Текст книги "Работа для оборотня (СИ)"
Автор книги: Зола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)
Маленькая чёрная волчица сердито зарычала на него. Оборотень сжался, ощутив её негодование. Поначалу он хотел огрызнуться, но вместо этого заскулил и повернул голову в сторону, подставляя шею в знак покорности. Каким-то образом он понял, что должен подчиняться ей. Волчица сердито клацнула зубами у его уха и пихнула его в бок, приказывая отойти в сторону.
Дэн и Салман уже прикончили вражеского оборотня. Урсула видела обезумевшие взгляды парней, кровь, запятнавшую их губы, и на миг ей стало страшно, что она не справится. И в самом деле, когда она попыталась приказать им идти за ней, они оба огрызнулись, оскалились, не желая подчиняться. На помощь пришёл крупный, практически белый оборотень, чьи серые глаза сверкали в темноте. Он сердито рявкнул на обоих, куснул Дэна в бок, отвесил лапой подзатыльник Салману, и они тут же опустили уши и затрусили следом за Урсулой. Волчица благодарно взглянула на Квентина, но тот уже отвернулся.
Они продвигались дальше быстро, шаг за шагом, комната за комнатой, поворот за поворотом. Тишина и темнота сменялась вспышками отчаянной борьбы, кровь брызгала на пол, визг отражался от стен, но шестеро оборотней были вместе, и сражались вместе, и никто из них не погиб, пока они не добрались до цели.
… Гвилт бежал по коридорам фабрики в полном одиночестве. Ни одного из его оборотней не осталось с ним. Он знал, что они там, снаружи, бьются насмерть, и не отступят, пока не убьют всех врагов до одного. Даже сейчас, когда они были далеко, он всё ещё их контролировал – ему надо было только держать в голове мысль о том, что они должны сражаться, и они будут сражаться. Он вернётся к ним, как только закончит то, ради чего пришёл сюда. То, что должен сделать только он сам.
Трижды на него бросались затаившиеся враги. Он убивал их, почти не прилагая усилий, даже не озаботившись тем, чтобы добить; он переступал через всё ещё тёплые, бьющиеся тела и бежал дальше, оставляя чужих волков истекать кровью в темноте. Наконец он добрался до лестницы, взлетел по ней и оказался в обширном тёмном помещении.
Здесь это произошло.
Здесь погиб Адам.
Он был вместе с Грегором очень много лет. Не раз и не два они спорили, до хрипоты, до криков. Особенно после того, как Адам вернулся из Азкабана – он стал гораздо более осторожным и разумным, но это не смягчило его тяжёлый характер, и временами его ворчливость и сомнения доводили Грегора до бешенства. А уж как он был против работы на Волдеморта… И всё же они были друзьями, братьями. Грегор знал, что Адам может сколько угодно ворчать по поводу его решений, но в конце концов поддержит любое из них. Что всегда будет рядом, что бы ни случилось. Фенрир Сивый отнял у него его последнего, самого верного друга, и за это Сивый не просто умрёт – умрёт медленно. В одиночестве. Лишённый всего, что имел, знающий, что потерпел поражение.
В помещении было темно, но даже в этой темноте вход в шахту лифта казался абсолютно тёмным – точно кто-то отхватил заколдованными ножницами часть реальности, открыв бесконечную темноту подпространства. Грегор медленно прошёлся. Его чутьё было от природы сильным, как у всякого урождённого оборотня, а за долгие годы он довёл его до совершенства. И сейчас он ощущал: Сивый здесь. Но его было не видно и не слышно.
Он выскочил из тёмного квадрата шахты как раз в тот момент, когда Грегор отвернулся. Коротко рявкнув, звери повалились на пол, потом отскочили друг от друга. Грегор схватил Фенрира, швырнул его на стену. Зверь врезался в пульт управления лифтом, и под потолком пронёсся визгливый вой ржавого механизма. Лифт загрохотал, поехав вниз. Теперь уже никто не смог бы спрятаться за стеной шахты, стоя на крыше клетки, как это недавно делал Фенрир – шахта превратилась из укрытия в пропасть. И два оборотня схватились на краю этой пропасти.
В этот раз они были в полном одиночестве. Впервые за много лет остались только они двое, не было поблизости ни Джима, ни Виктора, ни Мо, ни Адама – никого из той компании, которая когда-то сбежала из стаи Ральфа Кривозуба. Как же темно было в тех пещерах. Как пропитались они запахом крови и страха. Грегор прокусил шкуру Сивого, вонзил зубы в тощий бок. Он всегда был тощим, этот Фенрир, тощим, но жилистым и сильным. Сколько раз они дрались в детстве, а потом смеялись над этим. Сколько раз выходили вместе на охоту! А как они радовались и боялись, когда им удалось сбежать…
Фенрир отшвырнул его на стену. Грегор чувствовал кровь во рту – свою или его? Он не знал. Он хорошо помнил, как впервые попробовал человеческую кровь – это было его первое полнолуние в стае Ральфа, ему было всего восемь лет. А через некоторое время он узнал, какова на вкус кровь оборотня. Он не боялся убивать, но никогда не любил этого так, как Фенрир. Фенрир обожал нести смерть, упивался властью над чужими жизнями. Он никогда не понимал, что власть – это ещё и ответственность. Поэтому их пути в конце концов разошлись.
– Лучше бы я убил тебя двадцать лет назад, – сказал Гвилт. Человек не услышал бы ничего, кроме рычания, но оборотень всё понял. И ответил отрывистым лаем, похожим на смех.
Но вскоре ему стало не до смеха. Фенрир вдруг осознал, что рядом нет никого из его оборотней. Последние из тех, кого он отчаянным, почти болезненным усилием воли удержал в здании после взрыва, куда-то исчезли. Сбежали? Убиты? Он не знал. Да и какая разница – единственное, что имеет значение, это его одиночество перед лицом врага. Он умрёт в одиночестве, как Адам… Страх перевесил злость, и израненный Сивый развернулся и бросился к выходу. Но на полпути замер.
Шесть волков преградили ему путь. Он сразу узнал этого мальчишку Люпина – он единственный из всех источал знакомый запах. А Грегору хватило одного взгляда, чтобы узнать всех. Глаза Дэна были налиты кровью, но всё равно сохранили своё голубоватое сияние. Салман был самый большой, он застыл тёмной тенью позади всех. Впереди стоял Квентин – кровь запеклась на светлой шерсти, серые глаза не выражают ничего, кроме дикой жажды убийства. Фенрир зарычал, бросился на маленькую чёрную волчицу – Урсула тут же ловко отскочила, дерзко залаяла, словно смеясь. Смелая, сильная – всё-таки хорошо, что он не оставил её в деревне, она создана для драки, а не для покоя. Грегор довольно улыбнулся, и кровь закапала с его зубов. Фенрир заметался от одного оборотня к другому, злобно щёлкая зубами, но каждый раз цель отскакивала в сторону, а остальные набрасывались и кусали, точно так же, как его собственные волки поступили с Адамом… Что ж, ловкая месть, ничего не скажешь! Фенрир взвыл от злобы, развернулся и бросился на Грегора.
Грегор столкнул его в шахту.
Крик Фенрира отразился от стен, а потом затих. Даже в этом паническом вопле всё ещё оставалось столько злобы, силы и власти, что волки Грегора завизжали и залаяли, точно перепуганные щенки, бросились врассыпную, скрылись в коридорах, помчались наружу. Урсула тяжело плелась позади всех. Она потратила слишком много сил, и больше не могла удерживать их вокруг себя, но, может, и не надо, они ведь уже победили…
Чутьё говорило Грегору, что враг всё ещё жив. Он знал, что это ненадолго. Регенерация оборотня не всесильна, ещё до рассвета Фенрир умрёт. Но почему-то осознание этого принесло ему не так уж много радости. Как будто бы вместе с Фенриром умрёт его прошлое, а что ждёт его в будущем – неизвестно. Тяжело ступая по скользкому полу, оставляя кровавые следы, вожак выбрался наружу, под лунный свет. Ещё никогда в жизни Грегор Гвилт не чувствовал себя настолько старым.
13 ноября 1981 года. 03:25
Барти Крауч вовсе не собирался ждать утра. Возвращаться домой и ложиться спать, когда его коллеги рискуют жизнью, пытаясь спасти Лонгботтомов? Ну уж нет. Он – не просто аврор и ветеран многих сражений, он – глава Корпуса, его лицо, его сердце. Он не может позволить себе проявить трусость и малодушие. Руководство операцией перешло к нему, и он проведёт её так, как считает нужным.
В два часа ночи он собрал свою команду в одном из малых залов для совещаний. Двенадцать человек, все пришли в Корпус во время его руководства, все воспитывались и тренировались под его началом. На них он может положиться полностью. Они не предадут, не струсят, не испугаются применить непростительную магию, если понадобится. Это настоящие бойцы, а не те примерные мальчики и девочки, которых воспитал Грюм. Аластор всегда был чересчур правильным, а к старости он ещё и стал преступно мягкотелым – наверное, от того, что у него нет семьи, вот и няньчится со своими подчинёнными. Как Алиса Лонгботтом и Ардея Гёрн проявили себя во время нападения на семью Томас – просто стыд. Его ребята бы так не сплоховали.
И всё же он не отправился на задание сразу. После инструктажа он прождал ещё час, надеясь, что Грюм вернётся. Но он не возвращался и не давал о себе знать.
Ровно в три двадцать пять Барти Крауч и двенадцать авроров аппарировали к деревне Бринси. За деревьями слабо переливалась магическая защита. Ни один обычный волшебник не смог бы её убрать. Но подобно тому, как Фенрир не ожидал, что к его укрытию явится волшебник, Грегор не смог предугадать, что этой ночью на деревню нападёт сам глава Корпуса авроров. Чрезвычайные полномочия, который Крауч выбил для себя несколько месяцев назад, позволяли ему пользоваться сложными заклинаниями, непосильными для рядовых волшебников. Конечно, он ничего бы не смог поделать с могучей защитой Гринготтса или Хогвартса. Но здесь – простой защитный купол. Он сумеет с ним справиться.
– Рассредоточиться. Занять высокие позиции, как только увидите изменение цвета.
Повинуясь приказу, авроры быстро и молча разошлись. Они двигались быстро, профессионально держась в тени, не производя ни звука – вот как он их вышколил! Он подошёл вплотную к магической стене. Сквозь голубоватую плёнку деревня виделась смутно, как сквозь залитое дождём стекло – неясные пятна домов, чёрные в лунном свете, ярко освещённая площадка в центре… и расплывчатые четвероногие тени.
«Что-то вас маловато, – подумал Крауч. Не может же Гвилт быть настолько глуп, чтобы отправиться на охоту сейчас, после того шума, который он навёл в последние дни? Наверняка все остальные просто прячутся в домах. Крауч выбросил эту мысль из головы и принялся за изменение заклинаний. Процесс был долгий, сложный и напряжённый, схожий со взломом хитроумного замка, и требующий столько же сосредоточенности и аккуратности.
Поэтому Крауч поначалу не услышал, как к нему кто-то подкрадывается со спины.
Он едва успел прошептать последнюю формулу, совершить последний взмах палочкой, как за его спиной зашуршали осенние листья. Крауч услышал низкое рычание, от которого у него приподнялись волосы на затылке.
Он был опытным бойцом. Он девять раз уворачивался от Убивающего проклятья, и в этот раз сумел быстро отскочить в сторону от атакующего оборотня. Волчица промахнулась и налетела прямо на защитный купол. Искры окутали её длинное тело, заблестели на рыжеватой шерсти. Она упала на землю, перекувырнулась, вскочила на длинные лапы и разочарованно лязгнула зубами. Крауч только улыбнулся, глядя в её дикие глаза.
– Ну, давай, сука, – пробормотал он. Волчица оскалилась, снова набросилась на него, но тут же с визгом отлетела в сторону – защитный купол не пропустил её.
Крауч изменил формулу заклинания. Недавно купол никого не впускал и никого не выпускал. Теперь он сохранил только вторую функцию, и об этом свидетельствовал его цвет – голубой стал бирюзовым, а потом ярко-зелёным.
Авроры действовали быстро и оперативно, как он и приказал. Антиаппарационное заклинание было взломано вместе с защитным, и ничто не помешало им в мгновение ока переместиться на крыши домов. В воздухе затрещали первые заклинания и послышались первые крики. Почуяв человеческую кровь, оборотни тут же бросились к домам, завывая от голода и ярости. Но когда первый из них, сражённый на бегу сразу тремя зелёными лучами, упал на землю и немного проехался по ней, прежде чем неподвижно замереть – тогда в криках послышался страх. Оборотни запаниковали, заметались по сторонам. Но паниковали они недолго.
До боли стиснув зубы, сжимая палочку в кулаке, Крауч смотрел на сражение. Дважды ему приходилось сражаться с оборотнями в полнолуние, но это было давно, и он успел забыть о том, до чего быстры и увёртливы эти твари. Даже человек способен увернуться от заклинания, а уж оборотней, с их точной реакцией и острым слухом, поразить не так-то просто. Он проскользнул сквозь защитный купол, поднял палочку. Один из оборотней, вскочив с земли, как кошка, взлетел в воздух и приземлился на двускатную крышу дома, помчался по ней к застывшему от неожиданности аврору. Крауч снял зверя одним метким заклинанием, и оборотень взвизгнул, потерял равновесие и грохнулся наземь. «Два», – подсчитал про себя Крауч. А по их расчётам, в стае не менее тридцати зверей. Где же они прячутся? В лесу?
Ещё один оборотень с визгом упал на землю, два зелёных луча попали в него, подбросив в воздух уже мёртвое тело. И в этот момент Крауч услышал тихий звон, пробившийся сквозь шум сражения. Он обернулся, и сжал зубы от ярости – магический купол разрушался.
Кажется, его вмешательство оказалось слишком сильным. Крауч взмахнул палочкой, пытаясь восстановить барьер, но было поздно – купол распался на искры, которые посыпались на землю, как волшебный зелёный снег. Услышав за спиной тяжёлое дыхание, Крауч обернулся. Два оборотня с рёвом бросились на него, и тут же упали, убитые аврорами. Тяжёлые тела рухнули в грязь, забрызгав мантию Крауча, и тот небрежно отряхнул её.
Деревня уже опустела. Тела волков неподвижно застыли на земле. Зелёные искры разрушенного купола оседали на их шерсть и медленно таяли. Крауч быстро прошёлся между ними, держа палочку наготове.
– Его здесь нет, – проговорил он сквозь зубы.
– Сэр! Двое уходят в сторону леса! – к нему подбежал молодой аврор. Крауч мотнул головой:
– Взять живыми. Мы должны узнать, где Гвилт.
Второй раз повторять не понадобилось. Молодой аврор бросился в лес, не дождавшись товарищей, и вскоре увидел оборотней.
Две волчицы – большая, с рыжеватой спиной, и маленькая – затаились в тени дерева. Завидев врага, маленькая волчица повела себя странно – не оскалилась, не бросилась в атаку. Она тихо заскулила и попятилась, поджимая хвост. Но рыжая мгновенно ощерилась и зарычала, а потом оттолкнулась задними лапами от земли и прыгнула.
Аврор вскинул палочку. На миг всё вокруг озарилось красным светом – настолько сильным было Оглушающее – и волчица упала. Но не на землю – она упала на грудь аврора, повалила его на землю и с хищным рычанием впилась зубами ему в глотку. Последнее, что он успел услышать перед смертью – это короткий крик, похожий на визг испуганного щенка. Последнее, о чём он успел подумать – это о том, что он всё-таки не промахнулся.
Всё существо Кэтрин наполнилось яростью. Она рычала и выла, раздирая когтями и зубами уже мёртвое тело. Она дала волю своему гневу, и когда из-за деревьев вышли новые тени с воздетыми палочками в руках, она не убежала. Кэтрин отшвырнула в сторону изувеченный труп и бросилась вперёд, разбрызгивая вокруг себя кровь. Четыре аврора вскинули палочки одновременно, и в воздухе образовалась серебристая сеть, тут же спутавшая волчицу. Серебряные нити вонзились в лапы и шею, шерсть задымилась, Кэтрин закричала от боли, но всё равно продолжала биться, запутываясь ещё больше, жаждая убивать, мстить за свою боль и за боль маленькой серой волчицы, которая всё ещё скулила неподалёку, истекая кровью, из последних сил уползая в лес.
13 ноября 1981 года. 7:32
До исхода ночи все оборотни Фенрира Сивого были убиты. После того, что случилось с их вожаком, вся их смертельная злоба испарилась, их охватила паника. Они ещё долго метались, пытаясь спрятаться, укрыться, переждать грозу, но Гвилт бы беспощаден. Его оборотни словно не знали усталости, они заглядывали в каждый закоулок и каждую подворотню, и то и дело то тут, то там раздавался яростный лай и испуганный визг, быстро сменяющийся паническим предсмертным хрипом. Ночная тьма сменилась утренней серостью, и из стаи Сивого никого не осталось – они были убиты, все до одного.
Позднее, вспоминая ту ночь и то утро, Ремус понял, что запомнил ночь полнолуния чётче, чем обычно. Даже слишком чётко. За восемнадцать лет, за десятки полнолуний он ни разу не приходил в себя, испачканный чужой кровью. А сегодня она запеклась под его ногтями и на губах – и он знал, чья эта кровь. Спустя восемнадцать лет он отомстил. Он попробовал на вкус кровь Фенрира Сивого.
Не только ночь, но и утро после полнолуния, обычно окутанное дымкой усталости и бреда, он запомнил очень отчётливо. Позднее он вспоминал и вздрагивал: сколько мерзости, сколько жестокости, сколько боли! Но в те минуты он всё ещё не пришёл в себя до конца и равнодушно, с оттенком разве что лёгкой брезгливости смотрел на то, как дымятся под холодным воздухом лужи незастывшей крови, покрывшей заиндевевший асфальт и бетон. Кровь была густая, липкая, как глянцевый тёмно-красный клей, и в её островках плавали короткие жёсткие шерстинки. А кое-где виднелись тела – окоченевшие тела зверей, потерявшие ту силу и жутковатую грацию, которая свойственна оборотням, застывшие в предсмертных конвульсиях, раскинув лапы и выгнув шеи. Вокруг светлело, и тела меняли свои очертания. Тела зверей превращались в человеческие.
Первое, что Ремус ощутил, когда чувства начали возвращаться к нему – это радость. Он выжил. Довольно быстро, пробираясь между крошащимися стенами и ржавеющими обломками арматуры, он нашёл Урсулу, и она кинулась к нему на шею. Так они и стояли, обнявшись, в предрассветном мраке, и пропитанная кровью одежда дубела на холодном ветру.
Вскоре они увидели Стива – тот медленно спускался по лестнице, не держась за перила, покрытые инеем. Потом нашли Квентина – тот зажал в руке горсть снега и пытался оттереть кровь со своих джинсов. Он сообщил, что видел Дэна и Дерека – оба живы, и теперь движутся к центру района, туда, где превращались, где их ждёт вожак.
– Если бы ты нас всех не удерживала, мы бы погибли, – пробормотал Квентин, обращаясь к Урсуле, но не глядя на неё – вместо этого он смотрел на тело седого Джима Хейвуда, остывающее в луже крови неподалёку. Урсула потупилась. Ремус заметил, что вид у неё измождённый, как будто она была обычным оборотнем, страдающим после полнолуния, а не урождённой волчицей. Он смутно вспомнил, что в какой-то момент ночи потерял её из виду, и она больше его не удерживала возле себя.
– Тебе понравилось быть вожаком? – спросил он так тихо, что его не услышал никто, кроме неё. Девушка пожала плечами:
– Не особо. Оказывается, командовать так же утомительно, как подчиняться. Пошли, нам ещё надо найти Бобби и Салмана.
… Бобби подошла к вытянувшемуся под стеной молодому оборотню и тяжело опустилась на колени. Салман Капур был ещё жив, но кровь, окрасившая его одежду, слишком яркая, слишком блестящая, чтобы быть чужой и запёкшейся, без слов сказала Бобби, что надеяться больше не на что. Но она не хотела уходить.
Небо уже посветлело и стало бледно-голубым. Луна бледнела, таяла, теряя свою сверкающую безжалостную белизну, и в конце концов устало погрузилась в пепельные облака, которые тут же окрасились бледно-розовым под лучами восходящего солнца.
– Как красиво, – выдохнул Салман. Солнце пока ещё не взошло, но далеко на западе каменистая равнина уже окрасилась рассветным золотом, и золотая полоса расширялась, подбиралась всё ближе…
– Да, – Бобби взяла его за холодную руку. – Очень красиво.
– Я вижу свет, – прошептал Салман, глядя на небо, его большие глаза всё ещё оставались слишком чувствительными после превращения. Сама Бобби не могла даже поднять взгляд без боли, пронзающей глаза и голову. Но она не стала спорить, только крепче сжала его ладонь, повернула его голову к золотой полосе света:
– Правильно, я тоже его вижу. Смотри на него. Смотри только на него.
– Я больше не буду убивать, – голос был еле слышен, но твёрд. Солнечный свет уже был совсем близко, ресницы Салмана стали золотистыми, прежде чем устало опуститься.
– Не будешь. Смотри на свет, Салман. Смотри только на него.
Но он ей уже не ответил.
====== Часть 35. ======
Комментарий к Часть 35. Финал получился очень большим, так что вместо одной главы выкладываю две, но сразу)
13 ноября 1981 года. 8:59
Несколько дней назад, когда Мо Карсон и оборотни Сивого напали на деревню, они убили пятерых. Тогда их застали врасплох, воспользовались коротким моментом паники и неразберихи. В этот раз стая Гвилта была готова к бою, собрана и организована, и они потеряли только одного. Конечно, не обошлось без раненых: даже Стив Томас, всё время проведший на относительно безопасном расстоянии от сражения, основательно продрог на ледяном ветру и шатался от слабости, а уж об остальных и говорить нечего. Каждый оборотень морщился от боли в синяках и царапинах, почти все были укушены, некоторые получили серьёзные раны и переломы. Но ничего такого, с чем не справится регенерация оборотней. Это была победа. Полная, абсолютная, практически без потерь.
Практически.
Когда Грегор подошёл к мёртвому Салману, ни одна черточка не дрогнула в суровом бледном лице вожака. Он лишь окинул собравшихся оборотней усталым взглядом, одобрительно кивнул и велел заняться перевязками, выпить огневиски и воды (еду с собой не брали – после полнолуния оборотней, особенно молодых, мучила тошнота), отдохнуть, пока он зачарует новый портал. Об аппарации и речи не шло – у обессилевших оборотней просто не хватило бы на неё сил. А между тем нужно было вернуться поскорее. Там, в деревне, есть еда и лекарства. Там он вместе с Джин Феннелл смогут лучше позаботиться о раненых. Наконец, там рядом похоронен Камал. Он не оставит Салмана здесь. Плевать ему на Сивого и его псов, пусть остаются на корм крысам, но мальчика он заберёт, его место рядом с братом.
Каким он был весёлым, когда они повстречались в Бирмингеме тринадцать лет назад, как он смеялся над прозвищем, которое ему дала Зельда – и как горько плакал спустя день, неделю, месяц, всё ещё не привыкнув к своему новому состоянию. Грегор был не из тех, кто умеет хорошо утешать детей – он и с Финном-то не особо няньчился, пусть и считал его своим сыном. Очень скоро больной малыш Салман превратился в здорового, но мрачного и молчаливого Лосося, стойко терпящего ругань и подзатыльники, которые ему щедро отпускала Зельда. Ей не нравилось, что Грегор относится к приёмышам стаи так же, как и к собственному ребёнку, никак не выделяет его среди остальных.
Грегор обернулся и увидел Финна. Его сын был, как и многие, ранен в предыдущем бою. Неглубокая рана протянулась по его лбу, кровь запеклась на скуле. Он взглянул на отца, потом перевёл взгляд на Салмана, с которым они вечно дрались и соперничали. А потом внезапно наклонился, взял в руки ком снега и начал неловко вытирать кровь с мёртвого смуглого лица.
– Мама всегда считала, что ты любишь его больше, чем меня, – тихо сказал он, не отрываясь глядя на Салмана. Ещё не так давно он ненавидел его, ненавидел каждую чёрточку его пухлого, вечно нахмуренного лица, его пустые, как у телёнка, тёмные глаза, а сейчас он не чувствовал ничего, кроме сочувствия. Перед лицом смерти старые свары и распри казались такими глупыми и бессмысленными.
– Ты же знаешь, что я никого не люблю, – ровным голосом ответил Грегор. – Любовь делает слабым. Вожак не должен быть слабым. Когда-нибудь ты это поймёшь.
Финн быстро обернулся и поднялся на ноги, стряхивая с ладоней пропитанный кровью снег. Его бледное лицо покраснело, и он спросил:
– А если я не смогу быть вожаком? Что если я… не твой сын?
Грегор молчал, и Финн начал говорить снова, быстро и сбивчиво:
– Я помню, Адам часто говорил разные вещи. Про мою мать и Фенрира. Отец, скажи: это правда? Я… – он на миг замер, не желая произносить эти ужасные слова, но всё-таки произнёс: – я – сын Фенрира Сивого?
Грегор глубоко вздохнул, потом взглянул в усталые и испуганные глаза юноши:
– Ты родился спустя восемь месяцев после того, как я забрал твою мать у Сивого. Ты был слабым и маленьким, как любой недоношенный младенец. Я не знаю, кто был твоим настоящим отцом. Но я всегда говорил и говорю: моя семья – это моя стая. Ты был моим сыном в той же степени, в какой моим сыном был он, – он повернулся к Салману. – Твоя мать многого не понимала и не понимает, но кое в чём она оказалась права: для меня не было разницы между тобой и другими. Ты мой сын, Финн. Я вырастил и воспитал тебя, как своего сына.
– Но я никогда не был достаточно хорош для тебя, правда? – прошептал парень, опустив голову. Грегор взял его за плечо:
– Мы все недостаточно хороши. Но мы семья.
Финн снова поднял голову. На его глазах блестели слёзы.
– Я люблю тебя, отец, – сдавленно проговорил он. Что-то мелькнуло в глубине серых глаз Гвилта, их взгляд на секунду неуловимо изменился, но в следующее мгновение стал таким же спокойным и непроницаемым, как всегда. Он похлопал Финна по плечу:
– Собери наших. Пора возвращаться, а то твоя мать наверняка сходит с ума от тревоги.
…Лес поблизости от деревни Бринси всё ещё оставался таким же тихим, как две ночи назад. Полнолуние закончилось, вместо резкого света круглой луны лес пронизал мягкий, рассеянный свет пасмурного дня, но животные и птицы всё ещё не спешили возвращаться обратно. Даже ветра не было слышно. В полной тишине с неба падал снег – не осенний, колючий и мокрый, а зимний, пушистый, мягкий, с каждой минутой становящийся всё гуще. Перенесясь с помощью портала на границу деревни, оборотни медленно шли через лес, и снег падал им на головы и на плечи, засыпал тело Салмана, которое Ремус и Квентин несли на носилках. Те, кто был ранен легко, поддерживали других.
Впереди всех шёл Гвилт. Неожиданно он остановился. Некоторые из оборотней, слишком уставшие, не заметили этого, по инерции сделали ещё пару шагов, но потом тоже замерли, вглядываясь вперёд.
Лес впереди редел. Тёмные стволы деревьев расступились, и стали видны очертания домов. Их немного скрадывала пелена падающего снега, но больше не было никакой преграды. Там, где должна была быть голубая плёнка защитного купола, ничего не было.
– Ремус, – проговорил Гвилт, почти не разжимая губ. – Квентин. Ко мне.
Опустив носилки на землю, парни шагнули к вожаку. Не глядя на них, тот запустил руку под куртку и вытащил две волшебные палочки. Неужели он всё это время таскал их с собой? Или взял только вчера, потому что что-то подозревал? Ремусу было некогда об этом думать. Если вчера вечером им владела холодная, отчаянная решимость, то сейчас в нём вспыхнул дикий, горячий, бросающий в пот страх. Он видел лицо Квентина, видел его расширенные глаза, неподвижно уставившиеся в сторону деревни, где вчера ночью осталась Джин, и понимал, что парень тоже сам не свой от ужаса.
Гвилт протянул ему его палочку, и Ремус стиснул её пальцами. Десять дней он к ней не прикасался, и сейчас испытывал странное чувство, будто держит в руках чужую вещь, будто что-то неуловимо изменилось в нём. Десять дней он жил среди других оборотней, ел безвкусную скудную еду, мыл грязную посуду, ссорился и мирился, дрался и врал. Десять дней эта затерянная в горах деревушка была его домом – неуютным, холодным домом. Домом, в который забрались чужаки. Холод пробежал по его позвоночнику. Волосы на затылке приподнялись. В груди снова, прямо как в полнолуние, зародился глухой рык.
– Оставьте его здесь, – всё так же глухо сказал Гвилт, когда Мэтт и Стив шагнули к носилкам с телом Салмана. – Впереди нас ждут ещё мёртвые.
Бобби тихо застонала. Квентин стал белым, как снег. Он дёрнулся на месте, готовый помчаться вперёд, но Гвилт остановил его и зашагал дальше, по-прежнему держась впереди всей стаи.
На узком пространстве между деревней и лесом на земле лежали в ряд семь мёртвых тел. Авроры не тратили время на то, чтобы привести их в порядок, утереть кровь с лиц или хотя бы закрыть глаза. Авроров было девять или десять, они стояли позади тел, подняв палочки и направив их вперёд. Один из них держал Джин Феннелл, приставив к её голове волшебную палочку. Впереди всех стоял Барти Крауч. Тёмные глаза сверкали на бледном лице, алый плащ небрежно отброшен за плечи. Он был похож на римского полководца, перебившего жителей кельтской деревушки.
… Рано или поздно наступает момент, когда всякая надежда умирает. Когда рушится то, что казалось незыблемым, когда всё привычное стремительно летит в пропасть, когда настоящее становится прошлым, когда за спиной раздаётся скрежет ржавых ножниц судьбы. Глядя в лица авроров, не выражающие ничего, кроме отвращения к убитым и ещё живым оборотням, Ремус понял, что всё кончено. И в его голове снова зазвучали слова, которые когда-то изменили его жизнь, только теперь их говорил уже не голос отца, а его собственный.
…безумные, злобные существа…
Стю лежал третьим справа, между двумя женскими телами. Когда-то он показался Ремусу огромным, сейчас он как будто стал меньше, съёжился на холодной земле. Его руки были раскинуты, глаза широко распахнуты и полны ужаса.
…которые не заслуживают ничего…
Зельда была крайней справа. Её лицо было сплошь залито кровью, вытекшей из широкой раны на лбу, так что и черт было не различить, и узнать её можно было только по цветастому платью и седой пряди в спутанных кудрях.
…кроме смерти…
Джин не пыталась сопротивляться. Если бы аврор не удерживал её, обхватив рукой за шею, она наверняка упала бы к остальным мертвецам. Её лицо было застывшим, глаза пустыми и незрячими. Ремус внезапно понял, что не может оторвать взгляда от потёков крови, запёкшихся на её брюках.
– Нет!!!
– НЕТ!!!
– Что вы натворили?!
– Сволочи, сволочи!!!
Финн, Бобби, Урсула и Дэн закричали одновременно, и следом за ними закричали все остальные. Крики горя и ярости звенели в ушах Ремуса, но громче и ужаснее всех звучало гробовое молчание Квентина. Ремус посмотрел в его лицо – оно было таким же застывшим, как лицо Джин. Посмотрел в его глаза – в них не было слёз. Вообще ничего не было, они были пустыми, как окна нежилого дома.
– Ты трус, Крауч! – закричал ещё кто-то, и Ремус с трудом узнал голос Стива. Вся кровь отхлынула от лица мужчины, тёмная кожа посерела, чёрные круги залегли вокруг бешено сверкающих глаз. – Ты трус, который отправляет людей в тюрьму без суда, который может нападать только на беззащитных!..
Крауч только усмехнулся:
– Я смотрю, ты снова поменял сторону Томас? Сперва Пожиратели Смерти, теперь оборотни – и всё ради того, чтобы спасти свою шкуру! Это ты – трус, как и все твои старые и новые дружки. Впрочем, я пришёл сюда не для того, чтобы говорить с тобой.
