Текст книги "Пепел крыльев ангела: Проклятое поколение (СИ)"
Автор книги: shizandra
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)
Дерил продолжал посапывать, зато в комнате разлился тихий механический голос Джарвиса.
– Сэр, мистер Гаррэтт, разрешите доложить обстановку? Вязка зафиксирована. Официально с сегодняшнего дня вы вступаете в права владения вашей долей в «Старк-Индастриз». Мистер Дауни об изменении статуса уведомлен. Смею заметить, сэр, он не грозился убить вас. Всего только сломать руку за спешку, которая, цитирую: «хороша при ловле блох». Мистер Хэмсворт сообщил мистеру Дауни обстоятельства, при которых был подтвержден статус, и мистер Дауни согласился, что вынужденная спешка была необходима, и отменил угрозу в ваш адрес…
Йен вздохнул, не открывая глаз.
– Джарвис… Я даже спрашивать не буду, каким образом ты вязку фиксировал, но прошу тебя… в такие моменты закрывай глаза или устремляй свое внимание куда-нибудь в другое место. – Он фыркнул, вздохнул и перевернулся на бок, утыкаясь носом в макушку спящего парня. Мягко коснулся губами упругих шелковистых волос, вдохнул изменившийся запах. Улыбнулся и, отстранившись, принялся покрывать невесомыми поцелуями тонкое лицо. Не пытаясь разбудить, только подарить нежность мальчишке, который вдруг стал целым миром.
– Как прикажете, сэр, – в механическом голосе прорезались нотки… покорности судьбе? Если, конечно, ИскИн может быть фаталистом. – Рекомендую вам в ближайшие полтора часа из комнаты не выходить.
Йен вздохнул и, отпустив Дерила, встал. Похоже, поваляться не удастся. Накинув на омегу одеяло, Йен как был обнаженным, прошел в ванную, уверенный, что Джарвис, видимо, записавшийся в его ангелы-хранители, услышит его и там. Да и динамики стоят во всех помещениях на случай эвакуации.
– И почему мне не стоит выходить? – Он пустил воду и встал под тугие струи, подставляя лицо.
– Мистер Хэмсворт в настоящий момент беседует с мистером Хадсоном, начальником Департамента полиции Хэллфайра, сэр, – не разочаровал его Джарвис. Механический голос сейчас звучал исключительно в ванной комнате, а с учетом хорошей звукоизоляции их разговор больше не был слышен нигде. – В отношении мистера Старка дела возбуждать не будут, но брат мистера Райса, Чак, долгое время работал на мистера Хэмсворта, а это означает вопросы.
– И самый первый из них – как Ю умудрился это провернуть. – Йен дотянулся до шампуня и принялся мыть волосы, размышляя на ходу. – Но в это я лезть точно не буду.
– Вы очень проницательны, сэр, – с легкой долей подхалимажа заметил Джарвис. – Думаю, ваш отец вами гордится!
– Тебя мистер Дауни специально таким сконструировал или ты сам таким стал? – Йен фыркнул. Присутствие бесплотного голоса и постоянное наблюдение немного нервировали, но осознание того, что по ту сторону объективов камер не живой человек, а электронные мозги, немного примиряло с действительностью.
– Мистер Дауни преклоняется перед Азимовым. Я создан на основе Трех Законов Робототехники, так что для меня превалирующей является человек, его потребности и безопасность, – с готовностью отрапортовал Джарвис.
– Отлично, – Йен кивнул. – У меня к тебе просьба – как только гости покинут нас – дай мне знать. – Закончив с водными процедурами, он потянулся за полотенцем. – И, надеюсь, ты все-таки отворачиваешься, когда я хожу в туалет.
– Справление естественных нужд тоже может быть сопряжено с… опасностью для жизни. – показалось, или пауза действительно была? Будто собеседник пытался подобрать правильное определение.
– С какой? Поскользнуться и убиться, ударившись головой об унитаз? – Йен рассмеялся. – Даже ты не успеешь подложить мне подушечку.
– Что у вас тут за беседы? – Дерил прошлепал в ванну и, распахнув кабинку, скользнул под упругие струйки воды. Душеразридарюще зевнул, тут же нахлебался воды, но все равно стоически продолжил водные процедуры. – Джарвис, хватит Йену по ушам ездить!..
– Как пожелаете, мистер Старк, – покорно прошелестел ИскИн.
– Круто ты с ним, – Йен хмыкнул и прислонился спиной к стене. – И тебе доброго утра. Или меня уже отправили в отставку? – ехидство в его голосе с лихвой компенсировалось мягкой, почти нежной улыбкой.
– Без вариантов, – Дерил прижался к нему всем телом и жадно поцеловал. – Доброго утра, любовь моя. Если его правильно не заткнуть – так и будет трепаться. Ему скучно. Не перед кем щеголять фактами.
– И я его отлично понимаю. Мне было бы тоже скучно на его месте, – Йен обнял прижавшегося к нему юношу, ответил на поцелуй, втянул в новый… – Ну и как ощущения повязанной омеги? Я не слишком больно сделал тебе вчера?
– А мне должно было быть больно? – искренне удивился Дерил. Ладони с силой погладили крепкую грудь и подтянутый живот альфы. – Восхитительные ощущения, должен тебе сказать. А как твои ощущения повязанной альфы?
– Ужасные, – Йен выдохнул резко от жадной ласки. – Сегодня утром я проснулся рядом с самой восхитительной омегой, которую только можно представить. Не будь эта омега моей, я бы разбудил ее, чтобы заняться с ней любовью, но вместо этого я решил дать ей поспать, чтобы восстановить силы.
– Кошмар, – смешно сморщил нос Дерил. Он был таким легким и светлым, будто ничего вчера не произошло. Совсем ничего. Никакой крови, никакой смерти. Никакого страха.
– Я знал, что ты меня поймешь, – Йен хмыкнул и, подхватив Дерила, вжал его спиной в стену, заставив обвить ногами бедра. Раздвинув языком губы, вломился в рот жадно и жарко, отпуская себя. Позволив себе снова окунуться в манящий запах текущей омеги, почувствовать вкус любимого мальчишки. – Останови меня…
– Зачем? – простонал Дерил, обхватив его рукой за шею. О да. Он был гибким и сильным этот парень, и потому сам несильно сжал уже вполне напряженный член альфы и направил его в себя. У омеги в течке есть одно бесспорное преимущество: она всегда готова, а значит, больно не будет.
Йен зарычал глухо, впившись губами в его шею. Сжал кулаки, пережидая взрыв внезапного и острого удовольствия.
– Что ты… творишь… – невозможно оставаться неподвижным, неправильно. И он качнул бедрами, врезаясь в раскрытое тело. Еще и еще, вылизывая шею и посасывая мочку уха. – Негодный мальчишка… С ума меня сведешь… – Сжать руками, раскрывая еще сильнее. – Дерил…
Тело отзывается на каждый толчок, на каждый поцелуй, на укус, на стон альфы, на его хриплое прерывистое дыхание. На то, как стальные пальцы сжимают бедра. Тело реагирует на все. А мозги отключаются напрочь. Они не нужны там, где над ними все равно восторжествует инстинкт.
Дерил негромко всхлипнул и запрокинул голову, жмурясь от удовольствия, растекающегося по телу. Его волосы расплескались по плечам и плыли по коже вместе с потоками воды, беспрепятственно лаская там, где не могли коснуться руки.
Йен уткнулся носом в подставленную шею, зажмурился, полностью погружаясь в собственные ощущения. Острые, сильные, уже немного другие. Жаркое покорное тело принимало его легко, жадно, даря взамен удовольствие настолько сильное, что выламывалось сердце из грудной клетки. Но хотелось разделить не только пульс. И Йен, замерев на мгновение, вжался губами в губы, делясь дыханием. Сжал ягодицы пальцами и снова задвигался, буквально насаживая омегу на себя. Сейчас не боясь причинить боли. Стремясь доставить удовольствие.
– Люблю тебя…
Дерил вскрикнул, задрожал, сжимаясь вокруг него. Слишком быстро. Просто быстро. Он слишком чувствителен, слишком молод, для того, чтобы быть марафонцем в сексе между альфой и омегой.
«Я стану для тебя крепостью… стеной… самым нежным любовником… отцом твоих детей…»
Слова звенели в мозгу всякий раз, когда Йен глубже толкался в его тело, срывая с губ стоны удовольствия.
– Люблю, – эхом откликнулся Дерил. Как жаль, что нельзя заставить голос в голове умолкнуть прямо сейчас.
Йен стиснул зубы, вжался всем телом в его тело, и заставил себя выйти из него. Слишком неудобно для вязки, слишком… Парой резких движений руки заставил себя кончить и, придерживая Дерила, позволил ему встать на ноги. Зажмурившись, пару долгих мгновений приходил в себя, а потом отстранился. Заглянул в лицо, отвел мокрые прядки, мучительно улыбаясь. Что-то на грани… на границе восприятия мелькнуло и пропало, оставив словно царапину.
– Ты лучшее, что могло случиться в моей жизни, котенок.
Дерил прикрыл глаза, жмурясь, совсем по-кошачьи, едва не мурлыкая. И все темное, что клубилось в нем, скрылось под сенью ресниц.
– Котенок?.. Муррр…
– Котенок, – эхом повторил Йен, слабо улыбаясь. – Только хвоста не хватает. – Дотянулся до шампуня, стоявшего на полке, и принялся аккуратно намыливать Дерилу волосы. – А еще милых торчащих ушек. – Он мягко коснулся губами губ и отстранился, пытаясь понять, что не так. Или это у него паранойя?
Мягкие нежные прикосновения заводили ничуть не меньше чем страстные жадные поцелуи. Дерил подставлялся под них, глуша стоны. Губы припухли от того, что он кусал их, стараясь не застонать. Пальцы массировали его затылок, поглаживали плечи, спину, бедра, и он млел, пока не прислонился спиной к Йену, и не потерся об него всем телом. Снова.
Йен улыбнулся, погладил ладонями живот, накрыл выступающие трогательные косточки на бедрах. Спал первый жар, и теперь хотелось по-другому, совсем по-другому. Не торопясь и обстоятельно. Смыть пену с разгоряченного тела было делом на пару минут. Окатить водой себя – и того меньше. Широкая махровая простынь, чтобы промокнуть волосы. И бережные, запредельно нежные касания.
Постель еще пахла ИМИ. Сном, теплом, сексом. И укладывая на нее своего юного любовника, Йен улыбался, вдыхая его запах. И снова были не нужны слова. Сплетенные пальцы, неторопливые, упоительные поцелуи – Дерил узнал вкус страсти, узнал его, как альфу. Теперь настало время совсем другого.
Он ласкал гибкое тело трепетно, но сильно. Изучал губами и языком каждый сантиметр, каждую родинку. Грудь с маленькими съежившими сосками, живот, бедра, ладошки и пальцы на ногах. У его маленького гения была такая чувствительная кожа… Она пахла одуряюще, сладко. И у Йена сводило зубы от желания снова присвоить этот запах. И когда он, перевернув Дерила на живот и подложив ему под бедра подушку, погрузился языком внутрь его тела, заурчал, словно дорвавшийся до валерианки кот. Ни одну омегу ему не хотелось касаться и ласкать ТАК. Так, чтобы чувствовать все, все оттенки запаха, вкуса, эмоций. Ни одного своего любовника или любовницу не хотелось довести до потери сознания от удовольствия. Чтобы ничего не осталось в памяти. Ничего, кроме НЕГО.
Дерил под ним плакал. Постанывал сквозь закушенные губы, раз за разом подаваясь навстречу бесстыжей ласке, и плакал, не в силах выдержать так много удовольствия. Так много чувств. Самый нежный. Самый внимательный. Самый трепетный. Вот он, нежит, покрывает поцелуями плечи и спину и снова проникает в его тело так… так, что хочется сгореть от стыда и умолять…
Остатки разума оставили его, потому что не нужно думать и строить логические умозаключения, когда телом владеет всецело желание отдаваться и брать.
Не хотелось останавливаться, отстраняться, прекращать. Но уже было мало. Вот этого – мало. И Йен отодвинулся, чтобы почти через мгновение вернуться, но уже по-другому. Не больно прикусив загривок Дерила, он вошел в его раскрытое, готовое тело и, откинувшись назад, потянул любовника на себя, усаживая на свои бедра. Так, чтобы прижаться грудью к его спине. Так, чтобы погрузиться в него до самого основания. Лаская ладонями грудь и живот, дразня тенью прикосновений аккуратный член, целуя шею и плечи, Йен осторожно, неторопливо двинулся в горячем теле. Застонал глухо от тягучего, словно карамель, но мягкого удовольствия.
Дерил зажмурился, обеими руками, заведенными за спину, цепляясь за бедра Йена. Он уже давно потерялся в ощущениях и только присутствие Йена, его ласки удерживали его на грани по эту сторону. Чувственные, теплые, как сонная нега. И все-таки жар между ними накалял воздух в комнате, а со взвесью феромонов не в силах был справиться даже мощный кондиционер.
…Йен потерялся во времени в стремлении продлить удовольствие. И сейчас они были не альфой и омегой, а влюбленными, занимающимися любовью. Чувственной, остро-нежной. С удовольствием, нарастающим неторопливо, почти лениво. Оргазм, словно кот, подкрадывался незаметно, делая стоны чуть звонче, ярче. И когда наконец накрыл с головой, был не яростным и диким, но долгим, глубоким. Таким, что словно судорогой свело каждую мышцу. Таким, что, казалось, не выдержит сердце.
– Спасибо, – выдохнул Дерил, когда сцепка завершилась, и Йен осторожно вышел из тела. Мягкая усталость покачивала его, как на теплых лазурных волнах. Повозившись, он повернулся, обнимая Йена за талию, а потом и вовсе обвил его бедра ногой и устроил голову на его плече.
– Отдыхай, – почти неслышно выдохнул Йен, обнимая его. Течка или нет, но Дерилу – шестнадцать. Да и вторая вязка за сутки… Альфа в нем сыто и довольно заурчала, но Йен дал себе слово, что в ближайшее время они будут только спать. А потом, возможно, надо будет показаться врачу, чтобы тот подтвердил, что все в порядке. Но потом, все потом. А сейчас – реальность за порогом и пусть остается там. Правда, выползти на «перекусить» все равно придется. Но пока посапывает рядом его светлое чудо – хочется только лежать рядом и слушать его дыхание.
========== Часть 14 ==========
14.
Колин молчал. Просто молчал. И еще – тихо радовался про себя, что период гона пришелся на поездку Олле на конференцию. Не самое это веселое дело – вешать нос перед омегой. Пусть даже своей омегой, спутником жизни и все такое. Не то чтоб было совсем стыдно. Просто теперешней своей реакции он знать не мог. Разрыдается или напротив, озвереет?
Он бегал от Криса. Ссылался на важные дела, занятия, вождение, тренировки – на тысячу мелочей, только бы молчать. Но долго ведь так продолжаться не может?
Его накрыло после пар, когда он на стоянке заводил свой мотоцикл. По причине холодов его пора было ставить на прикол на стоянку, вот только не хотелось. До чертиков, до истерики не хотелось.
Волна возбуждения и паники накатила вдруг, накатила и схлынула, точно предупреждая: сегодня еще до конца дня ты будешь жалким комком плоти, сжавшимся на постели. Тебя будет убивать все: новости в телевизоре, сеть, грубое слово… Ты будешь весь как обнаженный нерв. И ничто тебе не поможет… альфа-омега…
Колин только ускорялся на дороге. В лифт он вломился, уже судорожно вздыхал, а когда створки сомкнулись за его спиной – съехал по стенке на пол и, зарывшись лицом в ладони, застонал…
Это только гормоны. Только гормоны. Его об этом предупреждали, только одно дело об этом говорить. Другое дело – испытать на собственной шкуре. И не иметь возможности успокоиться. Ни единой причины чтобы не выть в голос.
Он буквально вывалился в дом, радуясь, что окажется здесь первым, что никто не станет ни о чем спрашивать. А впрочем… пусть ему потом дадут по голове, но вдруг поможет? Хуже уже не будет.
Он бросил сумку на диван гостиной, тут же скинул туфли и почти бегом припустил к комнатам Дэвида. Его запах успокаивал. Оставалось надеяться, что успокоит и на этот раз.
Секунда, другая. Время то ли растянулось, то ли ускорилось. А потом за дверью послышались шаги. Ручка провернулась, и на пороге появился Дэвид. В домашней расстегнутой рубашке, стильных, но все равно домашних, а от того кажущихся уютными джинсах. Его взгляд был быстр и пронизывающ. Но когда он шагнул вперед, в глазах сияла тревога и где-то на дне зрачков – отрешенность. Какая-то особенная, присущая только тем, кто живет в двух мирах.
– Колин? С тобой все в порядке? – спокойный голос, мягкий, но ни грамма паники.
Колин без слов шагнул к нему и зажмурился, глубоко вдыхая его запах. Уверенный, теплый запах кофе, корицы, и чего-то еще. Тепла и спокойствия, должно быть? Вдохнул, выдохнул, снова вдохнул, глубоко, то и дело сглатывая подступивший противный ком.
– Мне надо с вами поговорить, мистер Гаррэтт…
– Ты долго собирался, – Дэвид мягко улыбнулся и, приобняв его за плечи, повел за собой. – Пошли. У меня даже есть пиво.
– Я не думал, что это мне будет все-таки необходимо, – судорожно, но куда спокойнее выдохнул Колин и покорно прошел за хозяином в комнаты. Запах шлейфом разносился по комнате, и от него немного кружилась голова. Но кружилась приятно. Даже очень.
– В любом случае я рад, что ты не стал закрываться. Садись, – он кивнул в сторону дивана, отошел и вернулся спустя полминуты со стаканом холодного сока, который протянул своему гостю. Поймал взгляд и хулиганисто усмехнулся. – Я решил, что для пива еще слишком рано.
– Есть вероятность, что к концу моих откровений вы решите, что пива будет маловато, – нервно хмыкнул Колин. Он подобрал под себя ноги и стоически сжал в руках стакан. – Крис неделю назад водил меня к доктору Аммари. Я здоров, хоть в космос отправляйте. Но… ко всему прочему выяснили, что я порченная альфа.
Дэвид необидно рассмеялся.
– В этой семье это не проблема, это обыденность. – Подался вперед, внимательно глядя в глаза. – К тому же ты – ребенок «Пепла», как и Олле. Но мне не нравится слово «порченная». Другая альфа. Просто другая.
– Я альфа, которой нужна собственная альфа. Так сказал Аммари, – Кол отвел взгляд, чувствуя, как перехлестывает в теле возбуждение. Нет. Нельзя. Ни в коем случае. Это… неправильно. – Во мне есть гены омеги, так же как в Олле есть гены альфы. У Олле они просыпаются в период течки. У меня в период гона.
Дэвид помолчал, о чем-то раздумывая, а потом тонко улыбнулся:
– Ты когда-нибудь был на крыше Башни? Не этой, а другой, близнеца?
Кол непонимающе поглядел на него, а потом неуверенно покачал головой.
– Нет. Я в той башне вообще не был. В смысле, только в основной части, в офисах и все. Больше нигде.
– Я так и думал, – Дэвид гибко поднялся и протянул его руку. – Значит, самое время для небольшой экскурсии. Башня хоть и вотчина Лиама и его семьи, думаю, нас простят за вторжение.
Колин руку принял, поднялся, но тут же смущенно улыбнулся.
– Я в гостиной разулся. Черт. Придется вернуться, – Кол метнулся в гостиную и к моменту, когда Дэвид вышел – уже лихорадочно зашнуровывал обувь, отчаянно краснея за собственный срыв.
Дэвид только фыркнул, заметив его румянец, а потом, сжав запястье, повел за собой. И снова лифт, еще один. Какой-то переход, больше напоминающий лабиринт Минотавра, и снова лифт, который унес их наверх. Вот только перед самим выходом на крышу, Дэвид вдруг остановился и развернулся к нему.
– Я должен завязать тебе глаза. Ты доверишься мне?
Кол кивнул. Вряд ли Дэвид вытолкнет его из какого-нибудь окна.
Дэвид второй раз спрашивать не стал, и уже через пару мгновений на глазах Колина была мягкая, но непроницаемая повязка.
– Пойдем, – его снова взяли за запястье, а в следующую секунду в лицо ударил холодный ветер. Не кондиционированный воздух Башни, а чистый, даже немного морозный воздух. А еще здесь было тихо, даже шум города не долетал. Только пел ветер где-то в трубах.
– Все, остановись, – голос Дэвида раздался за спиной, и повязка упала с глаза. Колин опустил взгляд вниз и… Под ногами не было ничего.
С губ Колина сорвался напряженно-испуганный вздох. Нет, он никогда не боялся высоты. Тот, кто боится, не займется паркуром. Прыгать, делать сальто, бегать по стенам и прочим травмоопасным поверхностям – занятие не для слабонервных. И все же сердце его совершило безумный кульбит, подпрыгнув, кажется, к горлу.
Под ногами БУКВАЛЬНО расстилался город. Ровная стена срывалась отвесно вниз там, под невидимым прозрачным толстым стеклом козырька. Там, внизу были парковки, торговые центры, сновали люди. Там по магистралям-венам размеренно текли потоки машин. А здесь был только ветер и потрясающая почти звенящая тишина. И пустота под ногами, которая заставила адреналин вскипеть в его венах.
Кол осторожно отшагнул назад и натолкнулся на стоящего позади Дэйва. Вздрогнул и облегченно выдохнул, когда его талию обвили сильные руки, притягивая ближе. Всего полшага назад, в уверенные крепкие объятия, к теплому запаху альфы. Да. Дэвид действительно его альфа. Потому что вот так – спокойнее. Много спокойнее.
– Красиво, – его голос от волнения сел, и единственное слово Колин почти прокаркал.
– Это не только красота, – Дэвид обнимал его, прижимая к себе. Более высокий, чем Колин, он смотрел на простирающий город из-за его плеча и улыбался, когда игравший волосами ветер бросал в лицо черные прядки младшей альфы. – Это сила. Это власть. Этот город когда-нибудь будет принадлежать тебе. И ответственность – стеклянный пол, который может разлететься под твоими ногами от любого неосторожного движения. Но всегда будет кто-то, кто удержит тебя. Отец, Олле, Йен или я. Просто доверие – все, что нужно. Кол…– Дэвид провел ладонью по его животу. – Я – твоя альфа?
– Вы моя альфа, – утверждение. Слова. Но слова только припечатывают факт. Констатируют его. Дэвид Гаррэтт его альфа. Вернее – альфа его внутренней омеги. Но разве может быть так, чтобы одна альфа могла быть истинной для двух омег? Для Тома и для него?
Ответственность. Как он мог забыть о том, что он – наследник клана. Что рано или поздно, но ему придется вступить в дело и лучше бы тогда рядом находились те, кто сможет помочь. Он был далек от мысли, что вытянет все сам. Так может думать только очень глупый и самонадеянный человек. Колин Хэмсворт-Тернер к таковым не относился.
– Вы не вечны, Дэвид. Ни вы, ни отец, ни Крис. От вас однажды останутся только записи с вашей музыкой, – от осознания этого в груди больно резануло. Так больно. А если он больше никогда не увидит отца? Или жизнь любого из тех, кто окружает его теперь, пресечется слишком быстро?
Боль вырвалась на свободу, плеснув паникой в голосе.
– Это неизбежно, Кол, от этого никто не застрахован. Но нельзя бояться, иначе тебя уничтожат, – Дэвид вжался лицом в его затылок. – Я чувствую тебя, Колин. Чувствую твой страх. Он горький. – Гаррэтт коснулся губами его мочки.
– Обычно я не боюсь, – судорожно выдохнул Колин. Воздух вырывался из легких при каждом слове рваными толчками. По телу прошла крупная дрожь. От простого касания губ. – Но сейчас, кажется, не тот случай?
Ему было холодно на ветру. И жарко от ощущения Дэвида за спиной. Его трясло от паники, от безумного всплеска гормонов в крови, от волнения. От всего и сразу.
– С этим все равно придется смириться, Кол, – Дэвид улыбнулся, глядя на город через его плечо. – Но пока мы здесь – пользуйся этим. Каждой секундой. Чтобы потом не жалеть об упущенных возможностях.
Колин развернулся в его объятиях и, оказавшись лицом к лицу, положил ладони на грудь Дэвида, глядя ему прямо в глаза. И да, теперь он понимал омег в течке. Такого дурдома в его голове не было никогда. Даже когда тек Олле.
– Пользоваться моментом и бояться? Или…
Дэвид рассмеялся:
– Выбор за тобой. Всегда за тобой. Никто не даст тебе точного ответа, что будет, если…
– Никогда не предавайте меня, Дэвид, – ладони погладили литые мышцы под одеждой, скользнули на шею. Пальцы невесомо тронули скулы, губы. – Я не могу верить Крису, будь он хоть тысячу раз мне отцом. Я чувствую, что не могу верить ему до конца. Я хочу верить вам, Дэвид. Хотя бы вам.
Искорки смеха исчезли из карих глаз. Потяжелел взгляд, засиял стальным блеском.
– Я двадцать лет был тенью, отражением твоего отца. Я стал и его частью тоже, – голос Дэвида был серьезным, даже жестким. – Твоей тенью я не стану, Колин. И за свою преданность я потребую преданность твою. Но верным буду до конца.
– Не говори мне о конце, Дэвид, – Колин кончиком пальца прижал его губы. – Я не прошу тебя становиться тенью. Сейчас я сам хочу быть тенью. Хотя бы недолго. Хотя бы чуть-чуть. С тобой хочу быть тенью. – Он губами накрыл губы Гаррэтта, шалея от взвившихся пожаром ощущений.
Пару долгих секунд тот не двигался, позволяя владеть ситуацией, а потом выдохнул в целующий его рот, стиснул талию Колина, запустив в его волосы пальцы второй, сжал, вынуждая отогнуть голову, а потом вломился языком в приоткрытые губы. Мгновение, два длился этот жесткий, болезненный поцелуй, а потом вдруг ушел напор. И следующее касание показалось остро-сладким.
Ни стона, ни вскрика. Только влажный непристойный звук поцелуя, шелест ветра и одежды. Колин с силой обнял Дэвида за шею, точно боясь отпустить. Будто стоит опустить руки – и он исчезнет. Просто растворится, рассыпется в воздухе тысячей искорок.
– Я отдам тебе все, что у меня есть моего. У меня есть только я. Хочешь?..
– Хочу, – Дэвид улыбнулся, смяв подушечкой большого пальца его нижнюю губу, чуть влажную. – Но знаешь ли ты, что предлагаешь? Твой гон закончится, гормоны придут в норму, и ты можешь пожалеть.
– Знаю, – хрипло шепнул Колин. – Я твой запах учуял, когда устроили тот общий ужин. И тогда же почти влюбился в него… К тому же, – он ответил Дэвиду улыбкой. – Никто не даст мне точного ответа, что будет, если…
– Ты быстро учишься, – Дэвид провел ладонью по его спине, а потом нажал на поясницу, прижимая к себе всем телом. – Но ты не знаешь меня. Я циничен, всегда немного зол и ненавижу жалость. И тебя я жалеть не буду. Ты для этого слишком альфа. – Пальцы свободной руки погрузились в черные вьющиеся прядки, помассировали затылок, лаской коснулись шеи.
– Только не надо считать меня ребенком, – Колин зажмурился. – Я альфа, ты абсолютно прав. Пусть и неправильная, но альфа. И мне надо быть и циничным, и злым, и сильным. Иначе меня раздавят, и клан тоже.
– С детьми не стоят на краю крыши небоскреба, – почти жестко произнес Дэвид. – Детей не целуют так. И ты должен найти свой баланс. Цинизм не должен перейти в жестокость. А злость – в ненависть. Здоровое недоверие – в паранойю, а страх – в панику.
– Тогда помоги мне. Научи меня. Не делай ЗА меня, но научи как правильно, – Кол распахнул глаза и посмотрел ему в глаза. Снова. Твердо и уверенно. И почти спокойно, если исключить плещущее на самом дне зрачков возбуждение.
Дэвид покачал головой, а потом, поймав его за две прядки, потянул к себе, шепча почти в самые губы.
– Я – всего лишь испорченная недо-альфа. Альфа чужого мужа и вечная тень раздора. Я не учитель, Колин, и не глава клана. Я всего лишь музыкант. Я не научу тебя, КАК, так как каждый должен сам пройти этот путь. Все, что я могу – это быть рядом.
– Ты моя альфа, Дэвид, – почти нежно улыбнулся Колин. – О бОльшем не прошу. Я справлюсь со всем. Должен. Не могу по-другому. Просто мне нужно знать, чувствовать тебя.
– Я твоя альфа, но ты – не омега, не смотря ни на что. – Дэвид спрятал за ресницами странный взгляд. – Но я буду рядом. – Он вскинул глаза и немного зло усмехнулся. Подался вперед, на мгновение впившись зубами в его губу. Мимолетная боль, не сильная. Словно тень печати принадлежности.
– О, я помню, – Кол облизнулся. – Прекрасно помню.
Он снова обернулся лицом к городу и посмотрел вниз, под ноги. Уверенные сильные объятия не позволяли больше бояться. Город стелился к его ногам, ласкался как большой кот, требующий ласки и тепла.
– Здесь становится холодно. Пойдем погреемся?
– Пойдем, – Дэвид отстранился, давая Колину возможность отойти от края. – И я, пожалуй, теперь готов предложить тебе пиво.
– Мне нравится темное, – Колин снова шагнул к нему и, приподнявшись на носках, мимолетно тронул его губы своими. – А лучше – портер. Оно карамельное, сладкое. Надеюсь, в здешнем баре такое есть…
**
Регистрация прошла без сучка и задоринки, и опасения Олле по поводу возрастного ценза не оправдались. Правда, оправдались другие его худшие ожидания: зал, в котором предстояло читать доклад, был гораздо меньше, чем было указано в документах, и на перенастройку голографических проекторов он убил почти полтора дня, отстраненно радуясь, что таки поспал в самолете и сны ему не снились. Впрочем, здесь они ему тоже не снились, чему Олле был несказанно рад. А вот чему он был не рад – так это тому, что конференция открывается только завтра, а сейчас ему нечем заняться. Хотелось прогуляться по Манхэттену, но отец отправил его с самыми несговорчивыми телохранителями. Но ему здесь нравилось. Все равно нравилось. Здесь никто не знал его, и фамилия “Хэмсворт” была мало кому известна. А еще здесь все было по-другому. На него обращали внимание, но здесь не возникало желание отмыться от липких взглядов. В этом людском муравейнике было так легко затеряться… И, наверное, здесь даже можно было стать обычным. Как все.
К крыльцу подъехала машина, и Олле слабо улыбнулся, из своего окна увидев выходящего из салона маленького толстячка в очках. Похоже, еще один профессор прибыл для участия в конференции. Уже шестой за этот час. Впрочем, этот отель был расположен ближе всех. Правда, Олле все равно внутренне вздрагивал, стоило только вспомнить жизнерадостное «вы самый молодой участник за всю историю конференции, мистер Хэмсворт!» Таких молодых выскочек, как он не любят. А это значит, что завтра, если он не сумеет заинтересовать слушателей, его ждет грандиозный провал.
Олле поджал губы и отвернулся от окна. Может, сходить в бар? Все равно больше делать нечего…
В дверь деликатно постучались.
– Олле, вы позволите нарушить вашу меланхолию? – послышался из-за двери голос Итана. Все эти дни Харрингтон был нейтрально-вежлив и подчеркнуто-внимателен. Правда, на регистрации случился маленький примечательный эпизод: стоило только какому-то зубастому профессору пройтись по поводу юности Олле, как англичанин вскинул взгляд на говорившего, и весьма ядовито порекомендовал почитать короткие отзывы о работе, представленные в программе. И раскрыть пошире глаза. Критиковать за передовые мысли может только полный невежда… В остальном мистер Харрингтон был сдержан. И ничто в его поведении не напоминало о разговоре в самолете. – Я хотел бы поделиться с вами любопытным отзывом, что пришел на ваши тезисы.
Олле на мгновение прикрыл глаза, считая до десяти, и дверь открывал уже с безупречно вежливой улыбкой. Отец бы гордился…
– Неужели их еще кто-то читает? – он удивился вполне искренне. «Монстры от науки» тщательно следят за конкурентами, но едва удостаивают вниманием работы новичков.
– Ну… ЭТОМУ человеку акулы научного мира, по его собственному выражению, «до лампочки Эдисона», – усмехнулся Итан, входя в номер в обнимку с планшетом и упаковкой пива. – Я подумал, что вам не помешает немного расслабиться. Последние два дня вы очень напряжены.
– Я просто хочу домой, – Олле закрыл за ним дверь, кинув на дежурящих у двери телохранителей недовольный взгляд, и прошел следом в номер. – А похмелье – не лучший выбор для завтрашнего дня. – Олле с ногами забрался в кресло и натянул рукава тонкого джемпера почти до пальцев: в последнее время он слишком мерз. – Но с отзывом ознакомлюсь обязательно.
