Текст книги "Не будем усложнять (СИ)"

Автор книги: Spanish Steps

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

– Не знаю, что со мной…

– Ну, – он выразительно поднял брови, – когда сутками ничего не жрешь, кроме хлопьев… Что ж тут удивительного.

– Хлопья Келлогс, – наизусть процитировал я рекламу. – Пусть каждый день приносит радость.

– Молодец. Мир может тобой гордиться.

Я показательно скривился, и он сразу перешел в наступление:

– Может, немного курицы – самую малость? Глядишь и полегчает?..

– Какой же ты чертов зануда.

Однако он оказался прав. Постепенно в желудке успокаивалось, тошнило меньше, и совсем скоро я перестал то и дело сглатывать подступающую слюну. Прислушиваясь к себе, я наколол еще один кусочек, самый маленький, осторожно прожевал. Отпил воды и положил в рот следующий – этот пошел уже неплохо.

Марлон удовлетворенно хмыкнул и энергично зажевал сам.

– На следующей неделе у Давида день рождения, – сказал он словно бы между делом. – И в тщетной попытке хоть с кем-нибудь переспать он организует вечеринку.

– Бедолага, сплошные разочарования, – я непроизвольно фыркнул.

– Ты как, придешь?..

Я помотал головой.

– С меня пока хватит вечеринок. Я наразвлекался по горло.

Он коротко кивнул.

– Ну, если вдруг передумаешь…

– Да. Спасибо.

– Может, тогда в бар выберемся как-нибудь?

– Нет, у меня… Я не смогу – репетиции и все такое. Всякие разные дела. Но спасибо все равно.

И чтобы поменьше говорить, я сосредоточенно уткнулся в тарелку, набрал полную вилку риса и, стараясь не дрогнуть рукой и не рассыпать по столу, отправил в рот. На этот раз совсем без заминок.

– Ну, с другой стороны – никак не унимался Марлон, – сходим еще, успеем. Я бы лучше в FIFA поиграл, если честно… Помнится, я тебе в прошлый раз славно задницу надрал, не грех и повторить.

Я дожевал, проглотил и положил вилку на стол. Поднял взгляд.

– Послушай… Не надо, ладно? Не надо меня развлекать. И пасти тоже, вот правда, – не надо. Со мной ничего не случится.

Он смущенно покраснел, но продолжал смотреть на меня прямо, только чуть сжал губы и коротко выдохнул, словно говоря: “Вот же дерьмо, брат”. Я продолжил:

– Со мной ничего не случится, все будет хорошо. Со мной, с тобой, с Давидом – со всеми. Со всеми в итоге все будет хорошо, просто замечательно. Да?..

– Да, – немного помедлив, он все же кивнул, а потом улыбнулся.

Я улыбнулся в ответ.

– И спасибо.

– Не на чем, – он хмыкнул и кивнул на мою уже полупустую тарелку. – Тут делов-то было: на сковородку бросить.

– Спасибо, что приехал, – сказал я просто, а потом добавил, наигранно пожав плечами и насмешливым тоном подавая ему знак, который он тут же старательно подхватил. – Кулинарными способностями ты явно не блещешь – что правда, то правда, но хоть старался – и на том спасибо.

– Да пошел ты, – засмеялся он.

Затем я поднялся из-за стола и протянул руку.

– Увидимся, ладно?

– Увидимся.

– Закроешь дверь?.. Просто захлопни, хорошо?.. И, – я огляделся, – не убирай ничего, я потом брошу в посудомойку.

– Окей. Ты спать?..

– Да, – напоследок я легко похлопал его по плечу. – Спасибо еще раз, что зашел.

– Не стоит. Ты только, – он замялся, – ты бери трубку хоть иногда, ладно?..

Я кивнул от порога и улыбнулся.

– Ладно.

***

А потом я проснулся, и, кажется, это была середина июля. Я чувствовал себя отдохнувшим и свежим, в голове было легко и ясно, тело чуть ныло от долгого покоя и словно покалывало, просилось двигаться.

Я открыл настежь окно, принял душ, сделал кофе и даже почувствовал голод. В магазине вместе с продуктами купил лампочку и вкрутил ее в спальне.

***

В один из вечеров мне захотелось выйти. Выйти, и чтобы там была музыка, шум и незнакомые люди – совершенно незнакомые.

И следующим вечером тоже. И вечером за ним.

Сначала мы ходили вместе: я, Давид с Сашей и Марлоном, и Румен. По пятницам, по субботам, по вторникам или средам – когда угодно, благо что были каникулы. Начинали в баре – сначала в одном, потом перемещались в другой, потом в третий. Или сразу заваливались в клуб, и чаще всего нам даже не приходилось стоять в очереди на входе: иногда нас узнавали и пропускали вперед, а иногда кто-то знал кого-то в охране, и тогда все тоже устраивалось лучшим образом.

А нет – так мы разворачивались и шли в следующий, делов-то.

В клубе я глотал четвертинку колесика экстази (голландские, самые лучшие, чистый улет), через пару часов еще четвертинку, а потом еще. И самую последнюю – уже к утру. И пил воду, много-много воды.

Сначала немного покалывало – легонько, почти щекотно, мышцы как будто сводило нервной истомой, и тогда тело ощущалось словно резиновым, хотелось все время растягиваться и изгибаться. А потом… Пять минут, десять – и с глубоким вдохом наступал приход, самая первая, долгожданная, самая яркая волна. Реальность начинала играть великолепными красками, и, как никогда, я чувствовал, насколько, на самом деле, прекрасна жизнь, и как каждый момент надо ценить и выжимать из него сок удовольствия по полной.

И я выжимал. Дрожащими от эйфории руками, всю ночь до самого утра. Всеми силами, как только мог, досуха.

Первым с ритма сбился Давид, сразу же за ним – Саша: видимо, у них нашлись какие-то иные интересы, кроме как “колесить” по клубам (если вы не заметили, то это был отличный каламбур – по поводу “колес”). Какое-то время затем мы ходили втроем, пока Марлон, качнув на прощание своей немыслимой шевелюрой, не свалил прожигать жизнь на белоснежные пляжи Мексики, перед отъездом взяв с меня клятвенное обещание вести себя хорошо. Я, разумеется, ему моментально поклялся, одновременно перекатывая языком во рту очередное колесико.

“И их осталось двое”. Впрочем, ненадолго. В один из таких приятных вечеров Румен познакомился с какой-то девицей на полголовы выше себя – глазами он как раз упирался ей в вырез, и даже я был вынужден признать, что это все же очень практично. Как бы там ни было, с тех пор он часто зависал с ней, а это, если вы понимаете, был не совсем тот тройничок, на который у меня встало бы.

Поэтому, брошенный и преданный всеми так называемыми друзьями, я стал коротать вечера в гордом одиночестве.

Впрочем, не совсем. Я приходил один – да, но потом – потом кто-то непременно появлялся на горизонте, достаточно было просто бросить взгляд через зал. Кто-то невероятно интересный, удивительный, сверкающий в ночи невозможными красками. И, что характерно, только для меня сверкающий.

Только – и исключительно – для меня.

В баре я брал водичку и действовал по проверенной схеме: по четвертинке раз в пару часов. Как результат, отличное и благожелательное настроение не покидало меня всю ночь, а это, как известно, дорогого стоит. Приход накатывал волнами, каждая сильнее предыдущей: я чувствовал себя расслабленным и счастливым – да, именно так: счастливым и расслабленным. При этом меня не отпускало ощущение причастности, если хотите – единения со всем человечеством и каждым его представителем в отдельно взятом клубном зале.

К каждому я испытывал нежные чувства, каждого я любил до щемящей боли в груди и с каждым хотел со-единяться там и тогда, непрерывно и бесконечно. Ну или пока член не отвалится.

Поэтому я выбирал в толпе одинаково красивых, идеальных людей, искрящихся и мерцающих в темноте – выбирал первого попавшегося, на кого командир реагировал сразу, дергаясь как стрелка компаса, и тут же, не медля, подходил и протягивал руку для знакомства. Я был раскованным, открытым, искренним и остроумным. Я был таким охуительно великолепным, что с радостью дал бы сам себе, если вы понимаете.

В такси мы сидели каждый на своей стороне заднего сиденья и чинно разговаривали о кино, о театре, о погоде, о хобби, о никому на хер не сдавшихся планах на будущее. Потом за нами закрывалась дверь, мы принимали еще одну дозу, чувствуя, как плавно нас накрывает и размазывает, с качественными спецэффектами, а потом учиняли грязный секс. А потом опять, и снова, и неоднократно, и, вполне возможно, еще раз прямо перед уходом: ешки обеспечивали такой стояк, что можно было трахаться часами без перерыва. Если только на попить.

Я никогда не оставался на ночь, и никто не оставался на ночь у меня: просыпаться утром с кем-то, думая, какого хрена, и кто этот человек, и желая, чтобы он поскорее сдох, и крепкие ребята в белых халатах забрали его, наконец, с ваших глаз, – все это не то, с чем стоит просыпаться по утрам.

Имен я тоже не помнил, чаще всего они вылетали у меня из головы еще в клубе, сразу же после того, как, представившись сам, я отпускал чужую руку. Ни имен, ни лиц. С другой стороны, я вообще мало что помнил: все наши забавы оставались в памяти очень ненадолго, да и то – урывками, кусками, сливающимися наутро в одну сплошную вакханалию остервенелого совокупления, когда нет никаких – и я повторю: никаких запретов.

Никаких запретов… Все, что хотите, вы можете делать с этим телом, по чистой случайности оказавшимся сегодня ночью рядом, – буквально все, что пожелаете. Можете гнуть, ломать, гладить или бить. Подчинять или… впрочем, без “или”: подчинять. О, да. Делать так, как хотите вы – без всякой оглядки.

А оно, это чужое, безымянное тело – взамен оно будет подчинять себе вас. Свобода, равенство и братство – разве же это не прекрасно?..

Это было дивно. Див-но. Это было, может, лучшее время моей жизни. Никаких “почему” и “как же быть”, никаких двояких улыбок, необходимости смотреть кому-то в глаза и что-то там выискивать, какие-то несуществующие знаки. Все просто и понятно, никаких сложностей: вы видите кого-то, и этот “кто-то” видит вас, и слегка улыбается вам через зал, так что сразу становится понятно: у вас множество общих интересов, вы одинаково смотрите на актуальные проблемы общества, на выборах явно голосуете за одну и ту же партию – поэтому никаких сомнений: вы прекрасно поладите!

В ответ вы улыбаетесь ему тоже и тут же представляете, как он выглядит со стороны с вашим членом во рту. Или как наклоняет вас пониже и вжаривает на совесть – например.

И если от этой картинки вас не мутит, а даже наоборот, она кажется вам весьма и весьма привлекательной, то – вуаля! – вот он: мужчина вашей мечты, по крайней мере, на эту ночь. По-моему, идеально. Не знаю, почему я не додумался до этого раньше.

И самое чудесное: утром вы сваливаете – или сваливает он, раз и навсегда из вашей жизни – и никаких совместных завтраков, никаких планов, никаких – боже упаси – задушевных разговоров. Все честно.

Признайтесь же, вы мне завидуете, правда?..

В какую-то ночь я познакомился с двумя совершенно очаровательными и приятными в общении господами – правда, имен я опять не запомнил, но что запомнил точно, так это то, что они плохо говорили по-норвежски и были похожи друг на друга как две капли воды. Они, конечно, клятвенно божились, что в родственной связи не состоят, но мне было плевать. Может, у них там так принято, в балканских республиках, и кто я такой, чтобы судить чужие культуры?..

Дома мы раскрошили по колесику (до этого я держался на голодном пайке и просто пил водичку, так что мог себе позволить), а потом я ловко слизывал порошок с члена, кажется, Амира (или Ариба?..), глубоко забирая в горло, пока другой, удобно пристроившись сзади и также меленько растерев свою ешку, раздвинул мне ягодицы, посыпал там дорожкой, а потом весьма профессионально собирал ее языком. После чего у нас случился божественный приход, и мы трахались всю ночь, как заведенные ключиком игрушки.

И – самое восхитительное: никакого отходняка. Поспать подольше – и все, бодрячком. А еще пить воду и сосать карамельки, чтобы челюсти не сводило.

Дивное время было, повторюсь. Очень насыщенное. Я чувствовал себя отлично, был весел и бодр, и никаких вам моральных драм. Никаких.

Потому что – не надо усложнять. Усложнять – это никому не нужно. Нужно быть проще, и тогда все будет хорошо. Заебись все будет. Как говорится, я не порекомендовал бы секс и наркотики каждому, но в моем случае они работали на отлично**.

Поэтому, когда в середине августа мне пришло расписание репетиций, я как-то даже слегка приуныл. Это, равно как и близкое начало учебного года, означало конец моим невинным шалостям и возврат к обычной жизни. Снова втягиваться в обычную, размеренную жизнь по расписанию, после того, как вы изысканно и разнообразно трахались ночи напролет, умудряясь кончить и в пятый раз, и в шестой – уже чисто эмоционально, потому что физиологически в какой-то момент тело разводит руками, мол, прости, брат, я сделал все, что мог – после всего этого заводить будильник на шесть-тридцать и просиживать задницу в учебном заведении было большим разочарованием.

Я даже немного впал в депрессию по этому поводу. Слегка, чуть-чуть: мне стало казаться, что все вот это образование мне ни на хер не встало. Живут люди и без образования – и ничего, неплохо живут. Да и театр приносил не слишком много радости: начавшиеся репетиции утомляли, коллеги раздражали, а режиссера, судя по всему, раздражал я сам. Такое бывает.

В общем, нужно было срочно что-то делать. И я сделал: все продумал по пунктам, смотрите.

В те дни, когда у меня не было репетиций, а были только занятия, я устраивал себе разгрузку: бегал трусцой и ходил к родителям на ужин. Листал учебники, как пай-мальчик. Из всех развлечений – только мастурбация. И все. Кто же не любит подрочить вне зависимости от душевного состояния, а уж когда надо справиться с депрессией – так тем более. Взаимно приятный секс с искренне любимым человеком – с самим собой – ну чем не благословение божье?..

Но когда были репетиции – тогда было сложнее. Театр, несмотря ни на что, проебать мне не хотелось, это было единственное, что хоть как-то меня интересовало, имело хоть какой-то смысл. А поскольку упадок жизненных сил для творчества не благотворен, то необходимо было выработать четкий план относительно того, как эти жизненные силы в себе регулярно поддерживать.

Для этого пришлось составить правильный распорядок дня и следовать ему неукоснительно, как в армии. Вот такой:

1. Утром встаете, принимаете долгий душ. И одну восьмую ешки (передоз нам ни к чему) – четвертинки я навострился разламывать ножом влегкую. Но тут все зависит от того, когда вы последний раз заряжались – если вчера вечером, то тогда только душ.

2. Топаете на кухню и делаете себе завтрак чемпиона: кукурузные хлопья повышенной питательности и стаканчик апельсинового сока. Апельсиновый сок чрезвычайно полезен для здоровья, заряжает вас необходимым витамином С, а кроме того, кислота, как известно, ускоряет действие спидов.

3. Потом идете, куда вам там надо, и поражаете окружающих работоспособностью.

4. Пьете воду.

5. В обед съедаете пару бутербродов, запивая апельсиновым соком. И еще “восьмерка” – “внахлест”. Общаетесь с друзьями и знакомыми, очаровываете их доброжелательным расположеним, остроумием и общей охуительностью.

6. Никакого спиртного, побольше водички.

7. После обеда – в зависимости от того, чем вы собираетесь заниматься дальше: если у вас репетиция, хватит еще одной “восьмерки”. Работоспособность работоспособностью, но все же пьесу вы репетируете о событиях в еврейском гетто Будапешта перед депортацией, и режиссеру ваша идиотская неконтролируемая улыбка ни к чему. Не забывайте про воду.

8. Если у вас не репетиция, а, например, примерка или вычитка сценария, или еще какая скукота, то смотрите по обстоятельствам: если потом вы намерены вернуться домой и тихо-мирно дрочить, пока рука не онемеет – тогда послеобеденным приемом можно на сегодня закончить: считайте, что сэкономили. А если дальше планируется вечер в кругу пока еще незнакомых друзей с последующим трахом на всю ночь, чтобы мозги вышибало, – тогда можно ещё четвертинку, а то и половинку: вы ведь были хорошим мальчиком и определенно заслужили. В общем, смотрите по обстоятельствам.

9. Пейте побольше воды.

10. Заведите будильник и ешьте что-нибудь по сигналу. Какую-нибудь жирную дрянь – самое то.

11. На ночь выпейте воды.

Ну согласитесь: отличный план. И, заметьте, без неприятных моментов в виде передоза. Прямо загляденье.

Да, надо признать: я ходил практически постоянно обдолбанный, но зато счастливый и довольный жизнью. А много ли среди нас тех, кто может этим похвастаться?.. Вот именно.

Правда, было одно “но”.

Я стал хуже спать – в том смысле, что иногда мне не удавалось заснуть. Час за часом я лежал с открытыми глазами, таращась в потолок, и ничего не помогало: ни теплая вода, ни дрочка, ни артхаусное кино. Иногда, после секса, я проваливался в какое-то небытие, в зыбкую дремоту, но потом снова просыпался посреди ночи и опять лежал, пялясь в потолок или на подушку рядом. Лежал, лежал, пока не звонил будильник на телефоне и не приходило время вставать и идти: в школу, к родителям, на встречу с агентом.

И все бы ничего, но к середине дня меня вырубало, и я засыпал практические там, где стоял: на диване в гостиной, за столом в кухне, в школьной подсобке, среди швабр и бутылок с чистящими средствами, в вагоне метро, съезжая лицом по холодному стеклу.

Иногда я опаздывал на репетиции, а однажды даже проспал прогон, организованный для какой-то продюсерской группы. Впрочем, тогда я ловко выкрутился: сказал, что, мол, простите-извините, много проектов, разрываюсь, и, кроме того, о том, как неисправно ходят электрички в метро, можно уже слагать легенды, но вот я здесь и готов работать за троих. Режиссер скрипнул зубами, но ничего не сказал.

А один раз меня отрубило прямо в гримерке. Самое смешное, что в тот день ешек я вообще не принимал, решил только передернуть по-быстрому за ширмой, а потом сел на стул перед зеркалом и нечаянно уснул. Ну расслабился чуть-чуть, что теперь делать!.. Со всяким может случиться.

И еще одна досадная мелочь: иногда я забывал текст. То есть у меня в голове он звучал правильно, складывался из правильных фраз, но по какой-то неизвестной причине я то не мог их выговорить одной слитной репликой, то выговаривал, но тогда они выходили отчего-то совершенно иначе, вроде и похожими на сценарные, но все же неуловимо отличными. То ли я бездумно переставлял слова, то ли выделял голосом не те отрывки – не знаю… То ли просто забывал, и тогда приходилось начинать сцену заново.

Но, за исключением этого, все было отлично, жаловаться не на что.

Учителя хвалили меня за работоспособность, родители – за энергию и усердие: я как-то поймал волну и перекрасил им весь задний фасад дома, до которого у отца вечно не доходили руки, а потом еще и лужайку подстриг – такой молодец. У меня находилось время для друзей, я был всегда в хорошем настроении, открыт для общения и совместных походов куда и когда угодно.

Я даже один раз сходил на ужин с Руменом и его девицей – уж не знаю, какого черта он потащил меня с собой, но и тут я был душа компании: так шутил и так улыбался, что, держу пари, если бы не Румен, она отсосала бы мне прямо там, под столом. Не сказать, что это было бы событие года, но минет есть минет, я не привередливый.

Словом, все было замечательно. Все, кроме одного.

Меня все-таки сняли с роли.

Комментарий к 20.

* “Тай Чикен” – замороженный обед “курица по-тайски”

** “Я не порекомендую секс, наркотики и безумие каждому, но в моем случае они всегда работали отлично”, Хантер С. Томпсон

========== 21. ==========

Я здесь.

– Хенрик, вот твой кофе. Сахар надо?

– Нет, спасибо. Спасибо.

Это Мари, одна из ассистентов режиссера. У Мари длинные волосы цвета поблескивающей на солнце меди и зеленые глаза. Мы с ней иногда пьем кофе в перерывах, если она не занята. Может, я ей немного нравлюсь, а может, ей просто меня жаль: съемки проходят в очень интенсивном режиме, до позднего вечера, так что времени на общение вне сета совсем не остается. И когда все остальные расходятся по домам, я иду в гостиницу.

Это хорошая гостиница, и у меня отличный номер, есть ночной портье и все, что только можно пожелать – в пределах сметы, разумеется. Наверное, это самая хорошая гостиница, в которой я когда-либо останавливался.

Но все же это всего лишь гостиница. Временная крыша над головой, не более. Не дом. Впрочем, дом… Мой дом тоже оказался временным. В другой жизни я сделал бы все, чтобы там остаться, но это в другой жизни. В этой все так, как есть: хорошая работа, хорошая гостиница, хорошая кофеварка в номере.

Когда мне не спится, я нажимаю на кнопку у изголовья, и тяжелые оконные портьеры с негромким жужжанием расходятся. Центр Копенгагена совсем рядом, и комната тут же наполняется отблесками неоновых огней. Иногда я слышу далекую сирену скорой помощи или пожарных, а иногда музыку из бара неподалеку – похоже, у кого-то сегодня вечеринка.

В такие ночи я представляю, что кто-то невидимый тоже нажимает на потайную кнопку, и тогда стены номера раздвигаются, ширятся все больше и больше, ползут в стороны, вытягивая за собой мебель и светильники, изгибаются волной и наконец словно трескаются: распадаются на квадратики размером с ладонь. Раз – и с характерным щелкающим звуком квадратики переворачиваются обратной стороной: там они оклеены простенькими бумажными обоями в мелкий рисунок, кое-где вздутыми неровными пузырями, кое-где отходящими от поверхности. Два – и мебель меняется тоже: современная, комфортабельная, каталожно-дизайнерская, она стареет на глазах; ящики комодов рассыхаются и видимо скособочиваются, едва удерживая в невесть откуда взявшихся замочных скважинах тяжелые ключи с ушками, большое зеркало на дверце шкафа в углу мутнеет, застывает, подергивается паутиной мелких царапин.

Три – и я в прошлом, в дешевеньком номере одного из многочисленных отелей Ист-Энда. Я даже помню, сколько он стоил в фунтах и кронах: чек по-прежнему лежит у меня в футляре для кредиток.

По большому счету, это все, что осталось у меня от прошлой жизни – этот чек и ключи. Ключи, которые я так и не вернул. Днем я ношу их в кармане, а когда возвращаюсь в номер, кладу на прикроватный столик – будто я только что открыл ими дверь, вернувшись домой. Это глупая игра, я знаю. Но все равно.

Их три: от подъезда, от почтового ящика и от квартиры. Они лежат на прикроватном столике в связке, и я смотрю на них, когда засыпаю. Когда-нибудь настанет время, и я буду засыпать, смотря на другие ключи или другие вещи, или вообще никуда не смотря, но пока… Пока у меня есть эти ключи. У меня есть они, а в Осло есть квартира, которую можно ими открыть. Ну или, по крайней мере, можно было раньше – не знаю, как сейчас.

Зачем я по-прежнему ношу их с собой?.. Не знаю. Просто ношу. Наверное, все-таки прав был отец, когда говорил, что особенным умом я никогда не отличался.

Съемки идут хорошо, режиссер мной, кажется, доволен. По крайней мере, я стараюсь, как могу.

– Молоко принести? – Мари сделала жест по направлению столика с закусками.

– Нет, спасибо, – я улыбнулся ей и обхватил пальцами картонный стаканчик, пытаясь согреться: сегодня мы весь день снимали на улице, а в ноябре воздух уже совсем холодный. – Лучше посиди со мной.

Она подобрала полы пальто и села рядом.

– Устал? Думаю, уже скоро закончим…

– Да какое там! Я-то прихожу на все готовое. Это вы всю работу делаете, – я поправил ей запутавшийся конец шарфа. – Ты не мерзнешь?..

– Немного, – она тоже улыбнулась и отпила из своего стаканчика. – Ничего.

Кофейный пар тронул ей лоб и медные пряди, выбившиеся из-под шапочки. Я притянул ее ближе, обнял, согревающе потер спину и предплечье. Она поежилась и шмыгнула носом.

– Какие планы на выходные?

– Поедем за город с друзьями, пока зима не наступила – внезапно, как это обычно бывает в ноябре…

Мы одновременно хмыкнули, и она тут же предложила:

– Хочешь, поехали с нами?..

– Спасибо, – я сделал глоток. – Было бы здорово, но…

– Да ладно тебе! – перебила она. – Отдохнешь, познакомишься с новыми людьми, будет весело!.. Давай?..

Я засмеялся и снова потер ее предплечье.

– Я бы с удовольствием, но не могу. Но спасибо!.. Но вот в следующий раз…

– Ты и в прошлый раз так говорил, – негромко заметила она, пряча нос в стаканчик.

– Когда?..

– Угу. И в позапрошлый…

На это возразить мне было нечего, Мари действительно звала меня раньше – и за город, и когда они с бывшими одноклассниками собирались в бар, и на какую-то премьеру, куда у нее были пригласительные, и еще куда-то, а я… А что я?..

– В следующий раз, хорошо? – я попытался заглянуть ей в лицо, но она нарочно отвернулась – сделала вид, что чем-то увлечена на другой стороне площадки. – Эй…

В ответ она молча кивнула, и тогда я позвал:

– Мари!..

– Что?

– Посмотри на меня… Ма-ри…

Она повернула голову и глянула на меня сквозь стекла очков – прямо и неожиданно серьезно.

– Что-то не так?.. Ты на меня за что-то обижаешься?..

Секунду она словно размышляла – смотрела на меня все так же пристально, не говоря ни слова, а потом будто разом оттаяла: черты лица расслабились, стали привычно мягкими и доброжелательными, глаза потеплели и улыбнулись.

– Конечно, нет, – она вздохнула и улыбнулась уже открыто. – Что за ерунда, за что мне на тебя обижаться?!

– Не знаю, – я пожал плечами и улыбнулся тоже, в ответ. – Вдруг я что-то сказал или сделал не то, и не заметил?..

– Нет… Ничего ты не сделал… ничего “такого”, все в порядке.

– Точно?

– Точно.

– Ну хорошо.

Я наклонил стаканчик и шутливо с ней чокнулся. Мари усмехнулась, и я снова ее обнял. Непослушные прядки тут же щекотно прижались к моему лицу, от них исходил запах зимы и какого-то шампуня.

– Так чем ты так занят на выходных? – поддразнила она. – Давай, признавайся: свидание, небось?..

– Если бы, – я фыркнул и сделал еще один глоток: кофе уже почти остыл. – Было бы неплохо, но нет… Нет, просто семейное дело.

– Что-то случилось?

– Нет, все в порядке. Поеду в Мальме, там отец живет – посмотрю, как у него дела.

– В Мальме? – Мари удивленно приподняла брови. – Ты никогда не говорил…

– Да не о чем было и говорить-то… Он давно уже туда переехал, иногда я его навещаю – вот и все.

– Понятно. Понятно…

Я запрокинул голову и залпом допил остатки.

– Слушай, давай я пойду посмотрю – может, там уже закончили на сегодня?..

– Да чего ты будешь… – встрепенулась она, – давай я!..

Я засмеялся и, повинуясь какому-то безотчетному порыву, притянул ее ближе и поцеловал у виска. С ней было всегда тепло, с Мари. Может быть, мне стоило общаться с ней больше… У нее наверняка есть парень – ну, я имею в виду: вы только посмотрите на нее!.. – но, может быть, мы и правда могли бы когда-нибудь выпить по стаканчику… Может быть, и с компанией… Или даже с ее парнем – я бы с радостью с ним познакомился, почему нет?.. Она возвращается к нему каждый вечер, он должен быть хорошим человеком… Или все же это было бы странно?.. Не знаю…

– Подожди, я сейчас!

– Нет уж, сиди, – я шутливо дернул ее обратно, – сиди и отдыхай!.. Уж кто успевает за день набегаться, так это ты…

– Но…

– Я быстро, – поднявшись, я кивнул на ее стаканчик. – Еще принести?..

– Нет, – она покачала головой и улыбнулась.

– Ладно.

Не успел я сделать и пары шагов, как Мари меня окликнула:

– Хенрик!

– Что?

– Не забудь найти гримеров, – она очертила в воздухе свое лицо и сделала страшные глаза, но тут же не удержалась и прыснула, – чтобы не получилось, как в прошлый раз!..

Секунду я размышлял, что именно она имела в виду, а потом вспомнил: ах, да!.. В прошлый раз я как раз направлялся в технический вагончик, когда в самом конце дня позвонила мама. Слово за слово, мы заговорились, и я совсем забыл снять грим – пошел с площадки прямо так, весь в бутафорской крови, и пока добрался до выхода из студии, насмерть перепугал охранников – те уже собирались вызывать полицию.

– Не забудь!..

Я засмеялся и помахал рукой.

***

Я здесь. И на расстоянии моей руки ты крепко спишь.

Иногда я думал о нем.

Я думал о нем, когда переходил дорогу

когда заказывал лапшу из китайского ресторана

когда включал лэптоп в сеть питания

когда доставал из минибара бутылку пива

когда прикладывал электронный ключ к считывателю на двери номера

когда открывал портьеры, чтобы было больше солнца

когда закрывал портьеры, чтобы было меньше солнца

когда сливал воду в ванной

когда говорил по-датски с акцентом

когда видел, как выпускает пар эспрессо-машина

когда бросал на пол подушки, горой наваленные на кровати

когда ступал босыми ногами на кафельный пол в ванной

когда смотрел через окно на людей, сидящих в кафе

когда слышал вой пожарной сирены

когда лаяла собака

когда ребенок ронял мороженое на асфальт

когда я неплотно закрывал кран в ванной и просыпался ночью от звука капающей воды

когда мне приносили кофе

когда я кому-то приносил кофе

когда был в индийском ресторане

когда набирал сообщения

когда дул ветер

когда разговор заходил о париках

когда я заказывал рыбу

когда над головой пролетал самолет

когда вода в ванне переливалась через край

когда мимо проезжала мусороуборочная машина

когда я резал палец бумагой

когда вечером снимал обувь

когда чихал

когда зевал

когда у меня шла носом кровь

когда я доедал чипсы и добирал пальцем крошки из пакета

когда чувствовал запах влажной жирной земли в парке

когда дождь шуршал по стеклам

когда солнце пробиралось утром через щель в портьерах и застывало на моем лице

когда кофе был слишком крепким

когда мне наносили грим

когда я оказывался в незнакомом районе

когда видел нищего на улице

когда пожилая пара передо мной держалась за руки

когда у меня заканчивалась зубная паста

когда режиссер кричал “Стоп, снято!”

когда я покупал лимонад с эстрагоном

когда по телевизору шла реклама

когда я откусывал слишком большой кусок яблока, и сок тек у меня по подбородку

когда смотрел документальное кино про китов

когда не высыпался

когда надевал махровый халат после душа

когда уставал

когда “хрустел” пальцами

когда смеялся чьим-то шуткам

когда кто-то смеялся моим

когда кто-то наклонял голову

когда кто-то пожимал плечами

когда в солнечный день я забывал очки в номере

когда проходил мимо магазина игрушек

когда был один

когда был в компании

когда листал газету, и на пальцах оставался налет типографской краски

когда расчесывал укус комара

когда у меня болело горло

когда я опаздывал на встречу

когда ступал в лужу

когда по телевизору показывали демонстрации

когда включал радио

когда вдалеке кричала чайка

когда в кармане запутывались наушники

когда я нечаянно проливал вино на скатерть в ресторане

когда мне сигналили велосипедисты

когда мимо пролетал шмель

когда я слышал визг тормозов

когда в парке убирали на зиму лавочки

когда я был пьян

когда у меня было похмелье

когда я обещал себе больше никогда не пить

когда надевал желтые светоотражающие полоски на запястья

когда оказывался на рынке

когда покупал соленый попкорн и шел в кино

когда покупал сладкий попкорн и смотрел кино в номере

когда в центре города проходил мимо отеля Хилтон