Текст книги "Пепел крыльев ангела: Проклятое поколение (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

– Я этого, между прочим, не сказал, – хмыкнул Харрингтон. – Я сказал, что придется привыкать быть взрослым. Разные вещи. Я на многое пойду, Олле. Однажды я уже пошел против влиятельной семьи. Так что не впервой воевать…

– С кем воевать? – Олле нахмурился, откровенно не понимая. С Колом?

– С тобой, – неожиданно серьезно ответил Итан. – Если станешь отталкивать меня. Мне действительно было сложно принять решение. Но я его принял. Прими и ты.

– После того, как чуть не получили бутылкой по голове? – Олле улыбнулся. – Тогда мне тоже нужно что-нибудь… подобное.

– Я, должно быть, дурно воспитан, но от меня по голове ты можешь схлопотать только подушкой. Или скруткой листов с докладом. Ну извини, – развел руками Харрингтон.

Олле хмыкнул и с силой потер лицо ладонями, словно это могло помочь ему собраться.

– Простите. У меня… никого раньше не было. Никаких отношений. Я… просто не знаю, что делать. И, наверное, кажусь вас смешным, потому что делаю и говорю что-то не то.

– Олле, – Итан взял его руку и легонько поцеловал центр ладони. – Все хорошо. Успокойся. Я тебя понимаю. Не надо стараться и лезть из кожи вон. Просто делай, что тебе нравится и говори то, что считаешь нужным. Вот и все.

Олле сжал ладонь так, словно не хотел отпускать это ощущение мимолетной ласки, а потом обнял себя за плечи.

– Хорошо. – И все равно было неловко и немножко страшно. Все-таки отношения альфы и омеги, когда за тебя все решают инстинкты – намного проще. – Спасибо. За все. И за помощь с докладом – тоже.

– Не за что, – Харрингтон с удвоенным энтузиазмом принялся поглощать булочку с чаем. – Ешь, растущий молодой организм. Тебе восполнить энергию надо, а ты тут страдания страдаешь.

Олле кивнул и аккуратно откусил кусочек от сэндвича. Наверное, лучше вообще ни о чем не думать. Совсем ни о чем. Но он не привык бездействовать. Но их миры действительно слишком разные. Условности, правила. И кажущаяся холодность по сравнению с обычной страстью альф. Хотя… Много он видел альф, кроме отца и дяди Ли, которые жили бы не инстинктами, а сердцем? Дядя Роберт разве что… Слишком мало. Так что и сравнивать не с чем.

– Все будет хорошо, ангел, – ободряюще кивнул Итан. – Правда, все будет хорошо. Вот увидишь.

– Я верю, – Олле сделал глоток и обмяк, откинулся на спинку стула. – Кстати, если я правильно помню, здесь совсем недалеко проходит выставка научных достижений. Сегодня как раз день Японии и роботов. Не хотите прогуляться?

– Осилишь прогулку? – вскинул бровь Харрингтон, допивая свой чай. – Ты выглядишь порядком усталым.

Олле сник.

– Наверное, вы правы. Мне лучше отдохнуть. Не хочу потом стать вам обузой, если вдруг второе дыхание не откроется.

Итан хлопнул себя ладонью по лбу, всем своим видом изображая «фейспалм».

– Чудо ты. Ты мне обузой не будешь. Просто ты измотался весь за эти дни. Но ты прав, это интересная выставка и я надеялся на нее попасть. Ну так что, пойдем?

Олле посмотрел на него почти с недоумением. Эти взрослые… Он же сам ее предложил, а теперь у него же и спрашивают?

– Конечно, – кинув на стол банкноту за свой недоеденный сэндвич, Олле надел пальто и уткнулся носом в воротник, который почему-то пах папой и совсем чуть-чуть – Колом. – Тут действительно недалеко, меньше квартала.

– Ну ты и реактивный, – рассмеялся мужчина и, расплатившись за обед, принялся одеваться. – Что с тобой таким буквальным делать-то? – Он осторожно обнял Олле за плечи и увлек к выходу.

– Я слишком тороплюсь, да? – Олле дал вывести себя на улицу, притормозил немного, было, а потом снова пошел в ногу, только стиснув зубы и пережидая накатившие волной эмоции и появившееся вдруг желание прижаться к Итану. Прижаться и обернуть себя в его объятия. Но черт… Нельзя так. Не с ним. Это… только оттолкнет его. Олле стиснул зубы, остро чувствуя, как снова вырастает между ними стена из «несовпадений». Возраст, положение, статус, даже принадлежность к разным видам. Разное воспитание, характеры, физиология… Кажется, он снова слишком много думает. Но как же хочется стать ближе, узнать что-нибудь еще. – Когда у вас день рождения? – И почему он не запомнил это, когда просматривал его биографию?

– У ТЕБЯ, – интонацией выделил Итан. – Здесь – не аудитория, не лекционный зал, не конференция. Мы с тобой идем по улице и, если ты еще не заметил, я тебя обнимаю. Так вот, мой день рождения седьмого февраля. Так что у тебя обязательно будет шанс, и, я надеюсь, что не раз, поздравить меня с этим знаменательным событием.

Гул машин, ветер, звуки тысяч шагов – странное, почти пугающее дыхание города.

– Седьмое февраля… – выдохнул Олле. – Я запомню. – Он чувствовал тепло и тяжесть чужой ладони, лежащей на его плече. Это чувство согревало его, но почему-то язык не поворачивался сказать Харрингтону «ты». Слишком странные отношения у них были, слишком непонятные. И Олле так боялся сказать или сделать что-нибудь не так…

Хорошо хоть, что выставка действительно была недалеко. И на эти несколько часов, за которые они обошли все павильоны, они превратились в мальчишек, с искренним удивлением и восхищением рассматривая экспонаты, порой споря до хрипоты о каких-то технических вопросах. После напряженных дней, не менее напряженной первой половины суток, Олле с радостью окунулся в новые впечатления, и когда они оказались у выхода, усталость, разливающаяся в теле, была приятной и мягкой. На город опустился вечер, на улицах уже начали зажигаться фонари, и Олле только улыбался, чувствуя себя по-настоящему счастливым.

Итан мельком взглянул на часы и фыркнул.

– Мы с тобой славно прогуляли весь остаток докладов на сегодня. Так что предлагаю выдвигаться в отель. Кстати… – Датчик на табло часов упорно демонстрировал штормовое предупреждение. Точно подтверждая показания, ветер крепчал. Раскачивался над дорогой светофор, закрепленный на стропах, и неприятно гремели жестяные знаки. – Думаю, что нам надо прибавить шаг.

Олле опасливо кивнул, косясь на рекламный баннер, хлопавший на ветру, и действительно прибавил шагу, гадая, идет ли за ними наружная охрана и успели ли бравые ребята доложить отцу об их… свидании.

– Думаешь, погода сильно испортится?

– Есть такая вероятность, – утвердительно заметил Харрингтон. – Но «Буря столетия» нам не грозит точно. Нью-Йорк – большой город, а не крохотный островок в штате Мэн. С другой стороны – вполне может грозить «Послезавтра». Или День независимости, хоть до него очень далеко.

– Надо было улетать сегодня, – Олле закусил губу. – Хотя, возможно, мы еще и успеем. Пока соберем вещи и доберемся до аэропорта, самолет успеют подготовить, если сообщить пилотам сейчас.

– Если выпустят, – Итан крепче обнял его за плечи и ускорил шаг. Спускаться в метро и брать такси – бессмысленно. Куда быстрее дойти до отеля пешком, минуя пробки и заторы. – Ветер слишком быстро… усиливается. Набери своих церберов. Может, и успеют подготовиться. Но я бы на это не рассчитывал. Черт… ты боишься, что сорвешься. Слушай, я не альфа. Вряд ли ты посчитаешь бету угрозой. Мы попросим закрыть нас в номере. В отеле опустят штормовые ставни, так что из номера ты выйти не сможешь… Соответственно, никому не навредишь.

Олле напрягся:

– Вся моя охрана состоит из бет. Но в отеле полно альф. И я уверен, что отец дал указания на этот счет. А то и успокоительного в придачу. И я не хочу подвергать тебя опасности, да еще и запирать вместе с собой на несколько суток.

Харрингтон остановился и развернул парня к себе лицом. С силой стиснул плечи, очень серьезно глядя в глаза. Серьезно, упрямо и тепло. И еще с тревогой. Но что-то еще было в его взгляде. Неуловимое, но такое волнующее.

– Я не оставлю тебя одного. И нет, я это сказал не потому, что строю коварный план, как бы воспользоваться твоей беспомощностью. Охрана или успокоительные – не важно. Я здесь, в этом городе, с тобой. А, значит, и в номере я тоже буду с тобой. Просто так. Чтобы тебе не было скучно. И одиноко.

– Я не беспомощен, – Олле смотрел в его глаза. – И воспользоваться мной тебе вряд ли удастся.

Мне не бывает скучно, но… ты ведь не отстанешь? – он смотрел с такой надеждой и легким страхом.

– М-м… – покачал головой Итан. – Даже не надейся. У тебя на лице написано: ну уймись, чувак. Не выйдет, мистер Хэмсворт. Ты, конечно, снова можешь кинуть в меня бутылкой, но я уже научен горьким опытом, так что увернусь.

– Тогда… нам нужно поторопиться, – Олле прислушивался к себе. – И, наверное, стоит переселиться в другой номер. У меня есть кредитка, можно снять апартаменты. Тогда у нас будет целый этаж и никаких соседей или случайных людей.

Мужчина кончиками пальцев приподнял его подбородок и коснулся губ своими губами.

– Все будет нормально. Не переживай. Я буду с тобой.

Олле улыбнулся глазами и отшатнулся в сторону, когда прямо над головой заискрили вдруг провода. Один быстрый взгляд вверх, чтобы оценить ситуацию, и он, схватив Харрингтона за руку, дернулся на себя. Поймал взгляд, улыбнулся лукаво:

– Побежали или пошли?

– Двигаемся активнее, – выбрал альтернативный вариант Итан, и они почти побежали. Ветер горстями швырял в лицо остатки листьев с редких деревьев, обрывки бумаг, еще какой-то мусор. К моменту, когда они буквально ворвались в холл отеля, он едва начал уставать от бега. – Слушай, – срывающимся голосом обратился он к Олле. – А нам действительно целый этаж нужен?

Олле слегка покраснел, но объяснить попытался.

– Понимаешь… Запах омеги во время течки становится очень сильным. Последний раз мой услышал охранник, стоявший за дверью толщиной почти с бронированную банковскую. Я верю, что наши достойные профессора не станут выносить дверь номера, но будет лучше, если между мной и потенциальными жертвами будет как можно большее расстояние.

– О… – Харрингтон удивился, но постарался не смущать парня расспросами и замечаниями. – Ясно. Я только читал о таком, и с запахами, как ты понимаешь, не очень дружу. Я чувствую, но так слабо, что это, в общем-то, не считается. Профессура у нас в основной своей массе – беты. Старк – исключение, как и Эванс.

– Здесь не только профессора, – Олле пожал плечами и направился к стойке регистрации. Услышав его просьбу, девушка-администратор сначала решила, что он пошутил, но «золотая» карта быстро убедила ее в серьезности, и уже через пару минут Олле отошел, держа в руках карту-ключ от апартаментов. – Мне нужно собрать вещи. Их немного, но они как-то сами собой расползлись, – он мило и чуть смущенно развел руками.

– Мне, я так понимаю, тоже, – улыбнулся Итан. – Не боишься, что система кондиционирования все равно запах ну… разнесет? Хотя, если никто не сумеет прорваться – это не принципиально. Не думаю, что альфы полезут в окна на пятнадцатый этаж.

– У них в воздуховодах стоят фильтры. К тому же в таких отелях есть возможность замкнуть систему, изолировав какой-то номер. Как раз для таких вот случаев. – Олле потащил его к лифту, из которого вышла пожилая пара, явно собирающаяся на ужин в ресторан. – Жаль, что цикл у меня пока еще не жесткий, а плавающий. Тогда бы я мог точно сказать, сколько времени у меня есть. Может, я зря паникую, и все это начнется, когда я уже буду дома.

– А ты не паникуй совсем, – Харрингтон вежливо оттер от лифта какого-то мужчину и, пропустив вперед Олле, шагнул следом, нажимая кнопку нужного этажа. – Не надо, это вредно, паниковать.

– Ты просто не понимаешь, – Олле прислонился лбом к прохладной стене кабинки. – Я могу убить. Я действительно могу убить. У меня почти профессиональная подготовка, и я даже без оружия могу сломать шею.

– За свою жизнь я выяснил несколько вещей. Чем мрачнее ты думаешь, тем сильнее вокруг тебя сгущаются краски. Так что не надо. Пугать меня тоже не надо. Я решил и еще раз говорю, я – не альфа. Я не угроза тебе, – мужчина замер рядом, а потом легонько погладил его по взъерошенным волосам. – Тебе причесаться надо. Встрепанный. И очень красивый.

– Я не пугаю тебя. Я всего лишь объясняю, зачем нужны ТАКИЕ меры предосторожности, – Олле улыбнулся уголками губ. – Расчесаться. И принять душ. И вытянуться на полу. – Лифт остановился, и Олле выдохнул с сожалением. – Приехали. Думаю, будет лучше, если ты соберешь вещи и сразу поднимешься в номер. Я дам ключ охране – они должны осмотреть номер, так что можешь зайти, даже если меня там еще не будет.

– Уверен, что тебя не украдут? – Итан вышел из лифта и подождал, пока кабину не покинет и Олле.

– Да кому я нужен, – тот только рукой махнул, выходя следом. – Я постараюсь не задерживаться. Кстати, в апартаментах душ не один, так что можешь занять какой-нибудь. Ты сегодня набегался не меньше меня, – Олле мило и чуть лукаво улыбнулся и, кивнув Итану, направился к своему номеру, у дверей которого его уже ждал коридорный.

Итан справился очень быстро. Все его вещи были аккуратно сложены назад в дорожную сумку, планшет и документы упакованы в небольшую сумочку. Ту самую «ручную кладь», с которой в любой самолет пустят. Закончив со сборами, он тихонько постучал в дверь номера Олле. Помощь иногда бывает очень своевременной.

Но тот, на собственное удивление, уже справился сам. И встретил Итана у порога, уже практически готовым к переезду.

– Ты решил не подниматься? – он оставил дверь открытой и вернулся вглубь номера за сумкой и планшетом, который прижимал к груди. – Тогда пошли вместе.

– Ты справился быстрее, чем думал, – улыбнулся Харрингтон. – Надеюсь, за пару дней я тебе не надоем.

– И не надейся, – Олле слабо улыбнулся и вышел в коридор. Дойдя до лифта, они поднялись на пятнадцатый этаж, где Олле встретил охранник, который, коротко кивнув, отдал карту-ключ, коей Хэмсворт-младший не замедлил воспользоваться. И уже через полминуты дверь за ними закрылась. Быстро оглядевшись, Олле выдохнул с облегчением. Если не подходить к двери слишком близко – ничего не случится даже во время течки. Охрана предупреждена, и в номер не пустят ни одну альфу. Вот и хорошо.

– Располагайся, – он пристроил свою сумку у дивана, а планшет – на столе. Подошел к окну, раздвинул портьеры и только выдохнул, глядя на почти черные тучи и то, как гнутся деревья и раскачиваются фонарные столбы. – Мы очень вовремя вернулись.

– Да уж, – мужчина бросил долгий взгляд вниз, на дорогу возле отеля и покачал головой. – Странно, что никаких предупреждений раньше не было. Обычно метеослужба очень четко отслеживает подобные изменения. Это ведь огромные сбои в работе аэропортов, портов и вообще чрезвычайная ситуация.

– Может, оно и было, но мы почти весь день провели на выставке, – Олле повернул к нему голову. – Душ и спать?

– Сказок на ночь уже наслушался? – Итан плечом прислонился к стене у окна и аккуратно завел особо нахальную прядку Олле за ухо. – Отцу не забудь позвонить, и сообщить что у нас здесь форс-мажор. Охрана – охраной. Но будет лучше, если ты сам.

– Конечно, – Олле кивнул, мягко улыбнувшись. – Обязательно позвоню. Да и дяде Робу надо сказать спасибо и за отзыв, и за проекторы. Но это уже только после душа. Закажи себе ужин, ладно? А я пойду, наверное: день и, правда, был тяжелым. Хорошего вечера и спокойной ночи… Итан.

Харрингтон на миг прижался губами к его губам и отстранился, улыбаясь одними глазами. Мягко и нежно.

– Хороших снов, Олле.

…Ночью хлынул ливень. Небо точно вспороли вспышки пронзительно-голубых молний, перечеркивая черно-серый тяжелый бархат штормового полотна холодными сполохами. Треск разрываемой ткани и оглушительные раскаты, вот что такое шторм над Нью-Йорком. Эти вспышки проникали даже сквозь занавешенные шторами окна.

Итан проснулся от того, что стекло жалко дребезжало в его окне под неистовыми порывами разбушевавшейся воздушной стихии. Пару секунд прислушивался к завываниям ветра, а потом заставил себя подняться и, подойдя к пульту в «гостиной», опустить штормовые ставни, отрезая номер от внешнего мира окончательно. Стекла дребезжать перестали. Зато к посторонним звукам примешался едва слышный шелест пластинок ставней, трущихся друг о дружку, стоило только ветру наподдать сильнее.

Итан едва слышно обошел номер, комнаты, в которых были окна, проверил, не разбились ли стекла. Несмотря на то, что стеклопакеты в люксах делают из бронированного стекла, здания складываются, как карточные домики, когда приходит настоящее ненастье. Все в порядке. И все-таки странное волнение его не оставляло, заставляя нарезать круги по гостиной, не давая вернуться к дивану и лечь в импровизированную постель.

Он выдохнул, подойдя к двери спальни Олле, тихонько приоткрыл дверь. Еле слышное дыхание, тот же шелест ролет за стеклом. И странное волнение, которое только усилилось, стоило открыть дверь. Тепло, тревожно. Губы мгновенно пересохли. Олле волновал его. Больше чем волновал. Хэмсворт-старший был абсолютно прав: Итан хотел парня. И не просто хотел. Олле был тем, с кем Харрингтон мог бы связать собственную жизнь. Ему не нужно было метаться и искать альфу или омегу. Он был бетой и был волен выбирать, с кем жить и кого любить. Он не зависел от гормонов и феромонов. Он мог быть сам по себе, но попался в ловушку искреннего интереса, неподдельного любопытства и чистой незамутненной проницательности юной омеги. Очаровательного мальчика. Слишком зрелой личности и потрясающего ума.

А сопротивляться сил не осталось.

Но он боялся. Боялся, что Хэмсворт воспримет его как угрозу сыну. Как альфонса, желающего жить за счет богатого мальчика. Как лжеца, как маньяка какого-то. Олле – восемнадцать. Он слишком молод для отношений. Для таких отношений. Но его природа сделала из парня заложника с самого рождения. У него есть альфа. Не любимый. Друг и защитник. А в юности хочется любви. И так легко ошибиться, приняв хорошее отношение за любовь. И, поддавшись эмоциям, влюбиться в саму любовь.

Он не лжец. Не маньяк и не альфонс. Он слишком долго выстраивал свою жизнь после того, как однажды она уже рухнула. Слишком долго боролся за себя, чтобы теперь все в одночасье потерять. Вот только стоило заглянуть в пронзительную синь взгляда Олле, в переменчивый дымчатый хрусталь его глаз, чтобы забыть обо всем. Не влюбленность, не страсть и не желание. Любовь. Чистая концентрированная любовь. Вот что такое этот парень.

…запах. Это волнение – запах. Олле ведь говорил, что у него вот-вот должна начаться течка. Ой, вовремя, малыш. Ты очень вовремя все понял.

В темноте на белой постели был виден смутный силуэт. Тонкое тело, обернутое одеялом. Итан улыбнулся, кусая губы, и прикрыл дверь, прижавшись к ней лбом. Это будут трудные несколько дней. Но важно не сорваться. Он не монстр. И не маньяк. Он просто хочет любить этого парня. Такого сильного, такого мужественного и такого уязвимого.

Неимоверным усилием он заставил себя вернуться в постель и закрыть глаза. Он уснул, когда счет перевалил за полторы тысячи барашков. И сон его спокойным отнюдь не был.

**

Привычного мягкого пробуждения не было. Олле открыл глаза, пару секунд смотрел на серое небо за окном, прислушиваясь к себе, а потом с тихим злым шипением скатился с кровати. Поджал губы, кинув взгляд на влажное пятно на простыне, и вышел, почти вылетел из комнаты, на ходу подхватив рюкзак и радуясь тому, что номер достаточно большой и душа два. Запершись в ближайшем, он стянул белье и встал под воду, чувствуя себя почти растерянно. В первый раз за долгое время во время своей течки он был не в своем «бункере», был не дома. И отца рядом тоже не было. Как и… Кола. На мысль о нем тело тут же отозвалось волной жара, и Олле, выругавшись про себя, добавил холодной воды. Надо выпить таблетки. И хорошо, что он взял с собой салфетки на всякий случай. Запах не уберут, но хоть дискомфорта не будет. Надо продержаться пару дней, дальше будет проще. Главное, чтобы не было альф рядом. И спасибо небесам за то, что Харрингтон не альфа. Но пересекаться все равно… не стоит. Пусть они и живут в одном номере, Итан сидеть в нем безвылазно не обязан. Пусть и идет дождь, но можно вызвать такси и куда-нибудь съездить. В конце концов, конференция, например, еще не закончилась.

Закончив с водными процедурами и приведя себя в порядок, Олле обвязал бедра полотенцем и вышел из ванной. Прислушиваясь к звукам в номере и шороху дождя за окном, он юркнул в свою комнату. Бросил поверх пятна захваченное из ванной полотенце и вытянулся на другой стороне монументальной кровати. Полотенце, прикрывающее бедра, немного сползло, но сонная хмарь словно уговаривала Олле не шевелиться и не беспокоиться. И он, поддавшись на ее уговоры, только перевернулся на живот, подгребая подушку себе поближе. Заказать бы завтрак, но есть не хочется. А хочется… к Итану. Такому странному, но нежно-колючему Итану. И Колину…

Итан сам постучал в дверь где-то через час. Было слышно, как он ходит по гостиной, как негромко включает телевизор, смотрит новости, говорит с кем-то по телефону. Слов не слышно, только негромкий голос, спокойный и мягкий, уверенный и очень теплый.

Он постучал и, выждав пять минут, приоткрыл дверь. И все равно не сунулся в спальню, замерев на пороге.

– Доброго утра. Я помню, что ты говорил на счет своего возможного состояния, так что попросил одного из твоих парней сходить в аптеку внизу. И заказал завтрак. Его обещали подать минут через десять. Как ты себя чувствуешь?

– Сонно, – Олле потерся щекой о подушку и улыбнулся. – Течка – не катастрофа и проходит безболезненно в большинстве случаев. Так что, думаю, лекарства мне не понадобятся. Но спасибо. И доброго утра.

– В новостях передали, что все рейсы отложены на двое суток. Пока что. Поезда тоже не ходят. Какая-то авария на линиях, – вздохнул Итан. – Я себя чувствую почти виноватым за то, что теперь мы сидим здесь. С другой стороны, мне на электронку Эванс прислал свои восторги по поводу твоего выступления. Он трансляцию смотрел в онлайне, и на сей раз согласен со всеми твоими выкладками.

Олле кивнул, а потом перевернулся на спину и сел в кровати.

– Ты меня боишься?

Итан рассмеялся и вошел. Опустился рядом с ним на край постели и легонько погладил чуть влажные волосы.

– Нет, я тебя не боюсь. Просто не хочу смущать. И сам не хочу смущаться. Ты мне нравишься. Очень. Хоть вряд ли я тебя напугаю ммм… физиологической особенностью любого мужчины, видящего перед собой предмет ночных фантазий.

– Не боишься? – улыбка у Олле была почти хищной. Заострились скулы, потвердели черты лица. Но движение навстречу было завораживающе плавным. – А стоило бы… – выдохнул Олле почти ему в губы, а потом вдруг извернулся и с силой толкнул Итана назад, на спину. Навис над ним, упираясь на руки по обе стороны от его головы и заглядывая в лицо. – И все еще не боишься?

– Я бета, – сглотнул Итан, глядя ему в глаза. – Вряд ли я являюсь угрозой для твоей омеги в том смысле, в котором я ее себе представляю. Так что… – обеими руками он с силой провел по спине и бокам Олле. – Нет, я не боюсь. Все еще.

– Если бы ты угрожал моей омеге – ты бы уже лежал на полу со сломанной шеей, – Олле выгнулся со стоном, следуя за руками. Выдохнул, широко распахнув глаза. Тело вспыхнуло словно спичка, отозвавшись дрожью на нехитрую ласку.

Итан крепко обнял его и, оттолкнувшись от постели, перекатился, подминая под себя сильное тонкое тело. Губами накрыл губы, целуя нежно, страстно, давая почувствовать собственное желание.

– Что мне с тобой делать, мой ангел?.. Минут через десять явится твой охранник и обслуга, а мне отрываться от тебя не хочется.

– Тогда не отрывайся, – Олле подался навстречу, принимая поцелуй. Отвечая на него с тем же жаром. – Никто не посмеет зайти СЮДА, – он запустил пальцы в его волосы, потерся всем телом. Провел ладонями по плечам, а потом потянул футболку вверх, обнажая спину и слегка царапая кожу.

Итан позволил ему стащить с себя футболку и только потом вжался лицом в шею, глубоко вдыхая теплый нежный аромат тела. Нет, он по-прежнему не чувствовал запаха омеги, мог только догадываться. Вот только возбуждение стало острее, точно отзываясь на неощутимую взвесь феромонов в воздухе.

– Ты уверен, что хочешь этого?..

– А ты думаешь, это я так шучу? – в глазах Олле опасно полыхнуло, а в следующую секунду он прикусил смуглую кожу на плече Итана. Болезненно, сильно. Усмехнулся и накрыл ладонями торчащие соски на груди мужчины. Надавил, потер, облизнулся. – Я хочу их попробовать.

– Моя очередь, – Итан хмыкнул и судорожно вздохнул, а потом опустился чуть ниже, в отместку прихватив зубами золотистую кожу на плоском подтянутом животе Олле. Прихватил и лизнул, покрыл поцелуями быстрыми и жалящими.

Олле выгнулся, стиснув пальцами простынь.

– Садист… – выдохнул он, кусая губы и тяжело сглатывая. От острой вспышки мягкой боли и без того возбужденное тело запылало, словно в огне.

– Такой чувствительный, – восхищенно выдохнул Итан, снимая полотенце с его бедер. – Чувствительный и чувственный. Знаешь разницу? – кончиком языка он обвел аккуратную впадинку пупка, ладонями погладил грудь, несильно сжав острые пики сосков, губами поочередно накрыл выступающие тазовые косточки под нежной кожей.

– Нет, – Олле мотнул головой, кусая губы. – Но ты ведь мне объяснишь… – Не хватало дыхания, сердце убыстряло ритм. По-другому… Совсем по-другому. Запах альфы не туманит мозг, не тревожит омегу. Но ощущения… такие острые, такие яркие, четкие…

– Чувствительность – это свойство твоего тела… – Итан губами провел по теплой коже от бедра до основания шеи, согревая своим дыханием, дразня редкими поцелуями. – Чувственность… это то, как ты это принимаешь, – кончиками пальцев он погладил приоткрытые губы и улыбнулся тихому стону, сорвавшемуся в ответ. – Как стонешь. Как улыбаешься. Как тянешься за поцелуем. Даже как говоришь или смотришь.

– Мне нравится ваша лекция, профессор, – Олле смотрел на него затуманенными желанием глазами. – Продолжим? – притянув Итана к себе, он на секунду вжался губами в его губы.

– Мне нравится, что тебе нравится, – Харрингтон на миг отстранился, но только для того, чтобя снять джинсы вместе с бельем. – Продолжим, – он опустился на постель, накрывая собой любовника. Да. Любовника. Все зависит от точки зрения. С Олле он хотел быть. Сам хотел, до дрожи в кончиках пальцев.

Всем телом он потерся о распростертого под ним молодого человека и закусил губу, чтобы не застонать в голос.

– А насколько сдержаны вы, мой профессор? – Олле лизнул уголок его закушенной губы и, оттолкнувшись от кровати, перевернулся, распластавшись на мужчине. Улыбнулся, поймав взгляд, а потом осторожно коснулся губами плеча. Изучил ключицу, попробовав ее на вкус, спустился ниже. Мурлыкнул довольно, коснувшись кончиком языка самой вершинки напряженного соска, и накрыл ртом, вбирая, вылизывая, посасывая. Ему нравился вкус, нравилось обводить языком контур ареолы. А еще ему нравилось дразнить и поэтому он, оторвавшись от своей игрушки, только слегка поцеловал второй, ждущий своей очереди, и отстранился, шаловливо улыбаясь и облизываясь почти демонстративно.

– Я… черт, – Итан покраснел до кончиков волос. Олле выглядел одновременно так чисто и так непристойно, что все благие намерения в момент вылетели из головы. Да и можно ли сдерживаться, если хочется услышать его стон. Совсем другой стон. – Олле…

– М-м-м? – Олле, который, похоже, определился с тем, что ему нравится больше всего, сжалился над обделенной частью тела Итана и принялся терзать потемневший бугорок. А когда наигрался, спустился ниже, покрывая легкими дразнящими поцелуями живот и вжимаясь носом в уходящую к паху дорожку. Не Колин… Не мальчик – мужчина. Сильное тело, совершенное, взрослое. По-особому пахнет, по-особому чувствуется. Под ладонями, языком, губами. Хочется потереться об него, вжаться, урча и выпуская когти.

Итан рывком поднял его, глядя почерневшим взглядом в глаза, а потом вжался губами в губы. Уже совсем по-другому. Кому угодно изменит выдержка, когда смотрят так откровенно, когда ласкают так жадно, когда желают так открыто.

Он снова повернулся, подминая под себя Олле, толкнулся бедрами меж его разведенных ног, покусывая, вылизывая горло, ключицы, нервно дрогнувшее яблоко кадыка.

Олле зашипел, отогнул голову, давая лучший доступ, и развел бедра. Не хотелось больше говорить, шутить и смеяться. Только быть с ним. Чувствовать его в себе. Олле погладил широкие плечи, провел ладонями по спине и бокам, и стиснул на мгновение поджарую задницу, одновременно подаваясь бедрами вверх. Застонал от нахлынувших ощущений, мотнул головой, кусая губы в попытке удержать грязные и непристойные словечки, которые с них рвались.

Итан хрипло рассмеялся. Опустился ниже, шире разводя бедра Олле, и языком коснулся узкого входа в его тело. Сначала легко, а потом все настойчивее проникая внутрь, чувствуя на губах его вкус. Пряный, солоноватый, острый.

– Твою мать… – ахнул Олле потерянно, почти испугано, заливаясь краской. Во время течки…так… – Не надо… – почти всхлипнул он, выгибаясь и инстинктивно разводя бедра еще шире. Слишком необычные ощущения. Слишком непристойные. Жаркие, острые. Не деться никуда от них, не спрятаться. Свело все тело словно судорогой, и Олле застонал в голос – долго, тягуче, умоляюще. – Ит… остановись… не могу… больше…

– Красивый, чувствительный и чувственный. – Пальцы скользнули внутрь, лаская, массируя. И снова язык, и снова пальцы. Губы обняли головку члена, скользнули вдоль ствола, пропуская глубоко в горло.

Олле взвился над постелью, выгнулся, вскрикнул и обмяк, содрогаясь и постанывая от накатывающего удовольствия.

– Ит… – дрожали губы, подрагивали пальцы.

Харрингтон отпустил его и вытянулся на постели рядом, поглаживая разгоряченное тело любовника, укрытое тоненькой пленкой пота.

– Доброго утра, нежный мой…

Олле застонал и снова выгнулся, следуя за рукой.

– Оно только начинается, – блеснули потемневшие глаза, и Олле потянулся за поцелуем, прижимаясь к еще возбужденному телу. Закинул ногу на бедро, открываясь недвусмысленно. – И я все еще хочу тебя.

– Иногда я чертовски завидую альфам, – шепнул мужчина в чуть припухшие от поцелуев губы. – Они держатся куда дольше бет… – Он вошел аккуратным мягким толчком и тихо застонал сквозь стиснутые зубы. Слишком ярко, слишком много для него одного.

Олле охнул, подался вперед, буквально надеваясь на его член и прижимаясь сильнее к его груди. Обнял крепко, судорожно дыша. Странная поза… Неудобная, но такая… интимная.

– Мне нужен ты, – сглотнув, Олле прижался губами к его груди над сердцем. – Ты, Ит…

Мужчина подхватил его, прижимая еще теснее, ближе, поддерживая, не позволяя отстраниться ни на мгновение.

– Странный выбор, хороший мой, – выдохнул он, жмурясь. – Но мне он очень, очень нравится.