Текст книги "Работа для оборотня (СИ)"
Автор книги: Зола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 40 страниц)
Ремус почувствовал себя так, словно его внутренности скручивает чья-то рука, затянутая в холодную и скользкую резиновую перчатку.
– Тогда почему ты…
– Я никогда не попадаюсь, – хитро прищурился Хантер. – И ты не попадайся.
Он слегка наклонился, его безумные светлые глаза не отрываясь смотрели в глаза Ремуса:
– Как думаешь, за то, что Бобби пыталась устроить тебе побег, ей сильно влетит?
– Ты ему не скажешь, – Ремус сжал кулаки. – Не смей ему говорить!
– Ого, как ты решительно заговорил! Не хочешь, чтобы она пострадала из-за тебя?
– Что тебе нужно?
– Всё просто. Ты поможешь мне кое в чём, а я буду нем как могила. Грегор не узнает о вашем маленьком ночном свидании, разве что ты сам ему проболтаешься.
– Постараюсь не проболтаться. Говори, что тебе нужно.
Хантер медленно улыбнулся, обнажая острые зубы.
– Лакрима, – тихо, но отчётливо проговорил он. – Мне нужна Лакрима.
Ненадолго в комнате воцарилась тишина. Ремус прерывисто вздохнул:
– Откуда мне её взять? Я не могу покинуть это место. У меня даже волшебной палочки нет. Разве что ты одолжишь мне свою.
– Не-е-е, – глумливо ухмыльнулся Хантер. – Моя палочка нужна мне самому. Ничего, Рем, не тушуйся, я всё продумал. Совсем скоро Грегор устраивает налёт на одного очень упёртого торговца. Я устрою так, чтобы ты отправился вместе с ним.
– И там есть Лакрима? Почему ты так уверен?
– Да потому, что ради неё вся ботва!
– Но ты говорил, Грегор ненавидит наркотики!
– Ненавидит, да. Сам не принимает, другим не разрешает. Но они дорого стоят, а денежки Грегору нужны, очень нужны. Так что все шансы у тебя есть, Рем. Что скажешь? Согласен на мои условия? Или хочешь, чтобы Лосось разукрасил твою бледную подружку?
– Согласен, – проговорил Ремус. Хантер радостно кивнул:
– Вот и ладненько! Я знал, что ты честный парень! И запомни: если уж тебя самого сцапают, не вздумай говорить, что взял наркоту для меня, усёк? Заложишь меня – я заложу Бобби, понял?
– Как не понять, – усмехнулся Ремус.
– Ну, тогда давай выпьем. За удачу, а?
Его рука дрожала, и горлышко бутылки стучало о край стакана, когда он наливал огневиски. Ремус смотрел на то, как в бутылке бьётся янтарная жидкость, и чувствовал, как его внутренности сжимаютя в ледяной ком. Чёрт возьми… вот теперь он станет наркоторговцем. Если не справится, то его будут бить, так же, как били Кроу. Он не знал, сможет ли это выдержать.
Хантер отставил бутылку в сторону. Поднял свой стакан. Ремус поднял свой и с силой ударил стеклом о стекло.
– По рукам? – вкрадчиво спросил Хантер.
– По рукам, – ответил Ремус. И внезапно за окном раздался громкий хлопок аппарации, а сразу за ним – крик.
– Грегор! – кричал Эйнар Скуммель, и Ремус едва не застонал от разочарования. – Грегор, где ты? Я нашёл их! Слышишь меня – я нашёл их!
*Кто вы? (фр)
Добрый вечер, мадемуазель Шевр. Я Джин, внучка Джулии (фр).
Моя дорогая (фр)
О Боже мой (фр)
*****Господин (фр)
====== Часть 20 ======
5 ноября 1981 года. 20:45
– Я нашёл их! Слышишь меня – я нашёл их!
Даже сквозь шум начавшегося дождя, даже сквозь обветшалые, но всё ещё прочные стены, даже сквозь весь дым и туман, который сгустился не только вокруг, но и внутри, в лёгких и голове, Ремус слышал ликование в голосе Скуммеля. Не то злобное и кровожадное ликование, которое он несколько раз улавливал в смехе Беллатрикс, когда они сталкивались в бою. Это была чистая, незамутнённая радость, как будто голос принадлежал не жестокому убийце, а мальчишке-отличнику, который хорошо выполнил домашнее задание и теперь ждёт похвалы от любимого учителя.
Возможно, он мог бы вести себя осмотрительнее. Возможно, если бы он постарался, он сумел бы продолжать смотреть Хантеру в бледные глаза, сохранить спокойное выражение лица, усидеть на месте. Но он не постарался и не сумел.
Стакан выпал из руки и звякнул о пол, виски и разбитое стекло брызнули во все стороны. Ремус вскочил на ноги, рванулся к двери, думая только об одном: он знает, кого нашёл Скуммель. И помнит, как безрассудно вёл себя Квентин в прошлый раз, когда его девушка оказалась в опасности. Нужно успеть остановить его, попытаться как-то успокоить его, иначе… Ремус не успел подумать о том, что случится иначе. Сильная широкая рука схватила его за руку повыше локтя, оттаскивая прочь от двери. Ремус попытался оттолкнуть её:
– Пусти меня!
Лосось развернул его к себе и медленно покачал головой, глядя на него чёрными глазами. Ресницы у него были такими густыми, что совершенно поглощали тусклый свет, и в глазах не было ни одного блика, они казались тёмными и бездонными.
– Нет, – проговорил он. – Он почувствует, что ты курил наркотик. Нельзя.
– Пусти, – повторил Ремус, и как раз в этот момент снаружи раздался новый крик:
– Назад! Я сказал, назад! – кричал Квентин, его голос срывался, он был на грани паники.
Ремус снова рванулся, Лосось стиснул его руку, пальцы впились в кожу, наверняка оставляя синяки.
– Ну-ну, Рем, – проговорил Хантер, лениво поднимаясь и делая шаг к нему навстречу. – Лосось прав. У тебя глаза краснее, чем у Волдеморта. Если Грегор увидит тебя в таком состоянии, тебе не поздоровится.
– Не подходи! – надрывался за стеной Квентин. – Нет! Джин, – на этот раз в его голосе уже не было угрозы, но паника никуда не делась – только возросла. – Джин, пожалуйста, Джин…
– Ладно, – проговорил Ремус, огромным усилием заставляя себя успокоиться. – Сделай что-нибудь, Хантер, замаскируй меня. У тебя же есть палочка. Наложи на меня Отрезвляющее заклятье.
– Уверен? – с сомнением спросил Хантер.
– Да, да, уверен.
– Не натворишь глупостей?
– Успокойся, мальчишка! – Ремус узнал и этот визгливый голос. Кевин Мур. Чёрт побери…
– Не трогай меня! Не трогай её, ты, подлая крыса! Назад, руки прочь! Джин! Джин…
– Не натворю, – Ремус посмотрел Хантеру в глаза, закусив губу. – Я постараюсь не нарваться на неприятности, Джерри, поверь мне. Я ещё должен тебе Лакриму.
Хантер медленно улыбнулся, и левый уголок его рта, пересечённый шрамом, приподнялся выше правого, придавая улыбке хитрый, лихорадочный оттенок:
– Да уж, ты мне должен. И не забывай об этом.
Когда Ремус наконец вырвался из пропитанной дымом комнаты на спасительно свежий воздух, сюда уже сбежались почти все оборотни из стаи. Плотным кольцом они обступили Квентина, который стоял на коленях на траве, обнимая Джин. Девушка была белой, как мел, её голова бессильно запрокинулась назад, по лицу стекали капли дождя. Ремус увидел, что её живот и брюки слегка испачканы кровью, и ему стало нехорошо. Мур стоял возле молодых людей, держа их под прицелом волшебной палочки. Скуммель тоже был рядом – выпрямившись во весь рост, он оглядывался по сторонам, его горящий взгляд скользил по окаменевшим лицам оборотней, никого не замечая. Снова и снова он выкрикивал имя Грегора.
Ремус не успел ничего сделать – кто-то толкнул его в плечо, отпихивая с дороги, и вперёд шагнул Грегор Гвилт. Ремус заметил, что вожак машинально вытирает руки, на которых краснела кровь, и вспомнил, что видел в церкви. Неужели Гвилт казнил Кроу за предательство? Перерезал ему горло, как Хорнету? Он отбросил эту мысль: сейчас надо думать о другом. Он шагнул вперёд, сам не зная, что хочет сделать – преградить Гвилту путь или схватить его, но тут его оттащили в сторону. Обернувшись, Ремус увидел побледневшее, напряжённое лицо Бобби. Глядя ему в глаза, женщина молча покачала головой.
– Не подходи! – снова крикнул Квентин, прижимая к себе Джин и раскачиваясь из стороны в сторону под дождём. – Назад! Я сказал, назад!
– Тише, – произнёс Гвилт. – Тише, Квентин. Что случилось?
– Не трогай меня, – проговорил Квентин уже тише – не потому, что успокоился, скорее просто обессилел от крика. – Не трогай меня!
– Я тебя не трону, – сказал Гвилт успокаивающе, глядя юноше в глаза, слегка наклонившись вперёд и выставив руки вперёд и вверх, точно сдаваясь. – Но я же вижу, что-то стряслось. Девочке нужна помощь. Я могу помочь.
– Нет! Только не ты! – Взгляд Квентина затравленно заметался из стороны в сторону. Он прижал Джин к себе ещё крепче, раскачивая её, баюкая, словно младенца. Голова девушки запрокинулась ещё сильнее, бледные губы слегка приоткрылись.
– Я понимаю тебя, – Грегор выпрямился, словно желая сделать шаг назад, но так его и не сделал. – Тебе страшно. Но ей нужна помощь, а наш врач сломал свою волшебную палочку. Я помогу ей, Квентин. Обещаю, я не прикоснусь к ней даже пальцем – буду только колдовать. Но нужно отнести её в лазарет.
– Не лги мне! – закричал Квентин, выдохнув облачко пара. Его глаза горели затравленной ненавистью. Мокрые светлые волосы приподнялись, шевелясь от ветра… нет, не от ветра, испуганно понял Ремус.
Квентин начал дрожать, и одновременно с этим его руки, обнимавшие Джин, стиснули её с такой силой, что и без того светлая кожа стала белой, как кость. Онемение и сильная дрожь – так начинается превращение оборотня. Ремус замер на месте, потрясённо приоткрыв рот. Но этого не может быть… ведь Квентин – не урождённый оборотень, он не может превратиться, когда в небе нет полной Луны.
Грегор Гвилт снова шагнул вперёд, и Квентин вскинул голову и закричал. Это был хриплый и страшный крик, и Гвилт отшатнулся назад, а вместе с ним – и все остальные, словно от Квентина во все стороны ударил порыв холодного ветра. Слабые белые огоньки заклинания «Люмос», горевшие на нескольких волшебных палочках, замигали, некоторые погасли.
Ремус прерывисто вздохнул: он понял, что происходит. У Квентина всплеск стихийной магии. Они начинаются у всех волшебников в детском возрасте, и обычно проходят к четырнадцати-пятнадцати годам. Этому способствует прежде всего Хогвартс: занятия помогают юным магам контролировать свою энергию и направлять её в нужное русло, да и сами стены и воздух древнего замка пропитаны магией, которая упорядочивает силы учеников. Но Квентин не закончил Хогвартс. Он – недоучка и оборотень, и он хаффлпаффец, которые приходят в ярость редко, почти никогда, но если уж приходят, то эта ярость не вспыхивает и исчезает бесследно, как у гриффиндорцев, не горит ровным раскалённо-белым светом, как у слизеринцев: нет, эта ярость подобна извержению вулкана, которое разрушает всё вокруг, и прежде всего сам вулкан.
Крик Квентина перешёл в сдавленное рычание, он не сводил горящего взгляда с Грегора Гвилта. Гвилт тоже смотрел на него, его лицо окаменело, а рука замерла над волшебной палочкой, заткнутой за пояс.
– Парень, не дури, – заговорил Адам, выходя из-за спины Грегора и шагая вперёд, но тут Квентин резко мотнул головой, и Адам остановился, задыхаясь, словно его ударили в грудь. Его глаза потрясённо сверкнули, рука выхватила волшебную палочку.
– Квентин! Чувак, ты чего… ах! – Хантер, выскочивший было из толпы, закрутился на месте и грохнулся бы в грязь, если бы его не подхватил подоспевший Лосось.
Стало ясно: Квентин никого не подпустит к себе. Во всяком случае, пока. По его бледному лицу, по дрожи, такой сильной, что её было видно издалека, было понятно, что силы его на исходе. Скоро он потеряет сознание, если только Адам или Гвилт не выхватят палочки и не оглушат его раньше.
– Я должна с ним поговорить, – еле слышно, так что услышал её только Ремус, выдохнула Бобби. Ремус поначалу не хотел возражать: в конце концов, Бобби знает Квентина дольше, чем он, они когда-то были друзьями, и она наверняка сумеет найти нужные слова, чтобы удержать его. Но в следующую секунду он вспомнил кое-что, и удержал Бобби на месте, стиснув её руку:
– Нет. Он считает, что ты умерла. Это только сильнее напугает его. Пойду я.
Быстро, прежде чем Бобби успела возразить, он шагнул вперёд, отталкивая с пути нескольких оборотней. Квентин не увидел его – он всё ещё не сводил напряжённого, безумного, бессмысленного взгляда с побелевшего лица Гвилта. Две пары серых глаз смотрели друг на друга, не отрываясь, как будто два стальных меча скрестились в холодном воздухе. Вокруг стало совсем тихо – только дождь продолжал стучать по земле.
– Квентин, – сказал Ремус настолько мягко, насколько мог.
Плечи юноши слегка вздрогнули, и на этом всё – он не повернул головы, не перевёл взгляда на Ремуса, даже не моргнул. Ремус шагнул вперёд, но путь ему тут же преградил низкорослый Кевин Мур. Злобно сверкая маленькими глазами, волшебник приставил палочку к его горлу:
– А ну назад!
Ремус скользнул по нему взглядом и снова повернулся в сторону Квентина. Глядя на его бледный профиль, белеющий в темноте, он всё тем же спокойным голосом произнёс:
– Квентин. Ты слышишь меня? Это я, Ремус. Пожалуйста, кивни, если слышишь меня.
Губы Квентина дрожали, мышцы напряглись на сжатых челюстях. Не отводя взгляда от Гвилта, он медленно шевельнул головой – даже не кивнул, только еле заметно качнул подбородком вниз.
– Я сказал, отойди! – прошипел Мур, отводя палочку назад, она затрепетала у него в руке, на её кончике загорелась красная искорка.
– Нет, – хрипло сказал Адам, и Мур резко обернулся, мгновенно съёжившись под разьярённым взглядом чёрных глаз. – Ты отойди, Пожиратель Смерти. Живо!
Мур быстро, неуверенно взглянул на Скуммеля, но тот даже не обратил на него внимания, его взгляд был прикован к Квентину. Тогда Мур повернулся к Гвилту, но и вожак не удостоил его взглядом, только хрипло бросил:
– Делай, как он сказал. Назад!
Спотыкаясь, Мур отпрянул в сторону. Ремус медленно, не делая резких движений, подошёл к Квентину и дотронулся до его плеча.
Кончика пальцев закололо, словно сквозь них пропустили слабый заряд тока. Воздух вокруг Квентина был насыщен магией, страхом и яростью до такой степени, что Ремусу даже было странно, что он не видит искр, вспыхивающих в воздухе и танцующих в светлых волосах Квентина. Он продолжал стоять, дотрагиваясь до его плеча самыми кончиками пальцев.
– Квентин, – заговорил он, – я знаю, что ты чувствуешь. Я знаю, как тебе страшно. Мне тоже. Я тебя понимаю.
Квентин сжал зубы под дрожащими губами и медленно, словно его шея была сделана из ржавого железа, повернулся к Ремусу. Его серые глаза были наполнены ужасом, они глядели на Ремуса бессмысленно, словно не узнавая его. Рискнув, Ремус опустил на его плечо ладонь целиком, и его тут же пронзила слабая боль – стихийная магия попыталась оттолкнуть его. Десятки крохотных иголочек закололи руку Ремуса от кончиков пальцев до локтя и выше, там, где уже налились кровью синяки от пальцев Лосося, но он, преодолевая эту боль, сжал плечо Квентина ласково и мягко.
– Я знаю, – повторил он. – Квентин, сейчас надо ему поверить. Он говорит правду. Он умеет лечить. Я сам видел.
Квентин продолжал смотреть на него. Ужас всё ещё белел в его глазах, но челюсти уже не сжимались так сильно, да и плечи постепенно расслаблялись. Внезапно его снова пронзила дрожь, и из глаз потекли слёзы, которые Ремус сперва не заметил из-за дождя, стекавшего по коже. С прерывистым вздохом Квентин опустил голову и прижался лбом к неподвижному лицу Джин.
– Ладно, – хрипло пробормотал он. – Ладно, я… я понял.
Повинуясь короткому взгляду Грегора, из толпы выступили двое молодых оборотней, подошли ближе к Джин, собираясь взять её на руки. Квентин выпустил её, но когда её положили на наколдованные из воздуха носилки и унесли, продолжал смотреть ей вслед с искажённым болью лицом.
Ремус помог ему подняться на ноги. Теперь уже Квентин взял его за плечо, навалившись на него так, что у Ремуса подкашивались ноги. Казалось, его большое и сильное тело перестало ему повиноваться, словно это не Джин, а его душу вырвали у него и унесли прочь. На самом деле причина, конечно, была в стихийной магии – дети справляются с ней намного легче, но Квентин уже взрослый, в восемнадцать лет такие вспышки – редкость, и они никогда не проходят бесследно.
Поддерживая его, Ремус поднял глаза и встретился взглядом с Грегором Гвилтом. Вожак молча смотрел на него, слегка прищурившись, и Ремус не мог понять этот взгляд. Там была благодарность, но благодарность холодная, сдержанная. И кроме благодарности, там было что-то ещё. Подозрительность. Недовольство. Гнев.
– Вы все, – внезапно произнёс Гвилт, оглядываясь по сторонам, – возвращайтесь к работе, немедленно. Представление окончено.
Приказ, откровенно говоря, запоздал – половина оборотней под шумок и так уже скрылись. Оставшиеся ещё немного замешкались, прежде чем разойтись. Ремус чувствовал, что многие из них смотрят на него, и, оглядевшись по сторонам, поймал несколько взглядов. Благодарный и испуганный – Бобби. Хмурый и расстроенный – Дерека. Мрачный и пристальный – Адама. Весёлый и злой – Скуммеля.
– Рем, – прошептал Квентин, почти падая на него. – Голова кружится…
Ремус обхватил его руками, пытаясь удержать:
– Всё в порядке, Квентин. Это бывает. Это пройдёт.
Огромная тень упала на него. Ремус поднял голову и столкнулся с недовольным взглядом Адама.
– Квентин Хуперс, ты пойдёшь со мной, – заявил он, потом снова сердито взглянул на Ремуса: – А ты… ты возвращайся на кухню.
Ремус почувствовал, как рука Квентина крепче хватается за него. Парень напрягся, поднял голову, затравленно глядя на Адама.
– Всё в порядке, – успокаивающе повторил Ремус, проведя рукой по напряжённой спине Квентина. Юноша перевёл на него затуманенный взгляд:
– Тебе… тебе ничего не будет за это?..
– Со мной всё будет в порядке, – ответил Ремус с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал.
Обхватив Квентина за плечи, Адам быстро повёл его куда-то в темноту. Ремус перевёл дыхание и посмотрел на руку, которую недавно положил Квентину на плечо. От воздействия стихийной магии кончики пальцев побелели, кожу всё ещё слегка покалывало. Он бездумно растёр их другой рукой, потом быстро пошёл в сторону большого дома.
Нужно вести себя спокойно. Нельзя показывать свои чувства. И всё же как глупо он чувствует себя сейчас, какая сильная обида и злость сжигает его изнутри! Три дня назад он видел, как Квентин и Джин выбежали из старого дома под такой же холодный дождь, как сегодня, и, глядя в благодарное и виноватое лицо Квентина, он думал, что видит это лицо в последний раз. Он помог Квентину и Джин убежать, но Эйнар Скуммель нашёл их. Он выдал Гвилта Министерству, но Министерство не смогло его обезвредить. Но, быть может, дело не в других, не в Министерстве и не в Скуммеле? Может, Дамблдор ошибся, когда поручил Ремусу эту работу? Может, он не такой способный и надёжный, как профессор думает о нём? Может, на самом деле он просто запутавшийся, испуганный и слабый мальчишка, ни на что не способный без своих отважных и сильных друзей? Без Фабиана Пруэтта и Марлин МакКиннон, без Джеймса и Лили, без Сириуса…
– Ремус? С тобой всё в порядке?
Кто-то прикоснулся к его руке, прикосновение было мягким и тёплым. Ремус поднял глаза и посмотрел в доброе испуганное лицо Камала.
– Да, – выдавил он. – Просто… просто ты сам видел, что сейчас было.
– Да уж, – Камал слегка вздрогнул. – Пошли скорее внутрь, ты совсем промок.
Как только они оказались в кухне, Камал немедленно сунул Ремусу в руки кружку с чаем. Пальцы у Ремуса дрожали так сильно, что горячий чай немедленно выплеснулся наружу, заставив его зашипеть от боли, когда жидкость обожгла кожу.
– Присядь, – Камал подтолкнул его к стулу возле очага, – а я пока займусь ужином для этой парочки.
– Для какой парочки? – машинально спросил Ремус. Он, конечно, помнил, что ужинают здесь довольно поздно – часов в одиннадцать вечера, а то и в полночь, как раз перед тем, как отправиться на ночную охоту. Но ещё он успел запомнить, что в первую очередь за стол садится сам Гвилт со своими близкими – а это никак не «парочка», а около семи-восьми оборотней. Но Камал тут же ответил, и впервые за всё время, что они были знакомы, Ремус уловил в его голосе нотку раздражения:
– Этот мерзкий тип, Эйнар Скуммель, и его дружок. Не знаю, как его зовут.
– Мур.
– Вы знакомы?
– Немного, – Ремус вспомнил, как три дня назад, в доме бабушки Джин, Мур обезоружил его и связал ему руки, а потом прижимал его к полу, держа за волосы и прижмая палочку к шее. Разумеется, тогда всё это вполне вписывалось в план, который он сам же и придумал. Но мысль о том, что этот человек находится поблизости, совсем его не радовала.
Камал сложил на поднос ложки, поставил две тарелки с кеджери – ароматным блюдом из риса, масла и приправ, которое он готовил сегодня на ужин – и двинулся к выходу из кухни. На самом пороге он обернулся и посоветовал Ремусу:
– Ты лучше не высовывайся. Мне кажется, они злы на тебя.
Ремус был с ним согласен. Отвернувшись к огню, он поднёс чашку к губам, и тут же обернулся на стук двери – Камал пятился назад в кухню, тяжёлый поднос мелко дрожал у него в руках.
– В чём дело?
Камал обернулся к нему:
– Слушай… Этот Скуммель требует, чтобы еду принёс ты. Я не знаю, почему.
Ремус нахмурился:
– Поиздеваться хочет, не иначе. Не волнуйся, я быстро.
Он забрал поднос из рук Камала и отправился в столовую.
За столом не было никого, кроме Скуммеля и Мура – должно быть, Гвилт всё ещё в лазарете, возится с Джин. Скуммель откинулся на стуле так сильно, что тот держался только на задних ножках, и приветствовал Ремуса самодовольной зловещей улыбкой. Не обращая на него внимания, Ремус прошёл мимо Мура, который сгорбился на стуле напротив Скуммеля и чистил грязные ногти кончиком ножа, и поставил поднос на стол.
– Смотрю, ты хорошо приспособился, Ремус, – заговорил Скуммель. – Адаптировался к окружающей среде, как и подобает хорошему зверьку.
– Смотри, чтобы тебя Грегор не услышал, – спокойным голосом ответил Ремус, не глядя на него и ставя перед Муром тарелку с кеджери. Тот немедленно схватил ложку и принялся за еду с отталкивающеей жадностью. – Ему не понравится, что ты называешь оборотней «зверьками».
– Грегору наплевать на то, как и кого я называю, пока я приношу ему пользу, – отмахнулся Скуммель. – Я пообещал притащить к нему Хуперса и Феннелл, и я это сделал. Он этого не забудет. Он вообще никогда и ничего не забывает, запомни это.
– Я постараюсь, – Ремус поставил тарелку перед Скуммелем, положил рядом с ней вилку, и в этот момент Скуммель взял его за руку. Не схватил, грубо сжимая запястье, а просто взял, как будто они были друзьями, которые договорились пообедать вместе. И всё же Ремус дёрнулся от его прикосновения, как от удара.
Глядя на него снизу вверх, Скуммель улыбнулся. Ремус молча смотрел на это дружелюбное, красивое, открытое лицо с мягкими тонкими чертами, изящной линией скул, ямочкой на подбородке и ледяными, безжалостными глазами.
– Я много думал, Ремус, – произнёс он без прежнего злорадства. Улыбка исчезла с его лица, оно стало серьёзным, почти торжественным. – Я на тебя сильно обиделся, ты знаешь?
– Отпусти меня, – сказал Ремус, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. Он очень устал, был очень зол, и ему хотелось отойти подальше от этого человека, у которого была волшебная палочка и который совсем недавно грозился выдавить ему лёгкие из глотки и сорвать с него кожу. Скуммель покачал головой, тихо вздохнув, его пальцы сжались вокруг ладони Ремуса чуть туже, но по-прежнему не причиняя боли.
– Как же мне было на тебя не злиться? Сам посуди: ты помешал мне выполнить задание Грегора, а потом ещё и наговорил про меня всякого. Прямо здесь, в этой комнате. Вспомни: ты сказал, что едва не погиб по моей вине.
– Так и было. Отпусти меня.
– Да, конечно, так и было. Я понял это, когда немного поостыл. Я больше на тебя не злюсь, Ремус, – он слегка сжал его ладонь и погладил большим пальцем запястье. Ремус потерял терпение и рванулся, свободная рука зашарила по столу в поисках ножа, вилки, хоть чего-нибудь.
– Отстань от меня!
– Какой же ты нервный, – устало вздохнул Скуммель, закатив глаза. – Ну ладно, ладно. Сейчас. Просто выслушай меня, хорошо? Я на тебя не злюсь. И ты на меня не злись. В ту ночь мы оба преследовали свои цели: ты хотел, чтобы эта парочка смогла убежать, я хотел им помешать. И да, я признаю: я не должен был оставлять тебя в машине. Я подверг твою жизнь опасности. Прости меня. Договорились?
Ремус уставился на него. Что вообще происходит? Может, Хантер чего-то там напутал с Отрезвляющим заклинанием, и всё это – просто галлюцинации? Иначе как объяснить, что Пожиратель Смерти просит прощения у члена Ордена Феникса за то, что едва не убил его?
– Кстати, – продолжал Скуммель, внезапно снова улыбнувшись, – у меня для тебя подарок. Вот, возьми, – и он сунул Ремусу в ладонь что-то маленькое и твёрдое, после чего наконец-то отпустил его руку. Ничего не понимая, юноша посмотрел на маленькую, длиной с мизинец, плитку шоколада в ярко-синей обёртке. Плитка была в форме человеческой фигурки, на обёртке был изображён мальчик в деревянных башмаках и красном колпачке. Изображение было волшебным, мальчик лукаво улыбался и махал крохотной, с булавочную головку, ладошкой. Над его головой переливалась надпись: «Tom Pouce».
– «Мальчик-с-пальчик», – перевёл Скуммель, улыбаясь. – Французский шоколад. У вас в Англии такого не производят. Я позаимствовал его у одной пожилой дамы, – он улыбнулся ещё шире. – Она была не против. Тебе нравится?
«Ты совсем тронутый, – захотелось ответить Ремусу. Серьёзно, он не понимал этого человека. Может, это какая-то издёвка, может, часть какого-то безумного, понятного лишь Скуммелю, плана, а может, он действительно искренен. По сравнению со Скуммелем Беллатрикс Лестрейндж казалась образцом логичности и адекватности.
– Ну, вообще-то да, мне нравится шоколад, – проговорил он. – Спасибо… наверное.
– Надеюсь, инцидент исчерпан? – Скуммель приподнял светлые брови. – Останемся честными добрыми врагами, Ремус, безо всяких личных обид. Потому что мы враги, – его глаза холодно сверкнули, хотя на губах всё ещё играла мягкая улыбка. – Потому что ты можешь притворяться сколько угодно, но я знаю, что ваш паршивый ощипанный Феникс всё ещё кудахчет и машет крылышками, а наша старая змея по-прежнему сохранила немного яда в своих гнилых зубах. И я уверен: ты здесь вовсе не потому, что хотел спасти этих щенков, а потому, что Дамблдор поручил тебе прийти сюда.
– Очень интересно, – проговорил Ремус, машинально засовывая «Мальчика-с-пальчик» в карман джинсов. – Может, ты даже догадался, зачем Дамблдор поручил мне вступить в стаю оборотней? Расскажи, я с удовольствием послушаю.
– Может, и догадался, – лениво улыбнулся Скуммель и выпрямился на стуле, протягивая руку за ложкой. – Не люблю есть всухомятку. Завари-ка мне чаю, Ремус, да покрепче. И салфетки прихвати, пожалуйста, а то Мур заляпал едой весь стол.
– Почему бы тебе тогда не сказать Гвилту, если ты так уверен? – Ремус застыл на месте, не отрываясь глядя на Скуммеля. – Если ты подозреваешь, что я здесь по приказу Дамблдора, просто скажи ему. Он убьёт меня, и у тебя станет на одного старого доброго врага меньше, разве нет?
– Ах, Ремус, ты меня не так понял, – вкрадчиво протянул Скуммель. – Я не служу Грегору Гвилту, чтобы обо всём ему докладывать. Я служу Тёмному Лорду, и только ему.
– Твоего Тёмного Лорда больше нет. Он ушёл навсегда.
– Возможно. А возможно, когда-нибудь он вернётся, и захочет узнать, кто служил ему лучше всех.
– Что за игру ты ведёшь, Скуммель?
– Это сюрприз, Ремус. Разве тебе самому не интересно понаблюдать, чем всё закончится? – Он откинулся на спинку стула, его глаза странно блестели в темноте. – Мне, например, очень интересно. Давай же, принеси мне чаю.
5 ноября 1981 года. 21:20
Лёжа на жёсткой, продавленной кровати, Джин смотрела на огонёк свечи. Внутри у неё творилось что-то страшное и неправильное. Низ живота пронзали судороги, что-то мучительно ворочалось там, временами замирая, и тогда судороги сменялись тупой тянущей болью.
«Прости меня, малыш, – замирая от страха и тоски, думала Джин. – Прости меня. Я напугала тебя, я ужасная мать. Пожалуйста, не умирай. Останься, мой маленький. Твои мама и папа так сильно тебя любят».
Она совсем не помнила, как оказалась здесь. Последним, что осталось у неё в памяти, было осознание того, что она лежит на полу в доме Мадлен Шевр, глядя в потолок, а в её ушах тают далёкие отчаянные крики Квентина. Кажется, он ещё долго кричал после этого, и ей было холодно, но она не могла ничего сделать, не могла даже пошевелиться – похоже, она была в обмороке.
Она продолжала смотреть на огонёк свечи, хотя шея уже затекла от того, что голова всё время была повёрнута вправо. Джин не хотелось поворачивать голову, не хотелось смотреть в светло-серые внимательные глаза, взгляд которых она и так ощущала всей своей кожей. Грегор Гвилт стоял над ней, взмахивая волшебной палочкой, бормоча и шепча заклинания, знакомые ей по подготовке к Ж.А.Б.А. Успокаивающие заклинания, заклинания против судорог и спазмов, останавливающие кровотечение, заживляющие царапины, оберегающие от выкидыша и пневмонии. Когда-то она, мечтавшая стать целительницей, выучила их назубок.
Сознание вернулось к ней, но сил шевелиться не было, как и желания. Джин чувствовала, как от склонившейся над ней массивной фигуры вожака исходит ощущение власти и силы. Это ощущение можно было сравнить с запахом, но Джин не смогла бы сказать, на что похож этот запах, даже если бы захотела. Так или иначе, она чувствовала себя под давлением, словно волны тяжёлого влажного воздухе накатывали на неё сверху вниз, превращая мышцы в безвольную вату, наполняя грудь звенящей пустотой, а голову – серым беспросветным туманом. Это было похоже на действие заклятия «Империус», вот только человек, подвергнутый «Империусу», чувствует эйфорию и лёгкость, а она ощущала только бессилие.
– Я сделал всё, что мог, – услышала она сквозь туман в голове. – Посиди с ней, Зельда. Дай ей немного воды, когда ей станет полегче.
– Конечно, – отозвался женский голос, и Джин услышала стук двери.
Высокая женщина в длинном цветастом платье и кожаном жилете, похожая на постаревшую хиппи – очевидно, та самая Зельда, – присела рядом с Джин, бесцеремонно расстегнула на ней брюки, задрала рубашку. Её шершавые обветренные пальцы с неожиданной мягкостью дотронулись до живота девушки, ощупывая и поглаживая его.
– Хватит, – поморщилась Джин. Зельда мрачно взглянула на неё сквозь растрепавшиеся волосы:
– Лежи тихо, девочка.
– Что с ним? – прошептала Джин через минуту. Зельда не отвечала. Хмурясь, трогала её живот. Потом её лицо немного смягчилось.
– Повезло тебе сегодня, – со вздохом сказала она. Джин откинулась на подушку, глядя пустыми глазами в потолок, вспоминая весь этот бесконечно долгий, утомительный, ужасный день. Как они с Квентином проснулись вместе, в номере «Морского змея», как взволнованно и быстро собирались в дорогу, как торопливо пили кофе в общем зале, как летели над морем, и солёный ветер играл с их волосами. Лучи заходящего солнца, играющие на волнах и ласкающие длинную серую ленту Ардело-пляжа. Золотой лес на окраине маленького французского городка. Дом, спртавшийся в глубине этого леса. Мёртвое тело на розовой постели.
