Текст книги "Кастрюлька с неприятностями (СИ)"
Автор книги: Martann
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 54 страниц)
Глава 19
Дневники представляли собой увесистую стопку толстых тетрадей. Конечно, такая стопка никак не могла бы поместиться в обычной шкатулке, так что я в очередной раз порадовалась своей специальности артефактора. Да, я теперь тоже так умею – создать артефакт скрадывания пространства, и пространственный карман у меня получается уже размером не с конфетку, а с целый бутерброд! Быстро пролистав тетради, я поняла, что записи велись не ежедневно, но достаточно часто; одни совсем коротенькие, другие на страницу, а то и две. В сущности, как сама жизнь: какой-то день и не вспомнишь по прошествии времени, а в какой-то вмещается, кажется, целая вечность. Тетрадей было десять, и в каждой, судя по датам, записи за полтора-два года. Н-да, я это буду читать как раз до весны… Конечно, я почти уверена, что интересующие меня события начались не так давно, но все равно, нужно просмотреть все. Вот и славно, нашлось занятие и моему принцу, и Леонарду. Не все ж им местные вина дегустировать.
Письмо лежало на самом дне, под стопкой дневников – довольно толстый белый конверт без каких-либо пометок. Ну да, адрес – в последней тетради. Ну-ка, посмотрим.
Прочитав адрес, я невесело рассмеялась – да уж, когда боги хотят повеселиться, твоя жизнь выкидывает такие фокусы, что только держись.
И адрес, и имя были мне хорошо знакомы: баронесса Лавиния Редфилд, коммандер Службы магической безопасности Союза королевств. Лютеция, Галлия – Люнденвик, Бритвальд.
Я немедленно вытащила коммуникатор и набрала забитый в память номер госпожи Редфилд. Ждать пришлось довольно долго, но, в конце концов, на экране высветилось знакомое лицо.
– Алекс, здравствуй. У тебя что-то срочное?
– В общем, терпит…
– Тогда я свяжусь с тобой сама завтра утром, – сказала она и отключилась.
Ну, в общем, время действительно есть: если письмо лежало здесь больше года, со дня смерти сестры Урсулы, так до завтра оно точно подождет…
Я убрала дневники и письмо и снова замкнула шкатулку. Увы, в пространственный карман пока что ее не запихать, придется убрать в сумку и прикрыть амулетом невидимости. Конечно, сильному магу этот амулет не помеха, только я сильно сомневаюсь, что сегодня вечером в монастыре появится серьезный маг, и сразу полезет проверять, что же лежит у меня в сумке. А от любопытной уборщицы, например, амулет поможет.
Ужинала я вместе с монахинями в их трапезной, как когда-то, когда еще училась. Тогда в школе среди прочих поощрений практиковали и такое – лучшая за неделю ученица допускалась в выходные дни к ужину со взрослыми. Ах, каким значительным событием это казалось нам тогда! Судя по тому, что и сегодня за столом присутствовала девочка лет четырнадцати, правила остались неизменны.
Да что там правила! Прошло больше семи лет с тех пор, как я закончила школу Le Rosey и уехала с родителями в Новый свет, а за столом собрались все те же монахини, и, кажется, даже и разговоры велись те же самые.
Впервые за последние недели я расслабилась и просто слушала, кивала, ела сыр, картошку и салат, пила легкое белое вино с монастырского виноградника, и ни о чем не волновалась. Завтра я буду думать о гибели сестры Урсулы, о раскрытых ею тайнах, о том, каково мне будет жить в роли жены наследного принца Дании и Норсхольма. Все это завтра.
Наутро после большой миски творога с медом я попросила аудиенции у настоятельницы. Мне хотелось узнать поподробнее об обстоятельствах смерти сестры Урсулы. В письме, пришедшем на мой бостонский адрес, говорилось, что она случайно поранилась на прогулке. Еще тогда эта фраза меня смутила, вся местность вокруг монастыря – небольшой лесок, виноградники, деревня – вычищена, как парадная шляпа модника. Нету здесь ни зарослей с колючками, ни непристроенных камней, ни брошенных досок с гвоздями, ни развалин; последний местный злоумышленник умер от скуки лет сто назад… Да и вообще – монахини-розалинки не позволяли себе просто так прогуливаться по окрестностям. Они же не светские бездельницы…
То письмо было, помнится, подписано настоятельницей. Но она ли его писала?
Судя по количеству почты, отложенной влево, а значит, прочитанной, мать Филиппа встала еще до света. Впрочем, это не удивительно: монастырь, школа, где она еще и преподает риторику, научная работа в Философском обществе… Хорошо помню, когда я училась здесь, огонек в окне ее кельи светился, когда мы выходили утром на зарядку, и был последним, что я видела из окна спальни ночью.
– Ну как, нашла разгадку? – настоятельница оторвалась от экрана компьютера и, сняв очки, потерла глаза. – Садись, Александра, не стой на пороге.
– Нашла, мать Филиппа. Там были дневники сестры Урсулы и письмо. И голозапись, адресованная мне.
– Сестра Урсула не запретила тебе рассказывать о чем-то?
– Нет. Дневники я еще не просматривала, если честно. Там много очень. Наверное, правильно было бы начать с записи?
Я вновь нажала на углы шкатулки и увидела сестру Урсулу…
Досмотрев запись, мать Филиппа откинулась в кресле и, задумчиво глядя на шкатулку, сказала:
– Значит, наследник Адельстана… Да, как уж мы надеялись, что это похоронено навсегда, и, выходит, что зря. Я понимаю, почему Урсула не стала срочно бить во все колокола: без доказательств никому бы не дали ничего сделать. Вот только в прошлый раз доказательства всплыли на свет слишком поздно.
Вот интересно, это «мы надеялись» прозвучало так, будто мать Филиппа сама лично с лупой в одной руке и карающим мечом в другой выслеживала и казнила мятежного мага двести восемьдесят лет назад. Или?..
Видимо, на моем лице так хорошо читалась смесь изумления и любопытства, что настоятельница хмыкнула, подошла к высокому книжному шкафу, отодвинула пару томов и достала из пространства за ними ярко раскрашенную жестяную коробку.
У меня вырвалось:
– Ой, пралине из кондитерской мадам Жюстины! У меня до сих пор в такой коробке всякие бусины для амулетов лежат!
– Ну, вот и у меня здесь лежат… всякие бусины, – ответила мать Филиппа, открывая крышку.
Несколько бумажек с самого верха она проглядела и отложила в сторону, пара писем в узких и длинных голубых конвертах отправилась туда же, но вот, наконец, почти с самого дня был извлечен конверт вида совершенно официального. Даже если бы на нем не стояли красные печати канцелярии Высшего магического совета Союза королевств, все равно в его неумолимой квадратности, плотной белой бумаге, четко выписанном адресе что-то наводило на мысль о государственной необходимости и законе. Из конверта была извлечена и протянута мне такого же официального вида бумага. Я с интересом ее развернула.
Ну что сказать… Это был Указ, подписанный канцлером Союза, о награждении лейтенант-коммандера Арнуа орденом Доблести первой степени с досрочным присвоением звания коммандера. Я подняла глаза на мать Филиппу, та усмехнулась:
– Да-да, Луиза Арнуа – мое имя до пострижения. А в отставку из Службы магической безопасности я ушла в чине коммодора. И получено вот это все, – она указала на бумагу в моих руках, – именно за поиск Адельстана, его поимку и предоставление полного спектра доказательств.
– Вот это да… А почему флотские звания? – почему-то спросила я.
– Почему-то именно так принято было в Службе с самого начала. Может, оттого, что Морское бюро довольно долго всерьез с нами конкурировало… Ладно, это дела прошлые. – Она встряхнула головой, забрала у меня документ, вновь сложила все в жестянку от конфет и засунула за книги.
– Мать Филиппа, но почему ж это не в сейфе?
– Потому что это личное, то, чего не положено иметь монахине. То, от чего я должна была отречься, и не сумела. Неважно. В любом случае, как ты понимаешь, на этом кабинете такая защита, что сюда муха без моего позволения не влетит. Вернемся к дневникам и прочему. Письмо, как я понимаю, адресовано кому-то в Службе?
– Да, госпоже Редфилд. – кивнула я.
– Хм… Неплохой выбор. С одной стороны, она отличный полевой следователь и сильный маг, с другой – никакого официального поста не занимает, и может себе позволить до поры до времени работать в свободном режиме. И, конечно, менталист она сильный…
– Мать Филиппа, это довольно странно, но я знакома с госпожой Редфилд. Мы встретились на корабле, когда я плыла из Бостона к родителям. Она даже остановилась у нас, пока была в Христиании.
– Никогда не знаешь, куда ведет тебя тропинка, и когда она превратится в широкую дорогу, – непонятно сказала монахиня. – Хорошо. Я не буду пока вмешиваться, но держи меня в курсе. Я надеюсь, ты понимаешь, что ты в данном случае не ловчий сокол, а почтовый голубь?
– Конечно, – ответила я. – У меня нет желания бессмысленно подставляться под неприятности, но помочь я хочу и готова. Ну, например, прочитаю дневники и заложу все страницы с записями касательно Адельстана.
– Разумно. Ты что-то еще хотела спросить?
– Да, мать Филиппа. Я хотела попросить вас рассказать мне как можно подробнее о том, как погибла сестра Урсула. Нет-нет, подождите. Дайте, я договорю, пожалуйста. Год назад я получила письмо, где сообщалось, что во время прогулки сестра Урсула поранилась, и началось заражение крови, которое не смогли вылечить. Письмо было подписано вами, но написано, по-моему, кем-то другим. Я хотела бы узнать все подробности, потому что там, в записи, ни о какой прогулке нет и речи, вы заметили? Сестра Урсула говорит: «Я ухожу на встречу с незнакомцем, пообещавшим мне подлинные записки Адельстана Кровавого, и информацию о его потомке и наследнике».
– Да, я заметила, – настоятельница надела очки для чтения, покопалась в ящике стола и протянула мне картонную папку с короткой надписью на обложке «Урсула». – Письмо тебе отправляла сестра Клара, и она изложила официальную версию. Чтобы понять, насколько эта версия соответствует действительности, просмотри эти документы, только читай здесь, не вынося из кабинета.
Я открыла папку. Сверху лежал карандашный рисунок – сестра Урсула, улыбается. Отложив рисунок в сторону, я пролистала остальное: свидетельство о смерти, копия отчета следователя местной магбезопасности, копия отчета мага-медика. Последним в папке лежал листок из блокнота, на котором четким почерком покойной монахини было написано: «Ушла на встречу. Луиза, это по тому вопросу, о котором мы говорили. Возможно, вернусь с новостями».
Маг-медик отмечал, что к моменту, когда он осмотрел больную, можно было уже говорить о септическом шоке, развившемся необыкновенно быстро. Сделать ему ничего не удалось, несмотря на применение самых серьезных методов. Перечисление примененных препаратов и заклинаний ничего мне не сказало, с медициной у меня совсем плохо. Надо будет, кстати, подтянуть.
Следователь описывал, со слов монахинь, что сестра Урсула вернулась из Блоне к чаю, сослалась на плохое самочувствие и ушла в часовню. Там ее и нашли через час, когда сестры собрались на молитву. Сестра Урсула была уже без сознания, с лихорадкой и чрезвычайно высокой температурой, и в себя больше не приходила.
Я подняла глаза на настоятельницу. Та оторвалась от монитора и спросила:
– Понимаешь?
– Такое впечатление, что Урсулу убили, – ответила я медленно. – Убили магически, неизвестным способом… Ну, ладно. Мне он неизвестен, я просто артефактор. Но вы, мать Филиппа?..
– Ты права, я много знаю о том, как лишить кого-нибудь жизни. И кое-что из этого мне доводилось применять. Но как именно была убита Урсула, я не знаю до сих пор. – Она покрутила в пальцах карандаш. – Урсула и сама была довольно сильным магом. Я знаю, что она была настороже. И тем не менее…
– Вы можете сделать копии с этих документов, я их тоже передам госпоже Редфилд? И… с этого рисунка тоже. Пожалуйста. Для меня…
– Хорошо. Я отдам все это тебе перед отъездом. А сейчас иди, Александра, меня ждет отчет сестры-хозяйки о расходовании средств.
Глава 20
Леонард захлопнул последнюю из прочитанных им тетрадей и со вздохом откинулся на спинку кресла.
– У меня – ни слова о каких-либо наследниках, Адельстане, вообще темной магии.
– Угу, – ответила я, продолжая читать свою часть. – А у меня есть, вот послушай: «Странный разговор я сегодня услышала во время благотворительной язмарки, когда пошла в кладовую за коробкой с джемом. Стыдно подслушивать, конечно, но я невольно остановилась в густой тени и прислушалась. И, мне кажется, не зря. Разговаривала явно светская дама, это было понятно по выговору и лексике, и мужчина, без особого образования. Голос дамы я никогда не слышала, а вот голос мужчины мне явно знаком. Говорили они о цене неких бумаг, и мужчина явственно произнес имя Адельстан. Не думаю, чтобы в последние триста лет хоть одного ребенка назвали бы этим именем, после той бойни, что устроил проклятый кровавый маг в Медиолануме и в Праге».
– А дальше? – жадно спросил Лео.
– Дальше я пока не прочла, сейчас передохнут глаза чуть-чуть, и продолжим. Хочешь, читай пока ты, – я протянула ему тетрадь.
Он помедлил, но покачал головой.
– Я тоже устал. Да и собираться пора, как ты договорилась с госпожой Редфилд?
– Она откроет нам портал в Лютецию в семь вечера.
– Вообще-то, уже половина шестого, – неторопливо сказал Джон. – А у тебя чемодан распахнул пасть, как голодный бегемот. Укладываться будешь?
– Вот почему ты такой ехидный, а? – я вздохнула и пошла в свою спальню, укладывать вещи.
Поскольку путешествовали мы, так сказать, инкогнито – мой принц снова под личиной и именем Джона Уотербери, Лео как Леонард Пембрук – остановились в обычной гостинице средней руки. Собственно, других в Блоне и не было, если ученицу школы Le Rosey, так они приходили порталом… Комнаты были совсем маленькие, но очень чистые, с веселыми занавесками в желтую и белую клетку. Окна моей выходили в сад с яблонями и розовыми кустами, а у Джона – на вымощенную булыжником городскую площадь, где стояли все главные городские здания: магистрат, отель, таверна и церковь. Оба молодых человека первым делом пожаловались мне на то, что колокола церкви отбивают каждую четверть часа, днем и ночью…
Чемодан был уложен очень быстро, я его, собственно, почти и не распаковывала – что там мне могло понадобиться, чтобы переночевать в монастыре, только пижама да зубная щетка. До портала оставалось еще время, почти час, и Джон попросил принести нам чаю и местных конфет, разумеется, знаменитого пралине от мадам Жюстины.
Я надкусила конфету с ромом и довольно зажмурилась. Тут-то и настиг меня вопрос, от которого я чуть не поперхнулась ромом:
– Слушай, я вот чего не понимаю – какой может быть благотворительный базар в монастырской школе для девочек в такой, прости, дыре? Что здесь можно продать? Варенье? И сколько заработать?
Я доела конфету, запила чаем, отряхнула руки от крошек и только тогда ответила:
– Скажи мне, милый друг, ты вот где учился?
– Тебе про все рассказать, начиная со школы? – несколько удивленно переспросил Джон.
– Да, пожалуйста.
Лео насмешливо фыркнул, но ничего не сказал.
– Начальная и средняя школа в Христиании, потом Итон. Потом я год отслужил в армии, закончил Сорбонну по океанологии. А потом еще два года учился в Сэндхерсте, лейтенант королевских воздушных сил. А что, собственно?
– Погоди, все объясню. А твой младший брат, Хокон? Ему же пятнадцать, он еще учится?
– Ну да, – Джон пожал плечами. – Его отправили в La Garenne, в Провенс.
– Вот именно, – кивнула я. – Небольшая школа в тихом местечке. Со мной в одном классе учились три младших принцессы из разных королевств, пять дочерей высших дипломатов и три дочери глав крупных корпораций.
– Ты хочешь сказать…
– Да, дорогой, я хочу сказать, что твой брат к моменту окончания школы будет знаком близко и дружески с половиной семейств высшего света Союза королевств. А потом, когда-нибудь, ты станешь королем, а Хокон – твоим советником…
Мой принц задумчиво покивал и попытался отпить чаю из пустой чашки.
В ожидании портала я продолжала листать дневник сестры Урсулы за последние несколько месяцев ее жизни и отмечала цветными закладками все записи, которые казались мне так или иначе имеющими отношение к темному магу, наследнику, его запискам, вообще – тому, чему не место в монастыре и школе для девочек.
«Весь день ломала голову, кто же эта женщина. Она точно не из родителей школьниц, я их всех знаю. Явно не из Блоне, нет в нашем городке таких светских дам – разве что мадам Понтефрей, но она, по-моему, уже лет тридцать без кресла-каталки не передвигается. Чья-то гостья? Или приехала посмотреть на школу, чтобы отдать своего ребенка? Но тогда мне бы о ней сказали… Буду думать дальше».
«Я была права, мужской голос мне действительно хорошо знаком. Сегодня приходил мэтр Брюневаль, нотариус, чтобы обсудить ситуацию с наследством господина Греншафта, оставленным нашему монастырю. Нехорошо получается – Греншафт ни гроша не отказал старшей дочери, которая ухаживала за ним все время его болезни. Но и нарушать волю покойного было бы неправильно. Вечером обсудим это с м. Ф. Да, так вот: с загадочной женщиной разговаривал помощник мэтра Брюневаля, господин Ренар. Та же манера говорить, когда к концу каждой фразы голос будто повышается, тот же голос. Ренар у нас в Блоне недавно, год или полтора, приехал, вроде бы, из Лация, точнее – из Медиоланума. Странно, конечно, менять один из центров жизни на крохотный сонный Блоне, но – не мне судить. Мало ли, какие бывают у людей обстоятельства…»
– Смотри-ка, снова упоминается Медиоланум, – сказала я, задумавшись. И даже вздрогнула от неожиданности, когда за спиной прозвучал голос госпожи Редфилд.
– Это не удивительно, город всегда притягивал к себе темных магов, почти так же, как Прага. Доброго вечера всем! Готовы?
– Да, – ответил за всех Лео, подхватывая мой чемодан и свою сумку.
Закрыв тетрадь с дневником, я шагнула в портал.
В большой, ярко освещенном холле нас встретил дворецкий – настоящий, с седыми бакенбардами и такой осанкой, что позавидовал бы и генерал, принимающий парад.
– Бакстон, проводите молодых людей в их спальни и через пятнадцать минут подайте нам чай в моем кабинете, – распорядилась госпожа Редфилд. – Алекс, тебе нужно… умыться, освежиться, привести себя в порядок?
– Нет, мы ж не с дороги, в гостинице были.
– Очень хорошо. Тогда пойдем, Джон и Лео к нам присоединятся.
Окна в кабинете были закрыты темно-золотистыми плотным шторами, в камине горел огонь, на бумаги бросала свет лампа под зеленым абажуром матового стекла. Я достала из сумки письмо в белом неподписанном конверте и отдала хозяйке.
– Спасибо, – сказала она, вытащила из ящика тонкий длинный нож с костяной рукояткой и вскрыла конверт.
Две страницы были исписаны плотно, с обеих сторон. Госпожа Редфилд прочла письмо дважды, сперва очень быстро, затем медленно, останавливаясь и возвращаясь к предыдущему абзацу. Потом посмотрела на меня и спросила:
– Ты в курсе, о чем тут идет речь?
– Полагаю, о наследнике Адельстана. Я получила еще и дневники, и сегодня мы их просмотрели. Вот, – я протянула тетради и пояснила, – заложено там, где речь идет об этом.
– Джон тоже читал?
– Да.
– Зря, конечно, ты его в это включила, но, я полагаю, деваться было некуда… Нет-нет, – она приподняла ладонь, – я понимаю, что ты не могла сказать ему: «Дорогой, ты наследник престола, тебе не след рисковать собой». Ладно, будем надеяться, что Урсула ошиблась.
Но обе мы понимали, что Урсула не ошиблась.
Время от времени в нашем благополучном, стабильном и, в общем, безопасном мире, какая-то приливная волна выносит на поверхность тех, кому всего мало. И неважно уже, родились они в королевском дворце, как герцог Монтмальк, или в скромном доме городского чиновника, как помянутый уже неоднократно Адельстан – все равно, мало. Образование, возможности, деньги, семья – все было не в счет.
Я раскрыла дневник сестры Урсулы на первой записи, отмеченной красной закладкой, и через стол подтолкнула его в госпоже Редфилд.
Она быстро просмотрела заложенные страницы, закрыла тетрадь и покачала головой.
– Год прошел… Вот же Тьма, все следы остали и льдом подернулсь. Почему Урсула сразу мне не сообщила? Она ведь знала, что такого рода дело все равно попадет ко мне, в общей магбезопасности темные маги и попытки связаться с Темным – мое направление. Можно сказать, самая большая моя любовь.
– Я думаю, сестра Урсула хотела сначала хоть что-то выяснить, прежде чем передавать информацию следователям. А потом ее убили. Причем убили каким-то неизвестным образом, я спросила мать Филиппу. Она осматривала тело.
– И тоже меня не вызвала! Самостоятельные все до ужаса. Конечно, если уж Филиппа не знает способа убийства, то и я бы не больше выяснила, она в свое время… – госпожа Редфилд запнулась и махнула рукой, – Ладно, неважно.
– Я вообще-то в курсе, – надеюсь, скромно опущенные глазки у меня получились убедительно.
– Ну и хорошо, значит, все поняла. Так, неплохо бы выяснить, где этот помощник нотариуса сейчас находится.
Магичка ткнула пальцем в коммуникатор и несколькими фразами отдала распоряжение невидимому мне собеседнику, потом снова взглянула на меня.
– Какие у вас дальше планы? Мне не хочется пока что посвящать в это дело много народу, а вы трое, вроде бы, уже все равно втянуты.
– Через неделю Джону нужно быть на заседании Большого Совета. До этого момента никаких планов нет. Ну, то есть, мы все равно собирались перебраться сюда в Лютецию, побродить по городу… Такой бездумный туризм.
– Хорошо. Для начала – если нет принципиальных возражений, вполне можете остановиться здесь. Дом удобно расположен, и, как ты понимаешь, с точки зрения безопасности его высочества, куда лучше отеля.
– Я целиком за, но вопросы безопасности решает Лео, – пожала я плечами.
Дверь за моей спиной распахнулась, и голос дворецкого произнес:
– Ваши гости, мадам.
Лео, разумеется, не стал возражать против того, чтобы прожить неделю в архизащищенном особняке архимага, Джону было вообще все равно – его интересовал лишь один вопрос, который он и задал мне потихоньку:
– Как ты думаешь, нам выделят одну спальню, или, как детей, расселят по разным?
Не удержавшись, я неизящно фыркнула.
– Можно подумать, если поселят в разные, тебе это помешает?
– Не помешает, конечно, – он завладел моей рукой и потихоньку поглаживал мою ладонь подушечкой большого пальца; мне хотелось начать мурлыкать…
Свадьба наша была назначена на первую субботу марта и, разумеется, предполагалось, что до этого торжественного момента мы с Джоном будем целомудренно прогуливаться, взявшись за руки, по цветущим садам, и прогулками ограничимся. Ну, вот что я могу сказать? Ограничиться прогулками не получилось. Наверное, потому, что в Нордхольме в октябре сады не цветут.
Тренькнул компьютер, сообщая о получении почты. Госпожа Редфилд быстро просмотрела письмо и усмехнулась веселой хищной ухмылкой:
– Ну что же, дети мои! Помощник нотариуса господин Ренар найден, к счастью для него – живым и здоровым. Еще приятнее – он разочаровался в тишине и покое городка Блоне, и решил вкусить соблазнов большого города. Проще говоря, Ренар перебрался в Лютецию, и я намереваюсь этим немедленно воспользоваться. Алекс, Джон – вам я предлагаю посмотреть на допрос из-за стекла. А ты, мой дорогой, – она повернулась к Лео, и он, слегка вздрогнув, отодвинулся, – пойдешь со мной и будешь изображать доброго следователя. Этакого тюфяка, только что пришедшего на работу и страшно угнетаемого злобной начальницей.
Хозяйка кабинета встала, убрала в ящик стола все бумаги, заперла его на ключ и, подняв на нас глаза, подмигнула:
– Угадайте-ка, кто у нас будет злобной начальницей?
