Текст книги "Разбуди меня (СИ)"

Автор книги: Zetta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 43 страниц)

– А что же тебя так задело в этой симпатичной схеме? Она симпатичная, не правда ли, – Тео задумчиво повертел лист пергамента в руках, стараясь не пускать в голову мысль о том, что половина всех правок на схеме принадлежит Гермионе.

– Ну, во-первых, задело меня то, что ты хранишь такую... кхм, конфиденциальную информацию всего лишь в своей тумбочке.

– Ящик заперт заклинанием, а на дверь в комнату наложены мощные защитные чары. Да и кого мне остерегаться? У меня единственный сосед, и тот, как ни странно, хочет помочь.

– Какое несчастье... – фыркнул Малфой. – Во-вторых, ты даёшь мне эту схему уже сегодня, хотя до каникул ещё полно времени.

– И что? Посмотришь на досуге, изучишь в деталях. К тому моменту, как попадёшь в Отдел тайн, будешь неплохо разбираться в его ходах-выходах.

– Что это даст?

– Быстрее сориентируешься. Это всё, что мне нужно.

– Нам нужно, – поправил Малфой.

– Мне нужно, чтобы ты узнал, где эта сволочь сейчас. Дальше дело за мной.

– Думаешь, я позволю тебе пойти одному и вновь разбомбить моё будущее место работы?

Тео глухо зарычал.

– Я не спрашиваю твоего позволения, Малфой. Будешь командовать своими домовыми эльфами, но никак не мной. Связываться с такими людьми, как ты, чревато и неблагонадёжно, но на сей раз у меня нет другого выхода. А на твоё место работы чихать я хотел. Пусть хоть всё Министерство сгорит в Адском пламени, лишь бы эта тварь сдохла. Кстати, – с сарказмом протянул он, – неплохая идея! Но тогда меня точно ждёт остаток жизни в Азкабане, а провести последние деньки, как мой отец, я не хочу.

– А она тебя всё равно изменила, – внезапно сказал Малфой. Тео хмуро взглянул на него, смутно догадываясь, о чём тот толкует. – И даже почти спасла. Я же говорил, когда-нибудь тебе доведётся узнать, что такое настоящая...

– Стоп. На этой позитивной ноте мы прервём нашу беседу, а то она больше напоминает мне приём у психиатра в отделении «Недуги от заклятий» Мунго. Лучше пока ознакомься с картой, а мне надо в библиотеку.

Тео вышел из комнаты, на ходу застёгивая верхнюю пуговицу рубашки и поправляя галстук – мадам Пинс терпеть не могла небрежности в одежде учеников и могла запросто выставить его из читального зала – и хлопнул дверью.

– «Ознакомься с картой»... – вслед ему проворчал Драко, передразнивая. – Будешь командовать своими домовыми эльфами, когда вернёшь свой особняк. Если вернёшь.

Конечно, Тео как никто понимал, что библиотека – то самое место во всём замке, где Гермиона могла появиться с наибольшей вероятностью. Но на часах было уже семь вечера, а завтрашним утром на столе Макгонагалл должен был лежать его реферат по усложнённым превращениям.

Тео быстро преодолел восемь лестничных пролётов и едва успел убрать ногу с последней ступеньки, как лестница пришла в движение. Внутренне усмехнувшись своему «везению», он пересёк коридор, дёрнул на себя дверь библиотеки и попал в царство книг, характерной пыли и тишины, плотной и обволакивающей, так сильно разнящейся с гулкой тишиной пустого этажа и нарушаемой лишь поскрипыванием перьев сидящих в читальном зале учеников.

Ни на кого не глядя, Тео прошёл сразу к столу мадам Пинс и предъявил пропуск в Запретную секцию, ещё вчера подписанный благодушно настроенным Слизнортом. Собственно, в это благодушное настроение его повергли зелья, сваренные Тео после уроков – сваренные, по словам Слизнорта, безупречно и просто прекрасно. Несмотря на любопытство, декан Слизерина повёл себя как истинный педагог и не стал расспрашивать своего ученика, который пришёл к нему более двух недель назад мрачнее тучи, о том, с чего ему вдруг взбрело в голову пропускать дневные уроки. За это Тео был ему весьма благодарен, правда в тот вечер ограничился лишь сухим «Спасибо, профессор».

С Макгонагалл дело обстояло чуть сложнее. Хоть она старалась быть человеком непредвзятым и объективным, всё же странная просьба Нотта вызвала у неё целый ряд вопросов. Этот мальчик был не просто сыном Пожирателя смерти и самым преданным, как всем казалось в прошлом году, исполнителем наказаний брата и сестры Кэрроу; нет, больше всего он настораживал её своей закрытостью и, как следствие, непредсказуемостью. Замкнутый таинственный Тео, который ходил по школе, напустив на себя маску пренебрежения, насмешки или недовольства (тут уж как придётся), был не понятен даже ей, учителю с огромным стажем работы с детьми. Для Макгонагалл он представлял собой такую же тёмную лошадку, как и для всех остальных преподавателей: в нём таилась какая-то опасность, скрытая агрессия, которая временами вырывалась наружу и вводила окружающих в ступор, а уж тех, кто попадал ему под горячую руку – и вовсе в самый настоящий ужас. Чаще всего эта его черта проявлялась на квиддичных матчах. Макгонагалл обожала эту игру и относилась к игрокам с почтением, а к некоторым, отличающимся особенным талантом, даже с восхищением. Но, главное, она привыкла не просто смотреть матч со своего места возле комментаторской позиции, а наблюдать за всеми игроками в целом и каждым в отдельности, и за годы, проведённые в Хогвартсе, она ещё никогда не видела, чтобы кто-то играл столь жёстко. Даже бывший капитан слизеринской сборной Маркус Флинт со своими напарниками-силовиками не внушал ей столько опаски и инстинктивного желания прикрыть голову руками, когда кто-то из них проносился на метле совсем рядом.

Но в итоге она, как женщина мудрая и рассудительная, пришла к выводу, что лучше разрешить Нотту не ходить на занятия, раз в этом есть такая острая необходимость – конечно же, взяв с него обязательство сдавать вовремя все контрольные и семестровые работы и с усердием готовиться к ЖАБА самостоятельно. Однако, она сделала это вовсе не из потакания подростковым прихотям или капризам и уж точно не из чувства осторожности: как типичная представительница факультета Гриффиндор, она, разумеется, была не из робкого десятка. Когда Нотт пришёл со своей просьбой к ней прямо в директорский кабинет, она не увидела в его глазах, смотревших на неё спокойно и прямо, ни малейшего признака глупой блажи, надменности или высокомерия. Скорее, весь его вид выражал угрюмую, но бесповоротную решимость, но кроме этого было что-то ещё, едва уловимое, очень сильное, но тщательное запрятанное вглубь его загадочной натуры.

Довольный и в то же время немного удивлённый тем, что всё-таки сумел получить разрешение у самой Макгонагалл, Тео внешне снова не показал ни единой эмоции, бросив перед уходом из кабинета всё то же учтивое сухое «спасибо». Но он не мог знать, что стоило ему переступить порог и закрыть дверь с той стороны, как портреты Дамблдора и Снегга, до этого момента замеревшие в ожидании исхода разговора, тут же зашевелились, степенно и одобрительно кивая Макгонагалл.

– Вы всё правильно сделали, Минерва, – сказал Дамблдор.

– Вы так думаете? Меня всё-таки гложет сомнение, что я просто пошла у мальчишки на поводу.

– Нет-нет. Похоже, это действительно не детская причуда; тут всё гораздо сложнее.

Не знал Тео также и то, что Снегг, его бывший декан и один из немногих людей, которых он на самом деле уважал, почти слово в слово повторил сказанную Малфоем фразу:

– Вот и ещё один на стадии исцеления. Она настигла и его, слава Мерлину.

– Верно подмечено, Северус, – с хитрой полуулыбкой кивнул ему Дамблдор. – Теперь душа мальчика как никогда близка к спасению. Это... удивительно. Вы не находите, Минерва?

– Ах, так вот в чём дело, – тонкие брови Макгонагалл взлетели вверх. – Та самая великая сила, да, Альбус?

– Именно так... – задумчиво произнёс Дамблдор, но глаза его из-под очков-половинок задорно блеснули. – Именно так...

Мадам Пинс сунула свой крючковатый нос в пропуск, потом грозно зыркнула на Тео, смерив его неприятным взглядом-детектором, и молча указала в сторону дальних стеллажей – мол, идите. Он сразу же поспешил туда; за все годы учёбы он бывал в Запретной секции довольно часто и теперь точно знал, какая книга ему нужна.

Что касается подготовки к ЖАБА, Тео даже не заморачивался по этому поводу, уверенный в том, что на экзамене его природная одарённость и волшебные навыки сделают своё дело и без предварительного штудирования учебников. Но вот все промежуточные работы он хотел сдавать на высший балл, как вчерашние зелья, и потому сегодня, не найдя для заданного реферата полной информации в своих книгах, невероятно древних, ценных и со столь же невероятной бесцеремонностью валяющихся на дне чемодана, был вынужден подняться из подземелий на четвёртый этаж. Во всём, что могло привлечь его внимание (а такого, к слову, было совсем немного), Тео был законченным перфекционистом и хотел за свои труды получать оценки не ниже «превосходно».

В этом я похож на неё.

– Так, двенадцатый ряд... – прошептал он вслух, прогоняя эту мысль, являющуюся зародышем мучительного монолога души, на задворки сознания; палочка с невербально зажжённым на кончике светом взмыла над головой, освещая тёмный проход между стеллажей, а нетерпеливые пальцы побежали по корешкам книг. В Запретной секции не действовали Манящие чары, поэтому искать нужную книгу приходилось вручную. – П, Р, С, Т. Вот она.

Тео проворно вытащил небольшой, но увесистый томик под названием «Трансфигурация. Высший уровень», погасил свет и двинулся в сторону читального зала. До закрытия библиотеки оставалось около полутора часов, и он спешил выписать из этой книги как можно больше необходимых ему сведений. Хранилась она в Запретной секции потому, что в ней была глава, посвящённая лазейкам в Законе элементарной трансфигурации Гэмпа. За сотни лет существования закона было немало «умельцев», которые считали себя выдающимися волшебниками, способными обойти пять принципиальных исключений, и пытались создать из ничего деньги, еду, драгоценные металлы, волшебные субстанции типа философского камня и, наконец, человека. Немудрено, что все они плохо кончили. В книге были подробно описаны производимые ими действия, опыты и эксперименты, но не как руководство к действию, а как предупреждение, чего нужно остерегаться и ни в коем случае не повторять, если не хочешь сгинуть в небытие.

Впрочем, сейчас Тео ничуть не интересовала глава о неудачниках-экспериментаторах. Темой реферата были усложнённые превращения – когда предмет трансфигурировался в живое существо, значительно превосходящее его по размерам. Например первоначальный объект – вилка, а превратить её нужно в лошадь. Вся сложность таких превращений заключалась в том, что внутри трансфигурационной формулы должно было содержаться заклятие умножения либо увеличения, в зависимости от ситуации. Поэтому Тео и взял «Высший уровень» в качестве авторитетного источника, на который можно было сослаться. По его задумке, реферат обещал быть качественным и удовлетворять поставленному заданию – впрочем, как и все его работы за семь лет, не считая тех, что задавал профессор Бинс. Тео терпеть не мог историю магии; более того, он считал этот предмет наискучнейшим из всех, что преподавались в Хогвартсе. И причиной тому был вовсе не Бинс, а бесконечные безликие даты, за которыми прятались многочисленные, с первого взгляда разнообразные, но на деле похожие друг на друга события, произошедшие в магическом мире за несколько веков – время, охватывающее школьную программу. Любому чистокровному волшебнику из аристократической семьи уже с пелёнок вбивали в голову всю эту информацию, считавшуюся в высшем обществе так называемой образовательной базой. Эти восстания, войны и освоение новых земель несли в себе одну элементарную цель: захват власти. Тео давно понял, что вся политика сводилась лишь к обладанию властью и ресурсами – человеческими (такими, как рабочая сила) и материальными (золото, полезные ископаемые и прочее). Поэтому, придя к такому выводу ещё лет в двенадцать, на уроках Бинса он самым наглым и беззастенчивым образом спал, удобно устроившись за одной из парт в дальнем конце класса. Сегодня же ночью, равно как и вчера, спать он не собирался: помимо реферата было ещё обстоятельство, вынуждающее его не смыкать глаз. Точнее, их было даже два: мысли о Гермионе, усиленно отгоняемые Тео прочь, но неустанно возвращающиеся в его гудящую от тяжких дум голову и вызывающие те паршивые ощущения, которые вроде как принято называть душевными муками; и, конечно, кошмары с участием Волан-де-Морта, вновь вернувшиеся в его подсознание.

Первый такой рецидив произошёл через день после разрыва с Гермионой. В первую ночь он вообще не прилёг, меряя шагами спальню, а затем, когда явился Малфой – опустевшую гостиную, и всё думал, размышлял, рассуждал, предполагал, убеждался, делал выводы, ругал себя, матерился, взрывался, успокаивался, снова выходил из себя и терзался, терзался, терзался...

А следующей ночью, когда он, обессиленный самоистязанием, мечтал забыться сном, ему приснились знакомые узкие зрачки, злые, багровые, окрашенные цветом крови и мести, и когтистые пальцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в его горло.

Он проснулся в кромешной тьме, судорожно глотая воздух ртом, и никак не мог нащупать палочку, которая упала с разворошённой кровати и куда-то укатилась. Ещё не до конца различая, сон это или явь, в приступе ярости, смешанной с животным страхом от всего увиденного, он внезапно для самого себя зажёг огонь Люмоса, не произнеся ни слова. Яркая вспышка света под соседней кроватью дала понять, что его волшебная палочка находится там. Тео метнулся вниз, быстро схватил её и молниеносным движением зажёг все свечи, какие только были в комнате. Спальня озарилась множеством огоньков, и только тогда, немного очухавшись, Тео осознал, что минуту назад стихийно применил беспалочковую магию.

– Ух ты! – выпалил он, ожидая, что посреди пустой комнаты его голос прозвучит как гром среди ясного неба, однако на самом деле вышло еле слышно. Перед внутренним взором вновь возникли два красных вертикальных зрачка, и Тео вдруг захохотал как ненормальный: – Ну надо же! Хоть какая-то польза от тебя, мразь! И что, за этот всплеск самой крутой в мире магии я должен сказать спасибо тебе, достопочтенный Тёмный Лорд?

Той ночью он больше не лёг, а метался по комнате, то дико хохоча, то зло круша всё, что попадалось под руку, тут же чиня и вновь разбивая. Утром он был почти уверен, что сошёл с ума, но, как показал наступивший день, у него не было ни малейшего шанса впасть в блаженное безумие. Пришлось взять себя в руки и с тех пор вернуться к своему прежнему режиму сна раз в трое-четверо суток. Как ни странно, это утомляло его не так сильно, как раньше. То ли он уже выработал привычку, то ли постоянные мысли о Гермионе и новом вторжении в Отдел тайн так его взвинчивали, что спать не хотелось совершенно... В любом случае, его гораздо меньше мучил недосып, зато совесть на пару с мозгом, ночью работающим в разы яснее, чем днём, с лихвой на нём отыгрывались.

Он уже вышел из Запретной секции и закрыл за собой решётку, заперев её заклинанием, как вдруг в царящем здесь полумраке кто-то споткнулся и налетел прямо на него.

– Вашу мать, под ноги не учили смотреть? – раздражённо сказал Тео, тем не менее помогая незадачливой девушке подняться и отстраняя от себя, чтобы разглядеть лицо. В глаза бросилась косая чёлка и чёрно-жёлтый герб с изображением барсука. – Мерлинова борода, Джоунс?

– Надо же, ты ещё помнишь мою фамилию, – промурлыкала Меган, нисколько не сконфуженная тем, что едва не упала у него на глазах. Тео в голову тут же закралась мысль, что она разыграла это представление нарочно. – А то мне показалось, что ты совсем меня забыл...

– Не показалось, – отрезал он. – Двигай к выходу, Джоунс, библиотека скоро закроется.

– Вот поэтому-то я и здесь, – она игриво провела пальцем по его груди сверху вниз и искушающе – по крайней мере, ей так представлялось – облизнула губы. – Как насчёт задержаться после закрытия?

На этот откровенный вызов Тео отреагировал совсем не так, как она рассчитывала.

– А ты всё такая же недалёкая, Джоунс. Если бы я мог, то обязательно дал бы себе десять очков за версию о том, что ты можешь посетить библиотеку только с целью соблазнить кого-нибудь, но никак не из стремления к знаниям.

– Не кого-нибудь, а тебя, – томно прошептала Меган.

Тео мысленно чертыхнулся.

– Я не в настроении.

– Да ну? А когда будешь?

– Никогда, – холодно ответил он. – Если твои попытки закончились, то позволь пройти.

Он сделал шаг вперёд, но пуффендуйка преградила ему путь, вытянув руки в стороны и положив их на стоявшие друг напротив друга стеллажи.

– Ты что, Тео, в монахи записался? – наигранно-насмешливо произнесла она, хлопая длинными, завитыми с помощью магии ресницами. – Полгода не обращаешь на меня внимания! Но я не намерена с этим мириться, так что попытки не закончились.

– Да нет, маленькая барсучиха, тебе придётся смириться, – Тео начинал злиться. – Отойди по-хорошему.

Меган убрала одну руку, но лишь для того, чтобы театрально прижать её ко рту и ахнуть, округлив кукольные голубые глаза.

– Боже мой, неужели все эти сплетни – правда? Ты влюбился в Грейнджер, а она тебя отшила. Так ведь?

– Это не твоё дело, – прошипел Тео и резко схватил её за талию, чтобы поднять в воздух как пластмассовый манекен – из тех, что стоят в витрине запущенного универмага «Чист и Лозоход лимитед», на самом деле охраняя вход в холл больницы святого Мунго – и, поставив позади себя, быстрым шагом направился к читальному залу.

– Значит, правда, – рассмеялась Меган ему вслед искусственным смехом. – Ну и дурак же ты, Нотт. Ей нужен герой, а не обездоленный разорившийся сирота.

Вспышка заклинания, и пухлые губы Меган шевелились уже беззвучно. Тео повернулся вслед за направленной за плечо палочкой несколько секунд спустя, дрожа от ярости, захлёстывающей его с головой.

– Замолчи немедленно, чёртова кукла, – сказал он с такой злобой, что в голубых глазах Джоунс заплясал нешуточный испуг, а сама она отшатнулась назад. – Была бы ты парнем, с удовольствием бы тебе врезал. А так... Проваливай отсюда и больше не попадайся мне. Никогда. Поняла?

Меган мелко-мелко закивала, трепеща, как осиновый лист на ветру, и глядя в спину стремительно удаляющемуся Тео. Прошло несколько долгих минут, а она всё ещё неотрывно смотрела в дальний конец прохода, не решаясь даже нащупать палочку в сумке, чтобы снять с себя заклятие.

====== Глава 31 ======

Если б ты могла быть со мной всегда,

Так избавь от снов, в счастье меньше слов...

Разбуди меня в этой темноте,

В этом холоде больше не смогу,

Разбуди, прошу.

С. Басюл – «Разбуди меня»

Дни шли за днями, неумолимо приближая апрель, а вместе с ним и Пасхальные каникулы, которые, хоть и были гораздо короче Рождественских, всё равно приводили уставших от уроков и домашних заданий учеников в нетерпеливое ожидание такого необходимого отдыха.

На завтраке в день отъезда за гриффиндорским столом было особенно оживлённо. Одни делились своими планами на каникулы, другие обсуждали намеченные с семьёй поездки, а третьи окружили Джинни, с неподдельным интересом расспрашивая её, всю ли неделю выходных она проведёт с Гарри.

– Эй, народ, полегче! Отстаньте уже от неё, – вмешался Дин, когда у Джинни уже не было сил отмахиваться от наиболее докучливых младшекурсниц: они просили достать для них автограф народного героя. – Как папарацци, Мерлинова борода. Она тоже человек, и имеет право на отдых. Всё, марш отсюда!

Девочки, надувшись, разошлись, а Джинни повернулась к Дину.

– Спасибо большое! Не пойму, что на них нашло? Сроду меня так не пытали.

– Это, так сказать, весеннее обострение, – подмигнул Дин. – Уверен, половина из них грезит о Гарри, как когда-то Ромильда Вейн.

– Готова поспорить, это из-за того, что он... – сидящая напротив Астория нарочно сделала паузу, чтобы торжественно добавить: – Избранный!

– Этого мне ещё не хватало! – проворчала Джинни, случайно задев локтём сидящую слева Гермиону. Та подняла голову, сонно моргая – половина ночи, проведённая в расшифровке древних рун, давала о себе знать.

– Не обращай внимания. Они просто фанатки, – Дин со снисходительным видом махнул рукой.

– Фанатки? Это вроде болельщиков в квиддиче?

Гермиона, несмотря на усталость, прислушивалась к ребятам с самого начала разговора и теперь не смогла сдержать улыбку.

– Ну да, что-то вроде того, – пояснила она подруге. – Фанатами ещё называют поклонников какой-нибудь кинозвезды, спортсмена или любого другого публичного деятеля.

Джинни шумно выдохнула.

– Мне от этого не легче...

– Увези его куда-нибудь, – посоветовала Астория, пожимая плечами. – Подальше от суеты. У них в Аврорате ведь тоже будут небольшие каникулы, так что...

– Да, это хорошая идея! – поддержал Асторию Дин, а Гермиона добавила:

– Только, пожалуйста, после того, как я повидаюсь с ним. Ладно?

Джинни рассмеялась.

– Ну конечно! Ты так спрашиваешь, словно он моя собственность. Разумеется, вы же лучшие друзья.

Гермиона кивнула, а в голову уже лезли непрошеные мысли.

Да, ты права, Джинни. Любимый человек не должен быть вещью.

Почему же Тео такой собственник?

И, самое странное, почему мне это нравится? То есть, нравилось...

Избегает меня, упрямый. Только в Большом зале его и вижу, и то редко. На совместные уроки не ходит, в библиотеке не появляется; ума не приложу, как ему удаётся не сталкиваться со мной в коридорах. У него что, копия Карты мародёров на руках?

А ведь я не могу без него. Признала, наконец. Только кому это теперь нужно? Мне так часто снятся сны с ним – и только хорошие... Правда, просыпаясь утром, я вспоминаю, что на самом деле мы расстались, и эта мысль неустанно преследует меня, колотится неприятным молоточком, отравляя всё моё существование. Именно существование, но никак не жизнь.

Логическое мышление Гермионы и в этой, казалось бы, тупиковой ситуации не могло не проработать дальнейшие варианты развития событий. Самым предпочтительным, желанным и при всё при том наименее реальным был тот, где они с Тео мирились и снова были вместе, однако в эти моменты внутренний голос Гермионы тут же спрашивал у своей хозяйки, разомлевшей от несбыточных, но таких сладких мечтаний: а изменится ли Тео после всего, что произошло? Не заставит ли вновь отказаться от друзей, послав их куда подальше? И чью сторону на сей раз она примет?

Без Тео ей было трудно дышать, двигаться, спать, думать, совершать все те привычные, на первый взгляд, действия, о которых она раньше и не задумывалась.

Её друзья были рядом – сейчас, сию секунду, они поддерживали её, но разве к этому она стремилась, это, по большому счёту, хотела получить в итоге?

Да, они все замечательные и очень близки мне. Но и Рон когда-то был близок. Однако теперь, если Гарри регулярно пишет, передаёт мне приветы, всегда рад встретиться, то Рон совсем пропал.

Гермиона прикрыла глаза, вспоминая, как они с Роном, взявшись за руки, лежали на полу дома на площади Гриммо. Это было так давно... так нереально... но это было, и она не собиралась это отрицать, как и вычёркивать из памяти редкие счастливые минуты, которые ей, Гарри и Рону удавалось буквально вырывать у судьбы в тот непростой год.

Спасибо, Рон. Я благодарна тебе за всё, что было между нами, и, пожалуй, даже за то, что ты мне не пишешь. Я и без того вся в растерянности.

Сколько прошло времени с того инцидента между Тео и Виктором? Сколько я уже не разговаривала с самим Виктором о чём-то, кроме учёбы? Месяц? Полтора? Я перестала замечать, когда он уезжает на игры и когда возвращается. Я вообще перестала что-то замечать, за одним исключением.

Мерлиновы кальсоны, он и раньше занимал все мои мысли, а уж теперь!..

Гермиона вся встрепенулась, вновь выпадая из мыслей в действительность, и ей пришлось призвать на помощь всё своё мужество, чтобы не выразить охватившего её приступа невыносимой, острой, мучительной тоски. Она поднялась вслед за ребятами и украдкой скользнула взглядом по залу – за столом Пуффендуя ещё копошились второкурсники во главе с Несси, Падма и Полумна ждали друзей у выхода, а Тео сидел, как всегда, спиной к ней и с «Пророком» в руках. Перед ним стояла чашка с нетронутым кофе; неестественно прямая спина и сжатые в кулак пальцы свободной руки говорили о том, что он очень напряжён.

Гермиона поспешно отвела глаза, чувствуя на себе чей-то тяжёлый перекрёстный взгляд: это, конечно, была Трейси Дэвис, поспешно выдёргивающая из-за стола маленьких слизеринцев. Без всякого сомнения, она знала, что Тео теперь свободен, однако, похоже, ничего не предпринимала – то ли её связывало помолвочное кольцо Эдриана Пьюси, то ли чувство собственного достоинства наконец победило её подобострастное увлечение Ноттом. И смотрела она на свою гипотетическую соперницу не злорадно, не мстительно, а, скорее... сочувственно.

Боже, только не это. Трейси меня что, жалеет? Думает, я такая же жертва его минутного каприза, как она? Что же он с ней сделал, как поступил, что она так уверена в том, что и меня он обвёл вокруг пальца, а потом, натешившись, забыл, словно ненужную игрушку?

Выходя из Большого зала, она не удержалась и бросила последний взгляд на Тео. С этого места она могла видеть его профиль: сквозившее яростью мрачное выражение лица говорило о том, что он прочитал в газете что-то очень неприятное.

Нужно будет достать сегодняшний номер «Пророка».

Сама поездка прошла весело и быстро: Гермиона, Падма и Дин легко нашли незанятое купе (поезд был наполовину пуст), а чуть позже к ним присоединилась и Джинни, вся светившаяся от счастья – оказывается, когда Хогвартс-Экспресс уже готов был тронуться со станции Хогсмид, запоздавшая почтовая сова принесла ей сообщение от Гарри, в котором говорилось, что он встретит её на вокзале.

– Это так мило, – вздохнула Гермиона, по-хорошему завидуя подруге. – Он тебя, наверное, прямо с поезда поймает в объятия.

– Не трави душу, Гермиона! – смеялась Джинни, вся так и подпрыгивая от нетерпения. Падма с Дином, улыбаясь, наблюдали за ней, но на самом деле за улыбкой Падмы скрывалась крайняя сосредоточенность; все роившиеся в её голове мысли вытесняла одна-единственная: на завтра было запланировано первое посещение Отдела тайн. – А вот наш Ронни, как обычно, не смог отлучиться из магазина, – сварливо добавила Джинни. – Мне кажется, он там уже поселился.

– Скорее всего, – Дин поднялся, чтобы достать вещи с верхней полки. По обеим сторонам от железной дороги мелькали вдалеке маленькие уютные коттеджи: начался пригород. – Уж мог бы выделить полчаса, чтобы встретить родную сестру и подругу, которую не видел три месяца.

– Дин, это... их личное дело, – тихо заметила Падма.

– Да всё в порядке, – отозвалась Гермиона. – Я давно привыкла к этим его особенностям.

– А я нет, – решительно заявила Джинни. – Ну ничего, как только доберусь до Рона, выскажу всё, что о нём думаю!

– Не думаю, что лучший ловец Британии тебя так легко отпустит, – улыбнулась Гермиона.

– Кстати, о ловцах, – Дин поставил чемоданы на пол и тронул её за плечо, показывая куда-то в сторону выхода. – Это, наверное, к тебе, Гермиона.

Она проследила за его взглядом и наткнулась на коренастую фигуру, стоявшую за стеклянной дверью и явно ожидающую её.

– Виктор! – поприветствовала Крама Гермиона, выходя из купе и задвигая за собой дверь. Она, как всегда, была рада его видеть и не чувствовала ни малейшей скованности, будто последний раз они разговаривали буквально вчера.

А фактически мы и словом не перемолвились с того самого вечера, как он узнал, что я встречаюсь с...

Так, всё, забудь об этом.

– Вот так сюрприз! – продолжала она. – А я уж думала, ты на меня обиделся.

– Ну что ты, – разуверил её Крам, учтиво, но довольно прохладно касаясь губами её руки, и жестом пригласил в купе напротив. – Уж на тебя-то я даже не думал обижаться. Можем поговорить?

– Конечно.

Они вошли в купе; Гермиона устроилась на диванчике ближе к окошку, освобождая место рядом, но Виктор предпочёл сесть напротив. Она посмотрела на него с лёгким любопытством, правда на задворках сознания всё-таки отметила, что это любопытство не шло ни в какое сравнение с тем ощущением, что охватывало её, когда рядом был Тео. С ним она словно ходила босыми ногами по стеклу... по мелко раздробленному стеклу. Когда приятно и чуточку больно одновременно.

Когда ты балансируешь на грани.

– Мы с Эйрин на каникулах едем в Хорватию, – сказал Крам, вновь отрывая Гермиону от раздумий.

– Хороший выбор. Хотите покататься на лыжах?

Виктор удивлённо взглянул на неё, точно так же, как Рон три года назад, когда она рассказывала об этом замечательном и популярном среди маглов развлечении, и поэтому Гермиона тут же пояснила:

– Ой, ты наверное не знаешь, что такое «лыжи»... Две параллельные узкие доски с заострёнными концами.

– Да нет, знаю, – несколько натянуто рассмеялся Виктор. – Но мы забронировали отель не в горах, а в низине, где климат гораздо мягче, и вместо снега идёт дождь. Если и кататься там на лыжах, то только на водных.

– Ну... тоже неплохо.

– Но, думаю, на это времени почти не останется. Мы хотим как можно больше тренироваться, а в качестве отдыха оба предпочитаем обычные прогулки на свежем воздухе, – тут он мечтательно улыбнулся, и Гермиона подумала, что никогда раньше не видела его таким счастливым. – Кстати, я уже многому научился у Эйрин. Тренировочная программа ирландцев в корне отличается от нашей. Они по большей части нацелены на скорость, тогда как мы – на силу. Но и ей, вообще-то, тоже было чему поучиться у меня.

– Ещё бы! А где она живёт? – спросила Гермиона из элементарной вежливости. – У себя в Дублине?

– Да. Из Хорватии сразу полетим туда, провожу ей... После Пасхи сборной Ирландии предстоит домашний матч со Швецией, а нам – ещё через неделю играть на выезде с румынами.

– С румынами? Если Чарли Уизли придёт на матч, передавай ему большой привет от меня.

– Обязательно, – Виктор вдруг нахмурился: было видно, что ему ни с того ни с сего стало неловко.

– Что с тобой?

– Никак не могу отделаться от неприятного ощущения, что я, вроде как, подставляю Макгонагалл своим решением покинуть школу по окончании учебного года. Ведь тогда преподавательскому составу снова придётся искать кого-то на моё место...

– Ты всё ещё переживаешь из-за этого? – Гермиона не верила своим ушам. Ей бы его проблемы!

– Честно говоря, да. А ещё, – он сдвинул брови, – меня беспокоит твой вид весь последний месяц. Грусть, которую ты безуспешно пытаешься скрыть, круги под глазами и жалкое подобие улыбки. Он всё-таки причинил тебе боль?

– Я сама с этим разберусь, Виктор... – одними губами произнесла Гермиона, но Крам осторожно приподнял её лицо за подбородок, заглядывая в глаза. Ему хватило несколько секунд, чтобы укрепиться в своих подозрениях.