Текст книги "Кастрюлька с неприятностями (СИ)"
Автор книги: Martann
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 54 страниц)
Глава 30
Мои ежедневные передвижения по Лютеции скоро можно будет отметить рельсовой колеей, думала я, меряя шагами кабинет ректора. Будто я не Лавиния Редфилд, а городской трамвай, и передвигаюсь по строго предписанному маршруту. Дом – кабинет ректора – Зал Полудня – Библиотека Академии – окно наблюдения в допросной. И везде практически безрезультатно.
Жиль ничего не нашел нового ни в Сети, ни в собственной памяти. Ну, или нашел, но пока не поделился со мной найденным.
Либер кряхтел, но ни одной книги по списку Брашера не отыскал. Теперь он вел переговоры с коллегами в библиотеках других учебных заведений Союза королевств, в основном, как мне показалось, в расчете на чудо.
С Брашером мы продолжали обмениваться записками, состоящими, в основном, из вопросов. Как его вытащить, пока не знал никто, кроме треклятого Яначека.
А треклятый Яначек, кажется, чувствовал себя замечательно в антимагической камере, с неснимаемыми орихалковыми браслетами. Он подолгу общался с назначенным адвокатом, в подробностях изучая материалы дела, и молчал, как бревно, на допросах. Утешало одно: из Лация пришел ордер на следственные действия в полном объеме. Подозреваю, что для того, чтобы чиновники полиции из Медиоланума прислали документ так быстро, понадобилось чудо. Ну, или личное вмешательство его величества Луи.
На четвертый или пятый день, утром, за завтраком, меня внезапно осенило. Возможно, это было связано с тем, что, вместо моего любимого ланкийского черного чая Бакстон почему-то принес кофе, а я отпила его, не глядя.
«Какого Темного, – думала я, откашливаясь, – какого Темного я не догадалась раньше взять Жиля с собой в Зал Полудня? Не знаю, как, но он обладает магическим зрением; возможно, он знает, что применял Яначек, чтобы поймать Брашера в ловушку?»
Не глядя, я отставила чашку с кофе (потом выяснилось, что как раз в масленку) и открыла портал в мой кабинет.
– Жиль!
– Не мешай, я досматриваю сериал. Так трогательно! Он ее все-таки любит! – он шмыгнул длинным носом.
Пресветлые боги, нос-то у него откуда взялся? Еще немного, он отрастит себе ручки и ножки, и будет меня поучать, расхаживая взад и вперед по моему письменному столу.
– Еще сериалов нам нехватало! Ты Книга Мудрости, или домохозяйка затрюханная? – я дернула за USB-провод, через который этот… мудрец потреблял гигабайты информации.
– Ну? – горящие синие глаза зло уставились на меня.
– Ты что-то слышал о Зале Полудня?
– Конечно! А что, его нашли?
– Да, я нашла. Пойдешь со мной туда сегодня?
– Ну, еще бы! Такая легенда была создана для всего магического сообщества, и так долго продержалась…
Что-то он, похоже, знает о Зале Полудня помимо официальной версии. Надо будет потом попытать, а пока решить бы еще один важный вопрос. Весит эта разговорчивая книга как мешок картошки, и таскать ее (его? Жиля!) в руках мне совсем неохота.
– Только… как бы тебя слегка уменьшить? Это возможно?
– Ну-у… вот так, например? – книга стремительно ужалась, и размерами стала напоминать блокнот-ежедневник.
– Отлично! Еще просьба – вслух ничего не говори, пожалуйста. Мы с тобой все потом обсудим наедине. Договорились? Ты увидишь там того самого Теодора Брашера, о котором я тебя спрашивала. Наш дорогой Яначек каким-то образом изолировал его во временной капсуле, открывающейся в Зал Полудня; видимо, думал, что так уже никто его не обнаружит. Постарайся посмотреть, нет ли там заклинаний знакомой тебе структуры.
– Постараюсь, – кратко ответил блокнот, и затих в кармане моей куртки.
Кайонн где-то задерживался. Не знаю, где: рыжая Жанна молчала, как камень. Я уже собралась было махнуть рукой и отправиться в старую библиотеку в одиночестве, но тут в распахнувшуюся дверь влетел ректор.
– Лавиния, извини, что опоздал. Беседовал с родителями отчисленного бездельника. Послал бы их далеко, если бы не знал отца лично: хороший маг, и человек неплохой, а вот младший сын не задался. Ну, ничего, послужит на границе, или в госпиталь какой его отправят санитаром на годик, все на пользу пойдет. Так что, идем?
В Зале сверкали люстры, и солнечный зайчик прыгал от зеркала к зеркалу. Вот еще одна, совсем небольшая странность: над Лютецией сегодня с утра облачно, даже дождичек небольшой прошел, а Зал Полудня опять освещен солнцем. Интересно, а в ноябре тут как?
Я достала из кармана блокнот и, будто невзначай, повернула его к зеркалу Брашера. Мага, кстати, еще не было: видимо, у всех сегодня день опозданий.
«Да, я вижу нити заклинаний, – прозвучал у меня в голове скрипучий голос. – Положи меня снова в карман и занимайся своими делами, а я подумаю».
Так я и сделала: занялась своими делами. А именно, ответила на несколько вопросов появившегося Брашера о сегодняшней жизни, сообщила, что пока не нашла ни в одной из библиотек рекомендованной им литературы по магии времени. Потом посмотрела на часы. Было без минуты полдень, и я решилась на эксперимент: встала под круглым окном в потолке. Тем самым, о котором рассказывал Хранитель Либер.
Я услышала окрик Кайонна:
– Лавиния, ты куда?
Но столб золотого света уже охватил меня, ограждая от всего на свете, и где-то внутри шевельнулось предчувствие чуда, которое ждет меня за одним из следующих поворотов. Еще через мгновение свет погас, солнечный луч перелетел на стену между зеркалами, а я шагнула вперед.
Кайонн несколько секунд всматривался в мое лицо, потом подошел, взял за руку и подвел к зеркалу. К обычному зеркалу.
– Смотри, – он ткнул пальцем в отражение.
Сперва я не поняла, о чем идет речь. Собственно, не так уж и часто я гляжусь в зеркало: краситься перестала давно, причесывание коротко стриженых волос не требует лишней секунды, а одеваюсь я обычно в брюки, рубашку и куртку, смотреть там не на что. Но, приглядевшись к отражению, я невольно вздрогнула: я стала выглядеть примерно так же, как много-много лет назад, когда только получила свой первый диплом мага, вот в этой самой Академии! Даже волосы из седых стали снова рыжевато-блондинистыми.
– Ой, – только и могла сказать я. В кармане куртки явственно хихикнули. – И что ж мне теперь делать?
Жорж развел руками. Глаза его смеялись.
– Будешь всем объяснять, что это от переживаний.
Тут в голове у меня заорало так, что я чуть не упала: «Нашел! Лавиния, я нашел! Я понял, как его оттуда вытащить! К Темному секретность, вынь меня из кармана, тут табаком пахнет!».
Я вздохнула. Ведь не успокоится, пока не продемонстрирует, что же он нашел.
– Жорж, тут еще вот что… ты только не удивляйся, – Извлеченный из кармана блокнот снова превратился в увесистый том, распахнулись синие глаза, и я обреченно продолжила, – Жиль, это Жорж Кайонн, ректор Академии, а вон там, в зеркале, Теодор Брашер, маг. Господа, это Zhuan´ol Zhaunil, иначе говоря, Книга Мудрости. По его словам, он придумал, как помочь вам, Теодор.
– Ладно, ты ректор, я понял. А маг-то ты приличный? – Жиль уставился на Кайонна.
– Архимаг, уже лет двести как, – коротко ответил тот.
– Хорошо, будем считать, что сойдет. Смотри: ты с Лавинией держишь динамическую часть заклинания, а ваш приятель в зеркале берет на себя статическую. Вот это заклинание, – обложка открылась и на странице мы увидели шесть строк знаков, выведенных огненным шрифтом. – Держите строго по горизонтали, и кастуете по аналогии с порталом.
– Ага, только за счет заклинания у нас должен получиться портал не в пространстве, а во времени, – задумчиво сказал Кайонн. – Как ты думаешь, часа два нам хватит на заучивание формулы?
Говоря откровенно, я в этом сомневалась. Заклинание было длинное и зубодробительное, это я увидела сразу, а ошибиться в нем не хотелось бы. Даже Темному неизвестно, куда нас могло в этом случае забросить – в прошлое, в будущее, в иную реальность, или попросту размазало бы тонким слоем по залу с белыми колоннами и зеркалами?
Судя по всему, Брашер был со мной согласен. Впрочем, я-то рисковала всего лишь жизнью, а он мог остаться навсегда в безвременье. Навсегда – это ведь очень долго… Маг быстро написал несколько слов и поднес лист бумаги к зеркальной глади со своей стороны.
«Давайте встретимся завтра в это же время».
Развернув к зеркалу страницу с заклинанием, я ждала, пока Брашер его перепишет и дважды проверит. Потом закрыла Книгу, и правильность написанного проверил Жиль. Вовремя: зеркало опять пошло рябью, и изображение исчезло.
– Знаешь, Лавиния, я вот никак не пойму: полезна ты для Академии, или вредна? Как же мы спокойно жили, когда ты работала в основном в Службе безопасности, и здесь появлялась наездами, навести ужас на студентов и принять зачеты… – задумчиво проговорил Кайонн, проходя в свой кабинет через открытый мной портал. – Обедать будешь?
Я прислушалась к себе. Есть хотелось, но не катастрофично.
– Чаю выпью, если есть. Обедать некогда.
– Жанна! – зычный голос Кайонна еще звенел подвесками в люстре, а рыжая секретарша уже расставляла чашки и снимала салфетку с блюда с пирогами. – О! а откуда ты знала, что мы уже вернулись?
– Не знаю, господин ректор, как-то чувствую. То ли звук такой получается, когда госпожа профессор портал открывает… будто струна в гитаре рвется, только бесшумно. То ли сквозняк возникает, – она скромно потупилась.
– То есть, девочка, получается, что способности к магии у тебя все-таки есть? – спросила я. – Тебя проверяли в детстве?
– Нет, госпожа профессор. У брата обнаружили магический талант, когда ему было десять, а мне восемь. Меня и проверять не стали, у родителей не было лишних денег. Да и зачем девчонке образование, сказал отец, лучше учись готовить. А когда родители погибли, я поняла, что брат тут без меня пропадет…
– Жанна, только не разводи здесь сырость! – Кайонн замахал на нее руками. – Скажи лучше, профессор Синигибский еще не в отпуске?
– Нет, я его сегодня видела, он вас спрашивал. Сказал, ничего срочного.
– Ага, вызови-ка его ко мне. Минут через десять, а мы пока чай выпьем. Кстати, пироги откуда?
– Я вчера испекла! – донеслось из приемной. – Господин ректор, а для вас там специальный отвар в термосе!
– На первый курс? – спросила я, нацеливаясь на особо аппетитный румяный пирожок.
– Думаю, да, на вечерний. Я такого секретаря не отпущу, – Кайонн схватил соседний пирожок, и зажмурился от удовольствия. – М-м-м, с грибами!
– А Синигибский все еще глава приемной комиссии?
– Ну да, а что делать? Пока еще никто не может управляться со сферой выбора так, как он.
Сфера выбора была, собственно, основным инструментом для отбора способных людей и не-людей при приеме в Академию. Поступающему нужно было всего лишь положить на нее руку и произнести определенную формулу; если у абитуриента были способности к магии, приемная комиссия видела, как сфера загорается цветной вспышкой. Насколько было мне известно, огонь давал красный цвет, воздух и вода – голубой, а у некромантов получался черный. Вот только сфера была очень капризным инструментом, и подготовить ее к процедуре приема удавалось далеко не каждому…
Когда профессор Синигибский постучал в дверь кабинета, я откланялась: мы с ним категорически не могли находиться в одном помещении больше пяти минут, тут же начинали ссориться из-за чего угодно, от закрывания форточки до произношения полной формулы титулования Императора Кхитая.
Жанна остановила меня, когда я вышла в приемную, и, краснея, спросила:
– Простите, госпожа профессор, а… где вы красились? Такой цвет замечательный, вся Академия обзавидуется!
Я могла только глубоко вздохнуть и воспользоваться советом Кайонна, ответив:
– Знаешь, Жанна, это у меня, наверное, цвет волос изменился от переживаний!
Глава 31
Зеркальное стекло растаяло, будто было ледяным.
Брашер качнулся вперед, потом, будто не веря собственным глазам, протянул руку и пощупал край рамы.
– Ну же, Теодор, скорее! – подбодрил его Кайонн. – Мы не знаем, сколько продержится этот, условно говоря, портал.
Это подействовало: тот метнулся к столу, схватил толстый том и пару тетрадей и выпрыгнул из золоченой рамы. Будто только этого кто-то и ожидал, в раме стало вновь появляться зеркальное стекло, сперва совсем тоненькое и полупрозрачное. Это было больше всего похоже на то, как схватывается льдом вода в проруби. Еще несколько мгновений, и перед нами вновь было зеркало, исправно отражающее обстановку зала.
Брашер бросил на пол свои тетради и схватил меня и Кайонна за руки.
– Все-таки получилось! – бормотал он, – боги всемилостивые, все-таки получилось! Друзья мои, скажите что-нибудь, я столько лет не слышал человеческого голоса! Самое ужасное, что там было – это абсолютная тишина. Вы спасли меня!
Он кинулся обнимать меня, потом Кайонна, потом снова меня…
– Знаете, давайте продолжим разговор у меня в кабинете, – предложил ректор. – Или, хотите – пойдем в сад?
– Сад? Ох… Я забыл, совсем забыл, что бывают сады, леса, деревья, реки… Море, я ведь могу отправиться к морю! – бормотал Брашер, не в силах выпустить мою руку.
Хорошо, что портал в кабинет ректора я уже открывала без лишних жестов, он был попросту привязан к ауре – так же, как портал откуда угодно в мой особняк или в приемную Службы безопасности. Мы выпали из портала, и через минуту Жанна внесла поднос с чайником, чашками, пирожками в корзинке, прикрытой белой салфеткой, и большим термосом с травяным отваром для Кайонна.
Брашер бросился к окну, распахнул его и застыл, глядя во двор Академии. Там как раз завхоз распекал нерадивого орка-дворника, используя при этом выражения настолько непарламентские, что я заслушалась. Но Брашер впитывал эти звуки, словно сладчайшую музыку. А уж когда колокола прозвонили полдень – сперва на Башне Святых сердец, что на холме Мучеников, а потом и в других храмах центра Лютеции, – он вцепился в подоконник так, что пальцы побелели.
– Теодор, – я положила ладонь на его руку. Он вздрогнул. – Пойдемте, выпьем чаю и освободим господина ректора от нашего присутствия. Хотите, я с вами прогуляюсь по Лютеции, покажу, где что. Вы ведь давно здесь не были…
Сознаюсь, последняя фраза прозвучала по-идиотски, но я пока не знала, как и о чем с ним разговаривать. К счастью, мои моральные мучения Брашер прекратил сам, и наилучшим образом: он поцеловал мне руку, сел в кресло, спокойно налил себе чаю и взял пирожок.
– Итак, друзья мои, я был в заключении больше трехсот лет по вашему ходу времени. Для меня прошло около ста, и, честно говоря, если бы я знал заранее, какие будут эти годы, я бы покончил с собой сразу. Я… мне столько всего нужно сказать, сделать, узнать сразу, что я даже не понимаю, с чего же начинать, – чашка в руке Брашера опасно задрожала, и он поставил ее на стол.
– У меня есть предложение, – начала я одновременно с Кайонном. Мы рассмеялись, и он жестом предложил мне продолжать. – Сейчас мы с вами отправимся в мой дом, чтобы вы могли переодеться в современную одежду и слегка осмотреться. Потом погуляем по городу, пообедаем и я отвечу на те из ваших вопросов, на которые смогу. А завтра мы отправимся кое на кого посмотреть…
– На кого? – заинтересовался он.
– Вам понравится, обещаю! Еще момент: думаю, пока будут утрясаться всякие формальности с документами, работой, деньгами на жизнь и прочим, вы можете остановиться у меня. Особняк большой, я через неделю отправлюсь в Степь и мешать вам не буду.
– Лавиния, спасибо! Я… приду в себя и пойму, как мне жить дальше. Знаете, пока я был… там… – Теодор голосом выделил это слово, – я думал только о том, как выбраться. Всегда, в любую минуту. И еще не привык к тому, что нужно теперь придумывать, как жить.
– Разберетесь, не маленький, – хмыкнул Кайонн. – И, Теодор, очень важный момент: вы уже поняли, что магия времени как направление у нас просто исчезла? Вам придется – ну, разумеется, когда вы наладите свою жизнь – взять на себя развитие этой области. Вы согласны?
– То есть, вы от лица Академии вот так, с ходу, предлагаете мне работу? – Брашер поднял левую бровь.
– Работу, достойную зарплату, учеников, лабораторию, квартиру в общежитии для преподавателей… Темный, да вы будете основателем новой ветви в современной магической науке! – Кайонн вскочил и заходил по кабинету. – Я не понимаю, как, каким образом, почему ни один из магических университетов не стал тогда продолжать эту вашу работу!
– Я этого тоже пока не понимаю, – кивнул Теодор. – Да, исследования были сосредоточены в Пражском университете, но ведь и в Медиолануме, и в Виттенберге тоже изучали эту тему! В Медиолануме, сколько я помню, даже кафедру собирались организовать. И потом, у нас в Праге, даже если я исчез, испарился – оставались мои ученики. Яначек… ох, попался бы мне этот мальчишка, шею бы свернул! Ладно, Темный с ним, с Яначеком. Но ведь был Шимон Врожецкий, была, в конце концов, Марта!
– Насколько нам известно, Шимон Врожецкий погиб при взрыве своей лаборатории в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году от Открытия дорог, – сказала я. – И занимался он в эту пору разработкой универсального путевого заклинания. Понимаете? Не временными порталами, даже не окнами в прошлое, а всего лишь универсальным порталом. А вся информация о Марте Яначек заканчивается сообщением о ее защите диссертации, под вашим руководством. Сами понимаете, это еще на сто пятьдесят лет раньше. И все, Теодор, и все!
– Вот, значит, как… – медленно проговорил Брашер. – Марта должна была стать моей женой, а за неделю до свадьбы я и… пропал.
Мы с Кайонном переглянулись.
Может ли быть, что неустановленный пока Герберт, племянник Яначека – это сын Брашера? И если так, то чью сторону примет в результате спасенный нами маг?
– Ну, хорошо! – я хлопнула ладонью по столу. – Теодор, я предлагаю освободить уважаемого ректора от нашего присутствия. Пойдемте, нас ждет Лютеция!
Я протянула Брашеру руку и он, помедлив, взялся за нее. Портал в мой домашний кабинет распахнулся, и мы сделали шаг вперед.
Стоило мне сесть в кресло и протянуть руку к колокольчику, как Бакстон уже стоял в дверях.
– Кто-нибудь спрашивал меня? – поинтересовалась я, копаясь в ящиках стола в поисках запасного коммуникатора.
– Нет, мадам. Прикажете приготовить комнату для гостей?
Я оторвалась от поисков и воззрилась на него с некоторым изумлением. Столько лет служит у меня этот потрясающий человек, а я все не перестаю удивляться тому, как он опережает мои распоряжения своими действиями!
– Да, Бакстон. Это господин Брашер, он останется у нас в доме на некоторое время. Приготовьте голубую комнату для гостей, допуск по всему дому и в сад. И, само собой, завтраки и прочее. И вот еще что: господину Брашеру нужно подобрать одежду… в более современном стиле, вы понимаете.
Мы с Бакстоном посмотрели на Брашера: ну, и в самом деле, черный камзол, шитый серебром, ботфорты, белая рубашка с кружевными манжетами и воротником были бы хороши для съемок исторического головидео, но вот выходить в этом в город я бы не стала.
– Я понимаю, мадам. Господин Брашер, пойдемте, я думаю, что смогу найти что-то подходящее.
Пока моего гостя переодевали, я извлекла из кармана куртки подозрительно затихший блокнот.
– Жиль?
– А? – блокнот встряхнул страницами и превратился в привычную уже толстую книгу. – Да, Лавиния, извини. Все-таки мне приходится часть функций отключать, когда я в таком… э-э-э… сокращенном виде, поэтому энергия быстрее иссякает. Ну что, вы о чем-то договорились с нашим спасенным?
– Ну да, решили, что пока он поживет здесь. Сейчас его переоденут, и я хочу вывести его в город, прогуляться. Все-таки человек столько лет сидел под замком. Ты как, погуляешь с нами, или останешься?
– Останусь, – Жиль задумчиво пожевал губами. – Странная какая-то история с магией времени. То все было и было, а потом вдруг хлоп! – и сама идея ее исчезла. И что, исключительно из-за того, что пропал один-единственный магистр? Мы, конечно, твердо верим в роль личности в истории, но всему должен быть предел, да. Покопаюсь. Подключи меня к Сети.
Едва я подключила USB-кабель к порту в корешке Книги и закрыла пространственный сейф, как в дверь кабинета постучали.
Ну что же, Бакстон, как и всегда, был на высоте: в джинсах, футболке и куртке тонкой лайки, модно подстриженный, Брашер выглядел не старше моих студентов. Вот, это я кстати вспомнила!
– Бакстон, если будет сообщение от Сирила Уорнбека, сразу же найдите меня.
– Вы предполагаете оставаться в городе, мадам?
– Да, а что?
– Тогда я взял на себя смелость заказать вам и господину Брашеру билеты на световое шоу на острове Сите. Начало в одиннадцать вечера, – он протянул мне билеты.
– Бакстон, это прекрасно! Как вы догадались? Я уже много лет не попадала на это шоу, спасибо!
Действительно, замечательная идея, чтобы закончить вечер. Длинный был день и для меня, и для Брашера. Для Брашера уж в особенности.
Когда мы спустились на набережную Сены, снова зазвонили колокола, уже к вечерней службе.
– Лавиния, скажите… – начал говорить Брашер, и надолго замолчал.
– Да-да? Ну, говорите уже, Теодор, не молчите так!
– Да, простите… я все удивляюсь, когда на мои слова вдруг кто-то отвечает…
Тьфу ты, боги и демоны! Я все время забываю, что нужно обращаться с моим спутником, как с тухлым яйцом. А уж когда его облачили в джинсы и кожу, так все время приходится держать себя за язык, чтобы не смущать беднягу слишком вольным обращением.
– Я слушаю вас, Теодор! Не обижайтесь, мы здесь… сейчас… привыкли торопиться.
– Да, я уже понял. И даже, может быть, скоро тоже стану спешить, как вы. Лавиния, скажите, а верите ли вы в Единого?
Вот это неожиданный вопрос…
– Ну, Теодор, я даже и не знаю, что сказать. Меня, например, воспитывали в вере в Пятерых.
– Вы из Бритвальда, так ведь?
– Вы правы. Более того, значительная часть моей семьи до сих пор живет в Люнденвике, – подтвердила я его догадку. – Так вот, с течением времени я как-то… отдалилась от этой веры. А вообще, здесь, в Лютеции, очень много храмов Единого, хотя, конечно, больше всего их в Лации и в Спанье. Еще в Союзе королевств популярна вера в Богиню-Мать, ну, и есть некий общий Пантеон, где каждый выбирает покровителя себе по плечу. Даже у воров и лжецов есть свой бог.
– Дайте, угадаю… неужели Локи?
– Да, именно он. Поклоняются ему немногие, но в некоторые дня года – ну, в Самайн, например, даже поклонники Единого приносят на алтарь Локи дары. А почему вы спросили?
– Видите ли… всю жизнь я верил в Единого. И там, в том жутком доме, поклялся себе: если удастся выйти, первое, что сделаю – пойду в храм и помолюсь. Поэтому и хочу попросить вас, проводите меня к ближайшему храму.
У меня и сомнений не возникло: дважды за последний месяц дорога приводила меня в собор святого Северина. А сейчас всего-то и нужно было: пересечь Сену по ближайшему мосту, Понт-сен-Мишель, и свернуть по набережной налево.
Снова в соборе звучал орган, но на сей раз музыкант не разыгрывался, не проверял себя на длинных пассажах. Токката звенела под сводами, летела к небесам и сводила сущее с вечным.
Брашер застыл перед входом, потом решительно прошел вперед и преклонил колена перед образом. Я села в стороне на скамью и приготовилась ждать.
– Здравствуйте, Лавиния! – прозвучал голос у меня за спиной.
– Добрый день, отец Гийом!
– Я вижу, вы решили какую-то большую проблему. Для себя или для всех?
– Ох, отец Гийом, для себя решила, а вот для всех, скорее, я ее принесла. Скажите мне, что говорит ваш бог о пропавших знаниях?
– Наш бог… Лавиния, любой бог говорит устами его служителей. Если вы спросите меня, я скажу, что знания не всегда идут во благо. Вот только кто может решить, что есть благо?
– Вот именно, – тихо сказала я. – И еще: то, что видится благом сегодня, завтра покажется ерундой, а послезавтра может взорвать мир.
– Да, вот именно. Поэтому любой, живущий в этом мире, может действовать только одним способом: спрашивая свою совесть. Нет другого судьи для смертного.
– Каждый может ошибиться в таком случае, разве нет?
– Каждый может ошибиться, это правда. Но через сто лет твоя ошибка будет казаться не страшнее майского жука, а через триста – о ней никто не вспомнит.
Отец Гийом коротко поклонился мне и отошел, а я еще раз окинула мысленным взором возможные последствия своей ошибки: разрушенные столицы, снесенные храмы, горящие дома… Нет, отец Гийом, эта ошибка вот уже триста лет портит таблицу умножения!
Брашер появился минут через сорок; успокоенный, с просветленным взглядом. Признаться, я даже позавидовала ему: хотела бы я найти алтарь, на который могу скинуть ответственность…
– Лавиния, стыдно сказать, но я хочу есть! – радостно сказал он.
– Ну, зря, что ли, вы заново родились в мировой столице гурмэ? – хмыкнула я. – Чего вам хочется? Мяса, рыбы, устриц, трюфелей? Простого или сложного?
– Знаете, наверное, чего попроще. Кусок мяса, стакан красного вина…
– Отлично. Тогда не будем обременять метрдотелей роскошных ресторанов поисками столика для нас, а пойдем-ка мы в один небольшой рыбацкий кабачок…
В таверне «Старый гоблин» сегодня было малолюдно. Официантка посадила нас за удобный стол в дальнем углу, и потянулась, было, за меню, но я ее остановила.
– Пожалуйста, принесите нам кувшин домашнего красного вина, по антрекоту и хлеба. И еще, скажите, мадам Шарро сегодня здесь?
– Хозяйка всегда здесь. Прикажете позвать?
– Я здесь, – за моим правым плечом прозвучал знакомый голос. – Иди, Софи, принеси вина из моей личной бочки. Здравствуйте, госпожа Редфилд!
– Добрый вечер, Мари! Выпьете с нами по стаканчику?
Мари не отказалась выпить, и поболтала с нами немного о городских новостях. А главное – она увидела и запомнила моего спутника. Теперь Брашеру ничто не грозит в Лютеции, даже если он решит ночью наведаться на Центральный рынок.
Вино было превосходным, мясо таяло во рту, городские новости поражали умеренностью, и я расслабилась. В конце концов, имею я право забыть о возрасте, звании архимага, должности и прочем, и побыть просто женщиной?
После ужина и вина, фейерверка и светового шоу мы возвращались в мой дом и остановились на набережной. Брашер тронул меня за руку:
– Лавиния… спасибо вам! Кажется, я начинаю привыкать к новой жизни.
– Надеюсь, – усмехнулась я. – Вы ведь сейчас вроде студента, сдавшего первую сессию: все дороги открыты, и все ведут в рай.
– Может быть, хоть часть пути в рай мы пройдем вместе? – неожиданно его руки властно притянули меня, губы оказались возле моих. Кончики пальцев очертили мои брови, скулы, контур губ… – Лавиния… Позволь мне…
