Текст книги "Пепел крыльев ангела: Проклятое поколение (СИ)"
Автор книги: shizandra
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)
Несколько бесшумных мелких шагов назад, и Колин вернулся в коридор. Огляделся, пытаясь сориентироваться. Западный сегмент скорее. Значит это противоположная часть башни. И да, там техническая лестница. Уж ее-то Колин успел найти из своих апартаментов, пробежавшись наскоро для ознакомления с планом дома.
С головы Олле не должен упасть ни один волос. Вот это верно, черт подери… потому что Олле – омега. Потому что совершенно прекрасная, просто мозговыносящая омега.
Бегом… – тело повиновалось мгновенно. Привычно и легко, бегом по коридорам, пару раз столкнувшись с охраной, альфами, судя по запаху, да еще и в масках, плотно прилегающих к носу и рту. Да, точно. Олле – омега в течке. А альфа, его охранявшая, потеряла контроль над собой из-за запаха. Запаха омеги в течке.
Однажды Кол выходил против парня, который целился в него из пушки. Успел. Пуля чиркнула по касательной. А выходил он против альфы. Той самой, из-за которой потом огреб столько проблем с законом, что по сей день стремно. Но это тогда… а сейчас – Олле.
Грузовые лифты… хитрая маленькая омега. Он свалил вниз. Колин бы тоже свалил вниз. Но кто знает, что творится в мозгу Олле. Пинком распахнув дверь, Кол, перепрыгивая через несколько ступенек сразу, понесся вниз, не напрягаясь, так, как привык, почти пролистывая лестничные пролеты. Паркурщик он или где?..
Через две, три, пять ступенек, спрыгивая с самого начала пролета, распугивая техперсонал и курильщиков, вышедших втихую покурить в неположенном месте. Ботинки скрипели подошвами по гладкой плитке и чиркали совсем как кроссовки по полю баскетбольной площадки.
На нижних этажах он притормозил, сбросил скорость, а последние два и вовсе скользил неслышной тенью. Лишь спустившись на самый нижний уровень, он остановился. Походил, мягко попрыгал, восстанавливая дыхание. Там, за дверью, ему потребуется вся его скорость и концентрация. И да… Олле БЫЛ там. Уже сейчас он чувствовал это по запаху. Чувствовал всем своим телом. Чувствовал, как если бы пульс Олле бился под его рукой.
Волоски на руках встали дыбом, а в горле родилось низкое гортанное рычание. В склады спустились беты. Он чувствовал их по периметру, точно они пытались не выпустить Олле, загоняли как зверя в самое сердце лабиринта хранилищ, наверняка не зная, ГДЕ он находится. А вот Колин знал. И потому – уверенно пошел вперед, как пес, пущенный по следу.
Склад были огромен. Тусклый свет еле освещал ангар, в котором стояли контейнеры и ящики, рефрижераторы и пустые коробки. Гулкое эхо разносило по помещению гудение ламп и работающих моторов холодильников. Здесь даже дыхание казалось слишком громким. Олле…
Где-то на другом конце хлопнула дверь, и рассыпались дробью звуки шагов. Два, четыре, шесть… Группа захвата?
– Олле, – приглушенный голос был незнаком. – Олле, тебя отец ищет.
– Отец? – ЭТО Олле? Вот эти вот холодные мурлыкающие нотки – это Олле? Звучит в голосе шорох стали. – Или вы?
Где он? Голос заполняет ангар и не понять где его источник.
Метнулась вдали тень, и тут же раздался выстрел.
– Не стреляй!!
– Не подходи ко мне. – Это спокойствие в голосе… Колкое, как кромка льда. – В следующий раз я не промахнусь.
– Все. ВОН!.. – Колин. Это уже не шорох, это лязг металла о металл. Властный, полный холодной ярости. Голос истинной альфы. Он даже не приказывал, он вынуждал к подчинению всех без разбора. И бет, и даже альф. Будто обладателю этого голоса право подчинять и повелевать было дано от рождения, раз и навсегда. – В МЕНЯ тоже не промахнешься, Олллллле… – Колин покатал имя на кончике языка, как тающую карамель. Вкусно. Какая замечательная омега…
Снова шорох чуть в стороне, метнувшаяся тень, рывок в сторону, уходя с линии гипотетического огня. Успеет или нет, но подставляться не стоит. А тело действует не на осознании. На чистых инстинктах действует. Рывок. Перекат, полный присест с упором в пол за углом. Так, чтобы не видели, не пристрелили ненароком. Напряженные беты или… Олле.
– Где ты, Олллллле… иди ко мне… – вдоль позвоночника по спине волнующая щекотка. Стекает вниз, наливаясь внизу живота жаром. Томительным, плавящим кости жаром.
– Ты тоже меня хочешь, Кол? – голос Олле звенел и не понять от чего. От нечеловеческого напряжения или возбуждения омеги в течке. – Хочешь? – щелчок взводимого курка показался оглушительно громким. – Тогда иди и возьми. Если осмелишься. – Он смеялся. Смеялся открыто, нагло, вызывающе. Дразнил, играя голосом, позволяя звучать в них бархатным ноткам. Словно всполохи алых маков на черном. – Хочешь быть у меня первым, Колин?
– А ты моим быть хочешь? – Не приказ и не веление, но в голосе Колина была все та же властность. Она никуда не делась, только облеклась мягкостью и нежностью. Настоящей, неподдельной нежностью. Альфа чуяла омегу. Альфа никогда не причинит настоящей боли омеге.
Он там, среди контейнеров, расставленных на поддонах. Пойди и возьми. Огрызающегося выстрелами. Кстати… минус четыре патрона. Осталось восемь. А расстояние между контейнерами значительно меньше расстояния между домов. Для прыжка так и вовсе не расстояние.
Отшаг, крохотный разбег, и он с легкостью втянул себя на первую горку ящиков, стянутую пленкой и металлическими полосами, для придания жесткости конструкции. Сверху видно лучше. Вон он. В середине. На пятачке пятью контейнерами дальше вглубь помещения.
Колин пригнулся, стараясь дышать не слишком глубоко. Запах вышибал остатки самоконтроля. Манил. Звал. Вот я, возьми меня, если осмелишься…
– Ты же хочешь меня, Олле… я чувствую… прекрати дурачиться, нежный мой, иди ко мне…
Прыжок, перекат и он вцепился в оплетку, затормозив собственное движение, едва не сверзившись с контейнера. Слишком мало места для ТАКИХ маневров.
– Твой? – Олле повернулся на звук его голоса. Склонил голову к плечу, жарко и зло улыбаясь. – Только МОЯ альфа получит меня.
– Тогда… давай поиграем, – выдохнул Колин и рывком ушел на следующий контейнер. Просто взять и свалиться на него нельзя. Правда пристрелит. Чтобы понимать это, его выдержки еще хватало. Но рефлексы мало-помалу перетягивали все на себя. Догнать. Обезоружить. Сделать своим.
…Ближе на несколько шагов. Беты замерли, не шевелясь. Кажется, они даже забыли, как дышать. И никто из них не поднял оружия. Хорошие беты. Значит никто из них не получит по… не важно… Прыжок и вышибает дух от близости, от запаха, от звука дыхания. Еще прыжок. На сей раз в сторону, чтобы не показывать насколько близко.
– Брось пистолет, Олле. Смирись с тем, что ты МОЙ.
Олле рассмеялся. Красиво, звонко, томно. Крутанулся на месте и ушел вдруг в тень.
– Кооол… Это уже скучно. Вы все смотрите на меня, и у вас стекленеют глаза и текут слюни. Мой запах сводит вас с ума. Свободная омега – сладкая омега, да, Кол? Скольких таких, как я ты поимел в своей Калифорнии? Я не собираюсь становиться одним из них.
– Тебе полегчает, если я скажу, что не спал с омегами, Олле? – не рисуясь и ни капли не солгав. Именно так. Ни с одной омегой. Это было ненужно. Это было лишним. Это было… невозможно. До сих пор. – У меня не стекленеют глаза, Олле, но ты ведь и так знаешь. Иначе я пер бы на убой, как баран…
Все. Хватит слов. Колин рванулся, снова перекатился по плоской «крыше» очередного контейнера, оказываясь практически над головой Олле. Можно как угодно долго играть в кошки-мышки. Но пора заканчивать. Нельзя свешиваться. Нельзя прыгать вниз, сталкиваясь лоб в лоб.
Он соскользнул сбоку. Тихо, неслышно. И почти пополз, перебираясь у самого пола, настигая неотвратимо. Олле был. И сжимал пистолет красиво, правильно сжимал. Не по-киношному. Только это не поможет. Рывок… Пальцы с силой сжимают запястья, отводя оружие, и не жалея выкручивают руки. Раз, другой ударить хрупкой плотью о жесткий пластик контейнера, чтоб ослабели пальцы, сжимающие оружие. И тогда – губами впиться в губы, целуя, утверждая свое право. А когда пистолет с грохотом падает на пол – последним усилием запульнуть его под поддон.
Бешеный, отчаянный рык превратился в стон. Олле дернулся с силой, выгнулся, еще сопротивляясь, но губы уже отвечали. Неумело, но страстно, жадно. Опустились ресницы, пряча огонь в глазах, а тело напряглось, кажется, до звона.
Дробный стук шагов, замелькали вокруг темные тени, за плечом Олле появился силуэт, и Хэмсворт-младший вдруг обмяк, словно проваливаясь в сон.
– Унеси его, – Том появился откуда-то сбоку, когда Юджин, одним быстрым движением отключивший Олле, принял в объятия оседающего парня. Бледный до синевы, Хиддлстон смотрел на Колина нечитаемым взглядом. – Спасибо за помощь, Колин. Но, думаю, нам всем лучше разойтись. Поднимайся наверх, я позабочусь об Олле.
– Он мой, – хрипло повторил Колин, тем не менее отпуская Олле, хоть все внутри бесновалось и протестовало. Его за малым не трясло от возбуждения, в глазах мутилось, кровь шумела в ушах, и его альфа, внутренняя альфа выпустила клыки, глядя на старшую омегу. – Но я разрешаю вам позаботиться о нем…
– Спасибо за разрешение, но я в нем не нуждаюсь, – усмехнулся Том. Он не боялся Колина, Но страх в нем был. Билась паника, почти ужас. А еще бешенство, от которого, казалось, даже прохладный воздух склада начал нагреваться. Его лицо было бесстрастно, похоже на посмертную маску, но костяшки сжатых в кулаки пальцев выдавали его состояние с головой. – Олле мой сын, а твой гон пройдет. Прими холодный душ и успокоительное. – Он развернулся и неторопливо направился вслед за Юджином, на ходу отдавая приказания об отмене общей тревоги.
***
…Тома затрясло, когда он вышел из лифта. Прислонившись к стене, он зажмурился, судорожно дыша и пытаясь взять себя в руки. Но память, словно издеваясь, раз за разом демонстрировала застывшую картинку-кадр. Прижавшиеся друг к другу тела, слившиеся губы. Олле… и Колин. «Он мой. Но я разрешаю вам позаботиться о нем». Том бы заткнул уши, но это не изгонит голос из его головы. Так похожий на голос Криса, так… Словно Олле и, правда, омега Колина. НЕТ!! Нет… Они братья. Пусть не он – отец Колина, но они все равно братья. Нельзя так, это невозможно, нет! Вот только… Олле отвечал.
– Том. – Юджин появился незаметно. – Он пришел в себя. Думаю, тебе лучше вернуться к нему.
– Что с ним? – Том вскинулся, мгновенно выкидывая из головы прочие мысли.
– Кажется, в истерике. Мои ребята еле держат его, но они тоже не железные.
– Принеси успокоительного. – Том потер лицо ладонью. – И убери оттуда своих мордоворотов.
– Том…
– Он мой сын, – жестко оборвал его Хиддлстон.
– Да, прости, – Юджин опустил взгляд. – Я вернусь через пару минут.
Том только молча кивнул и направился к комнате Олле, краем сознания отмечая, как Юджин бормочет в переговорное устройство, убирая охрану с постов.
…Дверь была тяжелой, широкой, и сердце Тома в который раз сжалось от вины. Он запирает сына под замки так, словно тот чудовище.
– Олле… – переступив порог, Том захлопнул за собой дверь и невольно вздрогнул от полного боли и отчаяния крика.
– ОТПУСТИ!! – Олле бился на кровати, пытаясь высвободить связанные широкой лентой запястья. Растрепанные волосы, лихорадочный румянец на щеках. И больше нет пустоты в глазах. Лишь огонь, всепожирающее пламя.
– Нельзя, – Том в два шага преодолел расстояние до кровати и опустился на край. – Нельзя, маленький, потерпи… – ему никогда не было так страшно, как сейчас, когда он отводил от покрытого испариной лба влажные прядки.
– Отпусти, папа… – Олле затих, но лучше бы он кричал. Мольба в глазах и почти смертельная тоска рвали сердце. – Отпусти к нему… Он нужен мне, папа. Только он нужен…
Том сглотнул и поджал губы.
– Он не твоя альфа, он твой брат, – Хиддлстон дотянулся до стоящей у постели чашки с ледяной водой, отжал мягкую ткань и провел по пылающему лбу сына. Тот застонал и выгнулся, зажмурившись.
– Он – моя альфа. Я знаю, папа. Я чувствую. Моя половина. Папа… Мне больно… – Дыхание Олле рвалось со всхлипами, и Том, откинув тряпку прочь и отвязав его руки, сгреб сына в охапку, прижимая к себе.
– Маленький мой… – Как мне защитить тебя, как спасти? Том гладил его по волосам, плечам, убаюкивал, как в детстве. – Потерпи. Это всего лишь гормоны. Вы оба молоды, горячи. Ты ошибаешься, ребенок, вы оба ошибаетесь. Он не твоя альфа, а ты – не его омега. Потерпи, надо лишь чуть-чуть подождать… – Он говорил и говорил, шептал, чуть ли не воя сам, когда болезненно стонал Олле, мечась, словно в лихорадке.
Юджин появился бесшумно. Дождавшись разрешающего кивка, подошел к кровати, ловко сделал инъекцию и вышел, почти вылетел с перекошенным лицом, когда вскрикнул Олле от укола.
– Тш-ш-ш… все хорошо, малыш, все хорошо, – Том глотал слезы и кусал губы, мечтая о чуде. Что угодно, только бы облегчить боль своего ребенка.
– Не уходи… Только не сейчас. Пожалуйста… папа… – когда начало действовать лекарство, Олле вцепился в его рубашку, и Том опустил ресницы, пряча в глазах отчаяние, вину и боль.
– Не уйду, – он мягко уложил дрожащего сына, накрыл одеялом и вытянулся рядом, обнимая крепко. – Я всегда с тобой, Олле. – Мягкие прядки скользили меж пальцев. – Мой малыш… Мое солнце…
*
– Где он? – хмуро спросил Крис, едва Юджин ступил на порог кабинета.
– Том остался с Олле. Колин, насколько я видел, у себя… – Ю помялся, совсем как Чак, прежде чем вывалить самые гадостные новости, точно эта заминка может сгладить или спасти ситуацию. – Послушай…
– Я видел запись, Ю, – прервал его Крис. Сейчас он грел в ладонях пузатый коньячный бокал и никак не мог заставить себя поставить его на стол. Пока руки хоть чем-то заняты, он чувствовал себя уверенно. Правда, всегда есть шанс, что тонкое, как мыльный пузырь стекло лопнет в руках или разлетится фейерверком осколков. Крис внешне был спокоен. Но только внешне. Альфа-Хэмсворт был готов расстрелять обойму в стену, лишь бы успокоить внутреннюю бурю. Альфа-Хэмсворт был в бешенстве. И полном раздрае. И впервые за многие годы понятия не имел что делать.
– Ты же знаешь, это может быть не так. Это может быть ошибка. И Олле на самом деле…
– Ю, ты отличный парень, очень умный, исполнительный и чертовски проницательный. Но я – старшая альфа клана, и я по запаху могу определить настроение своего сына… всех своих сыновей. И Тома. И Гаррэтта. И даже твое. И я знаю, что почувствую, если войду в комнату Олле. Или Колина. То, что они – пара.
– По запаху? Но тебя там не было.
– Я услышал это по голосам…
– По голосам? – выгнул бровь Юджин.
– По голосам, – кивнул Крис. – У Колина не обычный гон свободной альфы, иначе он бы себя не контролировал совсем. А Колин контролировал. Каждый шаг. На пределе, но… будь у Колина гон – никто не посмел бы отобрать у него Олле… он… – голос Хэмсворта дрогнул, но он стоически продолжил. – Он взял бы его там же, на месте. Это не гон. Я так же вел себя, когда пытался завоевать Тома. Жесткий самоконтроль, каждый шаг, вздох, каждое слово.
– А Олле?
– Олле признал его, – Крис пригубил коньяк и закурил. Глубоко, до головокружения затягиваясь ароматным дымом дорогих сигарет. – Олле признал его альфой. Никого не признавал… Вспомни скольких он чуть не угробил. Он чуть не убил меня, тебя и даже Йена…
Крис судорожно выдохнул, поднялся и принялся мерить шагами кабинет, проходя от одной стены к другой. Размеренно и ровно, дымя сигаретой, балансируя бокалом.
– Отдать Олле Колину? Маразм. Не позволить ему быть со своей альфой – убийство. Они братья. И еще альфа и омега. Господи… за что мне это? За то, что не удержал Эйдана? За то, что не отпустил Тома?.. – Он залпом допил коньяк и глубоко втянул воздух, насыщенный ароматом озона из системы очистки.
– Поговоришь с ним?
– С Колином? Нет. Не сегодня. Сегодня у него в крови гормоны. Завтра он будет спокойнее и адекватнее, – покачал головой Крис. – Меня беспокоит Том. Он может перенервничать и сорваться. На него и так столько всего свалилось.
– Тогда иди к ним. Я вколол Олле успокоительное. Ты нужен там.
– Да… нужен. Знаешь, было бы справедливо, если бы лет двадцать с небольшим назад меня таки угробило «Пеплом»… – задумчиво протянул Крис, обернувшись к Юджину уже от порога.
– Чак так не считает. Том, Олле и остальные – тоже, – невесело хмыкнул Юджин. – Иди, я присмотрю за Колином если что…
– Доброй ночи, Ю, – кивнул Крис и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Доброй ночи, босс…
*
…Холодный душ помогал слабо. Безумный коктейль адреналина и гормонов жарил так, что Кола колотило даже под потоками холодной воды из распылителя. Вкус мягких губ все еще чувствовался на губах, как и ощущение сильного тела, прижимающегося к нему. Всего миг, но этого хватило чтобы понять: мой. МОЙ. Всего только три тяжелых удара сердца, два жадных вздоха и один поцелуй.
Они братья. И Колин прекрасно отдавал себе отчет в том, кого целует, вжимая в жесткую стенку контейнера. Олле. Омегу. Брата. Единокровного.
Этого не должно быть. Это вообще не должно было произойти. Это порочно до последнего вздоха. Но именно так и выходит. И именно это кажется правильным.
Он отпустил свою омегу потому что посчитал, что нельзя брать его там. Омега достойна лучшего. А он лучшее в данный момент предоставить не может. Омега достойна не просто тупого траха. Омега достойна того, чтобы заниматься с ней любовью. Омега. Его омега.
Он отдал Олле отцу. Но Том далеко не в восторге от того, что увидел. И это ясно как божий день. Что ж… старшей омеге ПРИДЕТСЯ смириться. Равно как и Крису.
Любопытно, Йен явится пытаться устроить ему разборку с мордобоем? Если явится… что ж, тем лучше. Напряжение никуда не делось. И еще… Йен в отличие от его омеги ему не брат.
*
Напряжение чуть ушло, когда Олле забылся тяжелым беспокойным сном. Пару долгих минут Том просто лежал рядом, обнимая его и ни о чем не думая, а потом заставил себя разжать руки и выпустить сына. Нужно подняться и сказать Крису, чтобы сегодня тоже не ждал. Эту ночь Том проведет рядом с Олле, карауля его сон и состояние. Поговорить бы, но сил нет. Плещется внутри черное отчаяние, тупая боль сводит тело. Как хочется уснуть, а завтра проснуться и понять, что это ему только приснилось.
Том склонился к сыну, отвел от бледного лица прядку. Его малыш… Родившийся вопреки всему. Том знал, что легко не будет, но даже не представлял себе, насколько невыносимым будет чувство вины и страх за сына. Свою первую течку Олле пережил легко, а потом… Том водил его к Аммари и другим врачам, коих, благодаря его стараниям, в городе стало гораздо больше, но никто из них не мог помочь. «Он не такой, как все, Том, – Аммари – постаревший, но не потерявший ясность ума и профессионализм, смотрел на него с искренним сочувствием. – «Пепел», воздействию которого подвергся Крис, изменил его, усилив влияние генов отца-альфы. И некоторые инстинкты развиты в нем сильнее, чем у остальных и именно они доминируют в течке, отключая сознание. Он никогда не станет тем, кто в течке отдается любой встречной альфе, скорее, он убьет ее, если та попытается заявить на него свои права. Только ЕГО альфа, Том. Только та, которую он признает своей. Он будет защищать себя и свое тело до того момента, пока не встретит ее. И для него будет лучше, если это случится, как можно раньше». Том только зубами скрипнул, вспомнив эти слова Аммари. Он все понимал, кроме одного. КАК?! Почему Колин?! Может, это действительно ошибка?
Том встал с кровати, потирая затекшую шею, аккуратно раздел Олле и укрыл его одеялом.
– Спи, мой маленький…
Дверь приоткрылась, и в комнату скользнул Крис. Как всегда неслышной тенью. Он приходил иногда, когда Олле вот так же спал под действием лошадиной дозы успокоительного. Устало улыбнувшись Тому, развернул его спиной к себе и принялся аккуратно массировать плечи и шею, разминая затекшие мышцы.
– Как он?.. Как ты?.. – шепотом в самое ухо, так, чтобы слышал только Том, чтобы не потревожить вынужденного сна сына.
– Плохо, – Том не стал делать вид, что все в порядке. Хотелось огрызнуться, показав зубы, но… – Ты ведь уже все знаешь, да? Твой сын… он слишком сильно похож на тебя. Ты никогда не вел себя так со мной, но я и не был твоей омегой. Олле плохо. Ему больно. Он просил меня отпустить его… к нему. Но они братья, Крис. Братья. Скажи, что нам делать теперь?
Крис с нежностью коснулся губами его затылка.
– Он мой сын. И я не могу отправить его прочь, едва обретя. Но и Олле – мой сын. Знаешь, мне кажется, что мы прокляты. Если бы я нашел силы удержать Эйдана. Если бы я был честен и нашел силы отпустить тебя к Дэвиду. Ничего бы этого не было. Но и Олле не было бы тоже… Мы убьем его, если не отпустим к альфе. Но Колин… господи… они единокровные братья. Не родные и не… Он ведь даже Йена не подпускал…
– Это может быть ошибкой. – Том нахмурился. Отпустить? Отпустить его к Дэвиду? А разве он, Том, этого хотел? – Они сводные братья, их гены близки, но не идентичны. Они действительно могли ошибиться. Я… увезу Олле. Ненадолго. Время все расставит по местам. И я еще поговорю с Аммари. Но я не отдам Колину Олле. Не сейчас. Нет – пока не буду уверен, что это – не ошибка. И не потому что Колин, а потому что БРАТ.
– Я знаю, – Крис перестал массировать его плечи и крепко обнял за талию, притягивая к себе, носом зарываясь в пряди волос. Так хорошо. Хотя бы на минуту пусть снова все будет хорошо. – Я люблю тебя, Том. Очень люблю. Все эти годы любил каждую минуту.
– Тогда ты поможешь мне? Я поговорю с Олле, но с Колином должен говорить ты. – Том накрыл ладонями его руки, выдыхая и глядя на спящего сына. Он столько пережил, чтобы у них родился Олле… – Я не могу его потерять. – Том потерся затылком о плечо Криса. – Я не хочу, чтобы снова все начало рушиться, как тогда… Я не хочу терять никого из вас. Я так этого боюсь.
– Хочешь уехать за город? – Объятия чуть сильнее и тоска в голосе. – Я просмотрел запись, Том… Несколько раз на повторе просмотрел. Они оба не притворялись. Олле – потому что не мог. Колин… тоже. Колин не в гоне, Том. Но я понимаю. Я поговорю с ним.
– За город, в другую страну, хоть к черту на кулички, – с тоской выдохнул Том. – Ты слышал, как разговаривал со мной Колин. Как альфа. Альфа о своей омеге. Но я не могу, не хочу верить. Когда-то… мы тоже ошиблись. Я не хочу, чтобы наши дети повторили эта нашу ошибку. Им всего восемнадцать, Крис. Всего восемнадцать.
– Что если мы сейчас с тобой ошибаемся? Если держать Олле вдали от его альфы – он начнет… чахнуть. Я видел Эйдана… кровь носом, головокружение, тени под глазами. Я не хочу этого для Олле.
– Эйдану было почти тридцать, – Том развернулся к нему лицом и уткнулся носом в его грудь. – Я просто должен знать. Должен убедиться. Если мы не ошибаемся, вдали друг от друга они сами поймут это. Если же нет… Это страшно и неправильно, но я хочу, чтобы мой сын жил.
– Тогда езжайте за город, в дом, – Крис погладил его по волосам и глубоко вздохнул. – Я распоряжусь, чтобы там все подготовили к вашему приезду. Черт… я с ума без вас сойду.
– Все будет хорошо, – Том поднял на него глаза. – И ты можешь приезжать иногда. Течка закончится скоро.
– Я смогу приезжать, – легкое касание губ. – Мы начали проект со Старком. Серьезный проект. С выходом на правительство. Черт, как же все не вовремя.
– Это никогда не бывает вовремя, – Том обласкал пальцами его скулы. – Сегодня я останусь здесь, с Олле. А тебе нужно отдохнуть.
– Отдохну, – невесело улыбнулся Крис и бросил долгий взгляд на постель, где спал Олле. Усталое лицо, лихорадочный румянец медленно угасает. Длинные подрагивающие сквозь сон ресницы. – Как же я вас люблю…
– Он знает. Чувствует. Можешь подойти к нему. Теперь, думаю, это безопасно, – Том грустно улыбнулся.
Крис отпустил его и, подойдя к постели, опустился на колени у изголовья. Ласково отвел со лба мягкие светлые прядки и губами коснулся виска, прикрыв глаза. Щемящая болезненная нежность. Да, безопасно. Его запах немного изменился. Совсем чуть, чтобы понять: изменения начались. И этого не остановить.
– Все будет хорошо, малыш…
========== Часть 4 ==========
4.
В доме было тихо и пусто. Странно тихо и странно пусто, учитывая вчерашнее безумие. Сверившись с расписанием, Колин обнаружил отсутствие архиважных дел до одиннадцати утра. После – занятия в университете. А учебники почитать можно и здесь.
Запах. Тонкий и мягкий – он, тем не менее, буквально звал оторвать зад от постели и пройтись по коридору. Вот только дверь в комнаты Олле была заперта. И никакие дерганья и прикладывания карты к датчику не помогали. Совсем.
Колин саданул кулаком по стене и медленно сполз на пол, подтянув ноги к груди. ЭТО ему не приснилось. Слишком отчетливым было воспоминание. И ощущения.
– Олле – моя омега, – он пробовал на вкус слова, растягивая их, так и эдак примериваясь, пытаясь уложить это в своем сознании. Уместить эти три слова. Олле – моя омега. Вот как просто. Вот почему тянуло. Вот почему тех ублюдков убить хотелось. Потому, что Олле – его омега. А омегу нужно защищать. Любой ценой.
– Кол? – голос был еле слышен: дверь была слишком толстой. Но это Олле. Его голос, его. Но ни шороха, ни звука больше. Только голос, больше похожий на шепот тени. – Колин…
Глубоко внутри разлилось тепло. И что-то еще трепетное, нежное. Прокатилось по телу быстрой мягкой волной и забилось вместе с сердцем. Уверенно, сильно.
– Привет, – не слишком громко откликнулся Колин. – Как ты? Ты порядком всех вчера напугал, солнце.
– Они вкололи мне успокоительное. А теперь заперли здесь. В течке я ненавижу альф. Вот мой маленький секрет. Но я чувствую тебя. И тебя мне не хочется убить. Но ты мой брат.
– Ну, выходит я для тебя особенная альфа, раз тебе меня не хочется пустить в расход, – усмехнулся Кол. – Ты мой брат, да… Только знаешь, вчера я об этом совсем не думал.
– А теперь? – В голосе Олле даже сквозь дверь было слышно напряжение. – Твой запах изменился, но я не могу его понять.
– Ну, по идее я должен мучиться совестью и всячески страдать. А вместо этого я думаю о том, что не будет никакой другой альфы. Что ты никуда не уйдешь. Что никуда не уйдешь от меня, – выдохнул Колин с улыбкой. Эта легкая щекотка, кажется, и есть те самые «бабочки в животе». Приятно, черт подери. – И еще мне понравилось целовать тебя.
– У меня течка, я только встретил свою альфу, но не могу даже посмотреть ей в глаза, а ты рассказываешь мне, как понравилось тебе целоваться?! – почти прорычал Олле, и к тонкому, почти нежному его запаху добавились совсем другие нотки. Тяжелые, яростные, страстные. – Ты надо мной издеваешься?!
– Ну, ты вообще помнишь, что вчера было? Вряд ли твой отец позволил бы нам… – Колин глубоко вздохнул. Краска медленно, но верно заливала лицо. Возбуждение. Его тело реагировало на голос и изменение запаха там, по ту сторону двери. – Я не издеваюсь над тобой. У тебя красивые глаза. Очень. И сам ты красивый.
Смех Олле был рваным, хриплым:
– От красивого слышу. Ты можешь открыть дверь?
– Не могу, – почти зло бросил Колин. – Моя карта твою дверь не открывает. Думаю, это Том или Крис заблокировали. Кажется, они не в восторге от того, что твоей альфой внезапно оказался я. Знаешь, я не удивлюсь, если тебя увезут от греха подальше. Или меня пошлют. Тоже от греха. Странно, что еще не послали.
– Ты наследник. Никто не посмеет послать тебя, – Олле выдохнул, успокаиваясь. – Мне нужно принять душ. А тебе лучше уйти. Если кто-нибудь увидит тебя здесь… Но как же я хочу к тебе…
– Ты МОЙ, Олле. Я это знаю. Я это чувствую. И ты это знаешь, – голос Колина дрогнул лишь на миг и снова обрел силу и глубину. – Они это тоже поймут. Просто нужно подождать. И дать им время убедиться, – он говорил очень уверенно, убеждая не себя. Убеждая свою омегу. – Ты мой. Но сейчас что бы ни произошло, просто подожди. Одного поцелуя слишком мало, чтобы… слишком мало…
…А контролировать себя – сложно. До чертиков сложно. Это Колин понял уже через четверть часа блужданий по дому и попыток заставить себя не подходить к двери комнат Олле. Не подходить. Не замирать. Не прислушиваться к звукам за стеной. Не втягивать в себя прохладный кондиционированный воздух в надежде глотнуть еще хотя бы капельку ЕГО запаха.
Не подходить, не замирать, не дышать. Не представлять за чашкой кофе его глаз. Не чувствовать вместо вкуса тостов – вкуса его губ.
И все-таки испытывать силу воли дольше ему не удалось. Он тянул до последнего, упорно борясь с желанием остаться рядом. Остаться и сидеть на полу, развлекая разговорами и просто прислушиваясь к голосу, к звукам шагов за дверью. Но список дел был. И если он решил стать однажды альфой клана – нужно соответствовать. К тому же, если он не не докажет свою состоятельность и упорство, не докажет, что может, способен и достоин – Олле ему не видать как собственных ушей без зеркала.
Он оставил записку. Просунул под дверь в тоненький зазор между полом и кромкой сложенный вчетверо листок, исписанный его подчерком. Даже странно, до какой степени вдруг захотелось написать эти несколько строк…
Моя омега. Ты – моя омега. Кто бы и что ни говорил. Мне должно быть стыдно, ведь мы братья. Пусть сводные, но братья. А мне не стыдно. Потому что ты – мой. Я не ощущал этого, но тянулся к тебе. И теперь понимаю почему. Потому что я уже знал, хоть и не понимал этого.
Я – твоя альфа. И сделаю все, чтобы ты никогда не сожалел об этом. Я буду защищать тебя. Сделаю все, что ты пожелаешь. Потому что я – твоя альфа. А обязанность альфы защищать. Любой ценой.
Я не знаю, люблю ли я тебя. Я знаю только что за тебя убью любого… Но тебе об этом известно. Мой Олле. Мой. Олле.
Наплевав на ожидавшего водителя, а вернее отпустив его с богом, он рванул в универ на байке. Пусть ветер не в лицо, а в слегка тонированное стекло, пусть не на высоких скоростях, и окружающие предметы со свистом не проносились мимо – это был прекрасный шанс сбросить напряжение и не сходить с ума при мысли об Олле. Запертом Олле.
…Пожалуй, это было даже забавно: влететь на территорию академ-городка, остановиться у нужного корпуса, гордо профланировать к входу под сотнями взглядов, чувствуя, как они обтекают, гладят или впиваются в его спину, обтянутую мягкой кожей куртки.
Он все-таки уступил требованиям стилиста, которого натравили на него старшие. И ладные узкие джинсы обтянули бедра как вторая кожа, сделав пятую точку еще более чувствительной к заинтересованным взглядам многочисленных бет и довольно редко встречающихся омег. Альфы смотрели тоже. Но скорее выжидательно, напряженно, чувствуя в нем соперника. Но пока новичок не нарывался – игнорировали его появление. Значит ли это, что в универе нет ведущей альфы? Альфы, с которой прочие связываться не хотят? Хотя здесь же не средняя школа.
