Текст книги "I'm a slave for you (СИ)"

Автор книги: Stormborn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

Руки Темного Лорда плотно сжимали хрупкое тело рабыни в своих крепких объятиях, а его рот не в силах был оторваться от губ Джинни, сдавливая крики, рвущиеся из ее хрупкой груди. Он все набирал темп, ускоряясь, затем и вовсе останавливался, разглядывая лицо раскрасневшейся девушки. Такая сладкая игра длилась долго… Слишком долго, чтобы сохранить рассудок.

Внезапно, Том поднял ее хрупкое тельце, а сам улегся на мягкую софу, закинув нежную красавицу на себя. Он ласково провел рукой по ее подтянутому животу и, чуть приподнявшись, прошептал:

– Теперь твоя очередь работать, сладкая моя…

Темный Лорд устало откинулся на спинку софы и принялся разглядывать нежное загорелое тело спутницы, точно ища в нем что-то новое… Впрочем, ему всегда хватало и этого. Каждый мускул его жилистого тела блестел от горячего пота, излучал силу, что таится где-то внутри. Дыхание чуть сбилось, а жилка на шее бешено билась, гоняя кровь с конца тела в другой его конец…

Джинни, послушная в его страстной мольбе, села на затвердевший орган повелителя, впустив «гостя» внутрь своего разгоряченного лона. Она с немым удовольствием смотрела, как ее господин, словно паша, уверенный, что ему не откажут – удовлетворенно откинулся на спинку софы и ласковым взглядом взирает на рыжеволосую гриффиндорку. Девушка гордо держала свое тело, совершая мягкие толчки навстречу удовольствию, извиваясь под его голодным взором. Она не открывала взгляда, не отводила глаз.

– Так я могу видеть тебя всю. Чувствовать тебя всю…– хрипло произнес господин, поглаживая живот Джинни.

Глаза его, устремленные в темноту, расширились, осматривая ее нежное хрупкое тельце, разгоряченное страстью, шелковистую округлость высоких, гордо стоячих грудей, выпуклых, от его ярой страсти сосков. Темному Лорду казалось, что Джинни слеплена по образу и подобию самой прекрасной богини, что она – отражение поэзии прошлых веков, что она совершенна в каждом своем недостатке.

О, древнегреческая Афродита, египетская Хатхор, древнеримская Венера… Не пожалели Вы сил, создавая такую, как Джинни, столь изящную фигуру, нежные черты… Такую хрупкую и нежную, такую сильную и слабую… Неужели сила красоты в противоречивости? Неужели в этом и заключено оружие женщин…? В том суть их, коварство и злоба?

Он засмеялся, увидев, как она смущенно отводит взгляд, не прекращая ласковых манящих движений. Мужчина коснулся руками ее мягкой груди, узкой изящной талии. Его пальцы цепко держали гиффиндорку, пока она обхватывала, обнимала его покрасневшими коленями, принимала его внушительный орган внутрь своего узкого разгоряченного страстью лона.

Острое, словно стрела ощущение заставило ее тихонько вскрикнуть и начать двигаться еще быстрее. Ее движения – медленные и беспомощные не устраивали опытного мужчину… Ему было мало непорочных ласк испуганной девочки. Он хотел видеть ее женщиной. Страстной, сладкой женщиной, опытной в порочной любви и манящей в своей силе…

Том чуть притянул красавицу за стройные загорелые бедра и начал с нечеловеческой силой двигаться внутри нее, понимая, что боли он не приносит. Его не смущали обманчиво болезненные всхлипы девушки, болезненное ощущение острых коготков, впивающихся в его иссиня-серую спину. Сейчас он хотел лишь одного – достичь сладостного пика…

Наконец, найдя ритм удобный для них обоих, Темный Лорд принялся целовать ее стройную длинную шею, словно волшебством находя самые чувствительные ее участки. Девушка податливо наклонялась ближе к повелителю, желая угодить всем его желаниям, она стремилась быть той рабыней, что жила в его мечтах. Обитала в бесконечных коридорах разума самого темного. Самого жестокого из великих волшебников…

Она испытала новое, иное ощущение, более насыщающие, чем самый первый раз их любовного экстаза. Сейчас он брал ее после сладостной радости общения с подругами, после ощущения давно потерянного и вновь обретенного счастья, после долгожданной встречи. Эта смесь эмоций, скрытых внутри – дарила девушке тягучее, пылкое ощущение безумства… Словно что-то ласково щекочет ее под нежной девичьей кожей, дарит тепло чужих пальцев.

Жаль, что исход, как всегда, неизбежен. Экстаз. Изнеможение, насыщение такой силы, какую просто невозможно выдержать… Затем давящая слабость. Калечащая слабость заставила ее бессильно упасть на изнеможенного любовной мукой потного мужчину.

Джинни дышала часто и глубоко, она пыталась ухватить хоть кусок воздуха, чтобы продолжить дыхание… Казалось, что с каждым вдохом кожа вновь насыщается живительным кислородом, а мышцы осторожно наполняются потерянной силой, восстанавливают ее. Страшно признаться, но объятья Темного Лорда давно стали гриффиндорке родными.

Он ласково гладил ее длинные рыжие волосы, не пропуская ни одного локона, что так упрямо извивался в его руках. Темный Лорд нежно поцеловал ее веснушчатый висок. Это чувство… Так сладко. Волан-де-Морт разлепил сухие тонкие губы и противным, шипящим голосом, спросил:

– Скажи, душа моя, чего еще сейчас желает твое сердце? Но не лги мне. Даже не думай, не смей обманывать…

Длинные густые ресницы Джинни затрепетали от немого счастья. Она довольно улыбнулась и приподняла свое хорошенькое личико, вглядываясь в змеино-красные глаза своего властелина. Он был так пугающе прекрасен, так заманчиво красив, окруженный аурой неимоверной силы. Красив не внешне, как смазливые юные мальчишки, что приходят погостить вечерами, нет… Внутренние его качества: уверенность, стойкость, мужество и неимоверная гордость – дарили Темному Лорду особый аристократический шарм.

Искусный волшебник, приятный собеседник, сильный и надежный мужчина… Был бы ты красив как раньше, Том, был бы так же молод… Не был бы ты одержим навязчивой манией к уничтожению беззащитных магглов… Может, тебя смогли бы полюбить по-настоящему? Не так одержимо, как безумная Беллатриса, не так слепо и сухо, как верные псы – Пожиратели, а нежно и ласково, как женщина любит своего мужчину, как жена любит мужа…

– Повелитель, прошу, скажите… Вы можете устроить еще один такой прием, хоть один, повелитель? С бальными танцами, музыкой… Моими подругами…– пролепетала девушка с надеждой.

Даже находясь под действием хитроумного любовного зелья – Темный Лорд вовсе не подчинялся всем приказам «любимой». Он лишь чуть смягчался, лишь чуточку охотнее шел на разговор о подобных вещах и чаще говорил свое скупое… Свое противное «да», что пропитано желчью.

– Для моей дамы я сделаю все, что угодно, – произнес он, теребя в тонких пальцах длинный, изящно закрученный локон рыжих волос.

Мрак кружил голову сильнее, чем алкоголь. Чем дурманящее зелье… Девушка так и уснула, прямо в объятиях повелителя, лежа рядом с ним на изящной темно-зеленой софе. Она спала так крепко, что не чувствовала абсолютно ничего, не слышала ни единого шороха, ни единого вздоха. Утомленная приемом, сладостными ласками Темного Лорда – Джинни потеряла все свои скромные силы.

Волан-де-Морт часто вспоминал ту резвую малышку, что нашла его старый дневник. Столько времени прошло с тех пор, как она рассказывала ему, что безумно любит Поттера, что восхищается им, точно великим волшебником. Избранный… Волан-де-Морт, вот, кто был избран. Избран для того, чтобы искоренить паразитов, указать им их истинное место…

Темный Лорд аккуратно поднялся с софы, затем поднял свою невесомую рыжеволосую рабыню на руки и неспешно побрел в сторону спальни, тихо переставляя уставшие ноги. Его шаги отдавались негромким эхом по всему поместью, погруженному в зловещую ночную тишину…

Как только за ним захлопнулась тяжелая дверь, зеленые огоньки погасли, погружая большой зал в темноту. Холодную, мрачную темноту, в которой осталась лишь недовольно шипевшая, старая змея господина – Нагайна.

========== 16 – Все забудется. ==========

Проснувшись, Драко понял, что на вчерашнем приеме сильно перебрал с вином и ночью явно позволил себе… Лишнего. Одного взгляда на свежие ссадины на спине Гермионы было достаточно, чтобы понять, что вчера ночью он снова был с ней жесток. Но насколько? Нужно выяснить, как только гриффиндорка проснется, нужно разузнать у нее, что случилось…

Драко аккуратно приподнялся с высокой светло-золотой подушки и погладил спящую Гермиону по оголенной спине. Она неподвижно лежала рядом, отвернувшись к окну, словно в надежде, что вновь повернувшись, та обнаружит пустую постель. Ее небольшая грудь аккуратно вздымалась и опускалась вновь, завораживая до боли влюбленного юношу. Малфой не видел ее покрасневших от слез глаз, не видел грустной улыбки, застывшей на тонких губах перед сном. Не видел, но знал, что она провела ночь крайне беспокойно.

Он аккуратно, стараясь двигаться как можно тише, встал со скрипучей кровати и прошел к плотно закрытому окну. Солнце озаряло своим теплым светом все поместье. Белоснежные павлины уже давно проснулись и горделиво щеголяли по бесконечным просторам Малфой Мэнора. Птицы запели утреннюю песню восходящему солнцу, а многочисленные цветы в клумбах, распустившись, дарили воздуху свой чарующий аромат. Воистину, утро выдалось прекрасным. Какой контраст с прошедшей ночью, какое поразительное сходство с райскими деньками Адама и Евы…

Драко повернулся в сторону Гермионы, желая проверить, спит ли она. Его старания не прошли даром, ведь Малфою удалось подняться, не потревожив сна гриффиндорки. Он накинул на свое точеное голое тело махровый халат и почти бесшумно открыл огромную тяжелую дверь, как обычно, прошептав кодовую фразу. С кухни уже слышался запах свежей выпечки.

Хозяин поместья закрыл за собой дверь и, сделав глубокий вдох, улыбнулся самому себе. Как ни странно, а настроение у Драко было отменное, гораздо лучше, чем вчера. Да, он был полностью уверен, что даже вчерашняя выходка не сможет заставить Гермиону взбунтоваться, не настроит ее против хозяина. В конце концов, что он мог сделать? Разве что грубо взял ее, может оскорбил несколько раз, ударил… «Все забудется», – подумал Драко.

Гермиона умело вошла в роль влюбленной и податливой подружки, что очень даже устраивало Малфоя. Наплевать, действительны ли ее чувства, Драко не хотел думать об этом. Пусть будет хоть видимость любви, игра для редкой публики… Она ни за что не посмеет ему перечить, ведь знает, что за этим последует суровое наказание. Для Джеки, разумеется, не для Гермионы.

Малфой поплотнее завязал халат и спустился вниз, в холодную темно-зеленую гостиную. Он нетерпеливо щелкнул пальцами, спускаясь по крутой лестнице, и перед ним вмиг очутился зеленокожий домовой эльф, что так часто приходил на зов господина. Домовик благоговейно поклонился юноше и робко поднял глаза на молодого хозяина, ожидая приказа.

– Хозяин желал видеть Рона? – спросил он.

– Да. Нарви в саду букет белых роз и оставь их в комнате Гермионы, – торопливо произнес Малфой, махнув в сторону двери.

– Да, господин.

Эльф вновь почтительно поклонился и бесшумно удалился прочь, выполнять приказ своего хозяина. Малфой в очередной раз отметил, что поступил очень остроумно, когда-то назвав домовика Роном… Это имя так подходит столь убогому существу, оно так приятно щекочет слух своей иронией…

Драко беззаботно рухнул на широкий мягкий диван темно-зеленого цвета. Он вальяжно закинул ноги на журнальный столик и громко хлопнул в ладоши. Вокруг Малфоя засуетились напуганные домовики, приводя внешний вид молодого хозяина в порядок. Пухленькая эльфийка маленького роста притащила с собой полный тазик горячей воды и, поставив его на пол, принялась ловко массировать уставшие ступни своего господина. Еще две молоденькие домовихи расчесывали длинные волосы Драко, аккуратно укладывая их в высокий хвост.

Малфой вновь улыбнулся, предвкушая прекрасный день, обещающий юноше незабываемый отдых. Наконец, он сможет побыть дома, ощутить всю радость домашнего очага, тепло родного местечка. Мерлин, целый день дома! Темный Лорд обещал Пожирателям заслуженный выходной сразу после торжественного мероприятия, что состоялось у него в поместье.

Слизеринец предположил, что повелитель рассчитывает получить благодарность от Уизли, потому и не хочет отвлекаться на дела насущные и тратить время на более… Неприятные вещи. А ведь правильно говорят, что женщина способна затуманить разум даже самого разумного из мужчин.

– Несите завтрак, – сказал Драко, махнув рукой в сторону эльфов.

Домовихи резко подскочили, словно ошпаренные. Они дружной гурьбой побежали на кухню, стараясь угодить хозяину, выполнив его просьбу столь быстро. Две молоденькие эльфийки, одетые в темно-зеленые чистые простыни, принесли хозяину огромное серебряное блюдо с яствами. На нем оказался аппетитный омлет, парочка тонких ломтиков ароматного сыра, несколько кусков свежеиспеченного хлеба, разнообразные орешки и три толстые свиные сосиски, поджаренные до аппетитной корочки. Один из эльфов, что был явно моложе всех остальных, принес второе блюдо, на котором оказались нарезанные фрукты и всевозможные сладости, что так и просились к столу.

Драко принялся завтракать. Неспешно, наслаждаясь пищей, словно это его последняя в жизни трапеза. Юноша все думал о грязнокровке, о том, что она скажет, проснувшись. Прошлая ночь явно оставит след в их и без того трудных отношениях. Ведь только все начало улучшаться! Гермиона наконец нацепила на свое хорошенькое личико железную маску беззаветной преданности и любви, она сломалась, стала такой ласковой и послушной…

Да, разумеется, Драко прекрасно понимал, что вся эта «любовь» – именно маска. Никакой любви между ними быть не может. Он видел, как содрогается ее хрупкое тельце, каждый раз, как только отворяется дверь в ее покои. Видел, с каким трудом она натягивает на лицо теплую улыбку, как тщательно моется по утрам и вечерам, стараясь смыть с себя запах лживой рабыни…

От всех этих неприятных мыслей Драко сморщился, точно был чем-то недоволен. Он считал, что любовь притворная когда-нибудь выявит в ее сердце истинную… Домовые эльфы сразу насторожились, подумав, что должно быть все дело в плохо приготовленной пище. Они зашептались, кто-то предупредил домовика-повара, что дела его плохи. Бедняжка эльф весь съежился от страха, ожидая своей участи: познать всесильный гнев молодого хозяина.

Но, на его удивление, ничего подобного так и не произошло. Драко продолжал сидеть на широком диване и неспешно есть пышный омлет со специями. Взгляд его усталых за ночь глаз был устремлен в зеленую стену напротив себя. На ней висел старый портрет четы Малфоев. Прекрасная Нарцисса Малфой, гордый Люциус Малфой и их единственный сын и наследник всего состояния дома Малфоев – Драко Малфой. Все трое светловолосые и светлоглазые, холодные, точно лед и пугающие личности. Юноша всегда считал, что именно таким и должен быть образ аристократа. Непробиваемым, жестким и скупым на чувства.

Отец, если вспомнить, никогда не выказывал никаких теплых чувств. Даже их отношения с матерью были похожи на теплую соседскую привязанность. Нарцисса и Люциус были похожи не на любящую семью, а на сокармеников, вынужденных проводить время, будучи запертыми в огромном поместье. Они сухо здоровались по утрам, выходя из разных спален, вместе завтракали за круглым столом… Нарцисса провожала мужа на работу скучающим измученным взглядом и так же безразлично встречала супруга после долгого рабочего дня.

Самое ласковое, самое нежное, что когда-либо отец сказал Драко: «Я горжусь тобой, сын, горжусь». Это произошло всего однажды, когда Великий Темный Лорд доверил неопытному Драко очень важное дело, с которым юноша так и не сумел справиться как следует.

Драко до сих пор помнит, как общался с отцом через решетку камеры в Азкабане после его ареста, как вкушал смрад замкнутых камер и путался в бесконечных комнатах тюрьмы… Мать старалась успокоить супруга, но тот и без ее слов сохранял ледяную стойкость. Тогда слизеринец думал, что его ждет та же участь… Возможно, их посадят в соседние камеры, чтобы можно было поглядеть через решетку, как дементоры мучают твоего родственника.

Но судьба оказалось милосердна. К нему, разумеется, не к Поттеру, что теперь стеклянными глазами взирает на мир. Драко преспокойно завершил тот ужасный бой, оказавшись по правое плечо от Волан-де-Морта, когда все, наконец, кончилось. Он был на правильной стороне, он победил…

Всю жизнь Люциус твердил сыну: «Какая-то грязнокровка преуспела в учебе гораздо больше, чем ты». Юный Малфой постоянно злился на выскочку – Гермиону, винил ее во всех своих бедах, винил ее в том, что отношения с отцом складываются не лучшим образом. Ведь, возможно, если бы он был лучшим учеником, отец относился бы к нему иначе…

Слизеринец постоянно пытался навредить злосчастной золотой троице, пытался рассорить их, пуская по школе грязные слухи, касающиеся отношений Поттера и Грейнджер, игре Рона и глупости всех троих. Одним прекрасным днем он осознал, что Гермиона начала привлекать его совершенно в другом смысле… Его влекло к ней с новой силой, с этим страстным желанием… Что-то колотилось внутри, танцевало, кружилось, как только мимо проходила проклятая грязнокровка. Иногда они встречались в коридоре, на дежурстве старост, но тогда, на глазах у всех, Драко мог позволить себе лишь оскорбления в ее адрес. Малфой боялся, что о его тайной страсти узнают друзья или еще страшнее – узнает отец.

Люциус Малфой питал дикую неприязнь к грязнокровкам и магглам. Он изо дня в день твердил сыну, что даже домовые эльфы стоят на ступень выше, чем проклятые неумехи – магглы. Даже гоблины и домовые эльфы овладели хоть какой-то магией, в отличие от жирных бездарных и ленивых магглов, что всю свою жизнь проводят в сладостном неведении. Они не видят того, что творится у них под носом. Не видят того чудного мира, в котором никогда не смогут побывать.

Драко задумался о жизни магглов. Интересно, почему он никогда не спрашивал Гермиону о том, как ей жилось в немагической части Лондона? Каждый раз, возвращаясь с работы, Малфой посещал комнату Гермионы. После выполнения ее главной задачи, они обычно просто лежали на огромной светло-золотой кровати и разговаривали. Гермиона всегда спрашивала юношу, как прошел его день, что с ним случилось на работе и всякие другие приятные глупости, вроде: «Во сколько ты проснулся?», «Не замерз ли?»…

Может в этом и кроется тайна его к ней привязанности? Никто и никогда не интересовался делами Драко. Отца волновали лишь успехи да победы сына. Если вспомнить, то мать тоже всегда расспрашивала отца о прошедшем дне. В эти моменты они даже казались вполне счастливой семейной парой.

Драко горько улыбнулся, поднося ко рту спелое красное яблоко. Если теплое общение – это единственный залог любви, то Гермиона никогда его не полюбит.

Ну о чем он может ее спросить, как завязать разговор? «Эй, как поживают твои маггловские родители, те, на которых объявлена охота?», или может: «Помнишь твоего лучшего друга – Гарри Поттера? Знаешь, а ведь теперь в министерстве стоит памятник с его участием: Темный Лорд держит отрубленную голову Гарри над собой и смеется», «Ой, а ты знаешь, что половину рыжего семейства Уизли перебили, а на другую половину ведется охота?»

А рассказывать ей о чем? О бесконечных заданиях Темного Лорда, на которых приходится совершать страшные вещи? Или может Гермиона хочет послушать о том, как Драко убил первую свою жертву, выполняя приказ? Может, рассказать ей что-то из детства? Рассказать про бесконечные летние тренировки с палочкой в руке или неприятные забавы, что так полюбились студентам Слизерина?

Внезапно, раздумья Драко прервал зеленокожий домовой эльф, резко появившийся прямо перед ним. Юноша оставил трапезу, лениво отодвинув от себя серебряное блюдо. Он воззрился на слугу, ожидая.

– Рон сделал все, как вы и сказали, милорд, – пропищал эльф.

– Рабыня все еще спит? Ты не разбудил ее своим копошением? – спросил Драко, вскинув тонкую бровь.

– Она все еще спит, милорд. Рон был тих, словно тень.

Драко улыбнулся, поняв, что все еще может загладить вину перед Гермионой. Пусть она пока отдохнет, а Драко попытается вспомнить, что его вчера так разозлило. Юноша плохо помнил ночь, проведенную с Гермионой, помнил, как был груб… Но почему он был так груб? Прием шел замечательно…

– Отлично. Принеси мне газету и убирайся прочь, – сказал Драко, вновь закинув ноги на журнальный столик.

Гермиона проснулась в своей красно-золотой уютной спальне на втором этаже. Все тело ныло от жутких ночных развлечений Драко. То и дело, словно жаркое пламя, где-то на коже жаркой болью вспыхивала ссадина или синяк. Откинув одеяло, девушка увидела, что светло-золотая простынь окрасилась кровью.

Девушка осмотрела свои ноги и заметила на бедрах обилие синяков от «ласк» Малфоя. Она стыдливо прикрыла покрасневшие карие глаза, стараясь не заплакать. На душе у девушки было так противно… Все это время она жила одним – надеждой снова увидеть Джинни, встретить своих старых друзей и знакомых, узнать что кто-то из них еще жив. Боже, как долго она ждала, мечтала… Грязнокровка была готова терпеть ласки Драко вечно, лишь бы увидеться со старой подругой.

Но, вот часы пробили 12 раз и прекрасная сказка о счастливой грязнокровке закончилась. Гермиона вновь вернулась в опротивевшую комнату Малфой Мэнора, пропитанную кровью и болью гриффиндорки, а галантный кавалер превратился в грубое пьяное чудовище.

«Ну, чем… Чем я заслужила это?» – думала уставшая девушка. С тех самых пор, как Малфой поставил Гермионе страшный ультиматум – она была покладистой и безотказной. Грязнокровка старалась не перечить Хозяину, делать все, что он прикажет. Гриффиндорка ластилась, словно кошка, ждущая кота. Она натягивала улыбку каждый раз, встречаясь взглядом с Драко.

До боли обидно, что даже это не спасает от жестокости Пожирателя. Сейчас Гермиона прочно знала, что он – монстр, дикий и порочный монстр, упивающийся страданиями своих жертв. Как не пытайся угодить этому садисту, все равно останешься виноватой в чем-то, все равно получишь жестокое наказание… Хорошо, если бедняжке – Джеки не достанется от него.

Предусмотрительный Драко знал, что чем крепче узы между рабынями, тем более сговорчивой будет Гермиона. Он каждый вечер посылал Джеки к ней в комнату, чтобы та могла подготовить девушку ко сну.

Джеки и Гермиона сильно подружились за это время. У обеих никогда не было сестер, но они точно знали, что отношения между ними – сестринские. Гермиона узнала, что Джеки достаточно сильно влюблена в молодого лекаря – Теодора. Она никогда не говорила об этом так прямо, но постоянно спрашивала у гриффиндорки, не собирается ли Драко позвать Нотта, при этом, жутко краснея и пряча глаза.

Гермиону поражала та наивность, с которой Джеки смотрела на мир. Даже пройдя столько жестоких испытаний. Попав в рабство в таком раннем возрасте – она все продолжала верить в настоящую любовь, о которой рассказывалось в старых маггловских книгах. Ну что Гермиона могла ей сказать на это? Ничего. Гриффиндорка молча улыбалась, когда светловолосая рабыня принималась восхвалять добродетель Теодора, описывать всю его доброту и нежность.

Пуффендуйка ни разу не спросила Гермиону о том, как с ней обходится Драко. Девочка видела, что их хозяин – далеко не сентиментальный человек. Джеки точно знала, что у Малфоя были свои особые причины, чтобы держать девушку у себя, не заставляя ее работать по дому. Каждый раз, думая об этих «причинах», Джеки становилась красной, словно вареный рак.

Гермиона попыталась встать с кровати, но ноги отказывались слушаться. Гриффиндорка с большим трудом свесила их с высокой кровати и уставилась в окно. Яркое солнце уже давно сияло над Малфой Мэнором. Повернув голову, она увидела, что на туалетном столике стоит огромная темно-зеленая ваза, изрисованная всевозможными змеями разных оттенков зеленого. Она нарушала «гриффиндорскую» гармонию красно-золотой комнаты Гермионы. В вазе стояла целая куча ароматных белых роз.

«Наипротивнейшие цветы», – подумала Гермиона, разглядывая вазу. «Шипастая» красота роз никогда не привлекала гриффиндорку, а белый цвет и вовсе казался девушке траурным и печальным. И что Драко хотел этим сказать? «Прости, что порвал твою задницу, вот тебе парочка цветочков?».

Гермиона с большим трудом встала с кровати и неторопливо отправилась в ванную комнату. Может быть, теплой воде удастся смыть с себя страшные воспоминания о прошлой ночи. А есть ли в этом смысл? В любом случае: ее ждет еще одна порция «удовольствий».

Девушка отворила холодную дверь, ведущую в ванную. Гермиона окинула взглядом небольшое помещение и остановила свой взор на душевой кабинке. Хотелось смыть с себя этот приторный запах духов Драко, забыться, утонуть в объятиях теплой воды… Гриффиндорка залезла в душевую кабину и включила воду. Горячая, обжигающая струя воды коснулась ее макушки, точно молния. Гермиона словно очнулась от долгого сна. Она поняла, что так дальше нельзя. Мысли о том, что Драко сможет отвечать ей добром на покладистость и послушание – покинули голову Гермионы. Он не может любить, не может быть милосердным или добрым.

Какой бы ласковой, нежной и любящей девушка не была – все тщетно. Он найдет к чему придраться, найдет повод для наказания и накажет… Гриффиндорка поняла, что она либо терпит бесконечные колючие обиды и боль дальше, либо кому-то из них двоих придется умереть, чтобы освободить другого.

Горячая вода стекала вниз, на мгновенье унося все тревоги несчастной рабыни. Гермиона все глубже погружалась в пучину мрачных мыслей. О жизни, о смерти, о Боге… Он ее не спасет. Никто не сможет спасти гриффиндорку от проклятого Пожирателя. Малфой никогда ее не отпустит.

Вдруг, дверь в ванную комнату отворилась. Бесшумно, тихо, словно кроткая кладовая мышь, Драко подошел к прозрачной душевой кабине. Гермиона стояла спиной к нему, не видя, что за ней наблюдает пара холодных серых глаз. Малфой сделал пару шагов по холодному темному полу и остановился, наблюдая, как вода стекает с бледной спины девушки.

Взгляд юноши остановился на ее слегка узковатых плечах. Странно, но он никогда раньше не замечал, что на ее нежной бледной коже есть веснушки. Такие ненавистные для него веснушки… Драко осознал, что они не вызывают у него той дикой неприязни, что возникает обычно. Это же Гермиона. Это ее веснушки, а не кого-то там Уизли…

Малфой почувствовал острую необходимость обнять ее, приласкать, целовать до тех пор, пока желание не исчезнет… Но юноша вдруг понял, что сейчас ей нужно немного времени, чтобы побыть наедине с собой. Он круто развернулся и зашагал прочь, громко стуча ногами по полу ванной.

Вновь очутившись в спальне рабыни, Драко увидел, что красное одеяло скомкано, а светло-золотая простыня неряшливо сбилась… Он потуже затянул халат и подошел ближе к кровати Гермионы. Легкий запах корицы царил над воздухом, облаком кружил над головой… Малфой знал, что они пережили бурную ночку, но такого даже предположить не мог.

Внезапно, юноша заметил, что вся простынь измазана в крови. Неприятный, давящий спазм сковал его горло, мешая дышать. Что такого между ними могло произойти, за что он довел ее до такого? Гермиона – уже давно не девочка. Как нужно было свирепствовать, чтобы порвать ее? Или, может, он нанес ей пару ударов, будучи под действием злосчастного алкоголя?

Гриффиндорка, закончив утренние процедуры, торопливо вышла из душевой кабинки, надеясь привести себя в порядок перед началом дня. Она начала обтирать бледную кожу нежным светло-зеленым полотенцем, собирая холодные капли воды. Гермиона замерла напротив небольшого зеркала, висевшего над раковиной, и всмотрелась в собственное отражение. «Красные, опухшие глаза, а эти синяки…» – подумала она, увидев свое лицо. Девушке так не хотелось показывать Драко свою слабость, так не хотелось, чтобы он знал, что эту ночь она провела ужасно… Но изображать гордячку сил не было…

Грязнокровка завернулась в теплое махровое полотенце и тихо отворила дверь, ведущую в комнату. Она попыталась выдавить из себя улыбку, желая хоть немного приободриться. Мама частенько ей говорила, что нужно улыбаться всегда, когда становится грустно, что улыбка, словно луч солнца, прогоняет мрачные тучи с твоего пути. «Где же ты сейчас, мама? Тебе помогла улыбка?» – думала Гермиона.

Гриффиндорка неспешно повернула голову и увидела Драко, стоящим рядом с высокой кроватью. Взгляд его колючих холодных глаз встретился с ее теплым каштановым взором. Улыбка мгновенно сползла с красивого лица девушки, обернулась тонкой нитью плотно сложенных губ. Да, такую тучу, как Драко, не прогонишь единственным лучиком света…

Слизеринец замер на месте. Он не знал, что сказать. Увидев ее заплаканные глаза, Драко горько улыбнулся. Вот, вроде бы и не впервой ему видеть ее слезы, ее печальный взор, но сейчас… Сейчас это режет взор, словно острый меч самурая. Холодно стало. Тишина давила на легкие Драко, мешая ему нормально дышать и мыслить. Может быть, сейчас попробовать «магию беседы»?

– Гермиона, я хотел… – начал Драко.

– Мне нужен доктор, Драко, – сказала Гермиона.

========== 17 – Первый шаг. ==========

– Доктор? Тебе, что, плохо? Ты заболела? – осведомился Драко, беспокойно окинув девушку взглядом холодных серых глаз.

– Я пока не знаю, что со мной… Просто… Мне очень нужно посетить врача и, чем скорее, тем лучше, – ответила девушка.

– Скажи, зачем тебе нужен врач? Может быть, тебе просто нужна какая-нибудь настойка? Ты же знаешь, что посещать врача в твоем-то положении…

– Драко, прошу, мне правда очень плохо. Мне действительно нужно посетить специалиста.

Слизеринец недовольно вскинул тонкую бровь. Неужели прошлой ночью он поступил с ней настолько плохо, что ей теперь необходима медицинская помощь? Это может объяснить следы крови на простыни…. А что, если Гермиона подозревает, что беременна? Нет, только этого сейчас не хватало… Такого просто не может быть. Она бы обязательно сказала об этом Малфою.

Юноша сморщил нос, думая о возможной беременности. Разумеется, Драко нужен наследник, но Гермиона – грязнокровка. Зачем Драко нужен ребенок от грязнокровки? Да, многие аристократы позволяют себе заводить детей от своих рабынь, но Темный Лорд всегда отзывался о таких людях крайне нелестно. Однажды, до него дошел слух о том, что кто-то из Пожирателей завел ребенка от недавно приобретенной грязнокровки. Волан-де-Морт наградил незадачливого Пожирателя достаточно неприятным заклятием и пожелал ему скорейшего выздоровления. Драко был прочно уверен в том, что Пожирателю больше не грозит заиметь детей от грязнокровки. Да и вообще, познать удовольствие в «общении» с женщиной… Темный Лорд отобрал у него несчастную рабыню и перепродал. «Кто-то же должен ублажать его шлюху», – говорил он тогда.