Текст книги "Работа для оборотня (СИ)"
Автор книги: Зола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 40 страниц)
====== Часть 1 ======
1 ноября 1981 года. 21:34
Там, в Литтл-Уингинге, стоял поздний осенний вечер, звёзды сияли на синем небе и прохладный ветерок шевелил последние листья на кустах. Здесь, в Хогвартсе, на много миль севернее, уже наступила ночь, и начался снегопад.
Дамблдор трансгрессировал на дорожку, ведущую к воротам школы, и улыбнулся, почувствовав прикосновение снежинок к своему лицу. Он вытащил палочку, зажёг свет и повернулся к воротам, столбы которых были увенчаны статуями крылатых вепрей. Взмах рукой – ворота бесшумно отворились. Дамблдор уже шагнул вперёд, но тут свет палочки выхватил из темноты высокую фигуру человека, который только что стоял, кутаясь в плащ, возле ворот, а теперь шагнул навстречу Дамблдору.
– Здравствуйте, профессор, – тихо сказал молодой человек, слегка наклоняя лохматую голову. Дамблдор остановился, вглядываясь в его лицо сквозь очки-половинки; на его лице расцвела дружелюбная улыбка.
– Добрый вечер, Ремус, – кивнул он. – Очень рад тебя видеть. Пойдём со мной.
Волшебники зашагали по тропинке, и ворота тихо закрылись за ними. На свежем снегу пролегли две дорожки следов: остроносых туфель Дамблдора и грубых, стоптанных башмаков Люпина.
– Профессор, это правда? – решился наконец Ремус. – Это правда, что Волдеморт убит?
– Убит – не совсем верное слово, Ремус, – задумчиво отозвался Дамблдор. – Я думаю, радоваться пока рано. Вся эта история очень загадочна…
– А Джеймс и Лили? – Ремус задал этот вопрос быстро, но чувствовалось, что дались ему эти слова нелегко. – Это правда? Они мертвы?
– Боюсь, что да, – вздохнул Дамблдор. – Хагрид видел их тела. Он забрал мальчика из разрушенного дома, но Джеймс и Лили… им уже нельзя было помочь. Ты знаешь не хуже меня, Ремус, что такое заклятие Авада Кедавра.
– А Гарри? – всё также быстро спросил Ремус. – Что с ним? Мне сегодня довелось услышать сотню разных слухов, но я не уверен, что хотя бы один из них – правда.
– Мальчик в безопасности, – успокоил его профессор. – Он сейчас у родственников по линии матери, и находится под могущественной магической защитой.
Было видно, что у Ремуса ещё много вопросов, но он не стал их задавать, – только молча кивнул и продолжил шагать вместе с Дамблдором по дороге, ведущей к Хогвартсу. Они миновали озеро, прошли мимо хижины лесничего, и вскоре оказались у самых дверей школы. Обернувшись в сторону, Ремус увидел зловещий силуэт Гремучей Ивы, почти незаметный за пеленой падающего снега, и сердце его пронзила боль – он вспомнил, как всего несколько лет назад они с друзьями уходили в туннель под Ивой, в очередной раз начиная долгую ночь полнолуния, полную приключений и свободы. Вспомнил Джеймса… Питера… Сириуса.
– Мне не верится, что Сириус сделал это, – сказал Ремус, но по тому гневу и ожесточению, которые сквозили в его голосе, Дамблдор с грустью понял, что на самом деле молодой человек уже давно в это поверил. – Они же были лучшими друзьями! Братьями! Вы ведь помните, профессор!..
– Ремус, – перебил его Дамблдор, – мне известно, что ты сейчас чувствуешь. Думаю, я вправе дать тебе совет, на правах твоего старого учителя – ты не возражаешь?
– Конечно, нет, сэр, – стушевался Люпин.
– Не ищи мести, Ремус. Не пытайся отыскать Сириуса. Сейчас наша главная задача – не допустить новых жертв. Пожиратели Смерти испуганы и потрясены. Они готовы на любые жестокости. Мы должны найти и арестовать как можно больше сторонников Тёмного Лорда, пока они не скрылись.
– Я понял, сэр, – ответил Ремус, стараясь говорить спокойнее. – Вы можете положиться на меня. Я готов на любую работу.
Дамблдор остановился и посмотрел на Люпина, его глаза блеснули:
– А знаешь, у меня действительно есть для тебя работа. Особая работа. Не думаю, что с ней справится кто-то, кроме тебя.
– Работа, сэр? – переспросил Ремус. – Работа для оборотня?
– О да, – кивнул Дамблдор. – Идём. Я всё объясню внутри. Ты хотел бы ещё раз оказаться в Хогвартсе?
– Я был бы счастлив, – со слабой, но благодарной улыбкой отозвался Ремус, поднимаясь по лестнице вслед за директором.
Они не успели дойти и до середины ступенек, как вдруг высокие резные двери отворились, и снежинки заблестели в свете свечей, горевших в холле замка. Ремус остановился, глядя на высокую фигуру в чёрном, что неподвижно стояла на пороге. Человек в чёрном шагнул вперёд, и свет от палочки Дамблдора осветил его лицо – худое, бледное до желтизны, с синяками под глазами и крепко сжатыми тонкими губами. На тонкие скулы и высокий лоб падали густые чёрные волосы.
Ремус замер, как будто на него наложили заклятие Оцепенения. Только глаза его широко раскрылись, с ужасом и ненавистью глядя в бледное лицо человека в чёрном. Справившись с собой, молодой человек рванулся к Дамблдору:
– Профессор! Осторожно! Это Снейп!
– Я знаю, Ремус, – спокойно ответил Дамблдор, как ни в чём не бывало шагая навстречу Пожирателю Смерти.
– Как ты посмел явиться сюда! – закричал Ремус, бросаясь на неподвижно стоявшего Снейпа с кулаками, забыв о волшебной палочке. – Убирайся прочь к своим дружкам – Пожирателям Смерти! Здесь не место таким, как ты!
Лицо Снейпа перекосилось от ярости, но он ничего не ответил. Скользнув по Люпину коротким презрительным взглядом, он впился глазами в Дамблдора, и проговорил тихим, умоляющим голосом, которого Ремус от него никогда не слышал:
– Профессор… пожалуйста…
– Я помню, Северус, – сурово сказал Дамблдор. Потом посмотрел на Люпина:
– Северус перешёл на верную сторону. Теперь он такой же Пожиратель Смерти, как я. Идём, Ремус. Мне есть что сказать вам обоим.
Все ученики уже спали, коридоры Хогвартса были пусты. Только где-то на втором этаже хохотал Пивз – его не волновала ни война, ни горе. Трое волшебников быстро шагали по переходам старинного замка, и люди на картинах провожали их взглядами.
– Это правда, директор? – воскликнул портрет седовласого волшебника в фиолетовой мантии. – Действительно ли Тот-Кого-Нельзя-Называть исчез?
– Правда, Артемиус, – невозмутимо отозвался Дамблдор. – Но прошу не шуметь слишком сильно.
– Ура! – хором воскликнули монахи, окружившие бочку с пивом на соседней картине, и тут же принялись пьянствовать с удвоенной силой.
Когда все трое подошли к кабинету Дамблдора, директор повернулся к Люпину и сжал его плечо:
– Тебя не затруднит подождать немного, мой друг?..
– Конечно, – отозвался Ремус, не спуская глаз с мрачного, худого лица Снейпа. Когда каменная горгулья повернулась, открывая проход к кабинету, он чуть было не вцепился в мантию профессора, чтоб не дать ему остаться наедине с Пожирателем Смерти, но вовремя сдержался.
Ремусу показалось, что прошла целая вечность, прежде чем горгулья снова пришла в движение. В коридор вышел Снейп. Он еле держался на ногах, лицо было мокрым от слёз. Он повернулся к Ремусу, приоткрыл дрожащие губы, но так и не смог ничего сказать. Потом поплёлся по коридору, шатаясь и хватаясь руками за стены. Ремус холодно посмотрел ему вслед. Что это с ним? Не может быть, чтобы его так задела смерть Джеймса Поттера и Лили, которую он называл «грязнокровкой». Впрочем, неважно. Ремусу неинтересно, что происходит в голове у Пожирателя Смерти.
Он поднялся по лестнице и вошёл в кабинет Дамблдора. Профессор стоял у окна, блестящие снежинки отражались в его полукруглых очках. Старые директора на портретах взволнованно переговаривались, их не остановило даже появление постороннего, хотя обычно в таких случаях они сразу же замолкали.
– Садись, Ремус, – устало сказал Дамблдор и опустился в кресло. Сведя вместе кончики длинных пальцев, он опустил на них подбородок и прикрыл глаза. Ремус сидел тихо, не желая потревожить старца в его раздумьях. Внезапно Дамблдор слегка вздрогнул, открыл глаза и слегка виновато посмотрел на Ремуса.
– Прошу простить меня. Ты, верно, замёрз и проголодался.
– Нет, что вы, – на автомате отозвался Ремус, хотя он действительно ничего не ел с самого утра и весь день провёл на ногах, в продуваемой ветром тонкой мантии. Но он не чувствовал ни голода, ни холода.
Дамблдор взмахнул палочкой, и на столе появилась тарелка с сэндвичами, вазочка засахаренных лимонных долек и два кубка, наполненные чем-то дымящимся и ароматным.
– Горячий сидр, – пояснил Дамблдор. – Выпей.
Он поднял свой кубок:
– За Лили и Джеймса.
– За Джеймса и Лили, – проговорил Ремус и выпил. Горло обожгло, из глаз полились слёзы. Их не было весь день, и вот сейчас они наконец пролились, и были горячими, словно кровь.
– Я понимаю, каково тебе сейчас, Ремус, – мягко сказал Дамблдор.
– Простите, профессор… но я боюсь, что не понимаете, – хрипло отозвался Ремус и вытер лицо рукавом.
– Почему же?
– Потому что вы благородный и честный человек… самый благородный из всех, кого я знал. Не думаю, что вы смогли бы подвести своих близких людей.
– Продолжай, – странно дрогнувшим голосом ответил Дамблдор.
– Я подвёл Джеймса и Лили. Я сказал им, что доверяю Сириусу больше других, и что лучше Хранителя Тайны, чем он, им не найти… Я должен был догадаться… Я должен был догадаться, что он предаст их. Ведь он – Блэк. Он всегда был Блэком.
– Именно! – послышался резкий голос. Ремус повернулся к портрету в узкой чёрной раме. С портрета смотрел смуглый волшебник с длинной бородкой.
– Мой потомок достаточно позорил славное имя Блэков, – надменно заявил Финеас Найджелус, – и я рад, что в конце концов он всё-таки понял, кем он был рождён и кем должен был стать.
– Довольно, Финеас, – оборвал его Дамблдор, и его голос потонул в общем возмущённом хоре других портретов, которые дружно застыдили Блэка. Потом директор повернулся к Ремусу:
– Мы никогда не можем полностью знать, что творится в душе у другого человека. Даже если думаем, что знаем его. Но я повторяю ещё раз: не ищи мести, Ремус. Сириус Блэк ответит за свои преступления. А ты поможешь Ордену схватить другого преступника.
– Я сделаю всё, что вы мне прикажете, – отозвался Ремус, с безумной преданностью глядя на Дамблдора.
Директор положил на стол тонкий пергаментный свиток. Когда он его разворачивал, тонкий и хрупкий пергамент жалобно зашуршал под тонкими пальцами.
На свитке было изображено странное оружие. Больше всего оно походило на нож, но нож очень необычной формы, с клинком, изогнутым наподобие когтя. Навершие рукояти было выточено в форме головы какого-то животного с длинной мордой. Рисунок занимал всего один уголок пергамента, всё остальное пространство покрывали убористые строчки.
– Я не могу прочесть, – сказал Ремус, взглянув на текст.
– Неудивительно, – кивнул Дамблдор. – Это валлийский. И не современный, а древний, на котором говорили тысячу лет назад.
Тысячу лет назад… У Ремуса как будто что-то щёлкнуло в голове. Он ещё раз посмотрел на странный рисунок, потом на Дамблдора, потом снова на странный рисунок. Тысячу лет назад. Времена, когда четверо славных волшебников основали в Британии школу чародейства и волшебства. Ту школу, в которой они находились сейчас.
– Барсук, – проговорил Ремус. – Этот кинжал… этот нож… на его рукоятке голова барсука!
– Именно, – кивнул Дамблдор. – Барсук – эмблема факультета Хаффлпафф. Но этот кинжал принадлежал не Хельге Хаффлпафф. Его изготовила Блодвен Дейер*.
Ремус непонимающе смотрел на директора. Дамблдор грустно улыбнулся:
– Ты никогда не встречал в книгах упоминания о Блодвен Дейер?.. Впрочем, меня это не удивляет. О ней известно очень мало. Забытая легенда далёких лет… Всё, что я знаю – это то, что она была любимой ученицей Хельги Хаффлпафф, и Хельга мечтала, что однажды девочка станет деканом своего факультета. Блодвен Дейер была родом из Уэльса, как и сама Хельга. Она воплощала в себе лучшие качества студентов Хаффлпаффа – доброту, честность, трудолюбие, и самое главное – верность своим товарищам и своей наставнице. Но у Блодвен была и ещё одна черта. Черта, о которой часто забывают те, кто смеются над хаффлпаффцами.
Дамблдор сделал паузу, и в наступившей тишине стало слышно, как тихо хмыкнул Финеас Найджелус и сердито цыкнула на него Дайлис Дервент.
– Барсук не случайно был избран эмблемой Хаффлпаффа. Этот зверь выглядит безобидным и неуклюжим, но не приведи господь чужаку сунуться в его нору. Защищая себя, свой дом и своих детей, барсук сражается до последней капли крови, и не щадит ни себя, ни противника. В его пушистых лапах скрыты длинные острые когти, которые оставляют ужасные раны…
Ремус снова посмотрел на странный кинжал-коготь.
– После того, как Салазар Слизерин покинул Хогвартс, школу захлестнула волна насилия. Молодые слизеринцы, к сожалению, слишком близко восприняли идеи своего учителя о превосходстве чистокровных магов над остальными. Особенно жестоко они обращались с хаффлпаффцами. Но это продолжалось недолго. Вскоре ученики Хаффлпаффа дали отпор обидчикам. Они были вооружены этим, – палец директора дотронулся до картинки. – Блодвен сразу призналась, что это она создала кинжалы. Их было немного, около двадцати, и все они были обычными клинками… кроме одного. Самого первого. Клинок, который Блодвен сотворила в первую очередь, был не просто оружием, а могущественным артефактом. Тому, кто использовал его для защиты своих близких и своего дома, он даровал силу и ловкость. Если же кто-то использовал его для нападения и неоправданного насилия, клинок поворачивался в его ладони и ранил хозяина. Блодвен дала ему имя – Верный Коготь.
– Её исключили? – глухо спросил Ремус.
– Да, – кивнул Дамблдор. – Клинок так и не нашли. Ходили слухи, что девушка спрятала его где-то в школе, но поиски ни к чему не привели. После исключения из Хогвартса Блодвен Дейер бесследно исчезла, и вместе с ней исчез Верный Коготь. Исчез… но не навсегда. Спустя несколько лет его нашёл и описал неизвестный волшебник. Вот в этом пергаменте написано, что наш искатель обнаружил артефакт в Западном Уэльсе, и решил понадёжнее спрятать его, для чего выбрал некую Пещеру Пауков в горах Шотландии. Должно быть, тысячу лет назад это название могло что-то сказать тому, кто нашёл пергамент. Но сегодня такое место нам не знакомо. Пещера Пауков, где бы она ни была, исчезла во время горного обвала или приобрела новое имя.
Дамблдор откинулся на спинку кресла и отпил ещё сидра.
– У меня давно есть подозрения, – медленно сказал он, – что Волдеморт, пока был жив, очень интересовался реликвиями основателей Хогвартса. Чаша Хельги Хаффлпафф была утеряна много лет назад, не настолько давно, как кинжал Блодвен Дейер, но всё же утеряна. А вот кинжал Блодвен Волдеморту удалось найти. Я располагаю сведениями, что Волдеморт отдал его на хранение одному из своих самых таинственных соратников.
– Кому же? – спросил Ремус. В голове его проплывали ненавистные имена: Беллатрикс Лестрейндж… Люциус Малфой… Северус Снейп…
– Грегор Гвилт**, – сказал Дамблдор. – Вижу, тебе знакомо это имя?
– Вожак оборотней, – прохрипел Ремус, вцепившись пальцами в ручки кресла. – Убийца Маккиннонов!.. Но вы говорили, что кинжал…
– Не служит тому, кто нападает на беззащитных, – кивнул Дамблдор. – Но я не думаю, что Гвилт убил Марлин и её семью именно этим кинжалом. Волдеморт отдал его на хранение, а не в пользование… Впрочем, я не исключаю твой вариант… Мало что, проходя через руки Тёмного Лорда, осталось незапятнанным.
Профессор вновь посмотрел на Ремуса и его голубые глаза сверкнули:
– Я прошу тебя, Ремус, разыскать Грегора Гвилта. Разыскать и узнать, действительно ли Верный Коготь у него, и если да, где Гвилт его прячет. Повторяю, Ремус: только узнать! Как только ты выяснишь правду, немедленно сообщи мне. Ни в коем случае не пытайся забрать кинжал сам, даже не прикасайся к нему! Ты согласен на эту работу?
– Да, – без колебаний ответил Ремус.
Вернуться к оборотням, которые наверняка ненавидят его, считая предателем? Найти беспощадного вожака, по слухам, украшающего свою одежду высушенными кистями рук жертв? Выяснить, где скрывается артефакт, возможно, проклятый самим Тёмным Лордом? С удовольствием. Хоть сейчас. Голодать, замерзать, драться и врать – что угодно, лишь бы не думать о холодных трупах Джеймса и Лили, о разорванном на кусочки Питере, о дементорах, окружающих Сириуса… Что угодно.
Блодвен (Blodwen) – древнее валлийское женское имя, означает “Белый цветок”. Дейер – от валлийского “moch daear”, в переводе – “барсук”.
**Гвилт – от валлийского “gwyllt”, в переводе – “дикий”.
Комментарий к Часть 1 В каноне не указывается, кто именно убил Марлин Маккиннон и её родных, так что здесь я решила предложить свой вариант.
====== Часть 2 ======
2 ноября 1981 года. 00:55
На окраине городка Мэйденхэд, неподалёку от Лондона, протянулась длинная улица, застроенная тёмными, обшарпанными зданиями. Большей частью это были склады, ангары и гаражи, почти все давно заброшенные их владельцами. На некоторых висели таблички «Продаётся», и почти все были разрисованы баллончиками.
По вечерам здесь часто можно было встретить шатающихся без дела подростков, которые таскали с собой магнитофоны, слушали громкую музыку, пили дешёвое пиво из алюминиевых банок, а потом швыряли эти банки в окна зданий, стёкла в которых давно были выбиты их предшественниками. Но сегодня здесь было тихо и пустынно.
Единственный фонарь, ещё не разбитый, освещал потрескавшийся асфальт и разросшийся на обочине бурьян.
Вдруг из темноты стремительно вылетел трёхэтажный автобус. Свет фонаря равнодушно осветил золотые буквы под окнами – «Ночной Рыцарь». Дверь автобуса отъехала в сторону, и на асфальт соскочил человек в потрёпанной мантии.
– Спасибо! – успел он крикнуть, прежде чем дверь захлопнулась, и автобус исчез в темноте так же быстро, как появился.
Ремус Люпин остался стоять на пустынном шоссе, сжимая в руках волшебную палочку. Торопливо прошептав: «Протего!» он создал вокруг себя магический щит. Тот-кого-нельзя-называть исчез, но его слуги всё ещё прятались в тени, и никогда нельзя было почувствовать себя в безопасности.
Подождав несколько минут и не услышав никакого шороха или шума, Люпин медленно двинулся вперёд, волшебной палочкой удерживая магический щит вокруг себя. Через несколько минут он отошёл от фонаря так далеко, что его свет больше не освещал ему путь. Тогда Ремус проговорил: «Люмос!» и зажёг огонёк на конце волшебной палочки.
Пройдя ещё несколько шагов, он свернул в проход между двумя гаражами. Переступая через обломанные кирпичи, арматуру, смятые банки из-под пива, он пошёл вперёд, но через несколько секунд остановился – путь преграждала кирпичная стена. Люпин постучал по ней палочкой, и кирпичи тут же пришли в движение, начали торопливо переставляться, пока в стене не образовалась арка. Люпин вошёл в неё, и арка тут же закрылась.
Теперь он оказался на другой улице, совсем не похожей на ту, по которой шёл совсем недавно. Шоссе и тротуары были вымощены крупной брусчаткой, на тротуарах возвышались старомодные бронзовые фонари, свет от которых был тусклым, но странно уютным. По обе стороны улицы выстроились кирпичные дома, крытые черепицей, с чугунными решётками вокруг палисадников. На первый взгляд – милая, простоватая улочка старой доброй Англии, словно на дворе не 1981, а 1881 год. Но только на первый взгляд. Фигуры на чугунных решётках изображали разинувших пасти драконов, калитки были украшены вензелями из скрещённых волшебных палочек, возле крылечек на специальных подставках подрагивали готовые к полёту мётлы. На одной из калиток висела табличка: «Не входить! Выпускаю Корнуолльских пикси!». На другой затейливыми бронзовыми буквами было выведено: «Осторожно! Дьявольские силки!».
Их можно понять, подумал Люпин, проходя мимо домов. Слишком много ужасов пришлось пережить за последние годы, вот хозяева и оберегают свои дома, как только могут. В последний раз, когда он был здесь, ни один фонарь не горел, а над одним из домов висела Чёрная Метка…
Вот, наконец, и тот дом, до которого он так долго добирался. Он выглядел бедным и потрёпанным на фоне остальных, но по уровню бдительности хозяин явно превосходил соседей. Окна были не просто зашторены, а наглухо закрыты ставнями, дверь снабжена зарешёченным окошечком, также прикрытым изнутри, так что нечего было и надеяться что-нибудь за ним разглядеть. Весь участок, прилегавший к дому, выглядел заросшим и неухоженным, а возле самой изгороди буйно разрослась дикая ежевика. Её колючие ветки высовывались сквозь доски заборчика, словно намереваясь схватить путника, шагнувшего по неосторожности слишком близко.
Подойдя к калитке, Ремус подобрал с брусчатки высохший листок и дотронулся им до ручки. Листок тут же зашипел и почернел, в воздух взлетело несколько ярких искр, которые чуть не прожгли одежду Ремуса.
– Заклятие Пылающей руки, – пробормотал он, отбрасывая листок в сторону и вынимая волшебную палочку. От «Алохоморы» калитка послушно распахнулась, и Ремус вошёл в садик.
Он понимал, что использование магии не останется незамеченным – и, конечно, калитка тут же захлопнулась за его спиной, а в зарослях сорняков послышалось какое-то шуршание. Мгновение – и по опавшим листьям поползли сотни пауков, подбираясь ближе к Люпину. Вот копошащаяся чёрная масса уже облепила его ботинки, вот пауки поползли вверх по брюкам. Огромные, мохнатые, хищно сверкающие многочисленными глазами пауки-птицееды, совершенно не встречающиеся в местных широтах.
– Фините инкантатем! – голос Люпина прозвучал чуть выше, чем обычно: ему и впрямь на одну секунду стало страшно. Пауки мгновенно исчезли.
В два прыжка преодолев оставшийся путь, Ремус хотел уже подняться на крыльцо, как вдруг трухлявые ступеньки затрещали, словно что-то проталкивалось сквозь них изнутри. Доски отлетели, и из тёмных дыр вылетели длинные стебли Дьявольских силков. Обвив ноги Ремуса, они швырнули его на землю так резко, что в глазах у него потемнело, а палочка выпала из руки.
Стебли поволокли Люпина под крыльцо. Отчаянным усилием юноша рванулся назад, вслепую шаря рукой среди сорняков, и вот она, словно сама прыгнула ему в руку – палочка! Новые плети вырвались из-под крыльца, хватая оборотня за плечи и руки, обвиваясь вокруг груди, но тот направил на них палочку и сдавленно выдохнул:
– Инсендио!
Концы стеблей вспыхнули. Зашипев, как испуганные змеи, они тут же выпустили свою жертву и убрались в темноту, откуда вылезли. В воздухе остался висеть мерзкий запах – смесь палёной резины и подгоревшей капусты.
Запыхавшийся, вне себя от раздражения, Ремус вскарабкался на остатки крыльца и постучал в дверь. Ответа не последовало, и тогда он забарабанил снова, крича:
– Джуд!! Перестань валять дурака, это я, Люпин!
После короткой паузы за дверью послышались шаги. Заслонка решётчатого окошечка приоткрылась, за прутьями мелькнули чьи-то чёрные глаза, а потом щёлкнул замок, и дверь медленно приоткрылась.
На пороге стоял высокий темнокожий мужчина в мантии, замызганной до такой степени, что трудно было определить, какого цвета она была когда-то. Круглые чёрные глаза смотрели на Люпина со спокойной враждебностью, зажатая в правой руке палочка была направлена прямо ему в грудь.
– Ремус Джон Люпин? – глухо спросил мужчина.
– Да, – отозвался Ремус, в свою очередь не выпуская хозяина из-под прицела палочки. – Джуд Эндрю Коулман?
Джуд Коулман кивнул, не отрывая взгляда от лица Ремуса.
– Когда и при каких обстоятельствах Ремус Люпин встретился с Джудом Коулманом? – спросил он.
– На вечеринке у Слагхорна, в Хэллоуин семьдесят четвёртого года, – ответил Ремус.
Он помнил тот Хэллоуин, ровно семь лет назад, а кажется, будто целую вечность. Слагхорн очень хотел заполучить в свой Клуб Слизней Джеймса, первоклассного игрока в квиддич, или Сириуса, первого Блэка, попавшего в Гриффиндор, но те не горели желанием. Тогда профессор зельеварения решил зайти с фланга и втереться в доверие к странным и обаятельным мальчишкам через их хилого, вечно хворающего приятеля. Вежливый Ремус принял приглашение на вечеринку, а потом несколько недель вымученно улыбался в ответ на подколки Сириуса. Больше он на вечеринках Слагхорна не появлялся, но тот Хэллоуин остался у него в памяти. Как и Джуд Коулман. Один из любимых учеников Слагхорна в прошлом и подпольный зельевар в настоящем.
– Можно мне уже войти? – спросил Ремус. Джуд угрожающе поднял палочку:
– Сперва ты меня проверь.
– Да брось…
– Я не собираюсь отступать от правил, – железным голосом ответил Джуд.
– Хорошо, хорошо. Когда и где родился отец Джуда Коулмана?
– Клинтон, штат Миссисипи. Восемнадцатое февраля тысяча девятьсот двадцать четвёртого года.
Большинство британских магов никогда и не слышали про Клинтон, штат Миссисипи. И уж тем более не знали, что отец Джуда Коулмана добавил себе два года возраста, когда зимой сорок первого пришёл на призывной пункт. По документам он родился в тысяча девятьсот двадцать втором. Будь на месте Джуда Пожиратель Смерти, он обязательно ошибся бы в датах.
– Хорошо, это ты. Джуд, впусти меня. Здесь холод собачий.
– Может, волчий? – язвительно спросил волшебник, открывая дверь ровно настолько, чтобы худая фигура Люпина смогла протиснуться внутрь.
====== Часть 3 ======
2 ноября 1981 года. 1:24
Если бы любого ученика Хогвартса, который учился чуть пораньше, чем неразлучная четвёрка Мародёров, попросили назвать истинного слизеринца, они бы указали… нет, не на Люциуса Малфоя. Потому что Малфой, хоть и кичился своим чистокровным происхождением, вряд ли мог порадовать папашу Салазара особыми талантами в учёбе, да и решительности и независимости ему явно не хватало. В славные шестидесятые в Хогвартсе учился парнишка, о котором любой мог сказать: вот он, истинный слизеринец, слизеринец до мозга костей. И звали этого парня Джуд Коулман.
Он был хитрым, расчётливым, хладнокровным и на редкость скрытным и скользким типом. Он не боялся никого и ничего, а вот его боялись многие – боялись его острого языка и сильной магии. Он всегда разговаривал с учителями почтительно и спокойно, а учился просто блестяще, но при этом чуть ли не каждую неделю получал штрафные очки за жестокие потасовки. Нет, Джуд Коулман не дрался с гриффиндорцами – злейшими врагами слизеринцев; не участвовал он и в нападениях на хаффлпаффцев, хотя на его факультете такие жестокие забавы практиковались регулярно. Дрался он с собственными однокашниками-слизеринцами, которые травили его с первого появления в Хогвартсе. Дело в том, что Джуд Коулман, в остальном типичнейший из слизеринцев, был… маглорождённым.
Его отец был чернокожим американским солдатом, мать – английской медсестрой. Познакомились родители Джуда в 1944-м, когда его отец с другими американцами ожидали высадки в Нормандии. Они были молоды, вокруг бушевала самая страшная война в истории, и Эндрю Коулман был уверен, что больше никогда не увидит Лору Кент. Она обнаружила, что беременна, когда Эндрю уже больше двух месяцев сражался во Франции. Письма от него не приходили, и Лора смирилась с мыслью, что будет воспитывать ребёнка в одиночестве. Но в июне сорок пятого Эндрю вернулся в Англию. Он освобождал Францию, покорял Германию, шёл по улицам разрушенного Берлина, и ему было невыносимо возвращаться обратно в Штаты, где он навсегда бы остался человеком второго сорта. А в Англии жила его любимая, о которой ему было известно лишь то, что она живёт в Ковентри.
Родители Лоры, когда он их разыскал, и на порог его не пустили. Люди они были нетерпимые и очень религиозные, а потому, узнав, что их дочь забеременела вне брака, да ещё и от негра, отказались от всякого общения с ней. Впрочем, они соизволили сообщить Эндрю, что Лора уехала в Мэйденхэд. На другой день Эндрю уже постучался в дверь маленького дома на окраине городка, и дверь ему открыла похудевшая, серьёзная Лора. На руках у неё лежал крохотный малыш с кудрявыми чёрными волосами и карамельно-коричневой кожей. Он улыбнулся, увидев Эндрю, и протянул к нему ручки.
Ремус в который раз вспомнил эту историю, когда, войдя в дом Джуда, вновь встретился взглядом с лицами людей на старой фотографии, что висела на стене. Свадебная фотография родителей Джуда: отец в военной форме, белые зубы так и сверкают на чёрном лице – сияющая улыбка человека, который счастлив так, как никогда раньше не был; мать в скромном платье, волосы убраны в старомодную причёску, и её усталое лицо тоже светится счастьем. И пухленький кудрявый малыш между ними, весёлый и здоровый, совсем не похожий на нынешнего худого, мрачного Джуда.
Ремус знал, что семья была бедной. Несмотря на то, что в Англии не было закона о сегрегации, устроиться на высокооплачиваемую работу Эндрю Коулман не мог. Лора работала медсестрой, Эндрю – то грузчиком, то маляром. Так что если бы не фонд помощи юным волшебникам из бедных семей, Джуд ни за что не попал бы в Хогвартс. Джуд мало говорил о своих первых годах в школе, но Ремус прекрасно представлял, что это были за годы. Неуклюжий, слишком высокий чернокожий мальчишка, прячущий обноски под форменной мантией – чем не мишень для богатых и надменных однокашников? Может быть, если бы Ремусу не встретились Джеймс и Сириус, его жизнь в Хогвартсе стала бы таким же адом. Джуд так и не нашёл компанию верных друзей, а вот врагов заводил быстро и лихо. С самого детства он учился защищать себя от дворовых хулиганов, и теперь не перестал отбиваться – сначала кулаками, а потом и магией.
На шестом курсе Джуд вызвал на дуэль своего однокурсника и так его отделал, что тот несколько месяцев пролежал в больнице Святого Мунго. По этому поводу разгорелся шумный скандал. Коулмана исключили из школы, и лишь благодаря горячему заступничеству Слагхорна и блестящим результатам СОВ не лишили волшебной палочки. Джуд остался волшебником, но с мечтой стать целителем было покончено. Какое-то время он работал в Лютном переулке, потом надолго уехал на север Англии, откуда вернулся спустя семь лет с женой и маленькой дочуркой, продал старый дом родителей и купил новый – в магической части Мэйденхэда. С тех пор он занимался зельеварением, и мало-помалу приобрёл широкую известность среди полулегальных и нелегальных слоёв волшебного сообщества. В том числе и среди оборотней.
Устроившись на продавленном диване, Ремус думал: сколько раз он уже приходил сюда, пробираясь задворками, точно вор? Сколько раз осматривал эту комнату, которая уже стала ему такой же знакомой, как и его любимая спальня в Хогвартсе? В центре комнаты длинный стол со множеством колб, змеевиков и пробирок; с десяток котлов, от крохотного, размером не крупнее заварочного чайника, до огромного, в котором поместился бы сам хозяин дома, кипят и булькают, струи дыма складываются в спирали и кольца, в них мелькают маленькие искры… Посреди всего этого дыма и огня, между загадочно мерцающих сосудов и остро блестящего металла, возвышается фигура Джуда: даже без мантии, в серых брюках и широком свитере болотно-зелёного цвета, с заплатками на закатанных рукавах, он выглядит могущественным и опасным волшебником. Старику Слизерину стоило бы увидеть, как отражаются зелёные искры в чёрных глазах этого волшебника: он был бы доволен.
