Текст книги "Разбуди меня (СИ)"

Автор книги: Zetta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц)

– Идёт!

А в библиотеке было шумно как никогда: Флитвик задал седьмому курсу огромный доклад, и ученики, строча абзац за абзацем, то и дело шептались, переговаривались, шуршали пергаментами и скрипели перьями.

– Ещё один звук, молодые люди, и я наложу на вас заклятие онемения, – сурово сказала мадам Пинс, в очередной раз обращаясь к Найджелу Волперту и Эндрю Керку.

Мальчики, как по команде, отвернулись друг от друга и уставились каждый в свой учебник. Дин, проходя мимо, похлопал обоих по плечам и шепнул:

– Матч с Пуффендуем назначен на январь, неизвестно, сможет ли Невилл принять в нём участие. Так что на этих выходных проведём отборочные для вратарей. Необходимо присутствовать всем.

Ребята выразительно кивнули, не открывая рта. Дин беззвучно хохотнул, проходя дальше вдоль стола в поиске свободного места.

Таковое нашлось рядом с Полумной, которая, похоже, совсем забыла про раскрытый перед ней учебник. Она сидела, положив голову на руки, и мечтательно глядела в решетчатые окна, за которыми поднимался ветер.

– Привет, Полумна! Не против, если я к тебе сяду?

– Что?.. – она немного осоловело посмотрела на Дина, но её взгляд довольно быстро сфокусировался. – О, Дин, садись конечно!

– Что там за доклад? Я только сейчас узнал, что на завтра нужно что-то делать.

– Про Летучемышиный сглаз, три больших свитка, – со вздохом отозвалась Полумна, придвигая ему учебник.

– А, про тот, который мастерски выполняла Джинни?

– До сих пор выполняет, – послышался громкий шёпот с нотками упрёка, и Дин, обернувшись, увидел Джинни в окружении баночек с чернилами и свёрнутых в трубочки пергаментов.

– Тогда извиняюсь.

– У каждого, пожалуй, есть своё фирменное заклинание... – пропела Полумна, неторопливо выводя в верхней части листа название доклада. – Вот я умею вправлять носы и пальцы ног...

– Ага, – не удержался Дин, – я помню, как после твоего хирургического вмешательства выглядел Гарри! Кстати, а где Гермиона?

Он оглянулся по сторонам, нигде не видя склонившейся над пергаментом каштановой шевелюры.

Полумна пожала плечами:

– Она была здесь около часа назад: настрочила доклад и убежала...

– У неё недельный отчёт перед Макгонагалл, – пояснила Джинни, вполуха слушая их разговор.

– Ну и скорость! Три свитка за час!

Дверь открылась, и в библиотеку незаметно прошмыгнула Падма.

– Ничего себе, сколько народу, – удивилась она, садясь напротив Дина и Полумны. – Над чем все трудятся?

– Летучемышиный сглаз, – повторила Полумна.

– О, так это наш Флитвик постарался, чтобы весь курс сидел в библиотеке? На него иногда находит.

Дин задумчиво поджал губы.

– Три свитка, Падма, три свитка...

– У меня доклад про Дезиллюминационное на четыре! – отмахнулась она, направляясь к стеллажу с книгами по заклинаниям.

Дин выгнул бровь.

– Ого! Ну, Флитвик...

Взяв нужные книги, они принялись за работу. Часы на стене пробили восемь, девять... Ученики понемногу расходились, библиотека пустела. Полумна, дописав третий пергамент, поставила внизу листа, где обычно нумеруют страницы, замысловатую завитушку и тоже встала.

– Уже одиннадцать, – Падма посмотрела на часы. – Полумна, скажи нашей входной двери, что я задержусь за полночь.

Дин так и обомлел.

– «Скажи двери?» Это как?

– Очень просто, – улыбнулась Полумна, медленно поднимая с пола только что упавшее туда перо и снова его роняя. – У вас же вход в гостиную охраняет Полная Дама, с которой вы разговариваете.

– Ну, а у вас-то на полотне вроде бы никто не изображён.

– Но голос-то есть, – загадочно произнесла Полумна, перебрасывая спутанные волосы со спины на плечо. – Значит, и поговорить можно.

– С ума сойти, – Дин почесал за ухом, мельком взглянув на сонную Падму. – Тогда, пожалуйста, передай двери лично от меня, чтобы сегодня она – или кто там у вас – не задавала слишком сложных вопросов. А то, боюсь, Падма уснёт в раздумиях прямо на пороге.

– Эй! – тихо возмутилась та. – Я восьмой год на Когтевране, справлюсь наверное! Тебе много ещё писать?

– Прилично, – ответил Дин, прикрывая пергамент рукой.

– Ладно, я пойду, – Полумна безмятежно помахала ребятам и вышла. Дин посмотрел в сторону мадам Пинс: та, кажется, уснула прямо с книгой в руках. Под недоумённым взглядом Падмы он осторожно встал из-за стола, подошёл к библиотекарше и внимательно заглянул за раскрытый том, чтобы увидеть её вечно недовольное лицо.

И едва не присвистнул: крючковатый нос мадам Пинс уткнулся в середину переплёта, а плечи мерно поднимались и опускались. Она спала.

– Оглохни, – шепнул Дин и, уже не стараясь ступать бесшумно, вернулся к столу.

– Ты её усыпил? – изумилась Падма. – Не нужно было, я уже заканчиваю. Поговорили бы в коридоре.

– Во-первых, не усыпил, а временно лишил слуха, – Дин расплылся в широкой улыбке, – а во-вторых, ты что, забыла про продолжение?

Он взял книгу, из которой переписывал информацию для доклада, и пошёл совершенно не к тем стеллажам, откуда её брал.

– Дин, ты куда? – вполголоса сказала Падма, то и дело поглядывая на библиотекаршу. Та была неподвижна. – Это же секция книг по травологии!

– Правда? – откликнулся Дин; его голос звучал глухо. – Чёрт, я забыл, где взял этот учебник!

Падма покачала головой, сложила свои пергаменты и, захватив «Заклинания. Усложнённый курс», пошла на его голос.

Мадам Пинс ещё полчаса назад погасила все свечи, кроме тех, что были на столе Дина, Падмы и Полумны, и тех, которые парили над её головой, освещая страницы толстого тома, наверняка посвящённого правилам поведения в библиотеке. Поэтому между стеллажами было темно хоть глаз выколи, и Падма, отправившаяся вслед за Дином, вытащила из кармана мантии палочку, чтобы зажечь свет.

Миг – и она оказалась прижатой к книжной полке. Второй – и у неё отобрали учебник и палочку. Третий – и уже знакомые губы страстно целовали её.

Её руки взметнулись вверх, обвив Дина за шею; она вся тянулась к нему, как цветок к солнцу, купаясь в его ласке, ещё не понимая – но подсознательно желая – отдать всю себя. А он отвечал с ещё большей пылкостью, вновь и вновь пробуя на вкус её губы, прижимая её гибкое тело к себе, сходя от неё с ума.

– Милая... ты так соблазнительна... ты даже не представляешь...

– Прошу, не останавливайся... – горячо прошептала она в ответ, сжимая пальцами его плечи.

Дин еле слышно застонал и, вплетя пальцы в длинные тёмные волосы, требовательным движением заставил Падму приоткрыть губы. Его язык проник внутрь, жадно исследуя её рот; девушка неосознанно ответила на это наглое вмешательство, с каждой секундой приходя во всё больший восторг от действий Дина.

Он положил обе руки на книжную полку, заточив Падму в замкнутом пространстве, и продолжил жадно целовать её, распаляясь всё сильнее.

Она машинально расстегнула застёжку его мантии.

Дин издал что-то похожее на рык и, мысленно ругая себя последними словами, приказал себе отстраниться.

Падма тяжело дышала и смотрела на него с каплей непонимания, теряющейся в море страсти.

– Чёрт, я сам виноват... – проворчал Дин себе под нос, с трудом переводя дух. Он выглядел каким-то вмиг одичавшим.

– Виноват в чём? Что-то не так?

– Слушай, мы... – он тщательно подбирал слова, чтобы сказать то, что хотел, и при этом не обидеть Падму. – Мы уже не дети, поэтому буду откровенен: ты нужна мне... без остатка. Короче, или ты ночуешь у меня, или мы сию секунду расходимся по своим гостиным и с этих пор ограничиваемся поцелуями в щёчку.

Падма молчала лишь несколько мгновений. В памяти всплыл день, когда они с Парвати сидели на берегу Чёрного озера в тени дуба, и сестра со слезами на глазах рассказывала ей о вероломстве того самого дурмстранговца, с которым она познакомилась ещё в год Турнира Трёх Волшебников. С тех пор Падма ясно уяснила, что с переходом вот к этому «ты ночуешь у меня» не стоит спешить.

– Дин, я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала она наконец, стыдливо опустив глаза. – Прости, но пока... второй вариант.

С этими словами она схватила с полки свою волшебную палочку и стремглав выскочила из библиотеки.

Учебные дни текли своим чередом, октябрь подходил к концу. Уже выпал первый снег, укрыв окружающие замок луга белым покрывалом, а верхушки деревьев в Запретном лесу – шапками. Потом внезапно прилетел тёплый ветер, и за пару дней тонкий снежный слой растаял. Однако этот ветер не вселял в обитателей замка особой надежды: с каждым днём темнело всё раньше, а светлело позже, небо частенько наливалось свинцом, грозясь низвергнуть на замок и прилегающие окрестности осадки в виде снега или дождя. Приближались холода, и многие ученики не расставались с носовыми платками, чихая и кашляя в перерывах между приёмами Бодроперцового зелья у мадам Помфри.

В последний день перед Хэллоуином Гермиона задержалась на уроке древних рун и потому пришла на обед позже обычного. Большой зал почти опустел, и она без труда разглядела два десятка учеников, среди которых, к её облегчению, не было того, о ком она думала последние недели.

Гермиона хотела сесть лицом к столу Слизерина, чтобы в случае появления Нотта держать ситуацию под контролем, но тут с дальнего конца скамьи приподнялся Деннис Криви и махнул ей рукой.

– Привет! – сказал он, когда Гермиона села рядом, и подвинул к ней стакан с тыквенным соком.

– Привет, Деннис, – улыбнулась она, удивлённо разглядывая его: парень был в спортивной форме. – Ты что же, пробуешься в квиддичную команду?

– Уже, – ответил шестикурсник и залпом выпил свой остывший чай. Потом решительно поставил чашку на стол и посмотрел прямо перед собой. – Взяли. Заменю Невилла после ЖАБА.

– О, поздравляю! Значит, ты вратарь?

– Ага, – уже веселее откликнулся Деннис. – Честно, я очень рад. Всегда хотел играть. Колин заразил меня квиддичем ещё на втором курсе. Он же всё время снимал Гарри и так восхищался им...

Гермиона вздохнула. Потеря Колина, а также всех остальных участников битвы ещё долго будет отзываться болью в душе выживших.

– Помню, когда Колин поехал в Хогвартс в свой первый год обучения, я впервые остался с родителями один, – продолжал Деннис. – Мне хотелось как-то им помочь: они были, мягко говоря, обескуражены тем, что мы с братом – волшебники. Отец вообще долго не верил в это. Совы, письма, волшебные палочки... Это было дико для таких простых людей, как они. И вот целый год я пытался убедить их, что магии не нужно бояться. Они постепенно привыкали, но мне всё равно приходилось посещать обычную школу: если бы я ещё и бросил обучение, они бы не выдержали. Слишком много всего произошло в то лето... А Колин молодец, что взял с собой тот старенький фотоаппарат! С первого же письма он стал присылать нам снимки – ох, какие лица были у мамы с папой, когда они увидели двигающиеся фотографии!

– Да, представляю! – рассмеялась Гермиона. – У моих, кажется, лица были такие же.

– Скорее всего. А что касается квиддича – Колин очень им интересовался, и в одном из писем так подробно расписал правила игры, что я тоже невольно увлёкся.

– Но почему тогда все эти годы ты не пробовался в команду?

Деннис пожал плечами.

– Свободные амплуа, вроде загонщика, не для меня, а на место вратаря всегда была сумасшедшая конкуренция. Но вот теперь, наконец, наша с братом мечта сбылась.

– Деннис, а знаешь что, – Гермиона прищурилась, вспоминая затёртые до дыр страницы «Истории квиддича» – книги, которую она раздобыла для Гарри ещё на первом курсе, – если мне не изменяет память, ты станешь первым маглорождённым волшебником, играющим в квиддич.

– Да ладно? – он так и подскочил. – Ух ты! Ну класс!

– Думаю, это достойное вознаграждение за то, что ты пережил, – тихо добавила Гермиона, зная, что сейчас Деннис поймёт её и без слов.

Гермиона уже была на седьмом этаже, и до портрета Полной Дамы оставался всего один поворот, как вдруг она, подобно знаменитым хогвартским лестницам, решила поменять направление. Миновав ещё один этаж, гриффиндорка поднялась по боковой лестнице и вышла на площадку Астрономической башни. Она была здесь бесчисленное количество раз, но от этого места веяло каким-то своим, особым очарованием, и порой Гермиона приходила сюда просто полюбоваться открывающимся перед ней видом. С башни был виден, докуда хватало глаз, Запретный лес, а перед ним на опушке стояла хижина Хагрида, из трубы которой вился дымок, а окна приветливо подмигивали жёлтыми глазницами.

Гермиона посмотрела на небо: на западе оно ещё алело, постепенно темнея и меняя цвет с оранжевого на бордовый, а на востоке уже начали появляться первые звёзды. Внизу слышались голоса: несмотря на наступивший холод, многие ребята, особенно со старших курсов, бродили по окрестностям замка до самого отбоя.

– Гермиона! – окликнули её с улицы. Она подошла ближе к парапету и всмотрелась вниз. Ей махали сразу несколько рук: Джинни, Астория, Демельза и Полумна. – Идём к нам!

– Лучше вы ко мне, – отозвалась Гермиона, усилив свой голос заклинанием. – Там холодно!

– Нас больше, так что спускайся! – крикнула в ответ Джинни.

– Она имела в виду, что мы тебя согреем, – пояснила Астория.

– Ладно, сейчас буду!

Гермиона сбежала по узкой винтовой лестнице вниз и направилась в свою гостиную. Полная Дама сразу смекнула, что к чему.

– Собираешься гулять, Гермиона? Но через час ужин.

– Успеем, – улыбнулась она. – Вишнёвое желе!

Лицо Полной Дамы удивлённо вытянулось.

– Пароль изменился, моя дорогая, уже неделю как!

– Ой, простите!

– По-моему, ты немного не в себе.

– Просто тороплюсь, – наспех придумала объяснение Гермиона. – Лео фортис!

– Вот так-то лучше. Проходи.

Гриффиндорка вбежала в почти пустую гостиную и сразу поднялась в спальню.

Да что со мной такое? Забыть пароль! Мне действительно нужно на свежий воздух, может, хоть друзья приведут меня в чувство.

Быстро переодевшись в свитер и джинсы, она завязала пояс накинутого сверху пальто и, спрятав в кармане волшебную палочку, вышла из комнаты.

Спустившись в гостиную, она вдруг наткнулась на Дина: тот сидел в кресле перед камином, невидяще глядя на огонь.

– Дин, ты в порядке? – Гермиона подошла и тронула его за плечо. – Эй, ты меня слышишь?

Он вздрогнул и резко обернулся. В глазах мелькнула странная грусть, но это выражение тут же исчезло, и Дин натянуто улыбнулся.

– Всё нормально, Гермиона, я просто задумался.

– Все гуляют, а ты здесь один... Пойдём на улицу? Меня девчонки звали – Джинни, Полумна...

– Я, пожалуй, останусь, – помрачнел он, подозревая, что среди них будет и Падма. – Не хочу быть белой вороной в вашей девичьей компании.

– Тогда уж чёрной, – подмигнула Гермиона и потянула его за рукав, – брось, Дин, пошли! Невилл с Симусом тоже наверняка там. Я видела их за обедом, они с таким жаром обсуждали ваши отборочные... Кстати, я уже знаю, кто будет новым вратарём!

– Да, Деннис прекрасно себя проявил, – кивнул Дин, вставая и потягиваясь. – Ладно, пошли, только я скорее всего примкну к парням.

– Не вопрос, – Гермиона была почему-то несказанно рада тому, что ей удалось растормошить чем-то озадаченного Дина. Он набросил куртку, обмотался гриффиндорским шарфом, и они вышли из гостиной.

– Я тут подумала, – сказала Гермиона, когда они оказались на прохладном, пропитанном влагой воздухе, – что Деннис станет первым играющим волшебником из семьи маглов.

– Слушай, точно! – Дин хлопнул себя по лбу. – А я так долго тешил себя надеждой, что именно я стану этим первым.

Мысли в голове Гермионы опережали одна другую, и логическая цепочка быстро привела её к воспоминанию об их с Дином не самой радостной встрече в марте в особняке Малфоев.

Кажется, уже целая вечность прошла, а всего-то чуть больше полугода...

Она взглянула на Дина с сочувствием.

– Да уж, тебе пришлось весь прошлый год скрываться от егерей и Пожирателей смерти только потому, что ты считал себя маглорождённым.

– И ты ещё меня жалеешь? – возмутился Дин. – Уж кому досталось больше всех, так, по-моему, тебе! А вообще конечно здорово, что я оказался полукровкой, но мой родной отец ушёл, когда я ещё не родился, чтобы защитить маму и меня: за ним уже тогда охотились Пожиратели.

– Это ужасно... – тихо сказала Гермиона. – Но нам всем приходится чем-то жертвовать ради своих близких.

Они понимающе улыбнулись друг другу и, завидев вдалеке небольшую шумную компанию, поспешили к ней.

Падмы там не было, и Дин вздохнул про себя с облегчением, смешанным с разочарованием. Он испытывал самую настоящую тоску по ней, понимая, что теперь, после сделанного ею выбора, ему не остаётся ничего другого, кроме как ждать. На других девушек он и не думал смотреть: он так давно был влюблён в Падму, что никто и никогда уже не мог занять место в его сердце.

По дороге Джинни, Невилл и Демельза обсуждали стратегию следующего матча против пуффендуйцев, но Дин лишь краем уха слушал коллег по команде, не принимая участия в разговоре. Гермиона с Полумной опять заспорили по поводу существования нарглов; ну, как сказать, заспорили – Гермиона пыталась мягко и ненавязчиво вразумить Полумну, а та так же спокойно держалась своего мнения. Симус шёл рядом, слушая их «веские» аргументы и то и дело покатываясь со смеху: всё-таки рациональная Гермиона и мечтательная Полумна вряд ли могли найти точку соприкосновения в своих взглядах на жизнь. Но спустя несколько минут он наконец-то радостно завопил:

– Слава Мерлину, договорились! Я иду с вами, ладно? Тоже охота посмотреть на него!

– На кого? – Дин вдруг выпал из своих мыслей. Симус замедлил шаг, чтобы поравняться с другом.

– На это чудо Хагрида. Гиппокамп Эрнест, помнишь?

– Такое имя грех не запомнить!

– Вот. Полумна же хотела с ним... эээ... познакомиться. А Гермиона договорилась с Хагридом на днях это устроить.

– Круто! – Дин даже оживился. – Я тоже хочу посмотреть. Шутка ли, полулошадь-полурыба! Эх, зря я не взял из дома фотокамеру: заснял бы, как Деннис, показал родителям...

– У меня есть фотоаппарат, – лукаво улыбнулась Астория, оборачиваясь. – Снимки будут.

– Отлично! Что бы мы делали без магловских штучек, правда?

Все дружно рассмеялись, и Астория добавила:

– Кстати, Дин, у Хагрида ведь день рождения в начале декабря.

– Таааак, продолжай, я весь внимание.

– А ты у нас прекрасный художник. Может, нарисуешь Хагриду его Эрнеста? Думаю, он будет счастлив!

Гермиона услышала их и обернулась:

– Слушайте, классная идея! Хагрид будет растроган до глубины души.

Дин смущённо пожал плечами.

– Честно говоря, я так давно не рисовал...

– Перестань, – поддержала остальных Полумна, – талантливый человек талантлив во всём.

– Ну что ж, попытка не пытка. По рукам!

Дин шутливо пожал Симусу и девушкам руки, думая о той единственной, которая была для него главным источником вдохновения.

Не желая возиться со шнуровкой, Тео стянул через голову спортивную мантию и рухнул на кровать. Сегодняшняя тренировка, кажется, отняла у него последние силы. Стоило ему растянуться на кровати, как усталость, одолевающая его несколько последних дней, вновь накрыла с головой, и его начало неумолимо клонить его в сон. Едва Тео собрался поддаться наконец этому мучительному натиску, как за дверью послышались голоса, и он, невероятным усилием сбросив с себя дурман сна, по привычке напряг слух.

– Драко, в этом ничего такого нет, – убеждённо говорил женский голос. – Пойдём с нами!

– Нет, я не могу. Хагрид... я столько раз ему пакостил, что вот так взять и заявиться к нему «в гости» будет абсолютно бессовестно с моей стороны.

– Брось! Хагрид замечательный, он всё поймёт!

Дверь отворилась, и на пороге возникли Малфой и Гринграсс. Тео закатил глаза.

Сладкая парочка, мать их...

– Что, бытовые ссоры начались ещё до свадьбы? – презрительно хмыкнул он, снимая свитер и бросая его в общую кучу одежды, приготовленную для стирки.

Но Малфой его словно не слышал.

– Я не пойду. Во-первых, в этом нет необходимости, а во-вторых, я не смогу смотреть Хагриду в глаза, уж извини. Мне дико стыдно за всё, что я делал раньше, и лучше я каким-нибудь тайным способом помогу ему, чем приду вот так открыто с заявлением «Хагрид, старик, прости за всё, а? На самом деле я не желал тебе зла, и, более того, всегда питал здоровый интерес к твоему предмету и зверюшкам. Можно посмотреть гиппокампа?»

– Ну а почему бы и нет, – резонно заметила Астория. – Ты же сумел попросить прощения у Гермионы, а с Хагридом будет ещё проще, уверяю тебя.

– Эй, народ! – Тео снова влез в разговор, и Драко с Асторией были вынуждены повернуться к нему. – Раз уж зашла речь о старосте школы, то у меня идея. Я жутко хочу две вещи: старосту и спать, поэтому предлагаю вам обоим свалить в гриффиндорскую башню, а Грейнджер прислать сюда ко мне.

– Считай, что я этого не слышала, – Астория скрестила руки на груди, держа в одной из них палочку.

– А ты, я смотрю, хочешь подорвать авторитет нашего факультета, – продолжал Тео злобно; он ужасно хотел спать и раздражался всё больше. – Учти: слизеринцы не просят прощения у каких-то там полукровок.

– Нотт, лучше заткнись, – огрызнулся Малфой.

– Ого, как грубо! Ладно, скажу по-другому: что в нашей гостиной делают посторонние? Гони свою Гринграсс отсюда и выметайся сам.

– Конфундус!

– Протего!

– Остолбеней!

Отвлекшись на заклятие Астории, Тео, слабеющий с каждой минутой, не успел отразить заклятие Малфоя. Луч ударил его куда-то в ключицу, и, поражённый заклинанием, он замер как каменное изваяние.

– Ещё раз скажешь что-нибудь подобное в адрес моей девушки – прибью, – холодно пообещал Малфой и, взяв со своей тумбочки два пергаментных свитка, продолжил прерванный разговор. – Во сколько вы собираетесь идти к Хагриду? Возможно, я присоединюсь к вам позже. Хотелось бы поговорить с ним наедине.

– Я понимаю, но там и так будут только Невилл, Гермиона, Джинни, Дин...

– Астория, – прервал её Драко, открывая входную дверь, – время.

Она вышла, бросив последний подозрительный взгляд на окаменевшего Нотта, и ответила – так, что он ещё мог её расслышать:

– Завтра после ужина, в восемь.

Весь дом был погружён в темноту, а за окном разыгралась настоящая буря: сумасшедший ветер пригибал к земле деревья, трепал листву и последние уцелевшие цветы. На горизонте зловеще сверкала молния, и через несколько секунд прямо над домом раздался жуткий грохот, от которого, кажется, затряслись не только потолок и стены верхних этажей, но и кирпичная кладка семейного склепа, вырытого глубоко в земле.

Шестнадцатилетний Тео, не моргая, смотрел на могильную плиту. На ней было выбито всего четыре слова... точнее, два слова и два числа: Элеонора Нотт, 1956-1994. По щеке подростка бежала предательская слеза, но он её даже не замечал. Он не замечал ничего вокруг, даже разбушевавшейся стихии. Сегодня два года, как умерла его мать, а боль такая же как и тогда, в издевательски солнечный августовский день перед четвёртым курсом. Тогда все только и говорили что о Чемпионате мира по квиддичу, на этом событии разом помешался весь волшебный мир Британии, включая Пожирателей смерти... включая его отца. Но их интерес был вовсе не в налаживании международных магических связей посредством спортивных состязаний. У них существовал какой-то свой план, хитрый, коварный, скрытый – как всегда. Они были взбудоражены похлеще других волшебников вместе взятых, и с каждым днём обстановка в их стане всё больше накалялась. Изредка, случайно отвлекаясь от тяжёлых дум о смерти матери, сидя в своей комнате наверху, Тео слышал разговоры отца и его приятелей. Они нередко посещали их поместье, устраивая за бутылкой виски странные долгие беседы, скорее напоминающие заговор. В их хриплых голосах слышалась дрожь – от выпитого ли алкоголя, радости или страха, Тео не мог разобрать. Но редкие реплики, долетавшие до его слуха, и те крупицы информации, которые всё-таки откладывались в его затуманенном горем сознании, давали понять: Пожиратели планировали устроить на Чемпионате мира что-то страшное, после чего...

Он не хотел думать о воскрешении Волан-де-Морта и всеми силами отгонял навязчивые липкие мысли. Нет, нет, не может быть! Гриффиндорец Поттер расправился с ним тринадцать лет назад, и всё закончилось. Отец принял сторону Министерства и спокойно работал там все эти годы – после множества допросов, которым, казалось, не будет конца, от него отстали даже самые придирчивые и исполнительные мракоборцы.

Хватит обманывать себя. Он вернётся. И если некоторые из дружков Нотта-старшего не так уж и рады воскрешению своего повелителя, от которого они отреклись, то все они – без исключения – живут в жутком, ненормальном, всепоглощающем страхе. Что будет, когда Тёмный Лорд воскреснет? Что будет с ними, с их семьями?

Тео глубоко плевать на это. Он зачерствел, как старый кусок хлеба, выброшенного на помойку; он не чувствовал ничего, кроме боли. Он мёртв. В том месте, где у настоящих, живых людей должна быть душа, у него – лишь комок тупой боли. Ему всего четырнадцать, а он не видел смысла жить дальше.

– Мама, – тихо сказал он, невидяще глядя на гроб, даже не щурясь на ярком летнем солнце. – Мама, почему ты умерла?

Он присутствовал на похоронах лишь физически; мысленно был далеко, и всё произошедшее плохо отложилось в его памяти. Может, это и к лучшему. Лишь одно он помнил хорошо: отец не пришёл. Видимо, у него были дела поважнее, чем похороны жены.

Тогда Тео сказали, что его мать тяжело заболела. Он не верил ни единому слову. Она была достаточно сильной колдуньей, чтобы в тридцать семь суметь справиться с каким бы то ни было недугом.

Спустя несколько лет ему скажут, что его отец заживо замёрз в камере Азкабана. И он тоже в это не поверит.

А сейчас он сидел у могильной плиты, битый час глядя на грязно-белый мрамор и не понимая, что именно он хочет разглядеть за этими бездушными буквами и цифрами: Элеонора Нотт, 1956-1994.

Не сказать, чтобы он любил маму так, как это бывает в некоторых семьях, особенно где один ребёнок. Он одинаково уважал обоих родителей, считая их образцом супружеских отношений и семьи как таковой. Но всё вдруг поменялось в один миг. Поменялось тем чёртовым летом 1994 года.

Тео не верил ни целителям из Мунго, ни родственникам со стороны матери, которые, впрочем, бесследно исчезли после похорон, оставив четырнадцатилетнего мальчика на попечение папаши-Пожирателя. Да, Тео давно догадывался, что отец братается с теми, кто сеял смуту и убивал во времена первой магической войны; также он догадывался, что Волан-де-Морт близок к тому, чтобы возродиться вновь. И он знал, понимал каким-то необъяснимым чутьём, что именно Волан-де-Морт – та тёмная уничтожающая сила, которая разрушила его семью.

Гроза разыгралась ещё пуще: небо стало иссиня-чёрным, изредка освещаясь жуткими всполохами света. Тео тяжело поднялся и медленно вышел из склепа в бушующую стихию. Дождь заливал ему глаза, ветер нещадно хлестал по лицу, но ему было всё равно...

И вдруг очередная вспышка выхватила на горизонте то самое, чего он так боялся. Огромный череп с выползающей изо рта змеёй.

– Теодор, – послышался откуда-то с неба высокий холодный голос: тот самый, от которого кровь стыла в жилах, – я знаю, что ты догадался. Я всё знаю, мой мальчик, от меня ничего не скроешь... Но я не убийца, нет-нет. Я великий маг, величайший в мире, и я предоставляю тебе право выбора. Я и мои слуги не хотим, чтобы проливалась чистая волшебная кровь, а потому я приглашаю тебя – заметь, пока ещё приглашаю – встать на мою сторону. В рядах Пожирателей смерти, моих верных последователей, ты будешь купаться в лучах славы, ведь у тебя хорошая наследственность: до моего падения твой отец служил мне верой и правдой...

– Зато сейчас он отступился от тебя! – выкрикнул Тео в ответ на этот голос, стараясь перекричать раскат грома.

Вдруг картинка сменилась: последняя вспышка молнии выхватила из тьмы кладбище вместе с небольшой кучкой родни, но тут же свет померк, и всё исчезло. Из темноты повеяло таким холодом, по сравнению с которым дыхание дементоров казалось обжигающим пламенем...

– Не думаешь ли и ты последовать его примеру? – голос резал слух, становясь всё более высоким.

– Разумеется! – с отчаянным вызовом ответил Тео, боясь этого голоса, но ещё больше боясь вступить в ряды его обладателя. – Я не хочу быть таким как ты! Ты монстр и самый настоящий убийца! Я не верю тебе!

– Глупый мальчишка! – пророкотал голос и залился жутким смехом. – Твоя мать считала так же и поплатилась своей никчёмной жизнью! Что ж, раз так, то ты был прав, щенок: я убийца. И сейчас я расправлюсь с твоим отцом, который предал меня, перейдя на сторону Министерства вместо того, чтобы сидеть в Азкабане и ждать моего возвращения! Я убью его жестоко и беспощадно, а на закуску оставлю тебя.

В кромешной тьме зажглись две красные полоски – два узких вертикальных зрачка. Тео отшатнулся назад и почувствовал, что падает в пропасть...

====== Глава 11 ======

– Да проснись же, Мерлин тебя возьми!

Стоя в одних пижамных штанах, Малфой с силой тряс Тео за плечо.

– А? Что? Какого чёрта?!

– Хотел спросить тебя о том же... – Драко распутал клочья простыни, в которые, как в кокон, завернулся его сосед по комнате. Уже светало, и снова ложиться спать было бессмысленно. – Что тебе опять приснилось?

– Он, – одними губами произнёс Тео, но тут же спохватился. – Это не твоего ума дело, Малфой...

– А чьего тогда? Ты будишь меня на рассвете душераздирающими криками, а мне должно быть всё равно?

– Я предлагал тебе свалить в гриффиндорскую башню, – прошипел Тео, бросая взгляд на пустую кровать Блейза. – Забини, как я вижу, греется под крылышком у Гринграсс-старшей, так почему бы тебе не последовать его примеру?

– Ага, уже вон вещи собираю. Не дождёшься. Я жил здесь семь лет, проживу и восьмой.

– Но ведь вопрос не в этом, так? – Тео сел на кровати и бессознательно обхватил голову руками. Малфой терпеливо ждал, с неподдельной тревогой глядя на однокурсника. Спустя целую минуту тот наконец заговорил: – Если вашей светлости так надоедают мои крики раз в четыре ночи, то с этого дня я обещаю накладывать шумоизоляционное заклятие на своё спальное место...

Драко скептически усмехнулся.

– Дело не в этом, идиот! Я знаю, что тебя мучает.

– Ни хрена ты не знаешь!

– Ты сам проговорился, подтвердив мои догадки.

– И что теперь? – глаза Тео метали молнии, подобные тем, что были в только что приснившемся ему кошмаре. – Отправишь меня в Мунго? Или ещё лучше, к Помфри, чтобы сделать посмешищем школы?

– Успокойся, – резко сказал Малфой, прерывая его тираду. – Никуда я тебя не отправлю. Я хочу помочь.

Тео расхохотался сардоническим смехом.

– Сначала ты поражаешь меня заклятием окаменения, а потом предлагаешь помощь. Это так по-слизерински, Малфой, чёрт побери, я тобой прямо горжусь.

Драко продолжал серьёзно смотреть на него, не меняясь в лице.