шкафчике с лекарствами. Гвилт шагнул вперёд, склонился над Джин, взяв её за плечо, не отрываясь глядя на Бьорна:
– Что с ним?
– Игнис Консентиам, – откликнулась Джин, продолжая помахивать палочкой. – Скверное заклинание. Он горит изнутри. Успокоительное, быстрее! От страха ему будет только хуже.
Дрожащими пальцами Жирный Стю сунул Ремусу маленькую бутылочку, тот склонился и протянул её Джин, одновременно выдёргивая пробку. Девушка наклонила бутылочку над стиснутыми в агонии зубами Бьорна:
– Проглоти это. Скоро будет лучше, поверь мне.
Бьорн судорожно сглотнул и тут же закашлялся, успокоительное зелье вперемешку с кровью потекло по обугленным остаткам бороды. На миг его измученные глаза остановились на лице Джин, и он слабо прошептал:
– Спасибо…
Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Палочка Джин замерла в её пальцах, не завершив движения.
– Нет, – прошептала она. – Нет, подожди, я же почти закончила, не надо.
Она снова взмахнула палочкой, по телу Бьорна пробежала дрожь. Он замер на полу, и в этой неподвижности было что-то настолько неестественное и жуткое, что все сразу поняли: его уже не спасти.
Джин медленно поднялась с колен. Её лицо окаменело, только белые губы слабо дрожали. Гвилт посмотрел на мёртвого оборотня долгим взглядом, потом повернулся к Джин и снова взял её за плечо:
– Спасибо, что попробовала.
– Я не смогла, – сдавленно проговорила Джин. – Я почти справилась, но не смогла.
– Ты сделала всё, что в твоих силах, – твёрдо сказал Гвилт. – Я знаю, насколько пакостная штука этот Игнис Консентиам. Там счёт идёт на минуты. Ты не виновата.
Всё ещё не отрывая взгляда от мёртвого, Джин медленно протянула вожаку свою палочку. Гвилт покачал головой:
– Оставь. И не надо себя винить. По крайней мере, в последний момент он чувствовал надежду, благодаря тебе. Это значит очень многое. Финн, отведи её обратно к Квентину.
Финн и Джин молча вышли наружу. Ремус устало прислонился к стене, украдкой выглянул в окно. Отсюда был виден кособокий домик, в котором жили Лосось и Хантер. У стены домика застыла тёмная фигура, в темноте сверкнули бледные глаза. Хантер его ждёт. Через несколько минут Ремус отдаст ему украденный наркотик, и наконец вздохнёт свободно. Насколько это сейчас возможно.
– Он верно служил тебе, – хрипло сказал Дэн, глядя на Бьорна. – Ты ведь не отдашь его…
– Нет, – покачал головой Грегор. – Мы похороним его, как полагается. Ремус, иди в соседний дом, позови Хантера и Лосося, они смогут понести тело. Потом иди и отдыхай, ты заслужил.
Ремус молча кивнул. Ужасная смерть Бьорна подействовала на него тяжело, в ушах всё ещё отдавались его крики, но сейчас он почувствовал слабое облегчение – всё складывается удачно, Грегор даже сам отправил его на встречу с Хантером. Скоро всё закончится, скоро… Он шагнул к двери, и вдруг Дэн пристально взглянул на него и его глаза испуганно расширились.
– Рем! Стой! – резко сказал он и шагнул к нему. – У тебя кровь! Ты ранен? Почему молчал?
Ремус быстро окинул взглядом свою одежду – его серый свитер, выглядывавший из-за распахнутой куртки, был пропитан красной жидкостью, крупное пятно расплылось на пряже с той стороны, где во внутренний карман куртки был запрятан пузырёк с Лакримой. Сердце его упало: наверное, флакон разбился в тот момент, когда взрыв отбросил его на стену... Он почувствовал такое опустошение, такую усталость, что даже не испугался, когда понял, что его вот-вот раскроют. И спустя секунду Дэн тоже всё понял. Схватив Ремуса за плечо, он замер, будто окаменев. Кровь отхлынула от загорелого лица, он побледнел так сильно, что вокруг его глаз проступили голубые тени.
– От него не пахнет кровью, – ровным голосом сказал Гвилт. Его спокойные глаза пристально смотрели на Ремуса.
– Грегор, – хрипло проговорил Дэн, с трудом поворачивая к нему голову, – Грегор, там был хаос. Много флаконов было разбито. Это ещё не значит…
– Выверни его карманы, Дэн.
– Грегор, послушай, мы спаслись только благодаря ему! Если бы не он, ты бы не увидел твоего сына живым!
– Я сказал, выверни его карманы.
– Грегор, – Урсула шагнула к вожаку, протянула руку, чтобы взять его за плечо, но Гвилт только слегка шевельнул рукой – и девушка застыла на месте. Сузившиеся серые глаза вожака продолжали смотреть на Ремуса, не мигая.
– Выверни. Его. Карманы, – сказал Гвилт тихим, спокойным голосом, в котором слышался сдержанный рык. Рука Дэна, всё ещё сжимавшая плечо Ремуса, начала крупно дрожать – а может, ему это кажется, и на самом деле дрожит он сам?
– Не надо, – сказал Ремус максимально спокойным голосом. – Я сам.
Глядя в глаза вожака, он запустил пальцы во внутренний карман, вытащил разбитый флакон и протянул его вперёд. Красные капли срывались с кончиков его пальцев и тихо стучали о доски пола.
====== Часть 29 ======
Комментарий к Часть 29 Внимание: в этой главе повышен уровень жестокости. Простите :( мне было тяжело это писать, а вам, наверное, будет тяжело читать, но так было нужно для сюжета и раскрытия персонажей...
8 ноября 1981 года. 21:10
Всю свою жизнь Мафальда Хопкирк* вела себя правильно. У неё никогда не возникало сложностей в исполнении многочисленных правил. Правила для того и существуют, чтобы облегчать жизнь, чтобы избавлять от ненужных сомнений и тревог. Это убеждение Мафальда пронесла через всю жизнь, она верила в это в Хогвартсе, продолжала верить и после школы, когда устроилась работать в Министерство. Тихая, спокойная, исполнительная, она никогда не выражала недовольство, когда приходилось задерживаться допоздна или вообще выходить на работу в выходной, как сегодня.
Вчера в тюремном отсеке что-то произошло, и во всём Министерстве было объявлено чрезвычайное положение. Мафальда не знала точно, в чём причина: кажется, сбежал кто-то из заключённых. Во всяком случае, за пределы Министерства этот заключённый не вышел: его до сих пор разыскивали. Именно поэтому сегодня, в воскресенье, на работу были срочно вызваны все начальники отделов – в том числе начальница Мафальды, мисс Амбридж, глава Сектора борьбы с неправомерным использованием магии. Разумеется, она вызвала на работу и Мафальду, и некоторых других своих подчинённых. Коллеги Мафальды были недовольны, тем более что они всё равно не патрулировали коридоры в поисках сбежавшего преступника, как остальные, а сидели безвылазно в кабинетах, занимаясь бумажной работой. А Мафальда была спокойна: перебирать бумажки хоть и скучно, зато безопасно.
Она продолжала так думать ровно до того момента, когда дверь кабинета тихо, практически неслышно приоткрылась. По позвоночнику Мафальды пробежал озноб. Мисс Амбридж всегда заходит в кабинет очень тихо, если погрузиться в работу, можно и не заметить, не успеть подняться на ноги и сказать: «Здравствуйте, мисс Амбридж», а тогда жди беды. Мафальда работала в Секторе борьбы с неправомерным использованием магии уже давно, но до сих пор внутренне трепетала перед начальницей. В последнее время мисс Амбридж полюбила приглашать её в свой кабинет, наливать ей чрезмерно сладкий чай и делиться своими мечтами о том, как она получит повышение и перейдёт в Отдел магического правопорядка. Мафальда сидела на краешке стула, изображала улыбку и отчаянно надеялась, что начальницу повысят поскорее, она уйдёт в другой отдел и перестанет её пугать. Но она чувствовала, что Амбридж и её за собой перетянет, и от этой мысли у неё желудок сжимался. Лучше бы ей остаться здесь, в Секторе. Работать себе потихоньку, рассылать всякие пустяковые документы вроде предупреждений несовершеннолетним волшебникам не использовать магию вне Хогвартса, и чтобы её и дальше никто не замечал.
– Здравствуйте, мисс Амбридж, – тихо сказала Мафальда, вскакивая на ноги, и оторопела.
Это была не Амбридж. Привалившись плечом к двери, выставив вперёд волшебную палочку, перед Мафальдой стояла высокая худощавая женщина с растрёпанными рыжими волосами, в кожаной куртке и порванных джинсах. И джинсы, и куртка, и лицо – всё было перепачкано грязью и сажей, а волосы ещё и были частично опалены. Но всё это Мафальда заметила во вторую очередь. В первую она увидела только глаза – огромные, безумные, сверкающие на бледном лице. Глядя Мафальде в глаза, женщина подняла палочку повыше и направила ей в сердце.
– Дай свою мантию, – тихо сказала она. Мафальда медленно подняла руки, не понимая, что происходит. В голове билась одна мысль: вот кто сбежал из тюрьмы, вот из-за кого весь переполох… Но как она попала сюда, как выбралась из тюремного отсека?
– М-мантию? – пискнула она. Зачем ей мантия? Ах, да: ей нужен форменный плащ кого-то из работников Министерства, хочет замаскироваться. И едва Мафальда успела об этом подумать, как женщина вдруг немного опустила палочку, а выражение её глаз стало чуть менее диким:
– Мафальда? Это ты?
– Да, – испуганно пробормотала Мафальда. – К-кто вы?
– Это же я, Кэтрин Доннелли. Не узнаёшь?
Кэтрин невольно улыбнулась, глядя в испуганное лицо Мафальды. Она всегда была такой – тихой, робкой. Отказалась от звания старосты спустя всего три месяца после того, как получила значок – уж очень тяжело ей было управляться с надоедливыми младшекурсниками. Кэтрин со стыдом вспомнила, как она однажды разлила в коридоре четвёртого этажа лягушачью слизь – хотела подшутить над мальчишками, которые её обижали, а в результате в ловушку попалась бедная Мафальда, совершавшая обход. Она тогда подскользнулась и набила себе шишку на голове. Кэтрин отвела расстроенную старшекурсницу в больничное крыло, и они договорились между собой, что это останется между ними. Судя по тому, как широко раскрылись и без того испуганно распахнутые глаза Мафальды, она узнала её. На её лице появилась слабая, неуверенная улыбка.
– Может, ты хочешь пить? – спросила она, кивая на стакан воды на столе. В глазах Кэтрин мелькнуло подозрение, и Мафальда тут же поднесла стакан к губам, отпила глоток: – Я ничего туда не подмешала, видишь.
Всё ещё держа её под прицелом палочки, Кэтрин шагнула к столу, выпила воду медленными глотками и хрипло сказала:
– Спасибо.
– Ты сбежала из тюремного блока? – прошептала Мафальда. – Это тебя ищут весь день?
– Можно и так сказать. Извини, но мне и в самом деле нужна твоя мантия.
– Но ты не сможешь выйти из Министерства, у тебя нет специального пропуска, и вообще, камины в Атриуме сейчас погашены, велено никого не выпускать…
– Я не собираюсь покидать Министерство, – мрачно улыбнулась Кэтрин, – пока что. Мне надо…
За дверью послышались тихие шаги, от которых у Мафальды задрожали руки.
– Моя начальница, – прошептала она. – Мисс Амбридж… Ох, какие у меня будут неприятности…
Амбридж… В первый раз Кэтрин не расслышала фамилию, но сейчас её глаза недобро сузились. Она помнила, как Джин плакала в объятиях Бобби и срывающимся шёпотом рассказывала про мерзкую тётку из Министерства, которая угрожала стерилизовать её. Она снова взглянула на Мафальду, отметила серебристые нити в её русых волосах. Проклятье, Мафальда всего на три года её старше. Должно быть, работать с Амбридж – то ещё удовольствие.
– Ты меня не видела, – прошептала она и метнулась в сторону, прячась у двери. В следующую секунду дверь открылась, и в кабинет вплыла Амбридж, покачивая обтянутыми розовой юбкой бёдрами.
– Вы закончили с правками, Мафальда? – протянула она высоким, девчоночьим голоском. Мафальда быстро опустила глаза, зашарила дрожащими руками по столу:
– Да, мисс Амбридж, конечно…
– Тогда что же вы не несёте? – игриво взвизгнула Амбридж. – Или вы считаете, что мне нечем заняться, только заходить в кабинеты подчинённых и напоминать им об их обязанностях? – она коротко хохотнула, и в этом смешке не было ничего хорошего.
– Н-нет… конечно, нет, мисс Амбридж, простите меня, – Мафальда протянула ей листок. Амбридж схватила его короткими пальцами (ногти были накрашены ярко-роховым лаком), просмотрела, потом перевела взгляд на Мафальду:
– Что это?
– Отчёт, мисс Амбридж…
– Я вижу, что это отчёт, – голос Амбридж стал таким сладким, что у Кэтрин заныли корни зубов. – Но я не вижу своих правок.
– Мисс Амбридж, я же внесла… вот…
– Я требовала написать тридцать случаев, слышите меня? Тридцать! Вся эта суматоха последней недели не могла не привести к взрыву магической активности у несовершеннолетних!
– Но, мисс Амбридж, статистически за последние сутки установлено только пять случаев, и то три из них с целью самообороны, я… я справлялась у Д-долиша… я… – голос Мафальды становился всё тоньше и тише, пока не достиг уровня писка умирающего комара, а потом и вовсе затих.
– У Долиша? – нежно переспросила Амбридж. – А что, Долиш теперь ваш начальник, милочка?
Мафальда смогла только потрясти седеющими кудрями, но ничего не ответила.
– Запомните, – Амбридж выставила вперёд короткий палец, – эти авроры всегда готовы мухлевать со статистикой, лишь бы заслужить продвижение по службе. Вы должны выполнять мои требования, и только мои, если и дальше хотите работать здесь. Вам понятно? – она помахала отчётом в воздухе, держа его двумя пальцами за уголок, как будто боялась испачкаться. – Перепишите. И на бланке с гербом, повторяю, на бланке! Не пытайтесь выглядеть тупее, чем вы есть, Мафальда…
– Ну всё, – вырвалось у Кэтрин, – ты меня достала! Обливиэйт! Экспеллиармус!
Первое заклинание ударило Мафальду в лоб, женщина со слабым вздохом сползла на стул, закрыв глаза. Второе заклинание попало в Амбридж, волшебная палочка вылетела из кармана её тесной кофточки в горошек и отлетела к ногам Кэтрин. Женщина пнула её ботинком, палочка укатилась под шкаф, рассыпая искры. Амбридж застыла на месте, приоткрыв рот. Её зубы были испачканы губной помадой. Кэтрин шагнула к ней, ткнула её палочкой в толстую, складчатую шею:
– Сперва я хотела взять в заложники твою секретаршу, но так даже лучше! Шагай вперёд!
– Т-ты… за это… ответишь! – пролепетала Амбридж, когда Кэтрин схватила её за противно рыхлое плечо и подтолкнула к двери:
– Это ты сейчас ответишь, за всё ответишь! Сама поправляешь статистику, а валишь всё на других? Не удалось искалечить девочку, чтобы получить повышение, теперь добиваешься этого другим способом? Шагай вперёд, говорю!
На пороге кабинета Кэтрин обернулась. Мафальда уже открыла глаза, но они почти ничего не выражали – она ещё не оправилась окончательно от заклинания. Но на её губы уже вернулась робкая улыбка – она совершенно забыла и о встрече с Кэтрин, и о выговоре от начальницы.
– Что тебе нужно? – шипела Амбридж, пока Кэтрин вела её мимо закрытых дверей кабинетов, за которыми шуршали листы пергамента, скрипели перья, тихо болтали сотрудники. – Вы с Мафальдой сговорились?
– Нет. Я просто пригрозила ей, что убью её, если она пикнет. Её и тебя тоже, – Кэтрин ткнула Амбридж палочкой в затулок. – На самом деле я этого не хотела, но насчёт тебя могу и передумать.
– Я знаю, кто ты, – снова подала Амбридж голос, когда они миновали Сектор борьбы с неправомерным использованием магии и направились к лифтам. – Ты та оборотниха, которую ищут авроры! Мерзкая полукровка… Мы вас всех посадим в клетки, где вам и место!
– Да, да, – Кэтрин подтолкнула её к лифтам. – Вызывай.
Пока они ехали, Амбридж продолжала хныкать, шипеть и сыпать угрозами, но Кэтрин её почти не слушала. Она думала только о Бобби, которая сейчас в опасности из-за неё, потому что она провалила их план. Надо было просто вырубить Дерека. Плевать, что он спас ей жизнь: он преступник, убийца. Она тоже преступница и убийца. Они не в том положении, чтобы играть в благородство. Ремус Люпин, Джин Феннелл, Квентин Хуперс – молодые, чистые ребята, они ещё могут поступать правильно, быть честными и благородными. Когда за добро берутся такие, как Кэтрин, это никогда не заканчивается хорошо.
– Атриум, – произнёс спокойный женский голос, и двери лифта разъехались в стороны. Ведя Амбридж перед собой, Кэтрин зашагала по гладкому мраморному полу. В атриуме почти никого не было – всё-таки поздний час, да ещё и выходной, в обычных обстоятельствах здесь было бы пусто. Но всё же здесь были люди, и они сразу заметили Кэтрин и Амбридж. Седая волшебница, скучавшая у стола пропусков, вскочила на дрожащие ноги, но ничего не смогла сказать. Чиновник в тёмной одежде служителя Отдела Тайн медленно попятился прочь, едва не свалившись в фонтан в центре зала. Двое молодых авроров, медленно идущих вдоль линии погашенных каминов, замерли, потом выхватили палочки, но Кэтрин тут же невербально вызвала «Протего», окружив себя и свою заложницу сверкающей серебристой стеной, и произнесла:
– Ведите сюда Роберту О’Риордан, и я её отпущу. У вас две минуты.
Авроры замерли в нерешительности. Оба были молодыми, совсем недавно закончившими курсы, но уже побывали во многих боях, не раз видели, как враги берут заложников. Но ещё никогда такое не происходило в Министерстве. Видя, что они колеблются, Кэтрин немного приподняла палочку, на её конце зловеще замерцало красное сияние.
– Одна минута пятьдесят секунд! – сказала она громче, и её голос отразился от высокого потолка. – Роберта О’Риордан! Быстро!
Седая волшебница спряталась за свой стол, закрывая голову руками, забыв о волшебной палочке. Один из авроров развернулся и бросился к лифту, второй продолжал держать Кэтрин на прицеле.
– Олухи, что вы делаете! – завизжала Амбридж. – Убейте её! Вам что, зря деньги платят?
– Заткнись, – велела ей Кэтрин, – и не учи ребят плохому. А ты слушай меня, – она пристально взглянула в растерянное лицо молодого аврора. – Вам нужен Дерек О’Ши, Адам Спайдерсон, или Джеральд Хантер. Эти трое знают, где находится стая Грегора Гвилта. Остальных хватать бесполезно. Понял? Повтори!
– Джеральд Хантер, – пробормотал аврор, – Дерек О’Ши, Адам Спайдерсон.
– Молодец. Эй, леди, – Кэтрин кивнула седой волшебнице, которая испуганно высунулась из-за стола. – Будьте так добры, зажгите камин.
В дальнем конце зала загрохотали магические лифты, сразу четыре двери отъехали в стороны, и в зал выбежало не менее дюжины человек в алых мантиях. Замелькали волшебные палочки, наставленные в лицо Кэтрин. На концах некоторых уже сверкали зелёные искры.
– Убейте её!!! – закричала Амбридж.
– Да! – зло рассмеялась Кэтрин. – Давайте, идиоты, стреляйте Убивающим! Я не смогу его отразить! Но вы уверены, – она слегка подтолкнула Амбридж вперёд, – уверены, что все ваши заклинания попадут в цель?
Они не были уверены. Кэтрин видела по их лицам – молодым и зрелым, мужским и женским – что они не уверены, что они злы, сконфужены, растеряны. Она целые сутки кружила по подземному лабиринту, пряталась, убегала, она устала и голодна, она готова на всё, и они это знали.
– О’Риордан, – твёрдо сказала Кэтрин. – Ведите её сюда.
Авроры расступились, пропуская вперёд высокого плечистого мужчину с изуродованным лицом. Слегка прихрамывая, устало ссутулив плечи, он зашагал к Кэтрин, держа за плечо Бобби. Увидев её, Кэтрин почувствовала облегчение: Бобби выгядела бледной и растерянной – последствия Оглушающего – но судя по всему, её не пытали.
– Твоей подруге повезло, что я добрался до неё раньше, чем Крауч, – сказал Аластор Грюм, пристально глядя на Кэтрин. – Она сообщила мне кое-какие имена. Догадаешься, какие?
– Хантер, Спайдерсон, О’Ши, – Кэтрин разговаривала с Грюмом, но смотрела всё время на Бобби, только на неё. Бобби стояла прямо, с бесстрастным лицом, но её глаза не отрывались от глаз Кэтрин, и эти тёмные глаза сияли ярче, чем волшебный огонь, уже гудящий в камине за спиной Кэтрин.
– Я их запомню, – сказал Грюм, сощурившись. – И вас я тоже запомню. Отпусти заложницу.
– Только после того, как мы уйдём.
– Ты, кажется, договаривалась на две минуты, – усмехнулся Грюм. – Прошло уже три, так что отпусти её.
– Просто убейте её, Грюм, будьте мужчиной! – прошипела Амбридж. Кэтрин взмахнула палочкой, снимая «Протего», и толкнула её в спину:
– Повезло тебе сегодня!
Бобби бросилась к Кэтрин, они схватили друг друга за руки и прыгнули в зелёное пламя. Их фигуры завертелись и исчезли в языках огня.
– Я вам это припомню, Грюм! – прошипела Амбридж. Грюм не удостоил её и взглядом. А вот его подчинённый, Диоген Райс, побледнел от гнева. Обычное самообладание оставило его, и он повысил голос:
– Вы обязаны ему жизнью, мисс Амбридж!
– Придержите язык! – завопила на него Амбридж. – Вы слышали, Грюм?! Он смел повысить на меня голос! Объявите ему выговор, или я подам жалобу!
– Тихо! – рявкнул Грюм, и его голос отразился от стен и потолка. В атриуме воцарилась тишина, и Грюм усмехнулся:
– Что ж, я так полагаю, чрезвычайное положение отменяется, – прорычал он. – Мисс Амбридж, можете отправляться домой, только не забудьте отпустить своих сотрудников. Вы все! – он обвёл взглядом смущённых молодых авроров. – По домам, живо! Чтоб завтра к девяти были здесь как штык! У нас есть работа!
8 ноября 1981 года. 22:59
На стене церкви висели часы. Волшебная свеча, горевшая под ними, позволяла следить за временем даже в темноте. Поэтому Ремус знал, что его бьют уже два часа. Он не кричал. Даже когда Лосось вывихнул ему все пальцы на левой руке, отгибая назад один за другим, он задушил крики в груди. Глухой вздох, сдавленный рык, иногда – резкий стон, когда удар был особенно сильным – вот и всё, что от него удалось добиться.
Когда он превращался в оборотня, было больнее. Тогда он кричал от боли так, что вся округа замирала в ужасе. Каждая кость в его теле ломалась и срасталась заново, острые клыки разрывали изнутри дёсны, отросшие когти полосовали плоть. Но превращение в оборотня никогда не длилось долго. Десять-пятнадцать минут, максимум полчаса. И во время превращения он испытывал только боль и ярость. Он не чувствовал ни страха, ни унижения.
Руки были вытянуты вверх и прикручены верёвкой к цепи, которая свисала с потолка. Не магические шнуры, обычная верёвка, но затянута крепко, не вырваться. Она уже стёрла ему запястья до крови, но руки затекли так, что он почти не чувствовал боли от царапин. Плечи мучительно онемели. В боках и груди поселилась острая боль, мучившая его при каждом вздохе. Он знал: это рёбра. Лосось переломал их кулаками, и не остановился на этом, продолжал бить, чтобы обломки костей вонзились в лёгкие.
В церкви, кроме него и Лосося, был всего один оборотень – Гвилт. Сидя на скамье напротив Ремуса, он наблюдал за избиением со спокойным, холодным выражением лица – такое же лицо у него было всегда, когда он ел, спал, убивал. За весь первый час вожак не произнёс ни слова, не задал ни одного вопроса. Только спустя час он начал спрашивать:
– Кто попросил тебя украсть наркотик? Для кого ты его украл?
И Ремус каждый раз отвечал:
– Никто. Для себя.
Это было не так больно, как полнолуние. Но это было долго, и Ремус не знал, как долго ещё продлится. Он чувствовал, что Лосось уже выдохся, но Гвилт не проявлял никаких признаков усталости. Все оборотни уже завалились спать после утомительного дня, а он всё так же сидел, спокойный, собранный, совершенно не уставший.
Внезапно он ударил кулаком по скамье и рявкнул:
– Какого дьявола ты его жалеешь, Лосось?! У тебя что, и вправду в жилах течёт рыбья кровь?
Лосось замер на месте, втянул голову в плечи.
– Взгляни на меня! – велел ему Гвилт. Парень мигнул длинными ресницами и поднял взгляд на Гвилта. Глядя ему в глаза, вожак приказал:
– Бей сильнее.
Лосось медленно развернулся и шагнул к Ремусу. Прежде, чем ударить его в живот, он на миг склонился к уху Ремуса, и тихо, еле слышно прошептал лишь одно слово:
– Прости.
Быстрее и сильнее, чем до этого, он начал бить Ремуса по лицу, животу, рёбрам. Удары сыпались так часто, что Ремус не успевал перевести дух. Наконец, отойдя на шаг, Лосось с размаху ударил его в грудь, прямо в солнечное сплетение. Ремусу показалось, что его пронзили раскалённым добела копьём. Воздух вышибло из его груди; теперь он не смог бы крикнуть, даже если бы не сдержался. Беспомощно разевая рот, сквозь пелену слёз он увидел, как Лосось подошёл к вожаку, как тот поднялся ему навстречу. Взяв Лосося за руку, Грегор поднёс её к глазам, задумчиво рассматривая кровь, выступившую на содранных костяшках. Одобрительно кивнул и произнёс:
– Подними его повыше.
Послушно, как марионетка, Лосось исполнил и этот приказ. Ремус не выдержал и застонал, когда под скрип ворота цепь, к которой были привязаны его руки, поползла вверх. Ноги, и так уже почти не державшие его, оторвались от пола, и он повис на руках, задыхаясь от боли.
– Можешь идти.
Не оборачиваясь, Лосось молча вышел из церкви и закрыл за собой дверь. Ремус остался наедине с вожаком.
Никогда ещё в жизни он не чувствовал себя настолько беззащитным. Разве что когда Фенрир укусил его – но тогда он был слишком мал, чтобы запомнить что-то, кроме боли и страха. Он болтался в воздухе, как пойманная рыба, безоружный и избитый. Это было хуже, чем просто больно – это было унизительно, унизительнее всего, что он переживал в жизни. Как он мог когда-то мучиться из-за насмешек Снейпа, слухов и шёпота за спиной? Тот глупый мальчишка, которым он был когда-то, умирал в эту минуту, его вышиб кулаками Лосось, выжег холодным взглядом Грегор Гвилт.
Медленно, не спуская с Ремуса глаз, Гвилт подошёл к нему. Сейчас, когда его подвесили в воздух, Ремус впервые мог смотреть ему в лицо прямо, не снизу вверх, но его всё равно тянуло склонить голову – настолько сильной была власть, исходившая от вожака. Сейчас Гвилт мог сделать с ним что угодно – убить, продолжить пытки или отпустить. И Ремус не мог знать, не мог даже догадаться, что именно он сделает.
Только сейчас он осознал, как здесь холодно. Ледяной ветер гудел под крышей, продувал насквозь тонкую, мокрую от пота и крови рубашку. Ремуса била дрожь. Он физически ощущал, как взгляд вожака скользит по его телу – всё равно что прикосновение чего-то горячего. Грегор обошёл его и встал позади. Ремус зажмурился, стиснул зубы. Что он сейчас сделает? Сорвёт рубашку и начнёт полосовать спину ремнём? Или просто вонзит нож между лопаток? Но Грегор не сделал ничего. Только глубоко вздохнул, и в этом вздохе послышалось сочувствие.
Снова встав перед Ремусом, Гвилт положил широкую ладонь на голову юноши, от чего тот вздрогнул. Жёсткие пальцы вожака погладили его волосы и лицо ласковым, почти отцовским жестом.
– Ремус, ты же не наркоман, – мягко произнёс вожак, глядя ему в глаза. – Я знаю, что ты никогда не пробовал Лакриму. Готов поспорить, ты даже не знаешь, как её правильно принимать. Я прав?
Разлепив покрытые кровью губы, Ремус прохрипел:
– Я уже пробовал наркотики.
– Правда? И какие? – голос Гвилта был полон участия. Даже не верилось, что ещё несколько минут назад этим же голосом он отдавал Лососю приказ посильнее избить Ремуса – и, однако, это было так.
– Марихуану, – проговорил Ремус и закашлялся, чувствуя кровь во рту. – Я курил марихуану.
– Сколько раз?
– Несколько… Меня угостил Квентин…
– Вот оно что. А мне-то казалось, что вы с Квентином были знакомы совсем недолго. Конечно, некоторые способны дуть весь день, но ты-то новичок. Сколько времени вы провели вместе, что успели несколько раз покурить эту дрянь?
Ремус попытался отвести взгляд, но рука Гвилта внезапно грубо сжала ему подбородок, не давая пошевелиться.
– Мне не нравится, что ты лжёшь, – тихо сказал он. Сочувствие из голоса улетучилось, теперь в нём звучала сталь. Вдруг он обхватил Ремуса руками, сжал его в железных объятиях так, что сломанное ребро взорвалось болью. А потом Гвилт резко рванул его вниз, одновременно крутанув его вокруг своей оси.
И вот тут Ремус закричал. Заорал, как тогда, в Визжащей хижине. Боль пронзила его руки, слепящая, сводящая с ума. Боль была такой, что сперва он подумал, что Гвилт оторвал ему кисти рук напрочь. Вожак отпустил его, отошёл на шаг, спокойно глядя, как Ремус покачивается на окончательно вывихнутых руках. Тот перестал кричать, и теперь дышал часто и резко, как после быстрого бега. Его грудь судорожно вздымалась, рубашка на правом боку блестела от крови. Решив, что настал подходящий момент, Гвилт неторопливо достал из рукава волшебную палочку, ткнул ей в грудь Ремуса и произнёс:
– Круцио.
Выгнувшись дугой, Ремус закричал от боли, пронзившей каждую клеточку его тела. Кости раздробило на кусочки, мышцы наполнились осколками стекла. Из зажмуренных глаз текли струйки горячих слёз. Он не знал, сколько это продолжалось. Но одно он знал точно: это было намного хуже полнолуния. Когда наконец Гвилт взмахом палочки прекратил мучения, он был готов поблагодарить его.
– Я не люблю это заклинание, – признался Гвилт, задумчиво разглядывая палочку. – Оно слишком грубое. Всё равно что использовать огромную кувалду, чтобы прихлопнуть муравья. К тому же мне оно никогда не удавалось хорошо.
На взгляд Ремуса, оно ему удалось великолепно. Если бы они были на экзамене С.О.В. по заклинаниям, Гвилт определённо получил бы отметку «П». Но он не стал ему говорить об этом. Дыхание ещё не восстановилось полностью, сорванное криками горло саднило, и он был уверен, что потерял голос.
– Видишь ли, – доверительно сказал Гвилт, – чтобы «Круциатус» удался как надо, нужно испытывать огромную ненависть к тому, кого пытаешь. Нужно хотеть причинить мучения – не обязательно для получения сведений, просто ради мучений, и наслаждаться этим. А мне, Ремус, не хочется, чтобы ты мучился.
Ремус смог только усмехнуться.
– Да, представь себе. И Лососю не хотелось. Видел, как он разбил себе кулаки в кровь? У него всегда так. Я приказываю ему бить провинившегося, пока ему самому не станет больно. Будь его воля, он бы уже давно остановился, но он никогда не останавливается, пока я не разрешу. Потому что он – мой волк. И ты тоже. Но ты нарушил правила, и поэтому должен быть наказан. Ну что? Скажешь правду или мы продолжим?
