Текст книги "Подарок к Рождеству (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

– А что это за чертеж? – Стив подошел к верстаку. – Очень необычно.

– Золотой Храм, – ответил Алька. – Мы его в Японии видели. Жаль, внутрь не пускают. У меня годовой проект по истории – делаю макет. Храм стоит на берегу озера и отражается в нем, и кажется, что он вдвое больше. Я соберу его и поставлю на зеркало, будет как озеро.

Стив представил.

– Здорово выйдет. Это для него детали? – Стив кивнул на брусочки.

– Да, балки потолка. В храм не пускают, но планы продают. Я сделал чертежи, Денис мне помог. И надо будет затянуть седзе золотой бумагой. Но это в последнюю очередь. Знаешь, в японских традиционных домах стены бумажные, и кошки делают в бумаге дырки и везде пролазят, – Алька с улыбкой посмотрел на Стива. – А еще в Японии есть кошки-демоны. Бакэ-нэко. Игорь зовет Эшу бакэ-нэко. А когда хочет, чтобы тот превратился, говорит: «Бакэ-нэко, ня?» «Ня» – это так кошка мяукает по-японски, очень смешно.

Стив рассмеялся сначала, представив котов, прогрызающих стены, а потом до него дошло.

– В смысле. Эшу – кот? Это как?

– Ну кот, – Алька говорил это, как нечто совершенно очевидное. – Такой черный котик, очень большой. И вредничает иногда. На Ламмас ночью пробирается к домам тех соседей, у которых музыка слишком громкая, и метит двор. Им потом приходится уксусом все отмывать. Один раз даже почтовый ящик поменяли, Эшу и его пометил. – Алька приподнял ладонь примерно на четыре фута от пола. – Вот такой котик. Денис говорил, его Тимур сначала очень боялся.

Стив опустился на пол и заржал. Он смеялся и смеялся, все не мог остановиться. Утирал слезы, держался за бока, пытался продышаться, но срывался и снова хохотал.

– Прости, – сквозь смех говорил он, видя недоуменный Алькин взгляд. – Прости, просто мы с Эшу были недолго знакомы, там, в Мидгарде, и он ну совсем не похож был ни на кота, ни на кого-либо, кто станет делать подобное.

Теперь Эшу точно не нужна власть над Мидгардом: метить чужие дворы куда как интереснее.

– Он много чего делает, – сказал Алька. – Подарил маме с папой Басту. Спас Дениса. Привел вас. Он хороший. Странный иногда, но взрослые все странные. О, а хочешь, посмотрим аниме про бакэ-нэко? Только оно правда страшное, мама мне не разрешает его одному смотреть. Там рисовка – как японские гравюры, очень интересно. И еще там есть рыба с сямисэном. Я смотрел летом, потом неделю с Денисом спал, чтобы она мне не приснилась.

– Давай посмотрим, мне нравится интересная рисовка. Только тебе придется мне все объяснять. Ты сейчас произнес много странных слов, – «И я не знаю, все ли они приличные», мысленно пошутил Стив. – Сегодня вечером? Погуляем с Тимуром, покормим его и Басту, сами поедим и посмотрим.

– Давай, – обрадовался Алька. – И Баки позовем. У родителей с Денисом все равно концерт. Только там субтитры, я не люблю перевод. Исходные голоса – это важно, – серьезно сказал Алька.

– Как скажешь. Я не знаю, как правильно смотреть аниме. Мы с Баки смотрели с озвучкой, чтобы не отвлекаться на чтение.

– Ну и зря, – категорично заявил Алька. И задумался. А потом сказал: – Я видел у Баки «переводчик». Мама говорила, что при физическом контакте с тем, на ком есть переводчик, люди тоже все понимают. – Он что-то припомнил и кивнул: – Точно. Я тогда держал маму за руку. Даже субтитры не понадобились.

========== Глава 32 ==========

Аниме смотрели, как и договорились, все вместе. Расположились на диване, Баки выставил на столик чай и орехи, Алька принес мед. Баста растянулась на спинке дивана, слегка подергивая хвостом и щурясь.

Музыка была странной. Рисовка – невероятно странной. Главный герой… у Стива не было слов. Андрогинный, раскрашенный, белокожий и остроухий. Историю Стив сначала не понял. До него дошло только к середине третьей серии, и он сжал ладонь Баки. Хорошо еще, что в рисовке не было ничего натуралистичного.

– Как… по-человечески, – выдавил Баки.

Алька держал его за вторую руку, отпуская только на время титров, чтобы Баки мог взять себе чая.

– Оно что, все такое? – спросил Стив.

Алька задумался.

– Да, – кивнул он. Начал загибать пальцы. – Бакэ-нэко, дзасики-вараси, про рыбу, нуи, нопэрапон и снова про бакэ-нэко. Ну это же аниме для женского телеканала. Или ты про то, как нарисовано?

– Нет. Не про то, как нарисовано, – глухо сказал Стив.

– Интересно, этот аптекарь – он кто? – спросил Баки.

– Да он только прикидывается аптекарем, – отмахнулся Алька. – Он онмедзи, колдун. Они такие на самом деле есть, к тете Тави приходили, к тете Тами тоже. Онмедзи-без-имени, они никому не называют свои имена. К нам вот не приходили, я спрашивал. Но это даже хорошо.

– Потому что сюда приползают на последнем издыхании? – спросил Баки.

– Ну да. Как-то так. В позапрошлом году пришла кицунэ, я думал, она умрет. И папа так думал. А мама на него ругалась. Ей хвост сломали, и лапу, и вообще…

– Кицунэ – это кто? – поинтересовался Стив.

– Лиса-оборотень. Кейтаро – кицунэ, и Хикару тоже.

– Это супруг Лероя и его сын? – уточнил Баки. – Никак не запомню имена.

– Ага, – кивнул Алька и забрался на диван с ногами. – Только они не перекидываются почему-то. Стив, мы будем дальше смотреть? Завтра? Там еще тринадцать серий.

– Я подумаю, – выдавил Роджерс.

Короткая яркая история произвела на него очень сильное впечатление. То ли чуждостью, то ли вопреки ему – он еще не разобрался.

– Кажется, теперь мне нужно, чтобы меня обнимали во сне.

– Бакэ-нэко не страшный, – удивился Алька. – А девушку очень жалко.

– Сначала они проверяли клинки на бродячих котах, – вздохнул Баки, – а потом выяснилось, что они замучили человека.

– Триада Макдональда, – пожал плечами Алька. – Мне про нее мама говорила.

– Это еще что? – спросил Баки.

– Три признака, которые всегда присутствуют в детстве серийного убийцы. Энурез, поджоги и жестокость к животным.

– Джон Карлайн, – сказал Стив. – Помнишь?

Баки кивнул. Карлайла он помнил.

– Пару раз бил ему морду, – сообщил он. – Не уверен, что помогло. Что с ним стало?

– Не знаю, – ответил Стив. – Они переехали в Бронкс, когда его отец потерял работу.

Баки допил чай и достал сигареты.

– Алька, тебе лучше отсесть? – спросил он.

Алька махнул рукой.

– Тут хорошая вытяжка.

К нему на колени пришла Баста, свернулась клубком и замурлыкала. Алька зевнул.

– Спать пора, – сказал он. – Баста, уйди, я спать пошел. Хорошей ночи.

Он спихнул кошку и поднялся на второй этаж. Баки проводил его взглядом.

– Интересными методами в этом доме воспитывают детей, – сказал он. – Аниме-то совсем не детское. И герой… не героический.

– У него есть героическое альтерэго, – отозвался Стив. – Как Халк у Беннера.

– Только когда он достает меч. А подготовительная работа – сам, все сам.

– И смысл? Он все равно никого не спас.

– Служанку, – возразил Баки. – Он не смог спасти виновных, но я как-то не уверен, что он вообще этого хотел. Справедливость, не спасение, понимаешь? Ведь вся семья знала, и никому даже в голову не пришло, что эта похищенная девушка – тоже живой человек. Что ей может быть больно, страшно, что она хочет домой.

– Эшу называют бакэ-нэко, – вспомнил Стив.

– Ему подходит, – согласился Баки. – Практически один в один. Интересно, когда он приходит со справедливостью, тоже кишки по стенам развешивает? Спрошу при случае.

Стив пожал плечами. Ему говорили, что ГИДРу Эшу проклял, но как выглядели результаты проклятия, Роджерс не представлял. Он вообще не знал, как проклинают и что из этого получается.

– Пойдем спать, – предложил он. – Ты со мной?

Баки прислушался к себе и ответил:

– Пожалуй, да. Только не удивляйся, если поутру обнаружишь под подушкой нож.

Стив удивился:

– Откуда?

– Они ползают, – серьезно ответил Баки.

– Думаю, я готов, – сказал Баки.

Они с Туу-Тикки сидели в ее кабинете. Туу-Тикки легко перебирала струны гитары.

– Согласна, – кивнула она. – Когда?

– Сегодня. Мороз по коже, честно. Не знаю, почему.

– Первое публичное выступление. Перед ним всегда так.

– У тебя тоже было?

Туу-Тикки улыбнулась и покачала головой.

– Мое первое публичное выступление было года в четыре, – ответила она. – На настоящей сцене, кажется, в одиннадцать или в двенадцать.

– Так рано? – удивился Баки. – Ты была каким-то вундеркиндом?

– Нет, просто выступала на утренниках в детском саду. Потом пела в школьном хоре. В вокальном ансамбле, который много выступал. До сих пор помню это состояние на репетициях, когда песню повторили столько раз, что слова в ней потеряли всякий смысл. Если не исхитриться вернуть себе этот смысл на выступлении, получится не пение, а просто механическая работа мышц. Музыка для слушателя, конечно, что-то о возвышенном, но для исполнителя она всегда очень телесна.

– Никогда об этом не думал, – признался Баки. – Но в этом есть смысл. Работа легких, диафрагмы и связок, когда поешь. Работа рук и пальцев, когда играешь.

– Именно. Все наши бесконечные репетиции – стремление достичь того автоматизма, когда уже не надо помнить и думать, какую струну каким пальцем прижать. Когда руки сами знают. Вот тогда действительно рождается музыка. До этого – только звукоизвлечение.

Баки посмотрел на свои пальцы.

– У Зимнего Солдата с автоматизмами всегда было просто зашибись. Оружие, техника, рукопашный бой. Всегда мгновенно схватывал.

– У тебя тоже, – заметила Туу-Тикки. – У вас одно тело и один мозг. Высокая обучаемость – ваше общее.

– Вот только учили его убивать, – Барнс перевел взгляд на окно. – И ему нравилось.

– Нет, – Туу-Тикки покачала головой. – Я думаю, это была просто работа. Без эмоциональной окраски.

– Откуда тебе знать? – Баки мрачно посмотрел на нее.

– Если бы ему нравилось, он бы продолжал. Может, ему нравилось хоть как-то действовать. Какое-то подобие самостоятельности. У него ведь не так много ее было, верно?

Баки задумчиво кивнул. Зимний Солдат существовал от криокамеры до криокамеры. Постоянные обнуления, эксперименты, опыты. Боль. Очень много боли. Она отходила на второй план, только когда ему давали новую информацию и отправляли на миссии. Баки попытался вспомнить, что испытывал Зимний, выполняя очередную задачу, целью которой было устранение людей. И осознал, что о людях Зимний не думал. Он вообще не думал. Но ему нравилась самостоятельность на миссии. Иногда раздражала тупость группы поддержки. А еще Зимний Солдат стремился к максимальной эффективности. Потому что его жестоко наказывали за любую ошибку. Обнуление после той драки на мосту, когда Зимний не ликвидировал ни Роджерса, ни Романову, было очень щадящим вариантом. Обычно ему приходилось куда хуже.

Почему Зимний ни разу не пытался сбежать? Баки не знал. Что-то как будто слабо шевелилось на задворках мозга, какое-то воспоминание, слишком ужасное, чтобы всплыть. Барнс напрягся, пытаясь его выловить. И застонал, вспомнив.

– Что такое? – спросила Туу-Тикки.

Баки ответил не сразу. Он не мог подобрать слова.

– Он сбегал, – наконец выдавил Барнс. – Три или четыре раза. В самом начале. Они уже подавили личность, мою личность, но Зимний все равно сбегал. В первый раз его просто сдали люди, у которых он пытался прятаться. Вызвали НКВД. Его наказали. Голод, удушье и сенсорная депривация. Все вместе. Хватило на пару лет. В следующий раз его тоже нашли. Какой-то город, небольшой. Не помню, какой. Снова – голод, удушье, сенсорная депривация. Знаешь, после камеры сенсорной депривации для того, кто заговорит с тобой, сделаешь что угодно. Даже для того, кто ударит. Потому что боль лучше, чем абсолютное ничто. После этого ему приказали выследить и ликвидировать всех людей, которые его видели. Там были люди, которые дали ему воды. Поделились едой. Не прогнали, когда он заночевал в сарае. Просто люди на улице, мимо которых он прошел. Столько трупов… Четыре обоймы.

Баки посмотрел на Туу-Тикки. В ее глазах не было ни ужаса, ни отвращения. Она внимательно слушала. И не боялась.

– Были же и еще побеги? – спросила она.

– Только один. Середина шестидесятых, Чехословакия. Моравия. Зимний Солдат ушел далеко от базы. Очень далеко. Его не выдали. Чехи очень не любили Советы, знаешь?

– Знаю, – кивнула Туу-Тикки.

– Его нашли на ферме неподалеку от Брно. Люди на ферме о нем не знали. Зима была снежной. Я не помню, но, кажется, он пересиживал морозы в хлеву и хотел уйти дальше, в Австрию. За ним пришли. В этот раз ему приказали убить всю ту семью, рядом с которой он прятался. Без оружия. Руками. Даже детей. И собаку. Только кошка спаслась. – Баки помолчал. – Больше Зимний не сбегал до самого Вашингтона.

– Им управляли, используя его человечность, – вздохнула Туу-Тикки.

– Как будто она у него была.

– Ты знаешь, – внезапно спросила Туу-Тикки, – что он боится Альку?

– Что?

– Боится Альку. Любит личи. Ему очень нравится камин. Иногда он смотрит, как Грен тренируется с луком на холме, но стрелять сам отказывается. И всегда так удивляется, когда Баста кусает его за пальцы.

– Меня она никогда не кусает, – с недоумением сообщил Баки. – Откуда ты знаешь?

– Вы разные. Пластика, тембр голоса, эмоциональный фон. Зимний Солдат молчалив, голос у него ниже, интонации беднее.

– И… часто? – Барнс почувствовал, как перехватывает горло.

– Не очень. И не так чтобы надолго. Он никогда не выходит за пределы большого ситтина, ты знал?

– Нет.

– Избегает Стива. Знаешь, иногда это буквально минуты. Редко больше двух часов.

– Ты наблюдала?

– Да. Разговаривала пару раз. Зимний так удивляется, когда с ним просто говорят. Как будто ждет приказа – а приказа нет, и он теряется. И уходит.

– А потом я чувствую себя идиотом, – пробормотал Баки. – Вот, значит, как. Получается, ты с ним…

– Да все мы, на самом деле.

– И… как? Какой он?

– Как рысь в человеческом доме. Или пума. Интересно, и вроде бы страшно, но заманчиво. Не хочет оставаться, но заглядывать ему интересно.

– И точно так же разорвет в клочья, если почувствует опасность.

– Дикие звери пугливы, если не ставить их в безвыходное положение.

– Это Зимний-то пуглив?

– Он всегда отступает, Баки. Всегда.

То, что Баки собирается петь, Стив понял только, когда тот поднялся с дивана и встал рядом с Туу-Тикки, скрывая волнение. Раньше Баки частенько напевал что-то, еще в Бруклине. На войне они все в редкие часы отдыха иногда пели песни, похабные и не очень. Стив, не переносящий мата, тогда даже не пытался одергивать парней, уставший от ожидания. Ждали и писем из дома, и окончания войны, и шальную пулю тоже ждали. Так что Стив старательно не слушал, а потом сам пытался напеть что-то более, на его вкус, соответствующее. Коммандос подхватывали точно так же, словно и не важно, о чем, лишь бы петь, напоминая себе о другом мире, который обязательно наступит, дай вот только войну закончить.

– Ну вот ты и стал героем. Ты весь – как сплошной прочерк. Тебя позабыли всюду. А ежели где вспомнят – булавками колют фото…

Песня была про него, про Стива Роджерса. Это его забыли, это ему предписывается: «должен ты, строг и строен, на каждую лажу мира клинок вынимать из ножен», и «счастья не будет» резануло по нервам. Как не будет? Вот оно, стоит напротив, поет, уже успокоившись и погрузившись в песню. Живое и готовое преодолеть то, что подкидывает ему новая реальность.

На самом деле, понял Стив, песня – про них про всех, про тех, кто не смеет быть собой и жить свою собственную жизнь только потому, что может и должен убирать дерьмо за плохими парнями. Но на самом деле «никому на свете ты ничего не должен». Только себе и тем, кого ты назовешь своей семьей. Им удалось «шагнуть в сизую мглу», теперь осталось снять с себя героическую маску.

– …двенадцать прыжков за борт, семнадцать мгновений лета…

Баки допел, а Стив сидел и старался дышать не слишком шумно и быстро. Задело, ох, как же задело. Как наждачкой по открытым ранам.

– Баки… – Стив встал обнять друга. – Как же это все про нас…

Стив не замечал собственных слез, он видел только человека, только что объяснившего ему что-то важное, что еще нужно осмыслить и осознать, но оно уже скребется в черепе острыми коготками.

Баки обхватил его, притянул к себе. Взъерошил волосы левой рукой, ощутил вспышку неутихающего восторга – рука! левая! живая! чувствует!

– Ведь совсем про тебя, да, Стиви?

Он не думал, что Стива проберет – вот так, до самого донышка. Просто знал, что Стив должен это услышать. Барнс поймал понимающий взгляд Туу-Тикки и подумал, что петь – не такая уж плохая идея.

А Стив Роджерс плакал, беззвучно, обнимая друга и чувствовал, как отпускает прошлое. Он отдал все долги Мидгарду и теперь будет жить дальше. Сам.

========== Глава 33 ==========

Баки стянул футболку и навзничь растянулся пестром перуанском коврике. Поерзал, устраиваясь поудобнее.

– Можешь начинать отсюда, – он ткнул в руку прямо над локтем. – Мы с Туу-Тикки работали в эти дни. Ладонь у нее, правда, поменьше твоей, – сообщил Баки и добавил: – Раза так в два.

Сив положил руку на указанное место, плотно прижал, не надавливая.

– Так нормально?

– Да. Я скажу, когда переместить.

Баки полежал, прислушиваясь к ощущениям. Руки Туу-Тикки были мягче и немного прохладнее. Стив грел, как химическая грелка.

– Теперь то же самое, но с обратной стороны, – сказал Баки.

Было легче, чем в первый день. Как будто к левой руке возвращалась чувствительность. То есть чувствительность и так была в норме, но… Баки не знал, как объяснить свои ощущения.

Следовать инструкциям было легко, Стив перемещал руку, стараясь передать как можно больше тепла, согреть. Он искренне наслаждался тем, что Баки был рядом и не нужно гадать, где он прячется или куда ушел.

– Хватит на сегодня, – сказал Барнс. Подождал, пока Стив уберет ладонь, и сел. – Пойду уберу за Бастой – и в приют. Возьму там рекомендации, кого из котов чем кормить. Надо будет посчитать, во сколько это обойдется.

– Ты уже говорил с Туу-Тикки? Она разрешает?

Спрашивая, Стив размышлял, стоит ли напроситься с Баки или это уже будет означать «давить» и «привязывать к себе». В принципе, если Баки захочет, то может остаться с котами в комнате, пока Стив гуляет с собаками.

– Да, – кивнул Баки. Сел, потянулся. – Грен тоже. Подсказал, где купить подстилки, переноски, игрушки и все прочее подешевле. Надо же, я даже и не думал, что фейри умеют экономить. Никель бакс бережет и все такое. Туу-Тикки сама вяжет свитера на все семейство. Я думал, так уже и не делает никто.

Баки промолчал о том, что Туу-Тикки начала вязать и ему. Не был уверен, что и вправду ему, а не Зимнему. Кажется, фейри знали о Зимнем Солдате – о том, какой он сейчас – больше, чем сам Барнс. И совершенно его не боялись. Баки сомневался, что дело было в духах и их способности защитить. Тут что-то другое.

– Наверное, ей еще и нравится вязать. Я схожу с тобой. Нужно собак выгулять, и мне обещали показать, как делать уколы Барону.

Стив сидел на пятках, упираясь ладонями в колени и ловя взглядом солнечный зайчик на полу.

– Но никакого бега! – предупредил Баки. – Не хочу. А мне прописано делать только то, что хочется.

– Мне тоже, – ухмыльнулся Стив. – Так что проверим, кто быстрее – я на своих двоих или ты на велосипеде.

– Да ты просто не умеешь ездить на велосипеде, мелкий!

– Не умею, – подтвердил, смеясь, Стив. – Но ты прав, надо будет научиться. Поможешь? Вдруг я коленку расцарапаю или нос…

– Тебя это даже в двенадцать не останавливало, – хмыкнул Баки.

«Свой» велосипед, черный с кислотно-зеленым седлом и крыльями, Баки вывел во двор. Проверил второй, ярко-желтый с черным. Отрегулировал высоту руля и седла.

– Вперед, – сказал он Стиву. – Садишься верхом, крутишь педали и удерживаешь равновесие.

Стив с сомнением пощупал узкое седло.

– Не выглядит удобным.

– Они сейчас все такие.

Где и когда научился ездить на велосипеде он сам, Баки не помнил совершенно. Может, еще до войны. Хотя своего велосипеда у него точно не было. Даже в планах. Слишком дорогая покупка, к тому же, Стиву в те времена были запрещены любые физические нагрузки, а Роджерс точно потребовал бы, чтобы Баки научил его ездить.

Пробовать решили снаружи, там, где однополоска спускалась с холма. Баки закрыл гараж, с тоской бросив взгляд на стоящий там мотоцикл. Мотоциклы ему нравились, да и Стиву тоже. Может, напрячься и пойти на местные курсы вождения? Надо будет подумать об этом.

– Ну, поехали, – сказал Стив, отталкиваясь.

Его тут же стало заносить влево, Стив попробовал выровняться, выкрутил руль вправо. Велосипед вильнул, и Роджерс еле успел удержаться вертикально.

– Со стороны кажется проще. И не смейся!

– Со стороны все кажется проще, – меланхолично сообщил Баки, уверенно удерживавший равновесие на медленно едущем велосипеде. – Не переживай. Денис грозился отвести нас туда, где учат ездить верхом. На лошади.

На лошадь Барнс не садился ни разу в жизни и не то чтобы очень хотел. Но почему бы нет? Не понравится – просто не станет продолжать.

– Лошадь? – Стив снова сел на велосипед. – Она вроде бы сама держит равновесие.

На лошади Стив никогда не ездил. Видел их в армии, когда ездил с выступлениями, даже отважился погладить одну. Темно-коричневая с черной гривой, она шумно обнюхала мягкими ноздрями его руки и безошибочно нашла карман с хлебом. Пришлось делиться.

Стив рассмеялся и, старательно держа руль прямо, рассказал Баки об этой лошади.

– Еще потом и морду об меня почесала, представляешь?

– Я слышал, они кусаются, – сомнением произнес Баки, следя за тем, чтобы руль велосипеда Стива не слишком вилял. – И лягаются.

К тому моменту, как дорога с холма перешла в Окридж-драйв, Стив держался на велосипеде уже вполне уверенно.

– Следи за скоростью, – бросил ему Баки. – Не больше двадцати миль. Едем в правом ряду, у обочины. Сигнал поворота даешь рукой, вот так.

Двадцать миль в час – не такая уж маленькая скорость. Баки наслаждался ветром, трепавшим волосы, и думал о том, что ему нужны темные очки. И Стиву нужны. А еще скоро будет пора обзаводиться футболками с короткими рукавами и летней обувью. И поискать работу, потому что сумма на счету только кажется такой огромной. Если ничего к ней не добавлять, она растает. А впрягаться в лямку после пары лет безделья куда сложнее, чем вот так, сразу.

– Да, на велосипеде быстрее, – согласился Стив, паркуя его у клиники. – Можно и в город на нем ездить, если относительно недалеко. Или покататься по округе.

Заехать подальше, вдоль океана, и там засесть с этюдником. Позвать Баки и Дениса, и уехать с ними. Или всем вместе поехать в парк. Только сначала пусть станет теплее, чтоб никто не простудился. Стив прекрасно помнил, что такое мучительный кашель, и не хотел, чтобы кто-нибудь такое испытывал.

– Да здесь по всему городу на них ездят, – ответил Баки. – Ты просто внимания не обращал.

На ресепшене сегодня дежурила Ада. Баки улыбнулся ей, кивнул.

– Мы в приют, как всегда.

– О. Доктор Эккенер просила, чтобы вы зашли к ней, как появитесь, – вспомнила Ада. – Восьмой кабинет.

Тая встретила их молчаливым кивком.

– Минуту, пожалуйста… Воооот! Готово.

– Что-то случилось? – спросил Стив, осторожно опускаясь в кресло: он чувствовал неприятную дрожь в ногах от непривычной нагрузки.

Тая устало потерла переносицу.

– Анаконда с нами случилась, – призналась она. – Везут к нам из Ричмонда, из частного зоопарка, на операцию. Опухоль в сердце. Оказывается, только у нас есть аппарат искусственной вентиляции легких для крупных змей. В ЗОО ветеринар-кардиолог уволился, нового пока не нашли. Мы специализируемся в том числе на рептилиях. В общем, нужна ваша грубая физическая сила: затащить змею в клинику.

– Насколько она большая? – поинтересовался Баки, прикидывая, что если зовут на помощь, то явно немаленькая.

– Чуть меньше семи метров и двести килограммов весом. Уникальная по размерам змея. Хоть и ходят слухи о двенадцатиметровых особях в Амазонии. Но их никто официально не измерял.

Баки подумал, что взглянуть на такую красавицу было бы интересно. Двенадцать метров!

Стив присвистнул.

– Немаленькая.

– Да. Те же сетчатые питоны или их родичи иероглифовые при такой же длине весили б килограммов семьдесят, мы с Робином бы сами управились, а тут… – Тая махнула рукой. – Три девушки и Робин – маловато для анаконды.

– Поможем, – кивнул Стив, – только скажите, когда.

– На следующей неделе, я назову точное время, – пообещала Тая.

– Может, есть смысл позвать Дениса с Браном? – спросил Баки.

– Я не знаю наверняка, когда ее привезут. Денис может оказаться на работе. А Бран не любит работать в группе.

– Справимся, – кивнул Баки.

– И раз уж вы здесь… – Тая взяла со стола три тонкие пластиковые папки. – Вот рекомендации для Барона, Миу и Акури. С Бароном их придется соблюдать очень строго. В перспективе можно будет установить ему инсулиновую помпу, но это операция под общей анестезией, а диабетики плохо переносят наркоз. Миу и Акури в порядке, просто надо будет следить за режимом кормления и прививок. Почитаете, подумаете и решите.

– Там написано, чем их кормить? – спросил Барнс.

– Да, для всех троих указаны рекомендуемые корма и дозировка. – Она окинула Баки внимательным взглядом. – Не знаю, почему мама тебя так балует. Она не очень-то приветствует беспородных животных в доме.

Баки подвел итог на листе затрепанного блокнота.

– Тысяча восемьсот двадцать четыре доллара на троих котов. С учетом запасов еды на две недели, но без учета визитов к врачу.

– Ты посчитал расходы на Барона отдельно? – спросил Стив.

– Да.

Баки откинулся на стуле и полюбовался, как Роджерс нарезает говядину для мяса по-бургундски. В последнее время Стив обязательно готовил одно блюдо в день. Обычно мясо или рыбу, изредка – салат.

Загрохотали, ссыпаясь в раковину, очищенные картофелины. Баки даже не вздрогнул. Духи. Это духи. Их возня по дому стала уже привычной.

В кухню зашла Туу-Тикки с трубкой в зубах. Кивнула Стиву и Баки, повязала фартук и начала резать картошку.

– Будет тушеный картофель на гарнир, – сказала она. – А Денис сейчас поставит печься пирог.

– Со сливами? – оживился Баки.

– Спроси у него сам.

Денис пришел вместе с Алькой. Пока Денис готовил тесто, Алька мыл и резал сливы. Густо запахло бадьяном и корицей. Баки улыбнулся. Он любил эти запахи. Запахи дома, тепла и заботы.

– Чем помочь? – спросил он.

– Нарежь, пожалуйста, две луковицы и морковку, – попросила Туу-Тикки. – Солнышко, завтра не худо было бы за продуктами съездить.

Денис кивнул. Он был молчалив в последнее время.

– Съездить с тобой? – спросил Баки.

Денис кивнул и улыбнулся ему. Барнс проморгался: лук был злой.

– Жаль, что завтра школа, – вздохнул Алька. – Я бы тоже поехал.

– В следующий раз? – предложил Баки. – Тикки, мне сегодня сказали, что ты меня балуешь. Это правда?

Туу-Тикки задумалась с картофелиной в руках.

– Понятия не имею, – призналась она. – Кто сказал?

– Тая. Из-за котов. Говорит, ты не любишь беспородных.

– От породистых животных всегда знаешь, чего ожидать, а беспородные – лотерея, – кивнула Туу-Тикки. – Но это же будут ваши коты, не мои.

– Кажется, я понимаю, что Тая имела в виду, – неожиданно сказал Денис.

Баки вскинул брови.

– Мам, ты бы не согласилась на животных, которых притащил бы в дом любой из обычных гостей. Ты не Тами. Помнишь, лет пять назад у нас зимовала девочка, ну, Белая Ведьма? Алаша? И она нашла котенка?

– Которого я посоветовала отдать в приют? Ну, солнышко, ей только котенка в ее путешествии не хватало. Тем более такого проблемного.

– Да. Но когда я притащил домой хромого беспородного щенка, даже вопросов не было, оставлю я его или нет. Я сам все решил, а вы с папой просто согласились. Так и с котами Баки.

Туу-Тикки подумала и кивнула.

– Пожалуй. Я как-то не задумывалась.

Барнс вопросительно посмотрел на нее, на Дениса.

– Ты член семьи, Баки, – улыбнулся тот. – Вот и все. Со всеми прилагающимися правами.

– Надеюсь, обязанности тоже прилагаются? – пробормотал Барнс.

Он чувствовал себя очень смущенным. Всегда считал, что такие важные вещи озвучиваются иначе. В торжественной обстановке, что ли, а не между нарезкой лука и чисткой моркови. Что озвучивает их глава семьи.

И тут Баки задумался: а кто глава этой странной семьи? Он огляделся. Не хватало Брана. Грен был тут – опирался плечом о дверной косяк и улыбался. Поймав взгляд Баки, он кивнул и сказал:

– Осталось определиться с твоим местом в структуре семьи. Но это ты уж сам.

Баки открыл было рот, чтобы спросить, а как же Зимний, и закрыл. Не при Стиве. Тот и так слишком напрягся. Хотя, если считать кота Барона критерием, все, что услышал Баки, относится и к Стиву.

– Значит, у меня есть еще два старших брата, – неожиданно сообщил Алька. – Ну что, круто.

– Осталось узнать, согласны ли Баки и Стив называться твоими старшими братьями, – сказал Грен.

Баки внезапно захотелось отказаться. Грен на позиции отца? Туу-Тикки как мама? Он давно взрослый, он не… Неправда. Именно сейчас, когда он то и дело чувствует себя уязвимым, он нуждается в их защите и поддержке. В молчаливом понимании. В принятии. В том, чтобы они научили его жить в этом странном изменившемся мире. Даже в том, чтобы не оставаться один на один только со Стивом и его требовательной любовью.

Барнс посмотрел на Стива. Тот мелко рубил овощи и не смотрел никуда, кроме разделочной доски.

Семья? Роджерс как-то свыкся с тем, что ее у него не будет. Что, кроме Баки, родным человеком ему назвать некого. Он привык все решать за себя сам. А в бою – еще за многих людей, делать все, чтоб они вернулись на базу. Стать ведомым в его возрасте – не зависимым, нет – но получить еще кого-то, к кому можно прийти с проблемами или просто выговориться? Поддержка, молчаливое принятие, понимание, что как бы ни сложилось, есть к кому обратиться, и можно не вываливать все проблемы на одного только Баки, которому и так хватает своих…

Вот же… Эшу. То есть Игорь.

Он не ходил с этими фейри в бой, да тут и не нужно. Но поддержки за два месяца здесь он получил едва ли не больше, чем от всех людей в Мидгарде, вместе взятых, если брать время с разморозки. Да, воевать под его командованием здесь никто не станет, но Стив и не собирается больше воевать. Он устал вести людей на смерть. В конце концов, он никогда не считал убийство наилучшим способом разрешить сложную ситуацию.

На самом деле ему уже хочется согласиться, но он боится, а не предаст ли тем самым свою мать… память отца… страну…

Стив задумался о демократических ценностях, хмыкнул и обнаружил, что овощи он уже нарезал.

– Согласен, – сказал Стив, поворачиваясь ко всем. – Но мне надо осознать, что это значит.

– Всем нам не помешает это осознать, – подтвердил Грен.

– Прецедентов не было, – кивнула Туу-Тикки. – Но добро пожаловать домой.

========== Глава 34 ==========

Баки плюхнулся в кресло в комнате Стива, подождал, пока тот прикроет дверь.