Текст книги "Пепел крыльев ангела: Проклятое поколение (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

– Почему мне просто не показаться Монтгомери? – выгнул бровь Колин, с запозданием понимая, что его жеста Крис просто не увидит.

– Потому что у него нет нужного оборудования. Потому что все можно сделать в одной клинике. И обговорить результаты можно сразу, – пожал плечами старший Хэмсворт. За прошедшие дни он осунулся. Кажется, даже похудел. А голубые глаза его запали. Отъезд Тома, его правой руки, сильно подкосил. Крис отвык от того, что все свои проблемы и проблемы компании и Клана решать приходится в одиночку. Пусть и при поддержке Лиама, Макса и Дэвида. Не хватало именно Тома.

– Окей, я задаю идиотские вопросы, – покладисто согласился Колин. – Но почему ты здесь?

– Может быть, потому что ты – мой сын и для начала я должен знать, чего ожидать…

– Думаю, я понимаю, – кивнул Колин, когда они остановились возле прозрачной колбы лифта. – Вы просто хотите перестраховаться на случай, если мои гены искажены… как у Олле.

– Твои мозги точно не искажены, – проронил Крис, шагнув в кабину. – Это я уже вижу.

В приемной доктора Аммарри Колину сразу выдали обходной лист с указаниями всех необходимых анализов и процедур и, приставив медсестричку, отправили бродить по центру. Сам же Крис прошел в кабинет, едва только секретарь доктора, давно уже ставшего профессором, лауреатом множества премий и автором огромного количества трудов по физиологии альф и омег, сказала, что тот свободен и готов принять мистера Хэмсворта.

– Здравствуйте, доктор, – с Аммарри Крис здоровался сердечно. Этот человек некогда буквально спас Тома. И Эйда. И еще много ни в чем не повинных жертв бесчеловечных экспериментов с «Пеплом» и его производными и вариациями. – Мы без вас просто никуда…

– Здравствуйте, мистер Хэмсворт, – Аммари – седой, но не потерявший былой импозантности и уверенности мужчина, пожал протянутую руку и кивнул на кресло. – Присаживайтесь. Итак, что вас ко мне привело?

– Мой сын-альфа, – Крис присел в предложенное кресло. – Но вы уже в курсе. Просто… Понимаете, после Олле и его отклонений я не хочу неожиданностей. Достаточно того, что выяснилось, что мои сыновья – парные альфа и омега.

– Да, Том говорил мне, – на испещренное морщинами лицо врача легла тень. – Но такое встречается не только у нестандартных альф или омег. И я понимаю ваше беспокойство. Но все же что-то же послужило причиной?

– По словам его отца его ги… мутит от запахов других омег в течке. Кроме запаха отца и Олле. И еще… он чувствует запахи альф. Не только омег. Дэвид говорил с ним и, кажется, немного шокирован таким поворотом событий…

– Тошнота от запаха омеги в течке меня не особо удивляет. А вот то, что он чувствует запах Дэвида… – Аммари задумался. – Мы оба с вами знаем, что, по сути, мистер Гаррэтт не является альфой физически. Его организм, конечно, все равно вырабатывает феромоны, но слышать их может только его омега. И то, что в этот список исключений попал ваш сын… Кто-то более поспешный и прямолинейный сказал бы, что мистер Гаррэтт стал альфой вашего сына, но это слишком невероятно. На самом деле – практически невозможно. Интересно будет узнать его первую реакцию на встречу с Дэвидом.

– Ну, об этом вам будет лучше спросить у самого Колина. Кажется, у меня есть все основания начать беспокоиться, – Крис помрачнел. – Он альфа, это несомненно. Просто… как такое может быть? Безумие просто. Мне впору начать присматриваться к Дерилу, омеге Йена. Хотя Роб обратился бы первым делом к вам.

– Младший Старк – омега Йена? – Аммари покачал головой. Кажется, он по-настоящему удивился. – Мистер Дауни не обращался ко мне, он разговаривал с Монтогомери. Врач семьи сделала несколько тестов, но результаты вышли несколько… нестандартные. Они чем-то напоминают показатели Олле, и все-таки от них отличаются. – Он побарабанил пальцами по столу в глубокой задумчивости. – Сколько я знаю, у Дерила не возникало желаний убить любую встречную альфу, посягнувшую на него. До сих пор его поведение ничем не отличалось от стандарта. Но я понаблюдаю за ним. Что касается Колина… Он действительно альфа. Как и Олле – омега. Однако именно альфа просыпается в вашем младшем сыне при наступлении течек. Именно ее агрессия и ее сила позволяют Олле творить все те вещи, которые он творит. Понимаете, омеги не должны быть ТАКИМИ. И Том и Эйдан не получили свои способности от рождения. Я имею в виду физическую силу, выносливость и тому подобное. Они воспитали это в себе сами с годами и силой воли. Но Олле еще слишком юн для подобного. Он – омега в обычное время, но когда происходит очередной гормональный взрыв и начинается течка – просыпается его альфа. Врожденная альфа. Больше всего это похоже на раздвоение личности, но только на физическом уровне. И сейчас я могу предположить, что у Колина возможна обратная ситуация. Он альфа, но, возможно, в какие-то моменты может проснуться его омега. Если, конечно, я прав, и это в принципе в нем есть. Но пока тот факт, что он почувствовал запах Дэвида, говорит в пользу моего предположения. Он не будет течь, это исключено, узел у него не пропадет, просто, возможно, появится сильная эмоциональная потребность в защите.

– Альфа для альфы? – напряженно скаламбурил Крис.

Колин рос с отцом-омегой. Маленькие альфы окружали его в саду, в школе, но никогда Колин не чувствовал опеки и власти отца-альфы. И в этом виноват сам Крис. Но компенсировать это теперь уже поздно. Время упущено, да и не помогут все эти машины-одежда-техника восполнить недостаток силы и чувства защиты в детстве.

Внезапная догадка заставила его вскинуть взгляд на хозяина кабинета и буквально похолодеть.

– А сколько еще таких, как Олле, как Дерил и Кол, искалеченных детей родилось у омег и альф, которые попали под воздействие «Пепла»?

Аммари нахмурился:

– Я знаю, что мистер Хиддлстон собирал информацию по всем рожденным после всего того, что случилось. Особенно по тем, у кого родители подверглись опытам. Возможно, он считал себя ответственным за произошедшее. А, возможно, ему тоже пришла в голову эта идея. Но ко мне он по этому поводу не обращался. Но я могу озадачить своих сотрудников, чтобы они поискали медицинские карты. Но если у меня будет список, который собирал Том, нам будет гораздо легче: мы будем знать, кого искать.

– Я предоставлю вам такой список, доктор, – кивнул Крис. – Думаю, ситуация куда серьезнее, чем мы даже можем себе представить. Видите ли… я привык к нестандартному мышлению Тома. Иногда под его влиянием сам задумываюсь о вещах, о которых люди далеко не всегда даже знают. Но это… почему я не подумал раньше? – он раздосадовано тряхнул головой. Наверное, это все усталость. Просто проклятая усталость.

С тихим писком на рабочий стол доктора стали поступать первые данные исследований Колина. Биохимия, многосрезовые снимки, проекции в разных планах.

– Невозможно думать обо всем сразу. К тому же прошло слишком много времени, чтобы помнить. Никто не мог предполагать ТАКИХ последствий. Да и сам мистер Хиддлстон, думаю, начал интересоваться этим только после того, как стало известно о нестандартности Олле. – Аммари взял распечатки из принтера и принялся изучать результаты. Пару долгих томительных минут молчал, нахмурив брови, а потом поднял на Криса потемневшие глаза. – Я был прав. В ДНК Кола есть гены, присущие омеге. Но их концентрация невелика, а это значит, что, как и в случае с Олле проявляться они будут не часто, а в момент гормональной бури. Ему всего восемнадцать и, хоть период гона еще не прошел, наличие омеги со временем урановесит систему, позволит ей сбалансироваться. Но это при условии, что омега обладает стандартными показателями. А что получится в союзе с Олле, даже я не берусь пока предсказать. Но на вашем месте первый год я бы не выпускал Колина надолго из поля своего зрения. Как и Дэвида. На всякий случай.

– Понимаю, – Крис кивнул. – Вы считаете, что есть вероятность того, что Дэйв может оказаться той самой «альфой для альфы»? – Данные все поступали, Аммарри погрузился в их чтение, и Хэмсворт прикрыл глаза. Хотелось завыть. Это из-за его ошибок все сложилось так. Именно его, ничьих других.

Дэвид. Который однажды уже встал между ним и Томом, теперь маячил призраком между Олле и Колином. Только на сей раз бороться придется омеге, а не альфе. Но от этого менее страшно не становилось.

– С вероятностью в девяносто пять процентов, – Аммари кивнул. – Но это может означать всего лишь то, что Колину понадобиться присутствие рядом альфы и ничего больше. В конце концов, при наличии генов альфы Олле не обладает узлом и не стремится спать с омегами. Также как и потребность в контроле Колина не лишает узла его. Здесь не идет речь о совместимости. Только о том, в ком омега Колина узнала своего защитника. Я не думаю, что может идти речь о какой-то сексуальной подоплеке.

Он собирался сказать что-то там еще, когда в кабинет после мягкого стука вошел Колин. Слегка взъерошенный после процедур, немного дерганный, но все тот же вежливый и смешливый мальчишка.

– Здравствуйте, доктор Аммари, – он очень недетским жестом протянул доктору руку для пожатия. – Рад с вами познакомиться…

Крис покачал головой. Да. Рад. Хреново только что при таких обстоятельствах.

– Я тоже, здравствуй, Колин, – Аммари крепко сжал протянутую руку и кивнул в сторону свободного кресла. – Присаживайся. – Повернулся к Крису, улыбнулся вежливо. – Мистер Хэмсворт, вы не оставите нас?

Крис скупо кивнул и, поднявшись, вышел.

Колин нахмурился и опустился в свободное кресло, напряженно глядя на хозяина кабинета. Неожиданности, в особенности на тему собственной персоны, Колин не любил. Учитывая же повод, который привел их сюда – хотелось дрожать коленками и мечтать о лучшем. О мире во всем мире, например.

– Расслабься, Колин. Ничего страшного нет в том, что ты здесь. – Аммари смотрел на него внимательно, изучающе. – Но я все-таки задам тебе пару вопросов, и я хочу, чтобы ты предельно честно ответил мне. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своих ощущениях, которые возникли у тебя при первой встрече с семьей твоего отца. Ощущения, Колин, не мысли.

– Олле и Йен были первыми, кто меня встретил. В отношении Олле – желание защитить. Я чувствовал в нем омегу и воспринимал его как омегу. Но не как брата. То же самое касается Йена. Я не воспринял его как родственника. В сущности, мы с ним и не родственники. Но в отношении Йена я ощутил раздражение и ммм… желание выпендриться. Знаете, когда аж зудит, так хочется… Дальше – Макс. Ощущение спокойствия. Он не вызвал во мне эмоций. Хоть и омега. В отношении Криса и Тома… не знаю, мне трудно судить. С одной стороны раздражение, с другой – обида, злость. Дочери Лиама и Макса и сам Лиам… уют. Тепло. Спокойствие. В сущности, тот самый уют и покой, которого у меня не было. Гаррэтт… Первое – запах. Приятный, хороший, волнующий, что ли? – Колин задумался, а потом прикрыл глаза, вызывая в памяти чувства от первого рукопожатия. Дрожь по телу. – Спокойствие и возбуждение. Умиротворение и подъем. Не могу лучше объяснить. Но от его рукопожатия у меня мурашки по телу пошли.

– Умиротворение и подъем, значит. И вы почувствовали его запах. – Аммари сложил пальцы домиком, не отпуская его взгляда. – Тогда я задам следующий вопрос. Возбуждение какого рода вы испытали, Колин? Не мне говорить вам, что оно бывает разным. Азарт игры, волнение перед встречей или новым делом или физическое возбуждение.

Колин мучительно покраснел. Кажется, краска залила его от корней волос до кончиков ногтей, если бы такое было возможно.

– Возбуждение. Физическое.

– Спасибо, Колин. Вы честны, это характеризует вас, как сильного человека. Я знаю слишком мало альф, способных признаться в подобном. Видите ли, мистер Хэмсворт… – Аммари отвернулся к окну. – Вы, Олле, Дерил и еще несколько десятков юношей и девушек разного возраста, родившихся после «пепла»… К вам не применимы никакие стандарты. Вы альфа Олле, значит, знаете о том, каким он становился во время своих течек. «Секрет» Дерила нам еще предстоит узнать, ну а ваш… С этим сложнее. Вы альфа, а не омега. У вас нет течек, но буйству гормонов подвержены даже вы. И вы, ваше тело, ваши гены выбрали для себя человека, который должен быть рядом в этот момент. Это не стыдно, Колин. Это такая же потребность, какую вы испытываете в вашей омеге.

Несколько секунд Колин напряженно размышлял над услышанным, пытаясь уложить в голове многочисленные варианты того, что вообще с ним может происходить.

– То есть, вы хотите сказать, что у меня, как у омеги есть своя альфа? – он выдохнул, чувствуя, как подступает к горлу дурнота. Такого поворота событий он не ожидал. Вспомнилось отчего-то еще и то, как он почувствовал запах Йена. То есть, если бы ему больше не импонировал Гаррэтт-старший, он начал бы ехать крышей в сторону младшего?

– У вас действительно есть своя альфа, но я бы не сравнивал это с потребностью омеги. В стандартных парах период гона альфы усиливается после первой вязки, подстраивается и в дальнейшем совпадает с периодами течки его омеги, поэтому обычно проходит к обоюдному удовольствию, а повышенная выносливость и возбудимость «списываются» на действие феромонов омеги. Но не в вашем случае, Колин. Ваш гон характеризуется совсем другими… свойствами. Повышенная чувствительность, в том числе и к физическому воздействию, периоды почти болезненной неуверенности в себе, приводящие к излишней раздражительности, потребность в защите… В Олле в период течки резко возрастает агрессивность при одновременном снижении эмоциональности. Он отлично контролирует себя и свои эмоции, его сознание не затуманено, просто следует вложенной программе. Ваш случай – полностью противоположный. Возможно, когда ваша связь установится – необходимость в альфе для вас отпадет, так как вы с Олле – как два механизма, идеально подогнанные друг под друга. На время его течек и вашего гона вы словно будете меняться местами. Не в физическом смысле, естественно, потому как он все равно останется омегой так же, как и вы – альфой. Но потребность в силе, защите, контроле, думаю, он сможет удовлетворить, так как именно эти свойства его сущности в период течки у него особенно обостряются.

– Ненадолго… – судорожно выдохнул Колин. – Это ненадолго… – нервно шептал он, сжав пальцы в замок. Костяшки побелели от чудовищного напряжения, но Кол был не в силах расцепить их. Просто не мог. Ему казалось, что вот сейчас он держит себя в руках, но стоит ему разомкнуть пальцы, как острое желание пробежаться по потолку воплотится в жизнь. – Все обойдется и все будет хорошо. У нас все будет хорошо… Значит ли это что в период гона мне предпочтительнее находиться рядом с мистером Гаррэттом? На всякий случай. Вдруг с катушек слечу?

– Я не знаю, в чем именно будет проявляться ваш гон в этом случае, Колин, – Аммари улыбнулся. – Возможно, никакого вмешательства и не потребуется, а раздражительность хорошо лечится успокаивающими средствами. Но на месте вашего отца я бы не отпускал мистера Гаррэтта далеко. Просто для подстраховки. И, мистер Хэмсворт, поверьте, это не трагедия и не конец света. Это даже не проблема в вашем случае. От всего этого вы не перестанете быть альфой и сильной личностью.

– Я понимаю, доктор, – Колин поднял на него совершенно больной взгляд. – А проверить мы все сможем в ближайшее время. Дней через шесть-восемь, – он усмехнулся, но как-то болезненно, криво. – Если вам позвонит мистер Гаррэтт, и скажет, что я рыдаю, уткнувшись в подушку, вы не волнуйтесь…

– ОН – не позвонит. И ваши рыдания, если таковые и будут – вовсе не признак слабости. Это предохранитель, который бережет нас. Женщины лучше переносят стрессы именно потому, что не стесняются плакать. – Аммари перевел на него взгляд. – Я понимаю, что это сложно понять. Еще сложнее – принять. Но вы не одиноки, у вас есть семья, которая поможет вам справиться с этим. Доверьтесь им и позвольте помочь себе. И звоните в любое время суток, если понадобится моя помощь или просто консультация. Говорить обо всем этом мистеру Гаррэтту или нет – решать Крису и вам, в это я вмешиваться не буду.

– Спасибо, – Колин кивнул и медленно поднялся на ноги. Немного рассеянно протянул хозяину кабинета руку, отвечая на рукопожатие. – Я альфа, я справлюсь. Справлялся же до сегодняшнего дня. И никто никогда не знал что у меня все вот… так.

– Я не сомневаюсь в этом, Колин. Все дело в том, что раньше это было не так заметно для вас. Но сейчас, когда вы познали свою омегу, когда вязка произошла, ваши реакции могут усилиться. Не пугайтесь этого. Со временем они снова ослабнут и, как я и говорил, возможно, сойдут на нет. Просто позвольте вашему телу настроиться на Олле. И все остальное оно сделает само.

– Буду надеяться, – кивнул Колин. – До свидания, доктор…

Он неслышной тенью выскользнул из кабинета, почти пронесся сквозь приемную и буквально влип в Криса, памятником замершего в коридоре. Хэмсворт был спокоен, но Колину не дал сказать и слова.

– Потом, – он покачал головой. – Не здесь. Вечером и спокойно. И если решишь, что хочешь рассказать. Мне или… Дэвиду.

Кол только кивнул. Жизнь становится все веселее и веселее…

****

Отец решил не рисковать. И на взлетной полосе Олле ждал частный самолет, который должен был доставить их до места назначения. Его и Харрингтона, отношения с которым после визита того к отцу, стали несколько…странными. Или это Олле так казалось. За последние дни он сильно вымотался, доделывая проект для демонстрации, и теперь мечтал только о том, чтобы немного поспать в самолете. Впрочем, следить за погрузкой оборудования ему это ничуть не мешало. Проекторы хоть и не были очень объемными, но кривизна хрустальной поверхности была выверена до сотой доли миллиметра и любая мельчайшая царапина была способна нанести непоправимый урон. Но вот последний ящик погружен и закреплен, до взлета осталось всего несколько минут, а Харрингтона все нет. Хотя зная педантичность преподавателя, можно было предположить, что он явится минута в минуту. А, значит, нет никакой необходимости торчать на аэродроме. Тем более что охрана и так уже смотрит с неодобрительным видом. Олле поднял глаза к небу, улыбнулся, не заметив ни облачка, и неторопливо побрел к трапу, думая о том, что не хочет уезжать. Даже на такое короткое время. И очень надеется, что к тому моменту, как он вернется, папа уже будет дома.

Итан появился за десять минут до вылета. Он катил по бетонной дорожке небольшой чемоданчик, на его плече болталась сумка с планшетом, документами и прочей научной лабудой. Он кутался в кашемировое пальто, ежился под большущим шарфом крупной вязки и выглядел так, будто просто изнывает от желания завернуться в плед и уснуть. Суток на трое. Кажется, именно сон и ожидает их по прилете в гостиницу. Вместо прогулки по Нью-Йорку.

– Привет. Прости, чуть не опоздал, – окинув студента внимательным взглядом, он заметил: – Ты очень усталым выглядишь. Тебе отдохнуть надо, а не на конференцию лететь.

– Добрый день, мистер Харрнингтон, – Олле скользнул по нему быстрым взглядом. Странно, но сейчас, на аэродроме он почему-то не воспринимал мужчину, как своего преподавателя. Может, поэтому и не удержался от легкой колкости. – Вы выглядите не лучше. – По трапу он поднялся первым на правах «хозяина». Но у входа в салон остановился, пропуская Харрингтона вперед. Самолет не принадлежал семье Хэмсвортов единолично, но второй «хозяин» – Роберт Дауни-Старк в последнее время редко им пользовался. Впрочем, Олле поднимался на его борт еще реже, и теперь с любопытством оглядывал комфортный салон с зоной отдыха и мягкой мебелью.

Итан на шпильку только улыбнулся. Очень тепло и солнечно. И проследовал за ним.

– Вынужден признать – этот салон куда более комфортен, чем салон эконом или даже бизнес-класса, – от ответной колкости он не удержался, но ограничился только лишь одной. – И какое место, согласно ммм… билету мое?

– Правый диван вас устроит? – крайне любезно и не менее ехидно отозвался Олле и, пристроив свою сумку в сторонке, плюхнулся в кресло. – Правда, на взлете и посадке все равно придется поскучать здесь. Устраивайтесь, мистер Харрингтон, я поел и пока не кусаюсь. – Он очаровательно улыбнулся, а потом, мысленно отвесив себе подзатыльник, отвернулся к окну.

– Мне всегда казалось, что в частных самолетах это правило настолько жестко не соблюдается, но как пожелаете, любезный хозяин, – усмехнулся в ответ Харрингтон. Он педантично уложил свой чемоданчик в багажный отсек над диваном, на диван положил сумку с планшетом и документами и присел в кресло напротив, так же педантично пристегиваясь. – Должен покаяться. Контрабандой пронес на борт бутылку лимонада.

– Это не мое желание, это требования безопасности, которое одинаково для всех. – Олле только стиснул пальцы на подлокотнике. Лимонад… Харрингтон считает его ребенком или думает, что здесь нет чего-то подобного? – Но как только мы наберем высоту – вы вольны заниматься чем угодно.

Харрингтон напряженно замер в своем кресле. Прямой и точно скованный. Улыбка медленно растаяла. И на губах и в глазах.

– Вы сердитесь на меня, Олле. Я должен бы понимать причину, но как-то не выходит. Может, просветите? Нам предстоит провести вместе несколько дней, так что я хочу быть в курсе и в случае чего не докучать вам.

– Это Я не хочу докучать вам, – Олле напрягся, но все также упрямо смотрел в иллюминатор. – Я всего лишь ваш ученик, но иногда забываю об этом. Вы… интересны мне, но это только моя проблема. Так что я сержусь на себя.

– Вы интересны мне, Олле. Очень интересны. Вы прекрасный собеседник, вы очень эрудированная личность и замечательный человек, – показалось, или в голосе Итана промелькнула грусть? – Вы первый студент, с которым я позволил себе подобные неформальные отношения. До этого… все немного не складывалось.

Олле опустил ресницы и, словно только этого и дожидался, самолет тронулся с места и покатился по аэродрому к взлетной полосе.

– Пункты в резюме, – пробормотал он. – Все это – лишь пункты в резюме. Я… осведомлен о ваших прошлых проблемах, мистер Харрингтон. Скажу честно – не могу не понять того молодого человека, но не хочу уподобляться ему. Поэтому… Ставьте меня на место, если я вдруг начну забываться. Обычно я понятливый.

– Понятно, – коротко выдохнул Итан. – Я мог бы догадаться… Я бета, но еще три года назад выглядел почти как омега. Тренажерные залы и всякие диеты творят чудеса. Мне… не нравились придирки альф. Дискриминация существует не только в Хэлле. Просто небедный мальчик решил, что преподаватель станет приятным приложением к нему… Повторюсь, но вы мне нравитесь, Олле. И это я должен держать себя в рамках. У вас есть своя жизнь за стенами университета, у вас есть семья, ваша альфа, и я не имею права претендовать на ваше время.

Олле подождал, пока разгонится самолет и оторвется от земли, а потом выдохнул:

– Не давайте мне никаких надежд, мистер Харрингтон. Моя семья фактически управляет этим городом и всегда в центре внимания. Но в этой семье я – омега, а о том, как относится к омегам в Хэлле, я уже говорил. Родители любят меня, моя семья – мой дом, но с самого рождения я знал, что придет время – и я его покину, найдя свою альфу. Так вышло, что моей альфой оказался мой сводный брат. Максимальная совместимость и все такое прочее… Я люблю его, люблю как альфу, как брата, как человека. Я сплю с ним потому, что иначе не могу, но мы оба с ним знаем, что это не те отношения, которые нам нужны. Между нами нет другой любви, сердце пусто, но я знаю, что моя альфа будет первой, кто попытается мне помочь, если вдруг мое сердце кого-то выберет. Без ревности, скандалов и интриг. И это не пустые слова.

Самолет выпрямился и лег на курс.

Итан смотрел на него молча. И на лице его не отражалась ни одна эмоция. Он просто смотрел и слушал, слушал и смотрел, только в зеленых глазах вспыхивали искорки.

– Каких надежд, Олле? Я бета. Не альфа. Я не знаменитость, не секс-символ, чтобы на меня заглядываться. Вокруг много действительно красивых мужчин и женщин. Таких же красивых, как вы. Более молодых, более подходящих вам по статусу, по возрасту, взглядам. Я только ваш учитель. И отвечаю за вас. В том числе и перед вашими родителями, невзирая на то количество охраны, которое отправили с вами. Я не боюсь ответственности. Свою правоту я готов отстаивать где угодно и перед кем угодно. Я одного не хочу: чтобы вы ошиблись. – Харрингтон немного грустно улыбнулся, а потом отстегнул ремень безопасности. – Траченный молью и битый жизнью преподаватель с темным прошлым и судебным иском за плечами явно не тот объект, который должно выбрать ваше сердечко, Олле.

– А вы считаете, что любить можно только за красоту, статус или возраст? – Олле вскинул бровь и отвернулся. – И я не могу указывать своему сердцу. Но я могу… больше не тревожить вас этим. Это еще в моих силах. – Его губы изогнулись в улыбке, а потом Олле встал, отстегнув ремень. Достал с верхней полки два теплых пледа и, скинув обувь, растянулся на одном из диванов, укрывшись пледом почти по самый нос, выдохнул, закрыв глаза. – Я был бы рад видеть в вас только учителя, мистер Харрингтон. Вот только в моих снах все совсем не так.

– Не идеализируйте меня, Олле. – Кажется, Итан был поражен. Глубоко и в самое сердце. Кажется, сказать он хотел что-то совсем-совсем другое. Но вместо этого – присел на край облюбованного Олле дивана и мягко погладил его по волосам. – Я не могу принять ваши чувства, Олле. Я хотел бы видеть в вас просто ученика. Не получается. Но… если я позволю себе любить вас – я не учитель. Не имею права им называться. Но я боюсь, что вы закроетесь и просто бросите то, что начали. Спите, Олле. И ни о чем не жалейте. Спите, пока мы не наговорили друг другу глупостей.

– Я и не надеялся на другой ответ, – горько ответил Олле. – Не беспокойтесь, со мной все будет в порядке, и я не из тех, кто бросает начатое из-за таких обстоятельств. Я переболею. В конце концов, я всего лишь первокурсник. Вы считаете меня ребенком, значит, так тому и быть. И вам тоже стоит отдохнуть, мистер Харрингтон, пока есть такая возможность.

«Я не считаю вас ребенком, мистер Хэмсворт», – это так отчетливо было написано на лице, читалось по глазам. Итан сморгнул и отвернулся. Поднялся на ноги и, подхватив второй плед, ушел на свободный диван. Решимость медленно таяла, как снег ранней весной.

Олле – студент. Из влиятельной семьи.

Олле – слишком интересный и проницательный человек, с которым хочется общаться. Обсуждать массу вещей, которые невозможно обсудить с другими.

Олле – красивый молодой человек. Слишком красивый, чтобы оставить его равнодушным. Все в совокупности создало ту гремучую смесь, которая подтачивала его принципы.

Харрингтон вытянулся на диване, прикрывая глаза. Об этом он подумает позже…

***

Некоторые дни пробегают незаметно. Просто мелькают, из будущего и настоящего превращаясь в ничем не примечательное прошлое. А иногда день становится непримечательным прологом к вечеру. Вечеру, который внезапно ставит все с ног на голову.

Дерил не вбежал даже. Он вломился в холл. Его трясло от накатывающей истерики или от адреналина, кипящего в крови. Сейчас он как никогда напоминал маленького перепуганного мальчика. Если бы не запах. Запах омеги, волнующий, жаркий. Запах омеги накануне течки.

Он судорожно выдохнул, пытаясь унять дрожь в руках и коленях, и только тогда позвал:

– Йен!..

Тот появился не сразу. Фактически запертый в доме отцом и Крисом, Йен последние дни часто проводил в бассейне, сбрасывая напряжение, злость и заодно пытаясь быстрее восстановиться. Ребра еще болели и делать особо резких движений он не мог, но вода, омывающая тело, успокаивала. А еще здесь он мог побыть один. Или поговорить с Джарвисом, который теперь невидимо всегда присутствовал рядом.

– Дерил? Что слу… – Йен, только и успевший надеть брюки, да наспех вытереться, спустился по лестнице, миновал еще один холл и замер, судорожно втягивая воздух и стискивая пальцы в кулаки. Полыхнуло в глазах от сумасшедшего влекущего запаха, и Йен зажмурился, пытаясь взять себя в руки. – Что случилось? – Лучше не подходить близко. Не касаться даже. Он же не железный… черт…

– Мы… – Дерил шагнул к нему, а потом почти нырнул в его руки. Ссадины на скуле, расцветающий синяк. Выглядел он так, будто побывал в хорошей драке. – Мы в аварию попали… ваш дом был ближе всего. Шофер отправил меня сюда.

Глаза Йена почернели. Страх, возбуждение – все это накатывало на него волнами, не давая сосредоточиться. Он легко коснулся ссадины на щеке Дерила.

– Тебе нужно к врачу. И нужно… – мысли продирались сквозь сладкий и вязкий туман с трудом, – позвать Ю. Ты должен рассказать, что случилось.

– Нас просто подрезали, – Старк зажмурился от болезненной ласки. – На высокой скорости. Мы чуть не влетели в автобус… Йен…это ведь все из-за меня, да? Это потому что кому-то нужны деньги отца, и я – лучший и простейший путь в Клан.

– Мы не знаем, – Йен покачал головой, изо всех сил цепляясь за рассудок и стараясь не обращать внимания на реакцию собственного тела. – Если ты им нужен – вредить тебе не в их целях. Нужно просмотреть записи с видеокамер, поговорить с водителем той машины.

– Йен, – совсем тихо сказал Дерил, обнимая его за талию. – Возьми меня. Повяжи меня. И все закончится. Отец ничего не скажет. И не сделает. Ты ему нравишься. А я достиг возраста согласия. Я прошу тебя… я так боюсь потерять тебя… давай, я все расскажу, покажусь вашему врачу, а потом останусь… пожалуйста, Йен.

Тот сглотнул шумно, застонал сквозь зубы:

– Дерил… Черт… Когда у тебя течка?

– Завтра или послезавтра, – парень поднял на него взгляд. – Я же не повязанный. Черт ногу сломит в моем плавающем цикле. Я снова навязываюсь, да?

– Нет, – Йен улыбнулся подрагивающими губами. – Просто я не хочу, чтобы тебе было больно. А это всегда больно в первый раз вне течки.

– Я не боюсь боли, – Дерил поднялся на цыпочки и губами тронул его губы. – Больно это когда не знаешь, что с тобой будет через пять минут. Это больно, Йен. Все остальное ерунда. Зови своего доктора, своего Ю…

– Дерил… – Йен закрыл глаза и, прижав омегу к себе, вжался губами в его рот. Вломился, с отчаянием понимая, что не может подарить нежность. И привычного трепета тоже нет. Он держал в руках омегу, СВОЮ ОМЕГУ. Горячую, зовущую, пьянящую омегу, от желания овладеть которой туманится рассудок. Еще пару секунд поцелуя и надо отпустить…

Только Дерил отпускать себя не позволял никак. Он прижимался к Йену, отвечая на его поцелуй так, будто это был первый и единственный поцелуй в жизни, будто это было все, что отмеряно им в жизни. Целовал, ладонями чувствуя жар тела, чуть влажную после купания кожу и запах. Острый возбуждающий запах желанной альфы. Его альфы.