Текст книги "Работа для оборотня (СИ)"
Автор книги: Зола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)
– Пока не за что, – усмехнулся Грегор. – Извини, так надо.
И, прежде чем Камал успел опомниться, кулак Грегора обрушился ему на лицо.
Аджит, конечно, рвал и метал. Избитый до бессознательного сознания помощник и пустая касса – это он ещё мог вынести, но грабители унесли весь опиум. В тот же день Камал был уволен, и следующие дни, несмотря на удушливую, совсем не сентябрьскую, жару, просидел дома, заперев окна и двери и не спуская глаз с брата.
В день полнолуния он надел тёмную одежду, нацепил на нос солнечные очки, оставшиеся от отца, закутал Салмана в старую куртку и поспешил прочь из дома. Салману было жарко и неудобно в куртке, он постоянно вертелся на руках брата и капризничал:
– Дай, я сам пойду! Я уже большой, Камал, пусти!
– Тихо, Салман, – дрожащими губами шептал Камал.
Уже наступил вечер, когда он добрался до заброшенной фабрики. Балки провалившейся крыши топорщились, как рёбра гигантского скелета, на осколках разбитых окон догорало закатное солнце. Длинная закопчённая труба вонзалась в небо. Камал перевёл дыхание и шагнул в тёмный провал двери. Мгновенно перед его глазами зажглись белые огоньки «Люмос», а потом из тьмы вышел Грегор. Увидев Камала и притихшего ребёнка на его руках, он улыбнулся – широко, почти дружелюбно:
– Я знал, что ты придёшь. Зельда, проводи их.
На этот раз с Грегором не было ни Виктора, ни Адама – только незнакомая Камалу Зельда, высокая стройная женщина с копной каштановых кудрей, в которых белела седая прядь. Она была очень красива, но вид у неё был суровый и недружелюбный, и она не сказала ни слова, пока вела братьев в один из цехов заброшенной фабрики, где ещё не провалилась крыша и уцелели стены. Хотя Камал уговаривал себя не паниковать, снова и снова повторял, что Грегор хочет помочь, ему с каждым шагом становилось всё более не по себе. А вот Салман вертел головой по сторонам, его тёмные глазёнки были полны восхищения и интереса. Ещё бы – он на заброшенной фабрике, там, куда брат раньше строго-настрого запрещал ему ходить!
Камал поставил мальчика на ноги и отступил в сторону, сдерживая дрожь. Грегор шагнул к Салману и опустился перед ним на одно колено. Огромная белая ладонь ласково потрепала чёрные волосы мальчика, погладила смуглую щёчку, горевшую болезненным румянцем:
– Как тебя зовут, парнишка?
– Салман.
– Лосось, – фыркнула Зельда и рассмеялась. Камал оцепенел, плечи у него напряглись. Он привык сносить оскорбления, направленные на него, но всегда ощетинивался, когда задевали Салмана. Но тут Салман сам засмеялся над новым прозвищем, и Камал невольно почувствовал, как его плечи слабеют, а на губах появляется улыбка. Улыбнулся и Грегор. Его взгляд скользил по Салману, изучая, рассматривая:
– Ты боишься меня?
– Нет, мистер.
– Это хорошо. Я здесь, чтобы помочь. Запомни: что бы ты ни увидел – не кричи и не убегай, как бы тебе ни хотелось. Ты увидишь страшную вещь. Но ты ведь не испугаешься, Лосось?
– Нет, мистер, – повторил Салман, для убедительности быстро помотав головой.
– Хорошо. Зельда, выйди и подожди снаружи, но не убегай. Камал, ты можешь остаться. Будь готов успокоить брата.
– Ладно, – проговорил Камал, расстилая куртку на грязном полу и садясь, прижавшись спиной к стене. Из головы не шли слова Грегора: «Ты увидишь страшную вещь».
И он увидел. Прошло больше часа, сумерки превратились в ночь, и в мутном окне показалась бледная полная луна. Грегор, который до этого сидел в углу и негромко болтал с Салманом, внезапно замер. Его голова повернулась к окну медленно, словно против его воли. Тело окостенело, каждая мышца обрисовалась под бледной кожей шеи и рук, а потом он начал дрожать.
– Мистер? – тихо спросил Салман. Расширенными от испуга глазами он смотрел на человека, который всего пять минут назад рассказывал ему интересную историю об одноногом пирате Сильвере, мальчике Джиме и говорящем попугае, а теперь рухнул на пол и трясся в мучительных конвульсиях, до крови кусая губы.
Салман сдержал обещание. Он не кричал и не убегал. Крики ужаса застряли у него в горле, и он молча прижимался к брату, который судорожно обнимал его, не сводя глаз с Грегора. Мужчина несколько раз глухо вскрикнул, прежде чем дрожь прекратилась, и сквозь его кожу и одежду начала прорастать серая шерсть. Грегор перевернулся на живот, ловко и быстро встал на четвереньки, встряхнулся, вскинул голову и громко завыл. За стеной слышались крики и удары – затуманенный мозг Камала понял, что это Зельда, она тоже превращается в подобную тварь, но её превращение почему-то проходит намного дольше и тяжелее.
Легко ступая огромными лапами, серый оборотень медленно приблизился к сжавшимся в углу, парализованным ужасом мальчишкам. Салман прижимался лицом к груди Камала и быстро, часто дышал. Он верил брату. Брат большой и сильный, он обязательно его защитит. А Камал, не отрываясь, смотрел на волка. Смотрел в его глаза. Серые, такие же, как у Грегора, но намного менее спокойные. В глубине чёрных зрачков горела звериная ярость, и Камал чувствовал, что долго сдерживать эту ярость Грегор не сможет. Он медленно сглотнул, зажмурился, чтобы ресницы впитали слёзы, и взял брата за тонкую руку, протягивая её навстречу зверю.
Салман закричал, когда клыки зверя прикоснулись к его коже. Грегор укусил его неглубоко – Камал мог бы сказать, что он сделал это осторожно. Сомкнув челюсти на руке кричащего мальчика, Грегор ненадолго замер, потом разжал зубы и, тихо рыча, слизал языком кровь. А потом так же медленно, как и раньше, отошёл в сторону.
Камал утешал рыдающего брата, укачивая его в объятиях, пока тот не потерял сознание. Несколько минут спустя дыхание Салмана выровнялось, лихорадочный румянец исчез со щёк. Он заснул – крепко и глубоко, и Камал знал, что сегодня ночью его мальчик не будет просыпаться от рвущего душу кашля.
Грегор всё ещё был рядом, кружил по комнате, помахивая длинным хвостом. Его серый взгляд следил за Камалом. За стеной завывала волчица Зельда – как и велел ей Грегор, она никуда не уходила, хотя совсем рядом, всего в одном квартале, было множество людей, на которых ей наверняка не терпелось напасть.
Камал поднял голову и встретился взглядом с Грегором. Несколько долгих секунд человек и волк смотрели друг на друга. Потом Камал бережно положил спящего Салмана на расстеленную куртку, подошёл к волку и протянул ему руку, подставляя её для укуса.
====== Часть 23 ======
6 ноября 1981 года. 15:11
Ремус шёл по направлению к лазарету, не замечая ничего вокруг. Он всё ещё не мог перестать думать о том, что только что узнал. Он вспоминал Лосося – его застывшее лицо, ничего не выражающие тёмные глаза. Вспоминал глухой голос, произносящий странные слова: «Салман умер». Теперь Ремус понимал, что именно он имел в виду.
Кто-то прикоснулся к его плечу, вырывая его из мыслей. Ремус дёрнулся на месте, тяжёлый чайник покачнулся у него в руках, и обернулся, чтобы встретиться взглядом с Бобби. Она выглядела, как и всегда теперь, бледной и серьёзной.
– Меня не будет сегодня ночью, – еле слышно прошептала она, когда они шли бок о бок к лазарету, не глядя друг на друга. – Отправляют на дело. Вернусь… не знаю, когда вернусь. В лучшем случае завтра.
– Почему так долго? – так же тихо спросил Ремус.
– Грегор хочет спасти из Министерства того оборотня, Скотта. Братья О’Ши ещё ночью отправились на разведку, я должна их сменить. Не волнуйся, я буду осторожна. Слушай внимательно: я виделась с Квентином и Джин.
– Как они?
– Потрясены, но в остальном всё нормально. Гвилт велел Квентину прекратить разговаривать с тобой, если он нарушит приказ, его накажут. Так что покамест держитесь друг от друга подальше.
– Спасибо, что предупредила, – со вздохом сказал Ремус. Он повернулся к Бобби, взглянул на неё. – Ты тоже будь осторожнее. Хантер… Хантер знает, что ты хотела помочь мне сбежать.
Последние краски отхлынули от лица Бобби, она крепко сжала зубы под посеревшими губами:
– Он угрожал тебе?
– Да. Но я справлюсь с этим. У меня есть план, только… – он шагнул немного ближе, – мне очень нужен Дерек, или Дэн, кто-то из них.
– Они не станут помогать, – нервно покачала головой Бобби. – Насчёт Дэна не знаю, а вот Дерек – точно не станет. Слушай, – она схватила его за руку холодными пальцами, – сегодня они вернутся, но лучше не говори с ними. Вообще постарайся ничего не предпринимать, пока я не вернусь.
Она огляделась по сторонам:
– Слишком мы заболтались. Я пойду, пока никто ничего не заподозрил. Запомни: не разговаривай с Квентином и Джин, даже близко к ним не подходи! Мы с Кэтрин что-нибудь придумаем, мы уже думаем. Ты не один, Ремус, понял?
Она быстро улыбнулась, на миг став похожей на прежнюю Бобби, уверенную и смелую, не на этот бледный измученный призрак.
– Просто наберись терпения, – сказала она, – а уж мы не дадим детишкам сорваться в пропасть во ржи, понял?
Ещё раз сжав его руку, она быстро ушла. Ремус не мог сдержать улыбки, глядя ей вслед.
Два с половиной года назад
Совсем недавно прошёл дождь, и в раскрытое окно влетал свежий весенний ветер, наполненный ароматом мокрого асфальта и влажной земли, перемешанный с горьким, волнующим запахом молодой листвы. Тучи постепенно уходили за горизонт, и над городом раскинулся прекрасный, нежно-лиловый закат. Сквозь сиреневую вуаль облаков медленно проступала луна, бледная, полупрозрачная. Почти совсем полная. Она вновь напомнила Ремусу о том, о чём он не хотел вспоминать, и он потянулся в постели, недовольно вздохнув.
Сириус услышал этот вздох, и приподнялся на локте. Он наклонился над Ремусом и улыбнулся ему, а потом начал целовать его – нежными, почти невесомыми поцелуями. Ремус закрыл глаза, почти мурлыкая от этой осторожной ласки – всё равно что прикосновение тёплых бархатистых крыльев бабочки к его губам, щекам, векам. Трудно было поверить, что ещё несколько минут назад эти губы были твёрдыми и жадными, оставляющими засосы сзади на его шее – там, где кожа скрыта под волосами и под воротником, чтобы никто не увидел этих гордых и властных отметок: «ты – мой». Совсем недавно они снова предались грубой, с укусами и царапинами, близости в стиле «скоро полнолуние», и Ремусу до сих пор было немного больно. Через несколько дней он будет отходить от превращения, и Сириус всё время будет рядом, гладя подушечками пальцев свежие шрамы, нежно зацеловывая синяки, и со смехом толкая Ремуса обратно в кровать каждый раз, когда тот попробует приподняться и обнять его.
Снова вспомнив про полнолуние, он опять вздохнул, и Сириус приподнялся, глядя на него:
– Так больно? Прости…
– Нет, дело не в этом, – Ремус не смог сдержать улыбки – каким же красивым Сириус был сейчас! Волосы в беспорядке падают на лоб и прекрасные тонкие скулы, губы распухли от поцелуев, в глазах отражается сиреневое закатное небо, и сапфиры глаз стали похожи на тёмные аметисты… – Просто не хочу никуда уходить, а надо.
Он ещё раз крепко обнял Сириуса, прежде чем вылезти из кровати и начать одеваться. Сириус смотрел на него, приподнявшись на локте.
– Знаешь, что я заметил? – проговорил он. – Перед сексом люди помогают друг другу раздеться, после секса каждый одевается самостоятельно. Какой вывод вы сделаете из этого, мистер Люпин?
– Не знаю, – пожал плечами Ремус, нагибаясь за брюками.
– В этой жизни никто тебе не поможет, когда тебя поимеют, – важно заявил Сириус, в глазах плясали хулиганские искорки. Ремус прыснул от смеха и чуть не упал, запутавшись в собственных брюках. Всё ещё смеясь, он оперся рукой на кровать, чтобы подняться на ноги, но тут Сириус схватил его за руку и притянул к себе, страстно целуя в губы.
– Сириус, мне правда надо уходить, – прошептал Ремус между поцелуями. Сириус схватил его за волосы, оттянул голову назад, целуя беззащитную шею.
– Я знаю, – прошептал он, его жаркое дыхание обожгло свежий синяк на шее Ремуса. – Давай я отвезу тебя. Не хочу, чтобы ты уходил туда один.
Ремус высвободился из его объятий. Взял Сириуса за руку, оставил быстрый нежный поцелуй на костяшках:
– Сириус, мы уже много раз это обсуждали. Джуд Коулман ставит очень строгие правила. Я должен прийти один, совсем один.
– Я и близко не подойду к его дому, – сказал Сириус, глядя на то, как Ремус застёгивает пуговицы фланелевой рубашки в чёрно-красную клетку. – Я высажу тебя неподалёку, а потом заберу.
– Нет, Сириус, я правда не могу.
– Не нравится мой новый мотоцикл – так и скажи, – проворчал Сириус, слегка нахмурившись.
– Мне очень нравится твой новый мотоцикл, – заверил его Ремус, заправляя рубашку в брюки. – Иногда он нравится мне даже больше, чем ты.
Сириус вскинул красивые брови и рассмеялся:
– По-твоему, это смешно, староста?
– По-моему, это очень смешно, – Ремус взял со стола тонкую книжку и помахал ей в воздухе: – Ты дочитал «Над пропастью во ржи»? Я как раз хотел вернуть её Бобби.
– Дочитал, – кивнул Сириус. – Можешь передать твоей таинственной Бобби мою сердечную благодарность.
Иронизирует, подумал Ремус. В случае с Сириусом это может означать что угодно – он счастлив, раздражён или ему просто скучно. Он улыбнулся:
– Знаешь, ты похож на Холдена Колфилда.
Сириус недоверчиво усмехнулся:
– На этого маленького злобного сноба? Сомневаюсь.
– Прекрати, Сириус! Вовсе он не сноб, и не такой уж злобный. Вы похожи. Оба сыновья богатых родителей, которых не особенно любите, оба учились в закрытой школе, и плевать хотели на всякие правила.
– Не знаю, – пожал плечами Сириус. – Может, ты и прав. Иногда я читал и просто не мог оторваться – в самом деле, как будто этот магл Сэлинджер залез мне в голову и мои же собственные мысли списал! А иногда мне хотелось этому Колфилду дать пинка. Особенно когда он рассуждает про то, что хотел бы сбежать от всех…
– А ты не хотел бы? – тихо спросил Ремус. Сириус потянулся, как кот, и встал с кровати.
– Когда-то хотел. Но сейчас – уже нет, – он подошёл к Ремусу и взял его за плечо. Глаза уже не смеялись – они стали серьёзными и строгими. – Сейчас не убегать и прятаться надо, а сражаться. Сражаться, пока не погибнем или не победим.
Его глаза были совсем близко. Глаза и губы… Ремус закусил губу и напомнил себе, что совсем скоро он вернётся к Сириусу. Всего через несколько часов они увидятся снова. Но он не мог отделаться от внезапного чувства тревоги и тоски.
– Зачем тебе уходить так рано? – тихо спросил Сириус, гладя его плечи сквозь рубашку. – До темноты ещё есть время…
– Знаю, но я не буду аппарировать. Полечу на метле.
– Всё ещё боишься?
– Да, боюсь. – Испытание на аппарацию было единственным экзаменом, который Ремус провалил. Он слишком волновался, и во время аппарации его расщепило – расщепило скверно. Он до сих пор не мог вспоминать ту жгучую боль, кровь, хлещущую из плеча, и оторванную правую руку, которая лежала в паре метров от него, подёргивая пальцами. Экзаменаторы привели его в порядок в мгновение ока, но то событие серьёзно потрсяло и напугало его. Сдать экзамен на аппарацию он смог лишь с четвёртой попытки, и до сих пор ненавидел это делать.
Сириус привлёк его к себе и поцеловал:
– Будь осторожен.
… Уже совсем стемнело, луна просвечивала сквозь неплотные косматые тучи, когда Ремус вернулся из Мэйденхэда в Лондон. Подлетев к балкону квартиры Сириуса, он опустился на него и слез с метлы. Его трясло, голова кружилась, и ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание.
Сириус не спал. Увидев движение на балконе, он подлетел к двери – как раз вовремя, чтобы Ремус упал ему в объятия.
– Что… – не договорив, Сириус потащил его в комнату, усадил на диван. Его взгляд скользнул по глубокой кровоточащей ссадине над бровью Ремуса, опустился к чёрным синякам, опоясывающим шею.
– Что стряслось? – сдавленно спросил Сириус. – Кто это сделал?
– Оборотни, – прошептал Ремус. Ему с трудом удавалось держать голову прямо. – Напали на меня, когда я вылетел из Мэй… оттуда, где живёт Джуд. Один сбил меня с метлы. Я упал, отсюда и кровь… Они хотели… украсть зелье.
– Сколько их было?
– Трое…Один начал меня душить. Я не разглядел лиц. Укусил того, кто душил меня, ударил Оглушающим другого. Третий убежал… я подозвал метлу и улетел.
Сердце всё ещё колотилось как бешеное. Когда Сириус протянул ему стакан воды, Ремус начал пить её слишком быстро, зубы стучали о стекло.
Ничего не говоря, Сириус снял с него мантию, потом стянул остальную одежду. Ремус обхватил его за шею и опустил голову на плечо, закрыл глаза, пока Сириус нёс его в ванную, чтобы смыть с него кровь и грязь. Хоть вода была тёплой, Ремус продолжал дрожать. Дрожь не улеглась и тогда, когда он уже сидел в постели, и Сириус принёс ему чашку горячего чая, в который добавил ложечку огневиски.
– Зачем они это сделали? – спросил Сириус. Ремус робко взглянул на него – брови сдвинуты, губы сжаты, явно сдерживая проклятия.
– Зелье дорого стоит. Теперь, когда Министерство перестало раздавать его бесплатно… Наверное, они просто не знали, что им делать.
– Вот оно что, – с яростью произнёс Сириус. – Ну ничего, я знаю, что они будут делать теперь. Умирать!
– Сириус, прошу, не надо…
– Это я виноват. Надо было полететь с тобой.
– Сириус, ни в чём ты не виноват, и никому не надо мстить. Я взрослый человек, это был мой выбор. Я попал в беду и справился. Всё хорошо.
– Правда? – усмехнулся Сириус. Его пальцы легко, осторожно дотронулись до синяков на шее Ремуса. – Что-то мне не кажется, что всё хорошо.
В лазарете было тихо и тепло – Гвилт распорядился, чтобы раненые были как следует защищены от холодного ноябрьского ветра, воющего над крышей.
Парень по имени Уилли, которого обожгло во время битвы у Стантон-Лонг, постепенно выздоравливал. Полузажившие ожоги, ярко-розовые по сравнению с тёмной кожей, всё ещё причиняли ему боль, но он уже мог садиться на кровати, и смог сам взять в забинтованные руки кружку с лечебным чаем. При этом он благодарно улыбнулся Ремусу:
– Спасибо.
– Не за что, – Ремус окинул его взглядом, прежде чем решился спросить:
– Скажи… это сделали авроры? Я слышал, что они тоже были там.
– Нет, – юноша медленно покачал головой и поморщился от боли. – Старый оборотень из стаи Фенрира. Он поджёг лес.
Ну, хоть за ожоги этого бедняги Ремус может себя не винить. Отвернувшись от Уилли, он столкнулся взглядом с Жирным Стю. Тот расплылся в радостной улыбке и кивнул, и Ремус вновь ощутил укол вины за то, что использовал этого несчастного пьяницу. Мысленно он встряхнул себя: не надо поддаваться эмоциям. Он – в лагере врага, у него задание, нельзя ни на минуту забывать об этом.
– Стю, а где девушка, которую принесли вчера? – осторожно спросил он. – Я и для неё принёс чай.
– Ей лучше, – с готовностью откликнулся Стю. – Она уже ушла к тому парнишке, с которым была. – Он усмехнулся: – А злобный волчонок этот Хуперс, да? Что он вчера вытворял – я такого в жизни не видел!
– Наверное, – равнодушно ответил Ремус. – Я с ним едва знаком.
Пока Стю поил чаем молчаливого Бена, Ремус подошёл к матрасу, на котором полусидел Кроу. Не без внутренней дрожи Ремус посмотрел на него. Вчера, когда Грегор вышел из церкви весь в крови, Ремус был уверен, что он зарезал охотника. Но Кроу был жив, правда, выглядел неважно. Дело было не только в синяках, покрывавших его длинное смуглое лицо – куда страшнее был взгляд, наполненный отчаянием и усталостью.
– Привет, – тихо сказал Ремус. Мужчина поднял на него взгляд и тут же отвёл глаза.
– Привет, – глухо произнёс он. – Ты чего-то хотел?
– Я принёс тебе чай, – Ремус протянул ему кружку, Кроу отпил и скривился от боли.
– Мне… мне жаль, что так получилось, – сказал Ремус. Кроу снова посмотрел на него, в глазах появилась злость:
– С чего вдруг? Мы едва знакомы. Может, я заслужил, чтобы меня отметелили, а?
– Я не знаю, – Ремус присел на матрас рядом с ним. – Но что я точно знаю – это то, что испугаться может каждый. Ты боялся, что не унесёшь с собой того оборотня. Мне кажется, за это не стоит так бить, как били тебя.
– Неужели? – с болью спросил Кроу. Его чёрные глаза вновь впились в лицо Ремуса. – А если бы на месте Скотта был ты? Или кто-то из твоих друзей? Представь, что твой друг погиб из-за чужой трусости. Что его можно было спасти, но тот, кто был рядом, решил вместо этого спасти свою шкуру? Что бы ты почувствовал?
Ремуса как громом ударило. Он знал, каково это. Очень хорошо знал. Как бы он поступил с Сириусом за то, что тот предал их друзей? Что бы с ним сделал? Он не хотел об этом думать.
– Мы ещё ничего не знаем, – проговорил он. – Может быть, Скотт жив…
– Может быть, ты уже заткнёшься? – со злостью перебил его Кроу. – Может быть, прекратишь притворяться, что тебе есть дело? Я получил то, что заслужил. Грегор поступил со мной правильно.
Он отвёл взгляд, вновь глядя в никуда отчаянными глазами, и произнёс тихо, словно бы про себя:
– Он всегда поступает правильно.
6 ноября 1981 года. 18:30
В гостиной поместья Малфоев редко звучал смех. Древнее аристократическое семейство не приветствовало открытого проявления эмоций. Надменно-безразличными, холодно-строгими были лица людей на портретах в серебряных рамах. Не менее холодны и бесстрастны были лица нынешних хозяев дома, которые молча и прямо сидели на отделанных серебром дубовых стульях во главе стола.
В гостиной поместья Малфоев редко звучал смех, но сегодня он грохотал под сводами потолка, отражался от высоких стрельчатых окон. Это был грубый, несдержанный смех, в котором не было ничего доброго и светлого – только неприкрытая злобная радость. Тот, кто смеялся, сидел напротив Люциуса Малфоя, и во всём являл полную противоположность гордому аристократу. Люциус был худощавым, тонким и гибким, как шпага – его гость, при всей своей худобе, был жилист и крепок, как уродливое, но сильное дерево, выросшее на болоте. Волосы Люциуса были гладкими и белоснежными, на плечи его гостя падали спутанные чёрные патлы. Люциус был закутан в дорогую мантию, отороченную серебристым мехом норки; его гостя от холода не защищало ничего, кроме старого сюртука, порванного на локтях и заскорузлого от грязи и крови.
Всё ещё хохоча, Фенрир Сивый схватил стоящую рядом бутылку и щедро плеснул в бокал тёмное, пурпурного оттенка, вино. Потом залпом осушил бокал. Губы Малфоя еле заметно скривились: это животное, этот варвар наверняка не способен оценить вкус и букет дорогого напитка своим вонючим ртом. Повернув голову, Люциус встретился взглядом с Нарциссой. Как и муж, та сохраняла полнейшее самообладание, но сейчас в её бледно-голубых, словно индийские сапфиры, глазах мелькнуло еле заметное раздражение.
– Хорошее винцо, – громко рыгнув, сообщил Фенрир и опустил бокал на стол.
– Я чрезвычайно рад, что вам понравилось, – холодно сказал Люциус. Фенрир осклабился:
– Будет врать-то. Знаю же, что ты дождаться не можешь, когда я уберусь отсюда. Вон как у хозяйки твоей губки-то дёргаются. Не нравлюсь я ей.
Пальцы Люциуса, неподвижно лежащие на отполированной столешнице, побелели. Нарцисса прерывисто вздохнула и ещё более гордо, чем раньше, выпрямилась на стуле. Казалось, взрыва не избежать.
– Полно, полно, господа, – вмешался Эйнар Скуммель, который сидел справа от Люциуса и слева от Фенрира. Кажется, он единственный из всех был по-настоящему спокоен и расслаблен. – Мы пришли сюда поговорить о деле, разве нет?
– У меня нет и не может быть никаких дел с… с ним! – мотнул головой в сторону Фенрира Люциус. Скуммель тряхнул волосами, зацокал языком:
– Ай-ай-ай, дружище, нехорошо так говорить. Тёмный Лорд не брезговал вести дела с оборотнями, а ты возмущаешься?
– Даже Тёмный Лорд не захотел бы сидеть с такими, как он, за одним столом!
– Так уж сложилась судьба, – развёл руками Скуммель. – Мы все на одной стороне, хотим мы того или нет. К тому же… – его взгляд стал жёстким, пристально впился в лицо Малфоя, – у господина Сивого к вам есть вопрос. Не так ли, друг мой Фенрир?
– Точно, есть, – ухмыльнулся Фенрир. – Вот смотрю я, мистер Малфой, на вашу жизнь, и меня зависть берёт. Дом у вас – загляденье, одеты вы как положено, и поесть-попить найдётся. А мои ребята, верой и правдой служившие Тёмному Лорду, раздеты и разуты, голодают, мёрзнут. Вы бы помогли нам, а, господин Малфой?
– Да как вы… – красные пятна вспыхнули на скулах Малфоя, но тут Нарцисса положила тонкие пальцы на его запястье, и он замолчал, не договорив вопроса. Мерзкая улыбка расплылась на губах Фенрира, обнажая длинные жёлтые клыки.
– Знаете, что происходит с теми, кто меня обижает? – хрипло проговорил он. – С вами я, положим, ничего не сделаю, по старой дружбе. А вот щеночка своего берегите… – он медленно облизнул губы бледным языком, не спуская взгляда с помертвевших от ужаса и гнева лиц Люциуса и Нарциссы.
Нарцисса чуть крепче стиснула пальцы на запястье Люциуса, и у того дрогнули губы.
– Хорошо, – отрывисто произнёс он. – Я велю домовикам приготовить для вас пищу и лекарства.
– Вот видите, как хорошо, когда товарищи находят общий язык, – широко улыбнулся Скуммель, откровенно потешаясь над ситуацией. – Знаешь, Люциус, можно обойтись и без лекарств. Фенрир и так сможет их получить.
– Не понял, – протянул Сивый, вглядываясь в лицо Скуммеля тёмными глазами. Скуммель неторопливо отпил вина, прежде чем ответить:
– Гвилт и его парни хотят навестить одного зельевара в Ливерпуле. Почему бы вам не отправиться туда тоже? Лекарств и зелий хватит на всех, к тому же, – он весело улыбнулся, точно сдерживая смех, – тебе наверняка хочется встретиться с Гвилтом после того, что он устроил в Стантон-Лонг?
– Положим, хочется, – протянул Сивый, не отрываясь глядя на Скуммеля. – А как ты про Стантон-Лонг узнал?
– У меня есть источники в Министерстве, – с улыбкой ответил Скуммель.
– Вот как? – хохотнул Сивый. – Тогда, может, и про старину Джима Хейвуда разузнаешь? Я по нему, знаешь ли, соскучился. Старый товарищ, мы с ним огонь и воду прошли.
– Постараюсь, – серьёзно кивнул Скуммель. Выдержав паузу, он с деланным равнодушием произнёс: – Кстати… ты ещё не забыл Ремуса Люпина?
Фенрир, отвернувшийся было, вновь перевёл на него взгляд, его губы слегка приоткрылись.
– Он вступил в стаю Гвилта, – проговорил Скуммель, наслаждаясь реакцией Фенрира – тот ещё шире открыл рот, на болезненно-жёлтых щеках проступил румянец.
– Точно знаешь? – хрипло выдохнул Сивый. Скуммель лениво кивнул:
– Точнее не бывает. Я сам его туда доставил.
– Почему туда? – рявкнул Сивый. – Почему не ко мне?
Скуммель захлопал ресницами:
– А что, надо было? Извини, Фенрир, но ты сотню раз мог забрать мальчишку к себе – ты, чёрт возьми, знал, где он живёт! Поверь, у меня не было выбора – если бы я в ту ночь пришёл к Грегору с пустыми руками, его доверие ко мне сильно бы пошатнулось, и я не рассказал бы тебе то, что рассказал сегодня… Но теперь ты знаешь.
– Да, – ухмыльнулся Фенрир, сощурив глаза. – Знаю.
Нарциссе и Люциусу не пришлось долго терпеть Фенрира – вскоре тот ушёл, унося с собой два внушительных мешка, набитых припасами, и кошелёк с серебром. Только когда ненавистного гостя и след простыл, Люциус повернулся к Скуммелю, пылая от гнева:
– Как ты посмел, – задыхаясь, проговорил он, – привести эту тварь сюда? Он смел угрожать мне в моём доме, за моим столом!
– Успокойся, Люциус, – проговорил Скуммель, уже без смешков, очень серьёзно. – Нос у тебя, надо признать, длинный, да и держать его по ветру ты умеешь, вот только ни черта дальше него не видишь.
– Что я должен увидеть?
– Шанс, Люциус. Шанс спасти себя и свою семью. И заодно немного помочь своему боевому товарищу.
– Боевому товарищу? Тебе, что ли?
– Да. Представь себе, мне тоже иногда нужна помощь. И раз уж мне предоставилась возможность помочь тебе и всем нам, я имею право рассчитывать на то, что и сам внакладе не останусь.
– О чём ты говоришь? – раздражённо спросил Малфой.
– Не притворяйся. Я в курсе насчёт той маленькой услуги, которую ты оказал Тёмному Лорду. Он оставил тебе кое-что на хранение, верно?
– Ты… ты всё врёшь, – у Малфоя внезапно пересохло в горле.
– Какая похвальная верность. Не волнуйся, я никому не скажу, что ты хранишь вещь Тёмного Лорда. Вот только… тебе не обидно, что ты не единственный? Грегор Гвилт тоже кое-что получил. Кое-что очень ценное. Думаю, настолько же ценное, как и та вещь, которую теперь хранишь ты. Тебе не обидно, что какому-то оборотню доверяют так же, как тебе?
– Ты ненормальный, – прошипел Люциус. – Ты ещё хуже Беллатрикс! – он нервно оглянулся, поняв, что именно сказал, но Нарцисса уже ушла и не смогла бы обидеться на него за слова об её сестре. – Она хотя бы хочет найти Тёмного Лорда, а ты якшаешься с оборотнями! Зачем это тебе?
– Я всего лишь делаю то, что не успел сделать Тёмный Лорд, – голубые глаза Скуммеля горели зловещим холодным огнём. – Он очень умело играл на их вражде. Только подумай: теперь, когда его нет, больше некому их сдерживать. Самое время стравить бешеных псов между собой. Министерство бросит все силы на их поимку… а тем временем мы сможем уладить свои дела.
– Я понимаю, – медленно произнёс Малфой. – Ты хочешь сбежать? Уехать обратно в Норвегию?
– Может быть. Но учти одно, – Скуммель вплотную подошёл к Малфою. – Никто не посмеет претендовать на ту вещь, которую Тёмный Лорд оставил на хранение Гвилту. Ни ты, ни кто-либо другой. Она моя. Я заберу её себе и сохраню до тех времён, когда он вернётся. И буду вознаграждён, как полагается верному слуге.
====== Часть 24 ======
6 ноября 1981 года. 19:15
Квентин отложил в сторону фланелевый лоскуток, перемазанный полиролью, и устало вздохнул, расправляя затёкшие плечи. Глаза устали и чесались, и он едва не потёр их грязными руками, но вовремя остановился. Он встал на ноги, взял метлу, которую только что чистил и полировал, и взвесил её в вытянутой руке, проверяя баланс. Метла слабо завибрировала, прутья встряхнулись, словно живые, и несколько искр пробежали по выцветшей надписи «Серебряная стрела», выгравированной на древке. Старая – больше десяти лет – но надёжная и быстрая модель, хоть и не сравнится с его «Метеором». Он покосился на свою метлу, стоящую в углу. Когда Скуммель захватил их в плен во Франции, он велел Кевину Муру забрать их вещи, в том числе мётлы. Странная честность для такого подонка.
Кроме их собственных, в этом сарае хранилось шесть мётел, и они были в ужасном состоянии. Здесь даже не было специальных подставок для них – мётлы просто стояли у стен, словно обычные щётки для мусора. Вместо волшебной полироли, которая продавалась в Косом переулке, Адам бросил Квентину банку с самым обыкновенным воском (который ещё и затвердел от холода), а подстригать прутья предложил секатором. Секатором! Мадам Трюк испепелила бы его взглядом за такое кощунство. Пришлось Квентину возвращаться за своим рюкзаком, где лежал набор по уходу за метлой. Жалко было тратить драгоценную полироль, но потрескавшиеся, потрёпанные, неухоженные мётлы он жалел больше.
