Текст книги "I'm a slave for you (СИ)"
Автор книги: Stormborn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)
«Тебе повезло, что Драко предпочитает спать с Гермионой», – подумала Джеки. Ей вдруг стало противно от собственных мыслей. Облегчение и стыд за них пронзили ее, точно горящая стрела. Иногда, одинокими ночами в Малфой Мэноре, девушка думала о том, каково живется подруге по несчастью… До ее скромной коморки, бывало, доносились крики. Иногда в них слышалась боль, иногда, что-то помимо нее… Джеки частенько ловила себя на мысли, что не прочь как-нибудь узнать, что звучит в голосе гриффиндорки в такие моменты.
Бал становился все более шумным. Звонкий смех Темного Лорда, слегка шипящий, до ужаса противный, прокатился под самым потолком. Теодор обернулся на звук, ухмыляясь, точно безумец. В его зеленых глазах плясали искорки счастья, отливающие холодной сталью. Нотт ухмыльнулся, делая очередной глоток. Виски обожгло горло, медленно разгоняя кровь. «Не долго тебе еще смеяться, старик. Не волнуйся… Я буду править ничуть не хуже. Может, не так радикально разделю общество…», – думал Теодор, осматривая разношерстную толпу.
Тео всегда ненавидел этих людей. Он уже встретил многих одноклассников, одаривших его полным удивления взглядом. Должно быть, не понимают, как простому полукровке позволили явиться на мероприятие такого масштаба. Нотт готов был поклясться, что Кребб высматривал на его шее рабский ошейник. Ненависть кипела в юноше адским огнем, гоняя по венам кровь. Как бы хотелось взорвать этот проклятый дом прямо сейчас…
Благо, что Эвелин согласилась выполнить задуманное. Казалось, рабыня Темного Лорда уже давно мечтает о смерти. Если хорошенько присмотреться, каждая вторая рабыня желает оставить бренный мир, обрести покой и избавиться наконец от жестоких хозяев. Серые, голубые, зеленые, карие глаза полны грусти… Неужели Темный Лорд правда думает, что этим девушкам нужен бал? Они не хотят ни танцев, ни музыки… Они не хотят видеть страдания друг друга. Им нужна свобода. Просто свобода, как и всем живым существам…
В толпе мелькнули короткие светлые волосы. Теодор слегка приподнялся, любопытно разглядывая новый облик Драко Малфоя. Похоже, что он решил сменить имидж. «О, в своем некрологе будешь смотреться прекрасно», – ухмыльнулся юноша. Астория Гринграсс чуть приобняла Малфоя, а тот и не думал отстраняться от настойчивой блондинки. Нотт скривился от противного зрелища. Астория и ее жалкая сестра всегда казались слизеринцу отвратительными аристократками, охотящимися на богатеньких мальчиков.
Поодаль от светловолосой парочки расположился Блейз Забини. На коленях слизеринца робко сидела хрупкая темноволосая девушка. Блейз шептал ей что-то на ушко, а та с каждой секундой все сильнее вжималась в него, все больше пугалась, отстранялась от происходящего. Вид у девушки был болезненный… Скверный. Кожа, которая должна иметь оливковый оттенок, была бледна, точно выцветшая бумага. Нотт отвернулся, не желая больше смотреть на ненавистных одноклассников. Он поблагодарил Бога за то, что закончил школу, так никого из них не убив.
Музыка сменилась более плавной, осторожной. Люди медленно кружились в танце, обнимая друг друга все крепче и порочней. Темный Лорд стоял на небольшой лестнице, ведущей наверх. Он высматривал в толпе кого-то. «Наверное, Гермиона уже увела Джинни для беседы», – подумал Теодор. Слизеринец вспомнил, что за все время, что он провел в этом проклятом зале, Темный Лорд ни разу не покинул своего места. «Она должна была уже передать яд девчонке и вернуться», – решил Нотт, осматривая толпу танцующих.
Он высматривал образ Джеки, стараясь поскорее обнаружить гриффиндорку среди сотен незнакомых людей. Нотт знал, что должен расспросить ее о том, как прошла встреча. В конце концов, от этого зависит так много… Эвелин предупредила слизеринца, что Волан-де-Морт всегда проверяет пищу на наличие яда, если получает ее из чужих рук. Служанка обещала, что убьет надоедливую змею, как только та спустится поесть, уничтожив последний крестраж. Тео уже отдал ей два клыка василиска, чтобы выполнить задуманное. Слизеринец почти жалел о том, что армии восстания придется лишиться такой отважной девушки, но на войне не обходится без жертв.
Теодор продвигался вперед, торопливо оглядывая всех присутствующих. Каждое новое лицо – новая порция противоречивых эмоций и чувств. Ненавистные знакомые, несчастные грязнокровки, оторванные от дома… Сколько здесь собралось людей? Как хотелось завершить дело… Однако, если взрыв прогремит сейчас, общественность решит, что повстанцы также жестоки, как и Пожиратели Смерти. Сколько невинных душ погибнет в компании чистокровок?
Поток грустных мыслей был прерван, как только Теодор увидел Джеки. Пуффендуйка тихо сидела у стенки, медленно обводя толпу печальным взглядом. В ее маленьких ручках лежало спелое красное яблоко. Оно блестело в свете многочисленных ламп… Нотт ни секунды не сомневался в том, что Гермиона вновь нацепила личину молодой рабыни. Алкоголь, выпитый на приеме, заставил юношу идти слегка пошатываясь. Слизеринец задевал людей, а те одаривали его недовольными взглядами.
Пуффендуйка опустила глаза к полу, решив, что весь оставшийся вечер ей придется просидеть у стенки, стараясь никому не мешать. «Ну, ты можешь послушать музыку… Зато убираться не надо», – успокаивала себя девушка, стараясь искать во всем плюсы. Зеленые глаза взметнулись вверх, и Джеки с восторгом поняла, что в ее сторону идет Теодор Нотт.
Юноша, одетый в дорогой черный костюм, шел медленно, смакуя каждый шаг. Алкоголь упорно шептал ему, что Гермиона в этот раз рада ему куда больше, чем обычно. Необыкновенное тепло разлилось внутри, обжигая вены. Счастье смешалось с опьянением. Голова кружилась все сильнее, и Тео понял, что забыл, о чем хотел спросить упрямую гриффиндорку. Он так и не понял, кто перед ним на самом деле…
Джеки несказанно обрадовалась. Ведь она пришла лишь для того, чтобы вновь увидеть Тео… Руки ее непроизвольно взметнулись вверх, нервно поглаживая слегка растрепанную косу. Вспоминая их последнюю встречу, Джеки поняла, что начинает краснеть. Щеки мгновенно вспыхнули ярким розовым румянцем, а взгляд стыдливо опустился к полу. «А он поцелует меня сегодня?» – подумала девушка, нервно поправляя прическу. В жутком гуле многолюдной толпы, девушка все же могла различить каждый шаг Теодора…
Нотт остановился перед пуффендуйкой, рассматривая ее с ног до головы. Признаться честно, он предпочел бы видеть Гермиону в ее «природной» оболочке. Впрочем, внешность Джеки казалась слизеринцу… Интересной. Эти огромные глаза, точно у всем известного олененка, не могли оставить юношу равнодушным. А этот оттенок… Зеленые, словно крона пышного лесного дерева, так похожие на его собственные…
– Почему ты тут одна? – выпалил Теодор, допив очередной стакан виски.
Джеки подняла глаза к собеседнику, стараясь придать себе более серьезный вид. «Он говорит со мной, Боже, говорит. Он сам обратился ко мне!», – думала девушка, не в силах поверить в собственное счастье. В голове не было ответа на поставленный вопрос. Сердце билось где-то у горла, мешая сосредоточиться на чем-то, кроме размеренного постукивания…
– Я… – начала лепетать Джеки.
– Тебя не слышно, прости. Может, найдем более уединенное место? – спросил Нотт, подавая девушке руку.
В голове Джеки не было и мысли о том, чтобы воспротивиться смазливому юноше. Она так хотела следовать за ним всюду, идти по пятам Теодора, если тот позволит ей идти… Девушка знала, что готова на все, даже терпеть боль, точно Гермиона в объятьях Драко… Она готова! Готова ко всему, Тео!
Юноша тянул ее за собой, пробираясь к выходу. Сердце билось, точно сумасшедшее. Каждый шаг точно придавал девушке сил, окрылял, уносил все дальше от шумной толпы. Незаметно выскользнув из зала, они прошли по длинному темному коридору. Теодор шагал уверенно, словно не раз бывал здесь. Джеки в очередной раз убедилась в том, что он очень важный член магического общества. «Может быть, Темный Лорд иногда обращается к нему за советом?», – думала она, стараясь рассмотреть поместье как можно лучше.
Нотт прекрасно помнил дорогу. Даже алкоголь, туманивший рассудок, не мог заставить его свернуть с пути. Эвелин отвела слизеринца в эту комнату, когда двое заговорщиков обсуждали детали изощренного плана. Никто из гостей не осмелится гулять по поместью Темного Лорда, а сам Волан-де-Морт слишком занят поисками Джинни, чтобы оглядывать свои владения или следить за гостями. В укромном месте Нотт сможет разузнать у Гермионы все подробности ее встречи с подругой… Но рядом с ним не Гермиона…
Возможно, будь он в трезвом уме, Нотт смог бы понять, что ведет за собой Джеки. Наивная, доверчивая девчушка озиралась по сторонам, восхищаясь внутренним убранством. Гермиона не смогла бы сдержать гнева, понимая, что роскошное поместье принадлежит убийце, получившему несметные богатства совершенно незаслуженно…
Увидев знакомую черную дверь, Тео остановился. Он дернул серебряную ручку на себя. Отворяя небольшое помещение, предназначенное для прислуги. Джеки торопливо зашла внутрь, подчиняясь неслышному приказу слизеринца. В комнатке оказалось очень темно. Дверь со скрипом закрылась за ними, отделяя все посторонние звуки. В помещении оказалось до ужаса холодно. Страшно холодно… У всех слизеринцев есть эта непреодолимая тяга к прохладе и сырости. Возможно, в этом виновато расположение их гостиной комнаты и спален… А может, что-то другое? Может, это в их природе?
Теодор качнулся, не смог удержать равновесие. Он упал на Джеки, придавив ее стройное тело к холодному мраморному полу. Пуффендуйка не успела понять, что происходит. Она издала протяжный стон, как только ее стройные бедра коснулись холодной поверхности пола. Боль волной обожгла ее тело, заставляя Джеки неуклюже подтянуть ноги к животу. Нотт тряхнул головой, словно пытаясь скинуть с себя опьянение.
– Прости. Тут так скользко…– соврал Теодор. – С тобой все в порядке?
Пуффендуйка с трудом подняла голову, чтобы взглянуть в лицо Теодора. Глаза привыкли к темноте, и вскоре девушка смогла различить такие теплые, знакомые черты. Легкая улыбка осторожно коснулась губ юноши. Мурашки пробежали по спине Джеки… Точно дементор коснулся ее спины, вызывая дикий холод внутри. Холод еще никогда не казался Джеки таким приятным, каким был сейчас. В груди что-то шевельнулось, вызывая щекочущие ощущения где-то глубоко под кожей. Все смешалось в голове…
– Все хорошо, – ответила Джеки.
Она не замечала запаха алкоголя, исходящего от юноши, не замечала его затуманенного взгляда. Мир вокруг Джеки словно остановился, замер. Не существовало ничего… Кроме его губ. Теплых, манящих… Так хотелось вновь поцеловать Тео! Почувствовать его тепло на своих устах, вновь ощутить то пьянящее чувство блаженства. Щеки пуффендуйки вспыхнули пунцовым румянцем. Мурашки стайкой пробежали по рукам, заставляя почувствовать себя еще более живой…
Теодор замер, разглядывая девушку. У него были силы, чтобы подняться, но не было никакого желания. Тепло пуффендуйки нравилось слизеринцу. Хотелось прильнуть к манящему телу, насладиться Гермионой, напиться… Страсть, вызванная прикосновением, разгоралась все ярче. Нотт уловил легкий аромат духов Джеки. Сладкий цветочный запах манил его, точно мотылька… Теодор провел языком по нижней губе. Медленно, раздумывая, что же сказать.
– Как… Как все прошло? – выдавил из себя Теодор, стараясь оторвать взгляд от губ Джеки.
Девушка слегка опешила, не понимая, о чем речь. Пуффендуйка подумала, что могла забыть что-то из-за собственной рассеянности. Желание, туманившее разум, не давало ей собраться. «Он обязательно полюбит меня. А может быть даже, что он уже влюблен? Зачем же Теодор позвал меня с собой?» – думала девушка, стараясь собраться с мыслями.
– Хорошо… Все хорошо, – прошептала она.
Неведомая сила заставила девушку чуть приподняться. Ее лицо оказалось так близко к лицу Тео, что притяжение стало невыносимым. Точно внутри Джеки спрятан кусок железа, а внутри Теодора огромный сильный магнит… Их разделяло всего несколько проклятых сантиметров. Жар чужого тела сводил Джеки с ума. Она не понимала, как может сохранять рассудок, находясь рядом с таким мужчиной…
Слизеринец, ведомый алкоголем в крови, наклонился вперед и с жадностью впился в губы Джеки. Тепло обожгло его, заставляя прильнуть ближе к хрупкому девичьему телу. Язык проник в рот пуффендуйки, изучая каждый его миллиметр… Светловолосая обняла юношу крепче. Она прижалась к стальному торсу Теодора, не желая разрывать объятья. Сердце билось о ребра, грозясь сломать их и выбраться наружу, пробиться к сердцу Теодора и слиться в бешеном танце любви.
Теодор совершенно забыл о своем плане. Он забыл обо всем… Обо всем! Сейчас существует лишь эта темная холодная комнатушка. Лишь он, он и Гермиона… Нотт так и не понял, кто перед ним. Он привык, что внешность Джеки дополняет разум Гермионы, привык, что гриффиндорка находится в этом нескладном теле. За огромными зелеными глазами олененка прячется настоящая львица… Но не сейчас.
Поцелуи юноши стали требовательнее, настойчивее. Джеки готова была раствориться в страстных объятьях Теодора, исчезнуть, точно ее и не существовало никогда. Так хотелось задержать этот миг, продлить его на всю оставшуюся жизнь и никогда не возвращаться в пугающий Малфой Мэнор, в холодный и жуткий Малфой Мэнор. Девушка вспомнила о Гермионе, но не смогла устыдиться собственных мыслей. «У нее есть Драко, он может целовать ее хоть целыми днями. Я тоже хочу, чтобы меня целовали», – подумала девчушка, углубляя поцелуй.
Сильная рука Теодора легла девушке на бедро, чуть приподнимая ее невесомое тело. Спиной Джеки уперлась в холодную стену. Прикосновения юноши пробуждали в ней дикие, низменные желания, коих раньше никогда не возникало. Что-то приятно щекотало внизу живота, заставляя пуффендуйку улыбаться, точно она сходит с ума. Хотелось большего. Хотелось, чтобы эти ласки зашли еще дальше, чтобы стали еще порочней и еще запретней. Джеки не покидала надежда на то, что ей удастся ощутить то, что она слышит в ночных стонах Гермионы.
Нотт оторвался от сочных губ Джеки и принялся искать застежку на платье. Проклятый воротник скрывал шею пуффендуйки, не давая юноше прикоснуться к нежной горячей коже. Сильные руки лихорадочно шарили по спине девушки, стараясь нащупать петельки, пуговки, молнию… Что-то, что поможет Тео снять с девушки платье. Юноша никогда и ничего не хотел так страстно…
Наконец, найдя собачку молнии у самой шеи Джеки, Теодор потянул ее вниз. Платье расстегивалось до жути медленно, словно дразня ненасытного юношу. Джеки покраснела еще сильнее. Чувства смешались в жуткий коктейль… Пуффендуйка боялась происходящего, стыдилась собственного тела, что казалось ей столь нескладным, и неистово желала продолжения. «Человек не может чувствовать столько всего. Он умрет, разорвется… Выпутайся из объятий», – пронеслось в голове Джеки. Девушка была глуха к мольбам разума. Сердце управляло ею.
Теодор прильнул к шее грязнокровки, заставляя ту вскрикнуть. Язык юноши был таким горячим, таким приятным… Он щекотал нежную, слегка бледноватую кожу Джеки, заставляя ту выгибаться навстречу приятным ощущениям. Истома начала медленно растекаться по напряженным мускулам девушки, заставляя ту краснеть еще сильнее. Пуффендуйка положила ладошку на голову Теодора, притягивая его ближе к себе. Смущение отошло на второй план.
Волосы слизеринца оказались жесткими на ощупь. Джеки поглаживала их, не щадя безупречную прическу лекаря. Поцелуи Теодора приносили ей все большее наслаждение. Они дразнили, завлекали за собой в храм наслаждений. Как хотелось, чтобы произошло что-то… Но, что? Не искушенная в подобных делах Джеки не знала, что следует за столь страстными поцелуями. Ей казалось, что в один миг ее должно накрыть волной неистового наслаждения. Еще чуть-чуть…
Тео спустил ее зеленое платье чуть ниже, открывая молочно-бледную кожу груди пуффендуйки. Запахи духов, алкоголя и пота смешались в воздухе, туманя голову еще сильнее. Нотт понимал, что зашел слишком далеко в своих ласках, но желание заставляло его действовать дальше. Не встретив сопротивления со стороны партнерши, он прильнул к розовой горошине ее соска. Грудь Джеки была небольшой, еще не сформировавшейся, но Теодор был вполне доволен зрелищем.
Джеки выгнулась в пояснице, прильнув к точеному телу слизеринца еще плотнее. Ее руки обессиленно опустились вниз. Девушка вскрикнула. Тихо, почти неслышно. В ее голосе послышались до боли знакомые нотки наслаждения. «Оно уже близко», – с радостью подумала Джеки, вспоминая ночные возгласы Гермионы, что доносились из накрепко запертой спальни.
Теодор гладил живот девушки, изредка поднимаясь к ее груди. Ласки становились все развязнее, все жарче. Нотт знал, что еще секунда, и он не сможет больше сдерживаться. Юноша с ужасом ждал, что сейчас Гермиона прервет его, попросит остановиться, перестать, а он попросту не сможет. Плоть взывала к плоти, к ответной ласке. Стоны Джеки лишь распаляли слизеринца еще сильнее. Хотелось целовать ее, любить всю ночь напролет. И плевать на этот проклятый план, плевать на освобождение… Теодор знал, что хочет быть лишь с ней рядом.
Платье соскользнуло на пол, оставив Джеки лишь в кружевных трусах. Она хотела прикрыться, точно вспомнив, что совершенно нагая. Сильные руки Мужчины перехватили ее запястья. Теодор заглянул пуффендуйке в глаза, словно ища в них одобрения его действий. Девушка покорно следила за дальнейшими действиями лекаря, готовая подчиняться любым его приказам. Тело ее не слушалось, отвечало лаской на ласку, растворялась в приятных ощущениях…
Горячие пальцы юноши скользнули вниз, обводя тонкую талию. Чем ниже опускались руки Теодора, тем приятнее было Джеки, тем теплее становилось где-то внутри… Жгучее, дразнящее чувство разлилось внизу живота, когда Теодор положил руку девушке на бедро. Стальная хватка сильной руки обхватила тоненькую ножку пуффендуйки, закидывая ее себе на талию. Тео начал стягивать штаны, не собираясь сбавлять темп или прекращать свою порочную игру.
Горячее дыхание обдало шею Джеки. Легкий запах алкоголя парил прямо в воздухе, туманя разум пуффендуйки. Теодор вновь начал целовать ее шею. Казалось, что эта сладкая пытка длится вечно. Слишком долго… «Когда придет конец? Такой же, как у Гермионы», – спрашивала себя Джеки.
Теодор ласково коснулся ее нижних губ. Так сладостно оказалось это прикосновение, так приятно было ощущать его там, внизу… Джеки дернулась от неожиданного касания. Волна наслаждения накрыла ее, растекаясь по хрупкому девичьему тельцу горячим потоком наслаждения. Шумный выдох вырвался из груди Теодора. Юноша оторвал губы от шеи пуффендуйки и прошептал ей на ухо:
– Я больше не могу.
Первый толчок был слишком резким, слишком болезненным. Хрупкое удовольствие окрасилось болью. Жгучей, нарастающей болью. Джеки стиснула зубы, стараясь не закричать. «Гермионе тоже бывает больно? Может, в ее криках нет никакого наслаждения?» – думала пуффендуйка, стараясь отодвинуться от Тео. Это движение было инстинктивным. Девушка просто пыталась скрыться от нарастающего дискомфорта… Нотт хотел доставить партнерше удовольствие, но Теодор не знал, что имеет дело с невинной девушкой.
Движения его были резкими, до самого конца. Они сопровождались приглушенными всхлипами Джеки и таким же приглушенным рычанием слизеринца. Палец распаленного юноши лег на чувствительный бугорок пуффендуйки. Она такая узкая, такая теплая… Теодору было некомфортно, неудобно в ее теле, но безумная жажда наслаждений упрямо вела его вперед…
– Чччч, расслабься, – прошептал он, целуя висок пуффендуйки.
Услышав такой любимый голос, Джеки действительно постаралась расслабиться. Каждое новое движение приносило ей нестерпимую боль. Девушка кусала губы, надеясь, что скоро это все прекратиться… Новый толчок… Что-то приятное, вперемешку с дикой болью заставило Джеки вскрикнуть. Затем снова, снова и снова. Ощущения становились все лучше, все теплее было внутри…
Стоны стали чуть громче, чуть смелее. Наконец, боль ушла, оставив после себя приятное ощущение наполненности… Джеки крепко вцепилась в спину Теодора, покусывая его шею. Тело юноши покрылось горячей липкой испариной, заставляя руки пуффендуйки скользить, точно на горячем льду… Последний раз двинувшись в девушке, Теодор обессилено упал на ее хрупкое тело. Джеки тяжело дышала, глядя в темный потолок, нависавший над скрывшимися влюбленными.
«Почему ты так ненавидишь Драко, Гермиона? Тебе совсем не нравится?», – размышляла Джеки, стараясь успокоиться. Ей было так тепло рядом с Ноттом, так хорошо, когда его тело накрывало ее, точно одеяло… Боль ушла, оставив о себе лишь воспоминание. Хотелось пролежать так всю жизнь. Девушка гладила спину измотанного юноши, думая о том, как на самом деле живется Гермионе в поместье… Разве это не райская жизнь? Твой мужчина дарит тебе подарки, наслаждение, объятья и поцелуи… Ты просто носишь этот ошейник.
Теодор поднялся с пола, помог пуффендуйке вновь надеть платье. Юноша думал лишь о том, что эта девушка – волшебна. Слизеринец знал, что именно она предназначена ему судьбой. Она же не против! Она была так рада, когда он… «Я люблю тебя, Гермиона. Я знаю. Знаю точно», – думал Теодор. Он открыл скрипучую дверь, выпуская девушку на свет. На полу показалось что-то… «Это кровь? Нет. Наверное, виски разлил», – подумал Тео, закрывая холодное помещение.
========== 33 – Главное, чтобы мне нравилось. ==========
Танцы становились все более плавными, все более интимными и тихими. Музыка осторожной поступью шагала по полупустому залу, развлекая еще не ушедших гостей. Большинство Пожирателей разошлись пораньше, предупредив Темного Лорда о том, что утром им придется вернуться к невыполненным заданиям. Волан-де-Морт охотно отпускал гостей, выискивая кого-то в суматошной живой толпе.
Народу оставалось все меньше и меньше, но Чарли надеялась, что Забини не спешит домой. Когтевранка знала, что там ее ждет лишь очередная порция насилия, унижений, а затем и наказаний, что следуют за непослушанием. Бал вовсе не казался ей прекрасным и волшебным событием, но здесь она чувствовала себя защищенной, знала, что никто не тронет ее, не заставит делать то, чего она не желает. Блейз слишком дорожит репутацией, чтобы обидеть Чарли на глазах у всех.
Девушка стояла рядом со своим хозяином, застенчиво рассматривая холодный мраморный пол. Лиловое платье доходило когтевранке до щиколоток, приятно щекоча ноги, когда та делала какое-либо движение. Забини беседовал с какой-то симпатичной блондинкой, игриво улыбаясь той, словно дикий кот, вышедший на охоту. Чарли давно заметила, что есть в Блейзе что-то от зверя, в его движениях, во властном, но хитром взгляде. Юноша громко рассмеялся над чем-то, притягивая рабыню ближе к себе. Когтевранка не следила за ходом его беседы, но сейчас решила прислушаться, делая вид, будто продолжает глядеть на танцующих.
– Ну, она вполне ничего, на пару раз, наверное, хватит, – ввернула Астория, играя с намертво завитым локоном платиновых волос.
– Всего на пару раз? Я рассчитывал на долгие годы, знаешь ли, – смеясь, сказал Блейз.
Чарли не знала о чем идет разговор, но догадалась, что предмет его – она. Девушка вовсе не была удивлена, не была шокирована тем, что ее обсуждают так открыто, так неосторожно. Пора свыкнуться с мыслью о том, что жизнь ее стала так близка к жизни самого жалкого на свете домашнего питомца… Когтевранка не желала жить глупыми мечтами о старых временах, выдумать мир, в котором та все также свободна. Чарли хотела лишь жить…
– Не смеши меня, Блейз, – смеясь, сказала девушка. – Она же в два раза ниже, чем ты. Ты, наверняка, заездишь ее до смерти.
– Ну, что ты, Астория, в таких тонких делах я очень аккуратен, – улыбаясь, ответил юноша.
«Это же ложь. Все его слова – ложь», – подумала Чарли, кусая губу. Ее карие глаза были прикованы к вальсирующим парам, но в голове вращались мысли о собственной жизни в новом положении. Каждую ночь когтевранка плакала от боли, от жгущей душу обиды. Забини не был с ней нежен, хоть иногда и старался не причинять ей особенно сильных страданий. Юноша с силой впивался в ее нежную кожу, больно кусал, заставлял лежать смирно, отдаваясь ему, точно покорная игрушка, не имеющая собственной воли. Каждую ночь, каждый день он втаптывал душу Чарли в грязь, превращал в ничтожную и жалкую… В безвольную рабыню.
Сильные пальцы Блейза больно сжали талию Чарли, заставляя девушку сделать еще один шаг к нему. Она повернула лицо в сторону надменной Астории и поразилась тому, насколько знакомой она выглядит… Кажется, девушки были ровесницами, может быть, Чарли была чуть младше. Голубые глаза изучающее скользили по истощенной рабыне, а на красивых губах виднелась самодовольная улыбка. Гринграсс никогда не испытывала жалости к грязнокровкам.
– Она, наверное, хочет потанцевать. Так пялится на танцующих… Что ты за кавалер такой, Забини? – в шутку заметила слизеринка.
– Да, я думаю, что ты простишь, если мы немного потанцуем, – заметил Блейз, подхватывая Чарли.
Девушка не успела ни возразить, ни пикнуть что-то в ответ надменной блондинке. Когтевранка закусила губу от досады, стараясь идти за Блейзом, в самый центр огромного зала. Музыка осторожно заполняла помещение, нежно касаясь слуха оставшихся гостей. Все девушки, которых Чарли когда-то знала, давно ушли. Забини не позволил ей отдалиться от него ни на шаг, не позволил ей получить хоть какое-то удовольствие от жуткого парада рабынь.
Чарли никогда не любила танцевать. В школе, будучи не самой стройной девушкой, она всегда чувствовала себя до жути неуклюжей и смешной в глазах однокурсников. До всей этой суматохи ей не приходилось танцевать вальс. Грязнокровка, бывало, видела его в фильмах, видела, как танцевала когда-то мать на выпускном балу ее старшего брата, но никогда не пробовала сама погрузиться в медленный танец. Когтевранка стыдливо глядела на блестящий пол, боясь споткнуться и показаться хозяину еще более жалкой и неумелой.
Забини же двигался плавно, уверенно. Он точно знал, что делает, точно знал, как нужно вести. Шаг за шагом, шаг за шагом… Назад, в сторону… Блейз руководил собственным телом также ловко, как руководил Чарли. Юноша сразу понял, что рабыня не умеет танцевать. В ее взгляде явно читалась немая просьба: «Не надо. Я не хочу», но Блейз не слушал. Танец не приносил ей такого острого удовольствия, что разлилось по венам Забини, щекоча нервы.
– А мне нравится, что ты такая неуклюжая, птичка, не расстраивайся, – зачем-то произнес мулат.
Чарли смутилась, отвернулась от хозяина. Ей не хотелось обсуждать собственную никчемность, не хотелось слышать слабые попытки к утешению. Впервые за столь долгий вечер Чарли почувствовала, что хочет вновь оказаться в небольшом, но до жути уютном поместье Блейза. Ей до боли хотелось раствориться, исчезнуть в огромной толпе… Когтевранка чувствовала на себе чужие взгляды, боялась, что ее неуклюжесть разозлит хозяина, заставит его наказать ее…
– Мне многое в тебе нравится, знаешь? То, что ты такая чистая, такая непорочная, Чарли… Мне нравится, что ты не обманываешь, не притворяешься. Ты совсем не умеешь, – шептал мулат, наклоняясь к рабыне.
«Чарли, Чарли», – эхом отдавалось в голове. «Это не мое имя, нет. Я – Джесс, просто Джесс», – думала когтевранка, стараясь не плакать от обиды. Впрочем, сбегая от матери в новый мир, она и сама думала о том, что стоит сменить имя, оставив прошлое в другой жизни. Чарли с ужасом осознала, что начинает свыкаться с таким положением вещей. Когда-то она бежала за приключениями, за запретными знаниями собственной природы, а сейчас подчиняется, лишь бы сохранить эту проклятую жизнь. Стоит ли такое существование беречь, сохранять, словно драгоценность?
Дыхание Забини обжигало ухо девушки. Чарли хотела отстраниться, но что толку? Она лишь разозлит его, проявив неповиновение перед гостями. Когтевранка давно поняла, что слишком слаба, чтобы противостоять силе господина. Ей остается лишь смириться, лишь подстроиться под него… Но это звучит так просто, слишком просто… Все внутри пылало огнем, умоляя Чарли отстраниться, отодвинуться… Но что она: слабая, хрупкая девушка, что не может найти поддержки в такой тесной толпе, может сделать?
– Ты само совершенство, Чарли, – шептал Забини, вдыхая аромат ее волос. – Такая красивая снаружи, такая горячая, тесная внутри.
Когтевранка смутилась еще сильнее и непроизвольно дернулась в сторону, услышав столь «тонкий» комплимент. Забини неосторожно придвинул ее к себе, не отрывая темных глаз от девушки. На красивом лице слизеринца растянулась ухмылка, что так пугала рабыню. Ему хотелось видеть каждое мгновение, каждую эмоцию, что покажется на милом личике когтевранки.
– Не говорите так, – попросила Чарли, стараясь шептать как можно тише, чтобы никто вокруг не услышал.
– Почему? – спросил Блейз, искренне удивляясь. – Тебе не нравится слышать правду? Я же и правда люблю тебя такой тесной и влажной, птичка…
Чарли краснела все сильнее, отворачиваясь от хозяина. Ей было до боли неприятно слушать его речи, неприятно его общество, его крепкие объятья, что лишают хрупкую когтевранку возможности дышать. Холодок пробежал по спине Чарли, когда музыка чуть ускорилась. Юноша все продолжал кружить рабыню, медленно начиная поглаживать ее стройную талию…
Толпа все редела и редела. Чарли увидела, что тот приятный светловолосый юноша прощается с надменной слизеринкой и уходит прочь, уводя с собой двух абсолютно идентичных рабынь. Когтевранка сразу отметила, что даже для близнецов девушки слишком похожи. Одинаковое расположение родинок, одинаково выщипанные брови… Что-то тут не сходится что-то здесь не так. Даже разный макияж не способен скрыть их одинаковости. Чарли сразу заподозрила что-то неладное, но не осмелилась доложить хозяину. Станет ли он слушать ее глупые теории?
Грудь девушки оказалась плотно прижатой к могучему торсу Забини. Чарли чувствовала, как быстро бьется его холодное жестокое сердце, как оно стучит о стальные мышцы, пробиваясь к ее собственному. Дыхание слизеринца до боли обжигало бледную шею рабыни, заставляя ту покрываться мелкими мурашками. Когтевранка знала, что ничего хорошего ей это не сулит, что ее ждет еще одно унижение… Блейз не целовал ее при гостях, не зажимал в укромном уголке. Он старался сдерживаться, старался, но терпению пришел конец.
Девушка была так близко, так опасно близко к нему, что Забини чувствовал, как внутри просыпается дикий зверь. Блейз торопливо оглядел полупустой зал, бегая глазами из угла в угол. Люди бесшумно кланялись Лорду и уходили, тихо, стараясь не беспокоить никого из оставшихся гостей. Мулат улыбнулся, вспомнив, что Темный Лорд не давал ему никаких заданий, что он может быть свободным около двух-трех дней. Музыка не закончилась, но танец прервался. Блейз повернулся к Астории и сдержанно, торопливо кивнул ей, прощаясь. Блондинка лишь холодно улыбнулась, делая вид, что ей не все равно.
