сообщить о нарушении
Текущая страница: 102 (всего у книги 103 страниц)
Спина больно бьется о бетонные ступеньки, когда меня тащат наверх. Мороз тут же вонзает свои когти в мое тело, а бледно-серый свет врезается в глаза, привыкшие к темноте. Меня заставляют встать на ноги. На снег. Белый, чистый. Неестественный мрак окружает пространство вокруг озера, с поверхности которого поднимается пар. Охотницы стоят со свечами в руках, шепчут под нос. Их лица прикрыты черной вуалью. Становятся полукругом, пока две другие тянут меня за собой к озеру. Панически оглядываюсь, начиная дергать руками, ногами упираться в хрустящий снег. Белый пар льется с моих губ, когда оборачиваюсь, смотря в сторону леса. Он окружает нас. Отрывает это место от реального мира.
— Стойте, — шепчу, всматриваясь в лица женщин с бледными глазами. — Стойте, — хрипло прошу, вдруг остановив взгляд на телах. Бледных, мертвых. Они лежат возле берега. Среди тел девушек нахожу Джейн и Карин. Они валяются в снегу. Мокрые. Грязные. Дорогие для меня люди, мои близкие, воспоминания о которых вызывают на лице улыбку, лежат небрежно, как мусор. Моргаю, начиная рваться в их сторону, но Они сильнее. Глаза слезятся, а сердце падает, замерзает. Тихо хнычу, когда меня подводят в краю берега. Замерзшие камыши не качаются на ветру. В моем сне. Девочка приводила меня сюда.
В воду. Мне ни в коем случае нельзя падать вниз.
Продолжаю смотреть на тела Джейн и Карин, видя сбоку еще и Марию. Они все свалены в кучу. Не обращаю внимания на то, что делают остальные Охотницы, которые окружают меня, громче шепчут, вынимая одной рукой из-под мантии кинжалы. У каждой он свой. Меня бьют ногой по внутренней стороне колен, заставляя встать на них. Опуститься. Рукой тянут за волосы, чтобы я подняла голову. Смотрю в серое темное небо, чувствуя, как горячие слезы все-таки начинают катиться по щекам. Ко мне подходит первая Охотница. Она ставит свечку в снег, высовывает руку из-под мантии, кинжал вонзает в кожу запястья, разрезая. Ведет вверх, вскрывая вены, и кровь начинает быстро вырываться наружу, скользя к ее ладони. Я начинаю дергать головой. Мои руки перехватывают, пальцы одной из Них вонзаются в щеки, заставляя меня открыть рот. И мои глаза расширяются. Охотница подносит руку к моему лицу, кровь капает мне на язык, обжигая. Кричу, отпираясь, и кашляю, чувствуя, как тошнота подкатывает к глотке. Охотница возвращается на свое место в кругу, подходит следующая и проводит тот же ритуал. Я отпираюсь до тех пор, пока очередь доходит до Хлои. Она с особым удовольствием разрезает свою руку, прижимая к моим губам запястье. Я с ненавистью смотрю на нее, плюнув кровью в снег, и громко дышу, когда Охотницы расступаются, начиная шепотом петь. Одна из женщин надевает мне на шею кулон-бабочку, отчего мое тело тянется к земле под тяжестью. Тихо. И Их голоса кружат голову. Ощущение такое, словно земля уходит из-под ног. Никто больше не трогает меня. Но тело моментально тяжелеет, так что хрипло выдыхаю, руками сжав холодный алый снег. Сгибаюсь, заставляя себя поднять голову. Все вокруг качается из стороны в сторону. Все звуки приглушенно канут, слышу только свое дыхание. Встаю на ноги, шатаясь из стороны в сторону. Не могу восстановить равновесие, поэтому спотыкаюсь, чуть не валясь обратно на снег. Раскидываю руки в стороны, пальцами щупая холодный воздух, и неизвестная сила толкает меня к краю берега. Взгляд опускается на водную гладь. Вместо своего отражения вижу лицо старой женщины с адской улыбкой. Психея. Моргаю, медленно уплывая, теряя сознание, качаюсь, переступая с ноги на ногу. Носками встаю на обрыв, наклонившись в сторону воды.
— Ронни! — Голос разрезает мутную пелену, но я не выхожу из тумана. Просто оборачиваюсь, взглянув на Дилана, который выбегает из убежища, сжимая в руках пистолет. Моя нога соскальзывает. И я падаю в воду. В холодную, какую-то жесткую, неприятную. Тьма окружает. Охватывает. Руками и ногами дергаю, мышцы сводит боль. Тело немеет. Ногти впиваются в мою глотку, быстро потянув меня вниз.
Во мрак.
***
Дилан бежит к озеру. Охотницам нельзя прерывать обряд, поэтому Они продолжают напевать, шептать. Только Хлоя следит за парнем, который отчаянно несется к берегу, резко замерев на месте, когда его взгляд натыкается на тела Карин и Джейн. Он моргает, с болью в краснеющих глазах шепчет: «Мрази», — после чего разворачивается, желая броситься в воду, но застывает во второй раз, когда дорогу ему преграждает Хлоя. Она не прекращает шевелить губами, чтобы не сбить остальных, и откидывает мантию с руки, демонстрируя свой кинжал. Крепко сжимает его, с предвкушением смотрит на парня, который вытягивает оружие, направляет пистолет на неё, что вызывает улыбку на лице девушки. Она уверена, он не выстрелит. Не сможет. Слишком много воспоминаний, слишком много связанного с «нами». Хлоя делает шаг к парню. Ошибка. Плохая идея. Девушка почему-то не берет в оценку человеческий фактор. Люди имеют возможность меняться, так? Дилан равнодушным взглядом разъедает лицо Хлои, слыша, как шепот затихает, и щурит веки, повторяя про себя имена тех людей, которые погибли по вине этих мразей. Набирает в легкие воздуха. Хлоя подходит ближе, готовясь пронзить грудь парня острым оружием. Она воспринимает его молчание и бездействие, как признак неуверенности и моральной слабости, но ОʼБрайен просто ждет. Он кусает губы, хмуря темные брови, и жмет на курок, когда пение обрывается, и весь мир затихает.
Хлоя замирает.
Единственный способ убить Охотницу — сделать это во время её физического контакта. Хлоя находилась в состоянии осязаемости, ведь должна была ранить себя. Пока на её теле оставалась свежая рана, она была уязвима, как и все остальные Охотницы.
Девушка опускает большие, бледные глаза на свою грудь, касаясь её рукой, пальцы промачивает в крови, которая начинает стекать по ладони. И смеется. Громко. ОʼБрайен отходит назад, напряженно дышит, скованно держит оружие, готовясь выстрелить ещё раз, но Хлоя вдруг разворачивается, безумным взглядом, как и остальные, смотрит в сторону озера. Дилан мнется. Он моргает, пуская пар изо рта, и глотает комок в глотке, когда видит, как из-под водной глади выглядывает сначала макушка, затем половина головы, после чего девушка выходит по грудь. Её одежда мокрыми тряпками липнет к телу, волосы червяками скрывают черные глаза. Бледная кожа имеет непонятный сероватый оттенок. Белоснежные зубы обнажает улыбка. Довольная. И до боли знакомая.
Дилан невольно опускает руки. Смотрит на Ронни, которая ступает ногой на берег, двигается так же неестественно, как те дети-воспитанники. Как Джошуа. Видимо, Психее тяжело дается управлять новым телом. Девушка расправляет плечи, с наслаждением глотает морозный воздух. Все Охотницы медленно встают на колени, склонив головы, больше не шепчут. Хлоя так же опускается. Ронни покачивается на носках. С упованием оглядывает черными, как ночь глазами окружающих, с какой-то отвратительно нежной улыбкой на устах. С такой любовью матери смотрят на своих чад. Взгляд девушки останавливается на Дилане, который стискивает зубы, не может даже подумать о том, чтобы поднять на Добрев оружие. Его губы еле заметно дрожат, когда он шепчет имя девушки, что наклоняет голову к плечу, шире растягивая губы. Делает ещё один шаг. Этот ОʼБрайен как раз вовремя. В том месте. В то время. Психее необходимо «подкрепиться». Она шагает по снегу к парню, а тот не двигается с места, вовсе опустив руки вдоль тела. Смотрит то на тела Джейн с Карин, то на Ронни, которая больше не является собой. И понимает.
Он остался один. Ему незачем бороться. Они проиграли.
Добрев наклоняется, взяв кинжал из руки Хлои, которая усмехается краем губ, оставаясь неподвижной. Психея медленно идет к Дилану, крепче сжимая оружие, а вот парень отпускает свой пистолет. Он падает в снег.
Конец.
Крах.
ОʼБрайен уже сжимает веки, трясясь от холодного ужаса и боли, вызванной безысходностью. Он готов сдохнуть. Его ничего не держит. Смирись с проигрышем.
Хриплый вздох.
Хруст снега под ногами.
Дилан с опаской открывает глаза, взглянув на девушку, изо рта которой начала течь кровь. Черные глаза пропитываются злостью, брови хмурятся, когда тело Ронни содрогается. Она наклоняется, плюя кровью в снег. Кашляет, прижимая кинжал к груди. И внезапно тишина сменяется дикими стонами, наполненными болью. ОʼБрайен моргает, взглядом перескакивая с одной Охотницы на другую, видя, как Они валятся на снег, начиная ерзать, изводиться, как обезумевшие. Кричат, вопят. Их тела изгибаются так, словно из них изгоняет священник демонов. Лица до ужаса искажаются в гримасах злости и ярости. Хлоя кричит громче всех, прогибаясь в спине, пока лежит на ней. Дилан переводит взгляд на Ронни, которая пытается смеяться, но в смехе слышно отчаяние. Её лицо то выражает гнев, то безумное счастье. Девушка сгибается, роняя кинжал на снег. Руками опирается на землю, пальцами сжимая рот, но кровь продолжает течь. Парень сжимает ладонями уши, опускаясь на колени, когда все Охотницы разом начинают кричать, вопить, разрывая себе глотки. И Ронни кричит вместе с ними, валясь набок. Переворачивается на спину, выгибаясь, руками цепляется за алый снег, задыхаясь. Кажется, что земля под ногами начинает качаться, трястись, отчего Дилан сжимает веки, чувствуя, как давление тянет его вниз. Лбом касается снега, понимая, что ещё немного — и его не станет. Морально. Он сейчас сломается, ведь слышит, с какой болью Добрев кричит.
И в миг всё затихает. Так резко, что парень не сразу осознает, какая на него опустилась тишина. Мир вокруг молчит. Дилан моргает, глотая комки морозного воздуха, и осторожно приподнимает голову, руками опираясь на холодный снег. Смотрит перед собой. Охотниц нет. Вместо них на земле лежат только черные мантии. ОʼБрайен начинает быстро дышать, поддаваясь панической атаке. Его взгляд останавливается на теле Ронни. Девушка лежит на снегу, её руки раскинуты в стороны, ноги согнуты в коленях, лежат на боку. Голова повернута в противоположном направлении от парня, который борется с тяжестью в ногах, пытаясь вскочить на них.
Она дышит. Тихо. Медленно. Ей с трудом это удается. Смотрит в сторону озера своими человеческими карими глазами, которые постепенно закрываются, но Ронни выдергивает себя, стараясь не уходить. Всё её тело онемело. Она его не чувствует. Только ощущение, будто вместо кулона на её шее раскаленный уголь. Туманный взгляд расплывчато различает силуэты. Это дети-воспитанники. Это её сестра с зашитым ртом. И ещё одна фигура. Высокая, стройная, с гордой осанкой. Глаза Ронни расширяются, а бледные губы шепчут: «Бабушка?» — не может оторвать голову от снега, когда видит, как все они поворачиваются к ней спиной, медленно уходят, сильнее расплываясь в полумраке. Кровь продолжает забивать глотку Ронни. Она кашляет, вытягивая дрожащие пальцы, одной рукой тянется к силуэтам, что постепенно растворяются.
Она должна пойти с ними?
Её рука падает на снег. Голова опрокидывается, а веки прикрываются.
И для её сознания наступает долгожданная темнота.
========== Эпилог. ==========
В темной комнате горит только одна свеча. Толстая, длинная. За окном глубокая ночь. Стены этого особняка шепчут вместе с его Хозяйкой, которая сидит за своим рабочим столом, прикрыв веки. Её ладони нависают над кулоном-бабочкой. Каждое слово звучит на странном языке, давно забытым людьми. Женщина в строгом платье дергает головой, словно что-то проникает в сознание через уши. Её руки напряженно трясутся, ведь силы довольно быстро покидают старое тело. Она обязана справиться с поставленной задачей, иначе Они вновь победят. Продолжает шептать, распахнув бледные глаза, берет свечу, пламя которой дрожит от ветра, что сочится через окно. Женщина наклоняет свечу над кулоном. Воск капает на черные глаза бабочки. Голова миссис Добрев вновь дергается, тело содрогается от конвульсий, что рвут её внутренние органы. Голову склоняет над столом, позволяя прядям волос сгорать от прикосновения пламени. Из носа течет кровь. Алые капли осыпают кулон. Женщина борется. Она продолжает шептать, чувствуя сухость во рту, не останавливается. Она не может. Доведет это до конца.
И свеча гаснет, голова миссис Добрев запрокидывается, безжизненное тело падает со стула на пол с глухим стуком.
Никто не убивал миссис Добрев. Она сама принесла себя в жертву.
Женщина готовилась к этому больше пятидесяти лет. Она напоила свою внучку кровью, заставила одну из близняшек расти в настоящих муках. И все ради чего?
Ради этой ночи.
В эту ночь ей удалось.
Удалось отдать душу кулону. И она заняла место в теле Ронни в тот самый момент, когда девчонка надела кулон на шею, чтобы в последствии, через много лет выгнать Психею из её сознания.
Ей удалось. Она справилась.
Конец кошмара.
Тихий писк. Он не раздражает, просто гудит где-то над ухом. Аппарат? Давление явно не в норме, о чем предупреждает даже головная боль. Будто кто-то с наглостью хватает твои мозги пальцами, сжимая их. Я вижу потолок. Бледный. Знакомый. Запах медикаментов врезается в нос, проникает в легкие, когда делаю глубокий вдох через нос, словно пробуждаясь ото сна. Пытаюсь посмотреть в сторону, но при движении глаза начинают сильнее болеть, так что остаюсь неподвижной какое-то время. Чувствую, с каким трудом могу согнуть пальцы правой руки, пошевелить одной ногой, хотя не понимаю, какой именно. Хмурю брови, постепенно мое сознание выходит из тумана, дымка рассеивается, а ясное небо за окном вынуждает морщиться, щуря больные веки. Моргаю, слушая тиканье часов. Оно успокаивает. Глотаю воду во рту, смачивая горло. По нему явно водили иголками. Боль отменная. Появляется возможность скользить взглядом по стенам. Палата больницы. Сколько раз мне уже довелось просыпаться здесь?
Стоп.
Меня пробирает холод, мурашками осыпается бледная кожа. Резко, игнорируя боль во всех мышцах, я поднимаюсь на руках, замерев, когда взгляд натыкается на макушку парня, который сидит на полу, руки держит на кровати, а голова уложена на них. Его плечи накрыты пледом. Кто-то с явной заботой относится к нему. Мисс Пози, верно? Сажусь на кровати, смотря на Дилана. Он тихо дышит, веки прикрыты. Спит? Моргаю, чувствуя, как в носу начинает колоть, глаза горят болью, так что тру их пальцами, избавляясь от песка. Слабо, скованно улыбаюсь краем искусанных губ, тяжелую руку тяну к парню, пальцами касаюсь его волос. Даже не успеваю особо потрогать его, как Дилан приходит в сознание. Он резко отрывает голову от рук, на его виске остались отпечатки от складок на рукавах кофты. Сколько он просидел в таком положении?
ОʼБрайен приоткрывает бледные губы, смотрит на меня таким потерянным видом, отчего комок встревает в горле. Продолжаю аккуратно гладить его по волосам, отвечая на зрительный контакт, правда, не выношу молчания:
— Привет, — шепчу слабо, тихо. Буквально вырываю из себя это короткое слово. Дилан моргает быстро, и я вижу, как в уголках его глаз сверкает соленая жидкость, но он не плачет. Парень поднимается, позволяя пледу упасть на пол, и садится на край моей кровати, холодными руками касается моих плеч, начиная их растирать, словно пытаясь согреть меня. С ужасной тоской в груди смотрю на него, дрожащие губы сжимаются, так что опускаю голову, громко шмыгнув носом, но вновь заставляю себя поднять лицо с нервной улыбкой. Сколько я пролежала без сознания?
— Три дня, — он будто читает мои мысли. Стискивает зубы, борясь с сорвавшимся дыханием. — Три дня, — повторяет, больно сжав пальцами мои предплечья.
— Что произошло? — хмурю брови, не в силах вспомнить, но парень качает головой:
— Я не знаю. Их просто не стало, — наклоняет голову, вижу, как он постоянно поворачивается ко мне левым ухом, поэтому щурю веки, пальцами касаясь его правого виска. Отметины от пластырей.
— Что с тобой? Ты что-то повредил? — напряженно смотрю ему в глаза, которые парень отводит в сторону, пытаясь говорить как можно спокойнее:
— Я оглох на одно ухо, ничего серьезного, — явно не желает говорить об этом, поэтому переводит тему. — Как ты себя чувствуешь? — опускает взгляд на уровень моей шеи, и я касаюсь груди пальцами, чувствуя, что поверхность слегка неровная. — У тебя сильный ожог, — парень так же трогает мою кожу, потирая её большим пальцем. — Но краснота должна пройти, — говорит тихо, после чего поднимает на меня карие глаза. Я немного нервничаю, задавая этот вопрос, так что прикусываю кончик языка, сморщившись:
— Мы… Мы проиграли?
— Кажется, нет, но… — Дилан откашливается, оглядывая пустую палату, и я понимаю, о чем он. Рядом с нами больше нет нашей семьи. И в этом плане мы проиграли. Начинаю грубее гладить парня по волосам, притягивая его голову к себе. Обнимаю за шею, чувствуя, как ледяные руки обхватывают мои плечи. Носом зарываюсь в его волосы, судорожно выдохнув. Молчим. Остаемся сидеть в полной тишине, больше не нарушая её пустыми словами. Они нам не нужны. Они лишние.
Мы и без того понимаем друг друга.
Но, что нам делать теперь?
