Текст книги "Разбуди меня (СИ)"

Автор книги: Zetta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 43 страниц)

Самое интересное, что теперь я думаю об этом как о своей собственной миссии...

Задвижка тихо открылась под действием бесхитростного заклинания, и Тео неслышно проник в ванную. Безмятежный вид ничего не подозревающей Гермионы немного умерил адское желание наброситься на неё, с самого утра бушевавшее в нём почти беспрестанно, и Тео принялся медленно расстёгивать рубашку, пытаясь хоть немного отвлечь себя посторонними мыслями.

Неудивительно, что его мысли текли в том же самом направлении.

Больше всего мне важно знать, почему охрана так отреагировала на наше появление. Неужели двое невидимых волшебников – интересно, эти придурки догадались по вспышкам заклятий, что нас там было двое? – могут представлять угрозу целому Министерству?

Он снял наручные часы и бесшумно положил на свободную полку этажерки. На глаза ему попалась волшебная палочка Гермионы, которую он хотел было убрать подальше, зная буйный характер её обладательницы, но вдруг его осенило.

Чёрт, да министерские просто были готовы к нападению! Охранники были повсюду, и стоило детектору обнаружить нас, как они налетели со всех сторон.

Но, дьявол их возьми, от кого они ждали этого нападения? Неужели от Пожирателей смерти?

Едва слышно плеснула вода: это чуть шевельнулась Гермиона, и Тео тут же забыл о Пожирателях и Министерстве вместе взятых.

– Как непредусмотрительно закрываться на одну несчастную щеколду, – негромко сказал он, подходя к краю борта и опускаясь на корточки рядом с Гермионой. – Особенно после моей записки и предупреждения насчёт третьего варианта.

Гермиона распахнула глаза, от неожиданности не сразу поняв, что оказалась наедине с таким желанным и оттого представляющим особую манящую опасность мужчиной. Теперь у неё, полностью обнажённой и прикрытой одной пеной, совершенно точно не было ни единого шанса на спасение. Резко очнувшись, она вскинула руки, но Тео без труда поймал их ещё у поверхности воды и сжал запястья.

– Сопротивление бесполезно, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Я хочу тебя и не намерен больше ждать.

– Нет, пожалуйста... – сбивчиво прошептала она, теряясь в собственных чувствах: тело мечтало о близости, а сердце заходилось от ужаса. – Прошу тебя...

– Просишь о чём? – хитро прищурился Тео. В расстёгнутой рубашке, сквозь которую можно было рассмотреть его идеальное тело с накачанными в меру мускулами, он выглядел просто умопомрачительно.

– Чтобы ты не... боже мой... – осеклась Гермиона, совершенно растерявшись, понимая неизбежность происходящего и удивляясь своему легкомысленному, опрометчивому поступку.

Хотя можно ли назвать его легкомысленным?.. Я ведь предполагала, что он попытается войти сюда.

Эх, пресловутая гриффиндорская смелость! Рискнула? Вот и получай сполна.

Она досадливо поморщилась, мысленно ругая себя и забыв о том, что Тео всё читает по её лицу.

Ты напугана и сердита, солнышко. Так не пойдёт. Это нужно исправить.

Он легко перехватил её запястья одной рукой, вызвав новый прилив паники, но другой неожиданно ласково провёл по шелковистым влажным волосам.

– Ничего не бойся, – мягко произнёс он, целуя Гермиону за ухом. – Поверь мне, милая, я обещаю, что не доставлю тебе ничего кроме удовольствия.

Его серьёзный тон подействовал на Гермиону успокаивающе, и она перестала вырываться, сдавшись на милость Тео, который, воспользовавшись моментом, вытащил её из воды и ловко завернув в банное полотенце. Затем, не дав ей возможности передумать, подхватил на руки и понёс прочь от бассейна, не обращая ни малейшего внимания на воду, стекающую на пол с её мокрой кожи.

Только не бойся меня. Ты ведь знаешь, что больше всего я хочу, чтобы ты мне доверяла.

– Ты назвал меня «милая», или мне показалось? – взволнованно прошептала Гермиона, слыша, как гулко бьётся её сердце где-то на уровне живота.

– Не показалось, – твёрдо ответил Тео, взмахом палочки трансфигурируя матрац для плавания в широкую кровать, и, наплевав на все сдерживающие мотивы, прямо на ходу впился в губы Гермионы жарким поцелуем.

Его требовательный, грубо-нежный поцелуй мгновенно вскружил ей голову, заставляя капитулировать. Пленительный запах его парфюма, который так ей нравился, добавил масла в огонь, а руки, крепко прижимающие к себе, окончательно свели с ума. Гермионе уже казалось, что они целую вечность добираются до постели, но вот одно движение – и не нужное больше полотенце было сорвано и заброшено куда-то в дальний угол. Гермиона почувствовала, как её открытая спина касается прохладного одеяла, и инстинктивно попыталась завернуться в него, но сильные руки, удерживающие её настойчиво, но аккуратно, не дали ей этого сделать.

– Это просто преступление, – произнёс Тео хриплым от волнения голосом, выпрямляясь, чтобы рассмотреть Гермиону с расстояния, – прятать от меня такую красоту.

Он ощупывал взглядом каждый открытый дюйм её тела, тяжело дыша от желания, но нарочно оттягивая момент, когда наконец позволит себе прикоснуться к ней по-настоящему. Густые каштановые волосы, разметавшиеся по подушке, длинные тёмные ресницы, изящная шея, хрупкие плечи, чуть вздымающаяся грудь, всё-таки прикрытая чёртовым одеялом, тонкая талия и стройные ноги, на которых блестят ещё не высохшие капельки воды...

Ты и правда божественна.

А Гермиона осмелилась наконец открыть глаза и сразу же поймала устремлённый на неё жадно-влюблённый взгляд: Тео буквально поедал её глазами. Она пунцово покраснела, но взгляда не отвела, отчаянно надеясь на то, что он не заметит её стеснения благодаря тому, что в этой части комнаты парил всего один канделябр, отчего освещение здесь было самым приглушённым.

Но Тео, конечно, всё прекрасно видел, правда решил не смущать это нежное создание, и без того сильно напуганное. Он так безумно хотел её доверия, её взаимности, что заставлял себя продумывать каждый шаг.

Поэтому ремень он расстёгивал так медленно, насколько позволяла его выдержка, и нарочно одной рукой. Другая уже стягивала с Гермионы одеяло, не спеша пробираясь под ткань, чтобы полноценно ощутить всю мягкость и теплоту её изумительного тела.

Но с каждой секундой его терпение убывало, движения становились более нетерпеливыми, и Гермиона, почувствовав эту перемену, снова зажалась. Однако на такой случай у Тео в запасе имелся проверенный метод: оставив лёгкий поцелуй на её лбу, он спустился к мочке уха, а через мгновение прикоснулся горячими губами к тому месту, где его поцелуи имели наибольший успех – её шее.

Бархатная кожа мгновенно покрылась мурашками, и Гермиона вся затрепетала от удовольствия, запрокинув голову, напрочь забыв про скованность и открываясь державшему её в своих объятиях парню, а он решил не упускать момент. Быстро расправившись со своей одеждой, он запустил руку под спину Гермионы и наконец откинул в сторону надоевшее одеяло. Конечно, можно было воспользоваться заклинанием разрезания, но он был настолько возбуждён, что мог промахнуться.

Чёрт, чёрт, как же ты прекрасна...

Он провёл языком вдоль её шеи, вызвав полный восторга вздох, и скользнул вниз. Гермиона уже не пыталась противиться его настойчивым ласкам, пробуждающим в ней такие ощущения, каких она никогда не испытывала раньше. Его пальцы легонько сжимали её обнажённую грудь, трогая затвердевшие соски, его губы покрывали страстными поцелуями её ключицы, плечи, живот, с каждым мгновением всё сильнее разжигая в ней настоящее пламя.

– Тео... – прошептала она, инстинктивно подтянув ноги и сжав их в коленях, когда он добрался до внутренней стороны её бедра. – Тео, пожалуйста...

Как приятно слышать своё имя, когда его произносит она.

Тео снова поднялся к лицу Гермионы, глядя прямо в её затуманенные глаза, едва контролируя себя. Он знал, что уже порядочно завёл её своими ласками, и знал, что сам продержится недолго.

– Не бойся, – повторил он, проводя рукой по её щеке. – Я буду осторожен.

– Я же ни с кем...

– Я знаю.

– Прошу, пожалуйста...

– Я люблю тебя.

Он накрыл её губы новым поцелуем, чувственным и глубоким, выражающим все его чувства, скрываемые так долго, и Гермиона откликнулась на его действия с готовностью, граничащей с нетерпением: её руки обвили его шею, губы искали его губы, она вся тянулась к нему, не пряча больше своих желаний, мечтая отдаться ему целиком и подарить всю накопившуюся страсть.

Один несильный нажим, и рука Тео проникла в ложбинку между её бёдер. Гермиона не протестовала, и он, почуяв свободу, коснулся эпицентра её возбуждения – так нежно и вместе с тем повелительно, что Гермиону словно прошило током.

– Тео!.. – ахнула она, испытывая одновременно и стыд, и наслаждение от его умелых поступательных движений. – Что же ты со мной делаешь...

Он продолжал смотреть ей в глаза, искусно лаская там, внизу, заставляя всё больше выгибаться навстречу его руке.

– Ты хочешь меня, – сказал он, с трудом улыбнувшись уголком рта – большего не позволяла судорога адского желания, сковавшая все его мышцы. – Мерлин, ты хочешь меня.

Это же самое лучшее, что может быть. Ты так неопытна, но при этом всё равно горишь от возбуждения. Как же это потрясающе.

– Да... – выдохнула Гермиона, безотчётно притягивая Тео к себе. Он поцеловал её коротким дразнящим поцелуем, потом спустился к её груди, не переставая всё сильнее заводить её с помощью пальцев, очертил языком контур соска и легонько прикусил.

Тишину комнаты, нарушаемую лишь тихим потрескиванием фитильков в свечах, пронзил сладкий стон. Гермионе настолько нравилось то, что с ней вытворял Тео, что она была вынуждена извиваться в его руках, забыв про всякую застенчивость, сходя с ума от желания и полностью отдаваясь этим ощущениям. А он держал её в своём безоговорочном плену, его руки блуждали по её разгорячённому телу, изучая каждую линию, каждый изгиб, в висках стучало от напряжения, и с каждым мгновением он всё быстрее приближал Гермиону к вершине блаженства.

Она зажмурилась, вцепилась пальцами в лежащую рядом подушку, сминая её, и вся подалась вперёд. Тео понял, что она близка к оргазму, и ещё усилил ласки, покусывая её грудь и глухо рыча от нетерпения.

Давай же, малышка, кричи, кричи для меня...

И он, конечно, добился своего. Гермиона протяжно вскрикнула, и всё её тело сотряслось от удовольствия. По-прежнему сомкнув ресницы, она дрожала, не в силах что-либо сказать, и только когда Тео прекратил свою безумную пытку, открыла лихорадочно блестящие глаза.

В тёмно-зелёных глазах, смотревших на неё, плясали огоньки радости.

Он был счастлив, что доставил удовольствие ей.

Осознав это, Гермиона испытала такой прилив благодарности, что даже не обратила внимания на то, что Тео решительно приподнимает её за бёдра и притягивает к себе. Она уже перестала бояться, всецело отдавшись воле так долго сдерживаемых чувств и, самое главное, воле склонившегося над ней мужчины.

Не в состоянии больше ждать ни секунды и глядя Гермионе прямо в глаза, он вошёл в неё – плавно и медленно, стараясь не причинить ей боли, но понимание того, что он наконец-то овладел ею, в прямом смысле сносило крышу.

– Чёрт... – сквозь зубы процедил он, прилагая все усилия, чтобы двигаться осторожно. – Чёрт, как же ты хороша!

Он наклонился к её лицу, от избытка эмоций разрывая попавшуюся под руку простынь, и, всё-таки не сдержавшись, вошёл до упора. Гермиона запрокинула голову, хватая воздух ртом; ей было приятно и в то же время непривычно, а Тео, вжимая в постель её горячее и такое податливое тело, сбивчиво шептал:

– Гермиона, прости меня!.. Проклятье, я не могу остановиться, прости...

– Всё хорошо, – искренне прошептала она в ответ, теряя голову от звука своего имени на его губах, вплетая пальцы в его растрёпанные волосы и глядя на него так, словно видела впервые: с нежностью, восхищением и готовностью дарить всю себя. – Ты великолепен...

– Мерлин! – зарычал Тео, прикусывая её шею и увеличивая темп, не в силах больше терпеть. Он так сильно, так отчаянно и так долго хотел её, что сейчас, когда она была в его постели и не то что не сопротивлялась, а с наслаждением отдавалась ему, он терял последние остатки самоконтроля. – Ты моя, только моя...

– Боже!.. – воскликнула она, царапая его обнажённую спину и тем самым заводя всё больше. – Ещё, Тео, ещё...

Его движения ускорились, тело накалилось в предвкушении мощнейшей разрядки. Гермиона скользнула взглядом по его крепкой груди и сильным рукам, выглядевшим в отблесках огня более чем соблазнительно, и провела кончиками пальцев от локтя вверх, к плечу. Ощущение его напряжённых мускулов привело девушку в такой необъяснимый восторг, что она застонала в голос. Нотт совершенно обезумел от её реакции; он наслаждался ею всей, пытаясь впитать, запомнить её подёрнутый пеленой страсти взгляд, приоткрытые, чуть распухшие от бесчисленных поцелуев губы...

Он уже был на грани, когда Гермиона выгнулась под ним, крича что-то неразборчивое и безотчётно впиваясь ногтями в его спину...

Два резких быстрых толчка, и его накрыл сильнейший оргазм.

Внутри словно что-то взорвалось, и волна бешеного, ни с чем не сравнимого удовольствия захлестнула его с головой.

С хриплым, полным наслаждения стоном он опустился рядом с Гермионой, благодарно целуя её вспотевшее плечо. Она устало улыбнулась – обессиленная и абсолютно счастливая – и, прижавшись к нему теснее, почти сразу провалилась в сон.

Несколько секунд Тео с упоением, близким к эйфории, смотрел на спящую в его объятиях девушку. Он испытывал невероятный душевный подъём от одного лишь понимания того, что Гермиона рядом с ним, что она принадлежит ему без остатка, и готов был признать, что этот подъём и был тем самым, во что он так долго и упорно отказывался верить.

Чёрт возьми, похоже, Малфой был прав. Это действительно круто. Ни с кем и никогда не было так, как с ней.

Моя маленькая гриффиндорка, тебе всё-таки удалось сделать то, чего не удавалось никому раньше – ты разбудила меня.

Тео улыбнулся и, крепче прижав к себе Гермиону, провалился в сон.

Следующий день прошёл как в тумане: пропущенный завтрак, удивлённая профессор Вектор, впервые на своём веку сделавшая замечание лучшей студентке школы за опоздание, вопросы Джинни и Астории, обрушившиеся на Гермиону за обедом, и, наконец, совместный со слизеринцами урок зельеварения.

Давно приготовив заданный сегодня Слизнортом экстракт бадьяна, Тео и Гермиона, вновь работающие в паре, не спешили звать профессора, чтобы тот проверил их зелье. Вместо этого оба склонились над учебником, усиленно делая вид, что досконально сверяются с каждым пунктом рецепта, хотя на самом деле поверх страницы «Расширенного курса зельеварения» лежала уже затёртая почти до дыр схема Министерства, в которую Тео пытался по памяти внести изменения, вызванные их вторжением в Отдел тайн.

– Тебя, я смотрю, совсем не волнует, что кто-нибудь может это заметить, – с укором сказала Гермиона, когда Слизнорт, задержавшийся у их стола на добрых полминуты и внимательно за ними наблюдавший, наконец всё же прошествовал дальше.

– Неа, не волнует, – Тео самоуверенно улыбнулся. – Я успею применить Каве Инимикум (2), и никто ничего не увидит.

Гермиона подавила сердитый вздох. Нужно было отдать Нотту должное: он держался весьма хладнокровно, будто между ними ничего не было, ни намёком, ни словом, ни действием не напоминая Гермионе о сегодняшней ночи. Но едва прозвенел звонок и ученики толпой повалили из кабинета Слизнорта, спеша по коридору к ведущей наверх лестнице, Тео с Гермионой, не сговариваясь, нарочно отстали от всех. Вот утихли последние голоса, и теперь в повисшей посреди холодного коридора тишине их шаги отдавались от каменных стен гулким эхом, звуча в такт каждому биению сердца.

Для Гермионы это было целое испытание: идти так близко к Тео, украдкой смотреть на его небрежные движения, на его руки, каждую минуту вспоминая, что они вытворяли с ней ночью... и при всём при том не иметь возможности переступить через свою гордость и сказать ему, что она мечтает всё это повторить.

Ну и вредный же у вас характер, Гермиона Джин Грейнджер!

А как хочется вновь ощутить его тепло, убедиться, что всё это был не сон...

Но раз за разом она упрямо поджимала губы, призывая на помощь всё своё терпение, чтобы сохранять неприступный и абсолютно равнодушный вид.

Но Тео было не провести, и даже в тусклом свете подземельного коридора он сумел перехватить взгляд Гермионы и за доли секунды разглядеть в нём всё то, что и ожидал увидеть – лёгкую тоску, мечтательность, дымку желания. Он знал, что она давно и безнадёжно влюбилась в него, только пока боялась себе, да и ему в этом признаться.

– Я смотрю, ты под впечатлением от прошлой ночи, – шепнул он, у самой лестницы замедляя шаг и от нечего делать поправляя серебристо-зелёный галстук, хотя тот, как и вся форма, и без того выглядел идеально. – Не буду скрывать: мне это льстит.

Пару мгновений Гермиона смотрела на его довольное лицо, чувствуя, как всё внутри привычно начинает закипать. Теперь Тео был в ещё более выгодном положении: он стал её первым мужчиной, и это уже никак нельзя было изменить.

Но она и не хотела ничего менять.

Она лишь хотела, чтобы он подарил ей хотя бы одно прикосновение.

– Ещё бы ты скрывал! – не выдержав, фыркнула Гермиона, крутя пуговицу на мантии. – И хватит ухмыляться, Нотт, что за дурацкая привычка?

Но от этих слов его ухмылка стала только шире. Он порывисто приблизился к Гермионе, которая, вжавшись в стену, даже не могла пошевелиться – так сильно ей хотелось вновь попасть в его плен.

Он чуть приподнял её лицо за подбородок, заставляя смотреть в глаза, и торжествующе щёлкнул языком.

Ещё одна дурацкая привычка!

Собрав в кулак всё своё мужество, Гермиона не отводила взгляд от этих насмешливых глаз.

Почему меня всё раздражает в нём? Раздражает и в то же время притягивает?

Потому что он нужен мне, Мерлинова борода, нужен больше воздуха, но проклятое упрямство не даёт мне в этом признаться!

Как же это мучительно...

– Итак, я снова «Нотт»? А мне, знаешь ли, понравилось, как звучит в твоей интерпретации моё имя... – он сделал паузу для большего эффекта и лишь потом добавил: – Особенно когда оно произносится страстным шёпотом.

– Беру пример с тебя, – парировала Гермиона, стараясь не придавать значения его последним словам. – Как ты там говорил? «Моё обращение по имени ещё нужно заслужить»?

– Именно, – кивнул Тео, принимая эту игру, и дразняще погладил её по щеке, вызывая новый приступ гнева. – И я полагаю, что заслужил это ещё вчера.

Гермиона густо покраснела, пытаясь от него отстраниться.

– Негодяй! – прошипела она. – Ты только и думаешь, что о...

– Тише, тише, малышка, – снисходительно рассмеялся он, убирая руку и предоставляя Гермионе свободу действий. Сейчас он как никогда был уверен, что она не уйдёт. – Я говорю о том, что произошло в Министерстве.

На несколько долгих секунд гриффиндорка замерла, не зная, на кого злится больше – на Тео за его самомнение и вечную правоту или на себя за такую нелепую забывчивость. Она же ещё вчера утром благодарила его за спасение!

Ну почему, почему он постоянно издевается надо мной?!

– Давай, скажи это, – проворковал Тео, глядя на неё с покровительственным обожанием.

Интересно, много бы было стука от этих перламутровых пуговиц, рвани я её блузку?

Гермиона вскинула голову.

– Что сказать?

– Ну, ты же нервничаешь потому, что я не проявляю к тебе того внимания, которое ты ожидала.

– Это не так! – выпалила она, сверкая глазами.

Он медленно наклонился к ней, такой взбешённой, такой привлекательной...

– Гермиона, – имя полоснуло по сердцу, и она сдалась, позволяя его рукам обвить её талию, – если ты считаешь, что я веду себя как круглый идиот, то это потому, что, чёрт возьми, я впервые в жизни по-настоящему счастлив. Кроме того, я, само собой, безумно тебя хочу, и поверь, если бы мне было наплевать, мы бы так и не вышли сегодня из ванной старост.

Гермиона снова вся вспыхнула, возмущённая его прямотой – с ума сойти, какой он всё-таки нахал!

Но её негодование разбивалось в прах перед его близостью, ощущением его крепкого тела, прижимающего её к себе, его дыханием, обжигающим кожу, и – самое главное – тем, как он называл её по имени.

Это правда удивительно.

– Наплевать? О чём ты?.. – наконец еле слышно выдохнула она, пытаясь сохранять контроль над собой.

– Вчера я не стал применять заклинания, снижающие боль, – ответил он с неожиданной серьёзностью. – Может, это было ошибкой, но мне кажется, что ты должна испытать всё полноценно, без каких-либо смягчающих средств.

В глазах Гермионы застыло изумление.

– Мерлин... я ведь даже не вспомнила о подобных заклинаниях, хотя читала о них и знаю, как они действуют...

Тео широко улыбнулся.

– Похоже, я неплохо вскружил тебе голову, а, милая? – он вплёл пальцы в её волосы и, не дав сказать ни слова, добавил: – Я потерплю несколько дней; нужно дать твоему организму немного отдыха. Всё-таки это большое потрясение как для тела, так и для души.

– Тео... – безотчётно прошептала Гермиона, не в силах подобрать слов от переполняющей её благодарности. Подумать только, ему настолько не всё равно, что он щадит её в ущерб своим желаниям!

А желаний у него явно было хоть отбавляй.

– Вот так-то лучше, – усмехнулся он, поглаживая её спину и теснее прижимая к себе хрупкое, натянутое стрункой тело. – Скажи ещё...

– Тео!.. – его губы скользнули по её шее, и Гермиона не смогла сдержать протяжный стон. – Ты такой... такой...

– Тебе ещё только предстоит узнать, какой я, – хрипло прошептал он, жадно впиваясь в её губы, мгновенно возбуждаясь и поэтому мысленно с особой жёсткостью приказывая себе не терять рассудок.

Ты же сам себе обещал её не трогать, чёртов кретин, так убери руки, уйди, исчезни, ты же только мучаешь и себя, и её!

Но разве можно сбежать от своей страсти?

Ну, мисс Грейнджер, я дам вам неделю, а потом не выпущу из спальни.

– Ладно, – сказал Тео вслух, не без труда прерывая поцелуй и подавая Гермионе руку, чтобы помочь подняться по винтовой лестнице, – тебе пора к своим гриффиндорцам. Если ты второй раз за день опоздаешь на урок, это будет выглядеть по меньшей мере подозрительно. Не мне тебе объяснять.

Они поднялись на первый этаж, и у песочных часов с драгоценными камнями, обозначающими очки факультетов, Тео с неохотой отпустил её руку, кивая в сторону мраморной лестницы.

– Вы первая, мисс староста.

– Ты не пойдёшь со мной? – спросила Гермиона, плохо осознавая то, что говорит. Сейчас она понимала лишь одно: что не хочет расставаться с ним ни на минуту.

Тео даже присвистнул.

– Что я слышу! Ты готова к тому, что твои обожаемые друзья увидят нас вместе? Если так, то пойдём. Страшно хочу видеть вытянутые лица Томаса, Уизли и всех остальных.

Его слова быстро вернули Гермиону с небес на землю. Пропустив мимо ушей сарказм, которым они так и сочились, она взглянула на Тео с неожиданной хитринкой.

– Знаешь, дорогой, давай отложим это приятное событие на субботу. Мне... нужно время, чтобы всё обдумать.

– Ну, это твоё обычное занятие, – хмыкнул Тео, поправляя капюшон её мантии и нарочно касаясь шелковистых волос. – А до субботы смотри, веди себя хорошо. Я буду следить за тобой.

– Вот ещё, – в тон ему ответила Гермиона, состроив рожицу и взмахнув на прощание густой шевелюрой. Тео лишь усмехнулся, наблюдая за тем, как она взбегает по ступеням мраморной лестницы и скрывается за следующим пролётом.

*

Каве Инимикум – защитное заклинание, которое делает объект невидимым сверху.

====== Глава 27 ======

С каждым занятием Падма всё больше преуспевала в окклюменции. Если их с Малфоем легилименционные навыки вызывали у профессора Уильямсона одинаковое одобрение, то способность преграждать путь к своему сознанию поначалу давалась когтевранке гораздо хуже, чем её напарнику.

Но сегодня, как ни пытался сам мракоборец, а вслед за ним и Драко пробиться в её сознание, им не удавалось увидеть ничего, кроме навязанной самой Падмой мысленной картинки, на которой эльфы, суетящиеся на школьной кухне, выжимали сок из огромных тыкв с хагридова огорода.

– Превосходно, мисс Патил! – похвалил свою студентку Уильямсон. – Вы не только успешно закрыли своё сознание, но и вызвали у меня страшную жажду тыквенного сока!

– Да, и у меня, – добавил Малфой, и все трое рассмеялись. За прошедшие месяцы Падма и Драко, отлично поладившие с Уильямсоном, очень привязались к этому преподавателю, который по своей сути был очень требовательным и придирчивым, но в нужные моменты умел становиться мягче, находя индивидуальный подход к каждому из своих подопечных. Он был человеком в высшей степени справедливым и бесстрастным; никогда не делил учеников на любимчиков и всех остальных и оценивал их по способностям в данный момент времени, не обращая внимание на какие-то прошлые заслуги или неудачи. Но, самое главное, он мог сделать студентам строгий, но совсем не обидный выговор, а уже через несколько минут смеяться вместе с ними над какой-нибудь шуткой.

Однако сейчас этот дружный смех внезапно оборвался. Дверь кабинета резко распахнулась, и в класс на всех парах влетела Макгонагалл в сопровождении министра магии Кингсли Бруствера.

– Добрый день... – начал было Кингсли с порога, но Макгонагалл его перебила:

– Мистер Малфой, мисс Патил, на вашем месте я бы не была так весела.

– Что случилось, профессор? – выпалили в один голос Падма и Драко.

– В самом деле, Минерва, что стряслось? – обеспокоенно спросил также ничего не понимающий Уильямсон.

– Надеюсь, что ничего, Брендан, – ответил вместо директрисы Кингсли, заклинанием закрывая за собой дверь и плавным движением палочки призывая всех к спокойствию. – Послушайте меня. Дело в том, что позапрошлой ночью, с четырнадцатого на пятнадцатое февраля в Министерство магии было совершено незаконное вторжение. Волшебники (предположительно, их было двое), скрытые под Хамелеонскими чарами, пробрались в Атриум, а оттуда – в Отдел тайн. Да-да, – кивнул он, увидев, как Падма изумлённо вскинула брови, – не куда-нибудь, а именно на самый секретный уровень.

– Они что-то там искали? – спросил Уильямсон. – Задержать их, я так понимаю, не удалось.

– К сожалению, ты прав, Брендан. Они успели трансгрессировать. Их присутствие было обнаружено ранним утром, и в Министерстве, как ты понимаешь, было ещё слишком мало сотрудников, специализирующихся на поимке невидимых преступников.

– То есть, ты хочешь сказать «мракоборцев», – Уильямсон покачал головой. – Давно хотел предложить Робардсу (3) сформировать группу авроров для ночных дежурств в Министерстве. Обстановка в стране ещё весьма напряжённая.

– Согласен. На ближайшем совещании в Мракоборческом отделе я подниму этот вопрос.

– Кингсли!.. – не выдержала Макгонагалл.

– Минерва, всё в порядке. Я уверен, они тут не при чём, – новоиспечённый министр скользнул взглядом по застывшим в ожидании семикурсникам и наконец обратился к ним: – Ребята, есть небольшая проблема: в этом вторжении в Отдел тайн подозревают вас.

– Нас?! Но почему?

– Те двое, что ворвались в Министерство, спускались в Атриум с помощью телефонной будки. Для того, чтобы получить жетоны, они назвали ваши имена.

– Ну это ещё ничего не доказывает, – сказал Уильямсон. – Любой, кто их знает, мог назвать их имена.

– И в этом ещё один недочёт нашей работы, – подытожил Кингсли. – Если в рабочие часы личность волшебника и его палочка проверяются дежурным, то ночью, выходит, в Министерство может попасть кто угодно.

– Да уж, совершенно не продуманная система безопасности! – проворчал Уильямсон.

Макгонагалл сделала шаг вперёд, и её губы, и без того тонкие, вытянулись в ниточку. Она ужасно сердилась.

– Господа, очнитесь! Сейчас самое важное то, что Малфою и Патил грозит серьёзное обвинение, – сурово сказала она. – Давайте подумаем, как мы можем их защитить.

– Профессор, – подал голос Драко, – я и Падма всю ночь провели на балу в честь Дня святого Валентина. Это может подтвердить любой ученик, который был там вместе с нами.

– Это уже что-то! – одобрил Уильямсон.

– Боюсь, Визенгамоту этого будет недостаточно, – задумчиво сказал Кингсли, потирая лоб. – Я-то вам верю, но кто докажет, что на балу на самом деле были вы, а не другие люди под Оборотным зельем?

– Это значит... что нам придётся предстать перед Визенгамотом? – Падма не поверила своим ушам.

– Я постараюсь, чтобы до этого не дошло, – заверил её Кингсли.

– Но тогда, – взволнованная Макгонагалл подошла к Драко и Падме и по-отечески положила руки им на плечи, – тогда им придётся выпить сыворотку правды, насколько я понимаю.

– Вы правы, Минерва. Но если мистеру Малфою и мисс Патил нечего скрывать, то это не должно вас пугать.

– На это необходимо специальное разрешение, – не уступала Макгонагалл. – Мерлиновы кальсоны, неужели в Хогвартсе снова будет насилие над волей учеников, как в прошлом году! Я и слышать ничего не хочу об этом.

– Но это лучше, чем довести дело до слушания в Визенгамоте, – резонно заметил Уильямсон.

Малфой осторожно вынырнул из-под руки директрисы и повернулся к ней лицом.

– Позвольте высказаться нам, – сказал он, переглянувшись с Падмой. Увидев её едва заметный кивок, он уверенно продолжил: – Никакого насилия не будет. Мы выпьем Веритасерум перед комиссией (или как это называется?) без всякого давления, добровольно.

– Да, нам действительно нечего скрывать, – согласилась Падма. – Лучше уж мы как на духу расскажем всё здесь, в школе, чем отправимся на такое малоприятное мероприятие, как слушание в суде.

– Вот и отлично, – Кингсли потёр ладони, улыбаясь белозубой улыбкой Падме, с которой несколько месяцев назад он сражался плечом к плечу. – В ближайшее время я соберу – вы правы, мистер Малфой – комиссию и пришлю в Хогвартс. Сам не приеду, уж простите. Теперь помимо поиска настоящих преступников мне нужно ещё наладить безопасность в Министерстве. Это большое упущение с моей стороны.

– Да брось, Кингсли, ты едва вступил в должность, – поспешил успокоить его Уильямсон. – Это просчёт Мракоборческого отдела.

– Ладно, что искать виноватых, – махнул рукой тот. – Это наша общая ошибка.

Он уже хотел было направиться к выходу, но его вежливо остановил Малфой.

– Господин министр, – обратился он к Кингсли, – а из Отдела тайн что-то украли? Эти... волшебники достигли своей цели?

– Думаю, нет, если целью было именно воровство. По крайней мере, два тщательных обыска в разрушенных комнатах Отдела показали, что ничего не пропало.

– Постойте, постойте! Разрушенных? – переспросила Падма.

– Да, они в пух и прах разбомбили три комнаты каким-то очень мощным заклятием, – горько усмехнулся Кингсли. – Собственно, этот обвал и вызвал шум, который услышали живущие неподалёку от Министерства сотрудники. По этой причине некоторые из них примчались на работу гораздо раньше положенного и стали свидетелями целой баталии в Атриуме. Двое невидимых волшебников окружили себя щитом и яростно отбивались от заклятий, пытаясь ускользнуть в какой-либо из каминов, но те блокировались один за другим. Слава Мерлину, в Министерстве хоть что-то способно сработать оперативно... Потом в один миг сняли щит и сумели трансгрессировать. Вообще, во всей этой истории много непонятного.