Текст книги "I'm a slave for you (СИ)"
Автор книги: Stormborn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)
Ведь на улице все так прекрасно… Белые павлины горделиво вышагивают по многочисленным дорожкам, купаясь в лучах теплого солнца, ветви многолетних дубов слегка покачиваются, ведомые редкими порывами ветра… Словно бы ничего не случилось и не случится… Столько людей умрут сегодня, война вновь продолжится, принося с собой все новые и новые жертвы… Почему же все вокруг так безмятежны?
Гермиона зажала рот рукой, стараясь сдержать внутри рвущуюся наружу горечь. Она копилась где-то в горле, грозясь вылиться слезами… Гриффиндорка вспомнила то утро, когда услышала от Драко заветные слова. Пусть он произнес их неосознанно, совершенно не для ее ушей, но… Но ведь он произнес их! Затем в памяти всплыл и тот день, когда он вновь ударил ее, перед самым балом… Смогла бы она отдать Джинни флакончик, если бы боль в щеке не напоминала ей, кто она на самом деле?
Рабыня. Гриффиндорка успокаивала себя тем, что если сегодня не умрут Пожиратели, то завтра умрут их рабыни, замученные, забитые плетьми. Грязнокровка открыла глаза, жадно глядя вдаль. К своему изумлению, она заметила, что по залитой солнцем дорожке шагает юноша. Гермиона приподнялась на мысочках, стараясь лучше разглядеть, кто решился наведаться в гости. Однако она уже знала ответ…
Теодор Нотт шагал быстро, высоко задрав голову. На его лице сияла обворожительная, полная радости улыбка, что грозила вызвать обморок у Джеки. Юноша держал руку на бедре, ближе к карману, в котором лежала его палочка. Он готовился применить оружие, лишь завидев слуг Драко. Домовой эльф, что не хотел открывать ворота, уже был оглушен заклятьем, потому Тео знал, что сможет справиться и с остальными эльфами, не мучаясь чувством вины.
Тео думал о том, как обрадуется Гермиона, как счастлива она, должно быть, сейчас, понимая, что от свободы ее отделяют лишь несколько часов… Эвелин выполнит задуманное. Бомба заложена прямо под столом, за которым обычно и собираются Пожиратели. Они даже не успеют понять, что их убило…
Больше всего Нотта радовала мысль о том, что Малфой умрет, заваленный камнями. Теодор ненавидел всех чистокровных, всех Пожирателей, но Драко он ненавидел сильнее всего. Каждая клеточка его тела желала ненавистному слизеринцу самой страшной участи. Тео понимал, что он не может больше глядеть на то, как крепнет положение Малфоя в обществе, как слизеринец поднимается по карьерной лестнице все выше и выше. «Он не заслуживал всего этого», – думал темноволосый юноша, оглядывая бескрайний сад.
Улыбка соскользнула с лица Теодора, оставив за собой лишь тонкую ниточку плотно сжатых губ. «Прекрасный дом, множество слуг, красавица-рабыня… Он не заслужил…», – с горечью думал слизеринец. Нотт приблизился к аллее перед домом, остановился, чтобы оглядеть поместье с ног до головы. Павлины подняли головы, любопытно разглядывая гостя. Что-то шевельнулось в окне, привлекая внимание Нотта, и он чуть прикрыл рукой глаза, стараясь спрятаться от палящего солнца. Однако, его бесцеремонно прервали шаги, послышавшиеся где-то впереди.
– Что вы тут делаете, мистер Нотт? – спросил зеленокожий домовик, выбегая на залитую солнцем аллею.
Тео ничего не ответил. Он лениво, нехотя повернулся к слуге и смерил его надменным, злобным взглядом. Домовые эльфы до безумного преданы своим хозяевам. Даже будь те самыми кровавыми тиранами или отчаянными злодеями, домовики всегда встанут на сторону хозяев… Слизеринец никогда не питал ненависти к эльфам, но их слепая преданность заставляла Тео ненавидеть знатные дома еще сильнее, ведь те навязывают собственные взгляды на жизнь невинным тварям, не способным к мышлению…
Нотт в мгновенье ока схватил палочку, лежавшую в кармане, и, выкрикнув оглушающее заклятье, отправил домовика в мир сновидений. Подняв глаза вверх, чтобы получше разглядеть силуэт в окне, Тео понял, что упустил загадочный образ… Теперь там пусто и лишь не задернутая штора свидетельствует о чьем-то недавнем присутствии. Тео усмехнулся, не скрывая собственной радости. Все внутри тщеславного юноши ликовало, предвкушая легкую победу и сладость, что таится за ней.
У Гермионы перехватило дыхание. Она зажала рот рукой, стараясь сдержаться. Должно быть… Если Тео пришел, то все кончено. Драко, наверняка, давно покоится под грудой камней, а его серые глаза закрылись навсегда… «Ты больше не рабыня, Гермиона. Почему же ты не рада свободе?» – спросило подсознание, словно издеваясь над ней. Жаль, что у гриффиндорки не было ответа на столь сложный вопрос. Она получила то, чего так страстно хотела, но лишилась… Лишилась Драко. Своего мучителя, своего хозяина, своей любви…
Любовь? Странно, правда? Как легко самая сильная ненависть, может породить любовь. Хрупкую, словно цветок, слепленный из тонкого цветного стекла. Зачем наше сердце устроено так, что не может отличить столь разные чувства? Гермиона вдруг почувствовала себя ужасно грязной. «Только падшим женщинам нравится, когда с ними обращаются, точно с рабынями», – подумала она, делая глубокий вдох. «Он мертв, Гермиона. Забудь! Забудь! Забудь!» – приказала себе гриффиндорка.
В кабинете Малфоя не было зеркал, потому девушка повернулась к шкафу с книгами. Стеклянная поверхность дверцы показала ей жалкую, бледную девушку с покрасневшими от слез глазами. Холодные пальчики больно обожгли щеку, стирая катящиеся по ней слезы. Грязнокровка постаралась выдавить из себя полную ликования улыбку, репетируя ее перед появлением Теодора.
Кожу девушки теперь покрывал легкий загар. Драко позволил ей выходить на улицу, и грязнокровка приобрела его, нежась в лучах солнца. Жаль, что лету пришел конец и вскоре кожа Гермионы вновь станет болезненно-бледной. Гриффиндорка знала, что впереди ее ждет тяжелый путь, полный испытаний и лишений. Возможно, приход к правильному, прежнему укладу займет много времени, но он наступит! Наступит! Пусть и не во времена Гермионы, нет… Может быть, с помощью труда будущих поколений магическая Англия вернется к прежней довоенной жизни…
Взгляд девушки скользнул внутрь полки, закрытой на ключ, сквозь свое отражение. Одна старая, потрепанная временем книга привлекла внимание Гермионы. «Сказки барда Бидля» – гласила золотая надпись на ее корешке. Губы затряслись от новой порции боли, прокатившейся по телу.
– Прости, Драко, прости… Но ты бы поступил также, если бы только встал на мое место, – прошептала Гермиона, разворачиваясь к двери.
«Все, кто любят тебя, все, кого любишь ты, страдают, умирают, уходят… Ты не должна больше открывать сердца», – предупредила себя девушка. Гермиона решила, что должна всецело посвятить себя борьбе за свободу грязнокровок, за искоренение неравенства. Гриффиндорка отворила дверь и прошла по длинному, казалось бы, бесконечному коридору. Холодок пробежал по коже Гермионы, когда та увидела перед собой обездвиженного домовика. Ноги отказывались идти дальше…
«Он просто оглушен. Пройдет пара часов, и эльф очнется», – заверила себя девушка, переступая через холодное тело. Каждый шаг давался ей нелегко. Ноги дрожали под тяжестью страха пред новой жизнью. Гермиона так давно не была свободна, что сейчас подобная перспектива пугала ее все сильнее и сильнее… Теодор ждет в конце пути, наверняка, готовит поздравления с победой.
Странно, но Гермиона не чувствовала себя победительницей. Чувство вины жгло нутро, а походка ее походила на походку ободранной кошки. Кровь стучала в висках, отвлекая, заставляя взгляд блуждать по пространству, не замечая ничего вокруг. Гриффиндорка спустилась по лестнице, ведущей к главному входу в поместье. Холодок вновь пробежал по телу, когда пред взором предстал он…
Теодор, окруженный телами домовых эльфов, стоял, полный гордости. Ему плевать на чужие жизни, плевать, что для этих существ мир рухнул тогда, когда последний их хозяин погиб под холодными завалами. Нотт не желал даже думать о том, что путь, который он избрал – неправильный и бесчеловечный. Слизеринцу совершенно плевать на тысячи искалеченных судеб, на то, что большинство Пожирателей, пришедших на собрание – чьи-то дети, чьи-то отцы, что лишь пытались выжить в новом мире, подстроиться под нового правителя, как подстроился он сам…
Джеки стояла рядом с юношей, забрасывая его вопросами. «Почему ей наплевать на оглушенных эльфов?» – спросила себя Гермиона. В зеленых глазах Джеки светилось счастье. Лишь от близости к своему «спасителю». Теодор уже успел объяснить ей, что времена порабощения кончены. Ошейник ее оказался разрезан. Черный ремешок валялся на холодном мраморном полу…
– Как ты снял его? – спросила Гермиона, прикрывая рот от удивления.
Пуффендуйка подскочила на месте, услышав ее голос. Она растерялась от собственной боязливости и стыдливо отвела глаза. На лице Теодора появилась самодовольная ухмылка. Ему нравилось это выражение лица Гермионы… Смятение, страх, любопытство… Нотту так хотелось выглядеть героем в ее глазах, что он, позабыв о напускной холодности, принялся с жаром объяснять ей произошедшее.
– Я знаком с разработчиками, знаешь ли, – Тео выдержал небольшую паузу, давая Гермионе понять, как сильны его связи в обществе. – Мне рассказали один хитрый секрет.
Вновь послышались гулкие, звонкие шаги. Каждый стук каблуков о мраморный пол поместья отдавался эхом в голове девушки и замирал в пустоте сознания. Гриффиндорка судорожно цеплялась за предметы интерьера, что видела тысячу раз, за детали костюма Теодора, за прожилки зеленого камня в полу, за что угодно… Лишь бы не возвращаться к воспоминаниям о Драко и проведенном с ним времени.
Теодор поднес к шее Гермионы палочку, затем резким движением сорвал с нее ошейник, заставляя серебряный бубенчик жалобно звякнуть, ударившись о холодный пол. Последний его звук, последний жалобный писк. Гриффиндорка не обратила на это внимания. Она точно отсутствовала… Взгляд ее карих глаз был устремлен на Теодора, но проходил мимо него. Юноша только сейчас понял, что так давно не видел ее в родном облике, что успел позабыть его. «У нее всегда были такие впалые щеки?» – спросил себя Тео, не без удовольствия отмечая, что Гермиона все еще хороша собой.
– Нам нужно скорее покинуть это место, – произнес Теодор, нежно погладив Гермиону по руке.
Что-то шевельнулось в груди, заставляя Гермиону отшатнуться. Она закрыла глаза, собираясь с силами, заставляя себя вернуться в реальность, какой бы страшной она ни была. В карих глазах вновь заблестели опасные искорки. Губы Гермионы расплылись в дерзкой, пугающей усмешке. Джеки неловко переминалась с ноги на ногу, наблюдая за тем, как во взгляде Теодора блуждает что-то, чего не было раньше. «На меня он так не смотрел», – с обидой подумала пуффендуйка.
– Тогда нам нужно забрать оружие, – неожиданно твердо произнесла Гермиона.
Теодор удивился, услышав ее голос. Имея за плечами долгую врачебную практику, он мог определить шок, лишь один раз взглянув на пациента. Нотт не был удивлен, заметив у Гермионы все признаки. Отсутствующий взгляд, запоздалые рефлексы, потерянность… Странно, что в такой час она находит в себе силы командовать. Слизеринец слегка расстроился. Ему нравилось играть роль бесстрашного защитника, нравилось видеть девушку напуганной и требующей заботы… А сейчас, когда Гермиона сделала вид будто силы вернулись в ее хрупкое тельце, Теодор понял, что такой она ему нравится гораздо меньше.
Возможно, будь Тео так умен, как сам о себе думает, он смог бы понять, что Гермиона никогда не была и не будет влюблена в него. Возможно, что он мог бы понять, что тогда, запершись в мрачном чулане, он ласкал не ее. Джеки, что молчаливо стояла поодаль от сладкой парочки, нервно закусывала губу. Ее щеки пылали огнем, но не потому, что рядом был Теодор. Последнее время она чувствовала себя нехорошо. Температура держалась долгое время, а эльфы хлопотали вокруг, боясь, что служанка может заразить хозяина какой-нибудь страшной хворью.
– Какое еще оружие? – непонимающе спросил Тео, выводя пуффендуйку из транса.
Джеки уставилась на Гермиону, не понимая, о чем та лопочет. Если в доме и хранилось что-то, что может причинить вред, то Драко, несомненно, хорошо спрятал это «нечто», чтобы никто не нашел. Светловолосая постаралась сдержать улыбку, рвущуюся из самого ее сердца. Что-то заставило пуффендуйку хотеть, чтобы Гермиона показалась Теодору глупой девчонкой, потерявшей способность мыслить от пережитого потрясения.
– Там, в подвале… – дрожащей рукой девушка указала на кухню, через которую можно было попасть в нижние помещения. – Др… Малфой хранит там палочки убитых им Мракоборцев.
Всех троих точно окатило ледяной водой. Теодор нахмурился, услышав весть. С одной стороны – он радовался тому, что у ополчения в руках окажутся палочки, что принадлежали когда-то их друзьям и родственникам, а с другой… С другой стороны – это очередное доказательство того, что Драко преуспел в своем неправильном, ужасном деле. Видит Бог, Нотт уже устал находить подтверждения состоятельности бывшего одноклассника. Джеки же смутилась, понимая, что она бывала там гораздо чаще, но ни разу не заметила ценной находки Гермионы.
А что, если Тео подумает, что она просто побоялась схватить одну из палочек и разделаться со всеми обитателями зловещего дома? «Да ты бы никогда не набралась смелости. Даже, если бы нашла их в первый свой день в Мэноре», – уверяла себя пуффендуйка, боязливо поглядывая на Гермиону.
– Я заберу их, а вы… Вы идите на улицу и ждите, – прошептала Гермиона, быстро разворачиваясь.
– Я помогу тебе! – внезапно крикнула Джеки.
Теодор обернулся, смерив малышку холодным, ничего не выражающим взглядом. Нотт совершенно забыл о том, что они с Гермионой не одни. Милая, перепуганная пуффендуйка стояла у стены, гордо подняв голову. Взгляд ее зеленых глаз жадно глядел на слизеринца, мечтая увидеть в его глазах одобрение. Джеки так хотела, чтобы Теодор понял, что она такая же смелая, как Гермиона, что она такая же умная, что она существует! Ревность колотилась под ребрами, отравляя душу бедняжки. Она готова была возненавидеть Гермиону за ее счастье, готова была на все, лишь бы Тео обратил на нее внимание.
– Пойдем, – нетерпеливо проговорила Гермиона, увлекая девчонку за собой.
Каблучки застучали по мрамору. Две девушки шли по нескончаемому коридору, а провожали их осуждающие взгляды достопочтенных предков Драко. Величавые, гордые сидели они в своих картинах, медленно понимая, что их наследие скоро рухнет, разлетится прахом и падет под тяжестью времени. До слуха девушек доносились редкие беспокойные шепотки, однако, никто из предков Драко не нашел в себе сил, чтобы заговорить с двумя грязнокровками.
Деревянная дверца отворилась и обе девушки зашли в холодный, пропахнувший пылью склад всевозможных компонентов и трофеев, что не принято ставить на полку в главном зале. Гермиона быстро прошла к фотографиям, с которых на нее глядели погибшие мракоборцы. Тоненькие пальчики ловко шарили по устланным пылью полкам. Девушки собирали все, что может пригодиться в нелегком пути. Волшебные палочки, дымовые бомбочки, склянки с неизвестными им зельями: все отправлялось в карманы нехитрых нарядов.
Вдруг, обе замерли, точно испуганные звери пред хищником. Холодок пробежал по коже у Гермионы. Она готова была поклясться, что услышала вздох. И вырвался он не из груди Джеки, нет… В нем было столько боли, столько отчаяния, что можно было ощутить, как боль пронзает твою собственную плоть. Джеки неуверенно повернулась к Гермионе, и, встретив ее беспокойный взгляд, поняла, что ей не показалось. Что-то шевельнулось в разуме, словно она уже натыкалась на что-то подобное раньше. Смутный отклик сознания заставил девушку занервничать еще сильнее.
«Может быть, один из домовиков запутался в цепях?» – подумала Гермиона. Различив новый вздох, гриффиндорка поняла, что доносится он из подвала. Она готова была идти в саму преисподнюю, барахтаться в крови поверженных врагов, лазать по мерзким подземельям, но вновь оказаться в этом маленьком, пропитанном железом обители страха… Не смотря на то, что ужас сковал все внутри, Гермиона нашла в себе силы, чтобы сдвинуться с места. В голове блуждала мысль о том, чтобы окрикнуть Теодора, попросить его спуститься и посмотреть, но Гермиона отбросила эту мысль.
Что-то заставляло ее недолюбливать Тео. Возможно, что излишняя импульсивность юноши внушала Гермионе, будто он опасен, слишком тщеславен… Усилием воли Гермиона заставила себя сделать шаг и выйти на лестницу. Джеки, не получив никакой команды, молча шла следом за подругой. Какой бы сильной не была ревность, а воспоминания о том, как в первое время пребывания в Мэноре, Гермиона стала для пуффендуйки частичкой прежних времен, что связывала ее с надеждой на лучшее, все еще жили где-то внутри, согревая душу.
Гермиона аккуратно ступила на шаткую ступень лестницы, поднимая в воздух чужую палочку. Как и всегда, здесь было темно и прохладно. Губы девушки шевельнулись, и на кончике палочки зажегся яркий огонек, прогоняющий тьму обратно вниз, в подвал. С каждым шагом стук сердца слышался все отчетливее, все яснее проступал страх, выражаясь в самых мелких деталях. «Чего ты боишься? Теперь-то ты вооружена…» – уверяла себя Гермиона, продолжая шагать в темноту.
Мрак отступал, уступая место свету, исходящему от палочки. Гермиона щурилась, выискивая источник шума. Вот в темноте показались страшные орудия пыток. Плети ровным рядом висели на каменной стене, словно ожидая своего часа. Цепи валялись на полу, отбрасывая кривые извилистые тени. Оторванные звенья валялись, испачканные… Кровью? Гриффиндорку передернуло от острой неприязни. Неужели… Неужели это ее кровь? Ведь после того страшного случая тут никого не было… Или… Или?
Рваный, полный боли вдох отвлек Гермиону от мыслей. Глаза ее были полны ужаса, что пугало Джеки еще сильнее. «Если даже Гермионе страшно…» – думала она, вглядываясь во тьму подвала. Грязнокровка подняла палочку высоко над головой, оглядывая все вокруг. Внезапно, она увидела, что во тьме шевельнулось что-то. Мурашки пробежали по спине, но Гермиона заставила себя повернуться в сторону объекта.
Дыхание девушки остановилось. Казалось, что маленькое помещение, в котором находились девушки, стало еще меньше, что стены приблизились другу к другу, стремясь сократить дистанцию. Джеки испуганно вскрикнула, а Гермиона осталась стоять неподвижно, словно античная статуя. Слабая ладошка девушки метнулась вверх, и гриффиндорка зажала рот рукой, не желая кричать. Слезы заблестели в уголках карих глаз, и Гермиона, не находя больше сил, прошептала:
– Симус…
Единственный здоровый глаз юноши открылся не без усилий. Он боязливо, опасливо поднял голову, чтобы посмотреть, что происходит. Пред ним стояли две девушки. Обеих он уже видел… Гермиона – давно ушедшая подруга и приятная, милая незнакомка, что так недавно испуганно убежала прочь. Юноша попытался улыбнуться, но что-то остановило его.
– Ты снова в моей голове, да? – пробормотал Симус, не веря собственному глазу. – Я все тебе рассказал, ублюдок.
Гермиона пошатнулась, точно ей стало плохо от внезапной боли. Джеки помогла девушке удержаться на ногах. Гриффиндорка, словно и не слышавшая фразы, сорвавшейся с окровавленных губ, не помня себя от счастья, кинулась к бывшему однокласснику. Она припала к его изуродованному телу, обнимая закованного в цепи юношу. Почувствовав чужое тепло, Симус наконец понял, что это не видение и не мираж… Что он спасен, свободен… Что он жив.
– Мерлин… – прошептал он, все еще не веря в произошедшее.
========== 40 – Под камнями. ==========
Холод пронзал ее тело, точно тысячи тонких иголок, пробивающихся под кожу. Сырость и мрак царили вокруг, невольно нагоняя тоску на всех обитателей мрачного местечка. Гермиона сложила руки на столе, глядя на пляшущее пламя свечи. Ее поселили в одной комнате с Джеки. Как выяснилось, ополчение все это время скрывалось в пещерах под землей. Тысячи извилистых ходов и лазеек испещрили твердый камень, скрывая за собой сотни перепуганных людей. Гриффиндорка не могла представить, как велики силы сопротивления.
Узнав, что Гермиона вернулась после столь долгого отсутствия, что приближенная Гарри пришла, чтобы закончить начатое им дело, люди собрались было поглазеть, но их разогнал грозный голос Теодора. Как выяснилось, именно он был для них своего рода главнокомандующим, управителем. У Теодора имелся план, имелись связи, чтобы воплотить его, нужно было лишь подождать момента, случая…
Гермиона не была рада тому, что именно она стала этим «случаем». Ощущение вины за смерть Драко мучило ее весь день. Нотт заметил, что гриффиндорка неимоверно бледна, однако то, что Джеки чувствовала себя еще хуже, никак его не трогало. «Малышка переволновалась вот и все. А вот Гермиона… Что могло взволновать такую, как она?» – размышлял Тео.
Нотт велел, чтобы для девушек оборудовали комнату рядом с его собственными покоями. Каменные стены, не имеющие окон, давили на гриффиндорку со всех сторон. Она чувствовала себя, точно гном, что прячется под землей. Малфой Мэнор больше не казался ей таким мерзким местом… Но что Гермиона могла сделать? Она лишь убеждала себя в том, что теперь, когда Волан-де-Морт и Пожиратели мертвы, ополчение выберется отсюда, поселится в собственных домах с отоплением и светом.
Джеки украдкой, точно стесняясь слабого здоровья, пожаловалась Гермионе на то, что безумно устала. Она не стала разглядывать выделенную им опочивальню, бессильно упала на мягкую приземистую кровать и забылась, растворяясь в прелестном сне о надменном темноволосом слизеринце.
Две деревянные кровати, устланные колючей соломой и обернутые рваной тоненькой тканью вместо простыни, стояли у стены. Посредине комнаты оказался небольшой столик, за которым можно было поесть или почитать. Мох обвил каменный потолок, а под ногами хрустела земля. Гермиона не желала жаловаться, но всей душой хотела как можно скорее покинуть это место. Ни она, ни Джеки так и не успели спросить у Тео об удобствах, так как он ушел, прежде чем вопрос родился в их головах.
Нотт, обеспокоенный планом дальнейших действий, не знал, что сделать прежде всего. Его подельники уже захватили в плен юных аристократов, что спокойно обучались в Хогвартсе, не подозревая о том, что Отряд Дамблдора ждет подходящего момента. Теперь чистокровные семьи не смогут открыто заявить о своем возмущении… Они вынуждены будут молчать… «Мы задавим их числом. Как только Дин захватит очередной «дом удовольствий», мы получим еще сотню солдат», – размышлял Теодор.
Для него совершенно не существовало матерей, что трясутся над своими захваченными детьми, нет и невинных жертв, что просто пытались выжить под гнетом Темного Лорда. В глазах Нотта каждый чистокровный волшебник был тираном и злодеем, достойным уничтожения. Пусть даже ему всего-то одиннадцать лет…
Дверь в помещение, в котором находился Теодор, была открыта. Юноша глядел во тьму коридора, ожидая прибытия советников. Ему страсть как хотелось услышать подробности выполнения дела, что он им поручил. Нотт все ждал, когда же ему наконец принесут хорошие новости.
Где-то на каменный пол капает вода. Каждый удар капель о камень пролетает эхом, разрывая мертвую тишину комнаты. Гермиона решила, что скоро сойдет с ума, заточенная в мрачном подземелье. «Бежать от Пожирателей, бежать от Малфоя и сдохнуть у своих же союзников…», – думала Гермиона. Взгляд ее затуманенных печалью глаз оказался прикован к пламени свечи. Оно словно танцевало, колышась от ее дыхания. Гриффиндорка знала, что еще несколько минут в этом месте сведут ее с ума. Ровное посапывание Джеки, шум воды, ее дыхание: все смешалось в единую какофонию, способную лишить разума даже самого стойкого из нас.
Внезапно мерзкий танец звуков оказался прерван. За дверью послышались шаги, и Гермиона, спешно поднявшись со стула, подбежала к проходу. Она припала к деревянной заслонке, что отделяла ее от гостей Теодора. Послышался чей-то противный свист и последовавший за ним смешок. Гриффиндорка недовольно нахмурилась, узнав в нем этого проклятого надменного пуффендуйца, что вечно совал свой нос в чужие дела. Они с Теодором, должно быть, хорошо ладят…
– Как все прошло, Эрни? – произнес Тео вместо приветствия.
За тоненькой дощечкой, что ополченцы назвали дверью, послышалось громкое шарканье. Кто-то быстро, шага в два, подошел к Тео. Гермиона услышала громкий шлепок, точно ладонь стукнулась о ладонь. «И давно он так подружился с кем-то?» – пронеслось в голове девушки. Гриффиндорка не могла поверить в то, что застенчивый и тихий Теодор, что проводил все свое свободное время в библиотеке, может оказаться столь общительным и деятельным человеком.
– Мы сделали все как ты и просил, – произнес незнакомый Гермионе голос, похожий на медвежий рев.
Странно… Сначала Гермиона подумала, что Теодор – друг этим людям, а сейчас, услышав краткий отчет, гриффиндорка решила, будто он – лишь их начальник. Но что они выполнили? Наверное, это было ясно всем троим, раз вопрос оказался закрыт… Или, нет? Или Теодор попросит более подробный рапорт? Он же всегда так дотошен, так пристально следит за каждой деталью, хоть вешайся…
– Знал бы ты, как рвануло! – выкрикнул Эрни, чей голос был полон детского самозабвенного восторга.
«Они про поместье Темного Лорда? Но почему же так поздно? Малфой обычно возвращался после двух-трех часов заседания, не позже. Может, собрание затянулось…», – размышляла Гермиона, продолжая подслушивать разговор. Да, Теодор говорил ей раньше, что в его планы входит допустить ее к делам ополчения, но что-то подсказывало девушке, что такой человек как он не станет делить власть с кем-то еще. В глазах каждого находящегося здесь волшебника вспыхивал сладкий огонек надежды, стоило Теодору лишь замаячить на горизонте. Гермиона, однако, казалась им более… Интересной фигурой.
«Я не подслушиваю их разговор. Нет. Я же дружила с Гарри… Я боролась вместе с ним! В конце концов, разве не имею я права знать, как обстоят наши дела?» – успокаивала себя девушка. Вспомнив о почившем друге, Гермиона закусила губу. Она боялась когда-нибудь осознать, что своими чувствами… Теми отголосками любви, что она питала к Драко, гриффиндорка предала память Гарри.
– Видел бы ты, как разбежались эти тупые птицы! Махают крыльями, а взлететь не могут… Интересно, что жрут-то павлины в природе? – выпалил незнакомый противный голос.
Гермиона застыла, не веря собственным ушам. Память напряглась, стараясь воссоздать образ поместья Темного Лорда. Там не было павлинов… Не было… Но в Малфой Мэноре их было полно! Горделивые белые птицы истоптали все дорожки, попутно выдергивая цветы, что встречались им на пути. Но что… Что они сделали с Мэнором? Гермиона знала ответ, но боялась… Боялась услышать подтверждение своим догадкам. Неужели они уничтожили Мэнор? Покидая его прочные белые стены, Гермиона решила, что они простоят еще долгое время после того, как ее не станет…
Сердце билось так гулко, что каждый его стук отдавался эхом в ушах. Оно больно билось о ребра, точно пытаясь вырваться на свободу, сбежать из слабого тела своей хозяйки. Гермиона осторожно, почти робко поднялась с колен. Она обернулась, чтобы поглядеть на мирно спящую Джеки. Лицо ее было красным от высокой температуры, а на коже, точно стразы, блестели маленькие капельки пота. Вымученная улыбка так и застыла на ее полных губах, когда пуффендуйка отправилась в мир сновидений.
Что-то внутри сжалось от дикой боли, при одной лишь мысли о том, что стерто последнее напоминание о Драко. Величественный дом с его многочисленными залами, комнатами, спальнями и гостиными, с его палисадниками и картинами, статуями и тварями, что ютились во дворе… А что стало с домовыми эльфами, что Теодор предварительно обездвижил? Неужели их выволокли наружу до взрыва? Конечно – нет! Им даже шанса на спасение не оставили…
Не помня себя от ярости, Гермиона повернулась к тоненькой заслонке, что отгораживала ее от убийц. Они даже не подумали о слугах, что остались внутри… Ценности-то наверняка забрали, пройдясь по оставленному дому. Грудь девушки быстро вздымалась, поглощая сырой воздух. Ненависть закипала под кожей, грозясь вылиться вместе с бранными словами, оброненными на головы убийц…
Гриффиндорка рывком отодвинула заслонку, отделяющую ее от мерзавцев, что глумятся над смертью невинных. Пред ней предстали трое ошарашенных юношей, что во все глаза глядели на разъяренную девушку. Эрни, не слишком разбирающийся в людях и их эмоциях, расплылся в широкой улыбке. Гермионе показались парочка серебряных зубов у него во рту. Девушка хотела отшатнуться, но не успела. Крепкие объятья пуффендуйца казались Гермионе клеткой.
– Я знал! Я знал, что ты жива! Мерлин, Гермиона, как же я рад тебя встретить! – верещал он, словно ошпаренный голубь.
Гермиона чувствовала острую необходимость в отталкивании надоедливого пуффендуйца, но встретив его жалобный щенячий взгляд, немного успокоилась. Так странно после всех этих лет видеть знакомые лица… Гриффиндорка уже и не надеялась покинуть Китай и вновь встретить кого-то из старых знакомых. Сердце сжималось при одной лишь мысли о том, что они сотворили… Теми руками, что сейчас так крепко прижали ее к себе…
– Мы потревожили твой сон? – Спросил Теодор, отлепляя Макмиллана от Гермионы.
Нотт как-то брезгливо, обиженно оттолкнул приятеля и помог Гермионе устоять на ногах, чуть поддержав за тонкую талию. Слизеринец почувствовал, что сквозь тонкую ткань отлично прощупываются ребра Гермионы. Теодору всегда нравились худенькие девушки, но при одной мысли о том, что голод превратил Гермиону в скелет, обтянутый кожей, сердце Теодора готово было разорваться на тысячу кусочков.
Незнакомый Гермионе юноша неловко переминался с ноги на ногу, наблюдая за странным действом. Конечно же, он узнал знаменитую подругу Гарри Поттера, но, поскольку в школе не успел познакомиться с ней, решил стоять в стороне, ожидая своей минуты. Гриффиндорка сделала шаг назад, подальше от проклятой троицы. Она лишь разлепила тонкие потрескавшиеся губы, собираясь сказать что-то гневное, как слизеринец перебил ее.
– Это – Арчи. Он учился вместе с нами, только на Когтевране, – коротко произнес Нотт, указывая в сторону юноши.
Длинные темные волосы, что явно долгое время не знали мыла, закрывали грязное лицо когтевранца. Его толстые, словно дождевые черви губы расплылись в улыбке, и Арчи протянул Гермионе немытую руку, покрытую светло-серой пылью. «Уж не от стен Малфой Мэнора?» – подумала Гермиона. Ей так не хотелось дотрагиваться до этого человека, но воспитание не позволило ей отклонить его приветствие… Тоненькая ладошка Гермионы оказалась зажатой в толстых пальцах Арчи. Она несколько раз тряхнула рукой, а затем оказалась свободна от подобных процедур…
