Текст книги "Работа для оборотня (СИ)"
Автор книги: Зола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 40 страниц)
Выдержит ли полнолуние среди других оборотней? Если бы это зависело от него, он напал бы сегодня, прямо сейчас, но сейчас ему оставалось лишь надеяться, что Грюм докажет свою правоту. Он и думать не хотел о том, что будет, если за дело возьмётся Крауч. Деревню Бринси возьмут в кольцо и будут бомбардировать боевыми заклинаниями, пока там не останется ни одного живого оборотня, и Ремус погибнет вместе со всеми. Крауча и его людей это не заботит: для них оборотни – чудовища, не достойные жизни. «Безумные, злобные существа, которые не заслуживают ничего, кроме смерти» – так он сказал когда-то, эти ужасные слова сломали жизнь ему и его мальчику. Он усвоил свой жестокий урок, но знал, что объяснять что-то другим бесполезно. Крауч ненавидит оборотней, и всё магическое сообщество на его стороне.
В конце концов Крауч согласился с доводами Грюма. Операция была назначена на пятницу, 13-е ноября, в девять утра, когда станет совсем светло, и обессилевшие, слишком чувствительные к свету после превращения оборотни не смогут сопротивляться. Грюм говорил ещё долго, объясняя свой план, вызывая с помощью палочки одну схему за другой, показывая, как нужно перекрыть доступы к деревне, как снимать защитные заклинания и накладывать антиаппарационные. Вся операция должна была занять не больше часа. С собой Грюм собирался взять двадцать человек.
– Сэр! – не удержался Кингсли, вскинув руку, – я считаю, вам понадобятся двадцать один!
Грюм скользнул по нему недовольным взглядом:
– Двадцать, мистер Шеклболт. У вас больничный лист до четырнадцатого. Надеюсь, вы не думаете, что за самовольный выход на работу раньше срока вам выплатят сверхурочные?
Снова кто-то засмеялся, но Кингсли не обратил на это внимания.
– Я тоже рад вас видеть, шеф, – пробормотал он, садясь на место.
Совещание затянулось на целый час. Помимо стаи Гвилта, требовалось обсудить ещё несколько важных вопросов. Стрелка часов уже приближалась к одиннадцати, когда грюм и Крауч наконец объявили, что все могут быть свободны. Кингсли поднялся на ноги, оглядел зал. Крауч уже двигался к выходу, Грюм задержался, разговаривая о чём-то с Лайеллом Люпином. Алисы и Фрэнка по-прежнему не было видно, и впервые за этот день Кингсли ощутил слабую тревогу.
Грюм, как выяснилось, тоже заметил отсутствие Лонгботтомов. После совещания он собрал всех подчинённых в отделе и спросил, не видел ли их кто-нибудь. Никто не видел. Они не появлялись в отделе.
– Может, заболели? Может, их вызвал к себе кто-то ещё? – в голосах авроров начало сквозить беспокойство, и Грюм нахмурился:
– Паниковать рано, – отрезал он. – Возвращайтесь к работе.
По пути в свой кабинет он ещё раз велел не паниковать, на этот раз самому себе и мысленно. Они члены Ордена Феникса, их мог вызвать к себе Дамблдор. Сейчас Грюм найдёт у себя на столе письмо от главы Ордена, объясняющее, что Лонгботтомы понадобились ему для какого-то задания.
Письма не было. В те минуты Грюм всё ещё не паниковал. Нужно просто связаться с Дамблдором и всё уточнить. Но сперва почему-то он решил обратиться к Августе Лонгботтом. Бросив в камин щепотку Летучего Пороха, он наклонился к пламени, и вскоре уже смотрел на гостиную в доме Лонгботтомов.
Как обычно, в те дни, когда и Фрэнк, и Алиса уходили на работу, Августа оставалась с маленьким Невиллом. Увидев Грюма, она очень удивилась. Она была уверена, что сын и невестка давно на работе – как всегда, они аппарировали заранее, без пяти минут девять. Грюм увидел, как Августа медленно встаёт с ковра, на котором Невилл сосредоточенно собирал замок из кубиков, как паника наполняет её взгляд, и почувствовал, как его сердце сжимает ледяная рука.
Несколько минут спустя Грюм, Кингсли и Диоген уже были в Атриуме. Понадобилось ждать ещё десять минут, прежде чем они получили список всех сотрудников, явившихся на работу в промежуток между 8:55 и 9:00. Более сотни человек! Никто из проверяющих не видел Алису и Фрэнка. Оставалась надежда, что их заметил кто-то из сотрудников.
Прошло ещё полчаса томительных расспросов и напряжённого ожидания, прежде чем один из пожилых чиновников, задумчиво нахмурив лоб, пробормотал:
– Кажется, я что-то слышал… В соседнем переулке. Кто-то произнёс «Люмос», но неправильно, больше похоже на «Люмус». Я не расслышал полностью. Я на всякий случай вернулся, но никого не увидел.
«Люмус» вместо «Люмос»? Грюм знал, что иногда люди слышат то, что хотят услышать. Память этого испуганного чиновника могла сыграть с ним злую шутку, заменить часть услышанного заклинания на другое. Он быстро поднялся из-за стола, кивнул остальным сотрудникам, что могут уходить, и заспешил к выходу из Министерства. Заклинание оканчивалось на «мус». Это могло быть «Экспеллиармус». Он был уверен, что это «Экспеллиармус».
У них уже был случай, когда сотрудника похитили прямо по пути на работу. Бывали случаи, когда сотрудников убивали буквально на пороге Министерства. Спеша к выходу, слыша за спиной быстрые шаги Диогена, испуганно резкое дыхание Кингсли, Грюм прокручивал в памяти эти старые дела. Вспоминал, как сам собирал улики и опрашивал свидетелей. Внутренний голос чётко, ровно зачитывал строчки протоколов. Его лицо и взгляд тоже были спокойны, и никто не мог видеть ужаса и гнева, которые разворачивались в его сердце.
Они тщательно обыскали весь переулок, прежде чем Диоген Райс подошёл к шефу с окаменевшим лицом и протянул ему волшебную палочку. Грюм медленно взял палочку в руки, ощутил под пальцами полированную светлую древесину. Палочка Фрэнка Лонгботтома.
На часах было двенадцать. Прошло три часа с тех пор, как их обезоружили и похитили здесь, в этом грязном пустом переулке.
Грюм никогда не простил себе, что не прервал совещание сразу, как заметил отсутствие Фрэнка и Алисы.
Диоген никогда не простил себе, что не поднял тревогу сразу же, как только увидел запертую дверь кабинета.
Кингсли никогда не простил себе, что в тот день опоздал на работу.
12 ноября 1981 года. 17:15
Не только Грюм в тот день строил боевые планы. Сразу после скудного обеда, состоящего из овсянки и сухарей (и крохотных кусочков шоколада для тех, кто всё ещё мучился от последствий стычки с дементорами) Грегор Гвилт собрал в разрушенной церкви свою поредевшую стаю. Он – вожак, его двадцать девять оборотней и один человек. Худой темнокожий парень, стоящий рядом с Ремусом Люпином. Стив Томас – так его зовут. Его утащили с собой с берега моря, спасая от дементоров Азкабана, и он целые сутки провёл без сознания, балансируя между жизнью и смертью. Его до сих пор трясло от холода в груди, но не от страха – Гвилт видел в его тёмных глазах тревогу и тоску, волнение и надежду, но только не страх. И точно так же не было видно страха в светло-карих глазах Ремуса Люпина.
– Вы все помните, что произошло здесь в прошлый раз, – заговорил Гвилт. – Нам объявили войну. И я помню, что вы были готовы сражаться. Я тоже был готов к этому. Но тогда рядом с вами были ваши друзья, братья и сёстры. А рядом со мной – Адам и Виктор. Тогда нас было сорок восемь, а теперь осталось почти вдвое меньше. Стантон-Лонг, вылазка в Министерство, стычка в Ливерпуле, набег Мо Карсона… Среди нас не найдётся тех, кто не был ранен. Кто не потерял друга. За последнюю неделю я потерял двадцать оборотней. Каждого из них я сам привёл сюда, все они были частью моей стаи. Каждый из них что-то для меня значил.
Он снова посмотрел на молчащих оборотней. Кое-кто смотрел на него прямо, некоторые прятали взгляд. Уголки его губ тронула улыбка:
– Вы все что-то для меня значите. Я никогда не обращал насильно, потому что я видел, как мучаются те, с кем сотворили такое. Большинство из вас стали оборотнями именно так, и от вас отвернулись ваши родные, ваши друзья, всё общество. Но для меня вы все что-то значите, каждый из вас нужен мне. В мире нет безопасного места для таких, как мы. Вся наша жизнь – это война. Я знаю, что многие из вас ненавидят меня, и в сегодняшней битве я не прошу вас сражаться за меня. Сражайтесь за себя. Защищайте тех, кто вам дорог. Погибших друзей не вернуть, а враги для нас, оборотней, найдутся всегда. Если не Сивый – то волшебники, если не волшебники – то маглы. Но это будет потом. А сегодня мы убьём Фенрира Сивого.
После его слов воцарилась тишина. Но она продолжалась недолго. В этот раз не было ни криков, ни хлопков, только шуршание, как будто стая птиц пронеслась над разрушенной крышей. Шуршали края одежд, оборотни вытаскивали наружу волшебные палочки, ножи, палки и цепи, и молча поднимали их в воздух, показывая, что они готовы идти в бой. Гвилт улыбнулся.
– Двадцать оборотней, – повторил он. – Может, сегодня ночью я потеряю столько же. Может, меньше. Я бы сказал, что это не важно, но это будет ложью. Для меня это важно так же, как и для вас. Каждый из вас оказался здесь не случайно, и не погибнет зря.
Он перевёл дыхание и произнёс то, чего никто не ожидал услышать:
– В бой пойдут только самые сильные и здоровые. Здесь останутся те, кто был ранен в недавнем бою, и те, кому сражаться не позволяет здоровье – Клэй, Фрэнсис, Марта, Алекс, Нейт и Джин. Стю, Зельда, вы остаётесь за главных.
Джин прерывисто вздохнула, сжала руку Квентина. Тот стиснул зубы, погладил дрожащими пальцами похолодевшую ладонь девушки.
Собрание закончилось в полном молчании. До темноты оставалось совсем немного, оборотни тихо расходились по домам, чтобы немного поспать и отдохнуть перед полнолунием. Единственным, кто остался в церкви наедине с Гвилтом, был Стив Томас. На прощание Ремус Люпин похлопал его по плечу. Утром, когда Стив очнулся, Люпин уже посвятил его во всё происходящее и попросил не терять надежду. Стив не стал говорить ему, что терять уже нечего – надежды не осталось. Он ждал, что его будут судить. Что Ремус, или его отец, или Даблдор выступят в его защиту, на это была вся его надежда. Но всё оказалось не так, как он ожидал. Его пытали, держали взаперти, пока Скуммель пытался убить его семью, а потом отправили в Азкабан без суда, не дав сказать ни слова в свою защиту. Он совершенно не представлял себе, что его ждёт. Но раньше он никогда не догадывался, что иногда вместе с надеждой уходит и страх. Теперь он больше ничего не боялся.
– Что ты со мной сделаешь? – спросил Стив. Гвилт окинул его внимательным взглядом:
– А ты как думаешь?
Стив устало пожал плечами:
– Ремус Люпин сказал мне, что ты будто бы никогда не превращаешь в оборотня против воли.
– Действительно? – усмехнулся Гвилт. – Смотрю, Ремус Люпин неплохо меня знает. Жаль, я не могу сказать о нём того же. Слушай, Стив: я не стану тебе врать – ты оказался не в том месте не в то время. Но обращать тебя я действительно не стану. В эту ночь нам понадобится волшебник. Как только появится шанс, ты снова вернёшься в Министерство. Скажешь, что в ту ночь на побережье Сивый захватил тебя с собой. Тебе удалось вырваться и убить кое-кого из его волков. К тому времени я и мои волки будем уже далеко, и ты сможешь аппарировать вместе с аврорами на место битвы и показать им кучу трупов.
Думаю, после такого тебе скостят срок.
– А если я откажусь?
– Тогда мне придётся тебя убить.
– А если я не переживу эту ночь?
– Мои волки на тебя не нападут, это я гарантирую. Волки Сивого тоже тебя не тронут… но это тебе придётся гарантировать самому, – он положил на скамью несколько волшебных палочек, которые принадлежали погибшим оборотням из его стаи.
– Выбирай.
… Квентин и Джин лежали на кровати, крепко обнявшись и не говоря ни слова. Раньше они могли разговаривать часами обо всём и ни о чём, но сейчас их обоих душили страх и слёзы, и они больше молчали, чем говорили. Сколько раз они расставались на долгие дни и недели, прежде чем им удавалось снова встретиться, сколько раз их встречи срывались в последний момент, и то они не тосковали так сильно, как сейчас, когда им предстояло расстаться всего на одну ночь.
– Скажи, что с тобой всё будет хорошо, – шептала Джин снова и снова. Её пушистые ресницы слиплись от слёз, которые она не могла сдержать. Квентин прижимал к себе её маленькое тело, гладил её похудевшие щёки, целовал кончик холодного носа и дрожащие обветренные губы, проводил рукой по животу и отвечал:
– Со мной всё будет хорошо.
... Небо медленно темнело. В воздухе пахло снегом и дымом. Ремус стоял на краю леса, глядя на маленькую, затерянную в горах деревню, которая была его домом все эти десять дней. Он уже сбился со счёту, сколько в его жизни было таких вечеров, когда он дожидался полнолуния. Когда он был дома, мама всегда старалась вести себя так, будто ничего особенного не происходит. Они варили какао, забирались с ногами на диван и смотрели «Стартрек», или «Мрачные тени», или ещё какое-нибудь шоу, пока не становилось совсем темно, и только потом он уходил в подвал. В Хогвартсе они с Мародёрами устраивали целое представление: весь день Джеймс отпускал шуточки о «пушистой проблеме», и Ремус нервно смеялся в ответ, пытаясь сдержать нарастающую тревогу и злость, но стоило ему увидеть спокойное лицо Сириуса, услышать смех Питера, и ему сразу становилось легче… Он уже забыл о тех временах, когда он НЕ ждал полнолуния. Но эта ночь будет особенной.
Сегодня он совершит убийство. Может, и не одно. И сделает это не потому, что его заставили, как это случилось с Дэном и Дереком, с Бобби и Кэтрин – он сам вызвался на это, сам попросил Гвилта взять его в бой. У него не было с собой волшебной палочки, но ему казалось, что он совсем рядом – бродит за деревьями, сея жемчужный свет, шевелит мягкими ушами, помахивает хвостом. Его волк. Он не любил вызывать телесного Патронуса именно потому, что тот был волком, но сейчас он как никогда чувствовал его присутствие. Сегодня ночью эти яркие глаза наполнятся яростью, а зубы ощутят вкус крови другого оборотня. Интересно, способны ли убийцы вызывать Патронус?
Он посмотрел на небо над облетевшим лесом. Оно уже стало бледно-лиловым, но ещё не окрасилось глубокой ночной синевой. Из-за чёрных верхушек леса появилась бледная, почти прозрачная луна. Такая маленькая – меньше, чем кнат. Подумать только, что вся его жизнь так или иначе крутится вокруг этого невзрачного шарика на небе.
– Будь рядом…
Голос Бобби был очень тихим, но он всё равно его услышал. Он направился в сторону, откуда звучал этот голос, папоротники шуршали под его ногами. Они были такими высокими, что Бобби утонула в них по колено. Лунный свет мерцал на её тёмных волосах, в руках она держала серебряную ласточку. Птица легко вспорхнула вверх и улетела, разрезая холодный воздух острыми крыльями.
– Это для Кэтрин, – пояснила она, оборачиваясь. – Я не знаю, получит ли она это сообщение, но… пусть в эту ночь будет поближе к деревне. Лучше здесь, чем где-нибудь ещё, где она сможет на кого-то напасть.
Ремус встал рядом с ней и поднял глаза к небу, в которое улетела серебряная ласточка. Он повернулся к Бобби и заметил, что она тоже смотрит вверх, и в её глазах блестят слёзы. Ремус понял, что Бобби только сейчас осознала, что, возможно, это был её последний шанс послать Кэтрин весточку, а она так и не сказала самого главного. Он взял её за руку, всё ещё хранившую тепло магии от прикосновения к Патронусу, и они пошли обратно в деревню.
… Все, кто собирался сражаться, собрались на краю деревни, там, где воздух пересекала мерцающая плёнка защитного купола. Джин и Квентин с трудом смогли разжать руки; девушка вся дрожала, еле сдерживая слёзы, юноша был бледен, как полотно.
– Всё будет хорошо, – прошептал он, поцеловав Джин в макушку. Девушка шмыгнула носом и посмотрела на Ремуса. Тот молча кивнул. Теперь, когда он навсегда потерял Сириуса, когда сердце вырвано из его груди, ему незачем больше жить. Но он сделает всё то малое, что в его силах, чтобы Квентин Хуперс вернулся к Джин Феннелл. Он думал об этом, когда они пересекали пелену защитного купола, которую Гвилт специально сделал проницаемой на несколько секунд, и которая сразе же накрепко сомкнулась за их спинами.
12 ноября 1981 года. 20:49
Грюм почти физически чувствовал, как уходит драгоценное время. Он отдавал приказы, выслушивал донесения, просматривал старые протоколы допросов, снова и снова пытаясь обнаружить намёки на ещё не обнаруженные укрытия Пожирателей Смерти, и отправлял людей снова проверять те, которые уже были обнаружены, и каждый раз, глядя на часы, думал о том, что прошёл ещё час, два часа, три часа… Часы утекали сквозь пальцы, проносились со скоростью минут. Он бывал в плену, и знал, что для Фрэнка и Алисы те же часы растянулись на целую вечность, если они ещё живы. Если они ещё живы…Он не хотел думать о том, что их, возможно, уже нет в живых, что малышу Невиллу предстоит стать сиротой сразу после того, как стал сиротой маленький Гарри Поттер, но всё равно думал об этом. Такова уж была его работа – думать о плохом, готовиться к худшему. И всё равно каждый раз, когда это худшее происходило, когда умирали старые опытные бойцы и молодые новобранцы, он понимал, что не был к этому готов.
Уже давно ушли домой сотрудники Сектора Связи и Отдела Магического правопорядка, заперли свои загадочные кабинеты молчаливые сотрудники Отдела тайн. Министерство опустело. Но в Корпусе авроров кипела работа. Сжимая в руках ордера на обыск, авроры уходили в дома волшебников, заподозренных в связях с Волдемортом, и возвращались спустя долгие часы с потухшими глазами, а иногда и со следами от заклятий. Кое-кто из других отделов изъявил желание помочь; несколько практиканток из Сектора Связи с покрасневшими от усталости глазами просматривали отчёты о сеансах связи через Сеть Летучего Пороха, а в кабинете Грюма уже несколько часов безвылазно сидел Артур Уизли, без конца читая и перечитывая протоколы допросов семейства Малфоев.
– Нарцисса утверждает, что давно не видела свою сестру, – пробормотал он, проводя рукой по глазам, – но я уверен, что Беллатрикс не покинула Англию. Она как-то связана с этим.
– Мы уже обыскали поместье Лестрейнджей сверху донизу, – отозвался Грюм. – Ничего. И никого. Их домовые эльфы заявили, что хозяев нет дома уже несколько дней.
– Может, у них есть сообщник, – продолжал Артур. – На прошлой неделе только в моём отделе арестовали двух шпионов Пожирателей Смерти. Я уверен, что у них есть свои люди и в других секторах.
Грюм задумчиво покачал головой, глядя на башню пустых стаканчиков из-под кофе, дымающуюся на его столе. Ему казалось, что его мозг уже отяжелел от усталости. И всё же слова Артура заронили в его голову какую-то мысль. Но ему нужно обдумать её. Побыть в одиночестве и в тишине.
– Иди домой, Артур, – проговорил он. – Если я задержу тебя ещё на полчаса, Молли меня заживо сварит, и я буду даже не против.
– Это важно для меня, и для неё тоже! – упрямо отозвался Артур, вскидывая рыжую голову. – Она всё прекрасно понимает.
– Артур, сколько там твоей дочке?
При мысли о Джинни черты Артура немного расслабились, взгляд голубых глаз смягчился:
– Вчера четыре месяца исполнилось.
– Если ты немедленно не отправишься домой к своей жене, которая с трудом справляется с шестью мальчишками и четырёхмесячной девчонкой…
– Вообще-то, с пятью мальчишками. Билл в Хогвартсе…
– …я посажу тебя на домашний арест.
– Это произвол! – фыркнул Артур. – Превышение полномочий.
– Не тебе говорить мне о превышении полномочий! Иди домой и надейся, что я не прикажу проводить обыск в твоём сарае для мётел!
На самом деле он и так прекрасно знал, что именно Артур прячет в своём сарае для мётел – заколдованный магловский автомобильчик. Уизли снова собрался спорить, и Грюм снова решительно велел ему уходить. Артур и так уже достаточно ему помог. Закрыв за другом дверь, Грюм снова тяжело рухнул за стол, опустил голову на руки и погрузился в свои мысли.
Свой человек в Министерстве.
Кто-то, кто точно знал, когда Фрэнк и Алиса, обычно дежурившие по отдельности, выйдут на работу вместе.
Кто-то, кто знал утверждённый график работы авроров.
… Грюм пришёл в кабинет Барти Крауча. Начальник тоже никуда не уходил, и вид у него был ещё более мрачный, чем обычно. Похищение двух сотрудников практически на рабочем месте, под носом у начальства – ещё одно пятно на репутации всего Корпуса и лично Крауча. Он взглянул на Грюма и уголки его губ нервно дрогнули:
– Есть новости?
– Я собираюсь лично проверить два объекта, – невозмутимо сказал Грюм. Его взгляд не отрывался от лица Крауча. – Нарциссе Блэк и её сестре принадлежат два особняка во Франции. Лонгботтомов могли вывезти за границу.
– Дельная мысль, – кивнул Крауч. – Но почему ты лично?
– Это мои люди. Я несу за них ответственность. А ещё, если есть на свете человек, которого я боюсь, то это мадам Августа Лонгботтом.
Губы Крауча снова дрогнули:
– Я не могу тебя отпустить, Аластор. Ты – глава завтрашней операции. Отправь кого-нибудь вместо себя.
– Не могу, – сдавленно ответил Грюм. – Я и так уже сплоховал.
– А если ты не вернёшься? Мы не можем упустить шанс схватить Гвилта. Я помню, я сам говорил, что Пожиратели Смерти – наша первостепенная задача, и всё же…
– Если я не вернусь, операцию возглавишь ты, – Грюму было тяжело это говорить, но выхода не было. Он не сказал старому другу о том, что на самом деле собирался проверить не два объекта, а три. И один из них был не во Франции, а в Британии. Даже сейчас, когда их отношения ухудшились из-за разногласий, а теперь ещё и из-за страшного подозрения, Крауч всё ещё оставался его старым товарищем, и врать ему было стыдно. – Я тебя прошу об одном: придерживаться плана.
– Я буду действовать так, как считаю нужным, – сухо ответил Крауч. – Обещаю: я сделаю всё, что в моих силах, чтобы сохранить жизнь Ремусу Люпину.
Может, в другое время Грюм бы возразил, но сейчас все его мысли были заняты тем, что происходит с Алисой и Фрэнком, и тем, что уже могло с ними произойти. Он вышел из кабинета, думая о том, что ещё никогда не доверял Краучу настолько мало, как сейчас, но выбора у него не было.
12 ноября 1981 года. 22:15
Он так никогда и не узнал, в каком городе находился этот заброшенный фабричный квартал, на территорию которого их перенёс портал. В памяти остались какие-то фрагменты – пустые окна корпусов и размалёванные бетонные стены, разбитый асфальт и блестящие под луной рельсы, на которых ржавели заброшенные вагонетки. Но он навсегда запомнил, как легко ему удалось превратиться. Даже не пришлось раздеваться, как он делал, когда был в Визжащей Хижине – шерсть проросла прямо сквозь одежду, не разорвав её. Другие оборотни были рядом, он слышал их крики, постепенно становящиеся воем, и от осознания того, что он не один переживает это, ему почему-то не было так больно. Он запомнил, как внезапно весь мир стал чёрно-белым от лунного света, резкие тени и резкий свет, и силуэты других оборотней в переплетении теней и света. И он запомнил вой вожака.
Голоса волшебных существ обладают особой силой. Песнь феникса наполняет душу надеждой. Хриплый вопль дементора вызывает цепенящий холодный ужас. Крик мандрагоры способен убить. Но ничто не сравнится с воем вожака оборотней. С силой и храбростью, которую этот вой вселяет в своих, и с ужасом и отчаянием, которые охватывают чужих. Едва Ремус услышал этот вой, как его страх прошёл. Его охватила ярость, и вместе с яростью пришла уверенность. Больше не осталось сомнений. Мир стал предельно простым: чёрное и белое, друзья и враги. Он больше не был Ремусом Люпином, он забыл всё: своё имя, своё прошлое. Для него больше не существовало профессора Дамблдора и Сириуса, Лили и Джеймса, Квентина и Бобби. Только волки вокруг него, быстрые тени в лунном свете, сверкающие глаза и блестящие зубы. А где-то там, среди этих голых стен, под этим черным небом, затаился враг.
Молодой оборотень навострил уши, прислушиваясь к дыханию врагов, втянул воздух блестящим черным носом, ощущая их запах – тяжёлый запах грязных клыков и более слабый, с привкусом снега и ветра, запах густой шерсти, но сильнее всего ощущался запах крови. Застоявшейся, остывшей крови. Кажется, что она наполняет эти обшарпанные коробки заброшенных зданий, колыхается в них, как в чанах. Кажется, эти высокие глухие стены, обступившие стаю, вот-вот рухнут под натиском крови, и вся стая утонет, захлебнувшись и увязнув в крови, как в болоте. Он ощутил этот запах и коротко, сердито залаял – и его голос потонул в лае и вое, которым вся стая ответила на зов вожака.
Стив Томас слушал этот многоголосый вой, заняв позицию на крыше одного из зданий. Он знал, что место это уязвимое – оборотни в полнолуние теряют самообладание, забывают об осторожности, но при этом становятся дьявольски сообразительными. Они способны прокрасться в дом, если захотят, их ловкие лапы и длинные клыки способны открывать окна и двери. Оборотню ничего не стоит найти ту шаткую лестницу, по которой он забрался, и добраться до него. Но страх по-прежнему не приходил. Когда-то Стив слышал, что в отчаянии, в безвыходной ситуации люди способны на недюжинную храбрость. Он никогда не считал себя храбрецом: храбрец бы не пошёл работать на Пожирателей Смерти, не стал бы убивать невинных людей из страха. Но за последние дни что-то в нём изменилось. И он знал, что даже если на крышу полезет сотня оборотней, он не аппарирует и не сбежит, он останется на своём месте. И если придётся, ответит своей жизнью за жизни всех тех несчастных беззащитных маглов, которых его заставили убить или которых он не смог спасти. И в первую очередь – за жизнь того испуганного длинноволосого паренька с гитарой. Стив вздрогнул, когда вспомнил слёзы, текущие по бледному худенькому лицу, глаза, в которых отразился зелёный свет, и дрожащий голос, замерший, не допев песни.
«Imagine there’s no heaven»
– It’s easy if you try, – сам не зная, почему, пропел Стив в ответ этому призрачному голосу, и пар, сорвавшийся с его губ, растаял в воздухе.
– No hell below us, – продолжал он петь, глядя вниз, на чёрные резкие тени, в которых медленно брели чудовищные звери с горящими во тьме глазами, и впереди всех шёл самый большой зверь с серебристо-серой шерстью.
– Above us only sky, – пел Стив, подняв глаза к небу, на котором сияла полная луна. В лунном сиянии холодно блестели разбитые окна длинного трёхэтажного здания с закопчённой трубой, поднимавшейся в небо – старая фабрика, построенная ещё в начале века. В других заброшенных зданиях заводятся крысы, жуки и летучие мыши. А здесь были оборотни.
– Imagine all the people living life in peace, – Стив сам не расслышал свой голос – волки Сивого встретили стаю Гвилта дружным воем, и этот вой отдался жутким эхом от голых стен и потолков. В тёмных окнах замелькали ещё более тёмные тени, заблестели хищные глаза. Кое-кто из оборотней Гвилта попятился от страха, но вожак снова взвыл, и оробевшие волки встряхнулись и вернулись на своё место.
Несколько минут ничего не происходило – только вой пронзал ночную тишину, словно две стаи соревновались, кто друг друга перекричит. Но от этого воя Стив чувствовал, как кровь буквально стынет в жилах. Впервые за эту ночь его охватил ледяной ужас, но он с ним справился. Он знал, что ему надо сделать. Фенрир Сивый хорошо подготовился к бою. Он заперся со своими оборотнями в этой старой фабрике, как в крепости, и теперь нервирует чужаков своим воем, провоцирует рвануться в бой. Если Гвилт потеряет контроль над своими оборотнями, те бросятся к фабрике, полезут поодиночке в маленькие окна и узкую дверь, и их перебьют одного за другим, как кроликов. Но Фенрир Сивый не знал, что сегодня сюда придёт волшебник.
Внезапно Гвилт замолчал. Его стая продолжала выть, оборотни метались на месте, изнывая от ярости и желания броситься в бой. Шерсть встала дыбом на широких загривках, с оскаленных зубов срывались капли слюны. Волки Сивого ответили торжествующим издевательским лаем: чужой вожак выдохся, теперь его волки бросятся на стены, не в силах сдержаться, и наконец-то прольётся кровь. Гвилт молча обернулся назад, на миг его серебристо-серые глаза встретились с чёрными глазами Стива, и, повинуясь этому взгляду, тот поднял палочку и прошептал Взрывающее заклинание.
Взрыв был такой силы, что вой волков потонул в грохоте, с которым обрушилась часть старой стены. А когда грохот затих, голоса волков Фенрира Сивого стали слышны снова, но в них уже не было злобного торжества – один чистый, дикий, первобытный ужас. Стива передёрнуло от отвращения, когда они посыпались из окон, точно огромные крысы, покидая фабрику и в панике разбегаясь кто куда. Оборотни Гвилта бросались на них, вцепляясь в горло, звери катались по земле, кусали и царапали друг друга. Не прошло и нескольких секунд, как весь квартал, который Стив видел с высоты, превратился в поле боя; волки Сивого бежали, волки Гвилта гнались за ними, повсюду метались тени и слышался дикий вой. Но сам серебристый вожак побежал вперёд, в тёмную пасть фабрики, и несколько других оборотней, повинуясь его властному голосу, бежали следом за ним.
Ремус Люпин сразу бы узнал это место, эти обшарпанные длинные коридоры, которые казались бесконечными, эти пятна крови и ржавчины на стенах, длинные трещины на полу. Именно здесь его держали в плену, именно здесь погиб Адам. Но оборотень ничего не узнал и ни о чём не вспомнил. Для него существовало только одно – воля вожака, которая заставляла его бежать вперёд по этим коридорам, туда, где прячется что-то кошмарное, внушавшее оборотню ужас и в то же время любопытство. Этим кошмарным существом был не кто иной, как Фенрир Сивый, и Ремуса влекло к нему воспоминание о том, как Сивый его укусил. Его волк испытывал страх и желание подчиниться, но всё-таки страх был сильнее. Молодой оборотень замялся на месте, неловко переступая длинными лапами, из его груди вырвался неуверенный скулёж.
Иди ко мне.
Этот зов исходил не от вожака. И не от кошмарного и притягательного существа где-то вдалеке. Оборотень неуверенно повернул голову.
Иди.
Оборотень вновь заскулил, на этот раз не испуганно, а скорее умоляюще. Его охватило странное чувство: одновременно бросило в дрожь и стало очень тепло. Поддавшись этому странному чувству, он побежал не за вожаком, в гущу боя, а куда-то в сторону, сворачивая в коридор. И тут же, не успел он оглядеться и сориентироваться, как на него бросился враг.
То, что это – враг, молодой оборотень понял немедленно, даже не по запаху запёкшейся гниющей крови, которым пахло от всех волков вражеской стаи. Запах он тоже почувствовал, но потом, а сперва он ощутил это в своём сердце. Мгновенная вспешка гнева, словно чёрное облако от взрыва, заполонила его душу. Оборотень увернулся в сторону, но слишком медленно. Взвизгнул, когда удар тяжёлой лапы отшвырнул его на пол. Зарычал, когда чужой волк обрушился на него всем своим весом. Взвыл, когда чужие зубы сомкнулись на его плече. Он отчаянно забился, отбиваясь зубами и лапами, и тут хватка врага разжалась, он откатился назад. Сразу двое волков накинулись на него, и своим особым чутьём молодой оборотень понял, что это – свои. Оба были большие, крепкие, крупнее его самого, один был светло-серый, второй – очень тёмный, шерсть чёрная, словно уголь. Радость и злость одновременно вспыхнули в нём, молодой оборотень ринулся в схватку, заливаясь яростным лаем, но его тут же снова схватили за плечо – легко, не прокусив шкуру, но настойчиво – и оттащили в сторону.
