Текст книги "Работа для оборотня (СИ)"
Автор книги: Зола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 40 страниц)
– Сейчас… – толстые пальцы зашарили по каминной полке, залезли в пузатый горшочек. Амбридж бросила щепотку пороха в огонь, который тут же позеленел, и ступила в пламя. Обернулась. На её лице была написана мольба. – Эйнар… Пожалуйста…
– Вали отсюда, – с улыбкой произнёс Пожиратель Смерти. Амбридж всхлипнула и пробурчала:
– Мин… Министерство М-магии…
Её фигура тут же закрутилась и исчезла. Пламя опять стало жёлтым, тонкие огоньки устало лизали обугленные брёвна. Эйнар постоял, задумчиво глядя на огонь. Потом обернулся к Муру:
– Я пойду к Грегору. Этого возьму с собой.
– А… а я? – растерянно спросил толстяк, поднимаясь на ноги. Ремус устало опустил голову на пол; корни волос всё ещё ныли от боли.
– А ты останешься здесь. Твой господин ранен… и, кстати, так и не получил свой кофе.
Удачи, Кевин, – и Скуммель рывком поднял Ремуса на ноги и выволок наружу. Обернувшись в последний раз на дом, юноша увидел бледное и потрясённое лицо Мура, уже представившего себе, с каким гневом обрушится на него Долохов, как только придёт в себя.
В 1981 году премьер-министром Великобритании была Маргарет Тэтчер, прозванная «железной леди». Она боролась с экономическим кризисом, охватившим страну, очень жёсткими методами, вызвав сильную неприязнь со стороны социалистов. Квентин её тоже недолюбливает.
====== Часть 8 ======
2 ноября 1981 года. 21:15
Плащ остался в доме, так что когда Ремус оказался на улице, он мгновенно замерз: свитер не спасал ни от дождя, ни от порывистого ветра, который налетал со стороны моря. Шторм разыгрался не на шутку, волны с грохотом налетали на скалы. Дождь превратил землю вокруг дома в сплошную грязь, и Ремус несколько раз оскальзывался, пока Скуммель тащил его к задней двери домика. Там Ремус увидел то, чего увидеть совершенно не ожидал: автомобиль. И очень крутой автомобиль, даже на взгляд такого профана в машинах, каким он был.
Скуммель распахнул переднюю дверцу, затолкал Ремуса внутрь и с неожиданной заботливостью застегнул ремень безопасности. Потом сам уселся на место водителя и завёл двигатель. Пелену дождя прорезал голубоватый свет фар. Скуммель повернулся к Ремусу и внезапно улыбнулся – не тем зловещим оскалом, какой совсем недавно напугал Амбридж, а вполне дружелюбной, довольной улыбкой. Ремус настороженно смотрел на него.
– Нравится? – спросил Скуммель и погладил приборную панель с такой нежностью, как будто под его ладонью была не деталь из полированного дерева, а бархатистая женская кожа. Ремус не нашёлся, что ответить, но Скуммель, похоже, и не ожидал ответа.
– Шевроле, – хвастливо произнёс он, и включил радио. Сквозь помехи донеслись обрывки женского голоса:
–… Штормовое предупреждение, повторяю… побережье штор… ждение…
– Ты же не собираешься лететь? – спросил Ремус, глядя на то, как Скуммель выезжает на дорогу, которую было почти не видно из-за дождя.
– Собираюсь, – усмехнулся тот и выжал газ. Инерция вжала Ремуса спиной в кресло. Автомобиль взмыл в небо так круто, что несколько секунд капли дождя падали на лобовое стекло не под углом, а совершенно отвесно. За какие-то полминуты огни Ипсвича остались далеко внизу. Ремус выглянул в окно и вздрогнул: совсем рядом раскинулось бесконечно огромное море, прекрасное и устрашающее в своей ярости. Сплошной ковёр тёмных туч волновался и бушевал так же, как и вода под ним, и ливень смешивался с брызгами волн, так что всё пространство между небом и морем превратилось в серебристую водяную пыль. Ветер закрутил автомобиль, как детскую игрушку, ещё чуть-чуть – и он швырнёт машину прямо в волны…
– Ты что, идиот? Снижайся! – крикнул Ремус. Скуммель рассмеялся и выкрутил руль влево. На той же ужасной высоте, на той же огромной скорости автомобиль понёсся вдоль берега, и несколько секунд спустя под колёсами уже были не тёмные равнины и бушующее море, а огни города.
– Всё ещё хочешь, чтобы снижались? – крикнул ему Скуммель и вновь рассмеялся. В этом смехе слышалось что-то безумное. Ремус, не отрываясь, смотрел вниз, на город. Помехи на радио прекратились, дикторша ещё раз напряжённо повторила информацию о штормовом предупреждении, и заиграла какая-то песня.
– Я люблю шторм, – с наслаждением произнёс Скуммель. – Я люблю бурю. Посмотри, – он вдруг схватил Ремуса за воротник свитера и ткнул его лицом в боковое стекло, – посмотри, сколько огней! Они забились в свои норы, прячутся от бури! Трусы! Жалкие трусы! – и снова безумно расхохотался.
– Маглы сделали твою машину, – отозвался Ремус. – Если ты так их не любишь, почему не летаешь на метле?
– Потому что мне так нравится, – с усмешкой сказал Скуммель. – Я не вижу в этом ничего противоречивого. Маглы существуют для того, чтобы служить нам. И нам, волшебникам, не зазорно пользоваться вещами маглов. Так же как и американским плантаторам ничто не мешало наживаться на хлопке, который собирали предки нашего общего приятеля Коулмана.
Потрясённый, Ремус не смог ничего ответить. Вот тут он вспомнил, где и когда слышал фамилию Скуммель.
– Присаживайтесь, Ромулус, – голос профессора Слагхорна был сладким, как сахарный сироп.
– Я Ремус, профессор, – сдавленно проговорил мальчик, но он был не уверен, что Слагхорн его расслышал. Тот уже повернулся к своему соседу, высокому и красивому мулату в фиолетовой мантии, и о чём-то разговаривал с ним. Ремус еле слышно вздохнул и, словно утопающий за соломинку, схватился за бутылку со сливочным пивом. Потягивая напиток, он время от времени посматривал на Слагхорна. Похоже, профессор увлечён беседой. Надо бы улучить момент и сбежать отсюда. Но как раз в тот момент, когда он уже собрался тихонько встать и уйти, профессор внезапно обернулся и взял его за руку:
– Ромулус, познакомьтесь. Это мой бывший ученик, Джуд Коулман.
– Здрасьте, – уныло сказал Ремус. Коулман пожал ему руку, на секунду задержав её в своей твёрдой узкой ладони.
– Один из лучших моих учеников, – с нежностью произнёс Слагхорн. – Жаль, Ромулус…
– Ремус.
– Да-да, конечно… Жаль, что ваша подруга, мисс Эванс, не смогла сегодня прийти. Уж она бы нашла общий язык с Джудом. Один талант – хорошо, а два – лучше, ха-ха-ха…
– Вы слишком сильно льстите мне, профессор, – сухо улыбнувшись, сказал Коулман.
– Нет, – Слагхорн наконец-то отпустил Ремуса и вцепился в Джуда. – Я всегда говорил: вы бы получили высочайший Ж.А.Б.А., если бы не та заварушка со Скуммелем…
И Ремус увидел, как гладкая коричневая кожа Джуда посерела, а улыбка стала натянутой.
– Что, вспомнил? – мягко спросил Скуммель. – Твой приятель неплохо испортил мне рождественские каникулы… да и пасхальные… да что уж говорить, и летние.
Ремус внезапно ощутил любопытство. Неужели сейчас Эйнар Скуммель расскажет, почему Джуд Коулман вызвал его на дуэль? Расскажет, что Джуд сделал с ним? Несколько секунд ему казалось, что Скуммель вот-вот заговорит. Но он лишь вздохнул и провёл рукой по светлым волосам. А потом снова нажал на газ.
Город остался позади, но рёв бури всё не стихал. Дворники на лобовом стекле бесполезно метались туда-сюда, ветер швырял в машину одну горсть воды за другой. Словно не замечая этого, Скуммель прибавил громкость радио.
Ремус откинулся на спинку кресла, вызвав новый укол боли в связанных руках, и прикрыл глаза, надеясь, что полёт окончится благополучно. Он не раз летал на мотоцикле Сириуса, выше и быстрее, чем сейчас, и иногда погода была ещё хуже. Но он никогда не боялся. Потому что Сириус был с ним.
Вдруг его пронзила дрожь. Не от холода и тревоги. Нет – просто на радио заиграла новая песня. С первой секунды он узнал эти неторопливые задумчивые аккорды. И тут он полностью сдался. Чёрт с ним. Если его глупая голова хочет думать о Сириусе – пусть. Он не может не думать о нём сейчас. Только не сейчас.
В начале августа он получил короткую записку. «Вечером приду к тебе. Тебе нужно это услышать».
Он сам не знал, чего ждёт от этой встречи. Очередного давящего, тяжёлого вечера, когда они оба молчат о том, что волнует их обоих? Или окончательного разговора, пусть мучительного, но необходимого? Что ему нужно услышать? Ремус старался вести себя спокойно: навёл порядок в комнате, купил угощение. Не забыл даже про колу, которую так любил Сириус. И всё-таки его сердце чуть не остановилось от волнения, когда со двора донёсся знакомый рёв мотоцикла.
Сириус вошёл, как всегда, без стука. Коротко улыбнулся в ответ на робкую улыбку Ремуса. Небрежно швырнул на вешалку кожаную куртку и гораздо осторожнее опустил на стол новенькую виниловую пластинку:
– Вот, погляди.
Ремус склонился над пластинкой. «Queen» и Дэвид Боуи. «Under Pressure».
– Так вот что ты имел в виду, – растерянно произнёс он. Сириус кивнул:
– В Лондоне эта песня звучит повсюду. Послушай, она… невероятная. Услышишь, сам поймёшь.
И они пили чай и слушали «Under Pressure». Сириус был прав: она была невероятная. Ремус сидел молча, поражённый силой двух мужских голосов и светлой печалью слов. Казалось, что эта песня выразила всё, что мучило и его, и многих других: безумие и горечь, разорванную на части любовь и давление, давление, давление на всех людях, и, спасаясь от него, люди выбегают на улицы…
– Классно, да? – спросил Сириус, когда песня закончилась.
– Классно. Поставь снова.
Когда песня пошла по второму кругу, Сириус поставил их чашки на стол и взял Ремуса за руки.
– Послушай, – сказал он, – нам надо поговорить.
Ремус не отвечал. Он ждал этой минуты, и вот она пришла. Это давление… давление на них обоих, с тех пор, как погибла Марлин. Он никогда не верил в то, что между ней и Сириусом что-то было. Это всё выдумала Алиса: уж очень сильно она переживала, что подруга до сих пор одинока. Алиса ведь не знала об отношениях Сириуса и Ремуса, и Фрэнк не знал, и Молли с братьями. Почти никто не знал. Нет, дело было не в чувствах Сириуса к Марлин, а в том, что её убил оборотень. Оборотень, стая которого увеличивается с каждым днём.
– О чём? – Ремус как будто со стороны услышал свой голос. Мёртвый голос. Безжизненный и высохший, как сожжённое грозой дерево.
– Нам надо расстаться. На время. Сейчас… слишком опасно. Большая часть моих дорогих родственничков будет только рада узнать о нас… и тогда я не знаю, что они сделают. Они могут схватить тебя. Заколдовать. Убить…
– Они и так могут это сделать, – всё тем же голосом проговорил Ремус. – Я ведь член Ордена.
– Это скоро кончится, – Сириус как будто не слышал его слов. – Скоро всё закончится. Мы победим Волдеморта. И всё станет как раньше. Даже лучше, Лунатик.
«Это наш последний танец… Это наш последний танец, это мы под давлением», – пел Дэвид Боуи, а Ремус смотрел на свои руки в руках Сириуса, и думал, что ничто уже не будет как раньше. И не будет лучше. Он хотел закричать, что ни в чём не виноват, но обида и злость сжали ему горло, не давая произнести ни звука. Если Сириус подозревает его, то пусть идёт к чёрту. Он ненавидел этого мужчину так же сильно, как любил его, и это было мучительнее всех полнолуний, вместе взятых.
Сириус отнял руки, откинул волосы с лица.
– Не говори Лили, – усмехнулся он. – Она меня убьёт.
Вспышка света. Крик. Кто-то со свистом пролетел мимо машины на метле, развернулся и ударил заклинанием. Скуммель выругался и выкрутил руль, круто уводя «Шевроле» вправо. Ремуса швырнуло на окно, потом вперёд. Краем глаза он увидел, как справа от машины, нагоняя её, несутся три тёмные фигуры на мётлах.
Скуммель тоже их увидел.
– Чёрт, – выдохнул он, и нажал на какую-то кнопку. Всю машину охватило недоброе зеленоватое сияние. Следующие несколько заклинаний срикошетили и попали, судя по крикам, в тех, кто их выпустил.
– Именем Министерства Магии! – прогремел усиленный заклинанием голос. – Немедленно спуститесь на землю!
– О, это запросто, – улыбнулся Скуммель и резко ввёл машину в пике. Ремус с ужасом уставился в тёмную землю, которая стремительно падала навстречу.
Снова совсем рядом загрохотали заклинания. Одно из них пробило зеленоватую защитную ауру, и в заднем боковом стекле появилась круглая дыра. Ремус почувствовал, как волосы встают дыбом: если бы волшебник произнёс заклинание на долю секунды раньше, оно поразило бы его прямо в голову.
– Освободи меня! – закричал он, повернувшись к Скуммелю. Тот вцепился в руль, сосредоточенно глядя вниз. – Освободи меня, ты нас угробишь!
Новое заклинание, и боковое зеркальце рядом с Ремусом разлетелось на осколки.
– Скорее тебя угробят собственные дружки из Министерства, – спокойно ответил Скуммель. – Хороший оборотень – это мёртвый оборотень, не забывай.
Земля неслась им навстречу. Ремус зажмурился и скорчился на сиденье. В последний момент Скуммель легко выровнял автомобиль, и тот, вместо того чтобы врезаться в землю бампером, приземлился на все четыре колеса, но совсем не остановился, а наоборот – поехал дальше, крутясь из стороны в сторону. Ремус всё-таки рискнул открыть глаза и с ужасом смотрел, как в свете фар вокруг автомобиля бешено крутятся тёмные стволы деревьев.
Скуммель смеялся.
– Люблю тебя, зайка, – сказал он и погладил руль. Машина остановилась так резко, что Ремуса вновь бросило вперёд. Он ударился подбородком о приборную панель и со стоном откинулся назад.
Скуммель открыл дверь и вышел наружу. Вспышка магии сотрясла всё вокруг, заставив Ремуса зажмуриться, а потом он услышал крики и громкий треск сломавшейся метлы. Скуммель сбил одного из преследователей.
«Чёрт возьми… это же люди из Министерства! Мракоборцы!» Ремус больше не мог сидеть спокойно. Он забился, пытаясь хоть немного ослабить магические путы, но это было бесполезно. Снова вспышка, снова крик. Тело рухнуло прямо на машину, ударившись головой о лобовое стекло. Ремус оторопело глядел на зазмеившиеся по стеклу трещины и прижатое к ним окровавленное лицо. Джошуа Олдридж. Старый товарищ его отца. Он был мракоборцем, когда Ремус ещё не родился. Глядя в лицо сыну своего друга мёртвыми, остановившимися глазами, Джошуа Олдридж медленно сполз по стеклу вниз, оставляя кровавый след, и Ремус закричал.
От свиста мётел, кружившихся над машиной, закладывало уши. Новое заклинание угодило в машину, заставив её затрястись. Ремус даже не понял, насколько это опасно, пока не почувствовал запах дыма. Он застонал, привалившись затылком к спинке сиденья. Всё, конец. В считанные минуты огонь доберётся до бензобака, и тогда – прощай, Лунатик. Прошло всего двое суток после смерти лучших друзей. Это были трудные двое суток. Наконец-то они закончатся.
Вонючий дым наполнял салон машины, где-то смеялся Скуммель, грохотали заклинания, кто-то бешено матерился…Уже теряя сознание, Ремус услышал лёгкий щелчок и понял: дверь рядом с ним открылась. Слава Мерлину, а то он уже начал верить, что мракоборцы его всё-таки убьют. Кто-то схватил его за плечи, пытаясь вытащить наружу, но это не давал сделать ремень безопасности.
– Ремень, – простонал Ремус, и отключился.
Когда он очнулся, то почувствовал, что руки у него наконец свободны. Открыв глаза, он увидел склонившегося над собой мужчину. Бледное лицо, перекошенное уродливым шрамом, глумливая усмешка, и жуткие, невероятно светлые глаза.
– Гэри Хантер, – вырвалось у Ремуса. Тот удивлённо открыл рот:
– Чего?.. С чего ты взял, что я Гэри?
– Ну, Генри, – поморщился Ремус. Ему казалось, что вонь дыма проникла ему глубоко в лёгкие.
– Чувак, я не знаю, кто ты, но ты явно меня с кем-то путаешь. Я не Гэри и не Генри, я Джерри.
Подошёл Скуммель. Его лицо и светло-серый костюм были забрызганы кровью.
– Мерзавцы, испортили мне тачку, – зло сказал он и направил палочку на «Шевроле», устраняя повреждения. Поднявшись с помощью Джерри Хантера на ноги, Ремус размахнулся кулаком. Он хотел врезать Скуммелю по лицу, но попал в плечо:
– Придурок! Ты меня чуть не убил!
– Это не я, – Скуммель легко оттолкнул его в сторону. – Это министерские крысы. Можешь не беспокоиться, от них я уже избавился.
– Эйнар, – вмешался Джерри, – я смотрю, у тебя что-то пошло конкретно не так, но нам надо спешить. Времени в обрез.
– Знаю, но я не могу бросить машину. Успокойся, Хантер, я уже почти закончил.
– Палочку верни! – крикнул Ремус.
– Хантер, заткни этого щенка, или я сам это сделаю.
– Тихо, чувак, – сказал Хантер, хлопая Ремуса по плечу. Потом обратился к Скуммелю: – Эйнар, нам точно надо валить. Здесь повсюду трупы.
– Трупы? – невинным голосом переспросил Эйнар и повёл палочкой. Ремус вздрогнул – тело Олдриджа, неподвижно темнеющее в мокрой траве, вдруг вспыхнуло. Четыре таких же костра загорелись вокруг и через мгновение погасли. Остановившимися глазами Ремус смотрел на маленькую горку серого пепла.
– Я не вижу никаких трупов, – мягко сказал Эйнар. Он ещё раз окинул взглядом свой автомобиль, удовлетворённо кивнул и распахнул дверцу возле заднего сиденья: – Прошу на борт. Доставлю в лучшем виде, не сомневайтесь, – и хищно улыбнулся.
====== Часть 9 ======
2 ноября 1981 года. 21:30
Пыль, пыль, повсюду пыль… Толстый, почти в сантиметр, слой покрывал всё: от сломанных перил до полуистлевших штор. Пыль поднималась в воздух при каждом шаге, но её было так много, что следы ног на скрипучих половицах и истёртых коврах были почти незаметны. И только одно говорило о том, что в Визжащей Хижине кто-то есть: кровь, дорожка тёмных капель, протянувшаяся по пыльному полу от выбитого окна к старой широкой кровати.
На кровати лежал Стив, лицо его было тёмно-серым, левый рукав пропитался кровью. Над ним склонилась Джин. Квентин, с палочкой наизготовку, стоял у окна, в которое они только что влезли, и смотрел в темноту, туда, где возвышались башни Хогвартса.
– Почему мы не пошли туда сразу? – спросила Джин, оборачиваясь к парню. – Думаешь, разумно дожидаться утра?
– Профессор наверняка уже спит, – отозвался Квентин. – Сейчас нам безопаснее всего здесь.
Джин оглянулась по сторонам.
– Здесь он превращался? – приглушённо спросила она.
– Да. Мы можем кричать во всю глотку, никто из местных сюда не заявится. Все боятся призраков.
– Я боюсь не местных, – отозвалась Джин и вздрогнула. Не от холода – прежде чем убежать из дома, она всё-таки успела схватить с вешалки тёплую куртку. Но в доме остались все её вещи, которые она так тщательно собирала в дорогу – рюкзак, метла, волшебная палочка…
– Нужно срочно достать мне палочку, – проговорила она, и тут Стив слегка пошевелился.
– Достань, – пробормотал он. – У меня в штанах…
– Чего-о? – протянул Квентин. Стив ухмыльнулся тёмно-серыми губами:
– Спёр у толстухи, пока она не видела… Просто не успел тебе сказать… Задний карман.
Он осёкся на полуслове, часто задышал и закусил губы от боли.
Торопливо, но стараясь не причинять парню лишних страданий, Джин обшарила его и вытащила свою палочку. Дуб, перо феникса, десять дюймов. Тонкая и жёсткая. Последний раз она держала палочку только прошлой ночью, когда пыталась оглушить ворвавшегося к ней в дом Пожирателя Смерти, но сейчас ей казалось, что с тех пор прошла целая вечность – и, Мерлиновы подштанники, как же отрадно было снова подержать её в руке!
– Спокойно, Стив, – сказала она, заклинанием разрезая его набрякший кровью рукав, – сейчас будет лучше. Всё-таки у меня одиннадцать Ж.А.Б.А.
Квентин бросил сво й наблюдательный пост у окна и подошёл поближе. Ему уже не раз доводилось оценивать целительские способности своей любимой, но каждый раз это вызывало восхищение и интерес. Вот и сейчас он, слегка закусив губу, любовался тем, как легко она останавливает кровь, заставляет заново соединяться обломки костей, торчащие из-под кожи, и сращивает порванные мышцы.
Несколько минут спустя Стив облегчённо вздохнул и откинулся назад.
– Спасибо, – прошептал он. – Разбудите… через час. Я попробую аппарировать… в Министерство…
– Нет-нет, – поспешно сказал Квентин, наклонившись и вытирая пот с его лица. – Мы же договорились: сначала к Дамблдору! Крауч ещё засадит тебя в Азкабан, не разобравшись – поди, докажи потом, что ты сам сдался! Нужно просто дождаться утра…
Но Стив уже не ответил. Он заснул на той самой кровати, на которой годы спустя будет лежать школьный друг его сына, задыхаясь от боли в сломанной ноге и в ужасе глядя на склонившегося над ним Сириуса Блэка.
Утирая лоб, Джин отошла к окну. Ей вдруг страшно захотелось пить. В рюкзаке была бутылка воды, с досадой вспомнила она. Вдруг она услышала, как Квентин роется в своей сумке.
– У тебя попить не найдётся?
– Да, сейчас, – и он сунул ей в руку пластиковую бутылку. – Может, покурить хочешь?
– Нет, я завязала.
Молчание. Оба не осмеливались начать разговор, который был так необходим. Наконец, Квентин, робко спросил:
– Почему ты не сказала мне?..
– Хотела сказать, когда окажемся наедине и в безопасности, – отрывисто ответила Джин. Не отрываясь, она глядела на Хогвартс. Подножие замка окутал туман, и казалось, что замок возведён на облаке, прямо как воздушная крепость, в которой коварная древняя волшебница заточила престарелого Мерлина.
– Ну вот, теперь мы наедине.
– Но не в безопасности.
– Джин… ты что, боишься меня?
Девушка криво усмехнулась:
– Парни часто убегают со всех ног, когда узнают о таком.
– И ты думаешь, я такой, как они?
Такая горечь прозвучала в его голосе, что Джин резко обернулась и посмотрела на него. Глаза у неё были карие и испуганные, как у оленёнка.
– Прости… Я просто сама не своя. Я узнала об этом только две недели назад, и для меня просто весь мир перевернулся. Чего я только не передумала за эти две недели, Квентин! Каких только ужасов не представила! Но… я знаю одно: если я соглашусь на то, чтобы мои же бывшие однокурсники сделают мне аборт и стерилизацию, я никогда не смогу с этим смириться.
– Я вообще не понимаю, кому это пришло в голову? – нахмурился Квентин. – Серьёзно, я ни разу не слышал о том, что оборотней стали принудительно стерилизовать… Министерство должно было объявить это официально, разве нет?
– Я думаю, они теперь что угодно могут протащить под видом борьбы со сторонниками Волдеморта. Но насколько я поняла, это ещё не закон, а только законопроект. Автор – та самая Амбридж. Ох, чего только я от неё не наслушалась!..
– Я должен сказать тебе кое-что, – Квентин отвёл девушку к пыльному дивану, сел на него вместе с ней и взял её руки в свои. – Первое: я тебя люблю и никогда не брошу, что бы ты ни решила. Второе: это и мой ребёнок тоже, и я буду любить его так же сильно. Мерлин, я его уже люблю! Третье…
Джин не дала ему договорить. Всхлипнув, она прижалась к его груди и расплакалась. Напряжение и страх наконец-то вылились наружу, и через несколько минут, переведя дух, она прошептала:
– Ты, наверное, считаешь меня ужасной эгоисткой?.. Я знаю: нам опасно иметь детей. Но я выяснила кое-что: есть зелье… совсем недавнее изобретение… если оборотниха будет пить его всю беременность, ребёнок родится здоровым. Может, будет немного зависим от лунных циклов, но не более того… Мы можем пить аконитовое зелье, и всё будет хорошо, мы будем как нормальная семья!
– Да, – прошептал Квентин, прижимая её к себе. Сейчас он был почти счастлив, и только одно мешало этому счастью. Когда Джин снова заговорила, он понял, что она думает о том же, о чём и он:
– Но сначала мы должны помочь тому парню. Я не смогу жить спокойно, если он погибнет из-за нас.
– Я тоже, – признался Квентин.
2 ноября 1981 года, 23:01
Ремусу казалось невероятным, что ещё сутки назад он был в Хогвартсе, в кабинете профессора Дамблдора. Только прошлой ночью учитель дал ему задание разыскать Гвилта – и вот он уже практически выполнил это задание! Дело оставалось за малым: найти кинжал и сообщить Дамблдору. Но было одно серьёзное препятствие: Ремус не знал, где он.
Когда они приземлились, он увидел деревню. Старые, сложенные из серых камней дома, наверное, помнили ещё Кромвеля. Вокруг возвышались тёмные горы, поросшие густым лесом. Это явно не юг Британии, может быть, Шотландия? Или Уэльс? Или даже Корнуолл? Ремус прислушался: до него долетел глухой шум. Это море шумит? Или ветер шевелит верхушки огромного леса?
Скуммель и Хантер повели его к самому большому дому. Это была приземистая и мощная постройка – настоящий средневековый манор, в таком и небольшую осаду пережить можно. Вокруг дома ещё сохранилась полуразвалившаяся каменная стена.
Скуммель подтолкнул его к массивной двери:
– Удачи, парень… Надеюсь, Грегор убьёт тебя не сразу.
Хантер издал лающий смешок.
– Да брось ты стращать его, Эйнар. Бедняга уже в штаны наложил…
«Что? Я в штаны наложил?» – разозлился Ремус, и уже готов был резко ответить Хантеру, но тот уже отворил дверь, а Эйнар втолкнул юношу внутрь.
Они оказались в холле, служившем ещё и столовой. В одной из стен находился камин, в котором полыхала половина сосны, и Ремус чуть не застонал от удовольствия: наконец-то он в тепле! Огонь освещал всё помещение, обширное, но с низким потолком и маленькими окнами. В центре комнаты стоял широкий стол, а за столом сидело пятеро людей. Нет, не людей, сразу понял Ремус: по запаху он опознал оборотней.
Грегор Гвилт сидел во главе стола, лицом к двери, так что он мог видеть всех, кто заходил в дом. Он был таким огромным, что его плечи были лишь ненамного уже торца стола, и совершенно лысым. Его колючий взгляд сразу вцепился в лицо Ремуса, и тот почувствовал, что у него слабеют ноги.
Двое мужчин и две женщины, сидевшие за тем же столом, прекратили беседу и уставились на вошедших. Ремус заметил немолодую женщину, которая, несмотря на тепло, была в шарфе и митенках. Толстая белая прядь виднелась в её густых волнистых волосах. Смерив Ремуса подозрительным взглядом, она что-то шепнула своему соседу – симпатичному кареглазому парню – и тот тоже уставился на пленника.
Грегор Гвилт медленно опустил на столешницу свои здоровенные ладони и, опершись на них, поднялся на ноги. Когда он подошёл поближе, Ремус почувствовал, что его мутит, даром что последний раз он ел ещё утром: слухи оказались правдой. Широкий пояс Гвилта действительно украшали отрубленные руки, высушенные до состояния мумий. Их было три или четыре. На одной из них не хватало большого пальца.
– Грегор, – начал Скуммель, – я тебя подвёл. Хуперс успел скрыться вместе с девчонкой. Но виноват в этом не я один. Это Ремус Люпин, из Ордена Феникса. Сын Лайелла Люпина.
Гвилт коротко скользнул взглядом по лицу Скуммеля и вновь посмотрел на Ремуса. Тот не мог отвести глаз от этого спокойного, мужественного лица. По пути сюда он представлял себе кого-то вроде Фенрира – небритого, воняющего, с сальными патлами на голове и гнилыми зубами. Гвилт был совсем не такой. Он был довольно опрятным и здоровым, и пахло от него не потом, а костром и кожей. Но сильнее запахов костра и кожи был запах силы. Этот оборотень был буквально пропитан силой и властью, она ощущалась во всём – и в его широких плечах, и в удобно сидящей на них круглой лысой голове, и в крепко сомкнутых губах. Но больше всего – в прямом, решительном взгляде серых глаз. Чем дольше Ремус смотрел в эти глаза, тем меньше верил он в успех своей миссии. Ему казалось, что взгляд вожака проникает внутрь его черепа, блуждает по извилинам мозга, измеряет каждый кровеносный сосуд, взвешивает каждую нервную клетку. Конечно, он уже всё понял. Его не обмануть. Он и слушать Ремуса не станет: просто сломает ему шею своими ручищами, а затем отрубит кисть руки и подвесит к своему поясу. Возможно, и в обратном порядке.
– Так ты сын Лайелла? – спросил Гвилт. Голос у него оказался низкий и слегка хрипловатый. – Твой отец попортил кровь многим моим друзьям.
– Твои друзья ему хорошо отплатили. Они тоже кое-кому попортили кровь, – отозвался Ремус. Может, после такого он разозлится и убьёт его быстро, к чему упускать шанс? Но Гвилт остался всё таким же спокойным. Даже слегка улыбнулся.
– Садитесь за стол, все трое, – сказал он, возвращаясь обратно на своё место, – и рассказывайте.
Ремус опустился на табуретку рядом с кареглазым парнем. Тот смерил его надменным взглядом и отвернулся.
– Бобби! – рявкнул Гвилт. Стукнула дверь, ведущая на кухню, и Ремус обомлел: на пороге стояла та самая Бобби, которая, как он считал, умерла месяц назад. Она тоже узнала его. И без того серое лицо побледнело ещё сильнее, а в тёмных глазах мелькнул ужас. Они оба молчали, но Гвилт сразу всё понял.
– Тебе знаком этот мальчишка, Бобби? – спросил он. Спросил спокойно, но голос его звучал властно: попробуй, не ответь. И Бобби ответила:
– Да. Он тоже покупал зелье у Коулмана.
При этих словах Хантер почему-то засмеялся. Смех у него был визгливым, как лай маленькой злобной собачонки.
– Ну так принеси нашему гостю тарелку, – распорядился Гвилт. – И побыстрее.
Бобби тут же скрылась в кухне. Ремус уставился в стол, пытаясь осознать то, что только что увидел. Бобби жива. Значит, Джуд его обманул? Но зачем ему было лгать? Может, его самого обманули? Кого же, Мерлина ради, похоронили в том закрытом гробу?..
Бобби дрожащими руками поставила перед ним тарелку и стакан, Ремус тихо сказал ей: «Спасибо», но она вряд ли услышала. Поставила посуду перед Скуммелем и Хантером и пошла на кухню, но не успела сделать и пары шагов, как Гвилт сцапал её за руку.
Женщина вздрогнула всем телом. Ремус инстинктивно сжал кулаки. Проклятье, как ему нужна его палочка! Вожак молча смотрел в испуганное лицо Бобби, а потом медленно улыбнулся.
– Можешь отдыхать, – сказал он. – Со стола уберёт кто-нибудь другой.
– Ладно. Спасибо, – пробормотала женщина и поспешно удалилась, на ходу стаскивая с себя засаленный фартук.
В стакане оказалась вода, и Ремус осушил его одним залпом – после всего пережитого ему ужасно хотелось пить. Девушка, сидевшая напротив, пододвинула ему кувшин с каким-то напитком и улыбнулась. На вид она была ровесницей Ремуса, может, чуть постарше. Очень красивая и яркая, с золотисто-смуглой кожей и непослушными чёрными кудряшками.
– Урсула, – представилась она.
Рядом с ней сидел высоченный мужчина, почти такой же огромный, как и Гвилт, только кожа у него была не бледная, а чёрная, как уголь, а на голове красовались роскошные длинные дреды, как у Боба Марли. Кивнув Ремусу, он назвал себя:
– Адам.
– Очень приятно, – машинально отозвался Ремус, и кареглазый парень, сидевший рядом с ним, презрительно фыркнул:
– «Очень приятно»… Тоже мне, пидор манерный...
– Извинись, Финн, – жёстко сказал Гвилт. – Он наш гость.
– Он наш пленник! – запальчиво воскликнул Финн.
– Я сказал: извинись! – рявкнул Гвилт, ударяя ладонью по столу. Женщина с седой прядью схватила Финна за плечо и шепнула:
– И правда, сынок, успокойся…
– Молчи, Зельда, – велел ей Гвилт. – Ты опоздала со своим воспитанием лет на десять. Сейчас он должен слушаться меня.
Нервно двинув челюстью, Финн проговорил сквозь зубы:
