Текст книги "Подарок к Рождеству (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Стив встал, прошелся по комнате. Он нервничал. Исправлять больное и покалеченое. Да…

– Я не Христос, чтобы исцелять, – выпалил вдруг Стив. – Получается, я так мог бы и тебе… руку… Если бы я тогда умел…

Стив остановился посреди комнаты. Слишком много сослагательного наклонения. Слишком этого много.

– Тогда – ты не умел, – твердо сказал Баки. – И, если бы мы не оказались здесь, если бы тебя не приняли в семью, возможно, никогда бы и не научился. Так бы и продолжал драться и убивать. Экспериментируй на насекомых. Купи в зоомагазине мышей, их продают на корм змеям. Но только не переживай из-за этого. И перестань бояться. Стив, ты же никогда не умел бояться!

– Но зачем мне этот Дар, Баки? Не просто же так, – Стив сел на кровать. – Мне некомфортно с этим новым умением. Слишком много соблазнов начать «причинять добро», – Стив пальцами изобразил кавычки. – И мне еще поэтому стремно.

– Ты всегда умел противостоять соблазнам, – Баки сел рядом со Стивом и обнял его. – Я в тебя верю.

– Но, если я вдруг зарвусь, дай мне в морду! – потребовал, улыбаясь, Стив. – Я в тебя верю!

Он обнял Баки, его присутствие успокаивало и вселяло уверенность.

– Ты так спокойно это принял, – сказал Стив. – Как будто так и нужно.

– Я всегда знал, что ты создан для большего, чем реклама и карикатуры, – объяснил Баки. – И совсем не для того, чтобы тупо бить морды.

– Но в итоге я умею только драться и немного рисовать. И раз можно без опаски рисовать только вымышленных героев, буду рисовать яутов. Я, кстати, закончил ту картину… Проснулся и закончил. Идем смотреть?

– О! – Тут же воодушевился Баки. – Яуты! Идем!

В студии Стив снял с мольберта кусок ткани.

– Вот. Больше всего я намучался с леской, даже цвет крови было проще сделать. И вот еще одна.

Картина с поединком заняла место на табурете.

– Ох… – выдохнул Баки. – Это… это невероятно, Стив!

Он подошел ближе, провел ладонью над холстом, не касаясь.

– Такое чувство, что я могу провалиться туда… – медленно произнес он. – И… там холодно. Я чувствую, как там холодно.

– Мне самому зябко было, пока рисовал, – признался Стив. – И радостно, что успел, успел же! И страшно, что оно вот все сейчас рухнет раньше, чем получится выбраться.

Баки прилип к холсту, изучая детали.

– Стив, ты должен это сфотографировать и выложить, – безапелляционно заявил он. – Просто обязан.

– Я для тебя писал, не думал выкладывать, – Стив пожал плечами. – Надо будет узнать у Туу-Тикки, можно ли взять ее камеру.

Стив еще раз осмотрел картину. Возможно, позже ему будет казаться, что можно бы исправить вот тут и вот здесь, но пока что он был доволен своей работой.

Баки тем временем повернулся ко второй законченной картине и рассматривал ее долго.

– В тексте этого нет, – заметил он. – Но в такой финал жизни яутжа я верю.

– Это и не по тексту. Я нарисовал сначала морду, рану, ну чтоб попробовать, как рисовать кровь. А оно вот получилось… Старая кровь слаба, молодая берет верх, как оно часто и бывает. Они интересные, эти хищники, вроде бы и кровожадные твари, которым лишь бы трофей покруче, но при этом вон как Сайнжа обдурил с покупкой «Фелиции» и наймом экипажа. И Цвейха – ученый, а не просто рядовой охотник.

– О да, – согласился Баки. – Цвейха отдельно прекрасен! И это их «взаимоодолжение»!

Баки обнял Стива, стиснул его.

– Мой брат – крутой художник, – объявил он. – И я хочу, чтобы весь мир знал об этом.

Кошка Баста сидела на подоконнике и грелась в лучах солнца. Невыспавшийся Стив, зевая, заканчивал резать салат и думал, какой чай заварить. Ему очень нравился черный с апельсиновыми корочками, хотелось добавить к ним мяту, но можно ли так делать, он не знал.

– О чем задумался? – спросил Грен, вошедший на кухню.

Он выглядел одновременно сонным и взбудораженным, и крутил на запястье широкий черный кожаный браслет.

– О том, можно ли к чаю с апельсиновой корочкой добавить мяту, – честно признался Стив. – Я не проснулся еще, не спал полночи, рисовал.

– Апельсин с мятой – это интересно, – сказал Грен. – Попробуй. Хуже не будет.

Он налил себе кофе, выпил и принялся готовить себе кашу.

– Иногда хочется овсянки с медом и изюмом, – объяснил Грен. – Баки еще спит?

Стив отставил салатницу в сторону.

– Да. Он всегда любил поспать, когда была возможность – засыпал. Я заглядывал к себе – спит. И коты с ним.

– Котам не пора покупать еду? Будем заказывать или съездить с вами в магазин?

– В магазин, – решил Стив. – Баки хотел еще игрушек котам посмотреть, а мне еще нужно будет купить кое-что из красок. Хочу сам в руках покрутить, а не наугад брать.

– Составьте список и съездим. Только не сегодня. Сегодня мы с Туу-Тикки вне доступа большую часть дня. Да, а что с кошачьими лекарствами? Все есть или что-то заканчивается?

Стив кивнул.

– Хорошо, я скажу Баки, чтоб вас не беспокоил, если что-то понадобится вдруг. Лекарства есть, но дней через десять надо будет ехать с Бароном на осмотр, я запишусь сегодня. Грен, вы обрабатываете животных от клещей?

– Надеваем ошейники и капаем на холку в начале сезона, – ответил Грен. – Мы уже всех обработали, хотя в наших краях клещи для животных не опасны. Они переносят пироплазмоз севернее, там есть виды зимующих клещей. У нас-то полноценной зимы нет. Но Тая настаивает.

– А когда вы обработали? Я думал об этом, что надо, хотел спросить, но… Я, наверное, линял тогда?

– Вы оба линяли, – кивнул Грен. – Как продвигаются твои упражнения на мелкую моторику?

– Спасибо, – поблагодарил Стив. – Мне правда было не до котов.

Он поставил на стол салат, свои любимые орехи и мед. Достал заварку для чая.

– Упражнения – хорошо. Почти не роняю животных, а из шариков недавно сделал такую шикарную ажурную штуку, что даже расстроился, когда она рассыпалась. Если бы не духи, я потом шарики эти собирал бы о-очень долго.

– Скоро можно будет приступить к вязанию? – спросил Грен. – К вышиванию? Я не шучу, Стив, эти занятия роскошно развивают мелкую моторику. Спицы, крючок. Вышивку можно начать с шерстяной нити.

–Эммм, вязание? Вышивка? Мне не говорили, не знаю.

Нахмурившись, Стив сел на стул. С одной стороны, резон в словах Грена был, но это же все женские занятия! А он, Стив, – мужчина. Делать настолько женские вещи Стив не хотел, но тогда терапия пойдет насмарку, а этого он допустить не мог.

Перед глазами упорно стояли видения голубых и розовых пинеток и шапочки с помпоном…

Роджерс тихонько вздохнул, надеясь, что бисероплетение ему не предложат.

– Стив, – Грен встал рядом, положил руку ему на плечо. – Вязание изначально было мужским делом. Рыбаки и рыцари. Ювелирное дело, которое требует выверенной мелкой моторики, до недавнего времени тоже было чисто мужской профессией.

– А рыцари тут причем? – удивился Стив. – Грен, это воспитание, а я со спицами в руках только женщин и видел, а вышивку – только в витринах магазинов. Сам я только и могу, что пуговицу на штаны пришить, да заплатку поставить, и то не верх аккуратности.

– Средневековые рыцари сидели в своих замках и вязали поддоспешники, – объяснил Грен. – Рыбаки в шторм вязали себе свитера. Все эти чудесные араны и все такое придумали и сделали мужчины.

– Тогда это считалось нормальным, – Стив посмотрел на Грена. – В Бруклине никто не стал бы особо разбираться, рыцарь ты или рыбак. Ты не имел права выделяться. И вообще, куда мне с такими лапищами вышивать? Топор да лопата – самое то.

Грен ласково взял крупные ладони Стива в свои и легонько сжал.

– Стив, что с тобой? Твои руки – это руки художника.

– Прости, накрыло что-то, – Стив сжал чужие ладони в ответ и убрал руки. – Я вчера картину закончил, Баки нравится, говорит выложить в сеть. А я не знаю, куда дальше двигаться. Мне нравится рисовать фанарт к этому тексту, но этого мало. Нужно еще что-то, а чтобы понять – надо время. – Стив склонил голову набок, утащил орешек из плошки. – И да, мне понадобится пара дней, чтобы привыкнуть к мысли о вязании.

– Нужны новые впечатления, – предположил Грен. – Новые эмоции. Кстати, скоро Остара – будем праздновать с заката до рассвета.

– А о чем этот праздник?

– О приходе весны, о том, что зима ушла совсем. О наступлении Светлого времени.

– Наши семейные праздники – я так мало об этом знаю, еще один пробел в образовании. Что потребуется от нас с Баки?

– Не есть с заката. Бодрствовать до рассвета. Танцевать с нами обрядовые танцы. Еще жертвы – молоко, вино, мед. Ничего особенного. Про Бельтайн спроси Дениса, мы с Туу-Тикки его празднуем отдельно. На Венец Лета – прыгать через костер на берегу, купаться в море. На Ламмас – ничего, это Ночь Зверя. На Джер – сбор урожая. На Самайн – ходить осторожно, это время стертых границ. На Йоль – пост, и еще наряжать елку. На Имболк – домашние дела. Будем рассказывать друг другу сказки, помнишь, как в этом году?

– Помню, – Стив улыбнулся. – Не есть и не спать – с этим мы справимся.

Странные новые праздники. Интересные и необычные. Стив переживал сначала, что христианские праздники здесь не отмечают, но потом поразмыслив, понял, что после разморозки еще ни разу не был в церкви. И не тянуло, просто он продолжал цепляться за знакомые вещи.

Но старые вещи стали по-настоящему старыми и, пожалуй, бесполезными. Даже бессмысленными. А, если подумать, Колесо Года старше христианства. Можно сказать, возвращение к истокам.

========== Глава 50 ==========

Баки не хотелось ничем заниматься. Не то чтобы ему было скучно, но он прочитал первые три книги «От звезды до звезды» и переваривал впечатления. Баки очень не хватало иллюстраций к самым горячим сценам – троица в лофте в самом конце, и еще как жаки спасал Йонге, но с этим приходилось просто смириться. Если вторую картину он еще мог ожидать от Стива, то первую – не при каком раскладе. Баки и представлять не хотел, что может нарисовать на эту тему идейный девственник Стив Роджерс.

Он побродил по второму этажу, прикинул, не подняться ли на чердак и не полистать ли комиксы, но остановился у двери во вторую спальню Грена и Туу-Тикки. Зачем им две спальни, если они все равно спят вместе? Однако из-за двери донесся такой блаженный хрипловатый стон, что у Баки все волоски на теле встали дыбом. Никто с нормальным слухом ничего бы и не расслышал, но Баки все еще оставался суперсолдатом.

За этой дверью трахались. Не занимались любовью, а именно трахались. Баки постоял, прислушиваясь. Стонал Грен. И ему явно было очень и очень хорошо. Что-то произнесла Туу-Тикки, Грен ответил, но Баки не разобрал слов.

Он почувствовал, как горят уши. Подслушивать, как трахаются родители, пусть и приемные, было стыдно. Но… почему здесь?

Из щели под дверью тянуло запахами секса, смазки с сандаловой отдушкой, почему-то – выделанной кожи. Очень слабо – благовониями. Жгли не сегодня. И не вчера.

В памяти вдруг всплыл рождественский подарок для Грена. Ошейник и браслеты. Вспомнился широкий кожаный браслет, который Грен надевал время от времени.

Баки прикусил себя за костяшку пальца. Кажется, он начинал понимать. И на всякий случай отошел подальше.

Что такое БДСМ, Баки знал. Приходилось сталкиваться – не ему, Зимнему Солдату. Была одна ликвидация цели, причем ее нужно было произвести именно в тот момент, когда цель занималась сексом. Баки помнил глухой капюшон, браслеты и ошейник, распятое на специальном станке тело. Цель он ликвидировал, а командир группы прикрытия зачем-то долго рассуждал по пути на базу, что люди в таком находят. Зимний запомнил. И Баки запомнил.

Значит, Грен и Туу-Тикки практикуют БДСМ. Время от времени. А браслет Грена – это, наверное, их тайный знак. Вряд ли они используют боль – для эмпатов это было бы странно. Что-то еще. Ограничение подвижности, например. И… Баки почувствовал, что у него горят не только уши, но и щеки. Он представил, как Туу-Тикки овладевает Греном. Вставляет ему. И он блаженно и хрипло стонет.

Немедленно захотелось пойти и подрочить. А еще – зайти в ту комнату, когда в ней никого не будет, и все рассмотреть. Как они это делают? У них есть специальные приспособления? Как они договариваются? Как вообще пришли к этому? Наверное, Грен осознает, что ему нравится, а Туу-Тикки и не против. И ей тоже нравится. И так, и эдак. И чтобы ей, и чтобы она.

Идеальная пара.

А в комнату зайти не получится – биометрический замок. Код и еще отпечаток пальца. Причем замок «немой», без звукового сигнала. Умно – в доме же все время дети, а дети любопытны. Похоже, Грен и Туу-Тикки осознают еще и тот факт, что дети наблюдательны и умны. Кстати, на дверях второй спальни замка нет.

Баки задумался, а хотел бы он так? Чтобы жена понимала вот до такой степени? И решил, что не хотел бы. Он себя знал достаточно хорошо, чтобы признаться: на женщину у него не встанет. А если нет – то не стоит и обманывать ожидания.

Он спустился на первый этаж. Там играла музыка – виолончели и рояль, что-то быстрое и задорное. Мебель была отодвинута к стенам, а Алька танцевал. Баки присел на нижнюю ступеньку лестницы и смотрел. Танцевал мальчишка потрясающе. Красиво, уверенно, с четкой проработкой каждого элемента. И явно просто для себя, от полноты жизни. Было видно, что танцевать ему нравится.

«Все еще боишься его?» – спросил Баки у Зимнего.

Тот долго не отвечал, а потом кинул картинку – худая рыжая девочка, распростертая под ним, с ничего не выражающим лицом, только в уголках глаз слезы и закушена губа.

«Он не она».

«Все равно», – ответил Зимний.

«Никто никогда не потребует от тебя делать с ним что-либо подобное».

Зимний, казалось, вздохнул.

Баки сделал внутреннее движение, словно обнимал Зимнего Солдата. Красная Комната. Это все Красная Комната. Зимний Солдат не только тренировал будущих балерин-диверсанток. Точнее, тренировки заключались не только в обучении рукопашному бою. Они включали в себя еще и секс. И наказание для девочек, которые по каким-то неведомым причинам привязывались к тренеру. Зимнего Солдата тоже наказывали, если он выделял кого-то из них. И он предпочел бы, чтобы наказывали только его. Девочки были такие юные. Такие хрупкие. Особенно по сравнению с Солдатом – центнер тренированных мускулов, металлическая рука.

Зимний Солдат помнил рыжую. Лицо и волосы. Вздернутый нос и веснушки. Они сталкивались еще несколько раз. Он стрелял в нее, но никогда – на поражение. Раны заживут – те, что на теле.

Алька был похож на нее – рыжий мальчик-танцор, живой огонек. Прекрасен настолько, настолько живой, что Зимнему Солдату было больно на него смотреть.

Баки его понимал. Рыжая. Наталья Романова. Имя, возраст – все ложь. Этих девочек обрабатывали какой-то особой версией сыворотки. Романовой было лет на двадцать больше, чем значилось в ее документах. Зимний Солдат работал в Красной Комнате в семидесятых, и Романова уже была там.

Баки все-таки прочел все присланные Эшу файлы. Некоторые факты собственной биографии стали понятнее, но в основном там была только боль.

Захотелось снова пойти в подвал и позвать змей, но не было уверенности, что они придут. А с ними Баки было хорошо. И Зимнему с ними было хорошо.

Алька дотанцевал, поклонился Баки и выключил музыку. Натянул футболку – танцевал он в одних коротких легинсах, подошел и сел на ступеньку рядом. Прижался к Баки. Тот обнял его. Сидеть вот так, рядом, оказалось потрясающе хорошо.

– Ты невероятно красиво танцуешь, – сказал Баки.

– Спасибо, – Алька потерся щекой о его плечо. – Я только боюсь, что, когда начнется пубертат – ну, проблемы роста, – я буду танцевать намного хуже. Изменение пропорций тела и все такое.

– Если продолжишь тренироваться в это время, к окончанию пубертата будет намного проще, чем если прекратить.

– Я знаю, – кивнул Алька. – Мне и руководитель студии так говорит. У нас на пасхальных каникулах будет большое выступление. Ты придешь?

– Приду, – пообещал Баки. – А что вы будете танцевать?

– Джиги. У нас упор на кельтику. У меня сольная партия. Ты умеешь танцевать?

– Умел когда-то. Теперь эти танцы уже не танцуют. Больше ста лет прошло.

– Ты такой старый, – хихикнул Алька. – С виду и не скажешь.

Юми подошла к ним и забралась к Альке на колени. Тот погладил кошку.

– Смешная косая кошка, – сказал он. – Мама говорила, что никогда не возьмет чистокровную сиамку, потому что они орут. А ты раз – и принес.

– Юми не сиамка, – объяснил Баки. – Полукровка. Помесь сиамской и тайской кошек. Ее брали как породистую, но хозяев обманули, и они сдали кошку в приют.

– Почему? – огорчился Алька. – Юми же такая хорошая!

– Думаю, – предположил Баки, – чтобы она не ходила по дому живым напоминанием об их глупости и доверчивости.

– Но она же не виновата! Это они дураки!

– Дураки. Дважды. Но люди так устроены. Не любят признавать свои ошибки и обвиняют других.

– Дураки! – надулся Алька и принялся гладить Юми.

Как только на улице потеплело, Стив стал проводить довольно много времени в саду. Брал с собой что-нибудь в термокружке и рисовал, сидя на крыльце или качелях. Иногда уходил вглубь сада, как сегодня, под раскидистую сливу.

Стив рисовал и стирал проклюнувшиеся цветы, старые листья, оставшиеся на ветках плоды. Потом рисовал их снова. У него получилось зарисовать трещину в коре мандаринового дерева. Откуда она там взялась, Стив не знал, он мало что понимал в том, как устроен и живет сад, но получилось от этого не хуже.

Сегодня Стив рисовал не один. Как и планировал после разговора с Греном, он сходил к себе в комнату, забрал большой альбом. Проснувшегося Баки предупредил, что Туу-Тикки и Грен будут заняты весь день, а его при необходимости можно найти в саду. На улице к нему присоединилась Юми, бодро бежавшая впереди него по тропинке. Она иногда останавливалась и смотрела на Стива, проверяя, следует ли он за ней.

Когда Стив устроился в садовом кресле, Юми забралась на стол, потрогала лапой карандаши, а потом улеглась в солнечном пятне и принялась вылизываться. У нее был розовый язык с полупрозрачными шипами, а отчаянно косящие к носу глаза придавали ей вид смешной и глупый одновременно. Цвет у них был невероятно синий, сапфировый, и в солнечном луче становился еще ярче.

Стив выбрал несколько карандашей коричневых и серых оттенков, набросал столешницу, мелкие веточки, упавшие с дерева, листок, прилипший к стволу. Нарисовал кошку, уже спокойно жмурящуюся на солнце. Она подвернула под себя лапы и хвост, приняв самую компактную кошачью позу. Стив рисовал разорванное ухо Юми. У него ускорялось сердце.

Стив хотел попробовать исправить кошке хотя бы это.

Это был даже не разрыв, а разрез с ровными и гладкими краями, не больше дюйма в длину. В приюте Юми оказалась уже с ним. Стив зарисовал кошку, как она была, быстрыми штрихами, с разорванным ухом. Потом стер ушко и начал быстро, с колотящимся сердцем рисовать заново – целое. Смотреть на Юми в этот момент он боялся. Краем глаза Стив видел, что кошка лежит спокойно, и ее ничто не беспокоит.

Он нарисовал контур уха, сразу, целым. Потом ушную раковину и шерсть в ухе. Прокрасил коричневым, в масть. Перевел дыхание, положил карандаш и посмотрел на кошку. Юми все так же царственно жмурилась, только вот ухо у нее было целым.

Стив улыбнулся, потянулся и погладил кошку, тут же боднувшую его дрожащую руку головой.

– Мрррр! – громко возвестила Юми и перевернулась на спину, подставив живот. – Мрррр!

Стив ерошил шерсть на ее животе подрагивавшими от внезапного изнеможения пальцами. Он не чувствовал ни возбуждения, ни триумфа, только огромную, больше его самого, усталость. Надо было бы встать и пойти в дом, но сил встать Стив в себе не находил. Ничего, решил он, посижу тут еще немного…

Проснулся Стив оттого, что озяб. Юми сидела у него на коленях, прижавшись к нему и мурчала.

– Ох-х, ну и засиделись мы с тобой, – Стив оценил, что солнце уже здорово перевалило за зенит. – Давай вставать, мне холодно.

Говоря с кошкой, Стив ссадил ее на стол, встал, прислонился к нему, собрал карандаши и альбом.

– Идем, кис, – позвал Стив.

Юми потянулась сначала передними лапами, потом задними, задрала подрагивающий хвост, спрыгнула со стола и пошла за ним.

– Стив, ты где был? – Баки встретил его в кухне. – Ты почти пропустил обед. Садись есть, выглядишь голодным.

Стив взял квадратную тарелку побольше, положил себе овощного рагу в один угол, мяса в другой, пару крупных картофелин, тщательно выскреб остатки мясного соуса.

– Я рисовал, – сказал Стив, съев несколько ложек. – В саду. Посмотри на рисунок, там, в скетчбуке. И на Юми тоже.

Баки отставил чашку с кофе и подхватил Юми. Покрутил ее перед собой и аккуратно опустил на стул.

– Стиви! – восхищенно выдохнул он. – Стив, это невероятно!

Стив улыбнулся, а потом посерьезнел.

– Я не мог не попробовать, понимаешь? Я б не рискнул рисовать ее глаза, я ухо-то рисовал и боялся, что испорчу. Но как начал, не мог остановиться, пока не доделал.

– Как ты сам? – встревоженно спросил Баки. – Выглядишь вымотанным.

– Руки дрожали. Я уснул прямо там, встать не смог. Проспал часов с десяти, наверное. У нас еще что-нибудь? – Стив подтащил к себе орехи, которые теперь были в вазочке на столе всегда.

– Могу быстро пожарить тебе яичницу с окороком, – предложил Баки и тут же встал к плите. – Куриные яйца или индюшачьи?

– Давай индюшачьи, я их не пробовал еще. Кстати, Грен предлагает съездить с нами по магазинам. У нас заканчивается кошачий корм, а ты хотел купить игрушек котам. Мне краски нужны, и кое-что из продуктов, хочу освоить один рецептик… А еще наших котов обработали от клещей, пока мы линяли.

«А еще, – подумал Баки, – Туу-Тикки дала мне книгу про художника-мага. Только ты ее не увидишь, потому что это ужастик, а ты опять накрутишь себя без повода».

Баки принялся жарить яичницу, отметив мимоходом, что ножи опять пора точить.

– Значит, смотаемся завтра, – согласился он. – Я хочу им такие удочки с перьями купить и мячик с меховым хвостом. У Басты был такой, но она ему хвост оторвала и съела.

– Можно и завтра, только спросим у Грена, не занят ли он. Они с Туу-Тикки куда-то на весь день собирались сегодня, – вспомнил снова Стив. – Бак, я посмотрел список автошкол, тут есть недалеко от нас несколько. Я дам тебе, тоже глянь, думаю, пора получать права, чтоб можно было не дергать никого, а брать Денисову машину, пока свою не купили.

– Я тоже смотрел, – кивнул Баки. – Выбрал парочку. Сверим списки после обеда.

Он посолил яичницу и вытащил из нее кошачий волосок.

– В доме, где есть коты, шерсть – это просто приправа к еде, – улыбнулся он. – Денис и Алька куда-то уехали. Суббота сегодня, если ты еще следишь за днями недели.

Стив положил себе яичницы, отрезав ровно половину, но мяса утащил больше.

– Прости. Это если с одного уха меня так проголодало, то что будет, если я и правда возьмусь за что-то серьезное? – Стив попробовал яичницу. – Интересный вкус. За днями недели я особо и в Вашингтоне не следил, только из-за Сэма и знал, он на работу ходил пять дней в неделю.

– Еще скажи, что ЩИТ не следил за трудовым законодательством, – буркнул Баки – Ешь все, я сыт. Мне кажется, это нормально, что ты так устал и проголодался, – сказал он. – Дальше должно быть легче. Ведь получается, ты собой лечил Юми ухо. Конечно, ты вымотался и готов сожрать быка.

– А всевозможные авралы случались не по расписанию, – пожал плечами Стив и подгреб к себе остатки яичницы. – Прочих обязанностей у меня особо и не было, только психоаналитик. В Мстителях тоже было не до расписания.

Стив положил вилку и нож в пустую тарелку.

– Интересно, а можно как-то заранее запастись… энергией… не знаю, но чтоб вот так не выматываться?

– Спросишь у Кенто или Роджина, когда начнем терапию, – ответил Баки. – Они должны знать. Меньше месяца осталось.

– Вот им сюрприз будет: подобрали беспородного пса, так мало того, что его лечить, так еще и маг, – Стив фыркнул, собрал со стола тарелки и принялся мыть. – Бак, помнишь нашу соседку, миссис Джонс? Она постоянно что-то вязала, на семью свою, на продажу что-то? Ха, представляешь, я скоро как она буду, Грен сказал, что следующий шаг моей терапии – вязание и вышивка!

– А хорошая мысль! – одобрил Баки. – Стив, тарелки в посудомойку сунь, так меньше воды расходуется.

– И ты туда же! – возмутился Стив, домыв тарелку и загрузив оставшиеся в мойку. – Хорошо, Бак, учти, первую же шапку я свяжу тебе! И шарф. И не отвертишься, будешь носить.

– На шарф согласен, – кивнул Баки, – шарф я хочу. А шапку я и в мороз не носил, ты забыл все? Это ты у нас всегда был в кепочке с крылышками.

Стив хихикнул.

– Ага, а ты без шапки и с красными ушами. Но, Бак! Картина ж та еще: я со спицами и клубком! Придется тогда сидеть перед плазмой, смотреть фильмы и отгонять котов от клубка. Вот котами и займешься, – прищурился Стив.

– С крючком, – в кухню вошла томная, разнеженная, разрумянившаяся Туу-Тикки. Ее волосы были уложены, платье безупречно, но чем она совсем недавно занималась, Баки было ясно, как день. – Начнем с крючка. Может, тебе понравится больше, чем спицы. А котов надо воспитывать.

– Здравствуй, – поздоровался Стив. – Я крючка даже в глаза не видел, Спицы видел, крючок – нет.

– Я покажу, – пообещала Туу-Тикки и начала заваривать себе чай. – Это проще, чем спицы. Только один инструмент.

Баки погладил Юми и явившуюся вместе с Туу-Тикки Басту и подумал, что теперь точно уверен, что Туу-Тикки нравится то, чем она только что занималась. Странно. Ведь он не сомневался? Просто матери – Джине Барнс – не нравилось. У нее никогда не бывало такого довольного, блаженного выражения лица. Баки тряхнул головой. В конце концов, и Джина, и Джордж Барнсы давно мертвы, а отношения Грена и Туу-Тикки – не его дело. Просто… в этом было что-то правильное. В том, что они не просто декларируют взаимное уважение. Выражают любовь не только на словах.

Стив погладил севшую рядом с ним Басту.

– Обещаю приложить все усилия, – улыбнулся Стив Туу-Тикки. – Чаю или чего-нибудь посущественнее? Я только что, по словам Баки, съел быка, теперь моя очередь готовить.

– Приготовь мне креветок, пожалуйста, – попросила Туу-Тикки. – Штуки четыре. Грен до ужина не проснется.

Стив достал круглую керамическую жаровенку, нанизал тигровых креветок на шпажки, принес из кладовки угли, разжег. Он медленно переворачивал креветок над углями, приготовил нехитрый соус с мелко порубленными специями. Туу-Тикки сама показала ему этот рецепт и одобрила выбор соуса.

– Приятного аппетита, – Стив поставил перед Туу-Тикки готовое блюдо.

– Спасибо, мой хороший, – улыбнулась Туу-Тикки. Одолев первую креветку, она спросила: – Как ты себя чувствуешь? У Юми, я вижу, ушко в порядке.

– Да, в порядке, – Стив поднял кошку на руки. – Она смирно сидела на столе, но кажется, ничего не заметила. А я потом ел и спал.

– Береги себя, – посоветовала Туу-Тикки. – Дня два-три никаких чудес, хорошо? Есть риск надорваться.

– Я и не рискну ничего сложнее пока, вдруг я сделаю только хуже…. У меня есть вопросы, Баки говорит, что можно спросить у Кенто или Роджина. Буду пока рисовать что-нибудь другое. Я начал сцену из третьей части, с матриархом.

– О-о-о-о-о! – Туу-Тикки и Баки синхронно застонали от восторга, переглянулись и расхохотались.

========== Глава 51 ==========

Перед этим походом в кино Баки волновался, как не волновался еще ни разу. Казалось быть, что такое – просто фильм? Но для Баки «От звезды до звезды» был не просто фильмом. И хотя Грен заранее предупредил его, что экранизации зачастую хуже книг, Баки надеялся на чудо.

В кинотеатре Стив с удивлением обнаружил людей в футболках с артами по книге. В одном из них он узнал свой, тот, с сонной троицей на кровати в доме Цвейхи, и новый, со смертью яута. Последний был напечатан на худи полного мужика в ярких наушниках и с большой бородой. С ним рядом сидели девушки лет восемнадцати, яростно отбиравшие у него и друг у друга планшет.

– Слава нашла тебя, – Баки указал Стиву на принты. – А это вообще законно?

– Некоммерческое использование, – сообщил Грен. – Но вообще они должны были тебя спросить, Стив. Кто-то просил разрешения?

– Нет, никто не писал, но не отбирать же мне у них одежду? – Стив пожал плечами. – Что попало в сеть, практически нереально защитить, мне Денис рассказывал. А уродовать рисунки вотермарками у меня рука не поднимется.

Было приятно, что его работы нравятся, а в тонкости с деньгами Стив не вникал.

– Будь на твоем месте кто-нибудь потщеславнее, – сказал Баки, усаживаясь в кресло между Стивом и Туу-Тикки, – я бы отправил подойти и похвастаться. Но ты же не подойдешь.

– А зачем? Ну подойду я, скажу, привет, ребят, это мои арты, так что ли? Мне-то от этого какая польза?

Стив вытянул ноги. Этот кинотеатр ему нравился еще и шириной проходов, не надо было сидеть, уткнув подбородок в коленки. Впрочем, Роджерс уже заметил, что в этом месте и времени – как и в две тысячи десятых годах в Америке – он не был самым высоким. Даже самым широкоплечим не был. Здесь и сейчас было очень много высоких мускулистых мужчин. Вряд ли кто-нибудь из них обладал стивовым метаболизмом и регенеративными способностями, но метаболизм по внешнему виду не определить.

В зале погас свет. Начали крутить рекламу будущих фильмов.

Из пяти или шести роликов Стиву больше всех понравился тот, где связанные веревкой щенок и медвежонок, упав в реку из лодки, бегут по каменистому берегу, потом их показали уже взрослых у туши оленя. Пес, сопротивляющийся косматому бородатому мужчине, хрупкая девушка, гладящая его по голове, снова медведь и собака.

– Сходим? – спросил он Баки.

Тот кивнул.

Наконец начались вступительные титры на фоне звездного неба. И Баки пропал. Стив сначала крутил головой, приглядываясь, как смотрят фильм другие люди, но в итоге пропал и сам.

В фильме все было совсем не так. И Йонге с Рудольфом Баки представлял себе совсем иначе, и Сайнжа был слишком крапчатый, и песчаная Калисея светилась зеленым светом. И в то же время все было именно так. Градус, атмосфера, эмоции – киношники уловили суть. Этот сумасшедший поцелуй на выходе из корабля Инженеров, эта канонада в небо по летучим наездникам, это сцена в медотсеке, Найхави, альяс и все, все, буквально все!

Не удалась синхронизация – такое невозможно показать визуальными методами. Изнасилование Сайнжи в каал-ли представили как взаимное согласие, а рейтинговую сцену вообще не сделали. Баки понимал: не порнофильм, фантастика.

От сцены, когда Йонге электричеством выжег Лысого и Щербатого, Баки взвыл, как и весь зал. И всем сердцем прочувствовал беспокойство Сайнжи за Рудольфа – когда тот лежал в медотсеке и еще не знал, что наезднику скормили Седого.

Баки знал, заранее знал, как будет разворачиваться сюжет, но фильм все равно захватывал настолько, что Баки искренне переживал за парней и Сайнжу, словно, как и они, не знал, что будет дальше: удастся ли спастись, получится ли выбраться из орды взбешенных яутов, прирастить Сайнже руку, спасти Вайхту от прыгающего ему в лицо наездника…